Текст книги "Бессмертные"

Автор книги: Игорь Ковальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4

Когда Мэлокайну сказали, что сейчас он выйдет из тюремных стен, он сперва не поверил. И правда, ему выдали его вещички, которых оказалось совсем немного, да и те, по сути, не его – полученное в тюрьме белье, средства личной гигиены и еще та безделушка, которую сняли с него. Обычный просверленный камешек, но он был ему дорог. На этот раз Мэл порадовался, что в Асгердане царила такая скрупулезность в исполнении предписаний и законов. Конвоир, который привел его в зал суда, куда-то исчез, и к огромным входным дверям здания Федерального Суда его отвел отец. Пошарил по карманам и протянул ему пластиковую карточку и визитку, где были мелко-мелко напечатаны адрес и телефоны. Или, может быть, наборы цифр с каким-то другим значением.

– У меня еще много дел, – сказал он. – Надо подписать протоколы, приговор, привести в порядок другие бумаги – словом, еще часа на четыре. А ты пока по городу погуляй. Здесь деньги – знаешь, как пользоваться кредитной картой? Код 17935. Запомнил? Встретимся здесь через четыре часа – вот здесь, возле ресторанчика на углу. Если вдруг заблудишься – вот мой адрес. Спроси любого человека на улице. Или стража порядка.

И ушел.

А Мэл остался на свободе.

Он не знал свободы. С раннего детства в Ордене он постоянно находился под жестким контролем вышестоящих. Куда ходить, когда есть и спать, чем заниматься в свободное время, чему учиться и что делать, всегда им кто-то распоряжался – хоть власть, хоть собственное осознание необходимости, чувство ответственности перед людьми, которые доверились ему. А сейчас – ничего. Иди, куда хочешь, делай, что хочешь.

Молодой человек задержался на ступенях здания суда, которое одним крылом примыкало к тюрьме Биали, чтоб легче было транспортировать на заседания опаснейших уголовных преступников. Здание величественное и головокружительно высокое, с огромной колоннадой, протянувшейся во всю длину фасада. Над головой Мэла, на фронтоне сияло золотом изречение кого-то из древних, утверждавшего незыблемую власть, но Белокурая Бестия и не подумал поднять голову. Он разглядывал машины, запрудившие площадь от края до края – некоторые стояли, некоторые медленно двигались по полосам движения. Прежде Мэлокайну никогда не доводилось видеть так много машин. Несколько мгновений он зачарованно любовался этим зрелищем, а потом спустился по ступенькам на тротуар.

Он заметил, что люди, пользуясь тем, что машины еле ползут, перебегают дорогу, лавируя прямо между ними. Белокурая Бестия крутил головой. Прежде он видел только военные внедорожники, и то нечасто, да грузовики, настолько запыленные, что их цвет нельзя было различить. А тут – изящные автомобили, предназначенные для того, чтоб красоваться в них, блестящие, с тонированными стеклами… Красивые. Должно быть, чертовски дорогие.

За миг до того, как незнакомец коснулся его руки, Мэлокайн что-то почувствовал и обернулся – все-таки он был воином. Неизвестный двигался мягко, плавно, стремительно, и Белокурая Бестия понял, этот человек знает толк в драке. Вернее, знал, что сейчас он казался ослабевшим, изможденным и нисколько не готовым нападать и даже защищаться. Измученный, осунувшийся, растрепанный, с блуждающим взглядом, чужак мог вызвать в окружающих только жалость. Он походил на умалишенного.

Выбросив вперед руку, незнакомец вдруг коснулся запястья Мэла сухими, вздрагивающими пальцами – никакой угрозы в этом жесте не чувствовалось, и Белокурая Бестия не отстранил его. Он посмотрел Мэлу в глаза. Недавний заключенный поразился тому, как чист этот взгляд. На Мэлокайна смотрели глаза человека, в правоте поступков которого можно быть уверенным.

– Прости, парень, – с искренним сожалением и тоской сказал чужак. – Прости. Я знаю, что мое «прости» – ерунда, и извинить такое невозможно, но все-таки.

– За что простить-то?

Незнакомец поднял на него глаза. И сразу опустил.

– Ты скоро поймешь. Прости, но я должен. Я больше не могу. Нет сил. Прости. Теперь ты ликвидатор. – Он хотел еще что-то сказать, но передумал, махнул рукой и отвернулся. Странный мужчина казался совершенно убитым – может, поражен каким-то горем или болезнью? Он больше не смотрел на Мэла, неужели действительно чувствовал себя за что-то виноватым?

Белокурая Бестия догнал его и схватил за локоть.

– Постой! Постой, парень. Что случилось? У тебя какая-то беда, горе? Может, я могу помочь?

Чужак обернулся и посмотрел на собеседника почти растроганно.

– Нет. Помочь ты мне не можешь. Если не считать того, что ты уже помог. Ведь я, не спрашивая, переложил на тебя свою ношу.

– Да что за ноша-то? О чем ты толкуешь?

– Теперь ты ликвидатор. Вместо меня.

– А кто такой ликвидатор? Незнакомец помедлил.

– Ты не знаешь?

– Нет.

– Что ж… Думаю, очень скоро узнаешь.

– Постой! Расскажи мне. Объясни. Я не хочу ждать – расскажи ты. Вон, пойдем в ресторанчик, перекусим, выпьем и все обсудим.

– Нет.

– Но ты же просил прощения, помнишь? Если пойдешь со мной и все толком объяснишь – клянусь, я прощу тебе, что бы это ни было.

Все норовящий уйти чужак заколебался – это было заметно.

– Тебе не нужно есть со мной вместе… – Но Мэл не слушал. Он потащил собеседника к дверям ресторанчика.

Ресторанчик оказался небольшой – три узких и скромных зальчика, вытянувшиеся в анфиладу. Деревянные столики были отделены друг от друга не большими ширмочками и кадками с какими-то вечнозелеными растениями, похожими на миниатюрные, но коренастые кипарисы. Сидели посетители на широких скамьях, застеленных чем-то мягким. Вдоль всех кабинетов тянулась стойка, тоже деревянная, уставленная натертой до блеска стеклянной посудой. В двух небольших залах были камины, там горел огонь, стояли уютные таганки и кипели чайнички – готовился кофе для тех, кто предпочитает напиток «с дымком», – а рядом стояли бочонки, из которых можно было нацедить пива или сидра. Для тех, кто заказывал обед или ужин, это было почти бесплатно.

Мэл подтащил незнакомца к одному из кабинетов, заставил сесть. Чужак обхватил голову руками и замер. Возле столика тут же появилась молоденькая девушка в длинном платье с фартучком и наколкой, положила рядом с локтем Белокурой Бестии меню.

– Прошу вас, – улыбнулась она. Заметила недоумевающий взгляд посетителя, брошенный на темно-коричневую кожаную папку и уточнила: – Может, вам помочь? Что-нибудь посоветовать?

– Э-э… Пообедать бы.

– Комплексный обед? На двоих?

– Да. И пиво. – Мэл замялся. – Если хватит денег. – Он вынул кредитную карту, показал девушке.

Та очаровательно улыбнулась.

– Все можно проверить, – отошла к стойке и принесла какую-то небольшую машинку. Вставила карту в щель и показала, где надо набирать код. Мэлокайн потыкал пальцем. – Ну конечно, хватит! Здесь пять тысяч.

– Тогда давайте эти… обеды. И по пиву.

– Хорошо.

– А деньги-то как платить?

– Вы хотите заплатить сразу? Пожалуйста. – Девушка еще раз лучезарно улыбнулась, нажала какую-то кнопку. – Подождите немного, ваш заказ приготовят, – и ушла.

Мэл улыбнулся ей вслед. На такую красивую девушку приятно было посмотреть.

Незнакомец поднял голову и взглянул на своего соседа с неожиданным и таким горестным сочувствием, что Белокурой Бестии стало не по себе. Он кашлянул, присел на скамью и попытался сосредоточиться, как это говорят, «разложить по полочкам» все, что ему сказал собеседник. По здравом размышлении, во всем сказанном не было никакой объективной информации – просто полная белиберда. Но человек придавал всему этому слишком большое значение.

Пиво появилось очень скоро, а к пиву – два салатика. Остальное обещали принести чуть позже, горячим. Мэлокайн с удовольствием отхлебнул горьковатого напитка, закусил мелко нарезанной зеленью, сдобренной накрошенным сыром и соусом. Незнакомец едва ковырялся вилкой в своей тарелке, на пиво и не смотрел.

– Так что же случилось? – Белокурая Бестия решил приступить к делу по-мужски – решительно и четко. – Объясни толком.

Чужак на миг поднял глаза. Опять уставился в тарелку. Он долго молчал.

– Так. – Мэл решил помочь ему. – Начнем с самого простого и очевидного. Как тебя зовут?

– Роало.

– А меня – Мэл. А теперь объясняй. Что ты мне сделал дурного и кто такой ликвидатор?

Роало молчал так долго, что Белокурая Бестия уже решил было, что ничего и не услышит. Официантка принесла поднос, на котором стояли две тарелки ароматного супа. Тут же находились соусники, тарелочка гренок и мисочка сметаны. Девушка пообещала, что мясо с овощами принесет чуть позже, чтоб второе не остыло, спросила, какой чай или кофе приготовить посетителям, какие десерты они предпочитают, – и исчезла. Здесь, судя по всему, привыкли, что гости приходят в ресторанчик не только поесть, но и обсудить дела, и им нельзя мешать.

– Я думаю, раз ты не знаешь, кто такой ликвидатор, надо начать сначала, – наконец произнес Роало. – Ты не из Асгердана?

– Я родился здесь, но вырос далеко.

– Ясно. Ну что ж… в таком случае, наверное, надо начать сначала… Ты знаешь, чем бессмертный отличается от смертного?

– Э-э…

– Да, для каждого это очевидно. Бессмертный неспособен умереть естественной смертью.

– Ну не только…

– Большую физическую силу, магический потенциал и прочие преимущества бессмертного в данном случае мы оставляем в стороне. Так вот – не может умереть. Это самое главное. Я сейчас скажу тебе вещь, в которую ты, конечно, не поверишь. Пока. Потом ты поймешь, что я прав, но все же, думаю, лучше сказать сейчас. Потом ты вспомнишь наш разговор, и тебе будет легче сориентироваться. Так вот. Существует убеждение, будто человеческая душа бессмертна. Это не так. Любой – что смертный, что бессмертный – рождается на свет со смертной душой.

Роало устремил взгляд куда-то вдаль, сквозь пространство – казалось, в неведомой дали открылась для него некая истина, великая, как мир. Это знание должно было стоить ему жизни, но человек все равно был счастлив: узреть величие Вселенной – и умереть. На миг мужчина стал совсем молодым, и Мэл вдруг понял, что имеет дело с таким же бессмертным, как он сам, только очень уставшим от жизни.

Молодой парень, недавний адепт Серого Ордена смотрел на собеседника, разинув рот.

– Итак, со смертной душой, – продолжил тот. – И надо приложить немало усилий, чтоб обрести для своей души вечную жизнь.

– Ты имеешь в виду бессмертных?

– Нет. Это касается и смертных тоже. Ведь им дана возможность перерождаться. Никто в этом мире, знаешь ли, не обделен вечностью. Просто смертный перестает рождаться вновь, если его душа слишком слаба, чтоб помочь ему в этом. А бессмертный живет. Живет… Живет… Живет даже тогда, когда его душа превращается в труп и начинает гнить.

Мэла передернуло. Глаза Роало вдруг сверкнули юным огоньком улыбки.

– Вот-вот. Не слишком-то приятное зрелище. Но если бы только зрелище… Человек, душа которого лежит в развалинах, не просто неприятен или противен – он опасен. Первыми в человеке умирают доброта, жалость, совесть, честь… Умение понимать ближних и дальних. Умение признавать ошибки. Он становится зверем… нет, хуже, чем зверем. Он не просто тянет руку ко всему, что видит, все вокруг считая своим. В большинстве случаев он становится жестоким садистом. Знаешь почему? Внутренне он осознает, что ему чего-то не хватает. И начинает тянуть энергию отовсюду, откуда только может, – пытается заполнить пустоту. А проще всего получить силу того, кто страдает, понимаешь? Вот так… Подобных существ мы называем вырожденцами. Ими и должен заниматься ликвидатор.

Он их убивает? – спросил Мэлокайн.

Роало вскинулся, словно услышал жестокое оскорбление. Правда, ничего не сказал, лишь сжал губы и несколько мгновений напряженно смотрел в тарелку. Потом сделал несколько хороших глотков. Он не ловко, но увлеченно работал ложкой. Мэл, посмотрев на него, тоже попробовал. Суп оказался очень вкусным, хоть и слегка остыл.

Официантка принесла мясо с горошком и кофейник.

– Ликвидатор никого не убивает, – сказал Роало. – Он не для того существует.

– Но… Он ликвидирует.

– Он ликвидирует опасность для общества. И делает кое-что для того, кого ликвидирует. Ты знаешь, что такое катарсис?

– Нет.

– Ну… Потом узнаешь. Видишь ли, ликвидировать – это не просто ударить ножом… Я и все мои предшественники предпочитали пользоваться ножами. Меч – слишком благородное оружие. – Он сунул руку за пазуху и вынул нож. Длинное и довольно широкое лезвие было упрятано в кожаные ножны с металлической оковкой, потемневшей от времени; на рукояти, покрытой деревом, было несколько зарубок, уже почти стертых. – Ликвидировать – значит дать еще один шанс. Понимаешь? Приходится делиться своими силами. Помни, у ликвидатора нет и не может быть чувств. Ни симпатии, ни ненависти. Если ты ликвидатор – ты должен искренне желать помочь любому, кто оказался слишком слаб, чтоб жить. И если ты сможешь это понять – ты сможешь быть ликвидатором.

– А если нет?

Боюсь, конец будет неважный. Если так и произойдет, то лишь потому, что ты сам не пожелаешь постараться. Видишь ли, когда ликвидатор слабеет, он должен передать свои обязанности преемнику. Так, как это сделал я. Не думай, будто я выбирал наобум, первого попавшегося. Я и вовсе не выбирал. Я просто следовал велению той силы, которая помогала мне давать несчастным, почти погибшим душам новую жизнь. За эту возможность пришлось платить, и я заплатил собой…

Роало обхватил руками голову. Мэл смотрел на него, и ему становилось страшно.

– Я хотел бы сказать, что с тобой будет иначе, но не могу. Не знаю. Наоборот, я знаю, что с самого начала тебе предстоит много труда. Почти десять лет я тянул. Не мог работать сам, но и не передавал свое оружие никому другому. Я… не хотел сваливать на кого-то другого эту тяжесть.

– Да ты и не нашел бы меня. Я был далеко.

– Если бы захотел, я бы нашел. Когда-нибудь… Что ж, довольно скоро ты научишься тому же. Иначе не выживешь.

– Но почему?

– А ты думаешь, большинство видят в ликвидаторе того, кто помогает? Отнюдь нет. В тебе увидят лишь убийцу, лишающего жизни брата, сына, друга. На тебя будут охотиться, мечтать о мести. Лучше, если ты поймешь это раньше. Раньше, чем на тебя откроют охоту. И не пытайся закрывать глаза на то, кто ты таков. Рано или поздно ты все равно не вы держишь. Будь осторожен.

Бывший ликвидатор отодвинул тарелки и поднялся. Кивнул Мэлу и торопливо покинул ресторан чик.

Белокурая Бестия осторожно взял нож, который Роало оставил на скатерти. Странно, но это незамысловатое, как казалось, оружие ладно легло в ладонь, рукоять оказалась бархатистой на ощупь и очень приятной. Мэлокайн вынул клинок из ножен – он поблескивал в слабом свете ламп и огня в камине, он сиял, как изысканное украшение… Может, ему лишь показалось? Он провел по лезвию пальцем. Не похоже, будто его когда-либо использовали. Металл был чист. Но о том, что нож не однажды брали в руку, говорила рукоять. Наверняка не менее часто его пуска ли в ход.

– Извините, у нас не принято вынимать из ножен оружие, – сказала, подойдя, официантка. Сказала вежливо, но безапелляционно.

Мэл пробормотал извинения и спрятал нож. Подумал, пристегнул его к поясу. Насколько он мог понять, ношение холодного оружия в общественных местах не запрещалось – мимо его столика прошел по крайней мере один молодой человек, вооруженный шпагой. Правда, ножны ее были снабжены соответствующей петелькой, гарда перевязана «ремешком добрых намерений», который Мэл обычно называл «ремнем безопасности», но факт остается фактом.

Пристроив на поясе нож, он вернулся к столу и с удовольствием доел обед. Десерт, который подали к кофе с корицей, понравился ему чрезвычайно, и он потребовал еще один. В Ордене, потом в осажденном форте, а затем и в тюрьме он не привык к вкусной еде, и местное меню показалось ему просто божественным. Очень приятно было сидеть в ресторанчике с красивым освещением, красивым интерьером, знать, что ты свободен, молод, независим и можешь заказать себе что угодно.

Жизнь прекрасна, что тут говорить.

До встречи с отцом оставалось еще два часа. Вечер сгущал тьму над крышами домов, но темнота нисколько не смущала многомиллионный город. По улицам такими же непрерывными потоками неслись машины, гуляли люди, торговали магазины и лавочки. Столица Центра, мира и целой Системы миров казалась местом вечного веселья, не замирающей ни на мгновение жизни.

Мэлокайн прогулялся по улицам. Заглядывал в витрины магазинов, освещенные так ярко, что они могли служить этому городу вместо фонарей. Любовался выставленными в них диковинными вещицами и красивыми девушками, пробегающими мимо них и мимо него. На широкоплечего двухметрового молодого человека они, конечно, обращали внимание – некоторые мимолетное, некоторые принимались флиртовать, и он сам не отдавал себе отчета в том, что краснеет. Его общение с женщинами ограничивалось парочкой совершенно случайных эпизодов еще в бытность его серым братом и на романтические встречи нисколько не походило.

Те встречи он вспоминал без всякой нежности. Взгляды девушек Асгердана обещали ему совсем другие приключения, а их красота казалась запредельной, неестественной и невозможной. Он не умел дать девушке понять, что она его интересует, и красавицы исчезали с его глаз так же стремительно, как и появлялись, а он вернулся к зданию Федерального Суда совершенно очарованным, уверенным, что Центр – мир прелестных женщин и отличной кухни.

Отец уже ждал его у дверей и на собственной машине отвез в свой дом. Богатство Мэльдора ошеломило Белокурую Бестию, который никогда в своей жизни не спал один в комнате, а все его имущество помещалось в заплечный мешок. Он никогда не спал на таких мягких кроватях, не сидел в таких уютных креслах, не ходил по таким мягким коврам…

– Да ты просто не помнишь, – ответил отец. – Ты вырос почти в таком же доме. Когда тебе исполнился год, я как раз купил здесь дом и обставлял его. Мы с тобой вместе выбирали диваны.

– Как я мог выбирать? Ты же говоришь, мне был год.

– Я притащил тебя в магазин мебели и купил те диваны, на которые ты смог залезть. Ну и пожелал залезать, конечно… Надеюсь, рано или поздно ты все вспомнишь. Я тебе фотографии покажу. У меня хранятся два здоровенных альбома.

Мэл отошел к окну и прижался лбом к оконному стеклу. Снаружи густилась ночная темнота, и свет фонарей выхватывал лишь осколки видимого – качающиеся под ветром кроны деревьев, кусок мощеного дворика, на нем – то ли кресло, то ли шезлонг. От тротуара дворик перед домом отделяла низенькая ограда, с одной стороны дом опирался на фундамент, с другой – на большой подземный гараж, рассчитанный на три машины.

– Мне столько не нужно, раз уж я живу один, – объяснил Мэльдор. – Но тогда думал, что если есть сын, может, рано или поздно появится жена. И будет в самый раз.

– Не получилось?

– Да как-то… Когда произошла катастрофа, дом рухнул, а ты пропал, я отстроил дом таким же, каким он был. Хотелось сохранить хоть что-нибудь на память о тебе. Болван я был, мог бы понять, что нас, Мортимеров, голыми руками не возьмешь и кирпичом нас не прибьешь.

– Это еще почему? Разве мы не такие же, как все?

– Мы везучие. С крепкими головами, здравым смыслом и надеждой на лучшее. Не обращай внимания, я потом тебе все расскажу. – Мэльдор с улыбкой показал Мэлу на камин. Там стояло несколько фотографий, в том числе три детские – пухлощекий малыш пяти месяцев, двухлетний и пятилетний. Один и тот же взгляд, тот же насупленный вид, лишь белобрысый хохолок от фотографии к фотографии становится все пышнее.

Среди фотографий Белокурая Бестия заметил цветной, явно не студийный снимок – молодая женщина с густой гривой каштановых волос, в полупрозрачной белой блузке и короткой юбочке, веселая, смеющаяся, с бесенком в глазах, с ямочками на щечках, прелестная, но и капризная – сразу видно – была запечатлена на фоне фонтана. Хозяин дома вставил фотографию в рамочку и разместил на каминной полке, рядом со снимками единственного сына: сразу видно, что женщина ему не посторонняя и не случайная.

Мэл взял рамочку в руки.

– Кто она? – спросил он.

– Это? – Мэльдор забрал у сына фотографию и поставил обратно. – Твоя мать.

– Твоя жена?

– Нет. Мы никогда не были в браке. И не знаю уж, будем ли.

Мэлокайн задумчиво посмотрел на отца.

– Ты ее любишь?

Люблю, – признался Мэльдор. – Очень. Честно говоря, всегда любил. Еще когда мы в школе учились. Смешно, да? Вольно тебе смеяться над старым отцом.

– А она?

– Не знаю. Наверное, нет. Когда я впервые сделал ей предложение, она рассмеялась и сказала, что еще с ума не сошла – выходить замуж за Мортимера. Мол, с представителями моего клана можно только пиво в баре пить, но не семью заводить.

– Чем же ей не нравится клан, к которому ты принадлежишь?

Мэльдор пожал плечами.

– Характер в клане передается по наследству так же, как цвет волос и клановые особенности. Гэллатайн чопорны, Накамура сдержанны и непроницаемы, Всевластные надменны, Одзэро вспыльчивы… А мы – Мортимеры – любим говорить правду. Но ты же знаешь, ее можно говорить по-разному. Можно серьезно, и тогда правду воспринимают как хамство, а можно с улыбкой, и тогда она почему-то превращается в остроумную шутку. Только, конечно, в шутку из числа тех, которые больно уязвляют. Потому нас считают веселыми – и невыносимыми одновременно. Вот и весь секрет.

Мэлокайн пожал плечами.

– Теперь понимаю, почему ко мне так странно относились в Ордене. Меня не любило начальство, а ребята из отряда всегда твердили, что со мной не соскучишься.

– Наверное, чем выше по социальной лестнице, тем тяжелее воспринимать правду, а?

– Ну… Да, пожалуй.

Но ты не горюй. Быть Мортимером не так уж и плохо. – Мэльдор улыбнулся. – Нельзя угодить всем. У других кланов тоже есть недоброжелатели или те, кто терпеть не может именно их, и вполне обоснованно. В большинстве случаев эта нелюбовь – всего лишь зависть. Так понятно, так по-человечески понятно. Клан Мортимеров – один из самых богатых кланов Центра, хотя по древности мы не принадлежим даже к числу старших. Мы – из младших кланов.

– А сколько их всего в Центре?

– Двадцать девять. Когда пойдешь на ассамблею, непременно познакомишься с представителями всех кланов.

– Очень меня ждут на ассамблее, – смутился Мэл и на мгновение стал похож на неотесанного, но добродушного великана из какой-нибудь детской сказки. Он был так высок, что едва не задевал головой притолоку. Если бы дверные проемы не были сделаны в виде арок, то он непременно стукался бы об них лбом. Люстры ему приходилось огибать. – Я там буду смотреться, как бык в тронном зале.

– Не говори ерунды. Особых церемоний на ассамблее не бывает. Правила этикета можно выучить за один вечер. Никто не станет на тебя коситься.

– Да ну…

– Не волнуйся, на ассамблеи никто никогда не тянет силой. Захочешь – пойдешь, нет – так нет.

Мэльдор, еще не успевший снять строгий и вместе с тем роскошный костюм, выглядел настоящим денди. Он с улыбкой смотрел на сына, который был выше его на голову.

Мэл снова покосился на фотографию.

– А почему я оказался у тебя? Почему ты меня растил? Мама… Она умерла?

– Нет. Слава Богу, жива, здорова.

– Тогда почему же?

– Она… Передала тебя мне… Можно так сказать. Хм… Передала… – Мэльдор по-мальчишечьи наморщил нос. – Переслала мне тебя в посылке. В ящике из-под апельсинов.

Лицо Мэла напряглось. Несколько мгновений он молчал – искал слова.

– Это что, такая шутка? – осторожно спросил он.

– Да какая шутка. Когда она родила тебя, то была замужем. Естественно, не за мной. Так уж получилось. Она боялась, что муж может что-нибудь сделать с ней и с тобой, когда узнает, что она ему была неверна. Ну и переслала тебя. Привезти сама не смогла.

– Скажи вернее – не захотела.

– Что ж… Это тоже. Не буду отрицать.

– А о том, что я могу умереть в таком путешествии, она не подумала? Запросто – от голода или холода. Могла бы в таком случае просто выкинуть на помойку.

– Ну, кое о чем она подумала. В ящике была бутылочка с трубочкой. Еды хватило ровно на три дня – на время путешествия. А вот о том, что я не сразу явлюсь на почту за посылкой, она не подумала. Мне пришло извещение на ящик апельсинов – я решил, что это либо шутка, либо ошибка. В результате пришел только на третий день.

Мэл невольно фыркнул.

– Представляю себе выражение твоего лица. Такое счастье в виде грудного ребенка на твою голову. А?

Мэльдор смотрел очень серьезно.

– Я был счастлив, когда взял тебя на руки. Счастлив, что ты жив, что ты есть. В посылку было вложено письмо, где она все объясняла. Ты был уже совсем слабенький, но живой и, как мне потом подтвердил врач, совершенно здоровый. Мортимеры, знаешь ли, помимо всего прочего, отличаются огромной выносливостью. Особенно дети. – Он помолчал, а потом рассмеялся: – Я вспомнил, как учился обращаться с грудными детьми. Ко мне приезжали когда тетушка Клайра, а когда мама. Моя матушка, Марита. Я вас чуть позже познакомлю. Она была очень рада узнать, что ты жив и с тобой все в порядке. – Мэльдор помолчал и добавил примиряющим тоном: – Твоя мать, уверен, тоже была бы рада тебя увидеть. Думаю, она сожалеет, что все так получилось.

– Как ее зовут?

– Дебора из клана Диланэй.

Жизнь в доме отца оказалась легкой и приятной. Первые несколько дней Мэл пребывал в своеобразном ступоре – он ничего не делал, только ел, спал и отмокал в роскошной ванне, больше похожей на маленький бассейн. Мэльдор не торопил его, даже не намекал на какие-то перспективы. Наоборот, предлагал вместе съездить туда-сюда, развлечься, но сын отказывался. Он думал, что для него и так слишком много впечатлений.

Отец ездил куда-то по делам, оставляя Мэлокайна дома, и Мэл ходил по магазинам, даже что-то готовил. Готовить он не умел, но зато очень хорошо помнил присягу, которую принес в Ордене Серых братьев: «стойко переносить все тяготы военной службы, упорно преодолевать трудности и всемерно способствовать повышению своего боевого умения». В первый же вечер он купил кулинарную книгу, полный набор продуктов и стал разбираться. Рагу, получившееся в результате, оказалось вполне съедобным. Мэльдор съел ужин с удовольствием, нахваливая и приговаривая, что у него подобная вкуснятина никогда не получится.

– Ты, я вижу, настоящий повар, – сказал он.

– Я бы не сказал. В форте приходилось готовить из консервов, из всяких там круп и макарон. Иногда чья-нибудь коза забредала. Еще в самом начале. Делали шашлыки. Изрядные получались.

– Шашлыки, как известно, лучше всего получаются у мужчин. Видимо, у вас в форте были настоящие мужчины.

– Вестимо.

Так и пошло. Мэл играл роль примерного домохозяина – он даже научился прибираться, обращаться с пылесосом, стирать пыль и нажимать на кнопочки стиральной машины. В доме воцарился относительный порядок. Правда, этот «порядок» носил своеобразный холостяцкий оттенок, и все вещи, все бумаги, папки и книги продолжали лежать на прежних местах, просто стало меньше пыли, меньше грязи, и в комнатах витали приятные ароматы кухни.

Дом Мэльдора находился в престижном районе. «Престижный» означало «весь в зелени», с невысокими – не более четырех этажей – зданиями, с обилием магазинов, ресторанчиков и сквериков. Возле каждого домика был участок, засаженный то деревьями, то цветами, обязательно с двориком, вымощенным плиткой или булыжником, с большим или маленьким бассейном – по-разному. Здесь жили обеспеченные и богатые люди, как объяснил сыну отец, в основном клановые. Напротив, через дорогу стоял трехэтажный дом с мансардами, окруженный двух этажной застекленной галереей. За стеклом росла самая разная зелень – от фикусов до миниатюрных деревцов. Там жил кто-то из клана Алзара.

– Так уж получилось. Совершенно случайно. Парадокс жизни.

– В чем парадокс? – не понял Мэл.

– Алзара очень не любят Мортимеров. Особенно юристов. А тут получается, что живем через улицу.

– Почему особенно?

– Алзара азартны. И, кстати, очень любят судиться. А выигрывать не умеют. Вот и бесятся. – Мэльдор пожал плечами. – Азарт – серьезный недостаток. Поэтому клан Алзара – самый бедный из центритских кланов. Насколько я знаю, многие из представителей клана больны игроманией, хотя об этом не принято говорить.

– Расскажи мне еще об Асгердане. Что нужно знать, чтоб не попасть впросак?

Мэльдор задумался.

– Есть несколько правил. Но при должной осмотрительности можно обойтись одним – думать, прежде чем делать. Следить за собой, чтобы никого не оскорбить и не задеть. Не рекомендуется смеяться над Накамура и Тха-Эрр – у обоих кланов своеобразные традиции, и они очень жестко реагируют на насмешки. Нельзя заигрывать с девушками Эшен Шема (они же Идущие Тропой Истины – так называется их клан), иначе, что весьма вероятно, заплатишь головой, и родственники девушки по закону будут правы. То же самое Даймены – если соблазнишь девушку, придется жениться… Ну что еще… В Центре есть клан Ласомбра, клан вампиров. Не надо их бояться, они не кидаются на первого встречного. Охотятся, как правило, на периферии системы и редко когда закусывают жертву до смерти. Еще есть клан Кехада… Здесь сколько ни предупреждай, все равно спутаешь.

– А почему?

У каждого из представителей этого клана – несколько обликов. Человеческих. Мужские и женские. Представь себе. Каждый из представителей по очереди может быть и мужчиной, и женщиной.

– Магия?

– Нет. Свойство. Правда, насколько я знаю, это свойство можно заблокировать, как и магию. Клан Кехада – один из немногих, которым законодательно разрешены полигамные браки. Число супругов и супруг – по числу обликов. Исключение – для двух патриархов этого клана. У них на двоих одна жена. Их брак, понимаешь ли, был заключен еще тогда, когда в Асгердане не было Семейного кодекса. А закон, как известно, обратной силы не имеет.

– Ничего себе! – только и смог сказать ошеломленный Мэл.

Отец посмотрел на него с вопросительной улыбкой.

– Что, хватит на сегодня потрясений? О кланах можно рассказывать бесконечно.

– Ну не знаю… Если все самое главное сказано, то ладно. Остальное можно отложить на «потом».

– Да, пожалуй. Пусть уложится первая порция информации… вот что нужно знать обязательно. За соблюдением законности в Центре следит клан, который так и называется – клан Блюстителей Закона. Не следует вступать с ними в споры, не надо пререкаться, если от тебя что-то потребуют – нужно остановиться, ответить на вопросы, показать документы, даже пройти с ними куда прикажут. Выполняй и не спорь. Документы я тебе скоро вручу. Носи их при себе.

Мэлокайн прошелся по комнате, выглянул в окно. Снова был вечер – Мэльдор, как правило, работал весь день и возвращался уже после десяти. Сквозь цветущие кусты сияли огнями окна соседнего дома.