Текст книги "Следы невиданных зверей"

Автор книги: Игорь Акимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Ещё один толстокожий карлик

Ганс Шомбургк доказал реальное существование двух гигантских лесных карликов – сумби и нигбве.

Сумби – карликовые слоны, он встретил их случайно, когда охотился в лесах Либерии на нигбве. Нигбве, поместному, бегемот-карлик. Ганс Шомбургк первым из европейцев увидел и поймал живых карликовых гиппопотамов.

Карликовый бегемот был открыт ещё в 1849 году. Американский натуралист доктор С. Мортон получил от своего друга, вернувшегося из путешествия по Африке, несколько черепов млекопитающих животных. Среди них был череп миниатюрного бегемота.

С. Мортон описал на основании этого черепа новый вид гиппопотамов, который он назвал Hippopotamus liberiensis (позднее карликового бегемота переименовали в Choeropsis liberiensis).

Однако коллеги Мортона, зоологи прошлого столетия, почему-то решили, что он ошибся в своём определении, и карликовый бегемот долго числился в списках несуществующих видов. Было распространено мнение, поддержанное такими крупными авторитетами в зоологической науке XIX века, как английский палеонтолог профессор Р. Оуэн и французский учёный М. Бленвиль, что карликовый гиппопотам, описанный доктором Мортоном, лишь недоразвитый обычный бегемот.

Этот ошибочный взгляд продержался в научных кругах до самого начала XX века. К тому времени в разных музеях Европы и Америки, по словам Бернера Эйвельманса, были уже собраны остатки 20 карликовых бегемотов. Но никто не хотел их внимательно изучить. Кости и черепа карликового бегемота обычно числились в музейных каталогах под рубрикой молодого обыкновенного бегемота, либо уродливой карликовой формы этого вида, либо, что ещё более странно, ископаемого карликового гиппопотама.

И вот при таких обстоятельствах Ганс Шомбургк получил довольно странное предложение – поймать «несуществующего» бегемота-карлика.

В книге «Биение пульса в лесной чаще» он пишет:

«– Хотите поехать в Западную Африку и поймать там животное, которого не видел ни один европеец? – спросил меня Карл Гагенбек осенью 1910 года.

Ехать вам придётся в Либерию, а о каком животном идёт речь, я скажу лишь после того, как вы дадите согласие на поездку в эту почти не исследованную страну с нездоровым климатом.

Я согласился, но когда этот известный специалист по импорту редких животных сказал, что предстоит поймать живого, ставшего легендарным карликового гиппопотама, я сильно усомнился в возможности выполнения этой задачи. Все же 25 апреля 1911 года я выехал из Гамбурга, запасшись рекомендательными письмами к правительству Либерии».

С первых же шагов своей экспедиции Ганс Шомбургк столкнулся с большими трудностями. Когда он прибыл в Либерию, то сначала никто не соглашался сопровождать его в дебри тропического леса: дело было в мае, то есть в начале дождливого сезона. Наконец он набрал нужное число проводников и носильщиков. Но когда эти люди узнали, с какой целью он сюда прибыл, предприятие опять совсем было расстроилось. И не потому, что никто не верил в возможность осуществления этой бредовой, по мнению европейских зоологов, затеи – поймать «мифического» зверя. Оказалось, что здесь все, кроме чиновников и туристов, верят в существование нигбве. Дело осложнялось тем, что толстокожего карлика местные охотники считали очень свирепым и опасным зверем. Когда немецкий путешественник рассказал о своём намерении старосте лесной деревушки, из которой решил начать свои поиски, тот недоверчиво улыбнулся. «Он перевёл мои слова своим землякам, заулыбались и они. Нужно же придумать такое – поймать живого нигбве»!

В первую экспедицию Шомбургку не повезло. Он не поймал карликового гиппопотама, но увидел его! А это уже немало. Он был первым европейцем, который встретил в лесной чаще легендарного нигбве. Вот как это произошло.

«Начинало смеркаться, и мы уже подумывали о возвращении из леса, как вдруг метрах в двухстах среди деревьев мелькнула какая-то чёрная тень, как мне показалось буйвола или большого крокодила. Но вот животное вышло на берег, и я увидел, что это был нигбве – гиппопотам, ради которого я приехал в Либерию!

Нам удалось приблизиться к нему на лодке метров на пятьдесят и хорошенько рассмотреть. Гиппопотам был около метра в длину и сантиметров 60 в высоту. Морда у него значительно острее, чем у обычных гиппопотамов, шкура чёрная, как сажа, с розовым пятном на брюхе».

Шомбургк был вне себя от радости: он собственными глазами увидел животное, которое считалось давно вымершим. Но нечего было и думать о том, чтобы поймать его до окончания дождливого сезона: лес стал совершенно непроходимым. Шомбургк вернулся в Европу. Здесь его рассказ о встрече с карликовым бегемотом вызвал всеобщее недоверие и даже насмешки. Решили, что утомлённый бессмысленными поисками прославленный исследователь стал жертвой галлюцинаций. Желаемое в его воображении приняло формы действительного!

В декабре 1911 года Ганс Шомбургк снова выехал в Либерию.

С самого начала все сулило удачу.

Пробираясь через джунгли от одной лесной деревни до другой, Шомбургк вскоре убедился, что «мифическое» животное, которое в течение столетий ни разу не попалось на глаза ни одному из европейских путешественников, как это ни странно, довольно часто встречается в здешних лесах. Он нередко находил следы карликовых бегемотов и в один из первых же походов в лес увидел сразу нескольких живых нигбве.

«Первая моя экскурсия была к реке Лоффе. Уже на другой день путешествия шагах в тридцати от реки я заметил в воде что-то чёрное.

– Мве-мве[40]40
  Мве-мве – карликовый бегемот на языке гола.


[Закрыть], – шепнул один из проводников.

Действительно, это был карликовый гиппопотам. Я схватил ружьё, но гиппопотам нырнул, и я увидел его уже на другом берегу в густой чаще кустарников. Через несколько дней мы встретили другого гиппопотама, и он тоже ушёл в лес. Это было для меня неожиданным открытием, так как обычно гиппопотамы в случае опасности стремятся поскорее спрятаться в воде».

Вскоре Шомбургк познакомился с ещё более странными привычками четвероногих карликов. Один из негров показал ему небольшую пещерку, выкопанную у самой воды в обрывистом берегу. Он уверял, что это жилище мве-мве.

«Мы просмотрели много таких пещерок-тоннелей с выходами к реке и в лес. Почти везде наталкивались мы на следы карликовых гиппопотамов, но их самих ни разу не видели. Поэтому я не особенно верил тому, что эти пещерки служат им убежищем, но все же решил попытать здесь счастья.

Мои спутники стали тыкать в отверстие палками, послышался шорох, и вдруг… показался желанный карликовый гиппопотам. Мы легко могли бы взять его живым, если бы закрыли оба выхода и построили вокруг тоннеля крепкую ограду. Но я был так взволнован, что не сообразил и выстрелил…»

Так, после 60 лет неверия, последовавшего за первым открытием, был добыт наконец карликовый гиппопотам – не бесплотный образ охотничьих мифов, а взрослый, вполне натуральный самец из мяса и костей, этакая упитанная туша пудов на двенадцать весом!

Шомбургк, правда, очень сожалел, что не взял его живьём. Но через два дня из лесной деревни Тиндоа пришла радостная весть: в ловчую яму попал живой мве-мве!

«Наконец-то цель была достигнута! Для этого понадобился целый год трудной борьбы с лесом, москитами, лихорадкой, дождями и зноем, голодом и холодом…»

Шомбургк поспешил в Тиндоа, где в глубокой яме, заваленной сверху толстыми брёвнами, его ждал дорогой пленник.

«Против обыкновения, гиппопотам вёл себя очень спокойно и добродушно посматривал на всех маленькими глазками. Я поднёс к его носу корень кассавы, наколотый на острую палку, ожидая, что животное яростно набросится на палку. Но произошло чудо; словно обычная домашняя корова, гиппопотам спокойно обнюхал предложенное угощение и стал уплетать его. Наш пленник съел всю кассаву, заготовленную на ужин охотниками. Точно камень с плеч свалился, когда я увидел это спокойствие.

Весь день вокруг ловушки строили высокую ограду. Затем яма была расширена, и в неё наклонно положены доски, чтобы гиппопотаму удобно было выйти. Он очень быстро нашёл выход и осмотрел своё новое жилище. Увидев корни кассавы и сочную ботву бататов, он поел, вернулся в свою яму и заснул».

Пленник оказался очень забавным животным с миролюбивым и доверчивым нравом.

Между тем и из других деревень, где были расставлены ловушки на гиппопотамов, стали поступать сообщения о новых мве-мве, попавших в плен. Среди них оказалась очень злая и кусачая самка, два молодых гиппопотамчика и один старый, полный собственного достоинства самец.

Для пленников соорудили из бамбука клетки, привязали их к шестам, и нагруженная бегемотами экспедиция отправилась через джунгли обратно к берегу моря. Нелёгкий это был путь.

Чтобы протащить через лес громоздкие клетки, приходилось прорубать в чаще широкую дорогу.

Наконец утомлённые путешественники добрались до прибрежного селенья Кап-Моунт. Кончились лесные приключения. Но дорожные мытарства ещё только начинались. Океанские пароходы не заходили в Кап-Моунт, но ради пяти лесных карликов, путешествующих в Европу, было сделано исключение. Большой пароход встал на рейде напротив деревушки, где в бамбуковых клетках дожидались погрузки карликовые гиппопотамы. Без особых приключений их подняли на палубу.

«Но волнения на этом не кончились. За животными, чтобы они не погибли в пути, требовался постоянный уход: дважды в день их смазывали жиром и поливали водой. В Бискайском заливе пароход попал в шторм. Канаты, которыми были привязаны ящики с гиппопотамами, лопнули, и животных едва не смыло в море. Их удалось спасти лишь в последний момент».

Судьба была милостива к удачливому охотнику. Ганс Шомбургк с триумфом привёз в Гамбург целыми и невредимыми пять живых доказательств того, что карликовый бегемот не миф, а симпатичное существо с привычками, весьма необычными для родственника «речной лошади» [41]41
  Слово гиппопотам в переводе с греческого языка означает «речная лошадь».


[Закрыть].

В противоположность своему большому родичу, бегемот-карлик не водное, а сухопутное животное. Образом жизни он напоминает диких свиней. Живёт в густых зарослях по берегам рек, питается кореньями и клубнями, а в воду заходит лишь за тем, чтобы напиться или искупаться.

Весь день карликовые бегемоты спят в своих норах и лишь в сумерках выходят на поиски корма.

По сравнению с огромным бегемотом это животное – действительно карлик: нигбве весит в десять раз меньше «Старика Кибокко» – речного гиппопотама. В длину он обычно не превышает 1 метра 80 сантиметров, а в высоту 75 сантиметров. Ростом он, следовательно, не больше лесной свиньи и повадками похож на неё. Не мудрено, что первые исследователи Африки принимали его за дикого кабана, и, может быть, поэтому карликовый бегемот так долго сохранял своё инкогнито.

«Новый бык»

Ещё в начале тридцатых годов до Европы дошли слухи, что в лесах Индокитая обитает совсем неизвестный науке дикий бык, ещё более крупный, чем гаур – могучий бык индийских джунглей. Но мало кто верил этим рассказам. Местные же охотники могли назвать все приметы загадочного быка. Они называли его «коу-прей», то есть «серый бык».

Их спрашивали:

– Этот бык – бантенг?[42]42
  Бантенг, гаур и гайал – дикие быки, обитающие в горных лесах Индии, некоторых стран Индокитая и Малайского полуострова.


[Закрыть]

– Нет, – отвечали они, – мы зовём его коу-прей. Он куда больше бантенга! Это бык-великан: он выше самого высокого человека!

– Может быть, это гаур?

– Нет, это не гаур. Это другой бык. У гаура нет подгрудка, а у коу-прея – большой подгрудок. Это безгорбый бык. У всех диких быков на спине горб. У коу-прея он едва-едва выдаётся.

И вот в 1937 году настоящий живой коу-прей попал в Европу. Он произвёл шумный переполох в Парижском зоопарке, куда его привезли. Ещё бы! Природа опять бросала вызов науке: в такой, казалось бы, хорошо исследованной стране, как Камбоджа, вдруг поймали неведомого учёным очень крупного зверя – дикого быка! Посмотреть его спешили и малосведущие в зоологии посетители, и учёные-специалисты, знатоки диких быков. Драгоценный экспонат – молодой бычок – был подвергнут тщательному осмотру.

А все началось с того, что проф. А. Урбен, директор Венсенского зоопарка в Париже, путешествуя по Индокитаю, увидел в доме местного ветеринара, в котором он остановился, великолепные бычьи рога. А. Урбен сразу понял, что перед ним рога ещё неизвестного науке животного. По просьбе учёного его любезный хозяин, ветеринар Р. Совель, организовал охоту на диких быков. Поймали молодого «серого» бычка и застрелили взрослого быка. Исследовав трофей, А. Урбен нашёл, что «серый бык» отличается от всех известных до сих пор быков. Он назвал открытый им новый вид – Bos (Bibos) sauveli в честь Р. Совеля, благодаря энергии которого было сделано это открытие.

Но на этом история «серого быка» не кончается. Чешский зоолог Ян Ганзак пишет, что молодой коу-прей, привезённый в Парижский зоопарк, погиб во время второй мировой войны. В оккупационной неразберихе были потеряны бесценные для науки кости и шкура коу-прея. Несмотря на самые тщательные поиски, разыскать их не удалось.

Но теперь учёные твёрдо знали, что таинственный лесной бык существует. На охоту за ним в горные леса Бирмы и Индокитая ещё в начале войны отправились новые энтузиасты, В 1940 году в Камбодже добыли ещё одного коу-прея. Его кости и череп, вновь основательно изученные специалистами, хранятся теперь в Гарвардском музее сравнительной зоологии. Американский зоолог Дж. Кулидж в обширной работе заново описал все признаки коу-прея. Он отнёс его не только к особому виду, но даже совершенно новому роду копытных животных. Novibos, то есть «новый бык», – такое имя получил теперь коу-прей. Впрочем, до сих пор ещё продолжаются споры о его родственных связях с другими представителями бычьей породы.

Даже среди быков коу-прей выглядит очень крупным. Он выше азиатского буйвола, бантенга и других быков своей родины. Ведь рост в холке коу-прея достигает 1 метра 90 сантиметров! У него длинные лировидные рога и высокие стройные ноги.

Шерсть у коу-прея атласная, чёрного цвета, а ноги от копыт до колен белые. Почему же его называют «серым быком»?

Среди коу-преев серые только самки и молодые животные. Но стада диких быков состоят преимущественно из самок и подрастающего поколения, лишь один-два чёрных как смоль матёрых самца сопровождают эту «серую компанию». Естественно, что чаще всего именно серые, а не чёрные животные обращают на себя внимание наблюдателей.

Живут коу-прей в негустых лесах по склонам гор Камбоджи, Лаоса и, по-видимому, других соседних стран.

Великорослые викуньи

До того как европейцы появились в Америке, здесь существовали индейские государства с высокоразвитой культурой. Испанские конкистадоры истребили племена инков, майя, ацтеков. С ними погибла весьма самобытная цивилизация доиспанской Мексики и Перу.

Лама и альпака – небольшие, безгорбые родичи верблюдов – были, пожалуй, самыми ценными домашними животными в стране инков. Лам разводили на мясо. Перевозили на них и грузы. Длинные вереницы навьюченных и связанных гуськом друг за другом лам тянулись по горным тропам Кордильер. Ламы – единственные транспортные животные, приручённые человеком в Америке. Дикий предок лам – гуанако и сейчас ещё обитает в андских высокогорьях.

У индейцев Перу было ещё одно домашнее животное из родни верблюдов – альпака. Альпаки заменяли индейцам овец: с них настригали первоклассную шерсть. Альпаки происходят от викуней – прелестнейших созданий, удивительно подвижных и грациозных. На груди и плечах у викуней растёт белоснежная грива. Ростом викуньи не больше европейской косули. Живут они высоко в горах, поднимаясь до самых ледников. Боливия, Эквадор и Перу – единственные страны, где, как считалось до недавнего времени, обитают эти животные.

Но вот незадолго перед второй мировой войной Лоренц Гагенбек привёз из Аргентины в Гамбург несколько викуней, которые вызвали удивление у зоологов. Поражал прежде всего рост странных викуней: они были настолько же крупней своих собратьев, насколько олень больше косули. И окраска у них другая: не блеклая жёлто-бурая, а яркая, красновато-коричневая. Вместо пышной гривы на груди росло её жалкое подобие из редких, немного удлинённых волос.

Крумбигель описал в 1944 году североаргентинских высокорослых викуней как новый подвид обыкновенной викуньи – Lama vicugna elfridae.

В последнее время некоторые страны пытаются развести у себя этих ценных высокогорных «мериносов» Америки. Крупные викуньи Аргентины представляют для них особый интерес.

Аргентинские викуньи – очевидно, не последний сюрприз для зоологов, который приберегла напоследок природа. Предстоит исследовать ещё загадочных копытных животных.

В 1928 году в одной сиамской газете была помещена фотография убитого охотниками гигантского горала. Горал – некрупная (ростом с козу) горная антилопа, родич серны. Обитает он в горах Азии, встречается и у нас на Дальнем Востоке. Жители Сиама рассказывают, что в их стране живёт особенный горал, гораздо более крупный, чем обычный. С его фотографией в 1928 году познакомились некоторые специалисты, но само животное, к сожалению, не попало в руки учёных.

В 1938—1939 годах зоолог Эрнст Шефер обнаружил в пограничных районах Тибета и Сиккима новый, по его мнению, вид дикого козла – совершенно чёрного тара. Тибетцы называют его «шапи» и боятся, как черта. «Черт» – шапи ни живым, ни мёртвым не попадал ещё в руки учёных.

Несколькими годами раньше Э. Шефер сообщил о новой карликовой разновидности горных баранов Тибета, ещё никем не изученной.

Шкура совершенно неизвестной карликовой антилопы была привезена однажды также и из Африки.

В 1819 году «отец палеонтологии» – французский учёный Жорж Кювье опрометчиво заявил, что уже все крупные животные открыты на Земле.

А через несколько лет ему пришлось post scriptum добавить в свою «Естественную историю» описание нового вида – чепрачного тапира. Зверь этот, несколько похожий на свинью, родич лошади, ростом немного уступает носорогу. Его совершенно неожиданно обнаружили в Индии, а позднее на островах Борнео и Суматра. До этого открытия считалось, что тапиры обитают только в Южной Америке. Американские тапиры окрашены в однотонный бурый или чёрный цвет, а у индийского тапира на спине большое белое пятно – словно белоснежный чепрак накинут на чёрного зверя.

Чепрачный тапир, неожиданным появлением сконфузивший великого палеонтолога, и сейчас ещё задаёт учёным загадки.

Давно ходят слухи, будто на Суматре обитают некрупные тапиры, совершенно чёрные, без единого белого пятна на спине. Сравнительно недавно получены сообщения о нескольких таких тапирах, обнаруженных в округе Палембанг.

Новый ли это вид тапиров? Или местная раса? Может быть, просто случайная изменчивость окраски?

Науке это ещё неизвестно. А пока, чтобы не оставлять пустого места там, где можно поставить несколько латинских слов, голландский зоолог Куипер обозначил одноцветного тапира Суматры как особую разновидность чепрачного тапира – Rhinochoerus indicus var. brevetianus.

Олень – свидетель великого оледенения

Теперь я расскажу ещё об одном загадочном копытном звере. Он не карлик и не великан, но тем не менее животное, интересное уже тем, что, как утверждают местные охотники, водится у нас в Саянских горах.

В 1937 году советский учёный профессор А. А. Машковцев обследовал район Саянского государственного заповедника. Экспедиция работала в Восточном Саяне, в верховьях рек Агул и Гутара. Во время посещения одной фермы северных оленей учёный обратил внимание на необычных телят, которые паслись в колхозном стаде вместе с матками домашних оленей. Его поразила окраска некоторых телят – светло-жёлтая с рыжеватым оттенком и с беловатыми пятнами на боках. Пятна располагались в два продольных ряда. В верхнем ряду 12 больших овальных, в нижнем – 7 более мелких и округлых пятен. Другие телята в стаде были нормально окрашенные, рыжевато-бурые, без пятен, как обычные неблюи – двух-шестимесячные телята северного оленя.

А. А. Машковцев заинтересовался пятнистыми телятами. Тафалары, местные оленеводы-охотники, объяснили ему, что осенью прошлого года дикие северные олени угнали стадо домашних самок в тайгу.

Не скоро беглянок вернули обратно на ферму. А когда наступило лето следующего года, работники фермы не были удивлены, увидев среди новорождённых телят пятнистых гибридов.

– Но позвольте, – возразил А. Машковцев, – все-таки непонятно, почему у гибридов появились пятна на рыже-жёлтой шкуре: ведь телята дикого северного оленя окрашены почти так же, как и домашнего?

– В наших лесах, – ответили тафалары, – живут особые северные олени. Телята у них рождаются палевыми и пятнистыми, долго сохраняют свои пятна, иногда даже в течение всей жизни.

И действительно, позднее профессор А. Машковцев увидел нескольких взрослых самок северного оленя с неясными пятнами на боках. Тафалары объяснили ему также, что у этих оленей самки почти всегда комолые или с недоразвитыми «штыкообразными» рогами (без отростков) высотой всего в 5—30 сантиметров, как у четырех-пятимесячных телят обыкновенного северного оленя. Лишь очень редко на рогах у самок местных оленей развиваются два-три коротких (6—8 сантиметров длиной) отростка.

Это сообщение совершенно поразило учёного. Дело в том, что именно так сотни тысяч лет назад должны были выглядеть предки северных оленей, переселившиеся в ледниковое время из Северной Америки в Сибирь и Европу. Современные северные олени представляют исключение среди других своих собратьев: большие развесистые рога у них носят на голове и самцы и самки. У всех других оленей, которых во всем мире насчитывается 48 различных видов, самки совершенно не имеют рогов.

Северный олень – один из самых молодых видов животных и, бесспорно, самый «молодой» из оленей. Он начал своё развитие в одно время с человеком. Северные олени около миллиона лет назад произошли от американских оленей, среди которых были виды, приспособившиеся к жизни на зыбкой почве болот. До сих пор ещё в заболоченных лесах Бразилии живёт «двоюродный брат» северного оленя. Болотный бразильский олень целым рядом признаков напоминает своего северного собрата, особенно строением копыт, приспособленных для ходьбы по болотной трясине.

Похожие на него олени обитали в доледниковое время в Северной Америке. Когда с севера материка поползли гигантские ледники, уничтожая на своём пути роскошные леса и сминая холмы и горы, северная заболоченная тундра, сопутствуя ледникам, завоевала огромные пространства и на юге североамериканского континента. Оленям – типичным лесным животным – пришлось привыкать к новым условиям. Лучше всех это удалось сделать болотным оленям, которые уже были приспособлены к жизни на зыбкой почве лесных болот. Они постепенно превратились в настоящих обитателей тундры – северных оленей. Но ещё долго сохраняли признаки своих предков: безрогость самок и пятнистость телят.

Когда ледники отступили на север, в полярные страны, за ними ушли и северные олени, для которых тундра стала теперь настоящей родиной. С Аляски они проникли на Чукотку и расселились дальше по всей Сибири. Северные олени заселяли новые для них страны и с запада: через Гренландию попали в Исландию, на Шпицберген и дальше в Западную Европу, где в ледниковое время они водились почти всюду, за исключением лишь Испании, Италии и Балканского полуострова.

Давно зоологов соблазняла мысль найти где-нибудь на земле разновидность оленей, которые по своим признакам занимали бы среднее положение между северными и значительно отличающимися от них другими оленями. Но это «missing link»[43]43
  «Недостающее звено» – английское выражение, принятое для обозначения предполагаемых переходных форм между различными видами.


[Закрыть] так и не было найдено среди живых представителей оленьего рода.

Можно представить себе, какое впечатление произвели рассказы тафаларов на озадаченного профессора. Северные олени с комолыми самками и пятнистыми телятами – это же те рогатые завоеватели тундры, которые в стародавние времена, перебравшись из Аляски на Чукотку, расселились по всей Сибири.

Неужели в глуши Саянских гор, в междуречье Агула и Гутары, уцелели стада древних северных оленей, сохранивших почти без изменений свои примитивные признаки?

Нужно было проверить, все ли телята местных диких оленей пятнисты, а самки комолы. Дело в том, что и у обычных северных оленей иногда рождаются пятнистые детёныши и изредка попадаются безрогие самки. Это атавистические признаки, указывающие на происхождение северных оленей от пятнистых предков, самки которых были безроги. Но пятнистость у телят северного оленя встречается очень редко и с возрастом быстро пропадает. А здесь идёт речь о пятнистых телятах (а иногда и взрослых оленях) и самках с недоразвитыми рогами как о нормальных признаках вида! Это совсем другое дело. Если тафалары не преувеличивают, ошибочно принимая за типичный изредка проявляющийся у диких оленей признак, то, бесспорно, в Саянских горах обитает разновидность северных оленей, сохранившая примитивные особенности своих древних предков – свидетелей великого оледенения. Профессор А. Машковцев предложил назвать этих оленей – Rangifer tarandus relictus, то есть «реликтовый[44]44
  Реликтами учёные называют явления или организмы, сохранившиеся как пережиток от древнейших эпох.


[Закрыть] северный олень».

Конечно, охотники-тафалары могли и ошибиться. Однако ещё в 1914—1915 годах небольшое стадо безрогих северных оленей наблюдал в Саянах и другой русский учёный – профессор В. В. Васнецов. Дело было в начале осени, и олени в это время ещё не сбрасывают рога. Значит, увиденные им олени были безрогими от рождения.

Все это обещало интересные открытия. В 1940 году А. А. Машковцев опубликовал небольшую работу о своих наблюдениях и рассчитывал в дальнейшем продолжить свои исследования. Но начало Отечественной войны расстроило его планы.

С тех пор никаких новых сообщений о «реликтовом» олене Саянских гор не поступало.

Возможно, что тафалары ошиблись, приняв за характерные особенности всего вида признаки, свойственные лишь отдельным животным.