Текст книги "Гроссмейстеры афёр"

Автор книги: Игорь Атаманенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава пятая. Как вас теперь называть?

Предвидя визит преследователей в дом отчима, Юлий перед отъездом из Ленинграда изъял из семейного архива все свои фотографии и свидетельство о рождении.

На следующий же день после прилёта в Одессу Юлий с головой окунулся в кампанию по приобретению новых анкетных данных. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что надо отстраниться от ставшей опасной фамилии Герцог. Вместе с тем звучность и значимость, скрытые в ней, были настолько притягательны как для владельца, так и окружающих, что Юлию не хотелось навсегда расставаться с герцогством.

И он нашёл выход, подав заявление в УВД города об утрате паспорта. Ему выдали новый. Теперь у него на руках имелось два паспорта, из обоих гордо глядел разновозрастный, но всё тот же Герцог Юлий Львович.

Второй шаг на пути модификации анкетных данных Юлий сделал, когда, улучив удобный момент, он с неподдельной искренностью признался отцу, что хочет вновь обрести его фамилию и отчество.

Старый закройщик был, безусловно, польщён и всё-таки с иронией спросил: «Не трудно ли будет из герцога вновь становиться портным?»

Снова Юлий подал заявление в УВД города. Теперь уже с просьбой сменить фамилию и отчество. Мотивировал это желанием воссоединиться с кровным родителем. Препятствий не возникло, так как, согласно метрике, Юлий до усыновления был Портной Юлий Аркадьевич.

Теперь Юлий вновь имел два паспорта, но из одного по-прежнему выглядывал Герцог. а из другого уже Портной.

Наш герой пошёл дальше. В новом паспорте он аккуратненько исправил букву «л» на «р» и стал уже «Юрием».

Трамплин для затяжного прыжка – трансформации фамилий – был создан. И началось…

На удивление отцу Юлий вдруг из монаха-затворника превратился в завсегдатая одесского Дома офицеров, прозванного в народе «ЦНХ» – центральное невестохранилище.

Знакомился с какой-нибудь тридцатилетней провинциалкой, приехавшей в Одессу на заработки и в поисках суженого.

Отсутствие постоянной одесской прописки у избранницы имело для плана Герцога принципиальное значение: заключение брака по месту жительства невесты и предполагаемые смена фамилии и паспорта в разных населённых пунктах области не скоро привлекут внимание центрального аппарата одесского управления внутренних дел.

Два-три дежурных свидания – и Юлий, нет! – Юрий Портной – делал своей избраннице то самое, заветное, предложение, ради которого она неутомимо посещала Дом офицеров.

Всякая засидевшаяся в девках тридцатилетка чувствовала себя Золушкой, встретившей прекрасного Принца, поэтому предложение принималось незамедлительно и без всяких предварительных с её стороны условий. Условие было у Герцога: он хотел взять фамилию будущей жены. Ну кто откажет ему, писаному красавцу, в таком невинном желании?!

Сразу же после получения паспорта с новой фамилией Герцог складывал с себя всякие мужнины обязанности, а попросту – исчезал.

Пустившись в матримониальное плавание под фамилией Портной, Юлий уже через год был одновременно и Козленко, и Бондаренко, и Пономаренко, и Тарасюк, и Перебейнос. Так далеко его завёл страх быть обнаруженным Рыжим…

Кроме того, твердо встав на жульническую стезю, Герцог считал, что ни один из свадебной коллекции паспорт не окажется лишним.

Повороты судьбы подтвердят его предусмотрительность.

Паспорта с новыми фамилиями были в двух экземплярах: со штампом регистрации брака и без оного. Как? А так! Получив паспорт с фамилией очередной жены, Герцог неизменно терял его, а во вновь выдаваемый, взамен утраченного, отметку о браке делать не спешил.

С одесским военкоматом проблем не было (он туда даже не являлся), так как за умеренную плату был поставлен на учёт в психоневрологическом диспансере Ленинграда по поводу арахноидита – заболевания, абсолютно безообидного для окружающих гражданских лиц, но не для военнослужащих. Поэтому Юлий был признан негодным к прохождению воинской службы в мирное и в военное время, что удостоверяла запись в воинском билете лейтенанта запаса Герцога Ю.Л.

…Процессу омноголичивания был положен конец после того, как трижды Герцог делал предложение девицам, которые сами стремились во что бы то ни стало сменить доставшуюся от папашки фамилию.

Может ли рассчитывать аферист, коим и являлся Герцог, на достойный приём в уважаемом обществе, имея фамилию Пиндюра? А Простиперденко? Ну а Пидрило?

Фамилии, которые если не отпугнут потенциальных клиентов, то вызовут у них скабрезные ассоциации и подозрения в сексуальных перверсиях владельца.

Выждав время, Герцог предпринял ещё одну, как оказалось, – последнюю попытку приобрести дополнительный рабочий псевдоним.

Месяц он ухаживал за обрусевшей югославкой, кичившейся княжеским происхождением, как вдруг выяснил, что её девичья фамилия Задроченна-Навзнич…

Мысленно склоняя и фамилию, и избранницу, Юлий ретировался.

Глава шестая. Ищущий да обрящет

По прибытии в Одессу Герцог в поисках практического применения своим дарованиям комбинатора, насточиво искал контакта с деловыми людьми города.

Одесса в то время была самым большим южным портом Советского Союза, который пропускал через себя сотни и сотни судов, десятки тысяч иностранных и советских моряков.

Без преувеличения можно сказать, что город находился на иждивении порта, а население делилось на две части. Предпринимателей: моряков, портовых служащих, проституток и фарцовщиков. Потребителей: работников торговли, прежде всего, комиссионных магазинов, обслуживающего персонала гостиниц и ресторанов, медперсонала вендиспансеров и, разумеется, местных милицейских чинов.

Приобретенный в юношеские годы на ниве фарцовки опыт подсказывал Юлию, что стать членом закрытого клуба деловых людей можно с помощью буревестников частного предпринимательства – одесских фарцовщиков.

Посещая традиционные места их тусовок – рестораны при гостиницах, где останавливались иностранные моряки, – Герцог тренированным глазом знатока выделил одного делового. пользовавшегося непререкаемым авторитетом.

Однажды, когда Юлий в очередной раз забрел в ресторан гостиницы «Интурист» и расположился в дальнем углу зала, к нему за столик подсели два юнца в потёртых джинсах.

– Так и що? Дядя ищет приключений на свою «женю»? – «карасик» в джинсах демонстративно вызывающе переложил выкидной нож-стилет из одного кармана рубахи-расписухи в другой.

Пропустив вопрос мимо ушей, Герцог лениво оглядел соседние столы. Так и есть. Деловой сидел неподалеку. Их глаза встретились.

– Ша! Слушайте сюда, поцы. То що ви сегодня только завтракаете я успел уже вчера переварить в своем кишечнике и теперь этим дреком хезаю на таких цудрейтеров, как ви… – назидательно процедил Юлий на чистейшем одесском диалекте.

Монументальная невозмутимость Герцога обескуражила юнцов.

Выдержав паузу, Юлий достал из «дипломата» золотой «паркер» и на своей ленсоветовской визитной карточке начертал несколько цифр. Подняв голову, он опять встретился глазами с Деловым. Взгляд последнего выражал заинтересованность и любопытство.

– Идите, мне с вами всё понятно… Идите и передайте, что я жду его звонка, – с этими словами Герцог вынул из кармана пиджака пачку сторублёвок, надорвал банковскую упаковку, и, положив пару банкнот рядом с визитной карточкой, поднялся из-за стола.

Надо сказать, что в те времена «дипломат», золотой «паркер» и визитные карточки свидетельствовали о принадлежности их владельца к миру советских иерархов, что было весьма привлекательно своей недосягаемостью для сидевших напротив Герцога фарцовщиков. Юлий об этом знал.

– А если… – начал было один из них, но Юлий не дал ему закончить:

– Ну, а если и после этого останутся тараканы, – говорил дядя Мендель, глядя на свой догорающий дом, – то не знаю, що и делать…

Через некоторое время Бруно – так звали Делового – и Юлий подружатся. Швондер признает верховенство Герцога и добровольно будет исполнять партию ведомого. Они как бы заключат безмолвное соглашение: Герцог – генератор идей, а его новый знакомый Швондер – исполнитель, эксперт и проводник в лабиринтах одесского дна.

Через некоторое время одесский соратник устроил Юлия на работу в местную таможню контролером. Сам же Бруно продолжил работать диспетчером в морском порту. Осведомленный по роду службы о графике захода в одесский порт наиболее привлекательных с точки зрения деловых контактов – купли-продажи – иностранных судах, он извещал об этом Герцога. Последний с учётом полученной информации корректировал расписание своих дежурств.

Выявив в ходе таможенного контроля на судне присутствие в команде лиц, имеющих и готовых сдать товар, Юлий, хорошо владевший английским языком, знакомился с ними, договаривался о покупке, а затем передавал их подручным Бруно – фарцовщикам.

В месяц каждый имел до двух тысяч рублей.

– Стабильно, но мелковато, – сетовал Герцог.

– Зато никаких конфликтов с Уголовным кодексом, – ответствовал подельник.

Однако Юлий, прошедший горнило квартирной и лотерейной афер, считал ниже собственного достоинства зарабатывать понемногу тут и там.

Человек тех же взглядов, что и незабвенный герой романа Ильфа и Петрова, Юлий жаждал крупных сделок и масштабных оборотов, а главное, – щекочащего нервы риска и азарта.

Однако, в отличие от Остапа Бендера, Герцог к Уголовному кодексу почтения не испытывал, как, впрочем, и к монопольному праву государства устанавливать для своих граждан дозированное распределение денежных знаков на круг.

Система уравниловки никак не устраивала твердо ставшего на жульнический путь начинающего афериста, который своими удачными комбинациями подтверждал, что может иметь тысячекратно больше, чем дарованные государством сто двадцать рэ в месяц. по принципу всем – поровну.

Несколько месяцев спустя Юлий встретил человека, вернувшегося с колымских золотых приисков, где тот проработал пять лет старателем.

На вопрос Герцога: «как там работается» человек ответил не раздумывая: «Знаешь, парень, и здесь дрек, и там говно. Хорошо только в отпуске. Но если надумаешь ехать туда, вот тебе телефон вербовщика. Его контора в Киеве. Имей в виду, оформление документов длится не меее полугода. А золота там хватит на всех, езжай»…

Юлий поделился намерением с Бруно, но тот отверг идею с порога: «Я и здесь не голодаю!»

Герцог всё-таки слетал в Киев и оставил анкету и заявление: «Чем чёрт не шутит, когда Бог спит!»

Глава седьмая. Двое в автобусе, не считая собаки

Как-то вечером Бруно и Юлий, мучаясь бездельем, лениво перебрасывались в буру.

Неожиданно Герцог спросил:

– Бруно, есть возможность взять напрокат служебную овчарку?

Швондер, достаточно изучивший лабиринты воображения подельника, насторожился: «Грядёт новая афера!»

Однако, не подавая вида, кротко заметил:

– Собака – это не проблема… Надо – добудем чемпиона Одессы и окрестностей… А в чём, собственно, дело?

– Знаешь, – как бы прислушиваясь к ходу внутренних часов, ответил Герцог, – есть одна идея…

Бруно в ожидании, когда приятель созреет до откровения, размеренно тасовал колоду. Подумал: «Недаром у меня второй день чешется ладонь левой руки – к деньгам!»

Не выдержав напряжения паузы, слукавил:

– Ну-ну, собака найдет нам клад…

– Клад, – назидательно произнес Юлий, – это для импотентов, лишённых воображения, обречённых ждать милости от судьбы или от лотереи… Мы ведь с тобой – не из этой породы, а, Бруно? – Герцог так глянул на партнёра, – будто ушат родниковой воды на него вылил. – Как говорится: «Проснитесь, Абрам Соломонович, вы обосрались…»

– Так я и не сплю, – подхватил шутку Бруно.

– Тем более… – произнёс Юлий и, снисходительно посмотрев на подельника, спросил:

– Бруно, сколько теплоходов в год отправляет за границу Софья Власьевна – советская власть – через Одессу?

– Двенадцать… Каждый месяц по одному…

Бруно можно верить. Он диспетчер, знает всё.

– А по «Спутнику» – по линии международного молодежного туризма – сколько?

– По «Спутнику» – четыре-пять… А что?

– Да я тут подсчитал… Получается, тысяча комсомольцев с нашими деньгами ежегодно уезжают за бугор…

– С нашими? – Бруно насторожился, предчувствуя откровение партнёра.

– Ну, пока не с нашими… С государственными, мы ведь их не печатаем… Короче, я тут прикинул и решил положить конец этому комсомольскому контрабандному беспределу… Почему советская валюта – стольники, полтинники. наконец . чирики,  – оседает в швейцарских банках, а не в наших с тобой карманах?!

Герцог вперил взгляд в собеседника, вынуждая его на ответный ход. Бруно, не понимая, куда клонит подельник, заёрзал в кресле.

– А я, что? Я – за… То есть я хотел сказать, что я против швейцарских банков, но за наши с тобой карманы…

– То-то, – менторским тоном произнёс Герцог. – Когда следующий комсомольский рейс?

– Через неделю, – с готовностью ответил Швондер. И тут же спросил: – А причём здесь овчарка?

– Для декораций!

* * *

Пять «икарусов» с разухабистой комсомольской братвой, наскребённой по сусекам всесоюзного ленинского, подкатили к ограде одесского порта для прохождения таможенного и пограничного контроля.

Немедленно в первый автобус вошли двое, не считая служебной овчарки. Один – в форме таможенника, второй – в неизвестно какой, но с собакой на поводке.

– Внимание, комсомольцы, страждущие увидеть дальние страны! – голосом диктора программы «Время» и с улыбкой голливудского актера Герцог начал свой автобусный спектакль.

– Я – старший наряда таможенников… Полагаю, что все присутствующие согласны с тезисом: «Не нужен нам берег турецкий и Африка нам не нужна».

Строители коммунизма настороженно притихли в салоне: «Провокация! А ведь ещё и до Босфора не добрались… Видно, недаром инструкторы ЦК КПСС предупреждали…»

Выждав паузу, Юлий вопрошал:

– Так или нет?!

– А что нужно? Спрашивал звонкий голос комсомольского вожака.

– Думаю, что не все из вас сегодня доберутся до кают теплохода… – ответствовал Герцог. Некоторые останутся в Одессе… И не просто в Одессе, а в камерах предварительного заключения… Практика показывает, что не все выполняют инструкцию ЦК и пытаются вывезти из СССР значитально больше положенных тридцати рублей… Вот мой друг. Он тренирован на обнаружение советских денег в лифчиках, трусах и других интимных местах… Ну-ка, Дик, голос! Собака послушно залаяла.

– Предлагаю, – перекрывая ропот неодобрения, продолжал Юлий, – предлагаю всем, кто ещё не понял всей ответственности поездки и заключенной в ней идеи пропаганды советского образа жизни, отправить по почте своим родным и близким излишки денег, чтобы они не попали в руки империалистических разведок…

Герцог вновь поднял руку.

– Вам сейчас будут розданы конверты с марками… Вложите в них избыток денег, напишите адрес – и милости прошу к ближайшему почтовому ящику… Ещё раз предупреждаю: не все сегодня отплывут за рубеж, – некоторые будут этапированы по месту жительства за попытку контрабандного перемещения через границу достояния страны – советских рублей! Чистота комсомольских рядов – залог здоровья нашей Партии… Это – последнее предупреждение перед таможенным досмотром…

После этой проникновенной речи Бруно обходил всех комсомольцев-пассажиров «икаруса» и вручал маркированные конверты.

Через десять минут – в это время голос Юлия уже звучал во втором автобусе – пассажиры первого гурьбой бросались к указанному почтовому ящику, второпях заталкивая туда надписанные конверты с деньгами…

…Через полчаса ящик был полностью конвертирован. а ещё через час Герцог с торжествующим видом рвал конверты, доставая оттуда стольники и полтинники бойцов юного резерва Партии.

– Юлик, – восхищение Бруно было неподдельным, – а где ты взял почтовый ящик?

– Купил у дяди Фимы из «Вторчермета»… Какие-то пионеры не дотянули до плана сбора металлолома и начали снимать в Одессе почтовые ящики… У дяди Фимы их ещё штук двадцать в запасе… А тебе зачем? Ты что? Этим сыт не будешь? – Герцог указал на груду денег, лежащих у их ног…

Объёмы комсомольских пожертвований ежегодно доходили до ста тысяч рублей (в ценах 60-х годов)!..

Глава восьмая. Гангстерская тройка

Однажды вечером друзья сидели в ресторане гостиницы «Интурист», поджидая помощника капитана итальянского танкера «Марко Поло».

Месяцем раньше помощник принял от них заказ на поставку большой – до тысячи штук – партии белых нейлоновых сорочек, пользовавшихся тогда в Союзе бесподобной популярностью.

Судно вошло в одесский порт утром, но и к полуночи итальянец не появился.

Ресторан уже закрывался, на столе перед Юлием стояло нетронутым его любимое блюдо – вареный карп по-жидовски, – как вдруг в дверном проёме, сгибаясь под тяжестью двух огромных баулов, появилось очаровательное юное создание. Молодые люди переглянулись.

– Залётная птаха, – отреагировал Бруно на появление прекрасной незнакомки. Ему можно верить. Он знал в лицо всех одесских проституток, а кто ещё, кроме них, в этот час мог появиться в ресторане?

– Ты о баулах? – лениво откликнулся Юлий.

– И о них тоже, – Бруно поднялся, чтобы помочь дюймовочке преодолеть заслон из двух швейцаров.

Через минуту Оксана уже беззаботно щебетала за столом друзей. Впрочем, сыпавшаяся из её уст околесица не мешала ей прихлебывать шампанское и поглощать ломти карпа.

Кокетничая и простодушно улыбаясь, девушка сообщила нежданным покровителям, что приехала в Одессу из Киева прикупить своему брату, вернувшемуся из армии, носильные вещи. Прибыв на вокзал, она обнаружила пропажу денег и билета. В настоящий момент она ищет покупателей на часть приобретённых ею вещей для брата.

– Всё фирменное, и отдам за полцены, лишь бы на билет и обратную дорогу хватило, – подытожила она.

Бруно, подхватив баулы, повёл Оксану в кабинет дежурного администратора. «Ну и прыть! – улыбнулся Юлий, хотел закрепить знакомство с дюймовочкой. и если она будет согласна, то провести с нею ночь.

Через минуту Бруно с перекошенным лицом подлетел к столу.

– Что, не дала? – подначил приятеля Герцог.

– Старик, у неё в сумках мои вещи, да-да, те самые! Что будем делать?!

Тремя днями ранее квартиру Бруно ограбили. Ему почему-то казалось, что в жилище злоумышленники проникли, подобрав ключи к замку входной двери.

У Герцога была своя версия: воры забрались в квартиру через балкон, так как распахнутая балконная дверь вводит в искушение, а внутрь легко забраться по виноградной лозе, росшей прямо из фундамента дома.

Отсюда и начинались нестыковки. Если допустить, что в комнату забрался малолетний форточник. то как он сумел вынести две огромные хозяйские сумки, доверху набитые фирменными шмотками, звуко– и фотоаппаратурой?!

Хуже того, из тайников визитёр похитил драгоценности, принадлежавшие покойной матери Бруно. Чего стоило одно лишь платиновое колье о двенадцати бриллиантах, весом в восемнадцать каратов!

Тайники были заговорённые – их не нашли в 1930-е, когда приходили из НКВД, их не нашли и немцы во время оккупации Одессы – поэтому приятели пришли к выводу, что действовал профессионал высочайшего класса. А, может быть, и не один.

Как бы там ни было, Герцог отговорил Бруно обращаться за помощью в милицию: у сотрудников мог возникнуть обоснованный вопрос: а откуда у рядового диспетчера порта столько дорогих импортных вещей?

Тогда пострадавший бросился в ноги к одесским блатным, пообещав царское вознаграждение. Однако уже через день урки развели руками: домушник был не из местных, а вещи не появились ни на Привозе, ни в комиссионных магазинах.

* * *

План действий созрел мгновенно, и Юлий выпрыгнул из-за стола.

– Мы – менты, понял? Везём её к тебе, то есть на место происшествия… Базар я беру на себя, ты помалкивай, а когда надо – подыграешь…

Оксана без тени сомнения села в машину: ведь ребята берут весь товар и за ценой не постоят!

Бруно прыгнул к рулю, машина рванула с места так, что головы Юлия и дюймовочки. сидевших сзади, запрокинулись, ударившись о спинку.

Оксана весело щебетала всю дорогу. Иногда она вздрагивала от надсадного визга тормозов на поворотах: Бруно не терпелось узнать судьбу фамильных драгоценностей. Птаха превратилась в затравленного мышонка, едва завидев контуры здания. Метаморфозы в поведении и внешнем облике пассажирки не остались незамеченными.

– Узнаёте, гражданка? – бесцветным голосом спросил Юлий.

– Мальчики, вы из милиции? – ответил вопросом на вопрос мышонок.

– А что, мы похожи на негров? – парировал Герцог. – Федор Иванович, бланки протоколов у тебя в машине или остались в квартире потерпевших?

– Или… – подыграл Бруно.

– Тогда пошли наверх… Отставить! Во двор! – Герцог уже вошел в роль опера, расследующего квартирную кражу. Подошли к столетней виноградной лозе. Втянув голову в плечи, будто ожидая удара, Оксана молчала.

– Сейчас проведём следственный эксперимент. Взбирайтесь! – Девушка в нерешительности застыла на месте. – Живее, живее! – скомандовал Юлий.

Ловко подобрав подол юбки и заткнув его в трусы, Оксана кошкой взвилась по лозе.

– Бруно! Тьфу, чёрт, Федор Иванович! Бегом наверх, встречайте гостью! Подхватив баулы, Бруно ринулся в подъезд.

Пластичность звезды балета – ничто в сравнении с грацией кошки. В этом Герцог убедился воочию, когда воровка в два приёма забралась по виноградной лозе на балкон – только и мелькнули восковые свечи её ног перед восхищенным устроителем спектакля. Спрыгнув на балкон . дюймовочка вдруг сделала какой-то непонятный для стоявшего внизу Юлия жест. Бруно, появившийся в проёме балконной двери, нашёл Оксану бьющейся в конвульсиях. Широко открытым ртом она судорожно хватала воздух, одновременно делая глотательные движения.

– Воды! – заорал подоспевший вовремя Герцог.

Проглотив стакан воды, девушка перевела дыхание, утёрла рот рукой, с трудом выдавила из себя:

– Я беременна, мне плохо…

Герцог недоверчиво оглядел акробатку. минутой ранее махом преодолевшую пятиметровую высоту, и с угрозой в голосе произнёс:

– А вот мы сейчас вызовем нашего врача… Для освидетельствования… Заодно он установит, не противопоказано ли вам пребывание в камере. – С этими словами Юлий поднял телефонную трубку, резким движением набрал первые пришедшие в голову три цифры.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Докладывает майор Гриценко. Товарищ полковник, задержали-таки… Да-да . форточницу. как я и предполагал, – при этих словах Герцог бросил выразительный взгляд в сторону молчаливо наблюдавшего за разыгрываемым спектаклем Бруно. – Да, даёт показания… Но она, оказывается, беременна… Врач нужен… Что? Таки прямо в тюремную больницу? И показания там взять?

Услышав это, девушка неистово замахала руками.

«Дожал-таки, – подумал Юлий, – и мы, похоже, уже не беременны». В трубку же сказал:

– Да, вроде, нам уже лучше, товарищ полковник… Насчёт врача я ещё перезвоню… Слушаюсь, товарищ полковник!

Положив телефонную трубку, Герцог угрожающе двинулся к дюймовочке.

– Цыпа, мы с тобой полчаса как знакомы, а ты уже забеременела и сразу от нас двоих?! Не надо делать нам смешно, а то ведь мы аборт сделаем! – Но, увидев, как напрягся Бруно, словно готовясь броситься на налётчицу, Юлий примирительно сказал:

– Федор Иванович, вынь из попки пальчик, дай тёте здрасьте! Будь ласка, принеси мастику – откатаем пальчики нашей новой знакомой.

В тот же миг Оксана непроизвольно спрятала руки за спину.

– Давно ли от хозяина ? – заметив жест, с интересом спросил Юлий.

– Недавно… – выдохнула девчушка.

* * *

Спектакль продолжался всю ночь. Были и мольбы, и слезы. Дюймовочка то порывалась сбросить с себя платьице и трусики, то поочередно бросалась с объятиями на оперов. Они были непреклонны.

Юлий уверенно вёл представление, импровизируя на ходу. Усталости как не бывало – так захватило его и само лицедейство, а, главное, – окончательно оформившаяся в план действий идея использовать незадачливую домушницу в предстоящей авантюре. А всё решила фраза, обронённая Оксаной. С её слов, до первой ходки она работала бухгалтером в колхозе. Документы, извлечённые из одного баула, это подтверждали.

На каком-то этапе Бруно не выдержал:

– Где колье?

– Проглотила… – с мольбой в голосе ответила дюймовочка.

– Ах ты форточница с заглотом! – возопил Бруно, замахнувшись на воровку, но Герцог невозмутимо остановил приятеля.

– Да-а, без вскрытия брюшной полости не обойтись! – И, заметив, как изменилось лицо Оксаны, добавил: – Слушай, может, обойдёмся без вскрытия? Опиши все свои одесские похождения, не забудь и налёт на эту квартиру.

Сагой о хождениях по квартирам. собственноручно исполненной налётчицей, Герцог закрепил её вербовку.

* * *

Милейшее создание с копной золотистых волос и этаким обволакивающим взглядом, Оксана Гиль совершала налёты изящно и грациозно.

В незнакомом доме она появлялась с цветочками в руках или с коробкой от торта. Всем было ясно, что девушка идёт к кому-то в гости. Ещё у неё была маленькая сумочка, где кроме косметики лежала фомка. которой Оксана пользовалась чаще, чем повсечасной косметикой.

Дюймовочка заявлялась на самый верхний этаж и звонила в каждую дверь. Открывшим двери людям она обворожительно улыбалась, спрашивая заготовленную глупость, к примеру: «А Галя дома?» – и тут же получала полную и совершенно необходимую для последующих действий информацию.

Через две минуты Оксана проникала в квартиру, где проживала «Галя», а ещё через какое-то время и в другое жилище, в котором никакой «Гали» и быть не могло.

За две недели Гиль, с её слов, совершила в Одессе около сорока квартирных краж. От разработанной схемы её иногда заставляли отступать открытые форточки и распахнутые балконные двери, – как это было в случае с Бруно, – и она без колебаний меняла курс. Нередко Оксане помогали соседи ограбленных: встреченного в подъезде мужчину миловидная налётчица просила донести сумки или баулы до такси. И несли!

Сдавать вещи в комиссионные она не решалась – там надо предъявлять паспорт, а значит, оставлять следы. Распродавала награбленное посетителям ресторанов, обслуге гостиниц, словом, покупателей искала среди тех, кто имеет при себе значительное количество наличности.

Целые сутки Гиль, в компании Бруно и ночного горшка под кроватью, описывала свои похождения. Они оба ожидали выхода платинового ожерелья.

Ознакомившись с творческим путём мошенницы, Герцог сделал ей предложение, от которого Гиль не могла отказаться. И не потому, что Юлий пообещал в случае отказа сдать её милиции вместе с собственноручно написанным чистосердечным признанием. А потому, что предложение было весьма прибыльным и, по прикидкам нашедших друг друга авантюристов, менее опасным, чем незаконное проникновение в жилища обеспеченных граждан, и более изящным, чем лазанье по форточкам и балконам…

* * *

Вскоре Оксана, оформив проплаченный Герцогом брак с одним одесским фарцовщиком, сменила паспорт, став гражданкой Харченко. Ещё через некоторое время она с помощью Юлия устроилась кассиром одесской сберегательной кассы №-3567/18, которую троица превратила в скважину по выкачке денежных знаков.

Схема обогащения, – а это уже стало фирменным знаком Юлия, – была до гениальности проста.

В один прекрасный день Бруно во время дежурства Харченко заводил сберкнижку, внеся на текущий счёт одну тысячу рублей. При заполнении графы «приход» Оксана «ошибалась» и вписывала десять тысяч рублей. В следующее её дежурство тот же Бруно снимал с книжки девять тысяч. И это повторялось многократно. Подельники делили деньги поровну, всегда оказывалось, что половина доставалась Герцогу…

По его расчётам денежный фонтан должен был бить не менее года, но затяжной харакири был прерван одесским ОБХСС через десять месяцев.

* * *

Скважина обогатила троицу на сто девяносто восемь тысяч рублей (цены середины 1960-х годов).

На следствии и суде Оксана, рассчитывая на обещанную помощь оставшихся на свободе подельников, всю вину взяла на себя. Её приговорили к двенадцати годам лишения свободы.

Бруно был признан психически недееспособным.

Герцог ударился в бега. Впрочем, и Бруно, и Оксана знали его как «Юрия Козленко». Человека с этими анкетными данными и искал Всесоюзный уголовный розыск…

* * *

Вслед за задержанием Оксаны Герцог спешно попрощался с отцом и под фамилией Пономаренко вылетел в Киев.

В гостинице устроился под фамилией Бондаренко. Паспорт на Козленко Юрия Аркадьевича сжёг, пепел утопил в унитазе.

До назначенной встречи с представителем администрации промышленного объединения «Магдрагмет» оставалось ещё два дня. Часами просиживая у телевизора или слоняясь по коврам роскошного трёхкомнатного «люкса» Юлий испытывал настоящие физические муки. Нет-нет, не от страха быть задержанным. От безделья…

Наконец контракт подписан, предписание приступить к работе и пропуск в закрытую Магаданскую область получены. Осталось взять билет и в иллюминатор взлетающего самолёта сделать прощальный взмах рукой. «Не злато ль ищешь ты в краю далёком? Его ль ты не нашёл в краю родном?»

Заметая следы, Юлий вылетел из Киева в Москву под фамилией Тарасюк, а из Москвы в Магадан уже под фамилией Герцог, на которую он и оформлял контракт.

Через три года после исчезновения из Ленинграда Герцог возродился на золотом прииске «Самородный» в должности начальника планового отдела.

Чем больше сцен, на которых играет талантливый актер, тем выше его мастерство. Причём, в отличие от посредственных лицедеев, мастер одинаково хорошо справится с ролью независимо от того, какой бы сложной она ни была.