Текст книги "Оправдывая ожидания (СИ)"

Автор книги: Игорь Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Летом – море, палатки, шашлык. Зимой – ничего, кроме быта. Весна и осень – так же. Ни-че-го. Серые и пустые будни. За два года с помощью Светкиных родителей рассчитались за ипотеку. Смогли, мать её. Тут же продали квартиру, купили дом в черте города, в нормальном коттеджном посёлке. Слегка недостроенный, зато дёшево. И у меня появилась возможность отключить мозг. Год ковырялся, сделал стены, полы, внешнюю обшивку, стеклопакеты поменял. Осенью двенадцатого года взяли в кредит машину, малолитражку городскую. Естественно, на ней стала ездить жена. Это не в претензию. Честно. Я реально опасался и опасаюсь садиться за руль. Дороги боюсь, чего уж тут. А без транспорта стало сложно. Костя пошёл в школу, младшему вот-вот должно было исполниться два года. Машина стала нужна очень. Больнички, садик за полгорода, супермаркеты, в которых дешевле затариваться сразу на всю семью на неделю. Рутина, говорю же. Но песни на тему «испортил жизнь, запер, мало зарабатываешь» не утихали. Даже поймал себя однажды на мысли, что она хочет овдоветь, чтобы стать свободной, но не разведёнкой. Как-то раз Светка призналась мне, что до дрожи боится осуждения общества, если вдруг придётся разводиться. В общем, всё, как всегда.

В мае тринадцатого года отправил её с пацанами к родителям. А сам выпросил на работе отпуск и занялся полноценным выносом дома. В полуподвале собирался сделать гараж. А для начала – прокинуть новую электросеть. И в начале июне всё завертелось, как говорится. Пыль, грязь, пот. Нагрузив в плетёный мешок строительного хлама, я пошёл к воротам, где уже ждали вывоза десяток таких мешков. Ещё мешков десять, и можно будет заказывать грузовичок. Опершись плечом на столб забора, я решил постоять, обмахиваясь бейсболкой. И тут за спиной, с улицы, раздался голос:

– Владимир? Ты?

Я обернулся и обомлел. Вот так привет из прошлого. Передо мной стоял прилично так одетый мужик, в котором ещё вполне узнавался Женька Воронков. Тот самый Евгений, что предлагал мне сто лет назад некие отношения на вечеринке в музее. Я улыбнулся и обрадованно сказал:

– Привет! Давно не виделись!

– Да уж, – поддакнул Женька. Выглядел он стандартно, в общем-то, для своего возраста. Небольшой животик, залысины, очки на носу. Ботаник учёного вида. Но всё такие же живые глаза и улыбчивое лицо. Мы разговорились. Вспомнили старых знакомых былые годы, молодость. Он грустно повздыхал и вдруг выдал:

– Значит, ты теперь тут живёшь? У меня дом дальше по улицу, через три коттеджа. Приходи в гости, когда пожелаешь. Только позвони сначала.

Он протянул мне визитку, достав её из кожаного портмоне. Вручив её мне, Женька словно спохватился:

– А приходи сегодня! Ко мне гости придут, посидим, выпьем, пообщаемся.

Я на миг задумался. Почему бы нет? Мои в отъезде, вечером делать нечего. И я сказал:

– Хорошо, жди. Брать чего-нибудь?

– Забудь, у меня всё есть, – Женька рассмеялся. – Ну, давай. Жду вечером.

Он потыкал пальцем в экран дорогого смартфона, а потом начал с кем-то общаться про контейнеры и перевозки. Проводив взглядом удаляющуюся фигуру, я вернулся к ремонту. В голове не было никаких особых мыслей. Ну, позвал, хорошо. Уже ближе к вечеру я смыл с себя трудовой пот, принарядился в лучшие свои дорогущие джинсы и синюю рубашку с коротким рукавом и вензелем в виде двух сплетённых «V» на лацкане нагрудного кармана. Посмотрев на себя в зеркало, остался доволен. А чего? Белобрысый мужик лет тридцати на вид. Да, я тогда ещё неплохо выглядел. Фигура не расплывшаяся, но и не спортивная, да. Когда? Только работа да работа. Ну и дом. Но и без того бог не обидел. Рост метр восемьдесят, размах плеч заметно больше полуметра, не широкие бёдра. Пузо над ремнём не висит. Всё вполне прилично. Именно на этом моменте поймал себя, что оценивая отражение с точки зрения – приударил бы сам за таким или нет? Словно что-то пробудилось в глубине души. Давно позабытое и странное.

Хоть Женька и говорил, что ничего брать не надо, я решил, что идти с пустыми руками – совсем уж моветон. Так что упрятал в яркий бумажный пакет ноль семь «Баллантайна». Этот вискарь мне всегда нравился больше остальных, хоть его и считают дамским напитком. Так и потащился по улице в свете вечернего солнца. Вскоре взгляд зацепил суматоху во дворе одного из коттеджей. Среди топчущих газоны людей выделил Женьку и с облегчённым вздохом нагло вломился на чужую территорию. Воронков с довольной миной выхватил из рук пакет, заглянул внутрь, вскинул брови и протянул:

– Это я погорячился. Такое надо брать всегда. И побольше!

И он потащил меня знакомиться с гостями вечера. Не помню уже их. Никого. Лишь какие-то образы остались в памяти. В тот вечер я решил просто отдыхать. В хорошей компании – почему бы и нет? Правда, почему странный осадочек был от самого факта наличия гостей. Наверное, хотел просто побыть со старым знакомым без лишних ушей и глаз. Расползаться гости стали за полночь. Проводив последнего, Женька перехватил меня на выходе из ворот на улицу и сказал:

– А вот ты останься, Вов. Давай ещё посидим. Так давно не виделись.

Мы подошли к разгромленному газону. С сомнением осмотрев место битвы с шашлыком и бухлом, хозяин дома махнул рукой и сказал:

– Пусть до утра валяется всё. Потом уберу.

Мы прошли в дом, где он усадил меня на шикарный кожаный диван в зале, погасил верхний свет, оставив некий полуинтимный настенный. Уселся рядом и растянулся с глубоким выдохом, почти растёкшись до пола. Я заметил свой пакет, который стоял у низкого журнального столика, и потянулся к нему. Женька тут же подхватился и перехватил мою руку:

– Погоди, щас организую закуску.

Он умчался на кухню, где сразу чем-то загремел. Я же решил осмотреться. Вполне типичный домик среднего класса. Фикусы, хром, стекло и кожа, диваны, динамичные кресла, плазма диагональю в полтора метра на стене. Даже завидно, блин. Похоже, Женька состоялся получше некоторых. В итоге, после созерцания чужого успеха, я растянулся на диване, цапнул с журнального столика пульт и врубил телик. Ну, а что? Главное достоинство любого дома – это окно в большой мир жвачного искусства и жутких новостей. Это скопище иллюзий, миражей и кошмаров засветилось и показало какую-то харю. О, а это канал музыки, оказывается. И кто тут у нас? Включив звук, я расплылся в улыбке. Главный мерзавчик всея Болгарии и Европы. Азис и его песенка «Мразиш». Ну, прэле-е-е-естно. Стоп, если Женька слушает этого крашенного парня, то… Нет, ничего это не означает. Насколько знаю, Азис просто сделал себе странный хайповый имидж, будучи на самом деле обычным мужиком. Или так притворяется?

В зал вернулся Евгений, поставил на столик два широких низких стакана, вазочку с нарезанными фруктами, тарелку с сырным ассорти и хрустальную розетку с оливками, фаршированными какой-то фигнёй. Не удивил. Усевшись рядом, он с интересом уставился на меня, а я на него. Наши гляделки длились недолго. Мы одновременно начали говорить.

– А ты…

– Что…

И заулыбались. Всё-таки давно не виделись. Я подтянул к себе пакет, извлёк бутылку вискаря и наплескал в стаканы янтарной жидкости. Женька тут же схватил один из них, вскинул над собой и сказал:

– Давай! За встречу!

И быстро вылил в себя всю дозу. Словно нервничал. Я последовал его примеру, но выпил не всё. Оливки оказались неплохими. Слово за слово, глоток за глотком, и мы разговорились. Стали вспоминать прошлое, музей. И не могли не вспомнить про Кирилла, погибшего в попытке заработать побольше денег для семьи. Женька с хмурым лицом пригубил виски, вздохнул и сказал:

– Знаешь, иногда мне кажется, что семья нужна. Это правильно, так должно быть. Но не могу забыть Кира. Никогда не прощу его жену. Это ведь она настояла, чтобы он тогда поехал на заработки. И вспоминая его, думаю уже о том, что вся эта шелуха лишь способ сжить человека со света. Ты тянешься, соответствуешь, пытаешься заработать. И всё время должен, не имея ничего. Семья сжирает тебя, как тот монстр, что пугает детей по ночам. Она сжирает твои мечты, планы, желания, стремления кем-то стать. Потому что она не терпит конкуренции, понимаешь?

– Ещё бы, – с кривой усмешкой ответил я.

– Ах, да, – Женька покивал, – ты же у нас тоже семейный. И как оно, Вовка? Хорошо живётся?

– Тебе честно сказать? – спросил я. – Или нарисовать благостную картинку?

– Нарисуй, – подался вперёд давний приятель.

– Вот смотри, – я поставил стакан на столик. – Есть пара, у них два замечательных парня растут, есть свой дом. Не такой коттедж, как у тебя, но всё–таки. Есть машина. Оба работают. Зарплаты нормальные, вроде бы.

– Но? – тихо добавил Женька.

– Всегда есть «но», – я хохотнул. – Что странно, когда работал только я, и зарплата была очень небольшая, мы лопали «дошик», соевый плов там, всякую хрень дешёвую. Но первенца кормили и одевали всегда отлично. Потом она вышла на работу всё-таки, мы начали привыкать к колбасе, круто, да? Звучит, правда, как-то не ахти. Сейчас у нас двое. Снова одеваем и кормим, как надо. Но я вот уже забыл, что такое мясо. От полуфабрикатов уже тошнит. Странно мы живём. Снаружи картинка на загляденье. Но стоит узнать поглубже нашу жизнь, становится не по себе. Сколько бы денег в дом ни приходило, их нет. При этом особо лучше питаться мы не стали. Одежду новую покупаем редко, только по необходимости, как и обувь.

– Писец, – проговорил Женька, глядя на меня большими глазами.

– А ты думал, не все живут так, как ты, – усмехнулся я. – Знаешь, я недавно подсчитал, как бы я жил, если бы был один, но с моей нынешней зарплатой.

– И? – Евгений пригубил виски.

– Скажу одно, что мог бы обедать в вип-зале ресторана «Император» каждый день. И это не ударило бы по моему бюджету.

– Даже так, – протянул Женька. – Мне вот думается, что всё было бы по-другому. Ты бы занимался своими фотографиями, перебивался с копейки на копейку, иногда бухал…

– Возможно, – я пожал плечами. – Но две вещи в моей жизни были бы однозначно.

– Это какие? – приятель с любопытством откинулся на спинку дивана.

– Я был бы спокоен… И спал с мужиками, – выдал я с широкой улыбкой.

Женька захохотал, а потом хлопнул меня по плечу. И мы дружно влили в себя ещё по порции янтарной «радости». Прожевав кусок яблока, приятель сказал, словно в раздумьях:

– А ведь кое-кто тебя до сих пор вспоминает. Ты был таким симпатичным в молодости.

– Это кто же? – удивился я.

– Может, помнишь? Ты тогда ещё подрабатывал по выходным своим на рынке, видеокассетами торговал, – Женька взял со столика пульт и сделал телик тише. – У тебя был постоянный клиент. Мужик такой, седой, Робертом звали.

Я напряг память, пытаясь сообразить, о ком зашла речь. Вроде такой был. Да, этот мужик лет под сорок тогда регулярно таскался к моему прилавку, подолгу перебирал кассеты, но часто уходил ни с чем. И почему-то он всё время пытался со мной поговорить о чём-то левом. Вот как, значит. Интересное кино. Поняв, что я вспомнил, Женька сказал:

– Так он до сих пор тебя вспоминает. И жалеет, что так и не решился тогда познакомиться с тобой поближе.

– Не уверен, что ответил бы ему, – задумчиво сказал я. – Тебе ведь отказал, хотя ты тогда мне очень понравился.

– Насколько «очень»? – подался вперёд Женька.

Жаром потянуло так, словно он горел. При этом жар почему-то ощущался не только на лице. У меня начало припекать шею, грудь и ещё много где. Словно резко подскочила температура в комнате. Мой взгляд сцепился со взглядом Евгения. И я с лёгкой улыбкой прикрыл глаза и сказал:

– Очень.

– Так почему? – с некоторым раздражением в голосе спросил он. – Почему ты мне тогда отказал?

– Испугался, – честно ответил я. – Молодой был, глупый. Тем более только что первый опыт состоялся не очень приятный.

– В смысле? – не понял Женька. – Вы же тогда переспали…

Он назвал имя, а я лишь улыбнулся в ответ и сказал:

– Ну, вот сам подумай. Пришёл парень к тебе, девственник, можно сказать. А ты ему бокал вина… и без подготовки до финиша.

– Блядь! – вырвалось у Евгения, поскольку он всё прекрасно понял. – Ни хрена себе дохлые ёжики.

– Вот так как-то, – я сдержал зевок. Жар как-то даже отхлынул.

– А объяснить ты мог? – грустно спросил приятель.

– Молодой был… – начал я.

– Глупый, – закончил он. – А сейчас?

– Что сейчас? – спросил я.

– Ты бы согласился? – он о-о-о-очень медленно поставил стакан на столик.

Я посмотрел ему в глаза и словно в омут:

– Да.

Он подался вперёд, обхватил моё лицо горячими ладонями и впился поцелуем в губы. Дальше всё словно утонуло в тумане. Разговор вот запомнился, а секс нет. Только горячий бред, пылающая кожа, пальцы в волосах, шёпот: «Вова, Вовка, мальчик мой». И кайф. Такой желанный, яркий, на разрыв. Причём, не задницы, нет. Как говорят – на разрыв аорты. Нет, вру. Помню, немного, но всё-таки. Его губы на моём теле, плавящее дыхание, наслаждение, скользящие по коже шершавые пальцы, прикосновения. Я с ним тоже играл. А он отзывался. Господи, сколько же времени мы потеряли. Я потерял. И моя Светка потеряла, со мной.

Проснувшись утром в одной постели с Женькой, я понял, что это – то, чего мне до дрожи не хватало все эти годы. Нашарив трусы, я встал с кровати, надел бельё, потом джинсы и рубашку. А когда наклонился к его лицу, чтобы коснуться губами его щеки, он сонно улыбнулся и обхватил за шею тёплыми руками. Прошептал:

– Не пропадай, пожалуйста! Приходи ещё сегодня вечером… Я ещё посплю и на работу. Прихвати, кстати, мусор, пазязя.

Это было так странно, слышать от взрослого мужика молодёжное словечко. Но я лишь усмехнулся и свалил из Женькиного обиталища, послушно прихватив чёрный пакет с кухни. Не думаю, что но поручил мне прибрать во дворе.

День прошёл быстро, работа спорилась, мысли всё время скатывались в ночные игры с Женькой. И вот я снова перед его воротами. Звонок у калитки, врезанной в створку, отозвался далёкой трелью в доме. Но никто не поспешил открывать. Ещё раз нажал, потом ещё. Тишина. В груди зашевелилось странное ощущение, что всё идёт так, как и должно. Как всегда. Это было ледяное чувство, стылое, замораживающее. Я нашёл в кармане джинсов его визитку, набрал на смартфоне номер. Гудки, и больше ничего. Долгие, длинные, режущие слух гудки. Облизав пересохшие губы, я набрал его номер ещё раз. И снова. И так ещё раз десять. Женька не брал трубку. Вот так, значит… Это и есть встреча веером? Холод из груди исчез вместе с вечерним теплом вокруг. Я развернулся и спокойно пошёл к дому. Войдя в калитку, закрыл её очень аккуратно. Дошёл до крыльца нашего дворца. Сел на ступеньку. И медленно выдохнул. Кажется, опять жизнь показала мне, какой я неудачник и лох. Что ж… Не привыкать. Что-то ощутимо тяжёлое и плотное болезненно поползло от затылка к правому виску, раздвигая кости и мысли. Навалилось серое спокойствие. Темнеющее небо навалилось на дорогу, на всё вокруг, вымаривая ожидания и желания. Пустое это всё. Ладно, попробую завтра поговорить. Я встал и прошёл в дом, где так же спокойно поужинал и лёг спать.

Евгений не показывался дома несколько дней. А потом, работая во дворе над крыльцом, я услышал, как возле наших ворот стих шум мотора и обернулся. Так и есть. Из окна белого джипа на меня с лёгкой улыбкой смотрел Женька. Я бодро подошёл к забору и сказал:

– Привет.

– Заходи сегодня, – предложил он.

– Я тебе тогда звонил вечером, – начал я, но Женька предостерегающе поднял руку. Улыбка сползла с его лица:

– Не надо было вот так вот названивать, Володя. Сам ведь понимаешь. Мы с тобой оба взрослые люди.

– Да, я всё понимаю, – безмятежно ответил я. А в груди кружили хлопья пепла. – Всё нормально.

– Так ты придёшь? – спросил он.

– Нет, сегодня не могу, занят, – ответил я, улыбнулся и добавил: – В другой раз.

– Ну, ладно, – протянул он. – Тогда пока, что ли.

Стекло плавно отгородило его от меня, всяких ненужных мыслей и связей. Машина покатила по дороге к его коттеджу. А я развернулся и ушёл к дому. Опять крыльцо, опять серое небо. Взгляд упал на ржавое лезвие от серпа, валявшееся в траве у дорожки. Ещё не весь двор привёл в порядок. Да, в тот день я вновь подумал о самоубийстве. Спустя много лет.

Комментарий к Глава 5. Июнь 2013 года. Старые связи не ржавеют.

Плохо, когда люди мимоходом превращают последние огоньки твоей души в пепел. Больно… Или нет?

========== Глава 6. Апрель 2014 года. Стальная паутина под ногами. ==========

Стоило лишь чуть повернуть голову, и солнечные вспышки начинали дрожать и скользить по тонкой стальной паутине внизу – то влево, то вправо. Так можно играть вечно. Особенно, если сидеть на уступе скалы за кустами, отделяющими обрыв от каменного парапета высотой в половину человеческого роста. От видовой площадки, от людей, от города, от смрада пустого серого существования. Апрельский день горел ярким солнечным дождём, согревающим оттаивающую землю. Весна пришла во всю силу. Оставалось только потерпеть – до лето уже рукой подать, ну или ногой топнуть.

Я в тот день как раз и сидел вот так вот на скале, глядя вниз, на искрящиеся железнодорожные пути Знакомое место, знакомое настроение. Но была одна существенная разница – пальцы правой руки сжимали стеклянную флягу капитанского рома, наполовину пустую. Или полную? В общем, ополовиненную. Отпитое уже улеглось во мне, подогревая странные парящие мысли. Глядя на пути, я думал и периодически смеялся. Почему нет? Имею право. Я смог. Сумел прожить почти год после истории с Женькой, не натворив глупостей. И за это стоило выпить, что я и сделал. А почему бы нет? Буквально час назад Светлана мне выдала новый пакет претензий на тему «терплю, испортил жизнь, не хочу взрослеть и ишачить». Да, не хочу. Охренеть, правда? НЕ ХО – ЧУ.

Так ей и сказал, да. В итоге мы поругались просто феерично. И я сломал кухонный шкаф. А чего? Так захотелось хоть что-нибудь сокрушить, что лучше уж – дверца, чем что-то мягкое и дышащее. Костя был в школе, Валерка в садике, а я тут случайно заявился с работы за документами, забытыми с утра. И её величество принцесса снизошла с дивана отчитать меня. Типа я не хочу работать, таскаюсь домой. Хочу, чтобы меня уволили. Круто, просто охренительно. Сама уже полгода, как уволилась, и сидела дома. Типа ей стало невмоготу. И теперь она отдыхала. Помню, я в тот день привычно огрызнулся, типа – не мешай, бумаги забыл. Похоже, это её обидело. Я ею пренебрегаю! Со мной невозможно разговаривать, сразу хрень какую-то нести начинаю на её справедливые упрёки. И я тогда спросил:

– В смысле? То, что я с тобой не согласен, у нас теперь зовётся хренью и невозможностью со мной поговорить?

– Это бесполезно, – вздохнула Светка, села обратно на диван и уставилась в окно с видом мученицы, обиженной до глубины души. Я же подошёл к ней и спросил:

– Что случилось?

В ответ – тишина, наша, привычная, классическая. Медленно, почти незаметно, я выдохнул, и сказал:

– Будешь молчать? Хорошо.

Развернувшись, ушёл в прихожую, где начал одеваться. Надо было возвращаться на работу. Она вышла следом и молча встала у шкафа. Дождавшись, когда я обуюсь и возьмусь за ручку двери, Света тихо спросила:

– Вот так вот и уйдёшь?

– А что мне остаётся? – сухо спросил я, глядя на неё.

– Ты меня не любишь больше, – вздохнула она. В по-прежнему красивых глазах блеснули слёзы. Я невозмутимо облокотился на стену. Светка с минуту молчала, а потом выдала:

– Уйдёшь, можешь не возвращаться.

Развернулась и ушла в сторону кухню. Типа, она всё сказала. И меня пробрало. Вот значит как? Она решила? Вся из себя такая королева… Да когда же ты начнёшь хоть немного считаться со мной, девчонка?! Скинув туфли, я проследовал за ней. Там-то всё и обрушилось. Столько злобы и грязи мы ещё никогда друг на друга не выливали. Попробую перечислить. Что услышал в свой адрес, а потом расскажу, что орал сам. Итак, от неё в мою сторону звучало следующее: испортил жизнь, за что ей такой крест, инфантил, козёл, безответственный, не люблю, невозможно говорить, какую же ошибку… И так далее. А с моей стороны было: отказался от самого важного в жизни, всё отдал, села на шею, вцепилась и в загс потащила, невозможно говорить, главная ошибка… Правда, много общего? Это сейчас я могу сказать, что оба в тот день перешли все границы. Помню, Костик наш заскочил туда же, на кухню, с криком: «Не трогай маму!» И остановился. Потому что я стоял в проходе, а Светка истерила у окна. Как артистично она это делала! Как будто действительно её тут избивали. С усмешкой посмотрев на старшего, я сказал: «Запомни всё вот это, сын. Так женщина и делают из мужика козла последнего». И тут Светка успокоилась. Она ведь тоже это услышала. Моя жена пристально посмотрела мне в глаза, словно и не рыдала секунды назад, после чего спросила абсолютно спокойным голосом:

– Вот, значит, как ты обо мне думаешь?

– А по-другому не получается, – ответил я. – Даже сейчас ты просто сменила маску, всего лишь. Поняла, что слёзы не сработали. И вот, пожалуйста, куда только они делись.

– Знаешь что, дорогой, – её губы скривились в тонкой улыбке. – С самого начала ты показался мне любящим, хорошим, понимающим человеком. Но сейчас я вижу, насколько ошибалась тогда. И насколько ты мерзок сейчас. Все эти твои проекты, фотографии, съёмки, игры эти ваши… Они же всегда для тебя были лишь повод быть от меня подальше. Думаешь, я не вижу, как ты провожаешь взглядом парней на улице? Я ведь не слепая.

Да уж, она была права. В последнее время я заимел такую плохую привычку. Смотрю. И на парней тоже. Прежде всего как на возможных фотомоделей. Впрочем, на девушек тоже смотрю. И сейчас спокойно ответил Светке:

– Да, родная, провожаю. Постоянно. Я фотограф. Они красивы. Все. Я смотрю на них и думаю, как можно их таких вот красивых сфотографировать. Что в этом плохого?

– А обо мне ты думаешь хоть немного? Что я чувствую, когда вижу эти твои взгляды? – жена стала повышать тон.

– Ты тоже, – сказал я.

– Что тоже? – спросила Света.

– Не думаешь о моих чувствах, – что-то во мне словно прорвалось. – Зачем ты мне постоянно рассказываешь, как хорошо тебе было с бывшими? Которые, кстати, тебя замуж не звали, если что. Зачем ты постоянно твердишь мне, какой я неудачник? Что все мои мечты – удел ребёнка, не желающего повзрослеть. А стать взрослым, с твоей точки зрения, это дать тебе возможность лежать на диване? Почему ты решила, что можешь требовать от меня, чтобы я удовлетворял тебя по первому намёку? Тебе не говорили, что в сексе участвуют двое? Ты же холодна в постели. Тебя пока разогреешь, сам пять раз остынешь. А когда я подхожу, что в ответ слышу? Нет настроя? Даже голова уже не болит, ага.

– Мудак, – бросила Светка, презрительно скривилась и добавила: – Ниже пояса бьешь, больше сказать нечего?

– О, ты ошибаешься. Есть мне чего сказать, – усмехнулся я. – Просто я всё ещё надеюсь, что ты меня услышишь. И послушаешь. И хоть что-то сделаешь, если тебе семья дорога так же, как мне.

– Тебе?! – она сделала большие глаза. – Дорога семья?! А что ты сделал для семьи?!

– Дети одеты, обуты, не брошены, – сказал я. – Ты не ходишь в обносках, у нас есть машина, нормальный дом. Разве не о таком ты мне говорила подряд восемь лет?

– Так, значит, – они как-то поникла даже. – А я?

– Что ты? – спросил я, уже зная, что мы выходим на старую орбиту.

– Я как? Что мне делать? Думаешь, я хочу вот так вот мелким клерком работать в мэрии? Мне тоже хочется большего, – голос Светланы прозвучал глухо, почти тоскливо. – Не об этом я мечтала, когда тебя встретила. Я хочу сделать карьеру, поездить по миру, пожить ярко, в конце концов.

– Ну, так живи, – чуть не рявкнул я, едва сдерживаясь. – Кто тебе не даёт? Сколько раз я тебе говорил? Оставь нас с пацанами, и езжай, куда хочешь! Так нет же! Это же ты будешь тогда плохо в своих глазах выглядеть! Тебе надо, чтобы тебя выгнали! Бедную и несчастную! Всеми брошенную! А ты вот возьми да и реши сама, что делать дальше! Могу только тебя процитировать. Повзрослей. Пойми, что это твоя жизнь. И не мне решать, как тебе жить дальше. Если хочешь свободы, я тебе её даю. Мы уже не раз говорили на эту тему. Почему ты не едешь никуда? Правильно, это будет выглядеть плохо со стороны. Ты будешь выглядеть плохо, так? А ты не думай о плохом, просто начни жить так, как тебе хочется. Зачем тебе виноватый кто-то? Зачем ты пытаешься сделать виноватым во всём меня?! Я не тащил тебя в загс в наручниках! Не заставлял рожать… Это не было только моё решение. Неужели ты сейчас жалеешь, что родила Костика? И Валерку? Если так, то уходи. Ну, или могу уйти я.

Она слушала мою тираду, медленно бледнея. А потом села на краешек кухонного углового диванчика и сказала:

– Уходи, Вов. Пожалуйста. Просто уйди.

Я развернулся переполненный обидой и злобой. И именно в то мгновение взгляд упал на приоткрытую дверцу шкафчика. Как я не сорвал его весь – не знаю. Наверное, остатки самообладания сработали. Но эту дурацкую дверцу я оторвал с хрустом. Замахнулся, чтобы обрушить её на стол. И медленно опустил и прислонил к стиралке, стоящей здесь же на кухне. Затем ушёл в прихожую, обулся и вышел из дома во двор. Субботний день только набирал силу.

Улица, магазин, фляжка, обзорная площадка, скала. Так здесь и оказался. Стальные нити внизу притягивали взгляд. А мысли… Они лезли в голову, топчась по душе. Ну, вот что я за дурак? Мерзавец! Испортил девчонке жизнь. Теперь ещё и мальчишкам порчу этими скандалами. Почему у меня не получается быть покладистым? Что такого в этих фотографиях? Горько усмехнувшись, я ответил сам себе: они часть меня. И отказаться от них я не смогу физически. Требовать от меня этого – всё равно, что требовать самоубиться. Взгляд вновь прилип к искоркам стали внизу. Может, действительно, хватит портить жизнь женщине и двум пацанам? Дать развод? При этой мысли всё внутри болезненно сжалось. До сих пор не могу представить свою жизнь без неё. Вот только не получается усидеть на нескольких стульях одновременно. Почему всё время надо что-то выбирать, от чего-то отказываться? За что мне такое? Работа, семья, творчество… Третий лишний. Но что именно? Семья? Нет, не смогу. Работа? А жрать что-то надо, да, и детей кормить, одевать. Творчество? Его и так почти нет в моей жизни. Отойти от него совсем? Совсем? Глухое раздражение снова зашевелилось в груди. А почему я должен отказываться от самого себя? Ради чего? Что за жертвенность такая?

Помню мысль, посетившую меня в тот момент. Не могу так больше. Кажется, пора всё это прекращать. Тело само начало раскачиваться на кромке скалы, словно баюкая. Но я спохватился, достал из кармана пальто телефон и задумчиво уставился в экран. Написать ей чего напоследок? Нет, на хрен эти слёзы. Она не кошка, чтобы рубить ей хвост по кусочкам. Да и я не железный. Никаких сил больше нет. На губах стало солоно. Я машинально облизнулся. Влага… В смысле? Плачу, что ли? Я натянуто усмехнулся и провёл правой ладонью по лицу. Точно, мокро. Обалдеть. Это же надо, так истерить. Вытерев руку о пальто, я полез всё-таки в телефон. Захотелось услышать хоть чей-нибудь голос. О, а вот и нужный человек. Несколько гудков и знакомый голос спросил:

– О, как дела?! Привет!

– Привет, Алекс, – буднично сказал я. – Как жизнь молодая?

– Нормально, – бодро ответил старый друг. – Сам как? Давно не виделись.

– Всё в норме, – я запрокинул голову. – Просто отлично. Рад, что и у тебя так же.

– Так, стоп, – голос Алекса стал ровным и почти без эмоций. – Что случилось?

Блин, просчитал. Я испуганно брякнул:

– Ладно, пока! Увидимся!

– Вовка, сто…

Звонок прервался. Я резко отложил телефон в сторону. Небо над головой по-апрельски синело ярко и глубоко. Прохлада лезла под пальто. Я же решил ещё покачаться. Да, всего лишь покачаться.

Телефон зазвонил истошно, резко. Мой взгляд зацепился за имя. Алекс. Паникует, что ли? Всё-таки слишком долго мы дружим. Он просчитал моё состояние на раз. И теперь там бесится. Не ответить будет нечестно по отношению к нему. Я вздохнул, взял в руку смартфон и принял звонок. Всё тот же голос рявкнул:

– Сидеть! Ты где?! Говори немедленно!

– Сижу на скале на нашем месте, где всегда собирались раньше, – ответил я. – У меня десять минут. Потом всё.

– Что всё?! – заорал он где-то там. – Ты совсем ёбнулся, что ли?! Или Светка довела?!

– Прощай, – сказал я в трубку и отключился опять. При этом вырубил и гаджет. Чтобы больше не искушать судьбу. Сейчас посмотрим, нужен ли я ещё в этом мире. Взгляд на часы. Без трёх двенадцать. Класс. В семь минут пополудни всё кончится. Взгляд устремился вниз. Снова картинки из прошлого. Встреча, тот разговор, свадьба, рождение Костика, наши скандалы, та игра, сегодняшний разговор…

Он с шумом уселся рядом на скале, довольно грубо ухватил меня за подбородок и повернул моё лицо к себе. Мой друг. Вечно лохматый, длинный, эмоциональный. Чёрные волосы, не собранные в привычный хвост, прядями лежали на сером пальто. А зелёные глаза пристально уставились на меня. Его зрачки расширились:

– Ты что тут плачешь? Как дитё малое.

– Прости, – пробормотал я, и привалился к его плечу. – Силы все вышли.

– Дурень, – он обнял меня за плечи. – Какой же ты дурень. Больше так не делай. Она того не стоит, поверь. Зачем ты вообще с ней связался, а?

– Не знаю, – честно ответил я. – Тогда думал, так надо. Потом влюбился. Помнишь, как истерил ночью в парке? Было так больно, когда впервые понял, что действительно люблю, а ответного чувства нет. Только расчёт.

– Помню, Вов, – Алекс сжал пальцы на моём плече. – Ты часто из-за неё плачешь. Чем же она так тебя зацепила?

– Не знаю, – прошептал я. А по лицу текли слёзы, которые никак не мог остановить. Они вымывали из сердца что-то очень важное, оставляя простой спокойный свет понимания: между нами со Светкой никогда ничего не было настоящего. Я нашёл в ней укрытие от внешнего мира. Она попыталась выстроить за мой счёт свой мирок, тоже мечтая об укрытии от взрослой пугающей жизни. Что же мы с тобой натворили, Светланка? А как же теперь наши мальчишки?

– Знаешь, Вов, – сказал Алекс. – Лучше бы ты так и продолжал по парням ходить, раз всё так.

– Чего? – я даже отвалился от него, в панике уставившись на друга.

– Ты думал, никто не видел? – он усмехнулся. – Просто это всё личное дело каждого. Мы не лезли к тебе. Ты не лез ни к кому из нас. Жаль только, с Матвеем у вас ничего не вышло. Ты рохля, Вов. А он придурок молодой. Вы оба друг друга стоили. А мы ведь всей компанией видели, как он начинает прикипать к тебе. И твои чувства видели. Но жизнь сука та ещё.

Я понурился. Вот зачем он сейчас старую рану ковырнул? И тут понял. Правильно сделал. Мы живы, значит, всё можно исправить. Я усмехнулся и посмотрел ему в глаза, а потом сказал: