Текст книги "Пока «ГРОМ» не грянул. На Берлин в 1941 году "

Автор книги: Игорь Градов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

   – Вы меня вербуете?

   – Ни в коем случае. Я не настолько наивен, чтобы верить в вербовку полковника советской разведки. Речь идет лишь об обмене информацией. Вы сообщаете нам определенные сведения, мы отвечаем вам тем же. И вы сможете использовать эти данные в своих отчетах, что существенно повысит их качество.

   – Скорее всего, это будет деза, – скептически заметил Зеленцов.

   – Вовсе нет, – понимающе улыбнулся Паркер, – часть сведений будет подлинной. Подумайте сами: если вы, предположим, получите дезинформацию, разве это не поможет вам определить, что именно мы хотим скрыть? Первый закон разведки – любая информация полезна, и особенно – полученная от противника...

   – Ложь легче всего спрятать в правде, – вполголоса заметил Зеленцов.

   – Правильно! – радостно подтвердил майор. – Я вижу, мы уже начинаем понимать друг друга. К тому же меня не интересуют ваши посольские тайны – оставьте их при себе. Мне гораздо важнее знать, что хочет от вас Гертруда Райх, вернее, ее хозяева из гестапо. Как видите, безопасности вашей страны ничто не угрожает. Между тем сотрудничество между нами может быть весьма полезным. Так вы принимаете наше предложение?

   – А у меня есть выбор? – спросил Зеленцов.

   – Боюсь, что нет, – опять улыбнулся Паркер. – Поэтому давайте перейдем прямо к делу, а то вы действительно рискуете опоздать к Гертруде. Женщины не любят ждать, особенно актрисы. Наше предложение вкратце таково: на следующей встрече (время и место вы назовете сами) мы обменяемся сведениями. Вы расскажите, о чем сегодня будете говорить с Райх, а мы подкинем вам кое-какие данные о подготовке вермахта к войне против Советского Союза. Не беспокойтесь, данные получены из весьма надежного источника и совершенно достоверны. Ну как, идет?

   Зеленцов кивнул головой. Они пообщались еще минуту, потом Паркер встал из-за стола и покинул пивную. За ним последовал и его спутник. Зеленцов одним глотком допил пиво, расплатился и вышел на улицу. Следовало поторопиться – до свидания с Гертрудой оставалось чуть меньше десяти минут.

Берлин

5 июня 1941 года

Принцальбертштрассе

   – Значит, Зеленцов снова был у Райх? – то ли спросил, то ли констатировал Мюллер. – Уже второй раз за неделю. Что это – любовная страсть или чекистская игра? Вдруг мы имеем дело с каким-то хитроумным планом, разработанным на Лубянке? Как вы считаете, Краух?

   Штурмбанфюрере сделал вид, что размышляет, потом ответил:

   – У нас есть единственная возможность проверить это – взять Зеленцова и как следует допросить.

   – Согласен, – сказал Мюллер, – но есть два возражения. Первое: Зеленцов находится под дипломатическим прикрытием, значит, так просто его не возьмешь. И второе, самое важное: в дело замешана Райх, а ее покровитель, Гиммлер, вряд ли захочет, чтобы эта операция как-то ее затрагивала, даже косвенно.

   – Совсем не обязательно проводить допрос в присутствии Гертруды, – возразил Краух, – можно на время ее отослать. Она назначит свидание Зеленцову и уедет, скажем, на недельку в Баден-Баден, отдохнуть, развеяться. За это время мы все и устроим в лучшем виде.

   – Но как быть с трупом? Вы же не собираетесь оставлять Зеленцова в живых после допроса?

   – Разумеется, нет. Тело ночью вывезем из квартиры и бросим в Шпрее. Можно представить дело так, что на русского напали грабители, оглушили, обобрали, а потом, чтобы скрыть следы преступления, сбросили в реку. Зеленцов хорошо одет, у него с собой наверняка есть деньги. К сожалению, в Берлине еще не изжит криминал... Полиция, конечно, обнаружит тело (мы подскажем, где его искать) и заведет уголовное дело. Все будет строго по форме – никто не сможет предъявить претензий.

   – Мне нравится ваша идея, Вилли, – сказал Мюллер, – но как быть с русским посольством? Там, конечно, все поймут и поднимут шум. Нападение на дипломата почти в центре Берлина... Могут возникнуть дипломатические осложнения, что сейчас крайне нежелательно.

   – А мы покараем преступников – у меня как раз имеется парочка походящих кандидатур. Предъявим русским их признания, проведем суд – все, как положено. Советам ничего не останется, как проглотить пилюлю. Вряд ли послу Деканозову захочется, чтобы газетчики узнали, что полковника Зеленцова убили на квартире немецкой киноактрисы. Публичность в этом деле ни к чему...

   – Гертруда, конечно, догадается, что мы ее подставили, – протянул в задумчивости группенфюрер, – но это я беру на себя. Она девочка умная, найдет, что сказать Гиммлеру. А тот не станет поднимать шум – ему лишняя огласка тоже не нужна. Решено, – Мюллер стукнул ладонью по столу, – я поручаю это дело вам, дружище. В помощники возьмите только своих людей. Действуйте решительно, но тихо. Кандидатуры "преступников" обсудим позже... Зеленцову, когда будете его допрашивать, задайте вопрос: "Когда начнется операция "Гром"? Запомнили? Операция "Гром" (последнее слово группенфюрер произнес по-русски). Все прочее меня не интересует. И никому ни слова – даже своему начальнику. Дело государственной важности, от информации, которую вы получите от полковника, зависит судьба рейха. Все, можете идти.

   Краух покинул кабинета Мюллера. В коридоре он сразу сел на стул, чтобы унять волнение и собраться с мыслями. Вот она, та возможность, о которой он так долго мечтал. Теперь можно в полной мере показать, на что он способен. Взять русского и выбить из него показания – дело привычное, пустяковое. Не в первый раз... Зато в руках у него будут сведения государственной важности. За это можно попросить группенфюрера о чем-нибудь существенном – скажем, о переводе под его непосредственное руководство. А это не только повышение в чине и прибавка к жалованию, но и большой шаг к должности начальника управления. О которой даже Юрген Зеллер не смеет пока мечтать... Вот только что это за операция "Гром", о которой говорил Мюллер? Что в ней такого особенного? Может быть, стоит более подробно расспросить русского? Убить-то его он всегда успеет...

Лондон

6 июня 1941 года

Резиденция английского премьер-министра,

Даунинг-стрит, 10

   Уинстон Черчилль смотрел из-под полуопущенных век на главу разведки Стюарта Мензиса. В углу рта он, как всегда, зажал гаванскую сигару. Спенсер закончил читать еженедельный доклад и теперь ждал реакции Черчилля. Тот выпусти клуб сизого дыма и наконец произнес:

   – Стюарт, вы полностью уверены в этих сведениях?

   – Да, сэр. Мы их получили сразу из трех источников. Один – это майор Рональд Паркер, наш нелегал в Берлине. Ему удалось завербовать полковника Петра Зеленцова. Помните, я рассказывал вам о его связи с немецкой актрисой Гертрудой Райх...

   Черчилль кивнул, и Мензис продолжил:

   – Так вот, Зеленцов сказал, что из Москвы получено указание отложить эвакуацию посольства до середины июля. Отъезд большинства сотрудников, намеченный на 10-11 июня, отменен, некоторые даже возвращены из отпуска. После перелета Гесса советское посольство напоминает растревоженный улей. Похоже, русские не знают, что делать. Посла Деканозова срочно вызвали в Москву, все прочие служащие, даже самые мелкие, заняты сбором информации. Они буквально роют землю носом, пытаются хоть что-то разузнать.

   Черчилль кивнул – он был прекрасно осведомлен о том, что делается в Берлине.

   – Второй источник, – продолжил Мензис, – Кристофер Лонг, помощник нашего посла в Берне. К нему сведения поступили от венгерского коминтерновца Александра Радольфи. Хотя Радольфи сотрудничает с нами недавно, но он уже несколько раз передавал довольно ценные сведения.

   – Более чем ненадежно, – поморщившись, произнес премьер-министр. – Почти все коминтерновцы работают на НКВД. Наверняка сами русские и попросили Радо встретиться с Лонгом. А что касается Зеленцова, то еще не ясно, насколько искренен он был с Паркером. Я допускаю, что это часть хитрой игры, затеянной чекистами. Значит, два источника из трех можно не учитывать.

   – Хорошо, – не сдавался Мензис, – но тогда остается еще один, самый надежный – наш человек в Генштабе РККА. От него мы всегда получали только самые верные сведения, ни разу не было, чтобы он ошибся. Авель назвал точную дату начала операции "Гром" – 15 июля.

   – За два дня до намеченной встречи в Варшаве? – удивленно вскинул брови Черчилль. – Однако редкое коварство. Впрочем, вполне в духе Сталина. Скажите, Дэвид, насколько мы можем доверять этому человеку?

   – Думаю, в полной мере. Дело в том, что у него в Англии живет сестра с детьми.

   – Вот как? – удивился премьер. – Странно, что чекисты не пронюхали об этой родственной связи.

   – Никто, кроме нас, об этом не знает. Сестра намного старше Авеля, у них разница почти двенадцать лет, к тому же разные отцы. Мать Авеля происходит из известного дворянского рода, правда, давно обедневшего. Ее первый муж рано умер и оставил ее с маленькой дочерью на руках. Но дама не растерялась и вскоре вышла замуж за весьма состоятельного человека. Через несколько лет родился Авель. Поэтому у него другая фамилия. Сразу после большевистского переворота родители вместе с дочерью уехали в Англию. Авель же в это время учился в кадетском корпусе и застрял в России. Он, как ни странно, почти сразу примкнул к большевикам, сражался против Деникина и Врангеля, был награжден орденом. Кстати, во всех анкетах Авель писал, что является сиротой. Фактически, так оно и есть – связи с родственниками он не поддерживал. Но сестра его не забыла. В Англии она удачно вышла замуж за сына промышленника, и с помощью его друзей в московском посольстве выяснила, что брат жив и даже сделал неплохую карьеру – служит в Генштабе. И тут подключились мы. Достаточно было одного намека, чтобы Авель все понял. Если выяснится, что он все эти годы скрывал дворянское происхождение и родственников за границей... Как минимум статья за шпионаж в пользу иностранного государства. О худшем даже страшно подумать. А у него жена, дети... Им тоже грозит лагерь – как членам семьи врага народа. Поэтому мы держим Авеля на поводке.

   – Допустим, – сказал Черчилль и выпустил изо рта еще один клуб дыма. – Значит, Сталин решил все-таки подождать и посмотреть, чем закончатся наши переговоры с Гессом. Кстати, как там наш пленник, вы обеспечили ему хорошие условия?

   – Вполне комфортабельные. Гесс живет на нашей загородной вилле, в тридцати милях от Лондона. Мы, конечно, не позволяем ему видеться с кем-нибудь, кроме наших сотрудников, но регулярно снабжаем газетами, разрешаем слушать радио и гулять в саду. Думаю, у него нет причин жаловаться. Многие англичане живут гораздо хуже.

   – Он по-прежнему добивается встречи со мной?

   – Да, с вами или с кем-нибудь из влиятельных членов парламента. Кстати, его активно поддерживают герцог Гамильтон и лордБедфорд.

   – Знаю, – отмахнулся Черчилль, – они уже несколько раз звонили мне и требовали, чтобы я выслушал Гесса. Якобы у него есть весьма заманчивые предложения...

   – Насколько они заманчивы, сэр?

   – По сути, нам предлагают почетную капитуляцию, возвращение к довоенному статус-кво. Но мы должны сдать наших союзников, Францию и Польшу, а заодно вернуть Германии все колонии, утерянные по Версальскому договору. А потом начать совместную войну против России.

   – Но это же безумие, сэр...

   – То же самое я сказал сэру Гамильтону. Но он ничего не хочет слушать – мир немедленно, причем на условиях Гитлера. Гамильтон знает, что я никогда не пойду на это, поэтому хочет поднять вопрос о моей отставке. Но я надеюсь удержаться. Я так привык к этому креслу, – Черчилль похлопал рукой по широким подлокотникам, – что мне будет жаль с ним расстаться. По крайне мере, до тех пор, пока идет война с Германией. А там посмотрим. Боюсь, кливденской банде придется подождать.

   – Вы по-прежнему рассчитывается, что России вступит в войну с Германией?

   – Разумеется.

   – А если Сталин передумает и заключит Пакт четырех?

   – Тогда я немедленно подам в отставку и удалюсь в свое имение. Буду выращивать розы и ждать, когда немецкие войска вторгнутся на наше побережье. И молить Бога, чтобы он дал нам силы выстоять. И, думаю, не я один буду просить Всевышнего об этом.

Берлин

7 июня 1941 года

Рейхсканцерярия

   – Итак, наш план удался, – Гитлер возбужденно прошелся по кабинету, он был явно в хорошем настроении. – Большевики поверили в миссию Гесса и отложили наступление на середину июля. Как я, впрочем, и ожидал... Можно сказать, наша партия почти выиграна, осталось сделать всего несколько ходов. Откуда пришла информация? – фюрер обратился к адмиралу Канарису.

   – Из Лондона, от нашего человека в Форин офис, – ответил глава абвера, – сомнений она не вызывает.

   – Отлично, – сказал Гитлер и повернулся к рейхсфюреру, – а ваш человек так же компетентен, Генрих? Откуда у вас такие сведения?

   Гиммлер быстро взглянул на Канариса, а потом произнес:

   – От одного из моих агентов, но я бы не стал называть его имя. По крайней мере сейчас.

   Канарис чуть заметно улыбнулся – он был прекрасно осведомлен, от кого информация попала к рейхсфюреру.

   – Оставьте ваши секреты при себе, – махнул рукой Гитлер, – они меня не интересуют. Мне важно знать, не изменит ли Сталин своего решения еще раз. До начала "Барбароссы" осталось ровно две недели, нужно соблюдать осторожность. Русские должны быть уверены, что мы еще не готовы к войне. Гесс прекрасно сыграл свою роль, теперь ваш черед, господа, исполнить свои арии. Какие будут предложения?

   Гиммлер давно ждал этот вопрос и сразу же перешел к делу.

   – Мой фюрер! Я предлагаю провести еще одну кампанию по дезинформации, на сей раз с помощью нашего посла в Москве, графа фон Шуленбурга. Всем известно, что он симпатизирует русским и является противником войны с Советами. Фридрих считает, что это будет катастрофой для рейха.

   – Мне известны его взгляды, – отмахнулся фюрер. – Но Шуленбург забыл, что я не собираюсь воевать до зимы, кампания будет закончена к ноябрю. Впрочем, простите, я вас перебил...

   – Поэтому мне кажется, – продолжил Гиммлер, – что если Шуленбург встретится с Молотовым и предупредит его о готовящемся нападении, то ему поверят. Дату можно назвать подлинную – 22 июня. А мы тем временем предпримем шаги к компрометации Шуленбурга. Скажем, вызовем его в Берлин и представим к ордену. Русские невольно задумаются: за какие заслуги послу дают столь высокую награду? Не за то ли, что он морочит нам голову? А что, если переданная им информация – фальшивка? И тогда все последующие сообщения о 22 июня будут восприниматься как дезинформация...

   – Боюсь, Риббентропу не понравится эта затея, – поморщился Гитлер, – Иоахим весьма дорожит Шуленбургом, считает его одним из лучших специалистов по России.

   – Но мы ведь не делаем ему ничего плохого, – сказал рейхсфюрер, – наоборот, мы его наградим. Риббентроп наверняка останется доволен...

   – Хорошо, я подумаю, – произнес фюрер и повернулся к Канарису. – А что предлагаете вы?

   – У меня несколько иное предложение, чем у господина рейхсминистра, – адмирал сделал легкий полупоклон в сторону Гиммлера, – и он связан с нашей агентурной сетью в Москве. В Наркомате тяжелой промышленности работает мой агент, Нина Петерсен. Мы внедрили ее около года назад. Петерсен – это ее фамилия по мужу, а так она урожденная Рихтер, фольксдойче. Ее предки по отцовской линии происходят из остзейских немцев, достаточно известный род. Я предлагаю разыграть следующую комбинацию. Мы передадим Нине информацию об операции "Барбаросса", разумеется, ложную. После чего организуем ее "случайный" провал. Чекисты быстро выбьют из нее показания и узнают о начале нашего наступления. Выданная ею дата (скажем, 2 июля) не будет совпадать с той, что передаст русским Шуленбург. Но Кремль наверняка сочтет подлинной Нинину информацию – ведь граф к тому времени будет уже достаточно скомпрометирован.

   – Отлично, – фюрер, кажется, был доволен. – Ваш план, Генрих, и ваш, адмирал, я полностью одобряю. Немедленно прикажу вызвать Шуленбурга в Берлин. А вы, адмирал, займитесь своим агентом. Как там ее, Нина Петерсен?

   – По нашим документам она проходит как капитан абвера Нина Рихтер, – сказал Канарис.

   – Хорошо, пусть будет Рихтер, – согласился Гитлер. – Проработайте свой план. Нам важна каждая мелочь, нельзя допустить, чтобы из-за нее провалилось дело, к которому так долго готовились. Жду вас с докладом послезавтра.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Подмосковье

8 июня 1941 года

Астафьево, резиденция немецкого посла

   Стол для чаепития был сервирован в малом зале, что подчеркивало особую приватность встречи. Его стены украшали старинные картины и гравюры, большей частью европейских мастеров. В добротных дубовых шкафах теснились бронзовые скульптуры и фарфоровые сервизы – русские, прошлого и позапрошлого веков.

   Граф Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург считался ценителем прекрасного и активно скупал антиквариат, тем более что стоил он в Советском Союзе сущие копейки. Но если перевести цену коллекции (разумеется, настоящую) в рейхсмарки, сумма получалась весьма существенная.

   Посол ждал народного комиссара иностранных дел Вячеслава Молотова. Шуленбург попросил навестить его в Астафьево, своей подмосковной резиденции, чтобы никто не помешал разговору. Завтрак накрыли на троих: приборы из сервиза времен Екатерины II поставили для Молотова, посла и военного атташе генерала Эрнста Кестринга.

   Молотов немного опаздывал. Шуленбург взглянул на часы – было уже пять минут одиннадцатого. В ту же минуту за окнами послышался шум мотора – к дому медленно подкатывал черный правительственный "ЗИС". Тяжелая машина плавно затормозила у крыльца, шофер открыл заднюю дверь и из салона вылез народный комиссар. Охраны при нем не было, и Шуленбург счел это хорошим знаком – значит, Молотов понимал важность встречи и не хотел лишних свидетелей.

   Наркоминдел поднялся на широкое усадебное крыльцо, Шуленбург двинулся ему навстречу, протягивая руку. Молотов крепко пожал ее и прошел в дом. Посол еще раз отметил, что практически все члены советского правительства были невысокого роста. Видимо, Сталин не любил людей, возвышающиеся над ним хотя бы на четверть головы.

   После нескольких дежурных фраз и обмена любезностями гость и хозяева сели за стол. Прислуга разлила чай и быстро удалилась.

   – Я с юности увлекаюсь трудами Бисмарка, – начал разговор Шуленбург, – несколько раз перечитывал его воспоминания. В частности, те строчки, где он говорит о России. Канцлер был умнейшим человеком, одним из лучших политиков своего времени, и он всегда предостерегал Германию от войны с Россией. К сожалению, в начале веке к его словам не прислушались, и это привело к мировой катастрофе. Я не хочу ее повторения...

   Шуленбург сделал небольшую пауза и посмотрел на Молотова. Тот кивнул головой – продолжайте, я внимательно слушаю.

   – Так вот, позвольте сделать следующее заявление...

   – Господин посол, – перебил его Молотов, – прежде всего я хотел бы уточнить, от чьего имени вы сейчас выступаете.

   – От собственного, – ответил Шуленбург, – считайте услышанное моим личным мнением. Оно не совпадает с официальной позицией нашего министерства иностранных дел и правительства. Я прекрасно понимаю, что рискую вызвать гнев Риббентропа и даже самого фюрера, но все же хочу высказать ряд своих соображений.

   Молотов еще раз кивнул, и Шуленбург продолжил:

   – Во-первых, я, как посол, приветствую шаги, сделанные руководством Германии и России для сближения обеих стран. Без сомнения, пакт, который будет подписан в Варшаве, станет гарантией мира и добрососедских отношений между нашими державами. Но...

   Шуленбург сделал паузу и взглянул на Кестринга. Тот отставил чашку с чаем и произнес:

   – Но факты, господин Молотов, таковы, что подписание может не состояться. У нас имеются неопровержимые данные, что военное командование рейха планирует нападение на Советский Союз.

   – И когда оно произойдет? – осторожно спросил Молотов.

   – 22 июня, в четыре часа утра, – без колебаний ответил Кестринг.

   – Да? А вот господин рейхсканцлер не раз уверял советское правительство и лично товарища Сталина в том, что все военные приготовления в Германии направлены исключительно против Англии. Совсем недавно мы получили очередное послание от господина Гитлера.

   Молотов порылся в портфеле, достал листок бумаги и зачитал: "Наступил тот момент, который мы давно ждали. Все германские дивизии снимаются с польской границы и перебрасываются на северо-запад, во Францию. Перед ними стоит одна задача – форсировать Ла-Манш. История сделала свой выбор: Англия будет покорена, британский лев склонится перед германским орлом. У нас мало десантных кораблей, видимо, придется взять все торговые суда, даже речные баржи. Не хватает моряков – будем привлекать юнг из училищ. Но главная трудность не в этом. Наибольшую опасность представляют зловредные слухи, которые распространяют англичане. Черчилль упорно говорит о неизбежности войны между СССР и Германией. Но я не верю этим домыслам, поскольку помню о той договоренности, которую мы с вами достигли на борту "Тирпица". Между тем для спокойствия моих солдат и придания им большей уверенности я просил бы вас сделать официальное заявление, опровергающее все инсинуации англичан. Перед прыжком на Британские острова мои воины должны быть полностью уверены в своих тылах. Иначе им не выполнить той великой миссии, которая на них возложена".

   Молотов закончил чтение и протянул письмо Шуленбургу.

   – Датировано, между прочим, вчерашним днем.

   – Я знаю об этом послании, – ответил посол, возвращая бумагу. – И утверждаю: оно не более чем прикрытие. Фюреру важно усыпить вашу бдительность перед тем, как двинуть свои войска. На границах Польши и Советского Союза сосредоточена огромная армия, более четырех миллионов человек, большое количество боевой техники. И все это направлено, заметьте, не на Англию, а на Россию. Впрочем, в Красной Армии, насколько я знаю, бойцов не меньше, а танков и самолетов даже больше.

   – У вас преувеличенные данные, господин посол, – быстро ответил Молотов, – наша армия служит исключительно делу мира, а не войны.

   – Дело не в количестве солдат и техники, – отмахнулся Шуленбург, – а в том, что столкновение двух держав, Германии и России, будет иметь катастрофические последствия. Причем не только для обеих стран, но и для всей Европы. У нас уже есть исторический пример... Поэтому необходимо срочно предпринять шаги, чтобы предотвратить столкновение. Европе нужен мир, и наш долг, как дипломатов, сохранять его. Еще можно избежать войны, как это было в августе 1939-го. Думаю, вы разделяете мое мнение...

   Молотов помешал ложечкой чай, сделал небольшой глоток, поставил чашку на место и лишь потом сказал:

   – Советское правительство поддерживает стремление Германии заключить долгосрочный договор. Надеюсь, он будет подписан в Варшаве. И я не вижу причин, которые могут ему помешать. Думаю, вам не о чем беспокоиться. А сейчас извините, меня ждут дела.

   Наркоминдел поднялся из-за стола, раскланялся с Шуленбургом и Кестрингом и направился к выходу. Посол и генерал проводили его к машине. Когда "ЗИС" скрылся за поворотом, Шуленбург разочарованно произнес:

   – Кажется, он так ничего не понял.

   – Напротив, – отозвался военный атташе, – прекрасно все понял. Сейчас он помчится в Кремль, докладывать Сталину о нашем разговоре. Потом следует ожидать какого-нибудь заявления от советского правительства. Этим все и кончится. Сталин уверен, что сумеет переиграть фюрера, а Гитлер слишком упрям, чтобы отступать от намеченного. Война, к сожалению, неизбежна. Мы сделали все, что могли. И даже больше: я не удивлюсь, если завтра нас вызовут в Берлин и отправят в отставку. Хотя возможен и другой вариант – мы просто не долетим до Германии, наш самолет собьет какой-нибудь летчик, "случайно" принявший его за английский бомбардировщик. Что же, думаю, это достойный конец карьеры...

   – Не будьте так пессимистичны, мой друг, – отозвался Шуленбург, – мы еще повоюем. На той или на другой стороне...

***

Заявление советского правительства.

9 июня 1941 года

   В последнее время в ряде английских и американских газет появились сообщения о возможности войны между Советским Союзом и Германией. В связи с этим советское правительство заявляет следующее.

   1. СССР стремится к миру и прилагает все усилия, чтобы военное противостояние между Германией и Англией не распространилось на другие страны.

   2. С этой целью между Советским Союзом, Германией и Италией 17 июля 1941 года будет заключен Пакт о дружбе и взаимопомощи. Он станет гарантией стабильности и мира на континенте.

   3. Все слухи о возможном военном столкновении между СССР и рейхом являются провокацией, распространяемой враждебными силами, заинтересованными в развязывании войны. Обращать на них внимание – значит потворствовать агрессору.

   Председатель Совета народных комиссаров тов. И.В. Сталин.

Берлин

9 июня 1941 года

Курфюстенштрассе, 6

   Краух поджидал Зеленцова. Гертруда Райх еще вчера вечером уехала в Баден-Баден – на отдых. Ее, как всегда, сопровождала служанка. В квартире никого, кроме штурмбанфюрера и его людей, не было. Агенты Шеер и Рейман сидели вместе с Краухом в гостиной, а Граушвальц ждал на лестничной площадке пятого этажа. Ловушка была подготовлена.

   В том, что Зеленцов придет, Вилли не сомневался. Гертруда перед отъездом передала ему приглашение, и он обещал быть. "Мышка попадется на кусочек вкусного сыра", – с иронией подумал Вилли. А пока штурмбанфюрер развлекался, рассматривая альбом с фотографиями актрисы.

   Что и говорить, Гертруда была очень красивой женщиной. Бледное, выразительное лицо, темные глаза, точеный нос, маленький, изящный подбородок... Настоящая арийка. Не удивительно, что она нравилась многим. Официальным ее покровителем считался Гиммлер, но рейхсфюрер не был ревнивцем и сквозь пальцы смотрел на ее временные увлечения. Тем более что некоторые из связей (с тем же Зеленцовым, например) были весьма полезными. Райх умела выуживать информацию из мужчин, и Гиммлер хорошо это знал.

   Шеер, наблюдающий за улицей, сделал знак – полковник идет. Через пару минут послышался звук лифта, потом звонок в дверь. Агенты заняли место в коридоре, и Краух резко распахнул дверь: Зеленцов, одетый, как всегда, элегантно, с красивым букетом роз, стоял на площадке. Он недоуменно посмотрел на штурмбанфюрера.

   – Простите, я, наверное, ошибся этажом, – сказал полковник по-немецки.

   – Нет, вы пришли точно по адресу, – широко улыбнулся Краух, – заходите, мы вас ждем.

   В ту же секунду Граушвальц, стоявший на лестнице, сильно толкнул Зеленцова в спину, и он буквально влетел в квартиру. Дверь тут же захлопнулась. Шеер и Рейман схватили полковника за руки, а Краух быстро его обыскал. Оружия, разумеется, не было.

   – Здесь какая-то ошибка, господа, – произнес Зеленцов, – я сотрудник советского посольства, у меня дипломатический паспорт. Посмотрите, он лежит во внутреннем кармане пиджака.

   – Мы прекрасно знаем, кто ты такой, – злобно крикнул Краух и дважды ударил полковника в живот. Тот согнулся от боли.

   – Тащите его в гостиную, – приказал штурмбанфюрер.

   Шеер и Рейман поволокли пленника в комнату и привязали к стулу. На стол положили его портфель, бумажник и документы. Вилли быстро все осмотрел, потом обратился к полковнику.

   – Ну что, Петр Михайлович, – имя и отчество он произнес по-русски, – вы, надеюсь, понимаете, что влипли в очень неприятную историю. Вас поймали при попытке проникновения в квартиру актрисы Гертруды Райх. По германским законам, это серьезное преступление. Это у вас, в России, можно безнаказанно вламываться в дом, а у нас подобные действия уголовно наказуемы. Что вы на это скажите?

   – Вызывайте полицию, – процедил сквозь зубы Зеленцов, – и представителя советского посольства. Если это дело уголовное, то вас, гестаповцев, оно не касается.

   – Ага, – радостно оскалился Краух, – значит, вы понимаете, к кому попали. Это существенно упрощает дело. Ясно, что полиции вы не боитесь – дипломатическая неприкосновенность. В худшем случае вас вышлют из страны. Но как вы объясните своему начальству, что тайно навещаете германскую актрису? Букет роз, шампанское, это о многом говорит... – Вилли достал из портфеля Зеленцова бутылку вина.

   – Не ваше дело, – твердо произнес полковник. – Я требую немедленного вызова советского представителя. И разговаривать я буду только с ним. По каким бы причинам я здесь ни оказался, ваши действия незаконны и нарушают дипломатическую неприкосновенность.

   – Я тебе дам неприкосновенность! – взвился Краух. – Ты у меня сейчас ее получишь!

   С этими словами он ударил Зеленцова по лицу и повалил на пол. Затем начал избивать его ногами, приговаривая при каждом ударе:

   – Я тебе покажу, красная сволочь. Ты у меня получишь неприкосновенность...

   Через пару минут Вилли устал и приказал поднять пленника. Зеленцов хрипел и плевался кровью.

   – Что вы от меня хотите? – с трудом произнес он.

   – Так-то лучше, – примирительно сказал Краух. – Вижу, что ты начинаешь кое-что понимать. Я тебе задам пару вопросов, а ты на них ответишь. Если будешь искренним, останешься жить. Нет – тебя ждут долгие, неприятные минуты.

   – Хорошо, спрашивайте.

   – Что такое "Гром"?

   – Не знаю.

   – Врешь!

   Вилли снова ударил Зеленцова по лицу и повалил на пол. Потом сделал знак помощникам – те принялись избивать пленника. Экзекуция продолжалась минуты три, затем штурмбанфюрер приказал поднять полковника.

   – Ну как, вспомнил?

   – Нет.

   – Ладно, ты сам напросился, – зло процедил Краух.

   Он пошел на кухню и взял разделочный нож. Крепко сжав Зеленцову голову, он запрокинул ее вверх.

   – Сейчас я вырежу тебе глаз. Тогда, может быть, ты вспомнишь. С какого начать – с правого или левого?

   – Подождите, – прохрипел полковник, – я скажу.

   Краух слегка отпустил его, но нож по-прежнему держал у лица.

   – Слушаю.

   – "Гром" – это план нападения Советского Союза на Германию.

   – Так, – штурмбанфюрер был несколько озадачен информацией, но виду не подал. – И когда же это произойдет?

   – Не знаю. Дата и время наступления строго засекречены.

   – А я думаю, – произнес штурмбанфюрер, – что ты знаешь. И у меня есть способ развязать тебе язык...

   С этими словами он снова сжал Зеленцову голову и приблизил лезвие к правому глазу. Полковник захрипел и, кажется, потерял сознание.

   – Черт, переусердствовал, – выругался Краух. – Ганс, принеси воды, надо привести его в чувство.