Текст книги "Свидетели Крысолова"

Автор книги: Игорь Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Машина остановилась. Наташа выдернула карту, от… про себя загоревшиеся на экране цифры. Дорого обходится такси, ручной труд. Если продолжать пить кофе и пиво в общественных местах, заказывать курительницы, ездить в наемном экипаже – недолго и разориться.

– До свидания.

Коровина не попрощалась ни словом, ни жестом, тронула машину с места сразу же, как закрылась дверь. У подъезда стоял старик консьерж; узнав Наташу, он тут же вытащил руку из-под пиджака. Что у него там? Неужели оружие?

– Добрый вечер, госпожа Данилова!

– Добрый вечер. Караулите?

– Зачем же? – Старик чуть не подпрыгнул, будто уличенный в чем-то. – Нам караулить ни к чему, за нас полиция тревожится!

В лифте Наташа послала вызов Сергею, сказала, что едет в Экспрессе. Однако, когда добралась до своего этажа, обнаружила его уже на площадке.

– Знаю я эти шутки! – довольно сообщил он и тут же озабоченно нахмурился: – Здесь опять накурено. Слушай, надо что-то делать, такое терпеть нельзя.

– Не нуди, – попросила Наташа. – Я устала, иди мешать коктейли.

Дмитрий проснулся с птицами, их щебет вошел в его сон и – победил. Это было для беглеца в диковинку – обычно, ночуя на земле, он ждал рассвета с открытыми глазами. Разминая затекшее тело, бывший лейтенант прошелся по пустому двору, потом, позевывая, определил по теням восток и направился туда, к скрытому за домами солнцу.

Сон его не удивил, Живец еще вчера понял, что капитан Данилова привиделась ему неспроста. Табачок… Злой у тебя табачок, зеленый человек. Дмитрий не мог вспомнить его лица. Кажется, европеец: прямой нос, тонкие губы. А вот цвет волос… Да были ли у зеленого человека волосы?

– Все это ничего хорошего не обещает, – пробурчал Живец, зябко ежась. – Совсем ничего. И думаю я, что лучше бы досмотреть этот сон до конца, и поскорее.

– Вы что-то сказали? – Из-за угла выглянул старик в заплатанном переднике, с метлой. Рядом вышагивала старая пузатая собака.

– Так, ерунда… – Дмитрий остановился. Обычный старик, с клипсами наушников, дворник. – Здесь есть поблизости… булочная?

– Да вот, у вас за спиной магазин! – Старик кивнул на тот домик, возле которого Живец и провел ночь. – Они откроются через час. А на проспекте автоматы, только вы не в ту сторону идете.

– Не в ту сторону?.. – Что-то было не так. Но что? Старик отвернулся, и Дмитрий быстро оглядел себя. Пистолет вроде не торчит, вид помятый, но вполне обычный… Чутье заставило остановить удаляющегося дворника: – Вы вчера ничего не слышали? Вроде облава была там, у гипермаркета. В парке.

– Облава? – Старик даже снял одну клипсу, собака тоже остановилась, посмотрела подозрительно. Глаза у нее сильно гноились. – А вы кто, извините?

– Я… – Дмитрий сконфуженно почесал затылок. – Вы только не говорите никому… Я курсант школы полиции, нас в помощь послали… Я как бы в засаде был, наблюдал за улицей, ну и уснул.

– То-то я смотрю, ты будто из мусоровозки вывалился! – Дворник оперся на метлу и тяжело вздохнул. – Вот как с такими, как ты, разговаривать? Вы же по-хорошему не понимаете! Ему серьезное дело доверили, а он уснул!

– Ну, так вышло… – Дмитрий приблизился, расстегнул куртку и открыто поправил пистолет, хотя необходимости в этом не было. – А теперь не знаю, где старший мой. По связи на диспетчера выйти – нагоняй…

– Тьфу! – Старик смотрел на Живца просто с омерзением. – Я вот сам сейчас про тебя им расскажу!

– Не надо, отец…

– Не надо? А спать на задании – надо? Сейчас такое время, что без головы проснешься! Хорошо еще, если сам погибнешь, а то ведь и товарищей подведешь!

– А вы видели кого-нибудь? Чем дело-то кончилось? – Одну бабу подстрелили в том самом парке, у станции, – смилостивился старик. – А с ней мужик был в спортивном костюме, вооружен, так он успел уйти. Полдня и ночь его искали, нет результата, уж распустили всех твоих давно… А я… – дворник улыбнулся, – я ведь, как тебя увидел, подумал – а вдруг он? Вот, хотел уж вызов послать! – Он вытащил из глубокого кармана руку, показал зажатый в пальцах браслет. – Так что повезло тебе, малохольному. Вот приехали бы товарищи да набили тебе морду, а потом разобрались бы и набили еще раз, посильней!

– Спасибо, отец… – Криво ухмыляясь, Дмитрий сделал шаг вперед и полоснул ножом под острым кадыком.

Так было проще. Дворы сейчас пустые, хрипа в такую рань никто не услышит, а значит, есть шанс уйти до тревоги хоть на пару кварталов. Или лучше вернуться в парк?.. Живец, поигрывая ножом, стоял над умирающим дворником и разглядывал рычащую, пятящуюся от него суку. Двинулся было к ней, но собака проворно отскочила.

– Умна, – вынужден был признать Дмитрий. – Живи, только под руку не лезь.

Чутье погнало его вперед через незнакомые кварталы, на северо-восток. Сколько здесь еще таких дворников? Сколько старушек, которые могли прислушаться к разговору под окнами? Дмитрий перешел на трусцу, и чутье одобрило это, даже посоветовало двигаться побыстрее. Сеть загонщиков оказалась более плотной, чем он думал. Наверняка, попробуй Живец продолжить путь в темноте, его сцапали бы на пустынной улице. А теперь облава закончена… Стоило ли убивать деда? Стоило, тот все сообразил бы очень быстро. Не так быстро, чтобы иметь шанс остаться в живых, но все же.

Позади, держась на расстоянии в пару десятков метров, мелко семенила собака. Дмитрий на бегу притормозил, но хитрое животное тоже сбавило скорость. Попробовать отогнать ее камнями? Только время потерять и привлечь внимание. Собака бежала молча, будто не желая тратить на лай последние силы.

Через несколько спящих кварталов слева мелькнула станция мини-метро, и Живец решительно свернул. Пора сменить тактику: выскочить из кольца внаглую, кратчайшим путем. Выбежав на опустившуюся платформу, он оглянулся на пустой перрон. Никого, только собака. И как она проскочила через турникеты?

Изучив схему, Живец решил двигаться по кратчайшему маршруту. Сейчас только половина шестого утра, самое опасное для него, безлюдное время, и каждая минута дорога. Дотянуть хотя бы до восьми, когда улицы и вагоны наполнятся людьми… Но в центре это произойдет еще раньше, туда и надо прорываться.

Добравшись до станции Экспресса, Живец не успел оплатить проезд в первом появившемся вагоне, пришлось ждать следующего. Он встал у сетевика, не зная, в каком направлении пойдет следующий. Позади раздались мелкие цокающие шаги.

– Ты?!

Собака выдохлась, у нее тяжело раздувались бока, в глазах застыла мука.

– Ты как?.. – Живец занервничал. – Допустим, ты поехала на мини-метро, но как узнала, где я вышел?.. Ну-ка иди сюда. Ну!

Сука попятилась, не обращая внимания на сжатый кулак, в котором могло бы находиться лакомство, – по крайней мере Дмитрий надеялся, что она так подумает.

– На, понюхай! Это вкусно!

Прежде ему не приходилось близко иметь дело с собаками. Что она сделает? Укусит за пятку, когда решит, что Дмитрий потерял бдительность? Он отвернулся, оперся о сетевик, рассматривая первых пассажиров, еще заспанных в такую рань. Чутье молчало.

– Хитрая! – резко обернувшись, Живец обнаружил животное все в той же позе. – Что же тебе надо?

Рядом встал полный, несмотря на утреннюю свежесть уже вспотевший человек, уставился в плеер, смаргивая сон. Дмитрий вспомнил, что, по мнению покойного хозяина собаки, вид у него «будто с мусоровоза вывалился». Отыскав пластиковый рекламный щит, он как мог пригладил волосы и тут же увидел подъезжающий вагон. Времени как раз хватило оплатить проезд до Коньково и войти, чиркнув картой по одному из идентификаторов у двери.

– Ты чья? – Полный вошел в соседнюю дверь, а свой вопрос обратил к собаке, которая спокойно пристроилась возле него, сосредоточив все внимание на Дмитрии. – Это ваша?

– Нет, приблудная какая-то, – улыбнулся Живец, опускаясь на сиденье. – Пусть едет, если ей в Коньково нужно.

– Пусть, конечно… – Толстяк тоже плюхнулся и отпихнул собаку ногой. – Отойди только от меня, у тебя блохи небось. Хотя нет, ошейник вот…

Дмитрий прикрыл глаза, ему не хотелось продолжать разговор. Чутье не имело ничего определенного против собаки, но и успокоиться не давало. Что-то с ней не то… Лучше бы отвязаться. Надежнее всего завести в тихий угол да и устроить ей эвтаназию, достаточно пожила. Но, во-первых, Живец понятия не имел, как следует убивать собак, а во-вторых, отчего-то жалел ее.

В дороге он стал просчитывать, какие еще неприятности могут поджидать его в Экспрессе. Вагоны отправляются по тому или иному маршруту в зависимости от потребностей пассажиров, которые вычисляются через Сети, на основании произведенных оплат. Сейчас с Дмитрием ехало всего человек десять, это потому что еще очень раннее утро. Наверняка большая часть пассажиров ездит так каждый день, вот и вагон приходит словно по расписанию. Но если явится целая компания и захочет ехать, например, в Химки, остальным придется подождать. Из этого следует… Дмитрий помотал головой, прогоняя сон. Следует, что пока он не должен быть заметен в общем потоке. Куда все – туда и он, нельзя покупать билеты до «нетипичных» станций.

Они прибыли в Коньково в самом начале седьмого. Рано, слишком рано… Но и оставаться на станциях Экспресса опасно. Покосившись на собаку, Дмитрий вышел из вагона вместе со всеми, остановился у сетевика. Животное устроилось поодаль, обнюхивая какой-то огрызок.

– Ну, что тебе от меня надо? – буркнул, шагнув к собаке, Живец.

Она отбежала, на них оглянулась какая-то женщина лет шестидесяти, подозрительно прищурилась. Дмитрий посмотрел ей в глаза, заставив отвернуться, потом хлопнул себя по ляжке рукой:

– Джесси! Пошли!

Почему Джесси?… Пусть так, главное, что собака спокойно пошла следом. Чего же она все-таки хочет? Улицы почти пусты, но к станции экспресса уже стекаются тонкие ручейки пешеходов. Уходя от нее, Живец будет как на ладони – вот он, единственный двигающийся против потока. Да еще с собакой. Стоп. А ведь это примета! Ищут-то человека без собаки.

Ерунда, одернул Живец сам себя. Если после штурма Башенки им и не удалось заполучить все его приметы, то теперь пробел давно восполнен. Возможно, несколько камер уже засекли беглеца, счастье еще, что облава в Звенигороде окончена. Это было очень, очень рискованно – соваться в Экспресс… Собака по сравнению с этим риском – пустяк. Дмитрий втянул голову в плечи и зашагал против течения, торопясь покинуть открытое пространство возле станции.

Он намеренно не оглядывался, пока не добрался до знакомого парка. Здесь, присев, чтобы поправить застежки на кроссовках, Дмитрий увидел собаку снова.

– Встряхнемся, старуха?

Пропустив мимо парочку физкультурников, он побежал следом, стараясь сохранять дистанцию. Джесси идея совершенно не понравилась, но она покорно затрусила следом. Живцу опять стало жалко ни в чем не виноватую псину. Почему она не хочет отвязаться?.. А может быть, просто пришло ее время умереть и она, в отличие от людей, спокойно ждет своей участи?

Сменив маршрут, Дмитрий наискосок преодолел негустую березовую рощицу, взбежал на холмик и легко перепрыгнул через невысокий заборчик. Теперь он оказался в полосе отчуждения возле грохочущей в бетонном лабиринте крупной развязки. Еще немного.

Джесси отстала, наверное, у забора. И все же Живец ожидал ее появления, спускаясь по бетону к ручью, закованному в замусоренные набережные, время от времени сменявшимися бурлящими трубами. Чутье подсказывало: собака рядом.

За поворотом он едва не налетел на испуганно шарахнувшихся в сторону мальчишек, которые что-то пытались выловить из мутной воды.

– Почему не в школе?

– Так рано же еще…

– Карты давайте!

– Дяденька… – дежурно скуксились оба искателя приключений. – У нас плеер упал, там… Мы думали, его сюда вынесло, и…

– Какой еще плеер! Не знаете, что на улицах творится?! Я вот по утрам не сплю, чтобы гонять таких, как вы. Скажите спасибо, что сейчас же с вашими родителями не связался. Марш отсюда! – Дмитрий картинно указал пацанам дорогу и увидел появившуюся из-за поворота Джесси. – Собаку мою в воду не столкните!

Мальчишки мгновенно отправились в указанном направлении. Эти будут молчать, Живец не сомневался – родители вмиг лишат их всякой свободы, если узнают, куда забредают их чада. Дмитрий прошел еще несколько шагов и оказался в тени вибрирующей от множества машин эстакады.

– Вот здесь, Джесси, – сказал он и забрался выше по бетонному склону. – Видишь, трещина. А в трещине пакет… А в пакете другая одежда, пистолет и мой завтрак. Отвернешься, пока я буду переодеваться?

Джесси смотрела молча, изо всех сил задрав голову. Ей это было тяжело, слюнявый подбородок чуть подрагивал. Дмитрий надел серый комбинезон, отметив про себя, что у Даниловой был почти такой же. Два пистолета – явный перебор, но не выбрасывать же лишний, пусть даже это и самоделка. Возвращаться к этому случайному тайнику уже нельзя.

– У меня их пять, вот таких. – Живец спустился к чуть отступившей Джесси, распаковал и откусил галету. – В Химках есть, в Люберцах, в Медведково, в Гольянове и здесь. Я всегда стараюсь держать вот такие мелкие схроны ближе к центру. И знаешь что? Никогда ни один из них не был кем-то найден. Хотя казалось бы… Но кто будет искать? Вот такие пацаны? Детей мало, и, как правило, за ними неплохо приглядывают. Крысы? Бродягам здесь неинтересно, поживы нет. Видишь – только пачки из-под сигарет, что из машин всякая мразь кидает. Будешь? Попробуй.

Живец кинул собаке остаток галет, но та лишь отступила еще на шаг, даже не понюхав угощение. Не было сил убить ее, что-то не складывалось…

– Не хочешь? Зря. Ты теперь много обо мне знаешь, а рассказать никому не сможешь. Обидно? Если обидно, то проваливай.

Он пошел дальше и вскоре, вскарабкавшись по заросшему травой косогору, выбрался к шоссе. Пробежав метров двести по краю дороги под сопровождение раздраженных гудков, Дмитрий перемахнул через ограждение и оказался на пешеходной улочке. Людей становилось все больше. Еще немного – и можно будет чувствовать себя в полной безопасности.

Джесси догнала его минут через пятнадцать. Каким образом ей удалось повторить путь Живца, было совершенно непонятно.

– Сейчас будем долго идти. Пешком, Джесси, доверять можно только своим двоим. А потом… потом, наверное, надо будет что-то решать на твой счет. Вот только я должен присесть…

Голова закружилась, фигуры прохожих вытянулись, наклонились к земле. Живец успел выбросить вперед руку и не ударился об асфальт, но опереться на нее не вышло, перед глазами оказалось небо. Он услышал обеспокоенный голос, кажется женский, да, конечно женский, но главное, чтобы Джесси не загрызла его сейчас, когда он уже ничего не чувствует. Проклятые сны!

Она проснулась рано, когда солнечные лучи еще только-только начали проникать в комнату. Сергей негромко похрапывал, запрокинув голову и свесив с кровати руку. Тихонько перебравшись через него, Данилова прошла в кухню, налила себе молока и уселась на подоконник.

Ей хотелось просто смотреть на пустую в этот час реку и слушать негромко бормочущую «тарелочку», настроенную на новостной канал. Она не вникала в слова диктора, заранее зная, что ничего интересного он не скажет. И правильно – зачем тревожить жителей? Все равно они ничего сделать не могут. Так же, как и простой патрульный или даже капитан оперативной части Седьмого Особого отдела. Знание нужно только тем, кто может им распорядиться.

И вот теперь кое-какое знание есть у Наташи. Завтра надо идти под землю, в тоннели… Она прекрасно их помнила, год назад весь отдел буквально не вылезал оттуда. Старое, заброшенное метро, частью залитое бетоном, частью затопленное водой. Множество ходов, прорытых крысами, целые катакомбы. Подвалы, рукотворные пещеры прямо под фундаментами домов, множество нор к коллекторам. Если даже всю полицию освободить от несения службы и отправить туда, вряд ли удастся вычистить эти сточные канавы полностью.

Неужели под каждым крупным городом существует такая мерзость?.. Наташа допила молоко, собралась идти в ванную, и тут запищал браслет, высветив имя подполковника. Браслет с вечера лежал на тумбочке у кровати, и, чтобы не тревожить Сергея, хозяйка побежала в гостиную, к компьютеру, ответила на вызов. Появившийся на экране Тофик шевельнул бровями – не ожидал, что Данилова отзовется в видеорежиме.

– Уже не спишь? Зато, как вижу, только что проснулась.

– Да ладно, не язви.

Наташа приняла вызов, приблизив лицо к камере, но узнала Тофика и, не стесняясь наготы, отошла, не спеша завернулась в покрывало с кушетки.

– И не собирался, Наташка, не до того. Мы нашли убежище крыс, тех самых, наших. Твари скрывались в магазинчике, возле самого парка.

– Ты уж совсем о них как-то… Будто и не люди. Они, конечно, успели уйти, да?

– Ушли перед рассветом, и жена хозяина сразу связалась с нами, – уточнил Тофик. – Она единственная, кому удалось выжить.

– Не поняла… – Наташа потрясла головой, прогоняя остатки сна. – Постой! Ты же говорил, что еще в первую ночь все дома проверили!

– Все очень просто, – ухмыльнулся подполковник и исчез с экрана. Вместо него появился двухэтажный домик. – Вот он, частный магазинчик в отдельно стоящем здании, прямо через дорогу от парка. Называется «Мансур», торгует продуктами и всякой мелочевкой, хозяин неоднократно привлекался за нарушение талонного режима, но, на свое несчастье, лицензию сохранил.

Магазин как магазин. Первый этаж поделен пополам между торговым залом и складскими помещениями. Теперь витрины разбиты, но товары почти не тронуты, на полу темное пятно… Тофик демонстрировал ей оперативную съемку, время от времени пропуская большие куски. Вот лестница, на стене рисунок.

– Обрати внимание!

На рисунке бросился в глаза некий предмет, в котором благодаря четырем кругам по углам можно было угадать «Ниву». Рядом в клочки разрывает человека, видимо от взрыва, обозначенного чем-то вроде неровной звезды. В углу длинноволосая и грудастая женщина, совсем не похожая на сержанта Чачаву. Кто-то огромным, в рост человека, ножом режет ей горло. Он высок, лоб перечеркивает красная линия.

– Честно говоря, мы уже встречали раньше рисунки в тоннелях. Красная повязка на лбу, по мнению наших экспертов, обозначает какого-то конкретного человека. Возможно, самого художника.

– Почему же ты вчера не показал мне это творчество? – хрипло спросила Наташа.

– Времени у нас было мало, а проку от рисунков никакого. Обычно художник пользуется углем, реже кровью или даже грязью. Рисовали разные люди… Так говорят эксперты, по крайней мере. Но несколько рисунков принадлежат одному автору, когда разберемся с этим – я тебе расскажу. Пошли дальше. – Тофик опять запустил фильм. – На втором этаже, как видишь, жилое помещение, обычная квартира. Есть еще подвал, но туда крысы не ходили… Странно. Ну да ладно, сейчас будут трупы.

Невидимый оператор вошел в спальню. На залитой кровью постели лежал даже не человек, а какие-то клочья человека.

– Я бы без тебя не догадалась…

– Хозяин. Еще здесь жил его брат, не буду тебе его показывать: примерно в таком же состоянии. Когда крысы пришли, то сразу схватили дочь хозяина, девочку тринадцати лет. Они не разговаривали, но все было и без слов понятно. Хозяин спрятал их в морозильную камеру… Патрульные быстро все проверили и ушли. Ну, что у тебя такое лицо? – Тофик показался на экране. – Да, там кого-нибудь накажут, понизят, уволят. Но никакой вины за ребятами не вижу, им надо было проверить целый квартал! Камера большая, в ней мясо, рыба, колбасы… Они попросили открыть, заглянули и ушли. Хозяева ведь говорили, что все в порядке, понимаешь?

– Понимаю. Но все равно это вина патрульных.

– Ну, знаешь… В таком случае это вина хозяев магазина. В общем, после отбытия полицейских крысы вели себя тихо. Просто все время держали нож у горла девочки. Знаками показали, что уйдут ночью, покидать магазин никому не разрешили. Но, заметь, не запрещали пользоваться Сетями! Думаю, они просто не знают, что это такое. Ничем не интересовались, забились в спальню и дремали там по очереди. Кормились больше мясным, но не побрезговали хлебом и свежими овощами. Вот смотри, остатки их последней трапезы. – Тофик показал ковер, засыпанный костями и огрызками. – Точнее, предпоследней… Когда стемнело, одна… один из крыс, так будет вернее, сходил на разведку, спустя час вернулся. В парке к тому времени наших людей почти не осталось. Но вместо того чтобы покинуть магазин, твари решили повеселиться. Сначала они стали насиловать девочку, и хозяин запер жену в туалете. Она пробовала выбраться через потолок, там прикреплен простой лист железа, но не смогла его приподнять, упала, ударилась об унитаз и потеряла сознание. Вот так и осталась жива. Спрашивай.

Но Наташа встала и быстро вышла из комнаты. В спальне, не обращая внимания на приподнявшего голову Сергея, отыскала недопитый с вечера коктейль.

– У тебя кто-то есть? – насторожился Тофик.

– А почему ты так рано на службе? – не ответила Наташа. – Еще только… Шести нет!

– Вызвали, – пожал плечами подполковник. – Я думал, ты спросишь о чем-то более существенном. Но расскажи-ка мне, кто в соседней комнате. Знаешь, это не очень порядочно с твоей стороны…

– Я же не знала, что ты будешь показывать мне фильмы! – возмущенно зашипела Данилова в микрофон. – Он спал, ничего не слышал.

– Кто такой?

– Патрульный, молодой парень, Мартиросян.

– Мартиросян?.. – Тофик протянул руку к невидимой клавиатуре. – Ну, ладно. Тогда поговорим позже.

– Нет, подожди. Сережа! – Данилова обратилась к заглянувшему в комнату патрульному. – Иди пока в ванную, мне надо поговорить.

Мартиросян кивнул и скрылся, тут же хлопнула дверь ванной. Исполнительный, в очередной раз отметила Наташа.

– Вот и все, можем продолжать.

– Тогда – спрашивай, – повторил Тофик.

Данилова сделала большой глоток из бокала.

– Они убили девочку или увели с собой?

– Убили и съели, если быть честным. Их было семеро, и все – с отменным аппетитом. От бедняжки почти ничего не осталось, поэтому про изнасилование ничего прояснить не удастся.

– Что ты имеешь в виду? – Наташа допила коктейль.

– Детали. Способ, количество участников, продолжительность. Кстати, брат хозяина тоже был изнасилован перед смертью, только что мне прислали сообщение медики. Вот так.

– Это сектанты! Они приносят их в жертву и…

– Не надо предположений, – сморщился Тофик. – Не твоя задача. Может быть, имел место обряд, но характер его совершенно непонятен. Их замучили самым зверским образом, растерзали тела, перемазали все помещение кровью, ели внутренности. Но никаких символов кровью на стене, как «ландыши», не рисовали.

– Я ничего не знаю про «ландышей», я простой оперативник.

– Не знаешь? – Тофик покашлял. – Секта такая была лет десять назад, у цыган оружие покупали, вот я и получил информацию. Но это совершенно к нашему делу не относится. Что еще хочешь спросить?

– Они не могли пощадить женщину?

– Откуда мне знать? Подозреваю, что просто забыли о ней. Но если ее пощадили, то это первый известный случай. Вообще крысы не склонны кого-либо щадить, вот хотя бы эту девочку.

– Постой, постой… – Наташа потерла виски. – Вот. Почему хозяйка не смогла связаться с полицией из туалета?

– Муж отобрал у нее браслет. – Тофик посмотрел на Наташу как-то странно, она покраснела.

– Понятно, я не сообразила… Отобрал браслет, это же нарушение… А как же она выбралась? Смогла поднять тот лист на потолке?

– Нет, выбила дверь. Там дверь-то никакая, ударить три раза.

– Не поняла опять. А почему же она сразу не выбила, когда дочь насиловали?

– Потому что хотела выйти по-тихому, выбраться на чердак, вызвать полицию. А когда очнулась – поняла, что в доме никого нет. Вообще ты напрасно пытаешься какую-то логику ее поведения выстроить, сложно это, да и не нужно тебе. Вот, смотри лучше сюда. – Тофик вывел на экран простенький план. – Это старое метро, участок между «Планерной» и «Речным вокзалом», была такая станция. Предлагаю начать с этого кусочка, не большой и не маленький, там должно быть в основном сухо, зайдешь и выйдешь. Все путешествие часа на четыре-пять. Что думаешь?

– Уже через час я буду готова.

Подполковник оглянулся куда-то, покашлял, пододвинулся поближе к камере:

– Наташа, ты ведь не хотела сегодня идти.

– Я передумала. Посмотрела ваше кино и передумала. Если мы еще день протянем, то будут еще трупы.

– Ну, тут ты как раз права… – Тофик протянул руку и принял от кого-то стаканчик с соком. – Это Раиса, привет тебе передает. Так вот, вчера вечером было два инцидента по нашей части, убиты семь человек. В середине ночи крысы атаковали грузовик на шоссе, в Железнодорожном районе.

– Раньше они любили центр?! – удивилась Данилова.

– Не только. В общем, обстреляли из своих арбалетов кабину, один человек серьезно ранен, но тот, что был за рулем, – уцелел. Говорит, что двое спрыгнули со столбов прямо на кузов, как кошки, пытались подобраться сверху. Вот такие происшествия… Я рад, что ты решила поспешить.

– Тогда я буду в Планерном около восьми.

– Я свяжусь с тобой, сама ты вход не найдешь. Значит, там и встретимся? – Тофик замялся почему-то. – Так мы договорились?

– Да, конечно. Отбой!

Отреагировав на последнее слово хозяйки, компьютер разорвал связь. Наташа встала, вышла в коридор, по-прежнему кутаясь в покрывало. Там стоял Сергей, комкал в руках рубашку. В ванной шумела вода.

– Ты что?

– Я… я довольно много слышал. У тебя задание, да?

– Шпионил! – возмутилась Данилова. – Зачем?!

– Так вышло…

Наташа отправилась одеваться, и Сергей поспешил за ней.

– Понимаешь, я чувствую, что ты все время думаешь об этих крысах, и я волнуюсь за тебя!

– Да что ты говоришь! – Данилова раздраженно отпихнула его, ушла в спальню.

Сергей продолжал что-то говорить, но она не слушала. Неприятнее всего было ощущение повисшего в воздухе страха. Именно ощущение, что надвигается какой-то ужас и окутывает пространство вокруг нее; сама Наташа готова была поклясться, что ничего не боится.

– Николай! Артур! Али! Сергей! Дмитрий! Олег! Карен!

Живец разлепил отекшие веки, заставил взгляд сфокусироваться на лице сидящего у кровати человека. Тот, широкоплечий, широколицый, громко произносил имена, зачитывая их с листа, и поглядывал то на Дмитрия, то на какой-то, видимо, экранчик, закрепленный над изголовьем. Что на нем, Живец не видел.

– Очухался? – Человек сложил свой листок и убрал в карман. – Как тебя зовут?

– Не помню…

– Не помнишь, Димочка? Ладно, не помни пока… Но мое имя выучи: Аркадий Владимирович Шацкий.

– Кто вы?

– Вот когда вспомнишь свою фамилию, тогда поймешь, кто я. Для начала даю тебе десять минут.

Шацкий встал и вышел из комнаты. Живец обратил внимание, что его собеседник очень невысокого роста. Крепкий, почти квадратный мужик с толстыми руками и ногами – самый неудобный противник для него. Дмитрий огляделся.

Наверное, следовало назвать это помещение боксом. Окон нет, только рамка-имитатор транслирует какую-то улочку, неизвестную Живцу. Белые стены и потолок, треть пространства занимает койка, к которой пристегнут пленник – или больной? – рядом стоит стул, тумбочка и капельница, из которой тянется трубка к левой руке Дмитрия.

Он задрал голову, но не смог рассмотреть, что за ящик висит над ним. Скорее всего какой-то прибор с экраном, позволяющим оценивать ответы допрашиваемого. Имя Шацкий уже знает, организм среагировал непроизвольно. Живец сморщился – карты! Вся стопка индивидуальных карт оказалась у Шацкого, основное богатство. Кое-что лежит в схронах, но как теперь до них добраться?..

Живец прикрыл глаза и сосчитал от двадцати до нуля. Надо успокоиться, собраться. Если он все еще жив, если неизвестна его фамилия – значит, Милош до него еще не добрался. Тогда кто? Мэр, будущий президент, не всемогущ. Он подмял под себя все городские службы, может вызвать в столицу флотских коммандос, но федеральные спецы ему пока не подчиняются. Шацкий или из какой-нибудь армейской разведки, или из НБ.

Скорее всего, конечно же, из НБ. Но правды не скажет, остается только гадать… Живец осторожно попробовал поднять руки – бесполезно, ремни держали надежно. Впрочем, это пустая затея, ведь за боксом наверняка установлено наблюдение. Кто мог оказаться рядом, когда Дмитрию стало плохо на улице? Нет, армия все же отпадает. И все равно ему очень, очень повезло.

Что говорит чутье? Дмитрий даже зажмурился, стараясь услышать внутренний голос. Нужна хоть какая-то подсказка…

– Ну, что? – Шацкий вошел, плотно прикрыв за собой дверь, сразу бросил взгляд на невидимый Живцу экран. – Вижу, ты напряженно размышлял! Это правильно.

– Кто вы? – безо всякой надежды на правдивый ответ спросил Дмитрий.

– Шацкий Аркадий Владимирович, – с улыбкой повторил крепыш и уселся на свой стул. – Теперь твоя очередь представиться.

– Дмитрий…

– И все?.. Ну ладно. Значит, слушай сюда: тебя нет в федеральной картотеке, тебя нет в картотеке Интерпола, тебя нет ни в одной из тех картотек, куда мы имеем доступ. Кое-какая информация еще не поступила, но я уверен, что ни таких отпечатков пальцев, ни такого рисунка сетчатки глаза в базах данных не окажется. Ты понимаешь, Дима, что это означает?

Живец прикрыл глаза.

– Это означает, что тебя просто нет.

Живец улыбнулся. Вот теперь кое-что понятно. Милош не рискнул дать его полные данные своим охотникам, чтобы не засветиться перед НБ, которая, по обыкновению, присматривает за всеми.

– А если тебя нет, то с кем же я вообще говорю?.. Знаешь, парень, ты хуже, чем мертвец, – тебя не было никогда. И если хочешь жить, просто жить, то изволь сначала появиться из небытия. Договорились?

Живец приподнял веки, показал глазами на капельницу:

– Что там, Аркадий Владимирович?

Шацкий молчал, пристально разглядывая лежащего Дмитрия. Пауза затянулась, и Живец тоже стал изучать лицо собеседника – вдруг пригодится. Крупные черты, глаза немного навыкате и неестественно голубые. Можно смело предположить, что это «свой» цвет, косметолог сделал бы лучше. Мелкие веснушки, сетки неглубоких морщин… Учитывая тип лица, Шацкому примерно лет сорок пять.

– Там лекарство. – Шацкий понял, что давить на Живца таким образом бессмысленно. – Врачи говорят, что ты был в критическом состоянии. Впадал в кататонию, если ты знаешь, что это такое. Я – не очень.

– Я тоже.

– Ну… Им не нравится твой мозг. Физических повреждений нет, но некоторые процессы… Эта штука, что вливается тебе в вены, не дает уснуть. Без нее ты опять отключишься, понимаешь?

– Понимаю, – чуть кивнул Живец. – А было бы неплохо. Я хотел досмотреть один сон.

– Не говори ерунды! – сморщился Шацкий. – Тебе надо серьезно лечиться, если надеешься выкарабкаться. Для этого требуются хорошие специалисты, но еще раньше ты должен рассказать мне все. Время работает против тебя, учти. Пока тебя просто нет, Дима, и лечить некого.