Текст книги "Побег"

Автор книги: Игорь Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава восьмая
Люди против людей

Косой лежал без движения, и казалось, что это длится уже вечность. Многие уже перестали следить за ним, топтались и хлопали себя по стылым бокам, когда он поднял и резко уронил руку. Все замерли, и когда Косой, кувырком скатившись по склону, поднялся на ноги, отряд стоял перед ним без движения.

– Бегите, дураки! – взмолился он, совсем потеряв командирский тон. – Мы ведь там все добро отдаем, если не навалимся – конец нам! И Главный нас всех убьет!

«Всех не убьет! – хотелось крикнуть Максиму. – И без скарба нам хуже не станет, все равно зимой он нам не поможет!»

Но воины вдруг кинулись исполнять задуманное. Никто не шагнул первым: побежали сразу все. Косой, с каким-то истеричным звуком выдохнув, помчался сбоку, обгоняя всех, и тут же потерял одну тапку. Холодный воздух обжигал горло, падал в легкие, будто был тяжелым. Максим почти сразу перестал чувствовать нос и перешел на дыхание ртом, от этого почти сразу начал покашливать. Они обогнули холм и увидели вдали темное пятно, слабо различимое в сумеречном свете короткого зимнего дня. Шагов через сто Тоха, бежавший рядом, вдруг толкнул Максима в плечо.

«Он что, рехнулся совсем?.. – И так с трудом удерживавший равновесие в соскальзывающих с ног тапках, Максим едва не упал. – Тьфу! Точно, нам же к северу надо, чтобы сбоку выйти!»

Вдвоем они отделились от отряда, постепенно забирая вправо. Теперь, повернув голову, Максим мог увидеть со стороны все воинство Цитадели. Громко и хрипло дышащие люди в развевающемся тряпье, с рогатинами и кистенями в руках, растянулись уже больше чем на сотню метров. Выбежавший вперед Косой этого не замечал, мчался изо всех сил, и те немногие, кто мог выдержать этот темп, отрывались от основной колонны все дальше. Впереди уже были различимы отдельные фигуры людей, но что они делали, пока еще нельзя было разглядеть. Тоха, вскрикнув, покатился по снегу: конечно, подвели тапки. Взрывая снег ногами и тоже теряя обувь, Максим остановился, будто хотел помочь. На самом деле он ни о чем не мог думать в эти мгновения. Тоха вскочил раньше, чем он подошел, и, выдыхая клубы пара, замахал руками:

– Беги!.. Бе… ги!.. Н… спеем!

«Не успеем? – перевел для себя Максим, снова набирая скорость. – Глупости говоришь, тупица! Все успеют, уже никуда не деться! Теперь что бы не случилось, ответит вся община! Теперь все вместе: или жить, или погибать! Никто не опоздает!»

Со стороны торга донеслись крики. Их наконец-то заметили? Смахнув с бровей и ресниц капли пота – откуда пот на таком морозе? – Максим всмотрелся. Люди строились, выставляя вперед рогатины. «Муты…» – донеслось до него. Если бы Максим мог, то сейчас рассмеялся бы прямо на бегу. Ну конечно! Что они еще могли подумать? Муты откуда-то появились, бегут, значит, всем людям надо построиться и попытаться отбить нападение, ведь бежать некуда. Если Андрей не сваляет дурака, если не подведут другие общинники, то могут воспользоваться ситуацией. Стоит только пристроиться к озерным сзади, а потом ударить в спину – и шансы на победу сразу возрастут!

– Еще правей!.. – Раскрасневшийся Тоха корпусом оттирал его в сторону. – Еще…

Максим послушался. Веселье отчаяния, охватившее его в самом начале, теперь отступило, на его место пришла усталость. После долгой, тягучей ночи, проведенной в полузабытьи, после недоедания сил просто не хватало. Слишком далеко пришлось бежать. Отряд растянулся еще сильнее, кто-то уже не мог бежать и теперь ковылял далеко позади. А перед ними, сохраняя порядок, выстроились озерные. Рогатиной человека можно убить одним ударом, не то что мута. И острия выставленных рогатин сейчас смотрели на приближавшихся «беженцев». Их уже должны были узнать! Максим все сильнее забирал вправо, подальше от мрачных лиц ожидавших врагов.

И тут над строем взлетел кистень, тут же опустившись. Потом в другом месте еще один, и снова поднялся и опустился тот, первый. «Андрей, – понял Максим. – Значит, озерные так долго ничего не могли понять?» Строй колыхнулся, крики удивления смешались с криками боли и ярости. Косому, бежавшему первым, оставалось не больше двадцати шагов до противников, когда бой начался. Максим перешел на шаг и поменял направление, теперь приближаясь к озерным. Тоха пробежал вперед, вернулся, что-то крикнул. Не ответив, Максим показал рукой на грудь и вытянул первую стрелу из колчана. Ему нужно было успокоить дыхание.

Оторвавшиеся от остальных лучшие бегуны, человека четыре, вслед за Косым набежали на озерных. Кто-то ударил удачно, кто-то, наоборот, с разбегу напоролся на рогатину. Косой несколько раз взмахнул кистенем, а потом кто-то кинулся на него и повалил на снег. Бойцы подбегали один за другим, ввязываясь в бой. Визгливо кричали женщины: им в этой схватке тоже не было пощады. «А почему им должна быть пощада? – Максим прилаживал стрелу на тетиву. – Что-то из старого мира… Кому нужен старый мир?! Никому! Пропади он пропадом! Да он и так пропал!»

Они с Тохой были далековато от места событий, но, на свою беду, рослый и плечистый озерный решил забежать сбоку и оказался между отрядом Косого и Максимом. Почти не думая, юноша пустил стрелу. Он не целился никуда конкретно, просто в фигуру врага. Выстрел получился удачным: острие вонзилось ему в задницу. От боли и удивления озерный вскрикнул, остановился и закрутился на месте, пытаясь дотянуться до стрелы. Тогда кто-то из отряда швырнул в него рогатину, скользнувшую по лицу. Максим успел заметить брызги крови, потом на богатыря прыгнул воин, и оба повалились. К месту схватки тут же кинулись еще двое озерных, но Максим уже целился снова.

– Старейшина! – Тоха указал рукой на крепкую фигуру в мохнатой шапке, и Максим сразу узнал его. – Гад! Убей его!

Озерные, стараясь держать строй, медленно отступали как раз в сторону Максима. На них с Тохой пока никто не обратил внимания. Управлял бойцами старейшина, до них долетали его хриплые выкрики. Если «беженцам» удавалось повалить кого-нибудь из озерных, то на помощь ему по команде кидались сразу двое или трое воинов, на головы врагов опускались тяжелые кистени и снова поднимались, разбрасывая кровавые капли. Группы Главного и Косого почти соединились, но надолго ли? До старейшины было далековато, и Максим встал на одно колено. С удивлением заметив, что потерял тапку, он быстро прицелился и выпустил в широкую спину вторую стрелу. Промах! Она пролетела над его плечом и вонзилась в икру одному из воинов, который с воплем оглянулся и упал, потеряв равновесие. Старейшина оглянулся, когда Максим достал третью стрелу из четырех имевшихся. Ждать и смотреть, как он выстрелит снова, озерный не собирался.

– Грач, Серега! Убейте тех двоих! Лука опасайтесь, лук отнимите у них!

Лук – ценная добыча! Перепугавшись, Максим дрожащей рукой натянул тетиву и выстрелил в одну из метнувшихся к ним фигур. Вроде бы удачно, попал в живот, но с негромким клацаньем стрела отскочила. Кистень? Рог на поясе? Максим выдернул из колчана последнюю стрелу, но она выскользнула из мокрых от пота и снега пальцев, отлетела в сторону. Взревев, Тоха закрутил кистень над головой и кинулся навстречу нападавшим.

«На мутов так не бросаются! – Максим судорожно шарил руками в снегу. – Против мутов так нельзя, это смерть сразу! Тоха смелый!»

Мысли путались, замерзшие пальцы никак не могли нащупать стрелу. Снова покосившись на сражавшихся, Максим на миг замер: почему-то он думал, что Тоха защитит его. Но тот уже стоял на коленях, прикрывая руками голову. Повязанное от холода тряпье уже валялось рядом на снегу, и этот снег покраснел от крови. Озерный, издав какой-то утробный звук, опустил кистень, и под ним будто что-то треснуло, такой вышел звук. Его товарищ, высоко задрав рогатину, длинными прыжками скакал через сугробы к Максиму.

– Вот и все! – крикнул Максим, поднимаясь и срывая закрепленный на портах кистень. Он не верил, что сможет выстоять против рогатины в умелых руках, и это почему-то придало сил. – Вот и все! Вот и все!

Подскочивший озерный поднял вверх оружие на вытянутых руках и ударил в прыжке, целясь в горло. С мутами так и надо: вогнать острие по перекладину сверху вниз, тогда больше шансов прижать тварь, обездвижить на время, достаточное, чтобы кто-то другой добил его кистенем. Но Максим был человеком и легко отклонился в сторону. Это вышло как-то само собой: вот озерный прыгает вперед, бьет, а вот уже Максим, увернувшись корпусом, ответным движением толкает его плечом и сбивает в снег более крупного противника. Кистень оказался в неудобной для удара правой руке, но делать было уже нечего, и он ударил. Озерный сумел-таки поймать груз на древко пики, которое с хрустом треснуло. Он закричал, и Максим ударил снова, целясь в ненавистный разинутый рот. Теперь врагу пришлось заслониться рукой, и крик сменился стоном.

Каким-то образом Максим почуял, что сейчас его убьют. Он не ударил в третий раз, а отскочил назад, и второй озерный, тот, что убил Тоху, промахнулся. Запнувшись и потеряв вторую тапку, Максим упал в снег, и под рукой тут же оказалась потерянная стрела. Лук? Он отшвырнул его в сторону и даже не помнил, в какой момент! Вскочив, с кистенем в одной руке и стрелой в другой, Максим побежал прочь, в сторону битвы. Подсознание следовало инстинктам: в стороне его догонят и убьют, а среди общей драки есть шанс спрятаться, кем-то заслониться. За спиной он слышал хриплое дыхание врага, казалось, он вот-вот почувствует его затылком.

Битва складывалась не в пользу нападавших. С собой Андрей привел в основном женщин и слабосильных мужчин, к тому же истощенных голодом и холодом. Отряд, скрытый за холмом, должен был, по его задумке, сразу опрокинуть озерных, но их заметили издалека, а кроме того, воины во время атаки успели устать, сломать строй и сильно растянуться. Сокрушающего удара не получилось, да и атака с тыла не принесла большого успеха: потеряв лишь двух бойцов, противник сплотил ряды и по команде старосты отступил. Теперь перед их рогатинами были все: и те, кто пришел на торг, и те, кто выскочил из засады.

Максим подбегал к озерным с тыла. Старейшина, бросив взгляд через плечо, заметил его и сам бросился наперерез. Беглец взял левее, норовя проскочить мимо фланга врагов, за спины своих. Но командир озерных разгадал его маневр и швырнул кистень ему в ноги. Этот прием был известен и по дракам с мутами: кистень, вращаясь, заплетал тварям ноги, и это порой помогало спастись. Спасаясь, Максим отчаянно подпрыгнул, и кистень ушел в снег, вот только устоять бежавший после этого не сумел и, сделав всего пару шагов, рухнул прямо под ноги к озерным, сражавшимся спиной к нему. Взгляд назад! Тот, убивший Тоху, был совсем рядом, уже заносил оружие для удара. Максим вскрикнул и сунулся головой вперед, прямо между ногами воинов. Он словно какой-то червь ввинчивался, вкручивался в лес топтавшихся ног, цепляясь за них и уворачиваясь от пинков.

Прямо на него кто-то упал, и обжигающе горячая жидкость попала на руки. Максим даже не сразу понял, что это кровь. Надо было выползти, встать на ноги, иначе гибель была неминуема. Сзади его схватили за ногу. Он тут же свернулся в клубок и наугад ткнул назад острой стрелой. Кто-то истошно заорал, хватка ослабла, и Максим вырвался. Еще несколько движений, и перед ним оказался Валька, который пытался поднять севшую на снег Оксану. Она, скривившись, держалась за огромный живот.

– Рожать собралась! – Вальку всего прямо-таки перекосило от ужаса. – Что делать-то, Макс?!

– Драться! – До Цитадели было слишком далеко, никто не добежит живым. Тут как с мутами: или люди их одолеют, или наоборот, третьего не дано. – Брось ее, хватай кистень и бей!

Валька послушно отпустил бабу и подхватил обломок рогатины, валявшийся на окровавленном снегу. Сам Максим с удивлением обнаружил, что не потерял свой кистень, и кинулся на фланг, где сразу двое озерных лупцевали шатающегося, израненного бойца, в котором с трудом можно было узнать Косого. Стрела снова пригодилась: Максим ткнул ей ближайшего врага в лицо, а когда тот отшатнулся, наградил его ударом кистеня в висок. Он не убил его, но сшиб с ног, а этого пока было достаточно. На втором повис всем телом Косой, лишь это могло спасти его от немедленной смерти. Зажав стрелу зубами, Максим схватил озерного за отросшие волосы, рывком нагнул его голову и ударил кистенем, целясь в затылок. Он немного промазал, и удар пришелся по тощей, заросшей черным волосом шее, в которой что-то хрустнуло. Враг повалился на землю, увлекая за собой Косого. Не было времени с ним возиться, и Максим кинулся добивать того, что упал первым, но едва уклонился от острия рогатины: озерные перешли в наступление.

Отскочив на пару шагов и утерев пот, Максим вдруг услышал далекий крик. Он повернул голову и, поскольку находился с самого края, увидел, как от крепости озерных к ним бежит подкрепление. Не меньше двадцати вооруженных бойцов спустя меньше чем минуту должны были ударить по «беженцам», которым и без того приходилось несладко. «Ну конечно! – ахнул про себя юноша. – Какой же я тупой… За местом торга наблюдали озерные из какого-то секрета, их старейшина просто должен был позаботиться об этом!» Он и до этого момента не сомневался, что задумка Андрея провалилась, но, разгоряченный боем, был готов сражаться и погибнуть вместе со всей общиной. Появление же подмоги со стороны озерных подействовало на него, как ушат холодной воды. Почему он должен был умереть здесь и сейчас, если даже не хотел в этом участвовать? Максим отступал перед наседавшими на него озерными, лихорадочно соображая: что делать? Что делать?

– Макс, помоги!

Алка, рыжая дурочка, без разбора тыкая острием выроненного кем-то из бойцов рога в ноги сражавшихся, пыталась вытащить из толпы упавшего Вальку. Схватив стрелу за самый кончик, Максим сделал глубокий выпад, заставив противников приостановиться, и, ухватив непутевого друга за полу длинной, давно потерявшей цвет, изорванной рубахи, изо всех сил потянул. Ветхая одежонка все же выдержала, и он извлек раненого друга из сражения. Андрей, заметив, где их теснят, налетел на озерных словно вихрь, нанося удары за ударами, и это дало небольшую передышку.

– Все пропало! – сказал Максим Вальке, поднимая его на ноги. – Надо бежать!

– Какой я бегун?.. – Хромой сплюнул кровь и осколки зубов. – Куда бежать, догонят нас!

– Алка, помоги ему!

Дальше разговаривать было некогда: рядом снова оказались враги. Отступая и прыгая вперед, нанося удары и уклоняясь, Максим кричал. Это был крик отчаяния: Валька был, конечно же, прав. И ему, Максиму, на двух здоровых ногах тоже не уйти. После того, что «беженцы» натворили, их будут преследовать до самой Цитадели. Организовать оборону не получится: все, способные сражаться, пришли сюда. Значит, пора было попрощаться со всеми мечтами и планами. Он, Максим, который с детства считал себя особенным и втайне верил, что с ним случится что-то необыкновенное, погибнет здесь, сражаясь за чужие планы, из-за того, что планы эти оказались насквозь глупыми. Груз кистеня скользнул по плечу. Тряпье, на которое Андрей не поскупился, смягчило удар, но, уходя от следующего, с другой стороны, Максим упал. Со зла, не думая, он тут же врезал кистенем по колену врага, и тот с криком упал на спину.

«Мы совсем не умеем сражаться с людьми! – Эта мысль показалась безумно смешной, и Максим хохотал, продолжая наносить удары по ногам. – Все ведь совсем не так, как с мутами!»

И тут он заметил, как дернулась белая как снег рука. Ее обладатель лежал, сраженный, уже некоторое время, но, как видно, был еще жив. Перекатываясь по снегу, спасаясь от вражьих кистеней и рогатин, Максим все же взглянул в лицо. Свой или чужой? Лицо было залито кровью, а один глаз свисал из глазницы на красной жилке. А еще мертвый воин судорожно пытался вдохнуть, широко раскрывая истерзанный рот. Максим не успел ничего подумать, просто понял: вот сейчас все решится. Кто-то умудрился перехватить веревку его кистеня и выдернул оружие. Ткнув в ответ стрелой, Максим другой, освободившейся рукой загреб побольше снега и кинул озерному в лицо. Это помогло! На миг ослепленный, он отскочил и тут же упал, споткнувшись о кого-то. Это оказался Косой: живучий помощник Андрея, что-то мыча, вскочил на ноги и, пошатываясь, побежал к Цитадели. Оглянувшись, Максим увидел, что он не был первым: уже несколько женщин и мужчин из «беженцев», оставляя кровавые следы, пытались вернуться домой. Был ли среди них Валька, он разглядеть не смог. Сумерки быстро сгущались, завершая короткий день, но тьма приближалась слишком медленно, чтобы спасти их.

Покойник перестал дергаться. Для Максима, успевшего заметить его обращение и ни секунды не сомневавшегося, что на снегу лежит свеженький мут, это стало сигналом. Собрав все силы, он вскочил на ноги, плечом исхитрившись со всей силы ударить ближайшего врага под челюсть. Верная стрела в который раз сверкнула в воздухе, а свободная рука шарила в кармане «шубы»: туда он перед выходом положил рукоять ножа с оставшимся коротким лезвием. Рискуя, он поднырнул под рогатину, полоснул врага по щеке и, атакуя один сразу четверых, все же прорвался сквозь их строй. Теперь мут оказался у них за спинами. Не желая, чтобы тварь начала грызть кого-нибудь из убитых, Максим снова рванулся вперед и головой боднул одного из противников, опрокинув его как раз на то место, где происходило никем не замеченное превращение.

Кистень ударил по спине, боль в позвоночнике на миг ослепила его. Ничего не видя, он отбежал назад, наступив по пути на что-то мягкое, а когда снова смог видеть, мут уже напал на озерных. С рождения выработанный рефлекс сработал: они сразу отвлеклись на неистового, привычного врага. И тогда Максим, обжигая легкие морозом, набрал как можно больше воздуха.

– Муты!!! – закричал он. – Муты идут!

Битва в один миг прекратилась, лишь двое оставшихся на ногах противников Максима махали кистенями, пытаясь проломить череп восставшему из мертвых. Тогда он крикнул еще раз, и его поддержал кто-то. Это оказался Косой, который не смог далеко убежать. Его сбили с ног и жить ему оставалось не больше секунды, когда он тоже заголосил, указывая наугад куда-то в сторону:

– Муты!!! Муты!!!

Те озерные, что побежали вслед за покинувшими поле боя «беженцами», остановились и подались назад. Все озирались. Часть бойцов кинулась на помощь тем, которых атаковал единственный обратившийся. Воспользовавшись этой передышкой, сражавшиеся еще обитатели Цитадели бегом бросились прочь. Становилось все темнее. Максим, отрезанный противниками от своих, повернулся и кинулся куда глаза глядят, он был уже не в состоянии толком определить направление. Только теперь он заметил, что пошел снег. Это и стремительно опускавшаяся ночь должны были помочь ему выжить. Надолго ли? Он не чувствовал босых ног и потерял половину того тряпья, что было на нем вначале.

«Только бы не заблудиться! – думал Максим, прыгая по сугробам. – И только бы они не пошли по следам! Далеко мне не убежать…»

– Вон туда один побежал! – истошно закричал кто-то. – Туда, к лесу! Голова, пошли со мной кого-нибудь, я его быстро достану!

«Надо же, и у них старейшина Головой называется! – Юноша споткнулся, больно ударился о замерзшую кочку плечом, но заставил себя тут же подняться и продолжать бег. – Надо вдоль леса бежать! В лесу бурелом под снегом, ноги поломаю, не пройти там…»

– Назад! – Это командовал старейшина. – Все назад! Потом с этими гадами разберемся, сожгем вместе с их змеиным гнездом! Темнеет и мороз крепчает. Факелы запалить! Федор, возьми троих не раненых, да зажгите их лари! Останьтесь здесь и головы всем мертвецам поотрезайте. Караульте только, не спите! Леня Лесной, ты первый смотри: вдруг кто вернется из этих «беженцев». Остальные – домой, товар только весь соберите. Федор, ты проверишь, как мы уйдем. Я за вами пришлю! Тут все осмотреть надо, может, ножи в снегу остались. Ну, это уж завтра, как рассветет.

Последние его слова Максим едва расслышал – он убежал уже достаточно далеко. Поняв, что его не преследуют, он упал на колени в снег. Силы его почти оставили. Можно было бы попробовать пробраться вдоль кромки леса, окольным путем, в Цитадель, но Максим боялся заблудиться, а еще больше – не дойти. Слово «костер» засело в его голове. Он, до крови прикусив губу, чтобы не стонать, принялся растирать холодные как лед ноги. Стало совсем темно, и с места торга и битвы его уже не могли заметить.

«Там будет костер, – думал он, медленно коченея. – Там много тряпья. Там даже еда – лари-то в драке перевернули, не все смогут собрать сразу! Неужели я замерзну всего в сотне метров от этого всего?»

Нужно было ждать, но холод ждать не желал. Максим боролся с этой зимой, этой вечной ночью, но все, что он мог делать, – растирать и растирать замерзающие части тела мучительно холодным снегом. Озерные, как ему показалось, собирались целый час, прежде чем, сопровождаемые факельщиками, убрались в сторону своей крепости. Тогда стало, наконец, тихо, и Максим, содрогаясь от боли при каждом шаге, рискнул потихоньку приблизиться к маленькому костру, в котором пылали обломки ларей из Цитадели. Ему пришлось несколько минут напрягать глаза, чтобы заметить наконец часового: Леня Лесной стоял, кутаясь в какую-то длиннополую и на вид добротную одежонку, шагах в тридцати от костра. Чаще всего он смотрел в сторону Цитадели. Заставив себя передвигаться ползком, Максим переместился так, чтобы оказаться с другой стороны костра.

Будь там один или даже двое озерных, он бы не выдержал и кинулся на них. Но у костра сидели трое. Они, негромко посмеиваясь, разогревали на нем какую-то еду и вспоминали свои подвиги. Максим, не зная, что предпринять, подползал все ближе, пытаясь нащупать какое-нибудь оружие. Увы, он оказался на том участке, где боя, видимо, не было. Потом рука задела что-то очень знакомое. Он осторожно ощупал предмет… Это был лук. Максим находился на том самом месте, где впервые вступил в бой. Он постарался сориентироваться и отыскал тело Тохи. Рядом валялся его кистень, на котором успела образоваться корочка замерзшей крови.

«Если бы у меня была не одна стрела… – Он, не отрываясь, смотрел на костер и прикидывал, где бы поискать выпущенные стрелы. – Но они попали в людей, и вряд ли их выдернули и бросили, ведь это металл!»

Медленно, очень медленно он приближался. Смерть тоже ползла, она двигалась от рук и ног к его сердцу. Кто первый? Может быть, следовало встать и пойти к огню? Сдаться, попросить помощи, милости? Максим не верил, что кто-нибудь его пощадит. Нет, у озерных даже мысли такой не возникнет.

– Все, я свое откараулил! – Максим вздрогнул, когда часовой, за которым он не следил, вышел в круг света у костра. – Теперь я греться буду, Федор, а вы идите головы пилить.

– Зачем пилить? – Федор, придерживая длинную бороду ладонью, поднес к губам прутик, на который была насажена лягуха. Это были последние запасы из Цитадели: Андрей пошел на все в попытке усыпить бдительность озерных. – Я сколько раз говорил: кость тут ни при чем! Мясо достаточно разрезать, только как следует, по кругу, до позвонков. С такой шеей никто не обратится, точно говорю. Не раз проверено!

Даже замерзая, Максим удивился: они что же, верят, что мертвые люди тоже могут превратиться в мутов? За такое предположение в Цитадели подняли бы на смех. Выходило, что общины живут настолько независимо друг от друга, что у них и суеверия возникают разные. Все дичают, только с разной скоростью, которая зависит только от того, насколько у общины все складывается удачно. У озерных были сейчас и пища, и тряпье – явно побольше, чем у «беженцев»! – и металлические орудия. Но ничего из этого они не могли, не умели произвести сами. Значит, через несколько лет озерная община придет к такому же кризису, как и обитатели Цитадели.

«Алекс говорил, что когда-то они с соседями свадьбы играли… Интересно: как это? – Трое, сидевшие у костра, поднялись и, посовещавшись, пошли к югу, высматривая тела. Они явно собрались, отдохнув и подкрепившись, заняться порученным делом, и Максим сам себе удивился: его это не встревожило. Ему было уже почти не холодно. – Очнись! – сам себе мысленно закричал он. – Ты замерзаешь! Двигайся, или тебе конец! Не холод тебя заберет, так наткнутся эти трое!»

Двигаться было очень больно, и все же он смог заставить себя приподняться. Леня Лесной, как его назвал Голова озерных, грел руки у огня, явно собираясь поесть. Он не смотрел по сторонам, полностью полагаясь на товарищей. Максим положил лук и стрелу на снег, надеясь, что сможет вернуться на это место, покрепче сжал в руке кистень Тохи и пошел к костру, постепенно смещаясь за спину Лене. Посмотрев в сторону его товарищей, он увидел лишь неясные силуэты в темноте. Кажется, они склонились над телами павших. В левой руке Максим держал нож, но пальцы совсем его не слушались. Он укусил их и едва почувствовал боль. Нужно было действовать именно сейчас, второго шанса судьба не даст.

Он был уже в пяти-шести шагах, когда Федор крикнул из темноты:

– Ленька, топор-то у тебя?!

Максим припал к заснеженной земле, спрятался, насколько мог, за фигурой Лесного.

– Здесь! – спустя немного времени отозвался Леня, отыскав инструмент. – Надо, что ли?

– Сейчас Мишка прибежит, ему дай! Окоченели они, морозы-то какие стоят! Тут не подрежешь, тут рубить надо!

Послышались торопливые шаги. Если этот Мишка посмотрит через плечо Лесного, то увидит скорчившегося за его спиной врага. Он хорошо виден, одетый в грязное, потемневшее от грязи и времени тряпье, лежащий на белом снегу. Максим решил, что будет бить. Один раз или, если получится, два. Ему все равно конец, но страшно просто лежать и ждать смерти. Хотя лежать тоже хотелось. Снег стал казаться мягкой постелью. Он не жег уже холодом, он звал. Сны куда приятнее жизни.

– Спасибо, дядя Леня! – произнес совсем еще молодой голос. – Ты видел, как я сегодня рогатиной прямо в глаз той бабе-то угодил? Ну, рожала которая?

– Видел! – ответил Лесной, не переставая что-то жевать. – Прямо в глаз, точно. Родила она или не успела?

– Не знаю, дядя Леня! Вот пойдем ей голову резать и поглядим! Может, там и две головы. Смеху-то, да?

– Точно. Ступай, неси топор. Не видишь – я ем. Ступай.

«Оксана, – понял Максим, – кто же еще? Да уж, нашла дура время рожать. Никогда я ее не любил, а все же… Сколько себя помню, столько и ее. Она из моей общины, она была как часть меня. И значит…»

Он встал во весь рост и ударил, попав именно туда, куда целился, и именно с той силой, с которой требовалось. Глухой звук был полностью заглушен Мишкой, чьи ноги скрипели по снегу. Быстро присев, Максим схватил Лесного за плечи и не дал ему упасть лицом в огонь.