Текст книги "Ритуальные числа"

Автор книги: Игорь Бурдонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Бурдонов Игорь
Ритуальные числа

Игорь Бурдонов

Ритуальные числа

Я был в пути, но я не знал, во сне иль наяву. Там серп луны прилежно жал молочную траву. В полях лежали облака. Со стоном рос тростник. Взлетала шумная река на чёрный горный пик. На той горе горел огонь священного костра. И мчался рысью красный конь с полночи до утра. Дымился светлый небосвод. Спускались люди с гор. И был подобен плеску вод их странный разговор.

В краю голубых исчезающих в дымке холмов вдали от игривой морской белопенной волны на дне опалённой безлюдной долины дух древней земли разговаривал с духом поэта, воспевшего землю, в которую был погребён. А я, поднимаясь к вершине холма, вдруг остановился у края скалы, на камень присел и в руках у меня травы пересохшие длинные стебли. И ветер, летящий над гребнями гор, обрывок беседы донёс: "Я иду дорогой скорбной

в мой безрадостный Коктебель".

Над лугами цветов ветер кружит.

Ты спросишь, что видел я в этой жизни? – алый туман гвоздик.

Ты спросишь, что слышал я в этой жизни? – колокольчиков звон голубой.

Ты спросишь, что знаю я в этой жизни? – белой ромашки судьбу.

Ты спросишь, что я забыл в этой жизни? – зелёной травы забвенье.

Ты спросишь, что будет после? – буду ветром кружить над лугами.

Трансцендентное золото осени. Киноварное поле зари. Неба синего твердь философская. И бессмертные капли росы.

О, скажи мне, Творец Превращений, не устала ль плавильная печь? Не устало ли ртутное время по кольцу бесконечному течь?

И ответили синие воды, и ответили камни земли: "Для тебя – бесконечные годы. А для нас – лишь пылинка в пыли."

Луга, луга, и дальний лес со стороны восходящего солнца в утренней дымке. Мокрой травы под ногами шелест. Одиноких деревьев встречаю долгие тени. Хочется остановиться, но не близок конец пути. В дальнем селеньи крик петухов и лай собак. У старицы тихой старик-рыбак просит меня не спешить. Остановился: не знаю, как быть. Дело какое ко мне у него? Или просто добрый совет: с грязью мирской мне плыть?

Сухого тростника шелестят бумажные деньги. Сквозь пепел травы пробился жёлтый цветок. В клювах открывшихся почек – белая жизнь. Красноголовым дятлом сердце в груди стучит.

Ветер взметает пыль, тронул на тонких ветвях ряды зелёных серёжек. Они мне напомнили строки древних стихотворений.

"В пути и в пути, и снова в пути и в пути" в небе летят облака. С каждой весной всё ближе перемены последней час.

Где окажусь я, когда времён уляжется пыль, и древними станут строки мои, где я буду тогда?

Выпал и снег и земля стала белым небом. К деревеньке, затерянной далеко в облаках, по дороге среди холмов небожитель бредёт.

ЭТО НЕБО

"Это Небо." – сказал Летящий в облаках. "Да?" – удивился я. "Это Море." – сказал Плывущий в волнах. "Такого не может быть!" – рассмеялся я. "Это Поле с зелёной травой."

сказал по земле Идущий. "Какие глупые сказки!" – крикнул сердито я.

"Это Лес, а в Лесу деревья. На деревьях сидят три птицы. Птица Счастья – красного цвета. Птица Смерти – белого цвета. Птица Жизни – что твой воробей."

"Не бывает в лесу деревьев. Не бывает птицы Счастья. Не бывает птицы Смерти. Но откуда, Лесной человек, ты узнал, что в моих ладонях живой воробей?"

"Да?" – удивился человек без уха. "В самом деле?" – воскликнул человек без носа. "Что я вижу!" – кричал человек без глаз. "Какой удивительный сон."

пропел человек без лица.

"Это Небо!" – я закричал. "Это Море!" – я закричал. "Это Поле с зелёной травой!" – я закричал.

"Какой удивительный сон."

пропел человек без лица.

Не у всякого шифра есть шифровальщик. Не всякий источник имеет дно. Не всякий полёт начинается с земли. Не всякий звук исходит из уст.

Тот, кто приходит, не может уйти. Тот, кто уходит, не может вернуться. Того, кто в дальнем пути, чувствует локоть твой. Того, кто рядом с тобой, не различает глаз.

Не вся наша мысль – свет. Есть в ней и зеркало. Есть в ней и зеркало зеркала.

Не вся наша жизнь – бодрствование. Есть в ней и сон. Есть в ней и сон сна.

сон

сна

сон сна

Если мир – одно, то природа Будды в кале и моче. Жизнь проходит в плечике кузнечика. И философия – автобиография души. Не говори: "Сбросить оковы и стать свободным!" Нет никаких оков. И нет никакой свободы. Есть только домик под соснами на песке. И путь в пустоте. Соприкоснувшись головами, увидишь домик в саду над рекой. Чужой мир или всё тот же? Любовь – это пересечение параллельных миров. Воннегутовские синуусики спутали наши волосы. А дружба сплетает руки. Параллельные мира зеркальны. Но в бесконечный коридор уходят поодиночке.

Крыта хижина моя листьями кленовыми. Затоплю печурку я листьями ольховыми. Будет дыма очень много из трубы лететь на небо. В небе будет облаком мой ольховый дым.

Кто-то скажет: – Надо бы хижину кленовую проведать-навестить...

Дерево живёт долго. Оно встречает человека. Оно склоняет над ним свои ветви. Дерево живёт долго. В небе пролетает время. Время – это то, что нас примиряет. Оно приносит запах ушедших миров. Дерево живёт долго. Но даже камень твёрже гранита не может выйти из потока. Дерево живёт долго. Так легко срубить дерево, и, уходя из этого мира, сказать "Прощай!", высохшему пню. Дерево живет долго. Человек живёт долго.

И ЦЗИН – КНИГА ПЕРЕМЕН

Гексаграмма 1. Цянь – Творчество

Есть творчества извечного закон. Он с древних заповедан нам времён.

Могуч и грозен водяной дракон, В летящих струях неподвижен он.

К великой яви шёл великий сон На поле появляется дракон.

Великий путь проложен и пройдён, Но к вечеру настороже дракон.

Во мгле ночной планетный перезвон Над бездной поднимается дракон.

С рассветом весел он и окрылён В великом небе движется дракон.

Но выше для чего взлетает он? Он слишком горд – он будет осуждён.

В великий сон низвергнется дракон. Вот творчества извечного закон.

И ЦЗИН – КНИГА ПЕРЕМЕН

Гексаграмма 2. Кунь – Исполнение

Благоприятна стойкость кобылицы. На северо-востоке встретишь друга.

И если иней под ногами серебрится, Жди крепкий лёд и завыванье вьюги.

Углов же нет у плоского квадрата! И ни к чему твои приготовленья.

Умерь свой блеск и качеств проявленье, Безропотно иди за старшим братом.

Потуже завяжи мешок желаний, Не жди хвалы – тогда хулы не будет.

И счастье изначальное пребудет Как жёлтой юбки колыханье.

Сумей не перейти через границы. Там синий с жёлтым борются драконы.

И кровь – как дождь, и гром – как стоны. Пребудет вечной стойкость кобылицы.

И ЦЗИН – КНИГА ПЕРЕМЕН

Гексаграмма 3. Чжунь – Начальная трудность

Опасен труд начального пути. Весь горизонт затянут облаками.

Всё медлишь ты – друзья должны придти. Всё ходит конь оседланный кругами.

Уже в пути – но снова кони – вспять! Сумевший выждать, цели достигает.

Муж благородный должен замечать ростки грядущего, свой дом не покидая.

Но если верно выбран день и час, то не придётся повернуть обратно.

Великого достигнешь не сейчас лишь малые дела благоприятны.

А дальше путь – опасней и суровей. И кони – вспять, и плач – до крови.

Над крышей дома есть ещё этаж. Над вершиной дерева есть ещё одна ветвь. Над горной вершиной есть ещё один камень. После конца пути есть ещё один шаг.

За последней страницей книги

есть ещё одна страница. За последней строкою есть ещё одна строка. За последним звуком есть ещё один звук. За последним часом есть ещё один час. За последним вздохом есть, наверное, иное дыхание...

Я памятью оброс – как горный монах и дымом прошлого пропах. А в сущности: на камне у ручья сижу и слушаю журчание ручья. Нет никакого зеркала – пустая рама как окно. Войди как в дверь, иль выйди – всё одно.

" Когда в Цзянчжоу по ночам я слышал тихий чжэн... " Бо Цзюй-и

Не в осеннем увяданьи, а в рождении весны, в раскрывающихся почках, в прорастающей траве, в новых птичьих голосах

бьётся сердце смерти.

Ибо суть небытия

в возвращении.

Играй на чжэне до зари

я разрешу тебе.

Перебирая каменные чётки, Ручей в горах творил свою молитву. И в бликах солнца, острых точно бритва, Звучали согласованно и чётко

И северный холодный звук органа, И западные струны клавесина, И южный рокот барабана, Восточный голос муэдзина.

На корнях дубовой рощи встретил Осень. Она прохладными губами меня поцеловала. И платьем бледным прошуршала, и, убегая, прошептала:

– Ну вот, и ты теперь старик. Ну вот, и ты теперь старик.

И были у неё глаза темна осенняя вода. Темна осенняя вода.

Но тогда и смерть человека столь обычна – что вроде её и нет!...

Есть буйных трав осенних немота. Есть белый голос – талая вода. Есть чёрный волос срезанной косы. Есть призрачность холодная росы.

ИМЕНА

Горы даль ближние скалы поток чистоты свежесть капель радуга в траве Деревья сень стены порог глубина комнаты букет ваза кисть тушь запах шорох голос птицы

Туман антенн тень ночь чернь нерв ров ворог

горы рык Манна на нимбы падения угол вмятина трещина свечение мерцающее царь венец воины тетива вой

кровь Целое светлое ниспадение ветви лепестков горсть гость вино хозяин струны отдых полог тайна шёпот шерсть шёлк щиколотки браслеты серебро бровь луна уход песня тучи иней земля трава изголовье путь странствие бухта прибой пена камни скалы олень и хаги Суминоэ

Сосны нектар хмель солнца горечь хвои

рубинно-изумрудный аромат паденье шишки корень твердь сон память смерть

Воронье карканье гнездо крыло полёт клюв воронёный рок судьба броня брен-ность ось бытия и я исчезающе мал

Песнь камышовой свистульки:

ветер над озером,

облако с неба,

девушка в лодке расчёсывает волосы.

А по дальнему берегу движутся

воины на конях.

На китайских картинах не горы, а души гор, не дерево с корнем кривым и серебристою кроной, а дерева душа – печальна и стара, не журчащий ручей с ключевою водой, а играющая душа молодой воды. Там душа человека с душою книги в руках слушает душу музыки южного ветра. Души китайских картин хранят в особых футлярах, сделанных мастерами давно ушедших времён.

Ветви ивы чернее туши,

которой рисую ветви ивы. Листья ивы острее кисти,

которой рисую листья ивы. Душа этого дерева

печальней моей души,

которая дышит печалью ивы.

В осеннем воздушном времени

вижу как движутся

десять тысяч ушедших

осенних воздушных времён. Будто волны в потоке тумана.

Девять уток плывут по мутной воде после дождя. Девять елей на берегу, и земля под ними суха. Девять туч через небо прошли, и уходит туман. На дороге размыло следы. У дороги зелёный бурьян. За холмом поднимается к небу дым. У крыльца – молодая мама. .................. Что мне тысячи тысяч лет! Что мне всех мудрецов слова!

О осень! – дважды жёлтая земля. О осень! – трижды белое небо.

Листвы смертельный танец. Луны предельный свет.

Не милостив осенний ветер. Не милостив осенний дождь.

В вечерних годах догорает свеча.

Кто споёт для меня негромкую песню ухода?

На рассвете последнего дня. На закате последнего года.

О осень! – взмахни рукавом и сотри...

Ночь зажигает звёзд ритуальные числа. Вещи лишаются красок, объёма и смысла. Всё исчезает бесследно в дыхании чистом. Тени вещей заполняют земные пределы. Ждёт неудача сегодня зачатое дело. Новой Луны поднимается тёмное тело.

На берёзе воронье гнездо. Под берёзой красная трава. Снежный наст под солнцем сверкает-слепит. Неподвижен мир.

Чёрную сеть ветвей дубы раскинули на небе. Птицу-солнце терпеливо ловит январь-птицелов.

За оградой высоки сугробы. Расчистить дверь от снега поутру трудно старику.

Тёмным вечером с белою луной долгий разговор ведёт жёлтое окошко.

Подражание Тао Юань-мину

От знойного солнца

укрыться в городе негде. Горячие камни

последний отняли воздух. Хочу я подняться

в далёкие снежные горы, умыться холодной

и чистой водой водопада. Но разве могу я

уйти с государственной службы? Семья небольшая,

но чем-то кормиться надо. Отшельником стать,

разорвав все живые узы, я вовсе не в силах

жену и сынишку жалко. Вот и остаётся

завидовать смелым людям, не знающим этих

печальных забот и дум. Но странно порою

читать о веках минувших: неужто в то время

свободнее были люди?

ИЗ МОНОЛОГА ВОЕНАЧАЛЬНИКА ПЕРЕД НАПАДЕНИЕМ НА ЦАРСТВО, ОБРЕЧЁННОЕ НА ГИБЕЛЬ

"Неправо Небо, – думал он, когда несчастья шлёт на землю, и речи правильной не внемля, переступает свой закон.

И царству – гибель и позор. И предков рушится алтарь. И знать не хочет гордый царь. И мудрый покидает двор.

В полях забытых пыль клубится. Уходит истина из слов. И зверь уходит из лесов. И древних гор гранит крушится."

"Неправо Небо, – думал он, но воле Неба нет преграды." И войск своих собрав громады, он переходит рубикон...

В смутном чувстве рождаешься ты. Звучащее слово, страшась наготы, бежит в бормотанье и шёпот. Художнику чудится варваров топот, и кистью большою он прячет картину в безумии пятен, сплетении линий. Так хочется к людям иного наречья! Но новой разлукой становится встреча. Поскольку за тайной – не новая тайна, а скушное знание, знание-майна. И снова ты хочешь забыть и уйти, и хочешь найти совершенство пути. Забыты слова и заброшены кисти, и гаснут огни относительных истин. Но в сумерках жить невозможно душе, и горек ей вкус абсолюта, и манят её десять тысяч вещей и радостный голос минуты. Вот только сказать ты не можешь об этом, и длинную речь мы с тобой затеваем... Собаку мою – безудержную в лае считаю я самым великим поэтом!

Да что, в самом деле:

Родина! Народ! Любовь! Дух! Бог! А всего-то – пара литров мозгов,

в которых утомлённо плавает десяток стоящих воспоминаний, и тикает, тикает, тикает адская машинка...

ПРОЩАНИЕ В КАФЕ

Я ем апельсин И пью красное вино Ты сидишь напротив Мы молчим потому что играет музыка Твои волосы отросли до плеч и завиты в кольца Твои губы накрашены На твоём пальце сверкает кольцо с сердоликом с сердоликом Я ем апельсин и пью красное вино А за окном вечер вечер вечер В твоей руке сигарета И синяя струйка дыма поднимается к потолку У твоих глаз морщинки Твоё платье подобрано тщательно синего синего цвета Я ем апельсин и пью красное вино А за окном вечер вечер вечер Ты склонила голову набок В твоей сумочке ключ от квартиры В твоей квартире уютно и мягко лежат подушки И шотландский плед в жёлтую жёлтую клетку Я ем апельсин и пью красное вино А за окном вечер вечер вечер Играет музыка Люди танцуют Твои глаза за ресницами как за бойницами И гладкая кожа рук и гладкая кожа шеи скрываются за рукавами и воротом платья А волосы пахнут всё так же твоими духами сиренью сиренью Я ем апельсин и пью красное вино А за окном вечер вечер вечер вечер вечер вечер

Из цикла "Немного английского"

В твоей норе всегда тепло,

уют и вкусно пахнет. В моей норе всегда темно,

паук в углу – и тот зачахнет.

Ты пригласи меня к себе на чай с вареньем, А я об этом напишу стихотворенье. Я напишу его рукою каллиграфа, И шляпу старую достану из-за шкафа.

И на углу, там, где киоск "Союзпечати", Куплю букет фиалок и забуду сдачу.

Я у порога постучу три раза тростью, Меня услышишь – дверь откроется для гостя.

И уходя, я помашу тебе рукою, И осторожно за собою дверь прикрою.

И под луной туманно-жёлтою и крупной Я закурю свою прокуренную трубку.

Вслед за луной, такою жёлтою, как булка, Всю ночь домой буду идти по переулкам.

Из "длинных песен"

ПЕСНЯ МНОГОЭТАЖНОГО ДОМА

Ночью хорошо. Жильцы возвратились в свои квартиры. По трубам горячую воду пущу. Свет потушу. Пусть будет теплее, темнее и тише. Пусть люди спят. Настрою антенны на крыше ловлю сновиденья, сплетающиеся в клубок. Это мысли мои.

Тысячью окон гляжу на небо. Стеной подпираю ветер. А вверху надо мной в доме большом засветятся миллионы окон. И круглый жёлтый фонарь на краю будет гореть одиноко. Мысли-сны не дают мне покоя.

...Бегу по мокрой траве за солнцем... ...Падаю в синюю бездну без дна... ...Кто-то кричит и кричит:

– не надо, не надо... ...Меня одевают в пёстрые одежды,

и осыпают цветами, цветами... ...И всё время проносят мимо

носилки, укрытые белой тканью... ...Рельсы и шпалы нагретые пахнут,

а поезд всё ближе и ближе,

и никак не приблизится... ...По длинному коридору иду,

и заглядываю в комнаты,

и в каждой – не я... ...Она засмеётся за спиной,

обернусь – и нет её,

обернусь – и нет её... ...Большая собака держит меня за руку,

а папа и мама боятся её... ...Где же дно?

Как же может его не быть?... ...Не надо! Не надо! Не надо!... ...Уберите носилки, пожалуйста...

К утру погаснет жёлтый фонарь, и дом большой скроется в синей бездне. Мысли-сны от меня уходят. Ветру наскучит свернётся в клубок у ног. И солнечный луч ударит в слепые окна.

Из "длинных песен"

Мальчик не верит в смерть. Для него она – страшная тайна, запретная дверь, за которой наверное неведомый мир: новое солнце, новое небо и новая земля, а папа и мама, конечно, всё те же. И бабушка – тоже. Она ведь всегда такою была и такою останется бабушкой маленького мальчика.

В летних ласковых лесах мы с бабушкой искали землянику, и зимним вечером с вареньем пили чай, и сказку долгую с волшебным окончаньем читали медленно.

Юноша смерти не замечает. Он в самом начале большого пути, где все ветра попутны. А конец его в следующем веке за облаками мечты не виден.

И я не заметил, как умерла моя бабушка...

А ныне, как в старой шутке: вдруг умирают люди, которые раньше не умирали. Вот и не стало самого близкого друга. И вот уже на себя его примеряю судьбу.

Наверное, это зрелость себя не считать исключеньем. Наверное, ветер сменил направленье всё чаще оглядываюсь назад.

И вижу бабушку в ласковом летнем лесу! Она и не знает, что я уже начал седеть. Не замечает, что рядом меня уже нет. И в эти минуты уже не в пути я, а на перепутье, и почему-то мне кажется нужным понять: Что же такое детство? То, что в себе сохранил я навек? Или то, что навек потерял?

И пришёл Бог к человеку

и спросил его: "Почто забыл ты Меня?" 2 И удивился человек

и ничего не ответил.

И Бог ушёл. 3 И снова пришёл Бог к человеку

и спросил его: "Почто забыл ты Меня?" 4 И ещё больше удивился человек

и ничего не ответил.

И Бог ушёл. 5 И в третий раз пришёл Бог к человеку.

Но человек запер двери дома своего

и не пустил Бога. 6 И раскаялся Бог в гордыне своей.

И не стало Бога. 7 И пришёл час

и умер человек. 8 И пришёл человек к Богу.

И вот видит: нет Его. 9 И не стало человека. 10 И только четыре времени года

сменяли друг друга

между Землёй и Небом. 11 И был Камень. И был Ветер. 12 И было Озеро. И был Гром. 13 И был Огонь. И была Вода. 14 И путь их был замкнут

и неизменен. 15 Конец Вечности. 16 Конец Вечности.

" Это грандиозно! Что ещё сделает с тобой творец превращений? Куда тебя направит? "

Чжуан-цзы

Приходящего – не расспрашивай. Молчащего – не прерывай. Уходящего – не останавливай. Ушедшего – не поминай.

Весною тоскуй о лете. Летом предчувствуй осень. Осенью жди зимы. Зимою смотри на снег.

Если твой путь тяжёл и труден уйди в густую траву. Если твой путь в тупиках петляет уйди в густую траву. Если твой путь до вершин возносит уйди в густую траву. Если твой путь улетает в пропасть уйди в густую траву.

Жизнь на земле продолжается вечно, смерть – из числа относительных истин. Может быть станешь кузнечика плечиком, может быть станешь печенью крысы.

УЧЕНИК КОНФУЦИЯ

– Я прошу Вас за связку сушёного мяса древнюю мудрость мне передать. Не для того, чтобы владеть. Не для того, чтобы гордиться. Не для того, чтобы мудрым слыть. А для того, чтобы бурный поток переплыть, и на другом краю, и на другом берегу передать её, не запачкав, другому ученику.

Учитель ответил: О! Добиться этого невозможно! Но за связку сушёного мяса отчего не попробовать?

УЧЕНИК ЛАО-ЦЗЫ

Птицы ночной крик, облаков через небо бег, омута тёмного муть, или воздух после грозы, вот в чём я вижу суть учения Лао-цзы. И как же может не быть правильным этот путь?

ТАНЕЦ ХРИЗАНТЕМЫ

Хризантема, что была посажена у восточной ограды сада, спустя пятнадцать веков отцвела далеко на западе на окраине вишнёвого сада.

И сегодня, вглядываясь в чистоту лепестков и стремительный росчерк тёмных листьев, вижу чудный танец цветка.

Художник пытался кистью остановить мгновение. Поэт пьянел вдохновением от его аромата. К женщине от приходил любовью. К воину – ритуальным мечом. К философу – тайной мира.

Самый дикий цветок из сада культуры. Самый культурный цветок на лугах земли.

Хризантему рождает осенняя луна – ледяная планета поэтов.

Вой одинокого волка не слышен ли в этой песне? Луны половина постели. Немолодость женщины. Ужас мальчика со скрипкой в руке.

Математически рассчитано холодное совершенство линий. Непредсказуемо дико неистовство танца движений.

В огромном ли каменном зале у огня родового камина или в маленькой комнатке у дрожащего язычка свечи, тепло ледяной хризантемы греет души мужчин и женщин, обещая что-то более важное, чем невозможно далёкое лето и вовсе несуществующая весна.

И только ближе к началу времён, когда свечу зажигали для продолжения разговора с другом, а ещё чтобы допить вино, лепестки хризантемы плавали в винных чашах и не были покрыты инеем, как ныне покрыты инеем все пятнадцать веков танцующей хризантемы.

Высохших лепестков шелуха шелестит страницами книг в которых столь удивителен шелест шелухи душ древних мудрецов.

Юная девушка моего времени! Когда я дарю тебе цветок хризантемы, видишь ли ты в этих линиях складки одежд прекраснейших женщин такого долгого прошедшего времени?

Учёный философ моего просвещённого времени! Учитываешь ли ты в своих необычных расчётах и странных движениях слов мудрость танцующей хризантемы?

Господа военные люди! Сменив древний меч на ракеты и танки, сохранили вы честь хризантемы и стойкость нежного цветка?

Любимая! Возьми этот стебель. Ты видишь – он снова танцует в твоей руке.

СИРЕНЕВЫЙ СИРИН

На дереве синем сиреневый Сирин о вечной невесте стозвучную песню то жалобно плачет, то сладко поёт.

Взлетает до неба стрела или лебедь. Падёт на осоку копьё или сокол. То в губы целует, то в очи клюёт.

О вечной невесте прощальная песня как крик журавлиный с небесного клина, как уханье сов из оглохших лесов.

Про красные зори и чёрные грозы, про белое море и чёрные горы, про ясные взоры и чёрную кровь.

А где же лихие твои женихи? Там злые курганы – зелёные раны на теле степи спит усталый ковыль.

Плывут над курганом больные туманы. А мёртвые боги ушли по дороге, похожи на ветер, похожи на пыль.

Убитые звери, забытая вера, без тела одежда, истлела надежда, по белому морю уплыло кольцо.

О вечной невесте венчальную песню играет на лире сиреневый Сирин незрячая птица с девичьим лицом.

КОРАНИЧЕСКИЙ ТРИПТИХ

День, который сделает детей седыми

Словно волчий вой над пустой землёй долгий голос трубы

слушают в утреннем свете ещё не рождённые дети, и мертвецы покидают гробы.

Несущий ношу лишится ноши. Целующий женщину лишится губ. Высокий лес как осока скошен, тростинкою тонкой ломается дуб.

Горы, прочно стоящие над равниной падают как миражи в пустыне. Тянущий руки лишится рук, матери – сын, мужа – жена, и друга – друг.

Ближе к тебе, чем ярёмная жила, над каждою вещью могучая сила. Тебя наконец-то оставит она. Ты станешь собою до самого дна.

И ты свою потеряешь тень. И ты получишь полный расчёт. Орёл и решка, нечет и чёт. И дольше века продлится день.

С зелёной землёю, ставшею белой золой, синее небо сойдётся, ставшее белой мглой.

Сады, где внизу текут реки

В этом сне наяву бесконечно мгновение длится, беспредельно раскрыто в обе стороны времени.

В этом месте сошлись все тропинки земли, неба облачные пути, и прямые дороги благородных мужей.

Ничего не исчезло: те же солнце и звёзды, те же женские ласки, те же шрамы на теле, та же грязь в колее.

Ничего не осталось: ни высоких мечтаний, ни бездонных отчаяний.

Даже горе стало частью обязательного счастья. Даже радости безумие отрешённей египетской мумии.

Над равниною светом наполненной словно водоросли под волнами на бессонных качелях вечности качаются сны человеческие.

Жёлтые верблюды

Здесь конец – это снова начало. А начало – начало конца. Падая вверх, птица кричала, рождённая не из яйца.

По кругу за тенью тень врага преследует враг. Здесь каждый стрелок – мишень. А свет чернее чем мрак.

Твоя рука на плече впереди идущего. Обернётся – увидишь себя.

Позади идущего рука на твоём плече. Обернёшься – увидишь себя.

Здесь нет сна. Ночь ярче дня. Здесь до самого дна колодцы полны огня.

Прошедшую жизнь как подачку бросили на нищенское блюдо. Вот и вся твоя пища отныне!

Бессонно идут по пустыне караваны жёлтых верблюдов, жующих вечности жвачку.

РУССКИЕ ТАНКИ

Прохладным утром древний аромат плывёт. С белых яблонь дым снова шепчет: "Всё пройдёт. Снова будешь молодым."

Хоть не отшельник, хотел бы поставить дом высоко в горах, чтобы друзей принимать среди облаков и скал.

Не шелохнётся рядом с ущербной луной ветка берёзы. Слышен вдали разговор. Не разобрать тихих слов.

Яблоневый цвет в деревне Федюково, слева от шоссе. Не поднимая пыли, пройду у края поля.

За Шелутьково нет деревни Шилово поросла травой. За холмом зелёным там тяжёлый еловый бор.

Грач

Тает чёрный снег. Талых вод прозрачен бег. Бесконечный бег. Берегом летучих рек бродит чёрный человек.

Будто из губки, Из серого воздуха сочатся дожди. Схожа весна с осенью, до лета идущей вспять.

ВРЕМЕНА ГОДА

Абсолют

Ждать весны, чтоб рисовать цветы. Лета ждать, чтоб в лете раствориться. И слагать осенние стихи. И зимою к очагу стремиться.

ВЕСНА

Капли на берёзовой ветке. Не иней растаявший Весенний дождь!

Безветреная оттепель. Крики птиц. Следы капели на снегу как тысячи маленьких лапок птенцов Весны.

Мой рыжий щенок, увязая в снегу, добрался до ветки и замер... Почудилось? Ах, он ещё не знает, что есть весна!

ЛЕТО

Белое небо. Дерево у дороги. Безветрие и тишина. Путник услышал сердце своё.

Вьюнок

Пока солнце ещё не поднялось с земли И роса не вернулась на небо, Так нежен и чист! Утренний голос цветка.

Как яблоко большое налитое среди листвы созрела тайна лета. Весенний сок перебродил за лето в тягучий хмель осеннего покоя. И бьётся, бьётся сердце травяное.

ОСЕНЬ

Как в луже небо глубоко средь жёлтых листьев! Два воробья слетели вниз напиться.

Осенних костров над землёю плывёт дымок. Слабое солнце в далёких плывёт облаках. Осенней волною уносит и радость, и страх. Слабые ветры уносят мёртвый листок.

" ...Алые клёны увидишь, Листья сорвёшь, любуясь... " принцесса Нукада

Красные клёны Два дерева среди берёз зелёных. Как два стиха из дальней страны, Что в сердце моё Восточный ветер принёс.

ЗИМА

Между утром и долгим вечером, будто горсть сухого снега на ветру, едва мелькнёт

день декабря!

По всем приметам зимний день прекрасно начат: Деревья живы, солнце светит, снег лежит! Над крышей дома линия электропередачи, А в небе ярко-синем белый дракон удачи!

Перед рассветом в чёрнобелом мире стволов и снега ветвей и неба ворона пролетит и пробежит собака...

ВОРОНА

Белый зимний туман. Уходящий автобус... Под крылом у вороны сугробы,

дорога,

и я.

На сосне на жёлтой ветви сидит ворона круглая, как шар. Морозный ветер огибает сосны. Ворона спит. Летит по небу пар.

Земля затвердела и небо открылось, И солнце гуляет в вершинах берёз. Внизу в очарованном инеем мире Ворона проносится, вытянув нос!

Сверкание воды. Вороны крики. И светлая сосна!

С обломанного дерева ворона отсыревшая Ах! жалобно так тявкает! И клюв у ней дрожит. А у меня запазухой один щенок пригревшийся: – Воронам нужно каркать! – он хрипло говорит.

Над домом красное солнце высунулось. Прокричала ворона. Ухнул мороз... Объятый инеем лес зазвенел.

Снег и солнце. Ветер блестящий, сверкающий блёстками инея. Небо синее среди деревьев в вышине. И крик вороны в тишине.

ДВЕНАДЦАТЬ ПЕСЕН

1

Ветер сильный. Волны бегут по воде. Листья шумят. Качаются ветви кустов. Неспокойна вода. Ветер сильный. В небе серые облака. Ветер сильный. Что я могу сказать? Ветер сильный. На что я могу надеяться? Ветер сильный. Что я могу понять? Ветер сильный. Что я могу увидеть? Ветер сильный. Что я?

2

Если серые облака, низко летящие над землёй, это край запылённый плаща Бога, то хочу я спросить: " Куда держит путь этот Старец? Разве есть, куда уйти Ему? Разве есть, что оставить? "

3

Вглядываясь в соцветие увядающего цветка, кто не пожалеет о скоротечности жизни? кто не вознесёт молитву о спасеньи своей души? Но никто в этом мире не пожалеет Бога, не вознесёт молитву о спасеньи Его.

4

Если правда, что Бог сотворил человека, то сколь неудачен этот опыт Его! Кроме жалоб и просьб ничего Он не слышит. Но теперь уж не скрыться в одиночестве прежнем.

5

Тёмная вода, что легла под мои ладони, вдруг стала небом, в котором плыли деревья и голос звучал: " Если, как ты говоришь, люди так любят Бога, отчего жалеют они себя, или друг друга, но не Его? "

6

Уснувший рыбак на резиновой лодке плывёт по теченью реки Навеки уснувший рыбак на резиновой лодке плывёт по течению жёлтой реки

7

Восходящего солнца туманный круг плывёт по воде ко мне Восходящего солнца туманный круг с дальнего берега плывёт по чистой воде ко мне

8

Дальний берег плывёт в тумане между двух восходящих солнц Дальний берег исчез в тумане между двух голубых пустот

9

В белом небе белые облака,

белый ветер, белый шум.

Кони пасутся в лугах и думают:

В белом небе белые облака,

белый ветер, белый шум.

Птица парит высоко и думает:

В белом небе белые облака,

белый ветер, белый шум.

Ива глядится в белую воду и думает:

В белом небе белые облака,

белый ветер, белый шум.

Думает о смерти моя душа и видит:

В белом небе белые облака,

белый ветер, белый шум. Думает о смерти моя душа и видит:

В белом небе белые облака,

белый ветер, белый шум.

В белом небе белые облака,

белый ветер, белый шум.

В белом небе белые облака,

белый ветер, белый шум.

В белом небе белые облака,

белый ветер, белый шум.

10

Их было шесть и звались они: Ветер, Дерево, Небо, Камень, Трава и Вода.

Ветер был его звуком. Дерево было жизнью. Небо было светом. Камень был его телом. Трава была его кожей. Вода была душой.

А потом они ушли, и он остался один.

И кто-то седьмой, кого он не знал, тихо-тихо сказал: " Теперь я буду тобой, Теперь я буду тобой, Теперь я буду тобой до скончанья времён ".

11

Зачем ты, художник, рисуешь дерево? Солнце играет в его ветвях, и шепчутся листья с ветром летящим. И ты им не нужен.

Зачем ты, художник, рисуешь воду? Плывут по воде облака, и шепчутся волны с прибрежным песком. И ты им не нужен.

Зачем ты, художник, рисуешь горы? Небо лежит на вершинах гор, и шепчутся травы на склонах крутых. И ты им не нужен.

Я знаю, художник, что ты одинок и в пути. Печальней сюжета тебе всё равно не найти. И дерево плачет,

тоскует вода,

и горы – в молчании. Ты снова рисуешь своё с пустотою

венчание.

Не лучше ли нам прекратить эти глупые споры? И выбросить краски, и кисти сломать. Из дерева сделать ладью и, плывя по воде,

ожидать, как вдали вырастают до неба безумные горы.