Текст книги "Скелеты в шкафу. Драматичная эволюция человека"

Автор книги: Иэн Таттерсаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Все эти выводы указывали на то, что эволюционный процесс (или, точнее, целый комплекс различных процессов, внесших свой вклад в эволюционные изменения) был чем-то куда более сложным и многомерным, чем механизм медленной последовательной адаптации, описываемый синтетической теорией. Это означало, что эволюционные биологи могли по-новому взглянуть на историю жизни на Земле, включая и эволюцию гоминидов. Однако многие ученые были настолько уверены в правоте градуалистского подхода, что такой новый взгляд на вещи давался им с трудом. В результате Элдриджа и Гулда (и совершенно безосновательно) незамедлительно обвинили в сальтационизме и отрицании адаптации. В этом не было ничего нового – за выходом «Происхождения видов» Дарвина тоже последовал период шока и ужаса, который через пару десятилетий сменился всеобщим принятием. Точно также в течение следующих нескольких лет после публикации работы Элдриджа и Гулда она постепенно получала признание, а ученые начинали понимать, что критическую роль в истории жизни на Земле сыграло множество факторов, не имевших никакого отношения к адаптации отдельных особей.

Новая концепция помогла эволюционным биологам понять, что эволюционная история успешных групп организмов является не только результатом медленного и постепенного процесса улучшения, но и отражает последствия природных экспериментов, приведших к возникновению наследуемых адаптаций. Тем не менее палеоантропологам было сложно принять эту теорию в основном из-за того, что их работа была сфокусирована на одном виде.

Глава 6. Позолоченный век

Еще одной причиной, по которой палеонтологи медленно реагировали на изменения в более широком мире систематики и эволюционной биологии, возможно, стало то, что в конце 1960-х – начале 1970-х годов они уже с трудом справлялись с классификацией большого количества имеющихся останков человека. По легенде, все началось с визита эфиопского императора Хайле Селассие в только что обретшую независимость Республику Кения в 1966 году. Одним из людей, которых он там встретил, был Луис Лики, с гордостью хваставшийся найденными им в Олдувайском ущелье новыми останками гоминидов. Когда Селассие спросил Лики, почему в Танзании находят прекрасно сохранившиеся останки человека, а в Эфиопии – нет, исследователь сказал ему, что, возможно, их просто никто не искал – что было правдой, если не буквально, то фактически. Вскоре после этого Лики получил императорское приглашение с предложением прояснить ситуацию.

Учитывая, что стареющий Лики был достаточно занят своими находками и поддержкой плеяды ярких молодых приматологов, он возложил большую часть ответственности за организацию полевых работ в Эфиопии на своего уважаемого американского коллегу Кларка Хоуэлла. Область страны, на которую исследователь положил глаз, находилась в нижней части бассейна реки Омо, впадающей в кенийское озеро Туркана (тогда оно называлось озером Рудольф) к северу от эфиопской границы. Учитывая то, что в 1930-е годы французский палеонтолог Камиль Арамбур также говорил о перспективности этого участка, для выполнения работы собралась кенийско-американо-французская команда. Арамбур, чья карьера уже клонилась к закату, попросил своего более молодого коллегу Ива Коппенса представлять Францию, в то время как Лики передал полномочия кенийской части экспедиции своему среднему сыну Ричарду. В то время Ричард зарабатывал на жизнь, проводя сафари-туры и работая проводником на охоте, и единственными его навыками для работы на Омо было родство с палеонтологом и признанные навыки организатора.

Международная экспедиция добралась до места в 1967 году, и каждая национальная команда работала на отведенном ей участке. С самого начала Хоуэлл мыслил широко. Для проведения раскопок на реке Омо он привлек многочисленных специалистов: геохронологов – для проведения датировки, стратиграфов – для выявления последовательности пород, палеонтологов – для изучения останков, тафономистов – чтобы определить, как они формировались и сохранились, археологов – для анализа каменных орудий труда и многих других. Так зародилась Большая Палеонтология, и с того времени подход Хоуэлла стал моделью для крупномасштабных исследований по поиску ископаемых останков гоминидов.

Как оказалось, область раскопок не содержала большого количества хорошо сохранившихся окаменелостей гоминидов. На этом месте оказалась толща породы, состоящая в основном из речных отложений, перемежавшихся с вулканическими потоками и туфами (вулканическим пеплом), которые могли быть датированы калиево-аргоновым методом. Поскольку район был геологически нестабильным, в нем произошло много разломов, что затрудняло установление последовательности пород. Эти же разломы подняли на поверхность слои и окаменелости в них, которые датировались периодом от 1 до 3 миллионов лет назад. В конце концов экспедиции Хоуэлла удалось задокументировать хорошо отсортированную последовательность представителей фауны, что позволило установить правильный порядок слоев (даже если датировка не всегда совпадала). Наиболее полезными в этом случае оказались ископаемые свиньи, изученные палеонтологом Бэзилом Куком: определив вид такой свиньи, археологи могли довольно точно сказать, с каким временным периодом имеют дело.

Так как отложения Омо находились рядом с быстро текущими потоками воды, негативно сказывающимися на сохранности окаменелостей, многие останки гоминидов, найденные командой Хоуэлла, были достаточно фрагментарными. Большую их часть составляли отдельные зубы. Однако, проанализировав свой «улов», Хоуэлл сделал вывод, что найденные останки гоминидов, относящиеся ко времени между одним и двумя миллионами лет назад, обладали широкими плоскими жевательными зубами. Он отнес их обладателей к виду Australopithecus boisei (парантроп Бойса) – это название тогда часто использовалось для обозначения найденных Луисом Лики в Олдувае полноценных гоминидов. Хоуэлл сравнил большинство зубов, датируемых 2-3 миллионами лет назад, с зубами A. Africanus из Южной Африки, а зуб возрастом около 1,85 миллиона лет счел зубом Homo habilis. Наконец, более мелкие зубы возрастом около 1,1 миллиона лет он приписал человеку прямоходящему. Для всех здесь что-то нашлось.

По схожим причинам останки гоминидов с территории французских ученых были так же фрагментарны. Особое внимание привлекла нижняя челюсть без зубов, датируемая примерно 2,6 миллиона лет. Сама по себе челюсть не была огромной, но в ней явно когда-то находились очень большие жевательные зубы. Арамбур и Коппенс решили, что эта таинственная челюсть не принадлежит ни к одному из известных видов и с французской непринужденностью (французы медленно принимали принципы синтетической теории) назвали нового гоминида эфиопским парантропом – Paraustralopithecus aethiopicus.

Между тем Ричард Лики работал на износ. Он был самым младшим из лидеров команды, и он и его люди из Кении получили на анализ наиболее перспективные останки. В 1967 году его группа нашла в районе Кибиш два частично сохранившихся черепа: один из них выглядел современно, другой – несколько старше Они сочли, что останкам около 125,000 лет, хотя сейчас эту цифру подняли до 200,000, и они являются важным звеном для понимания возникновения Homo sapiens. Однако кенийская группа не нашла никаких ранних гоминидов подобных тем, что сделали знаменитыми старших Лики, и совершенно точно ничего похожего на «раннего Homo» – Святой Грааль семьи Лики. Поэтому Ричард, которому не нравилось быть младшим во всем, позаимствовал вертолет, нанятый экспедицией. Он полетел к югу, на свою родину, в Кению, где раньше заметил осадочные породы, выступающие на восточном берегу труднодоступного озера Туркана. Приземлившись, Ричард увидел окаменелости, торчавшие из окружавшего озеро песчаника, и немедленно решил продолжить свои изыскания здесь, на родной земле. Он поставил Национальное географическое общество (и своего сопротивляющегося отца) в известность о том, что деньги, направленные на экспедицию Омо, куда лучше потратить здесь, в Кении. После этого Ричард Лики направил тайное послание правительству Эфиопии, в котором осудил американских партнеров за некомпетентность, а затем, в 1968 году, отправился со своей первой исследовательской группой в восточную часть озера Рудольф. При финансовой поддержке Национального географического общества исследование подтвердило потенциал района, и в 1969 году сборы ископаемых останков начались здесь в полном объеме.

Почти сразу же был обнаружен прекрасно сохранившийся череп гоминида, напомнивший исследователям череп зинджантропа из Олдувая, несмотря на то что новое лицо было значительно более мелким и коротким. В нем не было зубов, но дентальные пропорции были чрезвычайно похожи на олдувайскую форму: значительно уменьшенные передние зубы и расширенные жевательные. Череп был приписан Australopithecus boisei и получил памятное имя KNM-ER 406 («Кенийский национальный музей – Восточный Рудольф 406», его каталожный номер). ER 407, второй череп, найденный в том же году, был намного проще устроен, поэтому Ричард сообщил, что это потенциальный член рода Homo. Кроме того, были найдены в туфе (известном как KBS), ошибочно датированном калиево-аргоновым методом возрастом 2,6 миллиона лет (настоящая дата – 1,95 миллиона лет назад, как изначально было предположено из-за остатков свиней, найденных под ним), простые каменные орудия. Они были сопоставимы с обнаруженными на нижних уровнях Олдувайского ущелья. Ричарду казалось, что орудия были сделаны останками гоминидов, составляющих ER 407. Проще говоря, ситуация в Восточной Туркане с самого начала напоминала ту, о которой старший Лики сообщал из Танзании, – о крайне раннем полном разделении линий Australopithecus и Homo. Основание для такой оценки, кажется, было немного более прочным, чем семейная склонность: Ричард до конца сражался за неточную дату в 2,6 миллиона лет для туфа KBS. Впоследствии было выявлено, что череп ER 407 когда-то принадлежал женщине-австралопитеку. Ричард действительно никогда по-настоящему не выражал интереса к систематике (этот недостаток с ним разделяло большинство анатомов, которых он собрал для описания своих гоминидов), и он долгое время настаивал, чтобы останки, причисленные к Homo, при публикации в научных работах указывались как «Homo sp.», что означало бы, что этот вид остается неопределенным.

Тем не менее эти недостатки не сделали продолжающиеся открытия в Восточной Туркане менее захватывающими, даже если они одно за другим поддерживали гипотезу о раннем разделении линий австралопитеков и Homo. Каждый сезон раскопок приносил множество останков, почти все они были фрагментарными, но всегда находилось и что-то неожиданное. Частично сохранившийся череп возрастом 1,5 миллиона лет (ER 732) большинством был сочтен принадлежащим самке Australopithecus boisei. Он был более просто устроен, чем сингенетический 406, и на нем отсутствовал большой гребень посреди черепа, к которому крепились необыкновенно крупные жевательные мышцы последнего. Однако все соглашались с тем, что у этих останков было общее базовое строение. Таким образом, данный череп подорвал доверие остававшихся приверженцев теории одного вида – тогда возглавляемых Милфордом Вулпофом, коллегой С. Лорина Брейса по Мичиганскому университету, – которые продолжали утверждать, что имеющие серьезные различия массивные и грацильные останки южноафриканских гоминидов, безусловно, являлись самцами и самками одного вида. Теперь было очевидно, что речь идет о нескольких генеалогических линиях. Годы спустя все стало еще сложнее, когда была обнаружена лобная кость возрастом 1,9 миллиона лет, имеющая сходство с аналогичной структурой черепа олдувайского зиджантропа, но не черепа ER 406. Пока никто не выглядел достаточно обеспокоенным, чтобы заняться этим очевидным несоответствием.

Ископаемые черепа гоминидов из восточной части озера Туркана. По часовой стрелке, начиная с левого верхнего: KNM-ER 732, определен как принадлежащий самке Paranthropus boisei; KNM-ER 406, самец Р. boisei; KNM-ER 1470, поначалу считался принадлежащим Homo habilis, сейчас чаще относится к Kenyanthropus rudolfensis (кениантропу); KNM-ER 3733, сначала определен как «ранний Homo erectus», сейчас чаще приписывается Homo ergaster («человеку работающему»). В масштабе. Рисунок Дона Макгрэнэгана

Обнаруженные в следующем году в восточной части Турканы останки гоминидов включали нижнюю челюсть возрастом 1,4 миллиона лет (ЕЯ 992), которая, главным образом из-за скромных с точки зрения стоматологии размеров, напомнила многим работавшим на Туркане ученым Homo erectus из Восточной Азии, хотя было объявлено лишь то, что челюсть принадлежит Homo. В 1975 году зоологи Колин Грувз и Вратислав Мажак признали такую челюсть стандартной для нового вида, Homo ergaster («человек работающий», назван так из-за множества каменных орудий, найденных вместе с останками). Это предсказуемо вызвало гнев Ричарда Лики и его коллег, которые с негодованием отвергли как новое название, так и авторитет двух предложивших его нарушителей. Но смелое новаторское предложение Грувза и Мажака как минимум открыло путь тем, кто считал, что между останками гоминидов в бассейне Турканы существуют различия.

Во время полевого сезона 1972 года появилась настоящая сенсация: ER 1470, сотни мелких фрагментов черепа гоминида, расположенные ниже туфа KBS (и, следовательно, являющиеся более старыми), который Лики по-прежнему считал слоем возрастом от 2,6 до 2,9 миллиона лет. При реконструкции череп оказался удивительно объемным – 800 миллилитров. Впоследствии эта оценка была понижена до 750 миллилитров, но и это было значительно больше, чем ожидаемый объем черепа оригинального Homo habilis из Олдувая, найденного Луисом Лики. Было сложно предположить, как лицо располагалось на поверхности черепа. Но после реконструкции оказалось, что оно было достаточно плоским, а в широком рту были, очевидно, размещены крупные зубы.

Эти черты делали ER 1470 крайне необычным, но, к несчастью, фрагментарное состояние останков означало нехватку множества анатомических деталей, что затрудняло и затрудняет до сих пор его интерпретацию. Ричард отнес новый образец к роду Homo в основном из-за большого мозга, но, полагая, что останки старше 2,6 миллиона лет, он отказывался причислять их к тому же виду, что и обнаруженного отцом Homo habilis из Олдувая. Как обычно, он обозначал его как «Homo sp.». Как ни парадоксально, именно образец 1470 в конечном счете убедил многих палеонтологов, что Homo habilis действительно был отдельным видом.

Тем временем находки продолжали литься рекой. В 1973 году были найдены еще два черепа. ER1805 – достаточно фрагментарный и по сей день вызывающий споры среди ученых. Просто устроенный ER 1813 сохранился достаточно хорошо; и хотя изначально Ричард Лики сравнивал его с южноафриканским Australopithecus africanus, объем мозга которого был не более 500 миллилитров, почти как и у новой находки, Кларк Хоуэлл высказал мнение, что на самом деле это самка Homo habilis. Многие согласились с этим определением, хотя их принятие показывает, насколько удобно иметь «мусорный» таксон, к которому можно относить любые странные останки. Как и следовало ожидать, Ричарду не нравился такой ход вещей; в итоге он использовал сходство между образцом 1813 и некоторыми материалами из слоя II в Олдувайском ущелье, чтобы доказать, что ни один, ни другие не относились к Homo habilis. В то же самое время он обнаружил, что вынужден согласиться с гипотезой о возрасте туфа KBS. Эта уступка поставила 1470 в один возрастной диапазон с образцами Homo habilis из слоя I в Олдувае, что повышало вероятность их принадлежности к одному виду. Таким образом, несмотря на разношерстную природу ископаемых в этой группе, Homo habilis смог наконец стать полноценным видом.

Но у Восточной Турканы были припасены еще сюрпризы. Во время полевого сезона 1974-1975 годов на свет появился ВР 3733, череп в возрасте 1,78 миллиона лет (хотя на тот момент он относился ко времени между 1,3 и 1,6 миллиона лет назад), не похожий ни на что, обнаруженное в Кении до тех пор. Вместе со своим коллегой, анатомом Аланом Уокером, Ричард Лики сделал вывод, что череп принадлежал Homo erectus. Они отметили особое сходство с китайскими гоминидами из Чжоукоудяня и подчеркнули, что это открытие нанесло завершающий удар по еще кое-как державшейся гипотезе единого вида. Однако, хотя Лики и Уокер получали явное удовольствие, заявляя о кончине старой нелинейной модели и о необходимости разработать новую схему эволюции человечества, они отказывались сами этим заниматься. Объем мозга нового черепа составлял 848 миллилитров – довольно немного для Homo erectus, но в пределах допустимого. Если не учитывать общие пропорции, у него отсутствовали многие отличительные черты китайских образцов, с которыми его сравнивали. Вскоре после этого был найден фрагментарно сохранившийся череп возрастом 1,6 миллиона лет (ВР 3883), также отнесенный к виду Homo erectus. Мало того, что он тоже не имел многих анатомических характеристик восточноазиатского гоминида, но еще и не был похож на 3733. При всей степени отличий его нельзя было посчитать некой аномалией, так как одновременно с ним был найден фрагмент черепа ВР 3732, чуть поменьше и чуть постарше, но в остальном почти идентичный ему.

Младшая лига

Ричард Лики руководил археологическими исследованиями в Восточной Туркане по заказу ученого из Южной Африки Глинна Айзека, присоединившегося к проекту в 1970 году, а до этого долгое время работал с Мэри Лики в Олдувае. Айзек разделял ее интерес не только к каменным инструментам, которые создавали ранние гоминиды, но также к природе местностей, где эти инструменты обнаруживались. Как правило, в Олдувае каменные орудия были рассредоточены по берегам озера вперемешку с мусором, образованным в процессе их производства, и множеством костей животных. Мэри верила, что подобным местам отдавалось предпочтение и именно сюда гоминиды систематически приносили тела животных для разделки. В результате она называла их поселениями.

Ситуация в Восточной Туркане выглядела аналогичной, и Айзек быстро разработал модель раннего поведения гоминидов, которая рассматривала эти «кемпинги» как ключевые точки в образе жизни, включавшем охоту и собирательство на прилегающей территории. Подобная жизнь предполагала также разделку добытых туш животных и использование инструментов, созданных из каменных пород, не всегда доступных в непосредственной близости. Айзек считал, что это породило бы потребность в централизованной системе обмена добытыми продуктами питания. Дальнейшим предположением было то, что существовало некоторое разделение труда между женщинами и мужчинами: женщины, обремененные заботами о потомстве, ограничивались собирательством в небольшом радиусе от места проживания, в то время как мужчины передвигались более активно в поисках трупов животных и возможностей для охоты. Социальные явления такого рода предположительно указывали на впечатляющий уровень развития ранних обществ гоминидов, а оно было невозможно без сложных систем коммуникации, сотрудничества и развития замысловатых взаимосвязей между индивидами. Бипедализм, социальное взаимодействие и даже некая зачаточная форма языка увязывались в один впечатляющий образ. Подобная картина очень красиво иллюстрировала популярное на тот момент представление о «человеке-охотнике», а также делала реконструкцию истории гоминидов предметом исследования бихевиоризма путем проецирования образа Homo sapiens в прошлое.

Однако с подобной реконструкцией жизни ранних гоминидов соглашались не все. В середине 1970-х годов американский археолог Льюис Бинфорд начал высказывать мысли о том, что, возможно, не очень мудро представлять ранних гоминидов просто как младшую лигу современного человечества. У них вполне мог быть свой подход к жизни. У археологов было бы больше шансов изучить этот подход, если бы они обращали больше внимания на реальные факты и строили меньше предположений. Будучи вдумчивым и педантичным ученым, Айзек был очень восприимчив к подобной критике и в конце концов взялся за повторное исследование свидетельств из Восточной Турканы. Изначально его целью было выяснить, действительно ли связи между костями и каменными инструментами, найденными в местах раскопок, были порождены человеческой деятельностью и если так, то что это была за деятельность. Если же это было не так, то как эти связи образовались? К моменту своей трагической смерти в 1985 году, в возрасте 47 лет, Айзек смог существенно продвинуться в поиске ответов на эти вопросы. Он показал, что приблизительно 2 миллиона лет назад ландшафт Восточной Турканы уже определенно хранил признаки человеческой деятельности. Так, следы порезов, заметные на многих останках костей животных, были сделаны острыми краями каменных инструментов, в то время как большое количество краев каменных инструментов были изношены таким образом, как это случается при разрезании свежих мяса и костей. Эти следы разрезов действительно образовались в процессе разделывания мяса, и Айзек саркастически комментировал: «Мы можем только предполагать, что [гоминиды] затем поедали мясо, которое разделывали». Более того, определенные части туш были представлены в большем количестве среди костей, отмеченных следами порезов, что давало повод думать, что эти части туш изначально находили где-то в другом месте, а затем собирали здесь. Таким образом, предположение о существовании поселения продолжало иметь место, хотя Айзек начал использовать для описания этого продукта выражение «собирательство вокруг центральной точки» вместо предыдущего «обмен продуктами». Полученное в процессе представление о поведении ранних гоминидов было одновременно более туманным и менее захватывающим, чем предыдущее. Но, как отмечал сам Айзек, подобная зачистка была необходима, «чтобы избежать... воссоздания наших предков по нашему образу и подобию».