Текст книги "Чистый продукт. В поисках идеального виски"

Автор книги: Иэн М. Бэнкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

5. В сердце воды

Так вот. Гленфи́ннан (Glenfinnan). В Шотландии достаточно мест, претендующих на звание комариной столицы, и Гленфиннан в их числе. А еще тут часто идут дожди. Когда мой приятель Лэс приехал учительствовать в Форт-Уильям (Fort William), в первые полтора месяца его пребывания ежедневно лил дождь. Нет, конечно, до библейского потопа дело не доходило (или, по крайней мере, доходило не каждую неделю), но раз в сутки на город непременно обрушивался хотя бы один ливень. А в большинстве случаев – намного чаще. Даже человеку, который вырос в Гриноке (Greenock), показалось, что это перебор.

Думаю, нужно объяснить тем, кто не очень хорошо разбирается в рейтинге шотландских регионов с дрянной погодой, что Гринок в западной Шотландии считается дождливым местом (запад Шотландии известен по всей стране как место, где выпадает довольно много осадков; наверное, не будет ошибкой сказать, что и вся Шотландия воспринимается как регион более дождливый, чем остальная Британия, а сама Британия явно не может бороться за первенство в списке ассоциаций, связанных в голове простого туриста со словами «пустыня» и «засуха»).

По сути, Гринок – это шотландский Манчестер. Вся страна шутит по поводу частоты тамошних дождей.

Такое место есть в каждой стране. К примеру, в Норвегии это Берген. Когда я попал туда в 1975-м, путешествуя автостопом по Европе, мне довелось услышать первый – и на долгое время единственный – норвежский анекдот. Житель Осло решает провести отпуск в Бергене. Две недели без остановки льет дождь. Отпуск заканчивается, мужчина на вокзале ждет поезда, отряхивает зонтик, поправляет галстук, а потом видит маленького мальчика и спрашивает:

– Скажи-ка, мальчик, в Бергене когда-нибудь кончается дождь?

На что мальчик отвечает:

– Не знаю, мне всего пять лет.

Видимо, чтобы оценить этот юмор, нужно побывать в тех краях. Если ты промок до нитки, да к тому же постоянно живешь внутри черной тучи, где все погодное разнообразие состоит лишь в том, что на время шестимесячной зимы ливень превращается в обильный снегопад, то, думаю, будешь цепляться за любую соломинку, лишь бы развеять тоску.

Но все равно, полтора месяца без единого ясного дня – это, наверное, рекорд даже для шотландского запада; может быть, этот факт вызвал бы ажиотаж в Форт-Уильяме, надумай кто-нибудь еще, кроме Лэса, заняться подсчетами. Он-то уже начал думать, что где-то ошибся. Однако прошло немного времени – и приятное, теплое, солнечное лето (нет, точнее, короткое, но долгожданное бабье лето; ну ладно-ладно, просто не такие холодные и не целиком дождливые выходные где-то в конце октября) немного потеснило полную безысходность. Из окна своей квартирки Лэс и его будущая жена Айлин несколько лет смотрели, как грозовые тучи уплывают на юг по Лох-Линне (Loch Linnhe), а потом решили купить где-нибудь дом. Айлин, тоже педагог, выросла в Камбернолде (Cumbernauld), где дожди такая редкость, что в списке дежурных тем среднего жителя тех мест погода, вероятно, занимает позицию лишь парой строчек выше, чем в репертуаре обыкновенного шотландца.

Естественно, после таких дождей Лэс и Айлин хотели перемен и потому выбрали местечко милях в пятнадцати от Форт-Уильяма. И правда, там совершенно другой микроклимат, там совершенно по-иному ведут себя унылая морось, косые струи, настырный ливень и внезапные, но продолжительные грозы, от которых разверзаются все хляби небесные, потому что в Гленфиннане дождь – непревзойденный мастер своего дела. Люди, которым посчастливилось родиться и вырасти в Форт-Уильяме в особенно ужасные с точки зрения осадков десятилетия (и на собственной шкуре узнать, каково постоянно жить под черными хранилищами дождевой воды, не жалеющими своих мегатонных запасов и метящими тебе за шиворот), начинают, как известно, бледнеть и заикаться, когда сталкиваются с перспективой провести в Гленфиннане дольше, чем требуется для того, чтобы по лужам проехать через него на машине.

Гленфиннан в особенно величественные периоды своего существования официально признавался самым дождливым местом Британии. Утверждают, что в Озерном крае имеется деревушка, которая иногда бьет его в споре о том, где мокрее, однако, по слухам, такое бывает лишь в тех случаях, когда осадкометр в этом скорбном поселении случайно падает в озеро и дает неверные, даже нечестные показания (по крайней мере так вам скажут гордые своей сыростью жители Гленфиннана: они ни за что не уступят звания, которое упало им с неба и удерживается ценой страданий).

Несмотря ни на что, я езжу в Гленфиннан уже почти двадцать лет. Обожаю это место, и, как ни удивительно, в большинстве моих воспоминаний потрясающие, великолепные, захватывающие дух местные пейзажи залиты высоким солнцем, а на идеально голубом небе нет ни тучки.

Да, сам в шоке.

Но постой-ка, кабы не дожди, у нас в Шотландии не хватало бы воды для производства такого количества виски, правда? И вообще, если бы кельтам не требовалось облегчать тяготы жизни, отчасти обусловленные дрянной погодой, то виски, скорее всего, так и не был бы изобретен. Представь: сидишь целыми днями в холодной, сырой лачуге, завернувшись в огрызок, с позволения сказать, пледа, среди запаха навоза и горящих торфяников, рядом жена причитает по сестрам, умершим родами, а исходящие нутряным кашлем дети тайно прикидывают, когда же можно будет сбежать в Равнинную Шотландию или в Америку, оставив тебя без помощи по хозяйству. Тут поневоле задумаешься о том, как облегчить свое прямо-таки кошмарное существование, пусть даже за счет употребления самостоятельно изготовленных бодрящих веществ.

Это второй бич Гленфиннана, но хватит о грустном. В конце концов, дождь не так уж и страшен. Надень куртку с капюшоном, возьми зонт – и все в порядке. Важнее другой вопрос – эти гаденышы-комары.

Комар: микроскопическое бедствие огромных масштабов

Комары Шотландского нагорья (есть и другие виды, но пока сосредоточимся на главных злодеях) – это мелкие летучие насекомые, способные отравить человеку вечер, день, неделю и даже целый отпуск. По сути, это микроскопические вампиры: оплодотворенным самкам нужна кровь, чтобы произвести на свет потомство, и они предпочитают кровь крупных млекопитающих, особенно крупных млекопитающих почти без меха. Другими словами, нашу.

Это ничтожные хлипкие твари, неспособные летать быстрее шести миль в час: их сносит даже легкий ветерок, человек с успехом может от них убежать, да к тому же им вредит яркое солнце. Но несмотря на все слабости, они наносят мощный удар по туристическому бизнесу западной Шотландии, да и по уровню жизни большинства местного населения. Комары бы с радостью отравляли лето всей Шотландии, но им нравятся только те места, где осадков выпадает больше 1250 миллилитров в год, а в Шотландии это область, где преобладают западные воздушные потоки.

Плодятся они лучше всего в торфяной кислотной почве, где много стоячей воды, предпочитают спокойные пасмурные дни и приятные вечера, а появляются обычно в конце мая и бесчинствуют до начала сентября. Их тучи ненасытны. В старину горцы применяли особо жестокое наказание: провинившегося раздевали, привязывали на ночь к столбу и оставляли на съедение комарам. Каждый комариный укус лишает человека примерно одной десятимиллионной литра крови, так что даже после десяти тысяч укусов умереть от потери крови нереально, зато у жертвы якобы высоки шансы сойти с ума. Любой, кто хоть раз на несколько минут попадал под атаку комаров, особенно когда они лезут в глаза и в нос, прекрасно это поймет.

Есть, однако, два спасения: одно – для тех, кто приезжает в Хайленд всего на несколько дней, а другое – для всех остальных. Первое заключается в том, что главным раздражителем является не сам укус, а реакция организма, но для того, чтобы эта реакция выработалась, требуется два-три дня, так что если ты на побережье всего на пару дней, то, может, вообще этих чертей не заметишь. Второе – это изобретенный каким-то гением фумигатор, который действительно помогает. Это устройство выбрасывает углекислый газ, он приманивает комаров, которым чудится выдох большого сочного млекопитающего, а потом небольшой пылесос засасывает этих паразитов. В итоге можно очистить большой участок серьезно зараженной комарами местности и даже – предположительно, только предположительно – сделать так, чтобы постояльцы гостиниц и местные жители могли провести вечер на природе. Если все это работает на практике, а не только в управляемых условиях, то изобретатель или изобретательница заслуживает мультимиллионных вознаграждений и памятников везде – от Странрáра (Stranraer) до Áллапула (Ullapool).

Так или иначе, Гленфиннан – это комариный центр Шотландии. Как-то мы пошли поужинать и оставили окно открытым. Когда мы вернулись, в углах и на потолке сидело такое множество комаров, что казалось, будто кто-то взял баллончик и не торопять распылил по комнате черную краску. Мы застыли, как истуканы, но Айлин, предвосхитив изобретение нового антикомариного устройства, взяла пылесос и засосала этих кровопийц.

Между прочим, комары также подталкивают к алкоголю – разумеется, как к обезболивающему средству. Я даже слышал, что некоторые обтираются виски, используя его как репеллент, хотя тут нужно отметить несколько моментов: а) надеюсь, для этого используются только купажи, б) такие меры оправданы лишь в самом отчаянном положении и в) доказательств, что это помогает, почти нет.

Мы вернулись домой, в центр страны, между Айлой и Спейсайдом. Война продолжается. Буш и Блэр встретились в Кемп-Дэвиде [29] 29
  Кемп-Дэвид– загородная резиденция президента США.


[Закрыть], чтобы заверить мир, что дела идут прекрасно и гнусное оружие массового уничтожения будет найдено совсем скоро, буквально вот-вот.

Я смотрю на Блэра и ненавижу его самодовольную рожу, всегда готовую поцеловать задницу Буша, как раньше ненавидел только Тэтчер. А Дубья видится мне просто грустным мудачком с перепуганными глазами, папенькиным сынком, который сам ни на что не способен, который всю свою никчемную жизнь рассчитывал, что его протолкнут на очередную, хотя бы самую презренную, должность, и который, похоже, начинает просыпаться и понимать, что если самое могущественное государство на Земле (причем самое могущественное типа за всю историю, чувак) дает власть такому, как он, то мир, наверное, сходит с ума. Дубья – это самое ужасное, что только может быть, по крайней мере, на таком уровне власти и влияния. Несгибаемый, стопроцентный, беспросветный середняк, случайно забравшийся на самую вершину.

Ладно. Хватит об этом. Мне предстоит новый этап сбора информации о виски. Нужно встретиться с друзьями, поездить на машинах, изучить новые дороги, завести новые знакомства, осмотреть дистиллерии, выпить и повеселиться, а еще купить бутылочку в каждой вискикурне на своем пути. Так что нельзя зацикливаться на том, что мои налоги помогают каким-то уродам вести войну. Черт возьми, надо будет в следующий раз попробовать убедить налогового инспектора, что купленный виски остро необходим для написания книги, а потому должен быть отнесен к производственным расходам. (У меня была мысль записать эти расходы на счет издательства, но стоило мне об этом заикнуться, как редактор Оливер слегка побледнел, так что лучше я попробую договориться с ребятами из налоговой.)

Этот этап исследовательского путешествия мы решили пройти на BMW M5. Мне всегда нравились большие и быстрые машины. BMW пятой серии – это довольно крупные автомобили (не так давно они бы считались просто крупными), а M5 в своей линейке – самая быстрая. Эта модель обладает всеми качествами пятой серии, такими как хороший дизайн, хорошая сборка, хорошая динамика, очень надежный двигатель со всеми наворотами, которые уже стали привычными в новых машинах, но в M5 все интереснее, потому что под капот спрятан чумовой пятилитровый восьмицилиндровый двигатель, в котором 400 лошадей. Да, мощь имеет оборотную сторону, но все равно такой движок трудно не любить. Ну, по крайней мере, пока не понадобятся тормоза, которые в М5 такие же мощные.

M5 была первым автомобилем, с которым мне хватило терпения детализировать комплектацию, заказать и получить готовую машину. Думаю, я просто привык покупать подержанные тачки, а в этом деле медлить нельзя – сегодня машина продается, а завтра уже нет. Когда же у меня появились деньги на новую машину (то есть когда их стало слишком много – потому что люди, которые тратят с умом, наверное, всегда покупают подержанные), а особенно когда появились деньги на машину высокого класса, которую не всегда можно забрать сразу, я не хотел ждать год в очереди и обычно либо брал демонстрационный вариант, либо выкупал заказ, от которого кто-то отказался.

Именно таким образом я купил «Порше 911», у которого был, как до сих пор утверждает Энн, оранжевый салон. Я возражаю, что это цвет обожженной глины, но его броскость сыграла свою роль, когда было решено обменять «Порше» на M5. Мы заказали черный вариант с черно-синим кожаным салоном и тонированными задним и боковыми стеклами. Окна, правда, стали ошибкой: они оказались темнее, чем мы ожидали, так что машина смахивала на гангстерскую, но это пустяки, ведь за рулем темного стекла не видно.

M5 не скупится на скорость и бесстрашно мчит вперед, ревя мотором. Вписывается в повороты, как гоночный болид, а потом рвется навстречу горизонту, как мягко, но сочно мурлыкающее цунами вращающего момента.

И я, как вы, наверное, уже поняли – фанат этой машины.

Всему виной – дома на колесах. До сих пор вспоминаю, с каким унынием я раньше смотрел на маячивший вдалеке на знакомой дороге трейлер и понимал, что впереди не будет безопасной возможности для обгона и мне придется с полчаса тащиться за этой белесой громадиной. Я злился, но уже свыкся с тем, что такое бывает, и обреченно пристраивался за качающимися на заднем окне занавесками, наблюдая, как какой-нибудь бедолага на «Форде» пытается обойти фургон на повороте. Такие ситуации давали мне время – о, много-много времени – поразмышлять над удивительной и даже обманчивой природой названий домов на колесах. У них всегда самые неуместные названия: «Тайфун», «Пират». При том что они должны, конечно, именоваться «Чашечка теплого чая», или «Набор для пикника из пледа и термоса», или «Хорошая погода, не так ли? Мы с Реджиналдом решили съездить поиграть в гольф, если не будет дождя, не хочешь присоединиться?». Так ведь нет: обычно это «Богема», или «Супер Ниндзя-диверсант», или как-то так.

То есть время на такие размышления у меня появлялось из-за того, что машины, которые я тогда мог себе позволить, были дико медленными и мне приходилось дожидаться длинной прямой, чтобы только подумать об обгоне этого недотепы.

Нынче все по-другому. Сейчас я проношусь мимо их кремово-белых задниц, протяжно рыча мотором и победно маша рукой. При виде трейлера я думаю: «Ха-ха! Добыча!»

И после этой тирады скажу, что у M5 есть тягово-сцепное устройство.

Правда, оно служит не для того, чтобы цеплять дом на колеса, а для того, чтобы цеплять лодки. Для прохождения нового этапа путешествия по дистиллериям я хотел заручиться помощью моих друзей из Гленфиннана – Лэса и Айлин. Поскольку уже наступил апрель, зимовка в огромном амбаре, полном ее сородичей, все равно заканчивается, и лодку нужно отвезти на Лох-Шил, где она всегда проводит лето, так что я совмещаю решение двух задач.

У нас лодка «Оркни 520». Каюта небольшая, и в случае дождя (смотри выше) в нее с трудом втиснутся четыре человека, палуба намного просторнее, мощность движка лошадей тридцать, есть даже эхолот. Большинство, наверное, на подобной лодке рыбачит, но мы не из таких. Мы зовем ее Лодка. Какое-то время она была Новой Лодкой, а та, что сейчас обозначается как Старая Лодка, была просто Лодкой, но теперь та, что была Лодкой, стала Старой Лодкой, а та, что была Новой Лодкой – просто Лодкой. Надеюсь, это понятно.

Старая Лодка – это «Дрэском Логгер», которую я давным-давно купил у одного полицейского в Глазго. Суденышко было более маневренным и темпераментным, но уже немолодым; в итоге несколько лет назад, когда мы купили «Оркни», старый «Логгер» вышел на пенсию, а прошлым летом я отвез его в Корнуолл своему двоюродному брату, с которым, надеюсь, у «Логгера» в очередной раз началась новая жизнь.

Самым прекрасным в «Логгере» было то, что при маленьком (ну очень маленьком) двигателе на ней можно было передвигаться на весельной тяге (хотя таким способом далеко не уплывешь), а еще у нее есть две мачты и три паруса. И не какие-нибудь хиленькие, жиденькие беленькие паруса – нет, мужественные паруса из дубленой кожи; они выглядели так, будто их сначала вымочили в краске, которую использовали на Форт-Бридж, и только потом подставили ветрам.

Ни паруса, ни весла, ни мотор не позволяют судну сильно разогнаться, но зато в нем чувствуется прочность и надежность, ходить на нем интересно просто потому, что лодки – это интересно. На нем даже можно без особого риска отправляться в море в одиночку, потому что у него незакрепленная шкаторина. Это значит, что внизу главного паруса нет огромного куска дерева, так что сбить себя с палубы немного сложнее, чем на обычной парусной лодке.

Под этими мужественными парусами мы провели много замечательных сезонов на Лох-Шил (Loch Shiel), но «Оркни» намного практичнее и быстрее добирается до нужной точки. Мы с Лэсом много лет ждали, пока моторчик «Логгера» раскочегаривался и начинал двигать лодку, так что «Оркни» для нас вообще как скоростной катер, правда, кататься на водных лыжах мы пока не пробовали. А еще мы пока не говорили о «Доходчивом мореходстве от Лэса и Иэна» – видеопособии, которое разрушает миф о сложности морской терминологии.

* * *

Доходчивое мореходство от Лэса и Иэна

(Пример диалога)

ЛЭС. Скажи-ка, Иэн, как это называется? Шкот, верно?

ИЭН. Да, верно, Лэс, можно и так. Однако сдается мне, что правильным техническим термином для обозначения того, что ты держишь в руках, будет «канат». А «шкот»… ну, таким словом тебя может, например, обозвать кто-нибудь шепелявый.

ЛЭС. Ясно. И этот канат можно смотать… как это… в бухту и положить на бак?

ИЭН. Нет, ты все перепутал. Бак – это емкость, а тут – передняя часть верхней палубы. Бухта – это порт. Кстати, иногда «порт» – это сокращенно «портвейн». Который, кстати, делают в Португалии – запомнить довольно легко.

…Ну вы поняли. Конечно, мы зашли слишком далеко. Мачты стали у нас «палками», а паруса – «простынями». Серьезно.

Очередной великолепный день. Из-за прицепа с лодкой приходится тащиться не быстрее пятидесяти миль в час, но это компенсируется, в частности, возможностью полюбоваться пейзажем. Я много езжу через Лохэ́рнхед (Lochearnhead) и Глéнко (Glencoe) и не устаю восхищаться их красотой. Воздух так прозрачен, и солнце светит так ярко, словно уже середина лета, но по календарю только начало апреля, так что горные вершины еще укрыты сверкающим, как глазурь, снегом. Разбросанные по равнине Рáннох-Мур (Rannoch Moor) лохи с одной стороны дороги манят глубокой синевой, а с другой – поблескивают голубизной; они уже окружены свежей травой, камышами и ковром мелких цветков.

Сам по себе такой денек не редкость, но он всего лишь один из многих сухих и теплых дней, которые регулярно выдавались на протяжении этой удивительно сухой зимы и приятно солнечной благоуханной ранней весны. Погода в этом году слегка чудит. В конце февраля мы с Энн и ее родителями поехали на Кипр и там остановились на вилле неподалеку от Писсури. С одной стороны открывался вид на британскую базу Акротири, а с другой – на горы Троодос. Мы, конечно, не ожидали, что в феврале там будет жара, достойная Долины Смерти, но и снег тоже был в диковинку: местные бегали с фотокамерами, потому что снег выпал в Писсури впервые за тридцать лет.

Добираюсь до Гленфиннана: на небе ни облачка, Лох-Шил спокоен, и только иногда бриз гонит по нему легкую рябь, которая исчезает в бледной дали между гор.

Лох-Шил: похвала с оговорками

Лох-Шил – прекрасный лох. Ну, мне, по крайней мере, нравится. Шириной не больше мили, зато в длину – девятнадцать. К тому же довольно глубокий – до ста двадцати метров. На северном берегу стоит деревня Гленфиннан, где живут наши друзья Макфарланы. Из их дома видно воду, бухту, где мы пришвартовались, местную гостиницу (именуемую «отель «Гленфиннан-Хаус» и, по сути, служащую местным пабом) и каменную башню – это на самом деле памятник восстанию 1745 года. Все почему-то считают, что скульптуру венчает фигура Красавчика принца Чарли [30] 30
  Карл Эдуард Стюарт(1720–1788), известный также как «Красавчик принц Чарли» или «Молодой претендент», – предпоследний представитель династии Стюартов и якобитский претендент на английский и шотландский престолы как Карл III в 1766–1788. Предводитель восстания против дома Ганноверов (воспринимаемого народом как восстание против власти англичан) в Шотландии, он стал важной фигурой в истории этой страны и популярным героем шотландского фольклора.


[Закрыть], но нет, это просто образ местного вождя. В ясный день можно увидеть и Бен-Невис. Памятник охраняется «Национальным фондом», равно как и гленфиннанский виадук, изображенный на открытках, на пачках печенья и в фильмах про Гарри Поттера. Есть еще гостиница под названием «Усадьба принца», милая католическая церковь, где можно самому позвонить в колокол, пирс и местный вокзал – на этом всё. Никаких торговых точек, кроме сувенирной лавки и одного небольшого кафе. Еще есть сарай, играет роль почтового отделения, когда на него вешают небольшую съемную вывеску.

На другом берегу лоха стоит деревушка еще меньше – Акаракл (Acharacle). А между ними – ничего, только природа. Только лох и горы, которые ближе к юго-западу становятся все ниже. С юго-восточной стороны проходит лесная дорога, но она перекрыта, а ключи от шлагбаумов имеются только у лесничих. Северо-западная сторона совсем дикая.

Еще есть пляжи, рыбоводческие хозяйства и платформы, на которые взгромождены нелепые деревянные сараи. На озере – множество островков и подводных рифов, которых лучше избегать; в него впадают мелкие речушки. На юге лоха можно преодолеть пороги – к примеру, на байдарке – и оказаться в море (еще несколько веков глобального потепления вполне могут превратить Лох-Шил в морскую бухту).

Каждый год мы с Лэсом говорим, что вытащим лодку из лоха, поставим на прицеп и съездим на другой лох или даже на море, но каждый год оказывается, что и на Лох-Шил есть чем заняться. Правда, это означает, что ни один из нас не может сказать о себе «старый морской волк». Вместо этого мы соглашаемся быть озерными волчатами.

В начале двадцатого века, когда местные дороги либо отсутствовали вовсе, либо были не лучше лесных троп, между южным берегом лоха и вокзалом в Гленфиннане ходил пароход. Сейчас озерные воды бороздит добрый пароходик под названием «Силеас», и на нем можно расслабиться. На воде и так обычно немного кровососущих насекомых, да и «Силеас», с виду сонный тихоход, обгонит любого комара.

Хотя я все равно испытываю к Лох-Шил смешанные чувства. Спустив на воду «Логгер», мы обнаружили, что тут гуляют капризные ветра. Капризными нарек их Лэс. А я, по-моему, употребил фразу «охеренно злые». Плывешь себе спокойно, поймав хороший сильный воздушный поток, как вдруг он исчезает, чтобы тут же появиться снова, как только ты примешься заводить мотор. Причем появляется он с противополжной стороны, что требует мгновенной настройки парусов. Мы объясняли эти метеорологические чудеса тем, что со стороны Гленфиннана лох окружен множеством высоких гор, которые встают на пути ветра и закручивают его вихревыми потоками.

Иногда ветер не возвращается вовсе, и мы в итоге сидим на гладкой воде, как на самом большом в мире зеркале. И это привело к появлению феномена, который Лэс назвал – думаю, в пику мне – созерцательным судоходством.

Созерцательное судоходство заключается в том, что ты сидишь в лодке в условиях полного штиля – движения никакого, кроме естественного хода воды от берегов к истекающим вдали рекам (со скоростью миллиметр в сутки или около того), – и любуешься небом, где либо нет ни облачка, либо есть, но поразительно неподвижные. А потом, приблизительно после часа вялого сидения на месте, когда твой приятель (в данном случае его роль играет мистер Лэсли Макфарлан) начинает, что вполне объяснимо, скучать и предлагает уже завести мотор, ты должен подпрыгнуть, указать на точку в трех-четырех милях и сказать что-нибудь вроде:

– Зачем?! Смотри, там какая-то рябь, вон там, гляди. Видишь? Да вон же! Серьезно! И вроде как движется сюда. Так что давай еще подождем…

Жалкое зрелище.

Для моего неудовольствия есть еще один повод, и появился он на пляжной вечеринке в честь дня рождения Джоани. Дело было прошлым летом (летом 2002-го). Как и Лэс с Айлин, Доналд-Джон и Джоани тоже учителя и тоже живут в Гленфиннане. И Доналд-Джон решил, что пятидесятилетие Джоани прикольно будет отметить на галечном пляже; с этой целью там соорудили временный причал, установили гриль размером с бочку от нефтепродуктов и соорудили пару навесов на случай дождя (которого не последовало); гости прибыли на моторках, прихватив с собой провизию, алкоголь и всякую раскладную походную экипировку. Мы с Энн поехали с Лэсом, Айлин и их чудесной дочкой Эйли. Все прошло отлично. Больше всего мне запомнилось, как Иэн Макфарлан (однофамилец Лэса) энергично наяривал на волынке, пока его отец Чарли тащил на плече громадное дерево для костра. И еще футболка Доналда-Джона, на которой была надпись: «Печень – зло, а зло наказуемо».

В сумерках, когда вечеринка закончилась, мы вернулись домой и на берегу стали разгружать лодку. Думаю, меня разобрало от виски, потому что, взвалив на себя два складных стула, стол, сумку-холодильник и фотоаппарат, я в итоге рухнул в воду. Там было не слишком глубоко, но даже этого хватило, чтобы испортить фотик, утопить телефон, вымокнуть до нитки и набрать воды в сапоги. Якобы перед падением я еще пару секунд раскачивался; якобы от этого картина стала еще забавнее. Эйли уже зашла в дом, но хохотала так, что было слышно на берегу. По ее словам, мое падение – это самое смешное, что она видела в жизни, но ей всего пятнадцать лет, что она вообще понимает?

Фотоаппарат впоследствии удалось починить, но вот мобильнику пришел конец. Я бы и не особо расстроился, но за год до этого мне уже пришлось менять телефон после аналогичного инцидента – тогда мы с Лэсом ходили на байдарке по озеру Эилт (Loch Eilt), тоже близ Гленфиннана.

Так что Лох-Шил вызывает у меня некоторые нарекания. Но я все равно его люблю.

Мы благополучно спускаем лодку на воду, двигатель заводится с пол-оборота, проходим несколько миль до галечного пляжа и обратно просто чтобы убедиться, что все работает. На воде, наверное, еще с десяток лодок, что для Лох-Шил достаточно много. Оказывается, сейчас проводится один из трех ежегодных чемпионатов Гленфиннана по рыбалке. Приходит время посидеть в саду за пивом (благо сезон комарья пока не наступил). После великолепного ужина из оленины, сопровождаемого разумным количеством красного вина (в таких случаях всегда трудно удержаться в пределах разумного), мы с Лэсом позволяем себе пару стаканчиков виски бочковой крепости – исключительно в качестве разминки: нам ведь предстоит неделя неустанного сбора материала.