Текст книги "Сионистское движение в России"

Автор книги: Ицхак Маор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Идея Герцля о создании еврейского государства воспламенила главным образом сионистов, но имела притягательную силу и для людей, в ту пору далеких от национального движения.

"Еврейское государство" оказало особое влияние на студенческую еврейскую молодежь; из самых разных мест в разных странах к Герцлю начали стекаться письма с выражением согласия и признания. Секретарь парижского объединения студентов-евреев из России писал Герцлю, что еврейские студенты в Париже в не меньшем восторге от его книги, чем националистически настроенные еврейские студенты Вены, обещавшие Герцлю свою поддержку.

Письма такого рода Герцль получал из России, Румынии, Венгрии и Болгарии.

В Софии деятельно сотрудничал в сионистских кругах профессор юриспруденции местного университета Григорий Белковский, еврей из России, который из-за отказа креститься не получил в России кафедры и уехал в Болгарию. Белковский сделал доклад в софийском обществе "Сион" о "Еврейском государстве" Герцля, после чего Герцлю было отправлено восторженное письмо. Эти знаки поддержки и ободрения сионистских кругов, поступавшие из разных мест, побудили Герцля предпринять первые практические дипломатические шаги, и он отправился в Константинополь, дабы попытаться завязать связи с турецким правительством и султаном.

Однако не все сионисты России спешили оказать Герцлю немедленную поддержку. Не только антисионистски настроенная группировка "Восхода", но и немалое число ветеранов Ховевей Цион противилось его политической программе. Они опасались, что эта программа лишь повредит практической работе по заселению Палестины, поскольку она может усилить {45} подозрительность турецкого правительства в отношении питаемых евреями намерений и привести к новым ограничениям алии и притеснениям ишува.

Иначе смотрел на дело Менахем Усышкин. Еще до появления работы Герцля он пришел к выводу о необходимости направить сионистское движение в политическое русло. Он считал, что надо искать пути для вступления в переговоры с политическими деятелями мира о гласной, законной базе предприятия по переселению евреев в Палестину. Он также считал необходимым превращение сионизма в широкое народное движение, которое объединило бы евреев Восточной Европы с западноевропейскими евреями, и создание общего центра по руководству национальной работой.

Усышкин придерживался довольно широкой системы взглядов: он принимал путь Лилиенблюма, делавшего упор на практической работе по заселению Палестины, и вместе с тем ценил мировоззрение Ахад-Гаама, сторонника духовного сионизма, ставившего превыше всего дело еврейской культуры. Однако он видел и недостатки обеих систем, заключавшиеся в их односторонности: практическая работа стала гаснуть и сократилась до незначительных размеров, в то время как духовный сионизм расходовал свою энергию, в основном, на бесплодную критику.

Экземпляры "Еврейского государства" были посланы Усышкину в Россию с просьбой содействовать распространению книги. Усышкина книга не слишком воодушевила, поскольку он считал, что после сочинений Пинскера и Лилиенблюма, с которыми русские евреи хорошо знакомы, в ней нет ничего нового.

В мае 1896 года Усышкин приехал в Вену и впервые встретился с Герцлем. В беседе с ним Усышкин сказал, что с основной идеей согласен: еврейское государство необходимо; что же касается программы ее осуществления, то об этом еще нужно как следует подумать и посоветоваться. Герцль выразил уверенность, что добьется одобрения Турцией его планов и получит поддержку европейских правительств. Он спросил, найдутся ли {46} подходящие для поселения люди и захотят ли они эмигрировать. Усышкин ответил, что в Палестину мечтают переселиться сотни тысяч. Герцль слыхал о раввине Могилевере и просил передать ему привет. Встреча ободрила Усышкина. В своих воспоминаниях он писал о Герцле, что тот сразу его очаровал. А Натану Бирнбауму он сказал, как только покинул квартиру Герцля: "Без сомнения, его обаятельная личность увлечет всех евреев России, а возможно, и евреев Запада". Между Герцлем и Усышкиным завязались узы дружбы, и когда позднее Герцль обратился к Усышкину с просьбой участвовать в подготовительной работе по организации Первого сионистского конгресса, тот ответил телеграммой: "Располагайте мною целиком и полностью".

О Герцле, его планах и действиях русским евреям было известно лишь немногое. Более полные сведения на этот счет привез с собой профессор Григорий Белковский, посетивший летом 1896 года свою родную Одессу. Как раз в это время там проходило общее собрание Одесского общества, куда, кроме одесситов, съехались также представители Ховевей Цион из многих русских городов. Белковский участвовал в собрании и на нескольких закрытых заседаниях передал собравшимся содержание работы "Еврейское государство", которая до того им почти не была известна, и разъяснил программу Герцля. Его выслушали с большим интересом и симпатией. Делегаты постановили довести до сведения Герцля их согласие с основной идеей о его работы и их готовность поддержать ее. Из опасения нарушить устав Одесского комитета, делегаты не стали публиковать свою резолюцию, но просили Белковского сообщить о ней Герцлю.

"Еврейское государство" вышло в России осенью 1896 года в переводе на иврит и русский. Русская пресса также поместила информацию об этой книге, ее содержании и авторе. Поэт и сионистский деятель Лев Яффе, описывая в своих воспоминаниях настроения молодых Ховевей Цион в 1896 году в Гродно, между прочим, рассказывает, как они были поражены, {47} еще ничего не слыхав о Герцле, статьей под названием "Новая утопия", опубликованной в газете "Биржевые Ведомости". Газета сообщала о странной брошюре, вышедшей в Вене и принадлежащей перу журналиста, автора нескольких пьес. В этой брошюре он призывает к возрождению еврейского народа и созданию еврейского государства.

Газета писала об этом как о некоем экзотическом казусе из породы журналистских "уток". Заканчивая свой рассказ, Л. Яффе замечает: "Мы не могли взять в толк, что именно происходит, но сердца наши взволнованно забились даже от тех туманных намеков, коими ограничилась газета". А когда вскоре к ним в руки попала сама брошюра "Еврейское государство", энтузиазм был полный. Такие умонастроения были характерны для всего молодого поколения Ховевей Цион, в то время как среди ветеранов движения было немалое число колеблющихся и даже противников Герцля.

4. Приготовления к Первому конгрессу

Мысль о созыве всемирного конгресса сионистов из разных стран возникла в кругах националистической еврейской интеллигенции за несколько лет до появления Герцля. Эта идея обсуждалась молодыми Ховевей Цион в Галиции, Германии, России и других странах. Незначительность практической работы, проводимой Ховевей Цион, не выдерживавшая никакого сравнения с нуждами заселения Эрец-Исраэль и великой мечтой об обновлении Страны, порождала недовольство среди молодежи, которая жаждала подлинно больших дел, размаха.

В то время в Берлине появилась группа молодых евреев из России, приехавших учиться в университет, так как в русские университеты евреям из-за процентной нормы не было доступа. Со временем из этой группы вышли известные деятели и вожди сионистского движения, такие, как Лео Моцкин, Шмарьяху Левин, Хаим Вейцман, {48} Виктор (Авигдор) Якобсон, Иосеф Лурье, Нахман Сыркин и другие. Эти молодые люди организовали в Берлине "Еврейско-русское научное общество", в которое вошли евреи – выходцы из России. На своих собраниях члены Общества обсуждали национальные и общественные вопросы и разрабатывали обоснование сионистской идеологии с разных точек зрения. Они также вступили в контакт с молодыми сионистами Галиции, Вены и других мест. На собраниях и в беседах часто обсуждалась идея созыва сионистского конгресса. Об этом, в своей острой, саркастической манере, рассказывает в воспоминаниях Нахман Сыркин:

"Если вести учет бесчисленным вечеринкам, на которых я силился приблизить час Исхода, то вечеринки с дискуссиями насчет конгресса для самоорганизации палестинофильского еврейства безусловно заняли бы целую отдельную главу. В разговоре на эту тему в моей маленькой студенческой комнатке участвовали сливки общества студентов и интеллигентов того времени. Итог такого собрания походил на итог множества других собраний, в которых мне довелось за мою жизнь участвовать, а именно – социальный пессимизм растворялся в изрядной порции стаканов чая. Публика, как водится среди еврейских интеллигентов, была и за и против, пока не встал д-р Натан Бирнбаум и не озадачил всех важнейшим национально-экономическим ребусом: "Други, откуда взять деньги на почтовые расходы?" – после чего план конгресса разом испустил дух. Герцлю повезло с конгрессом прежде всего потому, что у него хватило денег на почтовые марки и даже более, чем на это (Как известно, на дело сионизма и созыв конгресса Герцль расходовал личные средства.).

Если бы Герцль нуждался в благодеяниях еврейской публики и ее финансовой помощи, кусать бы ему неминуемо губы в горьком разочаровании, а идея конгресса, в лучшем случае, испарилась бы в статьях на страницах еврейской публицистики".

{49} Итак, идея конгресса возникла в сионистских кругах еще до появления Герцля, но осуществил ее он, и он же создал Всемирную сионистскую организацию.

Помимо сионистов, отправившихся на конгресс из России, в Базель прибыло множество выходцев из России, временно проживавших за границей. Это были студенты, учившиеся в университетах европейских городов, а также люди, жившие постоянно в европейских странах.

5. Первый конгресс

В конгрессе участвовало около двухсот делегатов, в том числе около семидесяти представителей русского еврейства, из которых сорок четыре человека прибыли непосредственно из России.

Конгресс открылся 29 августа 1897 года и закончился 31 августа. О царившей во время открытия атмосфере рассказывает Нахман Сыркин: "На конгресс, со священным чувством исторического изумления, собралось около двухсот человек, которых никто сюда не посылал, так как еще не существовало никаких сионистских организаций. Двести этих "посланцев", наполовину студенты, составили в малом зале базельского казино Первый конгресс и основали сионистскую организацию".

Центральными событиями конгресса были две речи: вступительная речь Герцля и доклад Нордау: "Общее положение евреев в мире". В двух этих выступлениях содержались первоосновы того, что получило название "политического сионизма", определившего суть всемирного сионистского движения на много лет вперед. В начале своей речи Герцль сказал:

"Где бы мы ни находились, мы живем в окружении той извечной ненависти, новое и всем хорошо известное имя которой – антисемитизм. Нееврейский мир никогда правильно не понимал нашей сущности. Нас всегда осуждали за чувство единства, которое, якобы, {50} связывает все части мирового еврейства. На деле этому единению грозил полный упадок, пока антисемитизм не двинулся на нас в поход. И вот именно он воссоединил нас и укрепил. Можно сказать, что наше возвращение к самим себе произошло под его воздействием.

И действительно, сионизм – это возврат к еврейству еще до возвращения в страну евреев".

Так же "просто" ответил Герцль и на вопрос, откуда придет спасение народу Израиля:

Спасение нации – только в ее собственных руках, и если она на это не способна, ей невозможно помочь.

Мы не сумеем построить наше будущее на терпимом отношении к нам. Мы достаточно навидались чужой терпимости и жизни евреев под опекой

(Понятие "подопечные евреи" обозначало особый статус в эпоху средневековья, когда евреи были отданы на милость феодального правителя, принимавшего их за изрядную мзду под свое, якобы, покровительство и под защиту от нападений черни. Феодал же, в зависимости от прихоти, либо защищал их, либо выдавал толпе на расправу, либо вообще прогонял со своих земель.).

Сионистское движение лишь в том случае будет действовать верно и умно, если начнет стремиться к гарантиям, базирующимся на публичном и признанном праве. Не исключено, что решение проблемы Ближнего Востока явится следствием решения еврейского вопроса; но в таком случае это, безусловно, в интересах всех культурных народов.

Заселение евреями Палестины приведет и к улучшению положения на Востоке христиан. Но это не единственная причина, благодаря которой сионизм может рассчитывать на симпатию народов.

Еврейский вопрос досаждает немалому числу правительств в странах, где имеется значительное еврейское население. Правительство, которое займет доброжелательную позицию по отношению к евреям, восстановит против себя темные массы; если же оно решится на притеснение евреев, это может повести к серьезным экономическим последствиям, учитывая их роль в мировой {51} торговле.

Сионизм, который представляет собой не что иное, как еврейскую самопомощь, открывает, таким образом, выход из этих специфических затруднений. Пусть знает и ведает весь мир, что истинный сионизм – это нравственное, законное движение, исполненное человеколюбия и стремящееся к извечной цели, составляющей непреходящие чаяния нашего народа"

(Это определение сущности сионизма, данное основателем Всемирной сионистской организации и провозвестником еврейского государства, является и сегодня нашим основным и главным ответом всем обвинителям и клеветникам, пытающимся фальсифицировать облик еврейского освободительного движения и представить в кривом зеркале образ Государства Израиль.).

Макс Нордау в своем докладе нарисовал общую картину положения евреев в мире в конце 19 века. Докладчик пришел к выводу, что повсюду, где имеется достаточное число евреев, присутствует и еврейское горе: не те обычные беды, которые являются, по-видимому, неизбежным уделом всего рода человеческого, а горе особое, постигающее евреев не в силу того, что они люди, а потому, что они евреи, и от которого они были бы избавлены, не будь они евреями.

"Еврейское горе" может быть видимым, физически осязаемым, но может быть и нравственным, глубоко скрытым. В Восточной Европе, Северной Африке и западной части Азии, где проживает почти девять десятых всего мирового еврейства, горе это осязаемое: евреям там приходится вести отчаянную борьбу за само свое физическое существование в прямом смысле этого слова.

В Западной Европе борьба евреев за существование не столь трудна, хотя в последнее время и тут намечается тенденция к усилению притеснений. Тем не менее, перед евреями Запада не стоит в такой степени вопрос хлеба, крова и физической безопасности. Здесь их горе перенесено в область нравственную и происходит из-за подавления их духовных стремлений, которые неевреям никогда не запрещалось иметь. У {52} евреев Запада есть хлеб, но не хлебом единым жив человек.

Западный еврей редко ощущает угрозу своему физическому существованию со стороны черни. Но ведь болит и кровоточит не только раненая плоть. Западный еврей, видевший в эмансипации действительное освобождение, поспешил с окончательными выводами. Народы дают ему понять, что он заблуждается, ибо он, якобы, лишен настоящего представления о чести и достоинстве, морали, патриотизме, идеализме и в силу этого должен быть исключен из всех сфер деятельности, где эти качества являются обязательными.

Правда, наши обвинители никогда не давали себе труда обосновать фактами свои страшные обвинения. В лучшем случае, они время от времени с кликами торжества указывают на какого-нибудь отдельного еврея, позорящего свой народ и человечество. Немедленно делается обобщение; и хотя такой метод противоречит элементарной логике, в психологическом плане он вполне объясним.

Народная поговорка гласит: "Кому хочется утопить собаку, пусть скажет, что она бешеная". На евреев взваливают вину за всевозможные преступления и грехи, дабы оправдать свою ненависть к ним. Эмансипация, дарованная евреям европейскими народами, отнюдь не следствие симпатии к ним, а результат победы рационалистических принципов французской революции.

Положение евреев в гетто не было надежным из-за внешних опасностей, однако их жизнь внутри общины обеспечивала им сохранение привычного нормального общественного уклада. Эмансипация радикально переменила характер еврея.

Словно в каком-то угаре он торопится поскорее сжечь за собой все мосты. Он быстро приспособился к новым условиям жизни и уверовал, что сам он не кто иной, как немец, француз, итальянец и т. д. Но вот Западную Европу снова охватила извечная юдофобия в личине современного антисемитизма, и еврей, дитя века эмансипации, стоит, растерянный, перед этим явлением и вдруг, осознав свое истинное положение, прозревает.

{53} "Вот положение эмансипированного еврея в Западной Европе на сегодняшний день: от своей еврейской сущности он отказался, а другой – как объясняют ему неевреи – он не приобрел. От своих соплеменников он отдалился из-за отвращения к ним, посеянного в нем антисемитизмом, а его попытки приобщиться к согражданам-неевреям отвергнуты ими.

Родина-гетто утеряна, а страна его рождения отказывается быть ему родиной. Нет почвы под ногами, нет возможности войти в общество, которое бы его желало и считало равноправным. От сограждан-христиан ему не дождаться справедливой оценки своей личности и своих поступков, не говоря о симпатии, а с согражданами-евреями связь потеряна. Он живет в ощущении отверженности от мира, и нет места, которое одарило бы его душевным теплом, по которому он так истосковался. Это и есть нравственное еврейское горе, и оно горше горя физического.

Эмансипированный еврей лишен корней, неуверен в общении с другими людьми, опаслив при встречах с незнакомыми, мнителен, недоверчив к проявлению истинных чувств своих друзей. Лучшие силы он расходует на подавление и выкорчевывание своей сущности, или, по крайней мере, на тщательную ее маскировку, боясь, как бы эта сущность не проявилась еврейской. Никогда он не испытывает желания быть естественным, быть самим собой в мысли и чувстве, оттенке голоса, взгляде и жесте. Внутренне он становится калекой, внешне – ненатуральным, поэтому он всегда смешон и, как всякая подделка, вызывает отвращение у людей, обладающих развитым эстетическим вкусом".

Вместе с тем, замечает Нордау, лучшие среди евреев Западной Европы задыхаются в этой атмосфере и ищут спасения. Ведь давно утрачена ими та страстотерпческая вера, которая считает, что страдания – от Бога, терзающего и любящего; уже потеряли они надежду на приход Мессии и их невиданное возвышение. Иные пытаются спастись бегством от иудейства. Однако расистский антисемитизм, отрицающий {54} перевоплотительную силу крещения, делает и этот путь достаточно безнадежным.

Все эти мысли Нордау, явившиеся основными положениями его доклада, были вполне справедливы и по отношению к определенному слою русских ассимилированных евреев; в них многое актуально и по сей день, они не утратили своей остроты, хотя были высказаны в конце прошлого столетия.

Вернувшись с конгресса в Вену, Герцль 3 сентября 1897 года сделал в своем дневнике запись по поводу доклада Нордау: "Он выступил великолепно. Речь его памятник нашей эпохи и таковой останется навсегда".

Того же числа – то есть через три дня после окончания конгресса – Герцль записал в дневник: "Если коротко подытожить Базельский конгресс – что я поостерегусь сделать публично, – то вот он, вывод: в Базеле я основал еврейское государство. Если бы я громко заявил об этом сегодня, ответом мне был бы общий смех. Но через пять и уж во всяком случае через пятьдесят лет это признают все" (И действительно, по истечении пятидесяти лет – 29 ноября 1947 года – Организация Объединенных наций приняла резолюцию о создании еврейского государства в Палестине.).

В среде сионистов России мнения разделились: большинство ветеранов из Ховевей Цион, не довольствуясь политической активностью, требовали продолжения практической работы в Эрец-Исраэль, невзирая на пока еще незначительные результаты. Они отнеслись с опаской к политическому сионизму Герцля, который решительно противился "просачиванию" евреев в Палестину до получения политических гарантий для алии и поселения, ибо верил, что такой политический фундамент – дело ближайшего будущего. Молодые выходцы из России, возглавляемые Лео Моцкиным, поддерживали политический путь, который предлагал Герцль. Активность российских сионистов на конгрессе носила преимущественно внутренний характер: они {55} не хотели слишком выделяться, чтобы не вызвать подозрений русского правительства.

Поэтому не было и специального обзора положения русских евреев, в то время как делегаты из других государств выступили с докладами о положении евреев в их странах. Ситуацию в России упомянул Нордау в своем докладе об общем положении евреев. В прениях по организационным вопросам участвовали Владимир Темкин, д-р Шляпошников и Марк Коган (Мордехай Бен-Хиллель Ха-коэн).

Он единственный выступил на конгрессе на иврите и заявил: "На этот раз, мои уважаемые братья, я решил обратиться к вам не на языке страны, где я родился, а на языке страны, где родился мой народ... Мы говорим на языках вавилонского столпотворения, на языках всех стран мира, не употребляя лишь собственного. Мы забыли свой язык. И потому пусть он прозвучит в этом зале и да будет сегодня известно всем: есть язык народа Израиля и возродится он в Эрец-Исраэль" (протокол I конгресса на иврите, стр. 132-133).

Единственным среди российских делегатов, кто выступил с призывом к действию, был д-р Яаков Бернштейн-Коган. Предоставляя ему слово, председательствующий сообщил, что д-р Бернштейн-Коган выступит от имени сионистского общества в Кишиневе. Докладчик подчеркнул, что еврейскому народу надлежит стремиться к политической независимости и политическому возрождению, и что первый и главный долг сионистов – нести политическое воспитание в еврейские массы, сеять и пестовать в них твердую веру в политическое будущее еврейского народа и его древней родины, которую ему предстоит заново обрести. Вопрос в том, как добиться Эрец-Исраэль.

Некоторые сионисты верят только в медленное, постепенное заселение: они противопоставляют его политической деятельности, ставящей целью получение гарантий для алии и заселения Палестины. Другие, напротив, полагают, что заселение надо прекратить, сосредоточив все усилия на возведении политического базиса. Бернштейн-Коган не видит противоречия между этими двумя путями. Не надо {56} пренебрегать постепенной практической работой, которую следует продолжить, поскольку вопрос политической независимости Эрец-Исраэль не кажется разрешимым в обозримом будущем. Надо поэтому действовать одновременно в обоих направлениях, практическом и политическом. Таким образом, уже на Первом конгрессе Бернштейн-Коган фактически изложил свой взгляд на необходимость синтетического сионизма, который был принят через десять лет на Восьмом конгрессе в Гааге (1907) в качестве программы действий Всемирной сионистской организации.

Как упоминалось, деятельность русских сионистов на конгрессе выражалась не столько в публичных выступлениях, сколько во внутренней работе. Усышкина избрали секретарем конгресса по ведению документации на иврите, Темкина секретарем по отчетности на русском языке. Раввин Могилевер, отсутствовавший по болезни, прислал приветствие, зачитанное с трибуны конгресса. Одним из наиболее активных и темпераментных участников конгресса был Нахман Сыркин (идеолог социалистического сионизма, опубликовавший в 1898 году сочинение под названием "Социалистическое еврейское государство"). Он предложил проект резолюции об осуществлении плана профессора Германа Шапиро основать Еврейский национальный фонд по приобретению земель в Палестине в вечную собственность народа. Под проектом резолюции подписалось двадцать человек, в большинстве своем студенты, выходцы из России.

Профессор Шапиро, один из ветеранов Ховевей Цион, читал курс математики в Гейдельбергском университете.

Он происходил из России (до приезда в Германию был раввином и главой иешивы в литовском местечке), был глубоко привязан к русскому еврейству и любовно относился к еврейским студентам, приезжавшим учиться из России в Гейдельберг. В дом к нему были вхожи Иосиф Клаузнер, Лев Яффе и др. Еще на Катовицком съезде Ховевей Цион профессором Шапиро была выдвинута идея основать Еврейский {57} национальный фонд (Керен Каемет ле-Исраэль). Не сумев по болезни приехать на съезд, Шапиро изложил свое предложение в телеграмме. Теперь он выдвинул его заново на Первом конгрессе. Незадолго до начала конгресса Шапиро направил свой проект Герцлю, который опубликовал его в "Ди Вельт".

В проекте между прочим говорилось: "Представим себе: если б отцы наши перед уходом в изгнание отложили хотя бы самую скромную сумму на будущее, мы могли бы сегодня приобрести обширные земельные участки. Итак, то, что не было сделано нашими предками из-за отсутствия возможности или предусмотрительности, обязаны сделать мы, ради нас самих и потомков наших". В подробно разработанном проекте профессор Шапиро определил основы, на которых позднее был создан Еврейский национальный фонд. Конгресс вынес принципиальное решение основать этот фонд и Еврейский национальный банк, однако на деле Керен Каемет ле-Исраэль был создан только на Пятом конгрессе в Базеле (1901), спустя три года после смерти профессора Шапиро.

На том же заседании обсуждались вопросы, связанные с развитием культуры еврейства. Профессор Шапиро предложил основать в Эрец-Исраэль высшее учебное заведение, названное им "Бет-мидраш Торы, мудрости и труда", с тремя отделениями: а) теологическое,

б) теоретических наук, в) технических и агрономических знаний.

Свое предложение, сделанное им на немецком языке, он закончил на иврите стихом пророка Исайи: "Ибо из Сиона выйдет закон, и слово Божие – из Иерусалима". Эту его речь конгресс, правда, встретил бурными овациями, но самого вопроса не затронул и даже не избрал комиссии, как предлагал профессор Шапиро. Лишь по прошествии шестнадцати лет, на Одиннадцатом конгрессе (Вена, 1913), по рекомендации д-ра Хаима Вейцмана было решено приступить к осуществлению этого замысла Шапиро. В 1918 году Хаим Вейцман заложил первый краеугольный камень в фундамент здания Еврейского университета в {58} Иерусалиме на горе Скопус, и в 1925 году на официальной торжественной церемонии лорд Бальфур открыл Университет.

На Первом конгрессе была основана Всемирная сионистская организация. В организационной сфере конгресса особенно активно помогал Герцлю его преданный друг Давид Вольфсон, выходец из России (Литва), в 1888 году переехавший на жительство в Кельн. По его предложению конгресс утвердил два символа: бело-голубой флаг со щитом Давида (Маген Давид) в качестве национального флага еврейского народа и название "шекель" (Название монет библейской эпохи.) для удостоверения, которое должно выдаваться каждому еврею, участвовавшему во Всемирной сионистской организации членскими взносами в течение двух лет. На конгрессе была принята и провозглашена знаменитая "Базельская программа". Главный ее параграф стал квинтэссенцией всего сионистского учения: "Сионизм стремится к созданию в Палестине обеспеченного публичным правом убежища для еврейского народа".

Для достижения этой цели конгресс считал необходимым осуществление следующих мер: а) заселение Палестины евреями-земледельцами, ремесленниками и промышленниками; б) укрепление еврейского национального чувства и еврейского национального сознания;

г) проведение работы, направленной на получение необходимой для достижения целей сионизма поддержки правительств разных стран.

На заключительном заседании конгресса слово взял профессор Мандельштам из Киева, заявивший: "Уверен, что выполню желание моих многочисленных соотечественников и всех участников конгресса, выразив нашу глубокую благодарность господам, которые вели предварительные и текущие обсуждения с полной отдачей и напряжением всех физических и нравственных сил". Он особенно подчеркнул большой вклад Герцля {59} и Нордау в успех конгресса и закончил выступление словами: "Да здравствует президент Первого сионистского конгресса доктор Теодор Герцль!" Присутствующие ответили на это громовым "Да здравствует!" Под бурные овации всего зала председательствующий объявил о закрытии конгресса.

Следует заметить, что профессор Мандельштам, человек преклонного возраста, один из ветеранов Ховевей Цион, делегат Катовицкого съезда и друг Пинскера, испытывал глубокое уважение к значительно более молодому Герцлю. Со времени их встречи на конгрессе между ними завязались узы глубокой, искренней дружбы, продолжавшейся до последнего дня жизни Герцля. В своем фантастическом романе "Альтнойланд" Герцль с большой симпатией придал черты профессора образу врача Эйхенштамма.

Из числа российских сионистов на конгрессе были избраны четыре уполномоченных (они же члены Большого сионистского исполкома) с задачей создать сионистскую организацию в их стране: раввин Ш. Могилевер (Белосток), Я. Ясиновский (Варшава), д-р Я. Бернштейн-Коган (Кишинев) и профессор М. Мандельштам (Киев). (Руководящими органами Всемирной сионистской организации являлись: Конгресс – высшее законодательное учреждение; Малый исполнительный комитет (позднее – Правление) – исполнительный орган; Большой исполнительный комитет (позднее – Исполнит. комитет) – совещательный и контрольный орган. В России члены Большого исполнительного комитета назывались также "уполномоченными". – Прим. ред.)

Герцль поручил д-ру И. Л. Виленскому, делегату из Кременчуга, посетить раввина Могилевера и сообщить ему об избрании. Невзирая на тяжелую болезнь, раввин принял свое назначение. Месяца через три после конгресса уполномоченные собрались в Белостоке вместе с четырьмя приглашенными из различных городов и заложили основы сионистской организации в России. На раввина Могилевера было возложено {60} руководство Духовным центром (Так назывался сионистский религиозный комитет, созданный раввином Могилевером при основании Одесского комитета с задачей функционировать вне рамок Одесского общества. Со временем (1902) из Духовного центра выросла сионистско-религиозная партия Мизрахи (иврит; аббр. от Мерказ Рухани; досл. – духовный центр), д-ру Бернштейн-Когану поручили корреспондентский центр, профессору Мандельштаму – финансовый центр, Ясиновскому – пресс-центр.

Духовный центр Ховевей Цион превратился, таким образом, в Духовный центр сионистов. Собрание единогласно постановило, что работа по заселению Эрец-Исраэль соответствует Базельской программе. Тем самым российские Ховевей Цион соединили свое движение с движением политического сионизма Герцля.