Текст книги "Сионистское движение в России"

Автор книги: Ицхак Маор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

4. Годы реакции в царствование Александра III

1 марта 1881 года Александр II был убит членами подпольной организации "Народная воля". 15 апреля по югу России прокатилась волна еврейских погромов.

Убитому самодержцу наследовал его сын Александр III. Четырнадцать лет его царствования (1881– 1894) явились годами реакции для всей Российской империи и были особенно тяжкими для еврейского населения России. После спада волны "стихийных" погромов, выражавших, согласно официальной версии, обращенный против евреев "народный гнев", а на самом деле инспирированных свыше, начался период "холодного погрома": на еврейское население обрушились новые преследования в виде дискриминационных законов, урезавших и без того сильно ограниченные {10} права евреев. Ко всему этому прибавилось самоуправство властей в центре и на местах.

Главными среди дискриминационных мер были изданные по инициативе министра внутренних дел Николая Игнатьева "Временные правила" от 3 мая 1882 года.

Правила эти лишили евреев права селиться "вне городов и местечек", иначе говоря, запретили проживание в сельских местностях внутри самой черты оседлости. Тем, кто там уже проживал, отныне воспрещалось покупать или арендовать даже самый крохотный земельный участок для прокормления семьи. Правила, таким образом, раздробили черту оседлости на множество изолированных островков.

Границы любого городка или местечка теперь превратились для евреев в непроходимую черту. Еврейская общественность в то время склонялась к мысли о необходимости побудить еврейскую бедноту переселяться в сельские местности; новый закон покончил с этой идеей, но, конечно же, не помешал антисемитам продолжать шельмовать евреев за то, что они, предпочитая торговлю и ростовщичество, питают отвращение к труду земледельца...

Вопрос права жительства евреев и еврейский вопрос вообще имели в России ту же давность, что и само еврейское население. Как известно, границы России издавна были закрыты для евреев. Поэтому там не было и постоянного еврейского населения.

Лишь во времена Екатерины II после присоединения территорий Польши в результате трех ее разделов (1772, 1793, 1795) "вместе" с польскими землями к Российской империи "отошли" и еврейские массы, населявшие эти места в продолжение веков. Новая ситуация оказалась в полном противоречии с исконной русской традицией не терпеть присутствия евреев в государстве. Екатерина, начало царствования которой проходило под {11} знаком "просвещенного абсолютизма", колебалась, какую же избрать позицию по отношению к многочисленному и плотному еврейскому населению на новых западных территориях империи.

Вскоре, однако, решение проблемы нашлось: в 90-х годах 18 века, к концу правления Екатерины, было положено начало черте еврейской оседлости на западе России (в Литве, Белоруссии и на Украине). Только там дозволялось проживать евреям под строжайшим запретом переселения во внутренние пространства России. После Венского конгресса (1815), во времена Александра I, Россия поглотила и Царство Польское с его столицей Варшавой. Здесь евреи проживали по особым древним установлениям.

В продолжение 19 века издавались все новые ограничительные законы, направленные против евреев. Среди многомиллионного еврейского населения (в конце 19 и начале 20 веков в пределах Российской империи проживали 5,5 миллионов евреев) имелся лишь тонкий привилегированный слой, представителям которого разрешалось жить вне черты оседлости. Это были купцы первой гильдии, платившие казне высокие налоги, обладатели университетских дипломов, специалисты и ремесленники по особому списку.

"Временный" закон Игнатьева значительно сократил площадь черты оседлости, исключив из пятнадцати западных и южных губерний, где дозволялось проживание евреев, самую крупную их часть – сельские местности. Отныне евреи имели право жительства лишь в городках и местечках "черты". Но "Временные правила" не стали последним звеном в цепи притеснения евреев в царствование Александра III, а послужили отправной точкой для новых преследований.

"Временный" закон, захлестнувший еврейское население петлей-удавкой, просуществовал в России тридцать пять лет, вплоть до февральской революции 1917 года, когда демократическое правительство отменило все антиеврейские дискриминационные законы.

{12}

Глава вторая

ОСНОВАНИЕ ДВИЖЕНИЯ ХИБАТ ЦИОН

(ЛЮБОВЬ К СИОНУ)

Движение Хибат Цион возникло среди еврейства России как реакция на погромы и преследования. В начале 80-х годов 19 века кружки Ховевей Цион (Ховевей Цион (любители или ревнители Сиона) члены движения Хибат Цион. – Прим. ред.) были организованы во всех крупных русских городах, в том числе в Москве и Петербурге.

1. Моше-Лейб Лилиенблюм и Леон Пинскер

Особое место в движении Хибат Цион и его развитии заняла Одесса, которая стала центром движения и выдвинула две крупные фигуры, возглавившие его: Лилиенблюма и Пинскера.

Большое влияние на еврейскую интеллигенцию оказало сочинение М. Л. Лилиенблюма (1843-1910) под названием "О возрождении еврейского народа на Святой Земле его древних отцов".

Иехуда Лейб (Леон) Пинскер (1821-1891) рос и воспитывался в Одессе и получил начальное образование в общественном еврейском училище, где его отец, известный ученый-археолог Симха Пинскер, служил учителем иврита. Преподавание велось здесь на русском и немецком языках. Затем Леон Пинскер учился в русской гимназии, а после нее – в одесском Ришельевском лицее на юридическом факультете, где и защитил диплом.

Так как юридическое поприще в николаевской России было закрыто для евреев, Пинскер работал учителем в еврейском училище, где преподавание велось на русском языке. В 1843 году он поступил на медицинский факультет Московского университета и {13} после окончания курса поехал совершенствоваться в Австрию и Германию. Там он встретился с кругами ассимилированной еврейской интеллигенции и попал под их сильное влияние. По возвращении в Россию он стал одним из самых активным проповедников просветительства и ассимиляции. Работал он больничным врачом. Во время Крымской войны самоотверженно трудился в военных госпиталях, а затем до самой кончины практиковал в Одессе, заслужив репутацию одного из лучших ее врачей. Он также сотрудничал в еврейской периодике на русском языке ("День", "Сион", "Рассвет") и был членом комитета одесского "Общества просвещения евреев".

Пинскер был человеком слабого здоровья, но очень сильной воли. Его преданность общественным интересам была безгранична. Он был убежден, что просвещение и сближение с русской культурой – лучший и наиболее надежный способ исправить положение евреев в России.

Поэтому следует стремиться к русской культуре, и русский язык должен стать народным языком евреев.

Но вот в 1881 году по югу России прокатились погромы, и это произвело во взглядах Пинскера полный переворот: он отказался от своих прежних убеждений и стал активным националистом.

В речи, произнесенной Лилиенблюмом в одесском комитете Ховевей Цион в ноябре 1901 года по случаю десятилетия со дня смерти Пинскера, оратор поставил вопрос: как случилось, что доктор Пинскер, убежденный проповедник ассимиляции, превратился, в отличие от большинства его единомышленников, в пылкого националиста?

Лилиенблюм видел ответ на этот вопрос в том сильном духовном влиянии, которое оказал на Леона Пинскера еще в детстве отец, Симха Пинскер. Это он пробудил в душе сына глубокое чувство любви к еврейскому народу. Духовный переворот совершился в Леоне Пинскере отнюдь не внезапно. Вера в решение еврейского вопроса путем сближения с русской культурой зародилась в нем еще в дни одесского погрома 1871 года; {14} десять лет он под градом критики вел эту линию, пока погромы 80-х годов окончательно не выбили почву из под его убеждений и не перевернули весь его прежний духовный мир.

Когда в Пинскере произошел этот решительный перелом в сторону еврейского национализма, ему было уже шестьдесят лет. Он и прежде, будучи сторонником ассимиляции, не отдалялся от своего народа. Когда же он убедился, что путь этот ложен, отбросил его без колебаний – не только как бесполезный, но как вредный и опасный.

Свои новые идеи относительно решения еврейского вопроса Пинскер изложил в сочинении на немецком языке, которым владел в совершенстве, отвез рукопись в Берлин и издал там в виде анонимной брошюры под таким заглавием: "Автоэмансипация. Призыв русского еврея к соплеменникам".

Для эпиграфа Пинскер взял изречение мудреца Хиллеля: "Если не я за себя, то кто же за меня? И если не теперь, то когда?" Брошюра появилась в сентябре 1882 года, и очень скоро стало известно, что "русский еврей" – не кто иной, как известный врач и публицист доктор Леон Пинскер из Одессы.

Ведущую мысль брошюры отражает само название: автоэмансипация, то есть самоосвобождение, а не эмансипация как дар, ниспосланный свыше властями и правителями тех стран, где проживают евреи. Подобно Лилиенблюму, Пинскер пришел к выводу, что евреи повсюду чужеродный элемент и к ним нигде не относятся, как к равным. В своем сочинении он говорил не только о преследуемых евреях России, чье положение особенно тяжело, а обо всем еврейском народе, включая евреев Запада, которые уже обрели гражданское равноправие. Этого недостаточно, говорит Пинскер, ибо формальное равноправие перед законом еще не способно выкорчевать из сердца народов антисемитизм, укоренявшийся в продолжение многих веков.

В брошюре Пинскер обращался к немецким евреям как к сынам еврейского народа, а не только как к {15} людям, исповедующим иудейскую религию. Уже в самом таком обращении заключалась новизна, так как немецкие евреи считали себя не евреями, а немцами Моисеева закона, т. е. особой религиозной немецкой общиной...

Глубоко и остро анализируя действительность, Пинскер рисует картину жалкого положения еврейского народа среди народов мира. Он говорит не только о внешнем, материальном закабалении евреев России, но и о внутреннем, духовном рабстве евреев Запада, детей века эмансипации.

В отношении народов к евреям отсутствует принцип равноценности, принятый и в той или иной мере существующий во взаимоотношениях других народов. Еврейская нация находится вне закона, который определяет международные связи и отношения. Еврейский народ в нынешнем его положении лишен большинства признаков, которыми отличается нация.

У него нет своей страны, где он был бы сосредоточен, – наоборот, он разбросан по многим странам; нет у него ни своего правительства, ни учреждения, которое бы его представляло; евреев можно встретить в любом месте, но нет места, которое бы принадлежало им; народы никогда не имеют дела с еврейской нацией – всегда лишь с евреями.

Стремясь к ассимиляции среди народов, евреи отдалились от собственной национальности, и, тем не менее, нигде им не удалось добиться такого положения, чтобы соседи рассматривали их наравне с остальными уроженцами страны. Печальная судьба евреев объясняется, прежде всего, отсутствием у них осознанной необходимости жить самостоятельной национальной жизнью. Поэтому надо будить и крепить в их сердцах это сознание – в противном случае, они навеки будут осуждены на постыдное существование; короче говоря: необходимо, чтобы евреи стали нацией.

Таким образом, Пинскер пришел к категорическому отрицанию идеологии ассимиляции, общепринятой у евреев Запада как пути к решению еврейского вопроса. Пинскер исследует проявления антисемитизма у разных народов и приходит к выводу, что нет правды в {16} утверждениях, будто причина ненависти к евреям заключена в них самих.

Веками возводились на евреев самые невероятные измышления: они распяли Христа, они пользуются для своих религиозных ритуалов кровью христиан, они отравляют колодцы, вызывают эпидемии и т. п. Все эти обвинения, возводимые на целый народ, не имеющие другой цели, кроме как оправдать ненависть к евреям и очистить совесть их преследователей, не выдерживают критики. Причину ненависти Пинскер находит в неевреях. Как врач, он устанавливает диагноз: все народы страдают заболеванием, называемым "юдофобия", – страхом перед евреями, порождающим ненависть к ним. И Пинскер приходит к следующему заключению:

Среди существующих ныне народов евреи предстают как потомки давно исчезнувшей нации. Еврейское государство в древности было разрушено римлянами, но еврейский народ не смирился с полным уничтожением и не поддался ему, продолжив существование в виде "нации духа". Таким образом, мир видит в этом народе пугающий образ мертвеца, расхаживающего среди живых.

Этот странный образ, коему нет примера в истории народов и подобного которому не было ни до него, ни после, пробудил в сознании народов мистический страх. Будучи вообще распространенным явлением, этот гнездящийся в людях страх перед злыми духами обратился против еврейского народа. Веками, из поколения в поколение, по наследству передавалась и усиливалась боязнь кошмара, олицетворенного в образе еврея.

Боязнь породила скрытую ненависть, ненависть породила юдофобию. Среди всех прочих предрассудков, инстинктов и одолевающих людей наклонностей, юдофобия прочно укоренилась и завоевала права гражданства во всех странах, где живут евреи. Юдофобия из тех болезней, что питаются мистическими страхами, но есть и отличие, которое состоит в том, что не только отдельные народы, а весь род людской заражен страхом перед еврейским духом. И еще: еврейский дух, в отличие от всех иных призраков, – не {17} абстракция, а живая плоть, и терпит ужасные страдания от ран, наносимых чернью, которая его боится и видит в нем угрозу собственному существованию. Юдофобия, таким образом, одно из душевных заболеваний, в качестве такового передается по наследству и, поскольку , наследуется тысячелетиями, – неизлечима. От этой болезни лекарства нет...

Пинскер так формулирует причину антисемитизма:

"Страх перед нечистой силой – источник юдофобии, это он породил ту абстрактную, я бы даже сказал – платоническую ненависть, в силу которой ответственность за любые, подлинные или вымышленные преступления каждого отдельного еврея возлагают на весь еврейский народ, без конца возводят ложные обвинения и вечно пригвождают к позорному столбу".

Так, продолжает Пинскер, еврейский народ и ненависть к евреям шагают по путям истории неразлучно, рука об руку, сотни и сотни лет. Только слепой не видит, что евреи – народ, избранный для ненависти всего мира. Если в отношениях между народами, их чувствах друг к другу и тенденциях и есть теневые стороны, то в ненависти к евреям нет у них разногласий. Лишь в этом пункте едины все. Правда, форма и степень проявления ненависти к евреям зависят от культурного уровня каждого народа, но сама ненависть присутствует в любом месте и в любую эпоху. И не суть важно, принимает ли она форму физических преследований, или зависти и узколобости, или личину терпимости и защиты. "Быть битым и поносимым, потому что ты еврей, или по той же самой причине нуждаться в защите – одинаковое унижение: и то и другое ранит в сердце еврея человеческое достоинство".

Поэтому не эмансипация, но автоэмансипация есть путь решения еврейской проблемы. Не милость народов мира в виде формального равноправия, а самоосвобождение еврейского народа! Надо стремиться к национально-политическому единству и независимости. А чтобы избавиться от положения вечных странников, нам нужна собственная страна-прибежище. И {17} необязательно устремить взоры теперь именно к "Святой Земле" – важно, чтобы земля была "наша"; правда, возможно, что страна наших святынь станет и нашей страной, – что ж, тем лучше.

Мы видим, что Пинскер (как позднее и Герцль) поначалу не обусловливал территориального решения еврейского вопроса именно Палестиной. Он, однако, допускал и такую возможность, и если это случится – "тем лучше". Первое же и обязательное условие, предшествующее конкретному действию, это "национальное решение". Должен возникнуть "Директорат", который возьмет на себя руководство национальными делами и соберет "Национальный конгресс".

А последний определит пути самоосвобождения еврейского народа. Свою брошюру Пинскер заканчивает призывом к народу: "Помогите себе сами – и вам поможет Бог!"

Сочинение Пинскера вызвало у еврейской общественности Германии сильное раздражение. На него сокрушилась еврейская пресса на немецком языке, которая усмотрела в "Автоэмансипации" атаку на образ жизни и положение евреев Запада. Тезис Пинскера о том, что "евреям необходимо стать нацией", радикально противоречил всему искусственному мировоззрению "немцев Моисеева закона". Зато в национальном стане евреев России брошюра была принята с энтузиазмом и вскоре превратилась, вместе со статьями Лилиенблюма, в идейно-политический манифест движения Хибат Цион.

Несмотря на то, что поначалу Пинскер был "территориалистом" (Этот термин появился позднее – в результате полемики вокруг Уганды (см. стр. 174-190). Территориалистами стали называть сторонников идеи приобретения в полную собственность любой подходящей для поселения еврейского народа земли (территории), в отличие от сионистов, целью которых было возвращение в Сион, на родину еврейского народа. – Прим. ред.), он очень быстро убедился, что народ {19} тяготеет к Эрец-Исраэль. А так как в его программном сочинении была учтена такая возможность, он тем самым дал Ховевей Цион свое благословение и оказался главой движения, хотя роль лидера была ему совсем ни к чему: как упоминалось, Пинскер был всегда слаб здоровьем, а к моменту появления брошюры ему уже перевалило за шестьдесят. Однако пламенная любовь к своему народу, боль за его горькую судьбу и страстное желание помочь – все это заставило его собраться с силами и принять активное участие в движении. Лилиенблюм рассказывает, что Пинскер послал ему свою брошюру, как только она была отпечатана, хотя лично они не были знакомы. Вскоре он понял, что Пинскер сделал это потому, что в свое время читал статьи Лилиенблюма в "Рассвете" и обнаружил духовную близость с автором в отношении к еврейской проблеме, особенно в вопросе создания для народа национально-территориального убежища. С той поры у них возникли прочные дружеские отношения, и Лилиенблюм сделал немало для того, чтобы приобщить Пинскера к движению Хибат Цион.

Когда четырнадцать лет спустя Герцль опубликовал свое "Еврейское государство" (1896), он не был знаком с "Автоэмансипацией" Пинскера. Справедливо говорил Ахад-Гаам, что Пинскер еще до Герцля создал в полном объеме учение о политическом сионизме, которое не имеет себе равных по силе и блеску изложения.

Пинскеру, таким образом, принадлежит приоритет в постановке учения политического сионизма на ясную теоретическую базу. Он также первым предложил практическую программу, пускай и общего характера, по претворению идеи в жизнь.

Позднее эта программа, в существенной своей части, была принята политическим сионизмом. Отсюда следует, что политический сионизм не был принципиально новым по сравнению с идеями Пинскера. Все свое учение, теорию и практику, Пинскер сумел изложить сжато, в пределах маленькой брошюры, насыщенной мыслью, хотя и лишенной точной логической композиции. Пылкость чувств брала {20} верх над рассудительным хладнокровием и мешала ему научно систематизировать свои взгляды.

Пинскер писал не исследовательскую статью, замечает Ахад-Гаам, – это вопль души, исторгнутый гневом и болью за униженное положение еврейского народа. Насколько Пинскер был лишен малейшего честолюбия в частной жизни, настолько он был "гордецом" как еврей. Оскорбленная честь его народа не давала ему покоя. Он был согласен отказаться от всего, только не от национального достоинства.

Свою ценность и значение брошюра "Автоэмансипация" не утратила и по сей день. Столь глубокого анализа сущности антисемитизма, его корней и причин до Пинскера не было, не появилось и позднее.

Глава третья

ПЕРВАЯ АЛИЯ

1. Алия билуйцев

Национальное брожение, охватившее евреев России в начале царствования Александра III, породило по тем временам единственное в своем роде идеалистическое движение, которое можно считать прототипом движения Хехалуц (Гехалуц), возникшего в конце 1-ой мировой войны.

В январе 1882 года, по инициативе студента-первокурсника Исраэля Белкинда, сына еврейского учителя из Гомеля, состоялась встреча, в которой приняли участие около тридцати еврейских студентов. После споров, затянувшихся на несколько вечеров, большинство участников решило создать общество для распространения идеи национального возрождения еврейского народа и алии в Эрец-Исраэль с тем, чтобы работать там на земле. С первых же шагов эта группа, не желая {21} довольствоваться проповедями и пропагандой, решила выступить с личным примером. Они постановили, что сами обязаны переселиться в Эрец-Исраэль в качестве пионеров заселения страны. Комитет тотчас опросил членов организации, дабы выяснить, кто согласен ехать. Четырнадцать человек записались на алию, остальные покинули организацию. Группа назвала себя "билуйцами" – по начальным буквам стиха пророка Исаии: "Бейт Яаков, лху ве-нелеха" ("О, дом Иакова! Вставайте и пойдем!" – Ис. 2:5).

Инициативная группа билуйцев в Харькове решила возглавить халуцианское движение и, естественно, стала его центром. Двадцать человек были направлены в разные города России с заданием изложить еврейской молодежи программу билуйцев и привлечь в организацию новых сторонников. Кружки билуйцев вскоре появились в разных концах России, а число участников достигло 525 – в них были не только студенты, но и гимназисты, учителя, ремесленники и др.

Летом 1882 года Центральное бюро организации было переведено из Харькова в Одессу, чтобы оттуда руководить делами алии билуйцев. Первая группа во главе с Исраэлем Белкиндом высадилась на берег в Яффе в конце июня 1882 года. Группа насчитывала четырнадцать человек, в том числе одну девушку. Они прибыли в Страну без средств, безо всякой политической и общественной поддержки.

И в самой Стране билуйцы не встретили доброжелательного к себе отношения ни со стороны старого ишува, считавшего их безбожниками, ни среди Ховевей Цион, которые видели в молодых людях "нигилистов" из-за их социальных идей и стремления основать колонию с обобществленным имуществом. Через две недели после приезда в Страну они начали работать поденщиками на полях сельскохозяйственной школы Микве Исраэль.

Вскоре в Страну прибыла вторая группа билуйцев – шесть человек. Они присоединились к своим товарищам, работавшим в Микве Исраэль. Директор этого учебного заведения Ш. Гирш, управлявший от {22} имени общества Альянс Исраэлит (еврейское общество во Франции, оказывавшее материальную и культурную помощь евреям в различных странах, основавшее многочисленные школы, в том числе и в Палестине), платил им крайне мало; работа была изнурительной, и надо еще учесть, что билуйцы не были приспособлены к физическому труду, тем более – в условиях тяжелого климата Палестины.

Гирш относился к ним плохо. Он был невысокого мнения о русских евреях, не считал их людьми дела. Он не верил, что евреи, тем более интеллигенты, способны физически трудиться и работать как следует. Очень скоро, однако, Гиршу пришлось изменить свое мнение – билуйцы работали отлично, с усердием и ответственностью, не только не уступая рабочим-арабам, но даже превосходя их. И, тем не менее, Гирш по-прежнему плохо относился к пионерам. Положение у них было незавидное, заработка не хватало на скудное пропитание (хлеб и чай), а о покупке одежды и обуви нечего было и мечтать.

И все-таки билуйцы не отказались от своей идеи самостоятельного поселения. Километрах в тридцати пяти к юго-востоку от Яффы был куплен участок, на котором и возникла колония билуйцев, названная Гедера (по имени одноименного древнего города, находившегося, якобы, на этом месте). В ноябре 1884 года девять билуйцев перешли в Гедеру на постоянное поселение.

Движение молодых образованных идеалистов-билуйцев, верой и правдой стремившихся стать пионерами заселения Страны на началах общности имущества и труда, развивалось не так, как мечтали члены организации. В Палестину прибыло в общей сложности 50 – 60 билуйцев. Значительная их часть возвратилась в Россию, часть разбрелась по всему свету (уехали в Америку и другие страны), и в Эрец-Исраэль осталось не более пятнадцати человек, перешедших на обычное поселение (не в коммуну) в Ришон-ле-Цион и Гедере. Итак, движению не удалось осуществить того, о чем мечтали его инициаторы. Движение билуйцев фактически прекратило свое существование. И, тем не менее, своим идеализмом, чистотой помыслов и преданностью идее заселения Эрец-Исраэль билуйцы, невзирая на малочисленность оставшихся и осевших в Стране, оказали огромное идейное и нравственное влияние на весь новый ишув и послужили символом и образцом для последовавших за ними волн халуцианской алии.

2. Катовицкий съезд

В кругах Ховевей Цион многие пришли к выводу о необходимости созвать общий съезд, который объединит и сплотит все разрозненные общества в организованное движение и обеспечит его центральным руководством. Создалось положение, при котором крупные общества (в Одессе, Белостоке, Варшаве и др.), считали себя центрами движения и пытались направлять деятельность других обществ. Имелись и разногласия по вопросу выбора места созыва съезда, но, в конце концов, стороны пришли к компромиссу и согласились собраться в Катовицах, где проходило их предыдущее собрание в сентябре 1883 года.

В ряде мест состоялись предварительные совещания. Во время собеседований и обсуждений в одесском обществе "Зерубавель" Пинскер зачитал проект речи, с которой он собирался выступить на съезде. Она вызвала споры и выявила расхождения во взглядах: следует ли с трибуны съезда провозгласить национальные цели движения Хибат Цион или подчеркнуть только практико-филантропическую сторону заселения Эрец-Исраэль – помощь евреям, нуждающимся в источниках заработка.

Пинскер считал, что не следует подчеркивать националистские стремления, дабы не оттолкнуть евреев Запада, энергично противившихся идее еврейского национализма. В противовес этому, молодые члены общества во главе с Ашером Гинцбергом (широко извесным позднее под литературным псевдонимом {24} Ахад-Гаам) выступили с требованием не затушевывать национальных задач и объявить о них во всеуслышание. Пинскер – автор "Автоэмансипации", с его широкими национально-политическими взглядами, попал в парадоксальное положение: он заставил себя выражать свои идеи в весьма осторожной форме, и поэтому его публичное выступление не соответствовало его основной позиции. Прения по этому поводу закончились компромиссом: в текст было внесено несколько принципиальных поправок.

Съезд открылся 6 ноября 1884 года в помещении ордена Бней-Брит в Катовицах.

На вечер открытия прибыли, как значится в протоколе съезда (который велся на немецком языке), тридцать шесть делегатов, в подавляющем большинстве представители российских обществ. Из других стран присутствовали: шестеро из Германии (в том числе трое из катовицского отделения ордена Бней-Брит), один делегат из Румынии, двое из Англии и один из Франции. Стоит отметить, что среди западных делегатов четверо были российского происхождения. По своей социальной принадлежности делегаты представляли самые разные круги: тут были раввины, редакторы газет и писатели, врачи, юристы, купцы. Были среди них старики и молодежь, крайне религиозные и свободомыслящие просвещенцы.

Председателем съезда был избран д-р Пинскер, почетным председателем раввин Могилевер.

Во вступительном слове председатель д-р Пинскер объявил, что съезд собрался в годовщину столетия со дня рождения выдающегося человека и общественного деятеля Моше Монтефиоре, дабы основать учреждение на пользу еврейскому народу, достойное личности юбиляра. Не упоминая о стремлениях к национальному возрождению и политической независимости, Пинскер остановился на кровной необходимости для евреев вернуться к земледелию, которым в древности занимались и кормились их предки.

Бедственное положение евреев в странах диаспоры, подчеркнул он, требует {25} поиска новых путей существования и занятий: земледелие – столбовая дорога. Далее Пинскер коснулся перемен, происшедших за последние годы в социально-экономических воззрениях народов, и заявил: "Пока нельзя сказать с полной уверенностью, действительно ли в ближайшем будущем, справедливо это или нет, будет объявлена война капиталу, война не на жизнь, а на смерть; так или иначе, несомненно одно: евреи окажутся первой, если не единственной, жертвой этого катаклизма, одно приближение которого, в известной степени, уже на них отразилось". Пинскер выразил надежду, что еврейский народ продолжит усилия по возвращению к крестьянскому образу жизни на Святой Земле.

Речь была принята делегатами восторженно. В осторожной форме, не прибегая к отчетливой националистической лексике, Пинскер тем не менее дал картину трагического положения еврейского народа в странах рассеяния, а также предостерег от будущих опасностей, которые грозят ему, если он тотчас не произведет радикальных изменений в своем образе жизни. Новое, по сравнению с "Автоэмансипацией", заключалось в том, что в своей речи на съезде Пинскер ясно сказал о заселении Святой Земли, а не просто любой страны. За два года, прошедших со времени выхода брошюры до Катовицкого съезда, Пинскер успел убедиться, что еврейский народ уже вынес свое решение в отношении территории и тяготеет к стране своих предков, к своей исторической родине.

В заключительном слове в день закрытия съезда Пинскер с удовлетворением отметил, что здесь встретились и поработали в добром сотрудничестве старые и молодые, религиозные и воспитанные в духе современной науки интеллигенты. Два фактора объединили всех: общее происхождение и общая судьба.

После Пинскера выступил раввин Могилевер, построивший свою речь на образе "сухих костей" из видения пророка Иехезкеля (Иех., гл. 37): в факте созыва съезда {26} он видел начало воскресения "сухих костей" – сплочения евреев в живую нацию.

Помимо избрания центрального комитета на съезде решили, что Одесса будет местопребыванием временного руководства до создания в Берлине или другом западноевропейском городе постоянной администрации. Пинскер прилагал большие усилия, чтобы из среды евреев Запада найти кандидатов, согласных участвовать в руководстве движением, но таковых не нашлось.

Историк Грец, поначалу согласившийся, тоже отказался под влиянием немецких евреев, резко критиковавших Катовицкий съезд за его националистические тенденции.