Текст книги "Минувшее - пережитое"

Автор книги: И. Славин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Малеев был принят Недошивиным, когда я был еще в составе управы, по особой просьбе управляющего тогда контрольной палатой Николая Петровича Ковачева.

Надо заметить, что Малеев был не вполне легальный – серьезно скомпрометированный по какому-то политическому делу, он где-то (только не в Саратове) выдержал тюремное заключение, весьма продолжительное. Находясь в заключении, он писал сладкие, неж-ные, лирические стихи; некоторые из них по форме и содержанию представлялись странными и малопонятными. Но тем не менее он издал их в виде тоненькой книжечки под заглавием "Думы и думки". Он не имел законченного образовательного ценза, и я не знаю, в чем и как специализировался он в свои молодые учебные годы, но почему-то после освобождения из заточения оказался в Саратове служащим в контрольной палате у Ковачева. Я почти уверен, что он был совершенно непригодным к контрольной работе, и Ковачев, прикрываясь его прошлой нелегальщиной, поспешил сплавить его куда-нибудь. Подвернулся Недошивин. А Ковачев тогда уже был генералом с станиславской звездой. У Недошивина не хватило мужества устоять против просьбы превосходительного ходатая, и Малеев был принят в число служащих бухгалтерии городской управы, в которой тогда бухгалтером был некто Светлов.

Я усматриваю в данном случае коварный жест со стороны Ковачева, потому что тогда уже были в действии правила, по которым вольнонаемные служащие в канцеляриях и вообще в учреждениях городского и земского управлений допускались всякий раз с особого разрешения губернатора по наведении им надлежащих справок о политической благонадежности определяемого на службу лица. Малеев был допущен губернатором на службу в городской управе.

Следовательно, его неблагонадежность и неблагонамеренность или были уже совершенно аннулированы, или же были столь невысокой и не-опасной марки, что он мог бы с большим успехом и удобством продолжать свою службу в контрольной палате. Таким образом Ковачеву удалось отделаться от Малеева.

Внешность Малеева была не из заурядных, и он представлял из себя фигуру своеобразно-типичную, но только не бухгалтерскую. Низкого роста, слегка сутуловатый, с большой головой, низко и приземисто вправленной в коренастое туловище между приподнятых немного плеч; лицо длинное, широкое, очень длинная, широкая, с легкой проседью борода, на голове шевелюра тоже длинная, редкая, слегка вьющаяся, художническая; ходил он всегда в черной, наглухо застегнутой пиджачной паре; в летние месяцы носил чесунчу, не снимал очков, поверх которых исподлобья благодушно и добродушно, с улыбочкой, как-то застревавшей в его усах и бороде, смотрел на собеседника; говорил и слушал, слегка склонив голову набок и запрятав обе руки в рукава пиджака, как в муфту; говорил тихо, елейно, как говорят часто сельские батюшки, долго прослужившие в своих приходах.

Благодаря своей длинной бороде при малом росте Малеев немного смахивал на Черномора, как его изображают на сцене в "Руслане и Людмиле".

Когда он поступил в городскую управу, ему уже было за 50 лет. Я не знаю формуляра Малеева и его прошлого, предшествовавшего его поступлению в штат городской управы. Поэтому мне не известны основания, по которым его поместили в бухгалтерию. Когда и откуда он теоретически или практически ознакомился с этой специальной наукой счетоводства? Насколько он был компетентен и авторитетен в этой отрасли делопроизводства, группирующей и распределяющей цифры по отдельным страницам, столбцам, разрядам и т.д.? Сам я почти круглый невежда в этой цифровой кабалистике. Но имею некоторые, весьма основательные данные, чтобы сомневаться в компетентности и авторитетности Малеева как бухгалтера. И когда бухгалтером был назначен Малеев, я с течением времени убедился, что у него в этом отношении не все обстоит благополучно. Убедил меня отчасти личный опыт, когда мне приходилось обращаться в городскую бухгалтерию с требованием справок или объяснений, которые не всегда были вразумительны, удовлетворительны и удобопонятны. Органическое неблагополучие бухгалтерии усиленно подчеркивали все городские ревизионные комиссии. С другой стороны, нельзя отрицать, что Малеев в прошлом имел какое-то касательство до счетоводства и бухгалтерии. Так, он изобрел особые счеты, которые имеют очень мало общего с общепринятыми счетами. Его счеты в длину разделялись особой перемычкой на две равные половины, и на проволоках, или прутьях, каждой из них было небольшое число костяшек: 5 – 7. Системы этого изобретения я не постиг, но сам Малеев и один из его помощников применяли его на деле. По части изобретений и разных открытий Малеев иногда проявлял такие странности, которые заставляли предполагать, что у него в голове не все благополучно, что там у него по временам копошится и прыгает какой-то "зайчик".

Однажды, когда я исполнял обязанности городского головы, он мне заявил, что необходимо вновь перестроить весь город.

– Как перестроить? Зачем, почему? – изумился я.

– Саратов выстроен не по меридиану, – не смущаясь, ответил Малеев.

– Да какое нам до этого дело и что это значит: не по меридиану?

– Я обследовал и сравнил высочайше утвержденный план с натурой, и оказалось, что Саратов расположен не на своем меридиане.

– Значит, нужно все сломать до основания и выстроить вновь по меридиану?

– Да, конечно, это должно сделать городское управление, – ответил Малеев, ни мало не сумняся и запрятывая руки в рукава пиджака. После такого ответа я умолк и на всякий случай подальше отодвинулся от Малеева: ведь ему могло показаться, что я стою "не по меридиану"...

– Так как же вы думаете? – прервал он мое молчание.

– Да никак не думаю, – ответил я.

Малеев, подернув плечами и мотнув головой, удалился.

В другой раз как-то я зашел в бухгалтерию и увидел на столе бухгалтера опутанный в разных направлениях проволокой стакан, наполненный до половины красноватой жидкостью.

– Что это такое? – спросил я Малеева.

– Это мое последнее изобретение: по состоянию уровня этой жидкости я каждую минуту знаю о состоянии уровня воды в Волге.

Я поспешил отойти от стола бухгалтера подальше...

Неустройства и непорядки городской бухгалтерии углублялись и усугублялись с каждым годом. Надо было заменить Малеева другим лицом, более сведущим в бухгалтерии и менее изобретательным по части разных сенсационных открытий. Но вместо этого управа назначила городского секретаря Н. Н. Сиротинина наблюдающим за бухгалтерией и положила ему за это жалованье в размере 50 руб.

в месяц. Это распоряжение последовало уже в девятисотых годах.

Как Сиротинин "наблюдал" за бухгалтерией? В чем проявлялось это наблюдение? Не думаю, чтобы он, занятый думскими протоколами, изданием и редактированием одно время "Саратовского листка", мог уделять сколько-нибудь времени для такого наблюдения. Немало времени отнимало у Сиротинина и его деятельное участие в кадетской партии, в комитете которой он состоял секретарем. Кроме того, по логике вещей требуется, чтобы наблюдающий по компетентности и по авторитетности в определенной специальности был если не выше, то по крайней мере равен наблюдаемому. Между тем Сиротинин, хотя и кончил математический факультет, был в бухгалтерии столь же сведущ, как и в китайской грамматике. Я не сомневаюсь, что почтенный Николай Николаевич Сиротинин заходил в бухгалтерию раза три в месяц, так как получал жалованье по трем должностям:

как городской секретарь, как наблюдающий за бухгалтерией и как редактор "Известий Саратовской городской думы", которые должны были выходить ежемесячно. Редакторское жалованье он получал аккуратно каждый месяц, но "Известия" выпускал в высшей степени неаккуратно. Случалось, что за целый год вместо 12 выходило 2 – 3 книжки. По этому поводу я вынужден был сделать запрос в Городской думе, но получил на него неопределенный, расплывчатый ответ, напоминавший своей невразумительностью некоторые доклады и объяснения управы.

А после думского заседания в частных кулуарных разговорах сведущие люди мне сказали, что Сиротинин нуждается в отхожих промыслах, так как у него очень большая семья. Перед таким аргументом большинство думы преклонялось, а руководящие им лица, кроме того, отчасти и побаивались "газетного человека":

неровен час, возьмет да и прохватит в "Листочке"...

Результаты наблюдения Сиротинина за городской бухгалтерией не преминули сказаться в 1903 – 1904 гг. во время главенства Немировского. В этот период было обнаружено два или три случая получения из городской кассы около 6000 руб. по подложным журналам и ордерам управы. Бухгалтерия и состоящий при ней контроль пропустили и апробировали эти подложные документы, конечно, без всякого злого умысла и преступного намерения и соглашения, а просто по неряшеству и халатности. Виновными оказались служащие канцелярии и бухгалтерии городской управы. Их было двое; не помню их фамилий. Судили их в Судебной палате с участием сословных представителей. Я в качестве городского юрисконсульта выступал в этом деле гражданским истцом. Виновных приговорили к наказанию, городу присудили преступно полученную ими из городской кассы сумму, на что мне был выдан исполнительный лист, который я препроводил в управу. Но у обвиненных никакого имущества не оказалось; лист мне управа не возвратила.

Очевидно, он был приложен к ее производству. Тем дело и кончилось. Городская управа, безусловно, была повинна в этом инциденте, не имевшем прецедента в прошлом. Но ни Городская дума, ни губернская администрация не возбуждали вопроса о личной или имущественной ответственности кого-либо.

Чтобы не возвращаться больше к Малееву, я забегу несколько вперед и отмечу последующие, известные мне, выступления. Одно время он открывал и устраивал для учащейся молодежи какой-то "разумный кинематограф". Но, кажется, после нескольких сеансов, устроенных в Народной аудитории, это предприятие не пошло в ход, не привилось. Я не был в этом "разумном кинематографе" (очевидно, все остальные существующие в городе кинематографы считались неразумными). Но, надо полагать, дело было так поставлено, что не говорило ничего ни уму, ни сердцу молодежи, и она его оставила.

В марте или апреле 1917 г. Малеев организовал "республиканский союз молодежи".

Членами его были дети 10 – 12 лет. Что творилось в этом союзе, я не знаю; но раз встретил на улице Малеева, марширующим впереди небольшой кучки попарно идущих малышей с каким-то, кажется красным, флагом. Увидев меня, он приостановился, приветливо улыбнулся и сказал, что в союзе он устраивает заседания, сочиняет для них сказки (воображаю!) и говорит речи. Но и этот союз по неизвестным, но вполне мне понятным причинам распался и исчез бесследно.

Около того же времени, когда Малееву было уже под 80 лет, в Окружном суде слушалось дело по иску какой-то девицы к нему об истребовании на содержание прижитого с ним внебрачного ребенка. Я не знаю, когда и как кончилось это судебное дело, но мне говорили, что истица очень молодая особа. Это последнее обстоятельство дает основание предполагать, что почтенный Дмитрий Иванович Малеев, проявляя много инициативы и особое рвение в деле образования и воспитания молодежи, прилагал свои старания к развитию не только ее ума и сердца, но и еще чего-то другого. сердца, но и еще чего-то другого.