Текст книги "Первая смена"
Автор книги: И. Кунгурцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
СКОЛЬКО В ОТРЯДЕ ХАРАКТЕРОВ?
В любом отряде, в любом лагере сколько ребят, столько и характеров. Артек – не исключение. И отношение к каждому разное. Одних любят, других не замечают, третьих презирают, четвертых ненавидят. А если еще учесть, что любовь и ненависть у одних к одним, а у других к другим, то получается такой клубок взаимоотношений, разобраться в котором очёнь трудно. Но и не замечать всего этого нельзя. Нужно вовремя поддержать любимца, сначала, правда, разобравшись, за что любят, каким-нибудь хитроумным маневром поднять в глазах остальных презираемого, пригасить вовремя вражду.
Вражда всегда особенно настораживает. Ребята не взрослые, они ненавидят открыто и чаще всего за дело. Значительно проще, когда не любят действительно плохого. Его перевоспитывают все: и ребята и вожатый. Хуже, когда презирают за неумение. Здесь ребята уже не союзники вожатого. Да и переделать характер человека, пусть даже двенадцатилетнего, значительно труднее, чем заставить его подчиняться, часто, правда, только внешне, требованиям дисциплины.
Еще в первые дни Сергея насторожил Валерик. Он был как раз одним из тек, кого презирают за неумение. Валерик вышел из санпропускника, неловко прижимая к животу комок вещей. Беспрерывно ронял и подбирал то тапочки, то зубную щетку, то мыло. Нагибаясь за одним, он тут же терял другое, и это занятие казалось бесконечным. Большая панама налезла на оттопыренные уши. Галстук, завязанный каким-то немыслимо запутанным узлом, съехал набок, а глаза за толстыми стеклами очков смотрели на мир доверчиво и вопрошающе. Когда он нагнулся за очередной упавшей вещью, Сергей увидел, что кто-то из ребят уже успел засунуть ему за резинку трусов лохматый клочок мочалки.
– Иди-ка сюда, – познал его Сергей. – Тебе так никогда до палатки не дойти. Ну-ка выкладывай на стол свои пожитки. Снимай панаму, клади все в нее. Теперь иди. Стой, хвост у тебя сниму.
– Спасибо, – мальчишка благодарно улыбнулся вожатому.
«М-да! Туго тебе придется», – подумал про себя Сергей, а вслух только спросил:
– Тебе галстук-то кто завязывал? Сам?
– Сам!
– А дома тоже сам?
– Нет, дома папа.
И Валерик тяжело вздохнул.
Это сразу видно. Ты тут такого накрутил… Валерик ничего не сказал, только снова вздохнул.
– Ну ладно, иди. По тропинке спустишься вниз, там палатки… Тебя в какой отряд направили?
– В третий…
С этого дня и начались мучения Сергея. И так-то было трудно в первые дни, а тут еще Валерик.
– Что ты за человек? – не выдержал Сергей. – За что бы ты ни взялся, все у тебя валится из рук. Как же ты дома-то живешь?
– Не знаю, – чистосердечно признался мальчишка и поднял на вожатого огромные глаза. Вы знаете, я как-то никогда об этом не задумывался.
– Смотри, – Сергей взял его за ворот рубашки, у тебя оторвалась пуговица. Ты можешь ее сам пришить?
– Наверное, нет… Я никогда не пробовал шить.
Валерик нисколько не возмущался этим допросом, отвечал спокойно и, как всегда, обстоятельно. Сергей отлично видел, что не сегодня-завтра случится беда, ребята подшутят над беспомощным мальчишкой, и шутка эта может быть очень злой, в этом возрасте еще не очень понимают, где кончается безобидная шутка и начинается злая.
Он вспомнил все те шутки, которые устраивали с Валериком ребята. Все эти подложенные в кровать камни и шишки от кипарисов; связанные шнурками тапочки; уплывающие в море, якобы нечаянно уроненные, панамки, за которыми Валерик бегал в воду, высоко поднимая ноги и смешно подпрыгивая на острых камнях. Шутки, за которые он ругал ребят, а сам понимал, что не подшучивать над Валериком свыше их сил. Они-то издевались не над ним. Это был протест ловкости, умения против неумения и бессилия.
– Что же все-таки умеет и любит ваш Валерик? – спросил как-то вожатого Борис Михайлович. – Вы Думали, Сергей, об этом? Знаете это?
Трудный вопрос, Борис Михайлович, Уметь, по-моему, он ничего не умеет, а вот любить… Сергей помолчал. – Читать любит, мечтать любит, фантазировать любит…
– Отлично. Валерик очень многое любит и как раз то, что нам нужно. Кстати, вы никогда не пробовали поговорить с ним о прочитанном?
– Нет.
– Жаль. А что он любит читать больше всего?
– Видел у него несколько раз книжки о путешественниках.
– А как он рассказывает? Интересно или нет?
– Борис Михайлович, вы прямо скажите, что задумали?
– Все очень просто, Сергей. На вашем месте я бы давно попробовал приобщить его к вашим литературным вечерам.
– Вы о них знаете?
Сергей смутился, услыхав, что старший вожатый знает об их «литературных вечерах» Он и раньше в лагерях так делал. Если ребята успевали закончить вечерний туалет до сигнала отбоя, он в оставшиеся минуты рассказывал им что-нибудь. Чаще всего это были занимательные странички из истории или пересказ каких-либо литературных произведений. Обрывая рассказ на самом интересном месте, Сергей тем самым подгонял ребят и на следующий день.
…Вечером Сергей, как всегда, дождался, когда ны рнут под одеяло последние, и вдруг неожиданно для всех предложил:
– Сегодня я видел у Валерика книгу о путешествии к Южному полюсу русских мореплавателей Лазарева и Беллинсгаузена. Может, расскажешь?
– Я?! Да я, Сергей… Разве я сумею?
– А почему? Парень ты грамотный, читаешь много. Вот и расскажи. А мы послушаем. Как, ребята?
Ответом ему был какой-то нестройный шум, одинаково выражающий и согласие и удивление. Но Сергей решил, что это согласие, так ему было выгоднее.
– Вот видишь, и ребята согласны.
– Ну, если все согласны… то тогда… я… пожалуй…
Начал Валерик робко. Но потом увлекся, сел на кровати, обхватив тонкими руками острые коленки, и… Какая же безудержная фантазия была в его рассказе! Лазарев и Беллинсгаузен, которым и так-то немало пришлось пережить во время путешествия, в рассказе Валерика встретились с такими трудностями, что только неискушенные слушатели вроде третьего отряда могли поверить в действительность этик событии. Но рассказывал Валерик здорово. Это сразу же признал весь отряд, если судить по чуткой тишине в палатке. И только сигнал ко сну нарушил ее.
– Спасибо, Валерик, – Сергей встал. – Завтра продолжишь. А теперь спать, ребята. Спокойной ночи.
– Приятного сна! – откликнулись вразнобой голоса. И все стихло.
Сергей вышел из палатки. У него давно уже был с отрядом уговор: после пожелания спокойной ночи никаких разговоров. Отряд спит, а вожатый должен верить ребятам и сразу же уходить. Поначалу, правда, были срывы, и тогда он, выполняя уговор, просил сначала зайти дежурного, а потом приходил сам, чтобы упрекнуть ребят. Но вот уже неделя, как ребята твердо выдерживают уговор. У Сергея нет причин опасаться, но все же он и сегодня, как, впрочем, и всегда, не может уйти сразу. Еще несколько минут стоит на дорожке у кустов роз, внимательно прислушиваясь. Все тихо, хотя, он это точно знает, ребятам очень хочется обсудить рассказ Валерика, поделиться впечатлениями. Но это завтра. А сегодня все!
Сергей тихо отходит от палатки и тоже думает о том, что будет завтра. – Он отлично понимает Валерик не изменится, но ему сейчас важнее, чтобы изменили ребята свое отношение к нему. И он тоже ждет завтра.
ЭТО НЕ ПРОГУЛКА
– Сергей, завтра ваша очередь идти в море, – сказал вечером Борис Михайлович, когда вожатые, уложив ребят, собрались в пионерской комнате, – Вы знаете, что предстоит ребятам?
– Да, Борис Михайлович.
– Учтите, это не просто прогулка. Ребята будут дублерами команды, будут вести катер, стоять на руле, будут матросами. У вас все готово к этому?
– Все. Они уже распределили между собой обязанности.
– И без спора?
– Да как вам сказать? Все рулевыми хотели быть.
– Вы все же постарайтесь, чтобы все постояли на руле.
…Это Яков Борисович на одном из совещаний вожатых предложил использовать артековские катера:
– Что они у нас только как прогулочные! Мало это, очень мало. Надо; чтобы ребята сами повели их в море. Сейчас мы, к сожалению, еще очень бедны – два катера нас не спасут, но я верю, что будет такое время в Артеке, когда каждый желающий сможет получить здесь специальность моториста, шкипера, сигнальщика. Кстати, последнее пионеру всегда пригодится. Не вредно знать азбуку Морзе, флажковый семафор, морские сигналы. Этому надо учить уже сейчас…
– У нас и вожатые этого не знают, – перебил Якова Борисовича его заместитель Павел Павлович, или Пал Палыч, как звали его и ребята и вожатые.
– И плохо, что не знают, – продолжал директор. Надо учить их этому. А вам, Павел Павлович, как старому моряку, непростительно, что вы не занялись этим раньше.
Вот с того-то памятного совещания и начались выходы отрядов в море. Для парней-вожатых это было не так уж и трудно, девушкам приходилось сложнее. Парни в силу своей мужской любознательности к технике, к морскому делу легче осваивали сложные морские профессии. Были среди них и такие, о которых на лодочной говорили: «Готовые команды у нас уже есть! Катера давайте».
Но катеров по-прежнему было только два: «Павлик Морозов» и «Артек». На одном из них и предстояло третьему отряду выйти в море.
Первым к рулю встал Вилен. Андрюша Бараневич, Ванюшка Прохоров, Саша Горлов и Вася Сазонов спустились в машинное отделение, еще пятеро подошли к причальному канату вместе с матросом. Шкипер катера, кудрявый, темноглазый Андрей, стал рядом с Виленом.
– Ну, старшина, давай отчаливать, – улыбнулся он, взглянув на сосредоточенного рулевого.
Вилен вспыхнул: он не знал, что надо делать, и растерянно трогал отполированные до блеска ручки штурвала.
– Не робей, парень, – подбодрил его Андрей. – Прикинь: пускаем машину – пойдет катер?
– Нет, – выдохнул Вилен.
– А прикинь, почему?
– Причальный канат мешает.
– Точно! Убирай. Командуй: «Отдать носовой!»
– Отдать носовой! – хриплым от волнения голосом повторил Вилен.
– Да громче кричи! Команду отдаешь! – Отдать носовой!!! И Толя Овезов громко отозвался:
– Есть отдать носовой!
Сергей видел с мостика, как матрос помог ребятам распустить узел, выдернуть его из кольца на буе и они начали укладывать канат в бухту.
– Давай команду машине, – снова подсказал Андрей. – А то катер, глядишь, снесет волной, так и сядешь на камни. Вот в эту переговорную спроси, слышат ли тебя в машинном, и давай команду «малый вперед».
– В машинном! – крикнул Вилен.
– Есть в машинном! – откликнулся откуда-то из глубин катера невидимый Вася Сазанов.
– Малый вперед!
– Есть малый вперед!
Катер дрогнул, вспенил сзади белоснежный бурун и двинулся вперед, прямо на выступающий в море конец причала. Вилен испуганно схватился за ручки штурвала.
– Спокойней, парень, – тихо сказал Андрей. – Бери чуток правее. Выходи в море. Вот так. Теперь можешь дать средний.
– В машинном! – нагнулся к трубке Вилен.
– Есть в машинном! – откликнулись снизу.
– Средний вперед!
– Есть средний вперед!
– Теперь уже не вызывай машинное, – сказал Андрей. – Как стал катер на ход, они и сами слушают команду. Ясно?
– Ясно!
– Теперь переходи на полный.
– Полный вперед!
– Есть полный вперед!
Что-то звякнуло в глубине катера, упругий воздух ударил в лицо стоящим на мостике, развернул флаг на мачте, и легкий кораблик, врезавшись носом в гребень набегавшей волны, пошел все быстрее и быстрее в море, оставляя за кормой белый бурунный след.
– Порядок, старшина! Закурим? – улыбнулся Андрей.
– Не курю, – не отрывая взгляда от бегущей навстречу воды, ответил Вилен.
– Порядок! – одобрил шкипер, зажимая в широких ладонях трепещущий огонек спички. – Да спокойней ты, спокойней. Море не улица. Ни тебе пешеходов, да и встречных судов мало. Держи штурвал полегче. – И, посмотрев вперед, добавил: – Иди курсом на Аю-Даг.
Сергей впервые смотрел на Артек с моря. Вся громада Медведь-горы нависала над ним своей могучей лесистой глыбой. Изрезанная ущельями, рассеченная светлыми треугольниками осыпей, она казалась значительно выше и массивнее, чем была на самом деле. На ее вершине покоилось одинокое белое облачко. Зеленые ряды виноградников бежали от самого берега к шоссе и, казалось, взбирались к самым вершинам гор. И среди них высилась голая стена Красного камня. Кое-где среди буйной зелени извивались серые ленты дорог и белели домики. Присмотревшись, Сергей увидел маленький красный флажок на мачте Верхнего лагеря.
Он спрыгнул с мостика к столпившимся у борта ребятам, и они стали вместе рассматривать панораму побережья, выискивая знакомые места.
– Смена вахты! – крикнул с мостика Андрей.
Из машинного вылезали, щурясь от яркого солнца. С гордостью показывали остальным перемазанные мазутом руки.
– Долго идти будем?
– До Кучук-Ламбата, а там повернем обратно, пройдем до Гурзуфа – и домой.
– Хорошо бы подольше.
– Ничего, еще будем выходить в море.
– С вахтами?!
– Нет. Пассажирами.
– У-у-у!
– А что, понравилось?
– Спрашиваете!
Стояли на руле озорные мальчишки; трудились в машинном отделении неугомонные мальчишки; окатывали водой и драили палубу шумливые мальчишки. А катер бежал и бежал навстречу тяжелым волнам. И бурлил, пенился за кормой след…
ГОЛУБОЙ ВПЕРЕДИ!
Эстафета проводилась ежегодно ялтинской газетой. Артековцы еще ни разу не принимали в ней участия и вот теперь решили выставить свою команду.
В городском парке Ялты, у старта и финиша, собирались спортсмены. Мелькали разноцветные майки, озабоченно пробегали судьи.
Артековцам предстояло бежать во втором забеге. Это было обидно, так как постоянный победитель – ялтинский «Спартак» шел в первом, а новичкам очень хотелось помериться силами с чемпионами в одном забеге.
Сергей пробежал по этапу, прикинул, как соразмерить силы, и вернулся, когда вдали уже затрещал мотоцикл, открывая первый забег.
Впереди, почти сразу за мотоциклом, легко и красиво бежал парень в красной спартаковской майке. Он передал эстафету своему товарищу по команде и, не оглядываясь, не интересуясь, как пошел бег дальше, повернул обратно. И столько пренебрежения, столько уверенности было в его поведении, что Сергею очень захотелось обогнать спартаковцев и выиграть приз. Он отошел к тротуару и встал в толпе любопытных. На него никто не обращал внимания: голубая майка была явно не формой фаворита.
Наконец вдали снова затарахтел мотор мотоцикла. Второй забег.
– Голубой, голубой впереди!
– Эй, кто принимает, готовьтесь!
– «Пищевик»! Где «Пищевик»?
– Здесь!
Рослый парень в такой же, как у Сергея, майке не очень решительно шагнул к центру улицы, и вдруг Сергей узнал бегуна. Это был Саша.
Мимо с треском пронесся мотоциклист, и Сергей услышал, как восхищенно крикнул милиционер судье:
– Вот это идет!
В то же мгновение Сергей рванулся с места, вытягивая руку назад навстречу Сашиной руке. Пальцы сами сжали теплую гладкую палочку эстафеты, и Сергей бросился под гору так, словно бежал стометровку. Он не слышал удивленного возгласа на этапе, не видел качнувшейся толпы любопытных. Прямо перед ним был напряженный, скошенный назад глаз мотоциклиста и стремительно надвигающаяся стена дома.
Потом мотоциклист исчез, осталась одна стена и сознание, что надо же, наконец поворачивать. Но инерция несла вперед, прямо на дом. Замедляя ход, теряя драгоценные доли секунды, Сергей вылетел на тротуар, оттолкнулся от стены и только тогда смог повернуть. Сердце бешено билось, ноги наливались свинцовой тяжестью, а еще предстояло бежать метров полтораста в гору.
Он не помнил, как пробежал эти метры. Он только видел в коридоре этапа пляшущую от нетерпения вожатую – Волю, видел ее протянутую к нему руку, слышал, что она что-то кричит ему, но что, понять не мог.
Когда Сергей спустился на набережную, она еще бурлила от недавно пережитых событий: не каждый ведь день становишься свидетелем эстафетного бега. И по тому, как поглядывали они на его голубую майку с крутой спиной Аю-Дага на эмблеме, он понял, что артековцы и здесь прошли неплохо.
А в парке на финише кипели страсти. Тренер артековцев Павел Митрофанович обнимал ребят, показывал каждому белый циферблат секундомера и кричал, что они молодцы, что они обошли «Спартак». Шкипер артековского катера Андрей в пятнистой от пота майке, поминутно вытирая ею лицо, рассказывал:
– Нет, ты только подумай! Сижу. Жду мотоциклиста. А у того мотор, видишь ли, стал. А я-то сижу. Мне-то ни к чему, что без мотоцикла могут прибежать. Болтаю себе с ребятами. И вдруг кто-то как даст мне. Я уж хотел того… Смотрю, мать моя, Нинка! С эстафетой! «Сидишь?» – кричит. Схватил это я палочку-то да прямо от тротуара как дуну! Курортники, что куры из-под машины, в разные стороны. Ей-Богу, не вру!
Смеющаяся Нина стояла тут же.
К Сергею подошел высокий парень из «Пищевика».
– Слушай. Я думал, ты не повернешь!
– Я сам думал, что не поверну.
– А вы молодцы. Обошли «Спартак».
Но судейская коллегия решила иначе.
Первое место все же дали «Спартаку». Ему же вручили приз газеты. Артековцы на втором месте. Павел Митрофанович долго возмущался, показывал главному судье секундомер. Но тот был неумолим. Кто его знает, может быть, действительно «спартаковцы» прошли дистанцию на две десятых секунды скорее.
«И ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ БЕЗ АРТЕКА»
Внизу под причалом гремят волны, ударяясь о металлические опоры пристани, шуршат галькой, откатываются назад и снова ударяются о металлические опоры…
Их сегодня двое в лагере. Сергей принял дежурство и сегодня ночью не может уйти: Анатолий подвернул ногу, играя в волейбол.
– Болит? – тихо спрашивает Сергей. – Показал бы врачу.
– Да ну еще! Так пройдет. Хорошо, успел на Горное сводить ребят.
Молчат, глядя в небо, прислушиваясь к морю, к шорохам в лагере.
– Вот я уже третье лето приезжаю. Каждый год ругаюсь, зарекаюсь, а все равно приезжаю. Не могу без Артека. После Нового года дни считаю, книги добываю, готовлюсь.
Он сел, поджал ноги, обхватил их руками, положил подбородок па сдвинутые колени.
– Да, да! Не улыбайся! Бросить институт хотел, совсем здесь остаться, перевестись на заочное. Борис Михайлович запретил: «Не возьму, – сказал. – Вот кончите институт, тогда милости просим». И я жду, когда кончу институт, чтобы приехать сюда навсегда. Когда ты сюда ехал, что ты знал об Артеке? Что ты знал о Крыме, о том, как здесь работать?
– Ну положим, в Крыму я был и раньше.
– Что с того, что был. Отдыхать в Крыму – это не то, что работать. Когда отдыхаешь, жару в тени переждать можно, в море нырнуть, на пляже валяться. А работа – это работа. Тебе, может, спать хочется, а ты вставай.
– Ты чего меня агитируешь?
– Да чтобы ты знал, что такое Артек. Всегда его вспоминать будем, всегда сюда рваться будем. Вот ты знаешь, план Большого Артека утвержден. Лет через десять старого ничего здесь не останется. А все равно будешь сюда стремиться. На том месте, где твоя палатка стояла, постоять захочется, по дорожкам пройти, на причале посидеть… – Не могу я без Артека, Сережка. Не могу – и все тут. И ты не сможешь тоже!
Сергей ничего не ответил. Он смотрел в черное южное небо, усеянное звездами, и думал о том, что уже сейчас знает, что не сможет без него.
А ЧТО, ЕСЛИ…
Наум Гартвиг был труслив. Сергей понял это очень быстро. К сожалению, так же быстро это поняли и ребята. Сколько раз он наказывал Витальку, Сашу, Булата и многих других за то, что они пугали Наума, но это не помогало. Мальчишки не могли удержаться, чтобы не подстроить Науму какую-нибудь каверзу. И главная трудность для вожатого была в том, что Вилен, хотя сам и не принимавший участия в шутках над Наумом, был на стороне ребят.
– Ненавижу трусов, – холодно ответил он как-то на замечание Сергея, что ему, как председателю совета отряда, надо бы активнее поддержать вожатого. – Что хотите делайте – ненавижу! – повторил мальчишка, и Сергей понял всю бесполезность разговоров с ним на эту тему.
А ребята разворачивались вовсю. Особенно доставалось Науму вечерами, когда спускалась на лагерь ночь и становилось темно, а больше всего он боялся темноты. Каждое дерево, каждый куст казались ему притаившимся грабителем или зверем.
Срочно надо было что-то делать.
А что? Чаще всего Сергей приходил к выводу, что изменить положение может только сам Наум, если найдет в себе силу побороть этот страх. Он всячески подстраивал так, чтобы вечерами Наум чаще оставался один, в то же время внимательно следя, чтобы кто-нибудь из ребят не воспользовался этим моментом и не напугал его снова. Но уследить за тридцатью мальчишками, которые только и ждали случая напугать Наума, было трудно. И вскоре вожатый отказался от этих попыток, тем белее, что пользы от них не было.
Анатолий как-то даже предложил:
– Может, напугать его до смерти. Знаешь, вроде как бы клин клином, а?
– Нет, Толич, – отмахнулся Сергей. – Это не поможет. Тут клин надо какой-то другой придумать. Главная беда, союзников у меня в отряде нет.
– Да. С ними было бы проще, – согласился Анатолий. И вдруг весь просиял. – Есть идея!..
– Какая?
– Нет, погоди! Сначала скажи: твой Наум за честь отряда болеет?
– Болеет как будто, не понимая, к чему клонит товарищ, ответил Сергей.
– А что, если… – и Анатолий быстро зашептал на ухо Сергею.
– Мысль! – воскликнул тот. – Ведь это может выйти, а?
Они еще долго шептались, обсуждая Толин план. Только одно смущало Сергея, но все же они решили попробовать.
После ужина Сергей увел отряд к морю. Но не туда, где ребята купались, а в другую сторону, к мысу. Темные, поросшие густым кустарником, склоны Аю-Дага нависали здесь над берегом, угрюмо темнели над обрывом подмытые волнами сосны, и только лунная дорожка, рассекая море па две части, слабо освещала эти глухие места.
Ребята уселись в тесный кружок на крупных валунах, отшлифованных волнами. Любили эти часы и ребята и вожатый. Говорили, мечтали обо всем. Разговор возникал самым неожиданным образом.
– Сергей, а здесь есть какие-нибудь звери? – спросил Ванюша Прохоров.
– Есть. Я, правда, не видел, но говорят, там, в горах, в заповеднике, есть олени, зайцы, лисы…
– А медведи?
– Медведь – вот этот единственный остался, – улыбнулся Сергей, указывая на Аю-Даг.
– А у нас тайга… – задумчиво проговорил Ваня. – Красивая. И зверья в ней уйма. У меня дед ух и охотник. Белку в глаз бьет. Это чтоб мех не попортить.
Ребята, притихнув, слушали Ванюшу. Многие тоже из лесных районов. Наверное, и Виталька дома в Якутии тоже ходит на зверя. Сергей краем глаза взглянул г-жа сидящего рядом с ним Наума. Тот слушал внимательно. Может быть, и он представлял себя сейчас в глухой тайге, с ружьем смело идущим на медведя… А пока… Пока он сидел среди ребят, прислушиваясь к шорохам с Аю-Дага. Рядом с ним белела панамка. Сергей незаметно прикрыл ее плоским морским голышом.
– В тайге зимой красотища! Бело, тихо, потому как спит тайга. Так бы стоял да тишину слушал. Да только это так кажется, что спит тайга. Глядишь: след по снегу тянется – лисица мышковала. А то и сохатый прошел.
– А ты следы знаешь? – негромко спросил Наум.
– Маленько разбираю. Какой зверь прошел, скажу, а чего делал, не знаю. Вот дед, тот все знает да истории рассказывает. Обещался меня в тайгу взять.
Ванюша замолчал. Никто не решался заговорить, нарушить эту тишину ночи. Сергей взглянул на часы.
Ого, хлопцы, пора двигаться обратно.
Ребята неохотно поднимались с камней, вытягивались в цепочку по берегу. Сергей, отойдя немного от места, где они сидели, оглянулся. Там маячила одинокая фигура Наума. Он искал что-то, поглядывая по сторонам.
– Наум! – крикнул Сергей.
– Сейчас, сейчас иду. Подождите меня секундочку.
Он еще раз огляделся по сторонам и рысцой пустился вдогонку за ребятами. Сергей пропустил его вперед, быстро вернулся и снял камень с панамки.
На Костровой, встретив дежурного члена совета лагеря, Сергей попросил дать сигнал сбора. И как только отряд подошел к палатке, над лагерем зазвучал сигнал.
– На отрядную становись! – скомандовал Вилен. Сергей видел, как метнулись за флажком, горном и барабаном Ванюша, Булат и Андрей, а вслед за ними вбежал в палатку и Наум.
Непорядок в строю Вилен заметил сразу.
– Наум! Панамку! – быстро крикнул он.
– Я… – растерянно начал мальчишка. – Я, Виль, не знаю, где она.
– Как это не знаешь?
Все лица сразу повернулись к несчастному Науму.
– Не знаю, – растерянно пролепетал мальчишка. – Па камнях смотрел – нету, в палатке – тоже нету. Может, кто взял? – с надеждой обратился он к ребятам.
– Очень нужна нам твоя панама, – зашумели ребята.
– Тогда я не знаю, где она, – упавшим голосом закончил Наум.
– Вилен, опоздаем, – напомнил Сергей.
– А ну, Гартвиг, быстро на берег. Поищи там. – Виль… Там же… Темно там…
– Виль, давай я сбегаю, – совершенно неожиданно предложил Саша.
– Еще чего! – возмутился Вилен. – Он забыл, пусть он и бежит.
В глазах Наума мелькнуло отчаяние.
– Нет, – тихо сказал он. – Не пойду!
Сергей уже раскаивался в своей затее, но это была единственная возможность заставить Наума побороть страх, и он смолчал.
– Ага, значит, для тебя отряд ничто?! Значит, тебе наплевать, что о нас говорить будут?!
– Нет, Виля, нет, – быстро заговорил Наум. – Я же… Ты же знаешь… Но я не могу… Я боюсь!
– Чего ты боишься? Камней? Моря? Я считаю до трех, Гартвиг. Потом веду отряд на линейку. Без тебя. Слышал? Раз! Два!!
Наум сорвался с места, точно его кто подтолкнул, и бросился к Костровой.
– Толич! – закричал в темноту Сергей.
– Есть, Серега! – донеслось откуда-то из-за кустов, и в сторону Костровой мелькнула еще одна тень. Никто из ребят не обратил внимания на эту перекличку вожатых.
Сергей взглянул на часы: оставалось очень мало времени. Надо было спешить, хотя он и понимал, что не может без Наума выйти на линейку. Помогало то, что он сам дежурный по лагерю и без него никто не может дать сигнала, но тянуть до бесконечности было нельзя. И когда Сергей уже собирался пойти и сказать обо всем Борису Михайловичу, со стороны Костровой крикнула птица, и к строю выбежал возбужденный, запыхавшийся Наум с панамкой в руках.
– Ну, никто тебя не съел? – улыбнулся вожатый.
– Так там же нет никого. Я прибежал, а она лежит там, где сидели. Как это я ее тогда сразу не заметил? – удивлялся мальчишка. – И не страшно совсем. Ну, нисколечко. Хотите, я опять туда после линейки пойду? Хотите?
Сергей улыбался, глядя на счастливого человека, победившего страх.
