Текст книги "По следу смеющегося маньяка"

Автор книги: Хью Пентикост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Он выскочил из-за стола и торопливо ушел, оставив меня сидеть в полной растерянности.

Если мне были нужны какие-либо доказательства того, что Причард не сумеет помочь Лауре в нужный момент, я их получил. Этот человек и его дочь представляли полярные отношение к трагедии. Она полностью владела собой, он разражался истерикой. Он подтвердил мне то, о чем говорила Лаура. Оскорбление, нанесенное ему уходом его жены пятнадцать лет назад, все еще оставалось его незаживающей раной.

Я допил виски и снова отправился на поиски Лауры. На первом этаже «Логова» я не смог ее найти. Я подошел к стойке, за который сейчас дежурил обычный клерк. За его спиной у коммутатора я увидел Рича Лэндберга. Он трудился как пчелка. Десятки гостей пытались соединиться с родными и друзьями. Поскольку до окончания обыска им было запрещено возвращаться в свои комнаты, они давились в очереди, чтобы позвонить в город через коммутатор. Я приподнялся на цыпочки и посмотрел на ячейку для почты под номером 205, надеясь, что Лаура оставила для меня записку. Но там было пусто. Я пробрался поближе к стойке и спросил Рича, не знает ли он, где Лаура.

Он обалдело взглянул на меня и сказал, что она звонила из своей комнаты минут пятнадцать назад. А где она может быть сейчас, он и понятия не имеет. Разговаривая со мной, он нажал кнопку с номером 210. Потом пожал плечами и вернулся к своей сумасшедшей работе. Я решил, что Лаура пыталась связаться со своими друзьями в Нью-Йорке, до которых раньше не дозвонилась.

В вестибюле было столько народу, что она вполне могла уже спуститься и затеряться в толпе, пока я разговаривал с ее отцом в баре. Я снова стал искать ее, переходя из бара в бальный зал, вернулся в холл, заглянул в небольшую читальню рядом, но все напрасно.

Пока я бродил из одного помещения в другое, Питер переживал свое, о чем позже подробно поведал мне.

Гарделла собрал группу Брэдена в кабинете Макса. Я называю их группой, хотя они вовсе не прибыли в «Дарлбрук» одновременно, всей компанией. Их было семеро. Брэден со своей женой, которую звали Дорис, молодая супружеская пара Митчелл и трое молодых людей, которые прибыли в «Логово» вместе и поселились в одной хижине. Эти семеро пытались прорваться сквозь полицейский кордон на дороге, ведущей на север, в не принадлежащем им фургоне. Брэдены и Митчеллы были знакомы по предыдущим наездам в «Логово», но и только. Брэдены приехали из Нью-Йорка, а Митчеллы – из Хартфорда, штат Коннектикут. Молодые люди просто присоединились к ним под влиянием всеобщего возбуждения.

– Они вели себя так, что трудно было поверить, – позже рассказывал мне Питер. – После мятежа в баре, как мне показалось, Брэден испытывал некоторые угрызения совести, но он успел справиться с ними, как только мы добрались до кабинета. Я еще не видел таких наглых, спокойных и циничных молодых людей. На каждый серьезный вопрос Гарделлы они отвечали остротой или взрывом хохота. Обе девушки, помоги им Господи, были такими же мерзкими, как и мужчины. Если кто-то из них и был потрясен жестоким убийством, то они ловко скрывали это. Они только и думали о том, чтобы выставить нас с Гарделлой идиотами.

Казалось, своим поведением они стремились доказать, что, если на них будут нажимать, они ответят тем же. На вопрос, где они находились, когда был убит Льюис, они отвечали шутками. У Питера сложилось впечатление, что они скрывают свою виновность. Они не представили никакого алиби. Казалось, они поставили себе цель – смутить и обескуражить Гарделлу, который сначала воспринимал их поведение с невозмутимостью Будды, затем решил положить конец их издевательствам. Он вызвал двоих полицейских и приказал им немедленно обыскать всю эту шайку. Ни ножа, ни одежды с пятнами крови при них не было обнаружено. И пока длился обыск, они продолжали свои издевательские шуточки.

– И все это время я старательно прислушивался, – сказал мне Питер. – Конечно, они много и часто хохотали, так что прислушиваться было к чему. Но того человека там не было. Меня просто тошнило от них, но я не уловил ни одной ноты из тех, что слышал раньше.

Гарделла работал тщательно. Были просмотрены все регистрационные записи «Логова». Ни один из этой семерки не останавливался в «Дарлбруке» в день трагедии, происшедшей с Питером.

Затем Гарделла поднял вопрос об отношениях Брэдена с Мартой Тауэрс. Если он рассчитывал, что Дорис Брэден взорвется, он был разочарован. Она не выразила ни малейшего удивления по этому поводу. Возможно, Брэден успел ее предупредить.

– Это было ДД, – заявила она Гарделле. – До Дорис. Она была интересной, милый? – спросила она своего мужа.

– Не такой, как ты, – заверил ее Брэден.

Гарделла чуть не расколол кулаком стол Макса. По словам Питера, он напугал бы кого угодно, но не эту невероятно наглую компанию. Что бы там ни было, заявил им Гарделла, они будут обвинены за угон фургона и повреждение государственного имущества – полицейской машины. Утром их отправят в тюрьму.

Они только зааплодировали ему, когда он замолчал.

Затем Брэден нанес последний удар. Он приблизился к Питеру и криво усмехнулся ему распухшим ртом.

– Мы еще с тобой не закончили, старина, – сказал он. – Ты застиг меня там, в баре, когда я был слегка не в себе. В следующий раз мы начнем на равных.

– Еще раз затеете драку, сразу поймете, насколько здорово вы не в себе, – сказал Гарделла.

– Тебя я тоже приглашаю, толстяк, – небрежно сказал Брэден.

За его спиной встали трое парней и Митчеллы, и Питер подумал, что драка могла бы начаться сейчас же. Гарделла, не двигаясь со своего места за столом, заговорил своим тихим осипшим голосом.

– Если готовы, пожалуйста, сразу и начните, – сказал он. – За весь день я еще ни разу не повеселился.

По словам Питера, в этот момент толстый маленький детектив был чрезвычайно внушительным. Даже не повысив голоса и не сделав ни одного угрожающего жеста, он дал им понять, что не все шансы на их стороне.

– Мы еще найдем время и место, – пообещал Брэден.

После этого все семеро покинули кабинет, визжа от смеха, как будто они поразили мир. Что-то бормоча себе под нос, Гарделла прикончил последнюю бутылку. А потом, рассказывал мне Питер, он произнес речь.

– Думаете, они ненормальные? – спросил он Питера. – Если бы вы были связаны с законом, Стайлс, вы бы знали, что нам постоянно приходится сталкиваться с такими. У этих людей есть деньги, много денег, иначе они не смогли бы приезжать в «Дарлбрук». Думаете, только дети, выросшие в трущобах, презирают закон и порядок? Не тешьте себя иллюзиями. Не так уж часто публике становится известно о подобных типах. Время от времени в печати что-то проскакивает, но богатые родители платят за все, что ни натворят их детки, так что до общественности почти ничего не доходит. Свободное государство! Теперь эти слова имеют иное значение. Свобода ненавидеть! Свобода для фанатизма и нетерпимости! Свобода издеваться над законами своей страны! Свобода создавать климат, когда злословие и клевета ведут к безразличию к человеческой жизни, к взрывам в церквах, к убийству детей. Вот в какой свободной стране мы сейчас живем. Вы знаете, Стайлс, это произошло исподволь. И люди нашего с вами возраста отчасти виновны в этом. Вся структура уважения к закону рухнула, когда радетели о нашем здоровье объявили, что мы не должны пить спиртного! Этим сразу же воспользовались гангстеры. Потому что нам нужно было выпить перед обедом. Никто не имел права запрещать нам выпивку, как бы мы ее ни доставали. Так убийство стало бизнесом. Но мы не обращали на это внимания, пока получали свою выпивку. Отменить «сухой закон»? Что ж, конгресс, конечно, не стремился его отменить, Стайлс. Ведь в следующий раз наши благодетели уже не проголосовали бы за них. Лучше позволить, чтобы наши города контролировали всякие Аль Капоне, чем публично заявить, что мы одобряем выпивку. Пока не мы с вами оказывались перед дулом автомата, мы плевали на все. Но наконец у кого-то хватило ума добиться, чтобы «сухой закон» отменили, но мы уже никогда не сможем отделаться от криминального образа жизни и мыслей. Все вокруг нас пропитано этим духом. Убивать ниггеров и их белых любовниц! Закон применим к любому, кроме меня! Равные права для всех – кроме тех, кто мне не нравится! Только коснись моей собственности, и я убью тебя, но к черту собственность других! Вот какова сегодня свободная страна! – Он усмехнулся Питеру и с сожалением посмотрел на опустевшую бутылку. – Мне стоило бы приберечь эту речь на Четвертое июля[1]1
  Четвертое июля – День независимости США. (Примеч. ред.)


[Закрыть], – сказал он.

Вот каким вдруг оказался наш Гарделла.

Пока все это происходило, я продолжал бродить по первому этажу в поисках Лауры. Уже в третий раз я прочесал весь вестибюль и решил пробраться к полицейскому, который стоял у лестницы, препятствуя гостям подняться в свои комнаты, чтобы спросить, попадалась ли ему на глаза Лаура, когда заметил, что она неестественно медленно спускается со второго этажа. Она хваталась за перила, и я поспешил ей навстречу, потому что выглядела она так, словно силы покинули ее. У нее было смертельно бледное лицо, и, когда она повернула голову, уставив затуманенный взгляд на кишащую толпу, я увидел кровь, стекающую у нее по щеке из раны на лбу.

Я не успел добраться до нее, как она начала падать, но все же оказался достаточно близко, чтобы подхватить ее, и мы вместе скатились по оставшимся трем ступенькам.

Часть четвертая

Глава 1

Мы с полицейским подняли Лауру и отнесли ее в медпункт. Там, на операционном столе, лежало тело Мортона Льюиса, закрытое простыней. Мы опустили Лауру в шезлонг, и полицейский выбежал, чтобы найти доктора Френча.

Я не очень-то разбирался в вопросах первой помощи, но все-таки нашел чистое полотенце и смочил его в холодной воде. Опустившись рядом с Лаурой на колени, я вытер кровь на ее лице. Теперь я рассмотрел прямо над левым виском ужасную рваную рану, из которой продолжала обильно струиться кровь. Увидев, что веки Лауры вздрогнули, я тихо позвал ее.

Она открыла глаза и посмотрела на меня, и я прочел в них страх и боль. Из груди ее вырвался прерывистый вздох облегчения.

– Джим! – произнесла она и снова потеряла сознание.

Питер и Гарделла пришли до появления доктора. Питер выглядел потрясенным. Толстый полицейский бурлил от гнева. Несмотря на присутствие полиции и всеобщую настороженность, на протяжении всего одного часа маньяк совершил два преступления! Я ничего не мог им рассказать, кроме того, что увидел, как Лаура, пошатываясь, спускалась со второго этажа и как мне удалось подхватить ее у самого подножия лестницы. Я припомнил слова Рича о том, что приблизительно минут за двадцать – тридцать до этого она звонила из своего номера.

Думаю, все мы пришли к одному и тому же заключению. Она звонила в Нью-Йорк в надежде нащупать след мужчины Джейн. Кто-то попытался помешать ей получить эту информацию или передать ее полиции, если ей удалось все-таки что-то узнать. Никто из нас не сомневался, что ключ к разгадке всего этого ужаса был в руках этого мужчины, который был готов на самые отчаянные шаги, лишь бы его не раскрыли.

– Должно быть, он потерял голову! – сказал Гарделла, стараясь овладеть собой. – Рано или поздно мы обнаружим его, и он это понимает!

– Но нужно иметь в виду следующее, – сказал Питер холодным, отрешенным тоном. – К сожалению, мне кажется, ему есть на что надеяться. Что бы вы, Гарделла, ни говорили насчет того, что останетесь здесь всю зиму, через сутки вам придется отпустить отдыхающих. Он рассчитывает уехать с ними, после чего окажется вне вашей досягаемости.

В этот момент в медпункт вбежал Джордж Причард. Он застыл в дверях, неотрывно глядя на неподвижную фигуру своей дочери, лежащей в шезлонге.

– Она умерла? – прошептал он.

Я все еще пытался остановить кровь влажным полотенцем.

– Она разговаривала со мной минуту назад, – сказал я, – а потом снова потеряла сознание.

– Она сказала, что с ней произошло?

– Нет.

Он в отчаянии затряс головой.

– Почему это должно было случиться со мной? – бормотал он. – Почему? Почему?

Типичная для него реакция, неприязненно подумал я. Все это случилось с ним, а вовсе не с его дочерьми. Появление доктора Френча с женой помешало мне сказать Причарду то, о чем я мог бы пожалеть. От этого человека можно было ожидать только нового взрыва истерики.

Результаты профессионального осмотра пострадавшей доктором Френчем были успокоительными. Разумеется, без рентгена он не мог быть абсолютно уверенным, но лично он полагал, что у нее всего лишь сотрясение мозга и эта рана, которую очень просто зашить, что он и сделал, пока она не пришла в себя.

– Думаю, лучше отнести девушку на носилках в ее комнату, – сказал он. – Не очень-то приятно ей будет очнуться в таком месте. – Он бросил взгляд на прикрытое простыней тело Льюиса, затем его проницательные синие глаза остановились на Гарделле. – Сколько еще это будет продолжаться, инспектор? Похоже, здесь скоро начнется массовая истерия.

– Делайте свою работу, док, а я буду продолжать свою, – сказал Гарделла. – Ей не повредит перемещение?

– Вы ведь хотите с ней поговорить, не так ли? Если она придет в себя в компании с этим телом, вы рискуете не получить от нее четких показаний.

Жена доктора, которая сменила меня на посту, прервала его:

– Чак, она приходит в себя.

Первое, что увидела Лаура, было спокойное лицо доктора, с улыбкой склонившегося над ней.

– Мы хотим поднять вас в вашу комнату, мисс Причард, – сказал он. – Вы набили себе приличную шишку на голове, но, думаю, мы сможем устроить вас удобнее в вашей постели.

– Джим! – произнесла Лаура.

– Я здесь, малышка, – сказал я.

– Я… я звонила в Нью-Йорк, – сказала она. – Дозвонилась до Марио из «Фэнтэзи-клаб», где часто бывала Джейн.

– Думаю, Лаура, вы нам позже обо всем расскажете, – грубовато сказал Питер.

– Питер? – Она повернула голову посмотреть на него.

– Да.

– Мне больше нечего рассказывать, – сказала она. – Марио только успел ответить мне, как у меня в голове что-то взорвалось. Я… я даже не смогла задать ему вопрос, ради которого звонила.

– Мы срочно позвоним ему, – сказал Питер.

– У вас ничего не болит, кроме головы, мисс Причард? – спросил доктор Френч.

– Левое плечо…

Гарделла протестовал против того, чтобы Лауру перенесли наверх. Он хотел осмотреть ее комнату, а кроме того, там будет трудно охранять ее. Я вышел позвать Макса или Хедду. Хедду я нашел в гостиной. Очевидно, она уже вполне пришла в себя. Из кухни доносился приятный аромат горячего кофе. Она казалась не вполне проснувшейся, но уже способной действовать быстро и эффективно. В комнате Рича приготовили постель для Лауры, и мы перенесли ее туда через вестибюль, не возбудив особого внимания. В баре уже снова барабанил по клавишам пианино ненасытный любитель бравурной музыки.

Дальнейший осмотр показал, что у Лауры сломана ключица. По мнению доктора Френча, ей здорово повезло.

– Могу только предполагать, – сказал он, – но, очевидно, на нее напали сзади. Она не помнит, чтобы слышала за спиной чьи-либо шаги, когда говорила по телефону. Возможно, действительно не слышала. Но вероятно, она случайно обернулась в самую последнюю минуту, когда удар уже наносился. В результате орудие убийства скользнуло по ее голове, а вся сила удара пришлась ей на плечо. Судя по всему, если бы ей угодили прямо по голове, то череп раскололся бы, как яичная скорлупа.

Он дал Лауре сильное успокоительное, и она заснула. Мы вели разговор в гостиной Лэндбергов. Присутствовали Питер, супруги Френчи, Причард, Хедда и я. Гарделла отправился на второй этаж в комнату Лауры.

То, что он там обнаружил, немного добавило к тому, чем мы уже располагали. Орудием преступления оказался тяжелый медный подсвечник. Около двери на столике стояла пара таких подсвечников. Использованный был аккуратно поставлен на место, но на его основании отчетливо виднелись пятна крови. Отпечатков пальцев на нем не оказалось. Или они были тщательны стерты, или убийца воспользовался носовым платком, а возможно, и перчатками. Стул около телефона, стоящего на прикроватной тумбочке, был перевернут, а лужа крови на полу свидетельствовала, что Лаура упала и пролежала здесь некоторое время, пока не собралась с силами, чтобы спуститься по лестнице. Очевидно, она не сообразила позвать на помощь по телефону, трубка которого, между прочим, была аккуратно положена на рычажки.

Рич Лэндберг, который дежурил на коммутаторе, когда Лаура звонила в «Фэнтэзи-клаб» в Нью-Йорке, тоже не добавил ничего существенного. Он помнил, что по просьбе Лауры соединил ее с междугородней. Он машинально записал номер вызываемого телефона, чтобы потом вставить в счет стоимость разговора. В это время Рич разрывался на части, чтобы обслужить всех желающих позвонить. Через некоторое время он спохватился, что кто-то висит на внешней линии. Абонент, какой-то мужчина, сказал, что он разговаривал с мисс Причард, но их разговор прервался. Рич позвонил в комнату, но ему никто не ответил. Он сделал вывод, что Лаура посчитала разговор законченным, и так и сказал мужчине. Казалось, тот был несколько озадачен, но тоже повесил трубку.

Напавший на Лауру спокойно положил трубку на рычажки после того, как сбил ее с ног. На телефоне никаких четких отпечатков. Последний человек, который брался за трубку, ничего не оставил и стер так же и те отпечатки, которые могли на ней быть.

Результаты беседы с полицейским, охранявшим лестницу, оказались для обычно хладнокровного Гарделлы последней каплей. Причардам не запрещалось подниматься к себе, поскольку они были вне подозрения: оба отсутствовали в «Дарлбруке», когда здесь убили двух девушек. Кроме них, никого из этого крыла не пропускали наверх, потому что осмотр комнат еще не был закончен. Но – и это было очень важным – в минуту общего возбуждения, когда Мортона Льюиса внесли сюда с улицы, полицейский оставил свой пост. Человеку с носилками понадобилась помощь, чтобы проложить путь сквозь охваченную безумием толпу. Тот полицейский, которому было поручено следить за лестницей, отошел всего минут на пять, чтобы оказать помощь товарищу. За эти пять минут любой мог незамеченным пробраться наверх и затаиться там.

Но если он оставался там чуть ли не целый час, чтобы выбрать момент и напасть на Лауру, предположил Гарделла, значит, он по-прежнему находится наверху. И снова – непростительная оплошность. Несчастный полицейский во второй раз покинул свой пост, чтобы помочь мне донести Лауру до медпункта. Он отсутствовал минуты две-три. Если преступник ждал наверху возможности выбраться, то он ее получил.

Пока Гарделла устанавливал все эти факты, Джордж Причард одолевал нас мольбами оставить в покое личную жизнь Джейн.

– Во всяком случае, пока у вас не появится абсолютной уверенности, что он именно из-за этого напал на Лауру, – умолял он Питера. – У вас найдется о чем еще писать в ваши журналы, Стайлс.

Питер вел себя с ним более обходительно, чем я ожидал.

– Позвольте мне объяснить вам кое-что, Джордж, – сказал он. – Я беспокоюсь о Лауре и любом, кто еще может оказаться на пути этого маньяка. Вы должны понимать, что, как только жизни Лауры перестанет угрожать опасность из-за ее раны, она снова будет представлять собой угрозу для него. Сейчас я намерен позвонить этому Марио из «Фэнтэзи-клаб» в присутствии всех вас, чтобы на этот раз разговор с ним состоялся. Мы должны определить этого человека. Если будет возможность уберечь имя Джейн, мы обязательно это сделаем, но мы должны получить необходимую информацию, где только сможем.

– Ничего из того, что вы можете сделать, не вернет Джейн! – сказал Причард. – Что толку из того, что вы дадите всем повод болтать о ней? Ради Бога, оставьте ее спать спокойно.

– И позволить улизнуть ее убийце? – спросил Питер. – Извините, Джордж, но мы не можем этого сделать.

К моему удивлению, Хедда поддержала Причарда:

– А вы не допускаете возможность, Питер, что этот человек держится в тени по тем же причинам, о которых говорит и мистер Причард? Это может только оскорбить память Джейн, задеть его самого и даст любителям жареного лакомый кусочек.

– Почему же Лауре не позволили закончить ее разговор? – упорствовал Питер.

– Чтобы похоронить прошлое, – сказала Хедда.

– Тогда ему лучше было объявиться, все рассказать нам, и, если бы он убедил нас, что не имеет отношения к здешним трагедиям, я первый выступил бы против раздувания публичного скандала только ради потехи. Я предложил ему эту возможность еще в баре – призвал лично обратиться ко мне или к Гарделле. Но он и не подумал откликнуться.

– Думаю, я смогу оказать вам некоторую помощь, – тихо сказал доктор Френч. Он взглянул на свою жену, которая ответила ему подбадривающей улыбкой. – Не знаю, известно ли вам, что я был доктором Марты Тауэрс.

– Мы знали об этом, доктор, – сказал Питер. – Просто у нас еще не было времени допросить вас.

Френч достал из кармана сигарету и закурил.

– Есть несколько чисто личных причин, по которым я сразу не заявил об этом, – сказал он. – Мы с женой обсуждали этот вопрос утром, когда стало известно о девушках, и нам показалось, что я не могу сказать вам ничего особенно значительного. Да я и сейчас не очень в этом уверен.

– Вы знаете, кто этот мужчина, с которым собиралась здесь встретиться Джейн? – спросил Питер.

Френч отрицательно покачал головой.

– Я его не знаю, – сказал он, – но знаю кое-что о нем. Он женат.

– О нет! – простонал Причард. – Это просто невозможно, доктор. Джейн ни за что в мире не вступила бы в связь с женатым мужчиной. Это противоречило бы самым основным моральным правилам, которыми она руководствовалась в жизни. Именно этого я и боялся больше всего – извращения, искажения действительности.

Френч задумчиво смотрел на него.

– По-моему, если бы вы сказали это месяц назад, вы были бы правы. Но не теперь.

– Как вы можете это знать?

Френч нервно затянулся дымом.

– Она сама сказала мне об этом, – ответил он.

– Джейн… сказала… вам?!

– Да, чтобы быть точным, это случилось в прошлую среду.

– Боже мой! – Причард закрыл дрожащими руками лицо.

– И вы весь день держали это при себе, доктор? – холодно спросил Питер.

– Позвольте мне попытаться объяснить вам почему, – сказал Френч.

– Будьте добры.

Доктор присел на подлокотник кушетки, и его жена подошла и встала рядом, положив руку ему на плечо. Между этими супругами нет проблем, подумалось мне.

– Прежде всего, – сказал Френч, – мы с Конни ничего не слышали о трагедии с девушками почти до сегодняшнего полудня. Мы приехали сюда кататься на лыжах, поэтому, как всегда, рано вышли на гору. Мы оказались на заброшенных тропинках и не слышали ни слова об этом, пока не выбрались на обратную дорогу в «Логово», торопясь к ленчу. К этому моменту полиция уже прибыла и занялась расследованием. Мы услышали, что она ищет человека, который столкнул вас с горной дороги год назад, Стайлс. Кажется, никто и не думал, что этот человек сегодняшний убийца. Я сказал вам, что у меня были личные причины держаться в тени. Прежде всего, о Марте Тауэрс шли очень неприятные разговоры. Если связать ее имя с моим, это означало бы, что начали бы сплетничать и обо мне. Позвольте мне более четко кое-что объяснить. Марта Тауэрс была моей пациенткой, не больше и не меньше. – Он поднял руку и похлопал ею по ладони своей жены. – Мне она нравилась и, когда приходила ко мне в процессе лечения, довольно откровенно рассказывала о себе, о своих проблемах и случайно, не очень давно, о проблеме одной своей подруги – неизвестной мне тогда Джейн Причард. То, что я узнал о Джейн и ее мужчине, в которого она влюбилась, не имеет абсолютно никакого отношения к убийце-психопату. Я сказал себе, что будет только справедливо предоставить ему самому разрешить свои собственные проблемы. Я даже убедил себя в том, что Джейн тоже предпочла бы это. Главное, я не хотел оказаться вовлеченным в долгое разбирательство: в Нью-Йорке меня ждут пациенты, которые нуждаются в моей помощи и внимании. Вы сами понимаете, репутация доктора является важной составляющей его профессии. Я хотел предотвратить сплетни о себе и вообще нелепые и неверные слухи. Поэтому мы с Конни предпочли убедить себя, что наши сведения не имеют значения для полиции, что мы только поставим невиновного человека в неудобное положение и что Джейн никак не хотела бы причинять ему такие неприятности. Так мы думали до нападения на Лауру Причард. Теперь, честно говоря, мы стали сомневаться в нашей позиции.

– Вы долго преодолевали сомнения, доктор, – сказал Питер.

– Всем нам приходится сталкиваться с проблемами, стоящими некоторым образом вне четкой грани, разделяющей противоположные моральные устои, мистер Стайлс, – сказал Френч. – Насколько я понимаю, вы приехали сюда, чтобы осуществить личную месть человеку, который сделал вас инвалидом и убил вашего отца. Это вполне понятно, но, простите, вы ведь вступаете в противоречие с законом.

Питер стиснул челюсти, но не произнес ни слова.

– Человек, которого полюбила Джейн, женат, – продолжал Френч. – У него есть жена. Как бы он выкручивался со своим браком, если бы Джейн осталась в живых, не предмет нашего разговора. Возможно, сейчас он пытается решить эту задачу. Его жена, сказал я себе, могла не знать об этом, а теперь ей и не обязательно знать. Мне казалось, что, если бы мы рассказали о том, что нам известно, это только бессмысленно искалечило бы жизнь этой женщины. Но, как я сказал, теперь у меня появились сомнения. Если этот мужчина напал на Лауру Причард, тогда оставлять его на свободе опасно.

– И все-таки я не могу этому поверить, – хрипло сказал Причард. – Вы утверждаете, что Джейн рассказала вам?

– Раз уж мы с женой решились говорить, позвольте мне самому изложить все по порядку, – сказал Френч. – Все началось с Марты Тауэрс, поэтому, думаю, вам следует знать о ней. Она пришла ко мне ровно два года назад. Это была красивая, милая, добросердечная и веселая девушка. Она собиралась выйти замуж. С медицинской точки зрения она была невинной. Ко мне она пришла на обычный осмотр. Она стремилась к замужеству и материнству, ко всему, что сопутствует счастливому браку. Но мне – тяжкий долг врача – пришлось сказать ей, что все, о чем она мечтает, невозможно. Она страдала болезнью Ходжкина[2]2
  Болезнь Ходжкина – хроническое прогрессирующее воспаление и увеличение лимфоузлов.


[Закрыть]. При соответствующем уходе и лечении она могла рассчитывать прожить еще полтора – три года, не больше. Но мы до сих пор не знаем, как лечить эту болезнь. Мы можем только замедлить ее развитие, вот и все. Могу сказать, что по самым оптимистичным прогнозам ей оставалось жить два, ну, три месяца, когда она приехала сюда на эти выходные.

– Бедная девочка, – пробормотал Питер.

– Она восприняла это известие мужественно, как солдат, – сказал Френч. – Помимо мрачной перспективы близкой смерти, девушку беспокоила ее помолвка. Она очень сильно любила этого человека. Что делать? Открыть ему истину, чтобы он, возможно, настоял на свадьбе, а потом ему пришлось бы сидеть рядом и смотреть, как она медленно угасает? Смогла бы она убедить его оставить ее, уйти и начать искать для себя новую жизнь? Видно, он был добрым парнем. Он ее не бросил бы и предпочел бы перенести все, что ее ожидало до самого горького конца. – Френч пожал широкими плечами. – Она приняла единственный способ, которым могла изгнать его из своей жизни. Она сама бросила его. Сделала свою жизнь предметом публичного скандала. Стала спать со всеми подряд. Ей удалось убедить своего бывшего жениха в том, что он глубоко ошибался в ней, но, к счастью, вовремя выбрался из этой передряги. До сих пор он не знает правды. Кстати, он женился и несколько месяцев назад у него родился первенец. Он живет в Калифорнии. Когда он окончательно ушел из ее жизни, она продолжала вести себя вызывающе, возможно, в качестве наказания самой себе, возможно, потому, что была слишком слаба и слишком близка к концу, чтобы что-то менять. А может, она видела в этом единственный способ находиться среди людей, не нуждаясь в их жалости.

– Но насчет Джейн! – чуть ли не закричал ему Причард.

Доктор грозно сощурился и швырнул сигарету в камин:

– Я хочу, чтобы вы поняли, что за человек была Марта! Чтобы вы поняли, как случилось, что я пришел к Джейн поговорить, но не как доктор, а как друг. Или лучше сказать, как друг ее подруги. Жизнь Марты, какой ее знали окружающие за последние два года, не была отражением истинной Марты. Я думаю, Марта привлекала внимание Джейн тем, что была искушенной женщиной, а Джейн уже исчерпала свои возможности и силы жить так, как она жила.

– Нет! – заявил Причард.

Доктор даже не глянул на него:

– Появился этот мужчина, женатый и, как мне кажется, несколько старше ее. Представляю себе, что его ухаживание было изощренным, нежным и убедительным. Без сомнения, он обещал ей, что постарается развестись с женой. Но разумеется, это потребует времени. Должны ли они долгие месяцы ждать, пока не смогут принадлежать друг другу? Джейн была не из тех, кто очертя голову бросается во все тяжкие только после одного касания к ее руке. Ей предстояло принять серьезное решение. Сможет ли она отречься от строгих моральных правил, которым следовала до сих пор? Она была влюблена, очень влюблена. В этом нет сомнений. Она определенно чувствовала, что этот мужчина – тот, которого она ждала, и это – на всю жизнь. Его брак был нежелательным препятствием, но отнюдь не непреодолимым. Нужно ли ждать, пока не будут пройдены все законные процедуры, когда она с такой уверенностью ощущает, что это человек, назначенный ей судьбой?.. Из-за его брака их связь хранилась в строжайшем секрете. В конце концов, поскольку он настойчиво добивался ее, она не смогла принять решение, предварительно не посоветовавшись с кем-нибудь. Она нуждалась в поддержке того решения, на которое уже отважилась. К кому же она могла пойти? Не к вам, мистер Причард. И не к своей сестре Лауре. Она знала, что ответили бы вы оба.

– Но она пришла к Лауре! – выкрикнул Причард.

– Только после того, как все бесповоротно решила, – возразил доктор. – Человек, к которому она обратилась за помощью, была Марта. Она пошла к Марте, которая казалась ей бесшабашной девчонкой, чье поведение заставляло Джейн быть уверенной, что она скажет: «Желаю удачи и наслаждения!» Только ведь она знала не подлинную Марту. Подлинная Марта сразу поняла всю ситуацию. Она знала этого человека и была крайне огорчена за подругу. Джейн натолкнулась на неожиданную реакцию со стороны Марты, которая не стала ее благословлять. Марта тоже оказалась в сложном положении, потому что, когда выразила свои сомнения в том, что этот человек сделает, как обещал, Джейн заподозрила ее в том, что сама Марта влюблена в него. Они здорово поссорились, и Марта пригрозила, что откроет все жене ее избранника, если Джейн не обратится к какому-нибудь беспристрастному человеку за помощью и советом. Судьей выбрали меня.