Текст книги "По следу смеющегося маньяка"

Автор книги: Хью Пентикост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Я ждал, когда она продолжит рассказ.

– Большинство детей взрослели на «Винни-Пухе», «Паутине Шарлотты» и «Алисе». Мы же были воспитаны на сказках, которые сочинял отец. Мужчины в них всегда представали в образе наших врагов, которые думают только о том, чтобы лишить нас нашего достатка. Мы не должны быть похожими на мать. Мы должны быть независимыми, чтобы никогда не выходить замуж только ради того, чтобы в браке найти защиту и поддержку. Мы не должны любить никаких мужчин, разумеется за исключением его самого. Все эти его постулаты по-разному воздействовали на меня и на Джейн. – Она чуть ли не с вызовом посмотрела на меня. – Я восстала. Как только я оказалась на свободе, у меня появились одна за другой несколько любовных связей. Я не держала их в тайне. Отец знал о них и ненавидел меня за это. Два или три раза я… я воображала, что влюблена. Но все это как-то быстро заканчивалось, потому что я боялась, что человек, в которого я влюбилась, окажется похожим на отца. Именно это имел в виду отец, когда там, в гостинице, сказал, что я не пойму точку зрения Джейн. Я – паршивая овца, позор семьи. По мнению отца, в тысячу раз было бы лучше, если бы это я лежала сейчас в морге в Манчестере. – Она погасила сигарету в пепельнице на приборном щитке. – Комментариев нет? – спросила она.

– Нет, – сказал я. – Ваша жизнь – это ваша жизнь.

– Спасибо, что удержались от нравоучений. – Она глубоко вздохнула. – Долго же я добираюсь до Джейн. Так вот, Джейн пошла другим путем. Она была очень жизнерадостной, очень живой, Джим. Она нравилась мужчинам, и сама увлекалась ими. Но она приняла решение, которое в наши дни и в нашем возрасте представляется крайне старомодным. Она собиралась дождаться своего избранника, когда бы он ни показался на горизонте. Она откровенно рассказывала мне об этом. Не так-то легко это было для нее. Время от времени она была готова сдаться. Но устояла. Я думаю, она была слишком романтична. Но ведь я – паршивая овца! Разве мне судить о ней? Одно меня действительно тревожило. Когда-нибудь у нее не хватит сил устоять, и она скажет себе, что наконец встретила своего избранника, а он может и не оказаться им. И я думаю, что именно это и произошло.

– Произошло? – сказал я. – У меня сложилось впечатление…

– Я знаю. Так Питер Стайлс сказал отцу. – В голосе Лауры прозвучали резкие нотки. – Но три или четыре дня назад мы договорились с Джейн встретиться на ленче. Как только я вошла в ресторан, где была назначена наша встреча, я поняла – что-то случилось. Она сияла, как рождественская звезда на елке. Ее избранник появился, сказала она. Кто это? Она пока не назовет его мне. Есть причины, по которым некоторое время она будет скрывать его имя. Какие причины? Она только улыбнулась в ответ и сказала, что, когда настанет время, познакомит меня с ним. Она хочет, чтобы я первой с ним познакомилась. Между тем она собиралась приехать сюда на уик-энд с Мартой, и он тоже будет здесь – ее мужчина. Я догадываюсь, что это было что-то вроде медового месяца перед замужеством.

– Но это не имеет значения, – сказал я. – Кем бы ни оказался этот человек, его не было с ней в последний вечер. Ведь она собиралась провести следующий день с Питером. Возможно, он вообще не приехал.

– Это может быть один из тех, кто участвует в соревнованиях, – сказала Лаура, кивая в сторону трамплина.

– Вот уж не скажешь, что это идеальные условия для медового месяца, – сказал я.

– Но почему он не объявился? – спросила она.

Что я мог ответить на это? Тут много чего можно было предположить. Избранник Джейн мог предпочесть сейчас оставаться в тени, потому что опасался, как бы его не обвинили в ее смерти. Или потому что не хотел, чтобы узнали, что он находился в «Дарлбруке».

– Вы допускаете, что он, возможно, женат, – сказала Лаура. – Я тоже об этом думала. Джим, она вся светилась таким счастьем и готовностью пожертвовать собой, что ее ничего не стоило обмануть!

– Учтите, мы можем никогда не узнать, приехал ли он сюда вообще, – сказал я.

– Единственный человек, кому Джейн доверилась, мертв. Марта Тауэрс могла знать, кто это был.

Подсознательно я все время помнил о хохоте, описанном Питером. Невозможно было поверить, что человек, способный так глумливо смеяться, мог показаться Джейн ее «избранником». Но я понимал, что мое представление о нем сложилось на оценке его Питером, на ненависти к нему Питера и, помимо этого, не имело никаких реальных оснований. Этот любитель опасных шуток мог быть совершенно очаровательным человеком, покуда его не одолевала жажда насилия.

– Джейн встретила этого человека где-то в другом месте, – сказал я, – скорее всего, в Нью-Йорке. Она должна была ходить с ним в разные места, проводить с ним время. Она не решилась бы приехать сюда ради столь значительного события в ее жизни, если бы не знала его как следует. В противном случае это не соответствует ее взглядам и моральным установкам.

– К чему вы клоните?

– Есть в городе рестораны, куда она любила ходить? Или какой-то особенный бар, где она и Марта Тауэрс были завсегдатаями? Она вполне могла познакомиться с ним через Марту, что объясняет ее доверие к Марте и вам. Возможно, теперь, когда ваш отец объявил о вознаграждении, бармены и официанты вспомнят о ней? Друзья Марты тоже могут знать, с кем встречалась Джейн. А еще те люди, которые работали в доме, где она жила. Этот парень мог приходить к ней не один раз.

– Я могу попробовать выяснить что-нибудь по телефону, – сказала Лаура. – В городе есть два-три места, куда она регулярно заглядывала. – Она ударила кулачком по рулю. – Если этот человек действительно любил Джейн, почему он скрывается?

– Мы найдем его, – сказал я.

Глава 3

К половине шестого «Логово» окутала тьма и пошел густой снег. Порывистый ветер превратился в крутящийся вихрь, обрушившийся на отдыхающих. Гриль-зал заполнился шумной пестрой толпой. Люди говорили не только о соревнованиях по прыжкам с трамплина, которые наблюдали большинство из них. Убийство двух девушек стало острой приправой к сухому мартини.

После своего разговора с Лаурой я продолжил поиски Питера, но так и не нашел его. На мои расспросы присутствующие на соревнованиях зрители говорили, что не видели его.

Я обнаружил его у нас в номере. Он лежал на кровати, закинув руки за голову и уставившись в потолок неподвижным взглядом.

– Я повсюду искал вас, – сказал я.

– Хотели сообщить мне что-нибудь важное? – спросил он, не глядя на меня.

Я вытащил из кармана смятую записку и вручил ему. Он не проявил к ее содержанию никакого интереса.

– Гоуэн возил меня в Манчестер, – сказал он. – Он хотел побеседовать с доктором. Я… я чувствовал, что мне нужно на время уехать отсюда, собраться с силами, что ли.

– Ну а я принес кое-какие новости, – сказал я и коротко пересказал ему историю, которую поведала мне Лаура. – Так что мы ищем человека, который не желает, чтобы его связь с Джейн стала известна, – в заключение сказал я.

– Разумеется, не желает, если он ее убил, – сказал Питер. Он сел на кровати, сбросив ноги на пол, и закурил сигарету. – Я был в морге, – сказал он. – Видел девушек.

– Зачем вы принудили себя пройти через это? – спросил я.

– Это трудно объяснить, Джим. Все происшедшее кажется мне до странности нереальным, как один из моих прежних ночных кошмаров. – Он провел языком по пересохшим губам. – Там был отец Марты, Дуайт Тауэрс. Это тихий человек средних лет, преподаватель одного из колледжей в Новой Англии. Он в состоянии шока, но не только от смерти Марты. Доброхоты из их городка взяли на себя труд ознакомить его со слухами, которые ходят насчет ее. Чаще всего со смешком произносили слово «шлюха». Он чувствует, как будто на его плечи внезапно легло бремя всей трагедии. Он считает, что ему не удалось правильно воспитать Марту, поэтому он чувствует свою вину в том, что с ней случилось… Это заставило меня подумать о себе, Джим.

– Что подумать?

– В течение десяти лет я был профессиональным репортером, – медленно сказал он. – Чтобы быть хорошим специалистом в этой области, – а я им был, – необходимо обладать беспристрастностью и объективностью. Они у меня были. Я мог освещать какую-нибудь серьезную тему, не будучи сам глубоко ею затронут. Но после моего несчастья все изменилось. Я отказался от своих природных способностей, забыл свою технику. Я погрузился в мир только своих чувств, горьких сожалений о себе. Когда после ленча я покинул вас, я вылетел на улицу, как обезумевший дервиш. Я хотел найти этого человека по слуху, только испытывая неистовую жажду мести. У меня не было никакого продуманного и разумного плана. – Он глубоко затянулся дымом. – Год назад я бы не пропустил главный факт в рассказе Джейн – о том, что она ждет появления своего избранника, – я бы понял, что он уже появился на сцене, что она уже вступила с ним в какие-то отношения. Вчера она помогла мне отвлечься от жалости к себе, она позволила мне почувствовать себя привлекательным. Мне было это необходимо. Я был настолько занят своими переживаниями, что не проявил внимания и способности бесстрастно оценить то, что она мне рассказывала. Я не видел и не слышал того, что должен был увидеть и услышать. Она была так полна жизни, так весела и светла именно потому, что была влюблена и собиралась на свидание с человеком, которому готова была отдаться. Я не обратил на это внимания, потому что был в полном восторге от самого себя. – Он встряхнулся, как собака, выходящая из воды. Взглянул на переданную мной записку. – Могу догадываться, в чем тут дело, – сказал он. – Это Фрэнк Девери, мой редактор, хочет, чтобы я написал материалы об этой истории для его журнала.

– И вы, конечно, сделаете это?

Он медленно кивнул:

– Да, думаю, я этим займусь. По-моему, теперь я в состоянии вспомнить о себе как о репортере, а не только как об участнике крестового похода мстителей. – Он потянулся к стоящему у кровати телефону и скупо улыбнулся мне. – Спасибо, что вы меня выслушали, – сказал он.

Я слышал только конец его разговора с Девери, но понял, что Питер принял задание и попросил помощи.

– Мы полагаем, что Джейн приехала сюда, чтобы увидеться с человеком, в которого была влюблена, – говорил он в трубку. – Он не объявил о себе. Она рассказала о нем своей сестре, но здесь его след обрывается. Она не хотела пока сказать Лауре, кто он. Его знала другая девушка, Марта, но она уже никогда не расскажет об этом. Поэтому нам приходится подозревать всю здешнюю публику, зная, что он, вероятно, находится за соседним столиком или в баре, а мы не можем узнать его. Разумеется, он может оказаться невиновным в убийстве и просто быть трусом. Если вы направите на это дело в Нью-Йорке сообразительного парня, это может нам помочь. Лаура Причард проверяет места, где любила бывать ее сестра, – ресторан и один-два бара. Возможно, там видели Джейн в обществе этого парня. Но можно допустить, что и в ее доме кто-нибудь вспомнит о человеке, который с недавних пор стал регулярно навещать ее. Может, кто-нибудь из вашей редакции, где она работала, видел ее с кем-то. Вам не составит особого труда разговорить людей: Джордж Причард предложил вознаграждение в двадцать пять тысяч долларов.

Видимо, Девери пообещал ему найти толкового помощника, и Питер повесил трубку. Телефон почти в ту же минуту зазвонил. Питер казался поглощенным своими размышлениями, поэтому ответил я. Это был Рич Лэндберг.

– Джим? Полицейские срочно требуют, чтобы все собрались в бальном зале.

– Зачем?

– Почем я знаю? Как всегда, я только передаю распоряжение.

Я сказал об этом Питеру.

– Может, они что-нибудь выяснили, – сказал я.

– Скорее, они решили перекрыть все выходы и, как всегда, с опозданием, – сказал он.

Бальный зал уже заполнился людьми до самых дверей, когда спустились мы с Питером. Кроме гостей отеля, там находились Лэндберги со всем своим штатом, включая шеф-повара в высоком белом колпаке, который выглядел очень недовольным. В дальнем конце комнаты находилась приподнятая площадка для оркестра. На ней сгрудились, о чем-то совещаясь, окружной прокурор Мортон Льюис, Гарделла из детективного бюро и сержант Гоуэн. Наконец Льюис выступил вперед и поднял руку, призывая присутствующих к тишине:

– Попрошу минутку внимания!

Я увидел сидящих впереди Джорджа Причарда и его дочь Лауру. Понемногу общий гул стих, и в зале установилась полная тишина.

Тонкая улыбка Льюиса не обнадеживала.

– Я намерен вверти вас всех в курс дела, – сказал он. – Полиция проводит здесь свою работу уже больше шести часов, но пока результаты отрицательные.

Кто-то в конце зала зааплодировал, чем вызвал короткий взрыв смеха.

– Это не очень удачная шутка, как вы все поймете, – сказал Льюис. – Мы столкнулись с особо жестоким и бессмысленным актом насилия. Примерно мы представляем себе, когда это произошло. Марту Тауэрс проводили в ее хижину двое из присутствующих, которых мы уже допросили. В это время Джейн Причард была еще жива. Свидетели разговаривали с ней. Они вернулись к себе в «Логово» около двух тридцати пяти, и ночной сторож в последний раз запер за ними парадный вход. Все гости находились в своих номерах. В четыре часа утра мистер Питер Стайлс услышал за своим окном громкий смех. Это был такой же смех, который он слышал раньше. Большинство из вас знают его историю о двух развеселых убийцах, которые столкнули его с горной дороги около года назад, в результате чего его отец заживо сгорел в автомобиле, а он сам потерял ногу. Хохот, который он слышал прошлой ночью, был хохотом того убийцы.

В толпе раздался гул, и Льюис поднял руку:

– Таким образом, мы полагаем, что убийство было совершено между половиной третьего и четырьмя часами ночи. Это предположение подтверждается и хирургом, производившим вскрытие погибших девушек. Он произвел вскрытие в одиннадцать часов сегодня утром и сказал мне, что девушки мертвы уже шесть – восемь часов. Это, леди и джентльмены, практически единственный положительный факт, которым мы располагаем.

С тонкой усмешкой он медленно обвел поднятые к нему лица присутствующих.

– Опытные криминалисты отметили полное отсутствие отпечатков пальцев в коттедже номер 6, за исключением отпечатков обеих девушек и горничной, которая убирала комнаты и меняла постельное белье. Эта женщина приглашается хозяевами «Дарлбрука» на уик-энды в дополнение к основному штату прислуги. Она живет в Манчестере и приезжает сюда каждое утро. Когда происходило убийство девушек, она крепко спала у себя дома, который находится в двенадцати милях отсюда.

– С кем она спала? – спросил кто-то из стоящих около дверей зала.

Поднявшийся смех подчеркнул царящее напряжение. Льюис, возвышающийся над людьми на своей площадке, элегантный и язвительный, молча ожидал тишины.

– Не было обнаружено и орудие убийства, – продолжал он, когда шум утих. – Согласно заключению патологоанатома, это было что-то вроде ножа с выскакивающим лезвием. Сомневаюсь, что он когда-либо видел такой нож, поэтому мы определенно знаем только то, что это был нож – и очень острый. Сейчас он может лежать в ящике кухонного стола, и вряд ли мы сумеем определить, был ли именно он орудием преступления. Его также могли выбросить где-то в снег, и на площади в пять тысяч акров его нам не найти. – Улыбка Льюиса расцвела. – Или он находится в этом зале – в чьем-то кармане.

Снова послышалось возбужденное перешептывание.

– Мы также полагаем, – сказал Льюис, – что преступник не мог убить двух девушек без того, чтобы его одежда не оказалась в крови. Поэтому перед нами встала необходимость разыскать нож и одежду, испачканную кровью.

– А как насчет массового стриптиза? – спросил все тот же острослов из задних рядов.

– Приблизительно нечто в этом духе вам и предстоит, – ответил Льюис. – Спуститься с этой горы возможно лишь двумя путями – по дороге на север или на юг. В обоих направлениях полиция устроила блокпосты. Никому не разрешается покидать «Логово» до окончания обыска. Пока вы находитесь здесь, мы намерены обыскать все комнаты – как в «Логове», так и в коттеджах. После чего мы обыщем каждого из вас лично.

– Советник, лично меня вы можете обыскать в любое время, – раздался девичий голос.

Взрыв смеха.

– Есть вопрос! – крикнул какой-то мужчина.

Льюис кивнул. Все головы обернулись к молодому загорелому парню с короткими вьющимися волосами.

– Меня зовут Тэкс Брэден, – сказал он. – Насколько я понимаю, обыск всех комнат займет несколько часов.

– Обед подадут в обычное время, – сказал Льюис. – Будет открыт бар.

– А потом? – выкрикнул Брэден, перекрывая насмешливые аплодисменты. – Здесь собралось человек двести пятьдесят. Если на обыск каждого уйдет минут по десять, то это будет продолжаться больше сорока часов!

Издевательское гиканье.

– Вы не имеете права так долго держать нас взаперти! – возмущался Брэден.

Это заявление было встречено язвительными замечаниями и мяуканьем. Рядом с Льюисом встал Макс.

– Я понимаю, что это неудобно! – крикнул он. Все стихли, прислушиваясь. – Но мы постараемся сделать все возможное, чтобы вам не было скучно. После обеда здесь состоятся танцы. Мы сделаем все от нас зависящее.

– Завтра днем у меня назначена встреча в городе! – выкрикнул какой-то мужчина. – Я должен быть там!

– Мы рассмотрим все уважительные причины, требующие отъезда, и в каждом случае примем конкретное решение, – заявил Льюис. – Но предупреждаю вас: не пытайтесь прорваться сквозь заслоны. И если кому-то пришла в голову блестящая идея спуститься с горы на лыжах, забудьте о ней. Это означает двенадцать миль по очень тяжелой дороге. К тому же сейчас на улице сильный ветер и десять градусов мороза. Идет сильный снег. Даже для опытного путешественника было бы чудом, если бы в такую погоду он не заблудился в горах и не замерз в снегу.

В зале образовались два потока людей: одни стремились протолкаться к возвышению, чтобы попросить специальное разрешение на отъезд, другие жаждали поскорее оказаться в баре. Как я заметил, некоторые восприняли происходящее как развлечение, часть гостей была раздосадована, кое-кто казался по-настоящему обеспокоенным. Значительное количество относилось к первой категории. Это было достаточно понятно. Их совесть была чиста. Они приехали сюда отдохнуть и повеселиться и намерены получить это, что бы ни случилось. Я гадал, какое у них станет настроение, когда спадет возбуждение первых часов.

Кто-то рядом с Питером произнес:

– Это все равно что искать иголку в стоге сена.

Питер был знаком с Эдди Маккоем из «Нью-Йорк график». Они сделали совместно не один материал.

– Думаю, полиции придется пройти через это, или потом они станут объектом довольно серьезной критики, – сказал Питер.

– Все равно слишком поздно, – отозвался Маккой. – У убийцы был целый день, чтобы избавиться от ножа. Как и сказал прокурор, вокруг пять тысяч акров снежных сугробов. А если нож все еще при нем, он может бродить среди толпы, незаметно стереть с него отпечатки пальцев и сунуть его в горшок с цветами или в корзину для бумаг. Пойми, Питер, просто невозможно найти эти улики среди такого множества людей.

– Они попробуют это сделать, – сказал Питер.

Маккой, низенький, толстый человечек жизнерадостного нрава, в больших круглых очках, которые придавали ему сходство с совой, усмехнулся:

– Похоже, из этого ничего путного не выйдет, зато я, кажется, приметил интересную блондиночку. Пока.

Сквозь толпу, истекая потом, пробирался Гарделла, со всех сторон увешанный десятком людей, требующих к себе особого внимания. В баре уже кто-то начал наигрывать на пианино. Гарделла кинул на нас кислый взгляд. Он добродушно обернулся к повисшей у него на локте женщине:

– Мы будем принимать людей этаж за этажом, номер за номером, мадам, если только у вас нет особой проблемы.

– Именно есть. Дело в том, что мой муж…

– У меня тоже! – взорвался целый хор голосов.

– Моя работа…

– Моя мать осталась с нашими детьми…

– В понедельник утром я должен быть в Голливуде…

– Мой психоаналитик…

– Пожалуйста, по очереди! – взмолился Гарделла. – Сержант Гоуэн выслушает все ваши просьбы. Он находится в гриль-зале.

Народ отхлынул в указанном направлении. Гарделла вытащил из кармана огромный носовой платок и отер лицо.

– Наш молодой гений разворошил палкой осиное гнездо, если вы меня спросите, что происходит, – отдуваясь, сказал он.

– Мы можем с вами переговорить? – спросил его Питер.

– Конечно. Пойдемте в кабинет.

Мы последовали за ним. Войдя в кабинет, он запер дверь, затем подошел к столу и выдвинул ящик. Он добыл где-то бутылку и стакан и налил себе виски.

– Не желаете ли выпить? – спросил он. – Бумажные стаканчики вон там, у термоса с холодной водой.

Мы отказались.

– Как говорится, что полезно одному… – пробормотал Гарделла и отхлебнул виски. У меня создалось впечатление, что он мог выпить неограниченное количество спиртного без какого-либо заметного эффекта. – Что вы хотели сообщить? – спросил он Питера.

– Лучше пусть это расскажет Джим, – сказал Питер. – Это его история.

И я рассказал Гарделле о мужчине Джейн.

Он слушал, сощурив налитые кровью глазки.

– А сестра действительно не знает, кто это? – спросил он.

– Если бы знала, она притащила бы его сюда за штаны, – сказал Питер. – Она не знает его и ничего о нем, что могло бы помочь его найти. Вам известны какие-либо связи Марты Тауэрс? Потому что, возможно, кто-нибудь из ее приятелей может ответить нам.

Гарделла пожал плечами.

– Должно быть, Макс сможет нам подсказать, кто был по-настоящему близок с Мартой, – сказал Питер. – Не из тех ее новых знакомых, которые впервые приехали сюда, а из прежних, с которыми она могла встречаться в городе.

– Я и сам был бы не прочь сойтись с ней поближе, – сказал Гарделла. – Или эта мысль кажется вам слишком кощунственной? – Он вздохнул. – Эта затея с обыском не моя. Ее придумал наш юный гений из окружной прокуратуры. Фактически это он отвечает за расследование дела, так что ничего не поделаешь. На мой взгляд, человек, которого мы ищем, не станет здесь расхаживать с ножом в кармане. Он давно уже избавился от него. Но мы можем обнаружить одежду, запачканную кровью. – Он протянул руку и подвинул себе телефон. – Попрошу Макса прийти к нам, когда он освободится, – сказал он и взглянул на Питера. – Насколько я знаю соотечественников, Максу предстоит нелегкая ночь. После нескольких возлияний у нас на руках окажется целая куча скандалистов. Так о чем это я?

– Вы говорили о бесполезности обыска, – подсказал ему Питер.

– Да, у нашего гения богатое воображение! Он уже соорудил обвинения против дюжины людей. Не хотите ли послушать, что он вменяет в вину лично вам?

– Прошу вас, – сказал Питер.

Гарделло коротко рассмеялся.

– Вы – первый в его списке, приятель, – сказал он. – Попробую вспомнить, как это звучит. – Гарделла наслаждался собой. – Прежде всего – и в этом я согласен с ним – идея, что никто не входил в «Логово» после половины третьего, потому что никто не звонил в дверь и не вызывал Кили, ночного сторожа, не состоятельна. Передняя дверь и четыре остальные оснащены цилиндрическими замками. Чтобы открыть их, нужно только освободить болт внутри. Но если кто-то хотел выйти и потом вернуться, ему нужно было только подождать, когда Кили куда-нибудь отойдет, закрепить замок в отпертом состоянии и спокойно вернуться, когда понадобится. Кроме того, у Кили есть связка ключей, то же у Лэндбергов, а вон там стоит хозяйский сейф с ключами от всех помещений отеля… Кто-то вполне мог сделать дубликат ключей – в любое время, может, недели или месяцы назад. Поэтому, заключил наш гений, мы не можем вычеркнуть из числа подозреваемых людей, находившихся здесь, в главном здании. Любой мог выйти и войти – включая и вас, мой друг.

– А зачем мне это делать? – жестко проговорил Питер.

– Вы – особый случай, мой друг. А вы этого не знали? Вы интересный, талантливый человек, обласканный обществом, писатель с завидной репутацией. Эффектный мужчина. Вот вы кто, дружище. По крайней мере, согласно точке зрения нашего молодого гения, все было именно так до прошлого года. Затем вы имели несчастье потерять ногу. Наш юный гений называет это… э… травматическим опытом. Вы потеряли часть своей привлекательности. Это похоже на кастрацию, говорит наш гений. Принять такой факт, научиться жить с этой мыслью и даже смеяться над этим – все это требует от человека чертовских сил. Наш гений полагает, что у вас было недостаточно времени смириться со своим несчастьем.

– Почему он так думает? – спросил Питер.

– Наш гений беседовал с Ричем Лэндбергом, – безмятежно сообщил Гарделла. – Кажется, когда вы прибыли сюда вчера, вы потеряли самообладание и накричали на него, когда он предложил вам самому отнести наверх свой багаж. Следовательно, вы еще не вполне готовы сжиться с вашей проблемой. Позднее вы познакомились с Джейн Причард. Вы танцевали с ней. Назначили ей свидание за завтраком. И когда она уходила, она поцеловала вас на прощанье.

– Здесь ничего не может пройти незамеченным, – пробормотал Питер.

– Молодой хозяин Лэндберг извлекает удовольствие из чужих проблем, – сказал Гарделла. Очевидно, он не встречал затруднений подобрать нужное слово, когда хотел этого. – И вот, говорит наш юный гений, к вам неожиданно отнеслись как к полноценному мужчине. Разве вы не приняли этот поцелуй как приглашение? Но, возразил я, девушка призналась вам, что она девственница! Что, говорит наш гений, объясняет нам, почему она отвергла вас, когда вы вышли за ней в боковую дверь и направились к шестому коттеджу. Итак, мы имеем чувствительного, очень взвинченного мужчину, только что оправившегося от серьезной травмы. Он считает, что его пригласили в постель, а вместо этого над ним посмеялись. – Гарделла пожал плечами. – И в результате взрыв.

– Но разумеется, у него нет доказательств в пользу своей версии, – сказал Питер.

– Когда вы – юный гений, доказательства вам не нужны. – Гарделла и не пытался пригасить иронии. – Поиск улик – это работа для крестьян вроде меня. Но мы еще с вами не закончили, мой друг. Вы убили одну девушку, которая посмеялась над вами, и вторую, которая случайно подвернулась под руку в ненужный момент. Затем вернулись в «Логово», спокойно пройдя в дверь, замок которой заблокировали. Вы – очень хитрый человек, по крайней мере, так утверждает наш юный гений. Вы понимаете, что утром, когда трупы девушек обнаружат, все вспомнят, что вы танцевали и угощались в баре с Джейн Причард и что на прощанье она вас поцеловала. Подозрение прежде всего падет на вас. Как этого избежать? Очень просто. Вы выводите на сцену другого известного убийцу – хохочущего маньяка. И вот вы поднимаете шум, будите Джима и Лэндберга, бросаетесь в ночь на улицу в поисках злодея человека, которого там и не было. И каков результат? Мы провели целый день, пытаясь отыскать несуществующего человека – во всяком случае, того, кто не был здесь и сейчас. – Гарделла улыбнулся Питеру. – А это, говорит наш юный гений, объясняет и другие факты. На ту же сторону, что и ваша комната, выходят еще двенадцать спален. Большинство людей спят с открытыми окнами, и все же больше ни одна душа не услышала тот смех. Вы говорите, что проснулись от него, а потом он вновь дико захохотал, но Джим, который спал в одной комнате с вами, не слышал ничего. Вы утверждаете, что смех был очень громким. Но никого, кроме вас, он не разбудил. Станет ли человек, который только что заколол двух девушек, поднимать такой шум? И если да, то неужели буквально все остальные обитатели комнат на этой стороне здания глухи, как тетерева?

Питер глубоко затянулся сигаретой:

– И вы отчасти верите всему этому, да?

– Вы должны признать, что это неплохая выдумка, – усмехнувшись, сказал Гарделла. – Может, я и поверил бы ей, если бы не знал, что до конца дня он придумает еще с десяток подобных версий. Ему нравится предлагать их в качестве весьма правдоподобных. У нашего юного гения свои методы работы. Он набирает целую груду версий, а затем отбрасывает их одну за другой. Вот чем он сейчас занимается, в то время как мы ищем нож и одежду с пятнами крови, чего мы, конечно, не найдем.

– Значит, я под подозрением, – сказал Питер, овладев собой.

– По мнению молодого гения, – поправил Гарделла.

– А по вашему мнению?

Гарделла поднял стакан и опорожнил его одним глотком.

– Мне нужны доказательства, прежде чем у меня появится настоящий подозреваемый, – сказал он, опуская стакан на стол. – Пока что у нас нет ни одной стоящей улики. Обвинение, выдвинутое против вас нашим гением, несколько неопределенно. Ваш доктор говорит, что вы так же уравновешены, как и я, – что, возможно, не такой уж и комплимент вам, как он надеялся.

– Мой доктор?!

– Да, я же связался с доктором Коннорсом, – усмехаясь себе под нос, сказал Гарделла. – Я также попытался услышать смех из вашей комнаты, когда вы выходили днем. Его можно услышать. Думаю, его можно было расслышать даже в сильный ветер.

– А другие, они что, глухие? – сухо спросил Питер.

– Нет. Но в местах отдыха люди довольно часто смеются – чудесное настроение, никаких забот, ведь они для этого и приехали. И если ночью кто-то громко смеялся под окнами, он необязательно должен был кого-то встревожить. Но вас именно этот особенный хохот, полагаю, оторвал бы от самого глубокого сна. Он имеет для вас особое значение.

– Совершенно особое, – подтвердил Питер.

В кабинет постучали. Гарделла махнул мне рукой, чтобы я открыл дверь, и снова наполнил свой стакан.

Вошел Макс, весь встрепанный и измученный.

– Дела идут хуже некуда, – сообщил он. – Как будто кто-то выдернул пробку из бочки. Все танцуют, вопят и поют. И конечно, пьют. Есть все основания тревожиться. По правде сказать, я места себе не нахожу, Гарделла.

– У нас появилась маленькая зацепка, благодаря которой вы можете нам помочь, – сказал Гарделла, перекатывая во рту свою неизменную сигару. – Оказывается, девица Причард приехала сюда, чтобы с кем-то встретиться. У нее вспыхнула большая любовь.

Макс растерянно посмотрел на него и провел смуглой рукой по коротко стриженным седым волосам:

– Откуда вы это узнали?

– От ее сестры. Она доверилась ей. Сказала, что едет сюда для самого главного события в ее жизни. Марта тоже была ее поверенной, но она уже не ответит на наши вопросы.

– У меня нет ни малейшего представления о том, кто бы это мог быть, – сказал Макс. – Вчера какое-то время она провела с Бобби Даудом, а потом с Питером. Не помню, чтобы она уделила внимание кому-то еще.

– Мы думаем, что приятели Марты Тауэрс могут знать, с кем в городе встречалась Джейн Причард. Кто был более близким знакомым Марты?

– Господи, да у нее все были друзьями, – сказал Макс. – Я… Мне надо подумать. Мне…