Текст книги "Крылья безумия"

Автор книги: Хью Пентикост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Мы не можем штурмовать дом в одиночку, Питер, и выкрасть ее… если она все еще там, – возразила Грейс.

– Мои мысли были настолько заняты Сэмом, и Чарли Биллоузом, и пожаром, и Смитом, – сказал Питер, – что я не уделил ей должного внимания, когда она молила о помощи – на свой вычурный лад. – Он открыл дверцу машины. – Посиди здесь, – сказал он.

Из телефонной будки Питер позвонил Девери с переводом оплаты на него и вскоре услышал сонный, раздосадованный голос редактора «Ньюс вью».

– Прости, что звоню за твой счет, Фрэнк, – сказал Питер, – на то, что я должен тебе рассказать, уйдет больше времени, чем я способен оплатить мелочью из своего кармана.

– Господи, да ведь сейчас четверть третьего! – взмолился Девери.

– Учитывая сложившиеся здесь обстоятельства, сейчас, возможно, позднее, чем ты думаешь, – сказал Питер. – А теперь слушай.

Он поведал Девери всю уинфилдскую сагу во всех подробностях. Несколько бурных восклицаний указывали на то, что теперь сон с Девери как рукой сняло. Питеру и Девери доводилось работать вместе над дюжиной заковыристых дел, и каждый из них прекрасно знал реакцию другого в кризисные моменты.

– Стоя здесь, у всех на виду, на Главной улице города, – объяснил Питер, – я хочу рассчитывать на то, что ты окажешь необходимое содействие. Я не знаю, до каких этажей власти здесь распространилась коррупция. Если я обращусь за помощью не к тому человеку, Уидмарк тут же насторожится.

– Я вышлю тебе поддержку через десять минут после того, как ты повесишь трубку, – заверил Девери. – Это может занять час или чуть больше. Где ты будешь, когда наши люди подъедут?

Рот Питера представлял собой узкую щелочку.

– Буду пытаться вызволить Эйприл Поттер, – сказал он. – Послушай меня, Фрэнк. К счастью, в моей сумке есть почтовая бумага. Я собираюсь вложить эту анонимную записку в конверт и отправить ее тебе по почте, до востребования, здесь, в Уинфилде. Если что-то пойдет не так, ты получишь ее утром.

– Жди помощи, – сказал Девери. – Нельзя тебе отправляться за этой девчонкой, Питер, в одиночку.

– Я, может быть, уже лишил ее шансов, выжидая так долго, – сказал Питер. – Скажи тем, кого пошлешь ко мне, чтобы искали меня у генерала или в Доме Круглого стола.

– Питер, послушай меня…

– Я собираюсь подъехать к парадной двери, позвонить и официально попросить о встрече с ней, – сказал Питер.

– Это в два тридцать ночи?

– А с каких это пор репортеры, которые работают над материалом, стали вежливыми? – сухо бросил Питер.

– И что потом?

– Буду действовать по обстоятельствам, – сказал Питер. – Я попрошу о встрече с Эйприл. Если они не дадут мне с ней увидеться…

– Тогда что?

– Я буду тянуть волынку до тех пор, пока не прибудет подмога от тебя, – сказал Питер. – Может быть, я смогу на какое-то время отвлечь их внимание на себя. Когда они узнают, что тебе все известно и что помощь на подходе, наверное, у меня не будет таких уж крупных неприятностей.

– Запомни одну вещь, Питер, – сказал Девери. – Если в этой истории о Редмонде есть доля правды – если генерал убил его, – тогда ему терять нечего.

– В смысле?

– Тебя не будут ждать с распростертыми объятиями в Доме Круглого стола, дружище.

– Ты только поторопи морскую пехоту, – сказал Питер.

Он прошел обратно к машине и забрался в нее.

– Как у тебя обстоит дело с выполнением приказов? – спросил он Грейс.

– Плохо, если это те приказы, которых я ожидаю, – сказала она.

– Позволь я скажу коротко и ясно, потому что времени в обрез, – сказал Питер. Она хотела было запротестовать, но он протянул руки и взял ее ладони в свои, крепко их сжав. – Девери присылает подмогу. Она прибудет через час или около того. В ту минуту, когда забьют тревогу, возможно, найдется человек, который все расскажет Уидмарку. Случись такое, и если у Эйприл и есть шанс, то она его лишится. Я поеду к Уидмаркам домой, позвоню в дверь и попрошу о встрече с ней. Потом я буду всеми известными мне способами тянуть время до тех пор, пока не прибудет помощь.

– Это тоже опасно! – запротестовала Грейс.

– Когда они узнают, что наши ребята уже в пути, и прибудут туда, в дом, они поймут, что нет особого смысла в том, чтобы убирать меня.

Он извернулся в своем кресле и открыл свой чемоданчик, который стоял на выступе позади них. Оттуда он достал конверт с маркой и шариковую ручку. Он адресовал конверт Девери и вложил в него анонимную записку о Редмонде.

– Твои приказания? – спросила Грейс.

– Мы бросим это в первый же почтовый ящик, а потом ты отвезешь меня к дому Уидмарка, высадишь из машины и уедешь. Поезжай домой так быстро, как только сможешь. Я позвоню тебе, как только все прояснится.

– Питер…

– Не спорь со мной, Грейс. Шансы Эйприл, возможно, висят на тончайшем волоске.

Она томительно долго пристально смотрела на него, потом завела мотор и вырулила на шоссе. Молодая луна погасла, и они быстро оказались за пределами городских огней, в полной темноте. Проехав несколько ярдов по улице, они остановились, чтобы опустить в ящик письмо, а потом двинулись дальше.

– Если когда-нибудь еще влюблюсь в мужчину, – сказала Грейс негромким, полным горечи голосом, – он будет трусом. Порой я думаю, что мужчины вроде тебя и Сэма – просто школьники. Ты рискуешь, потому что боишься – не дай Бог кто-то обнаружит, что тебе страшно. Вот что называется быть храбрым. Я этим сыта по горло!

– А что я, по-твоему, должен делать? – спросил Питер. – Ждать помощи, допустить, чтобы им все стало известно, позволить им убрать Эйприл? А если бы это была ты, разве ты ждала бы от Сэма, что он станет осторожничать?

– Питер, разреши я помогу тебе!

– Как?

– Разреши мне остаться с тобой. Это сражение в такой же степени мое, как и твое.

– Лучшая помощь с твоей стороны – обеспечить, чтобы мне не нужно было за тебя волноваться. Прямо у следующего указателя перекрестка.

– Сэм позволял мне идти с ним, за исключением последних нескольких шагов, – сказала она.

– Вот и я о том же, – подхватил ее мысль Питер. – Всё, кроме последних нескольких шагов.

– Думаю, когда все это закончится, – сказала она дрожащим голосом, – я, наверное, не захочу видеть тебя снова, Питер. Ты слишком похож на Сэма. Ты никогда не дашь мне забыть его.

– А зачем тебе это делать? Ты можешь жить, не забывая его. Он достоин того, чтобы его помнить.

Одиночный огонек сверкнул между деревьями на склоне холма. Он исходил из серой каменной крепости генерала. По левую сторону пролегла сумрачная тень Дома Круглого стола. Питер почувствовал, как напрягаются его истерзанные мышцы.

Машина двинулась вверх по склону, к дому. Они въехали в ворота и услышали хруст медного купороса под шинами. В кабинете генерала горел яркий свет.

Машина остановилась у парадной двери. Прохладная ладонь Грейс проскользнула вперед и накрыла ладонь Питера.

– Пожалуйста, – прошептала она, – не геройствуй.

Глава 3

Питер вылез из машины и прошел к парадной двери.

Там он повернулся и подождал, пока задние фары машины Грейс исчезнут с подъездной дорожки. Он отметил, что в доме зажглись еще и другие огни. Машина привлекла чье-то внимание. Он сделал глубокий вдох и нажал на кнопку звонка на парадной двери.

Едва он оторвал палец от звонка, как дверь приоткрылась на несколько дюймов. Изнутри дверь была закрыта на цепочку. На него глядело разбитое лицо Пэта Уолша. На нем проступила белозубая, невеселая ухмылка.

– Ты чокнутый ублюдок! – негромко сказал Уолш.

Уолш проговорил это почти что с удовольствием. Цепочка с двери была снята, и Питер обнаружил, что он смотрит в дуло автоматического пистолета.

– Прежде чем ты снова попытаешься прицепить хвост к этому ослу…[6]6
  «Прицепи хвост ослу» – детская игра; игрок с завязанными глазами должен правильно приложить хвост к изображению осла. По-видимому, здесь имеется в виду «нажать на спусковой крючок».


[Закрыть] – начал было Питер.

– Ты просился внутрь – так заходи! – перебил Уолш; его темные глаза угрожающе блестели.

– Прости, что мне так не терпится огласить первую часть своего послания, – сказал Питер. – В моем журнале знают, что в настоящий момент я нахожусь здесь. Мы обратились к людям, которые при всех ваших феноменальных способностях к подкупу находятся вне вашей досягаемости. Очень скоро здесь будут честные копы. Они могут огорчиться, если найдут меня мертвым.

Уолш сделал знак пистолетом.

– Ну так заходи, – пригласил он, отошел в сторону и закрыл за Питером тяжелую дверь. Тон у него был бодрый. – Ты наконец надумал заявить о том, что случилось с тобой в лесу? Я ставил пять против одного, что ты решишься на это.

– Я заявил об этом, – сказал Питер, – но я здесь не поэтому.

– У тебя еще есть причина помимо того, что ты пытаешься быть героем с большой буквы? – спросил Уолш.

– Я хочу видеть Эйприл.

– Да ты рехнулся. Это ночью-то?

– Я хочу спросить ее, не может ли она мне сказать, где захоронен Тони Редмонд, – с ледяным спокойствием произнес Питер, не сводя с Уолша своих бледно-голубых глаз.

Это было попадание в самое яблочко. Казалось, лицо Уолша исказилось от усилия скрыть, насколько его потряс этот вопрос. Питер увидел, как он еще крепче сжал в руке пистолет.

– Да у тебя просто крыша поехала! – сказал Уолш каким-то резким шепотом.

– Игра закончена, Уолш, – сказал Питер, – и нет никакого проку в том, чтобы палить в меня. Те, что идут на помощь, перероют каждый акр земли в Доме Круглого стола, если им это понадобится.

Уолш облизал губы, при этом пистолет не сдвинулся с места.

– Я думаю, тебе лучше поговорить с генералом, – с усилием процедил он сквозь зубы.

– Я хотел бы удостовериться, что с Эйприл все в порядке, – сказал Питер.

Голос генерала, холодный и суровый, раздался позади них. Питер повернулся. Дверь в кабинет была закрыта. Потом он сообразил, что голос донесся из динамика, расположенного где-то у потолка. В этом доме генерал слышал все, что и где происходило.

– А устроит ли вас, Стайлс, – спросил голос, – если вы просто посмотрите на спящую Эйприл? Она в своей комнате, под воздействием снотворного. Она страдает от бессонницы.

– Наверное, меня бы это устроило, – сказал Питер своему невидимому собеседнику.

– Отведи его, Пэт, – приказал генерал.

Подбитый глаз Уолша представлял собой узкую щелочку.

– Сюда, – сказал он.

Он первым пошел по каменным плитам холла к винтовой лестнице в дальнем конце. Лестницу покрывала красная ковровая дорожка, а балюстрада была отполирована до блеска. С верхней площадки лестницы Питер посмотрел вниз, на широкий холл. Это был дом нескончаемых закрытых дверей. Уолш прошел в дальний конец холла, заколебался, а потом плавно открыл последнюю дверь справа.

Комната за дверью резко контрастировала с холодным аскетизмом коридоров и прихожей. Она была прелестно обставлена на женский вкус: изящный резной столик с изогнутым зеркалом, шезлонг у окон, огромные стенные шкафы с раздвижными дверцами, гардероб хитроумной конструкции, из-за которого выглядывало резное бюро, зеркало в полный рост, которое можно приспособить к любому освещению. Главной принадлежностью комнаты была огромная кровать под балдахином. Эйприл смотрелась как крошечный ребенок, лежа посреди гигантской кровати, изготовленной полтора столетия назад для короля и его фаворитки. Она лежала на спине, повернув голову набок, ее волосы разметались по белой подушке. Была какая-то неописуемая грусть в ее молодом лице.

Питер подошел и встал подле нее. Ее дыхание было замедленным, но ровным. На туалетном столике стояли термос, стакан, а также крошечная коробочка для пилюль с серебряной крышкой. Питер взял ее и открыл. Она была пуста.

– Эйприл? – негромко проговорил он.

Она не шевельнулась.

– Дай ей поспать, – буркнул Уолш. – Она и так намучилась. Ты же видишь, что с ней все в порядке.

– Уж лучше ей оставаться в таком состоянии, – согласился Питер.

Он прошел обратно в холл. Уолш закрыл дверь спальни и сделал быстрый шаг к Питеру, по-прежнему сжимая пистолет.

– Это только между нами, – сказал он, и его голос задрожал. – Сражайся с генералом политически; сражайся с АИА. С нами – на здоровье. Мы нанесем ответный удар, не соблюдая никаких правил. Но ты ведь пытаешься сделать предметом всеобщего зубоскальства личную трагедию, и, ей-богу, Стайлс, я лично позабочусь о том, чтобы навсегда с тобой покончить.

– Не соблюдая никаких правил – как убийство Сэма Минафи, и Чарли Биллоуза, и Олдена Смита? – спросил Питер.

– Я сказал то, что собирался, – отрубил Уолш. – Я не стану повторять этого дважды. А теперь тебя хочет видеть генерал.

Они прошли обратно через холл, спустились по лестнице и вошли в кабинет. Уидмарк сидел за своим большим письменным столом с плоской крышкой. На нем была темно-красная домашняя куртка с черными атласными фалдами. Суровое квадратное лицо, казалось, старается справиться с какой-то почти что неподъемной тяжестью. Полуопущенные веки почти что похоронили блестящие черные глаза в своих глубоких складках.

– В прошлый раз, насколько я помню, это был скотч, – сказал он. – Наливайте себе сами, мистер Стайлс. – Он махнул рукой в сторону портативного бара. – Вас удовлетворило состояние Эйприл?

– Она, кажется, крепко спала.

– Доктор Джолиат предписывает ей две таблетки, когда она не может заснуть. Ей не дают свободного доступа к аптечке из опасения, что она навредит себе во время очередного приступа меланхолии.

– Меланхолии, вызванной убийством молодого человека, которого она любила, – сказал Питер.

Полузакрытые глаза не мигнули. «Это тебе не пустобрех Уолш», – подумал Питер. Во время их прошлой встречи Уидмарк разыграл свою мелодраму, и это не принесло никаких дивидендов.

– Генерал был, по-своему, реалистом. Вы блефуете, когда можете, но когда не можете, то играете в открытую.

– Я думаю, когда вы были здесь в прошлый раз, миссис Уидмарк рассказывала вам историю о том, как Редмонд сбежал от Эйприл, – сказал генерал. – Насколько я понимаю, вы на нее не купились.

– Я не купился на нее в то время, – признал Питер. – Но когда ваша команда поджигателей взялась за архивы профессора Биллоуза и на горизонте возникло имя молодого Редмонда, мы им заинтересовались.

– И вы проверили историю миссис Уидмарк?

– Проверили.

Уолш, стоя спиной к двери кабинета, пробормотал что-то вполголоса.

– Судя по тому, что вы сообщили Пэту, у нас не так уж много времени на разговоры, – сказал генерал.

– Не много, генерал.

– Тогда давайте перейдем к главному. Вы считаете, что Тони Редмонд был убит?

– Да.

– И похоронен в саду в Доме Круглого стола?

– Да.

– Это просто дурной сон, мистер Стайлс. И откуда же вам об этом известно?

– Из анонимной записки, оставленной кем-то в моей машине, – сказал Питер.

– Могу я на нее посмотреть?

– Я отправил ее по почте соответствующим властям, – сказал Питер. – Мне не было особого смысла приносить ее сюда – с тем, чтобы вы ее уничтожили.

Генерал потянулся к коробке с сигарами, но не закурил.

– Как видите, я не спрашиваю вас о само собой разумеющихся вещах, мистер Стайлс, – сказал он. – Я держал вас за патологически честного человека. Но у меня просто в голове не укладывается, что вы поверили в столь нелепое предположение.

– Тогда скажите мне, что же все-таки случилось с Редмондом и где он, – сказал Питер. – Убедите нас, что он жив, и тогда мы утром не станем перепахивать сад в Доме Круглого стола.

Генерал изучал незажженную сигару, которую он держал в своих широких, крепких пальцах, как будто она представляла для него огромный научный интерес. Потом он, по всей видимости, решил что-то предпринять. Он снова повернулся к Питеру, почти энергично.

– У меня тут есть на вас досье, мистер Стайлс, которое охватывает довольно значительный период вашей жизни, – сказал он, похлопывая по папке из манильской бумаги на столе. – Я всегда испытывал острый интерес к своим врагам, а вы были моим врагом еще задолго до событий последних двух дней. У вас большая аудитория, которой я хотел бы привить свой образ мыслей вместо вашего. Я изучал это досье на предмет изыскания способа заткнуть вам рот.

Питер тонко улыбнулся:

– Ну и как – преуспели?

– Нет, – вздохнул генерал. – К сожалению. Но я думаю, что изучил вас по этому досье.

– Тогда вы знаете, что меня нельзя купить, – сказал Питер.

– А вы и впрямь меня недооцениваете, – ухмыльнулся генерал. – Я собираюсь рассказать вам правду, потому что, когда вы ее услышите, вы, возможно, станете человеком, у которого достанет великодушия посмотреть на вещи с моих позиций.

– Я в этом сомневаюсь, – сказал Питер.

Генерал нервно прикусил свою сигару и закурил ее. Он откинулся назад в своем кресле, не отрывая глаз от Питера.

– Энтони Редмонд мертв, – сказал он. – Он был убит. Так что, как видите, в этом вы не ошиблись.

У Питера пересохло во рту.

– Вы убили его?

– Убийцей, – веско сказал генерал, – была эта несчастная, умалишенная девушка, которая находится наверху.

– Эйприл?!

– Она застрелила его, когда поняла, что он собирается от нее уйти.

– Я в это не верю! – вскрикнул Питер.

– Это трагическая правда, – пожал плечами генерал и умолк, вглядываясь в Питера сквозь бледно-голубой дым своей сигары.

У опытного репортера вырабатывается способность инстинктивно распознавать правду, когда он ее слышит. Но существуют обстоятельства, в которых этот инстинкт притуплен, при которых степень личной причастности слишком сильна, при которых какого-то рода предвзятость настойчиво побуждает вас не верить правде, когда вы ее слышите.

В тот момент генеральского откровения Питер не поверил самому себе.

– А что, пожалуй, расскажите мне, – сказал он ровным голосом. – Это поможет скоротать время, пока не появятся какие-нибудь честные полицейские…

– Не чтобы скоротать время, мистер Стайлс, но в надежде убедить вас руководствоваться в своих действиях сердцем, а не каким-то косным, пуританским пониманием справедливости. – Генерал сделал глубокий вдох. – Эйприл застрелила Тони Редмонда в Доме Круглого стола в сентябре, три года назад. Она была спровоцирована на этот невероятный поступок, когда узнала, какому мерзавцу отдавалась на протяжении нескольких месяцев. Она ходила к нему в «Уинфилд-Армс» снова и снова, без нашего ведома. В те дни мы не слишком строго за ней приглядывали. Мы знали, что она увлеклась этим парнем, но, к несчастью, мы были слишком заняты своими собственными планами, чтобы осознавать: у нее самый настоящий любовный роман. Они проводили вместе долгие часы в той самой комнате, в которую она пришла к вам прошлой ночью. Я назвал Редмонда мерзавцем, и он им был! Не только потому, что он злоупотребил доверием романтически настроенной девушки, но потому, что он корыстно ее использовал. Он был платным шпионом вашего любопытного друга, университетского профессора Биллоуза. Он занимался с ней любовью потому, что потом она делала все, о чем он просил, – воровала документы, подслушивала телефонные разговоры, сообщала о встречах, которые проходили здесь, в моем доме. Он настроил бедняжку против ее собственной семьи, превратил ее в шпионку и обманщицу вроде него самого. Потом, когда она перестала быть ему полезной, он заявил ей, что для него это пройденный этап, а когда она стала его умолять, посмеялся над ней и сказал, что на самом деле она всегда была ему безразлична. Он просто нуждался в ее услугах. И вот тогда она спятила! Сцена разыгралась в Доме Круглого стола поздно вечером, после ухода туристов. Там есть кое-какие древние ружья, все – в идеальном рабочем состоянии. Она взяла одно из этих ружей и застрелила Редмонда. Мы застали ее – оцепеневшую, совершенно не отдающую себе отчет в том, что она совершила, ушедшую в мир фантазий, в котором она по-прежнему живет большую часть времени. Осознание собственного преступления запрятано глубоко в подсознании, за семью печатями.

– Что вы с ней сделали? – спросил Питер.

Генерал вытаращил глаза:

– Я? Сделал с ней?

– Она собиралась рассказать мне прошлой ночью, когда вы вломились в мой номер. Что-то настолько ужасное, что Редмонд вознамерился убить вас.

– Да она совершенно чокнутая, – отрубил генерал, словно командуя на учебном плацу. Он, казалось, нисколько не встревожен. – Что сейчас имеет значение, так это, что я сделал с самим собой. Я стал соучастником преступления из жалости. Из жалости к девушке, но по большей части из жалости и тревоги за мою жену. Ничто не могло вернуть Редмонда, и я могу сказать, что не испытывал к нему жалости. Он получил по заслугам. Но Эмме грозил публичный позор и скандал из-за того, что ее дочь проведет остаток своей жизни в какой-нибудь психиатрической больнице тюремного типа. Я видел, как многих людей хоронили на поле боя, мистер Стайлс, без какой бы то ни было мемориальной доски, сообщавшей миру о том, где они лежат. Меня не тревожила мысль о Редмонде, относившемся к презренной породе солдат, лежащих где-то в безымянной могиле. Это было средством уберечь двух людей, о которых я заботился больше всего на свете, от угрозы того, чего они не заслуживали. Вы считаете, что это было преступным и нецивилизованным поступком. А я скажу, что это было гораздо цивилизованней, чем то, что произошло бы с Эйприл и Эммой, стань все это достоянием гласности. Я сделал хладнокровный, трудный выбор, мистер Стайлс. И я сделал бы его снова.

– Кто знает об этом? – спросил Питер. Его голос доносился как бы издалека. – Кто знает и кто мог оставить ту записку в моей машине?

– Единственные живые люди, которые знают, это вы, Пэт Уолш и моя жена, – сказал генерал. – Вы можете быть уверены, что никто из нас не выходил отсюда, чтобы помочь вам, мистер Стайлс.

– И мы найдем тело Редмонда, похороненное в розарии?

– Стал бы я вам это рассказывать, если бы его там не было? – удивился Уидмарк. – Стал бы я вам это рассказывать, не будь я уверен, что вы послали за подмогой, которую нельзя не впустить? Полагаю, вы будете удовлетворены. Вы отправите меня и миссис Уидмарк в тюрьму за сокрытие преступления – соучастие после свершившегося события. Вы обречете Эйприл на ужасы психиатрической лечебницы. А чего вы добились? Редмонд все равно мертв, все равно виновен в том, что предал порядочную девушку, все равно заслуживал именно того, что он получил.

Трудно был поверить, что генерал произнес эти слова. Никакого упоминания о Сэме Минафи, никакого упоминания об Олдене Смите, никакого упоминания о Чарли Биллоузе. Не было прямых улик, доказывающих его причастность к этим преступлениям, так что для генерала они не существовали. Он лишь испытывал горечь от перспективы того, что ему придется платить за преступление, которое он, руководствуясь своими нормами, мог оправдать. Сорок лет назад бароны-убийцы, занимающиеся подпольной торговлей спиртным, испытывали ту же самую горечь, когда их отправляли в тюрьму всего лишь за уклонение от уплаты подоходного налога!

– У меня не найдется слез для вас, генерал, и я не удовлетворен, – сказал Питер. – Что бы ни сделала Эйприл, помоги ей Господь, она не убивала Сэма Минафи или Чарли Биллоуза. Она не забивала насмерть вашего парня Олдена Смита в толпе у Дома Круглого стола. И она не входила в число тех штурмовиков в масках, которые едва не вышибли из меня дух сегодня вечером.

Суровый рот генерала дрогнул в едва заметной усмешке.

– Вы слишком многого хотите, Стайлс. Хороший солдат принимает поражение настолько философски, насколько может, но он не выбалтывает секретов врагу.

– Я знаю, – сказал Питер. – Он называет лишь имя, воинское звание и личный номер.

Уолш заговорил в первый раз, его голос срывался от гнева.

– Позвольте, я им займусь, генерал, – сказал он. И тут голос его изменился. – Что за черт! В Доме Круглого стола кто-то дурачится с оборудованием для «Звука и света».

Уидмарк повернулся. Питер увидел слабый проблеск света в венецианском окне. Генерал встал и прошел к нему.

– Это не осветительные приборы! – вдруг закричал он. – В доме пожар, Пэт!

К полнейшему изумлению Питера, он оказался один, оставленный в кабинете Уидмарка. Генерал и Уолш бегом преодолели прихожую и выскочили на улицу через парадную дверь. Несколько секунд спустя Питер услышал, как машина мчится по усыпанной медным купоросом аллее. Он подошел к окну.

Копия старинного здания, стоимостью в два с половиной миллиона долларов, ярко пылала. Снизу, из долины, доносилось завывание уинфилдской пожарной сирены.

Питер быстро вышел в холл и столкнулся лицом к лицу с Эйприл. На ней был стеганый халат поверх ночной рубашки, на ногах – туфли без задника. Она посмотрела на Питера с полнейшим равнодушием, как если бы никогда прежде его не видела. Она, подумал он, походила на растревоженную лунатичку.

– Дом Круглого стола! – сказала она. – Он горит.

Он кивнул.

– У вас есть машина?

– Нет.

Она быстро пробежала по холлу к дверце стенного шкафа. Когда она ее открыла, он увидел стенд для ключей, привинченный к его задней стенке. Она сняла с него кольцо с ключом и побежала к парадной двери.

Он отправился за ней следом настолько быстро, насколько позволяла его нога.

Когда он вышел на улицу, она уже заворачивала за угол дома. Несколько секунд спустя он услышал, как тронулась с места машина, и Эйприл вновь появилась в маленьком автомобиле «эм-джи» с опущенным верхом. Он подумал, что она проедет мимо него, но она притормозила.

– Скорее, – сказала она. – Им сейчас любая помощь будет не лишней.

Он забрался внутрь, и у него чуть не отлетела голова от того, как резко она нажала на газ. Поездка вниз по холму заняла две минуты и была едва ли не самым страшным приключением из всего, что приходило на память Питеру. Эйприл оказалась искусным водителем, а не то они бы оба погибли. Не было никакой возможности спросить ее о чем-либо. Все, что он мог сделать, это цепляться за жизнь, за которую теперь нельзя было дать и ломаного гроша.

У подножия холма Питер увидел, что поток машин уже спешит в направлении пожара. Местная пожарная машина как раз въезжала в ворота. Эйприл, вырулив вбок, объехала ее и помчалась дальше. Увы, она не смогла далеко уехать. Вокруг с криками суетились люди. Девушка выпрыгнула из машины и побежала к горящему дому, прежде чем Питер успел ее остановить.

Дома Круглого стола больше не существовало. Пламя вырывалось из окон второго этажа. Весь дом представлял собой ревущую топку. Потом Питер, подошедший настолько близко, насколько позволял жар, услышал звуки, которые он узнал, – отрывистые хлопки рвущихся патронов для стрелкового оружия и более громкие взрывы – как он догадался, от ручных гранат. Ему пришло в голову, что этот знаменитый исторический мемориал использовался в качестве склада боеприпасов для АИА.

Он отыскал взглядом Эйприл. Она билась в руках увещевавшего ее пожилого человека.

– Нельзя вам подходить ближе, мисс Эйприл! – говорил человек, изо всех сил стараясь не дать ей вырваться.

– Как это началось? – прокричал кто-то.

Старик, борющийся с Эйприл, повернул голову.

– Я обходил территорию, когда подошла миссис Уидмарк. Она пожаловалась, что не может заснуть и что она хотела бы кое-что проверить в доме. Разумеется, я ее впустил. Она ведь миссис Уидмарк! Потом я услышал рев и весь дом полыхнул вовсю. Пожар с самого начала был немаленький.

– А что это за взрывы, черт возьми? – спросил человек в пожарном шлеме. Он держал в руках пенный огнетушитель, но им тут ничего нельзя было сделать.

И вдруг Эйприл вскрикнула. Она взмахнула свободной рукой, показывая в сторону балкона над парадной дверью, где она и ее мать стояли, когда был убит Сэм Минафи.

– Господи! – тихо прошептал Питер.

На балконе появилась Эмма Поттер Уидмарк.

Ее одежда горела. Она была сплошным пылающим факелом. Но она не делала никаких попыток спрыгнуть. Никаких усилий, чтобы сбить пламя с одежды. Она стояла, высокая и прямая, вглядываясь вниз, в море объятых ужасом лиц. Потом она повернулась и огненным столпом шагнула обратно в пекло.

Один голос возвысился над шумом толпы, и огнем, и взрывами. Он походил на рев раненого зверя. А потом Питер увидел, как генерал Уидмарк вырвался из удерживающих его рук и бросился прямо к ступеням парадного входа, а оттуда – в дом.

Он так и не успел добраться до второго этажа и своей жены. Казалось, прошли какие-то секунды после того, как он пропал из виду под крики, призывающие его остановиться, – и тут крыша Дома Круглого стола обрушилась. Пламя и искры взметнулись в небо. Невыносимый жар отогнал потрясенную толпу назад.

Питер, подняв руку, чтобы заслонить глаза от нестерпимого жара, попытался отыскать Эйприл. Ее по-прежнему крепко держал старик, по всей видимости сторож, и маленький доктор Джолиат, который присоединился к ним. Питер отвернулся. Она не нуждалась в нем, а он почувствовал, что его сейчас стошнит.

Он прошел в дальний конец розария, надеясь сделать несколько глотков чистого воздуха. У него за спиной продолжали взрываться гранаты. Слышались пронзительные взвизги и крики. Это был настоящий бедлам.

Шум был такой оглушительный, что у Питера не оставалось никаких шансов расслышать шаги бегущего за ним по кирпичной дорожке человека. Он ничего не замечал до тех пор, пока чья-то пятерня не схватила его за руку и не развернула так грубо, что он едва не упал. Он обнаружил, что перед ним стоит Пэт Уолш, с пистолетом в руке; по лицу его струились слезы.

– Ты убил их! – выкрикнул Уолш дрожащим голосом. – Ты убил их обоих!

Позади Уолша суетилась толпа, но ни одна живая душа не смотрела в их сторону.

– Он был великим человеком, он совершил ошибку, стараясь помочь людям, которых любил, – истерически взвизгнул Уолш, – а ты убил его!

Ну вот и все, сказал себе Питер. С такого расстояния не промахнется и пятилетний ребенок. Ты стоишь неподвижно и получаешь это, или ты приходишь в движение и все равно получаешь это.

Питер кинулся вперед, прямо на пистолет. Щелкнул курок. Осечка!

От рубящего удара, который Питер нацелил в запястье Уолша, пистолет, вращаясь, отлетел на клумбу с розами. А потом они сошлись на равных, Уолш – с намерением убить, Питер – твердо решивший выжить. Менее чем в сорока ярдах находились буквально сотни людей, однако никто из них не видел, что происходит в тени на краю сада.

И того и другого обучали искусству убивать голыми руками, Питера – много лет назад, в морской пехоте, Уолша – только что, на учебном плацу АИА. Оба они знали, что при рукопашном бое от правильно нанесенного удара ребром ладони ломается шея.

Они подступали друг к другу, как гладиаторы, выжидающие подходящий случай решить все одним махом. Уолш сделал первый выпад и был переброшен Питером через плечо. Сделав сальто, он приземлился на ноги и ухмыльнулся. Теперь Питер располагался спиной к толпе. Уже по этой стычке он с горечью осознал, что Уолш имеет преимущество – преимущество в балансировке за счет двух здоровых ног.

А потом Уолш перестал держать свою полусогнутую боевую стойку и встал прямо, глядя мимо Питера, словно потеряв к нему всякий интерес.