Текст книги "Вечные мгновения"
Автор книги: Хуан Рамон Хименес
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
53 Дом обхожу... Или длится сон? Борода с сединою... Вновь озираюсь, и все здесь то же и словно иное...
Перевод Б. Дубина
55 15
"Не было никого. Вода". – "Никого? А разве вода – никто? " – " Нет никого. Это цветы". – "Нет никого? Но разве цветы – никто? "
"Нет никого. Ветер прошело. – "Никого? Разве ветер – никто?" – "Нет никого. Воображенье". – " Нет никого? А разве воображенье – никто? "
Перевод О. Савича
57 16 Из-за нежности я погубил свою жизнь. А. Рембо (фр.).
Черный ветер. А в черном ветре ледяная луна бела. В эту ночь Всех Святых повсюду причитают колокола.
Со свинцового неба в духе романтизма минувших лет на сухие стволы часовен темно-синий струится свет.
И гирлянды цветов, и свечи... Как рыдают колокола! ...Черный ветер, а в черном ветре ледяная луна бела.
Я бреду по дороге – мертвый, в сонном свете, но наяву; и мечтаю, мертвец, о жизни, безнадежно немой, зову тех, кто сделал меня безгласным... 59 Пусть искусаны до крови мои губы, но снова красной стала кровь моя от любви.
Сердце требует возрожденья, тело – сильных и нежных рук, улыбнуться мечтают губы и, прорвавши порочный круг, искупить проливные слезы всех изведанных мною мук.
Только разве отпустит сердце глубочайшая из могил? Завтра год, а быть может – больше, как его я похоронил.
Холодок сентиментализма. Черный ветер. Луна – бела. В эту ночь Всех Святых повсюду причитают колокола.
Перевод С. Гончаренко
61
С. 59. Эпиграф взят из стихотворения Артюра Рембю (1854 – 1891) "Песня самой высокой башни" (Chanson de la plus haute tour). Ночь Всех Святых – праздник Всех Святых отмечается 1 ноября.
17
Ко мне обернешься, плача, в разгаре цветенья сада, ко мне обернешься, плача, и я повторю: – Не надо. А сердце в оцепененье замрет, отходя от тяго г... И сестринских пальцев тени на лоб мой горячий лягут. Я встречу твой взгляд печальный, печалясь тобой одною. Я встречу твой взгляд печальный, с его добротой родною. И спросишь ты: – Что с тобою? Но в землю взгляну я немо. И спросишь ты: – Что с тобою? И снова взгляну я в небо. И вдруг улыбнусь в ответ, – ты вздрогнешь, как от угрозы, и я улыбнусь в ответ, чтоб вымолвить: – Вытри слезы...
Перевод А. Гелескула
63 16
Женщина рядом с тобой... Музыку, пламя, цветок все обнимает покой. Если с тобой ее нет, сходят с ума без нее музыка, пламя и свет.
Перевод М. Самаева
65 19
В полях печально и пусто, одни стога среди луга. Ложится вечер осенний, и пахнет сеном округа.
Проснулся плач соловьиный, а сосны замерли сонно, и стал так нежносиренев над ними цвет небосклона.
Уводит следом за песней меня тропа луговая, и веет осенью песня, Бог весть кого отпевая, поет, как пела когда-то, зовя ушедшего друга, и падал вечер осенний, и пахла сеном округа.
Перевод А. Гелескула
67
20
Нет, не из этого мира звон ваш... И стужа сырая стелется слезным туманом, смутный мой облик стирая.
Зимней зеленой луною катятся в ночь ваши стоны, колокола. В полнолунье дали страшны и бессонны. Ночь, и, пока вы звените, погребены все живые, а погребенные живы, наглухо двери входные, настежь могилы... 0 ночи с зимней луною зеленой! Колокола под луною! Звон... Или плач отдаленный?
То, что на западе плачет, плачет и там, на востоке, плачет и в городе спящем, где фонари одиноки, плачет и в море бессонном, плачет и в утренней рани,
69 где серебрится печально свет над ночными горами.
Где вы, в каком вы селенье, звонницы стужи? Который час вами пробит? Сознанье меркнет, не видя опоры. Гибельный зов запредельный звона, подобного стонам, колоколов одичалых в инее звезд! И за звоном слезный туман наплывает и разливает потоки, смыв меня с улицы спящей, где фонари одиноки.
Перевод А. Гелескула
71
21
Встречают ночь переулки. Все стало тихим и давним. И с тишиною дремота сошла к деревьям и ставням.
И ранние звезды юга забрезжили в небе вешнем в печальном апрельском небе, фиалковом и нездешнем.
Горят за оградой окна. Скулит у ворот собака. На синеве чернея, возник нетопырь из мрака.
0 желтая дымка лампы над детским незрячим взглядом, и вдовьи воспоминанья, и мертвые где-то рядом!
И сказки, что мы при звездах рассказывали когда-то апрельскими вечерами, ушедшими без возврата !
73 А сумрак велик и нежен, и слышно на отдаленье, как ночь окликают зхом затерянные селенья.
Перевод А. Гелескула
75 22 (Лето)
Сторож гремит на бахче медью, и звон ее дальний катится вслед за ворами к темному бору, садами.
Вот уже нет никого, и в одиночестве бора смутно вдали проступают темные мертвые горы.
Среди полей человек выглядит крошечным, грустным... Август. Сквозь дымку луна катится грузным арбузом.
Перевод М. Самаева
77 23
Склоном земным исполин, точно дозорный, взбирался и далеко был виден лунной помятой кирасой.
Передвигая руками скалы и сосны, огромный, огненным гребнем срезал он крохотные загоны.
Вглядывался: ни души на поле... И, безразличен людям, шагал за своей странной и грустной добычей.
Перевод М. Самаева
79 24
В лазури цветы граната! Матросская слобода! Какое легкое небо и как листва молода!
Изменчивый ветер моря! Матросская слобода! Обветрена, сероглаза, и горе ей не беда!
И женский голос заводит: "Морской обычай такой мужчине море законом, а сердцу – ветер морской!"
– Святая мать кармелитов, пошли нам ясные дни и наши весла, мадонна, своей рукой осенй!
...Под вечер воздух мерцает, закат – как сон наяву, и капли слез золотые вдали кропят синеву.
81 Как будто ветер вернулся и даль морская близка и всех затерянных в море нашла глазами тоска.
Изменчивый ветер моря! Матросский родной очаг! На сердце ладанка с лентой и синий холст на плечах!
В лазури цветы граната! Веселье в ладу с тоской. Мужчине море законом, а сердцу – ветер морской!
Перевод А. Гелескула
С. 81. Святая мать кармелитов – Дева Мария-дель-Картель – покровительница моряков Испании (Кармель – гора в северной части Палестины, где со второй половины ХII века находилась первая обшина нищенствующего монашеского ордена кармелитов).
25
Вечерние дороги свела в одну ночная. По ней к тебе иду и как дойти – не знаю.
По ней к тебе иду, далекий, как зарницы, как отголосок ветра, как запах медуницы.
Перевод А. Гелескула
85
26
Селенье. Над темноватой черепицей покатой плачет зеленое поле колокольчиком и цикадой.
Время мышей летучих и ангелов сладкоголосых. С косой на плече и с песней косарь идет с сенокоса.
Кротких коров мычанье, и веселый ребячий гомон, и небесно-белые дымы, и запах тепла и дома!
И луна, – сквозь дальние сосны проплыв золотистым диском, наводняет пустыню поля своим хрусталем игристым.
Перевод Н. Горской
87
27
Одним из колес небесных, которое видит око, на пустошь луна вкатилась и ночь повезла с востока.
И на холмах собаки, в потемках едва заметны, закинув голову, лают на свет округлый и медный.
А воз везет сновиденья и сам едва ли не снится. Лишь далью звезд обозначен его незримый возница.
Перевод А. Гелескула
89
Забвение (1906 – 1907)
Весенние баллады (1907)
Элегии (1907 – 1908)
Звонкое одиночество (1908)
28. ОСЕННИЙ ДОЖДЬ (Плещет и плещет дождь монотонный)
Хлещет по окнам ливень осенний; брызжут осколки струй на ступени, вымыв до глянца листья сирени. В сердце, как в поле, льет с небосклона... Плещет и плещет дождь монотонно.
Тонут в тумане мутные дали, тонет округа в смутной печали. Луч розоватой диагональю льется по мокрой раме оконной... Плещет и плещет дождь монотонный,
В сердце и в поле так нелюдимо!
Рядом ни друга нет, ни любимой... Юность проходит тщетно и мимо... Лоб ощущает холод ладони. Ливень осенний все монотонней.
Ливень, как слезы... Вечер и ливень... Как не присниться сердцу и ниве, будто их доля станет счастливей, если прольется свет с небосклона? Плещет и плачет дождь монотонно.
Перевод С. Гончаренко
93
С. 93. Стихотворение создано, вероятно, под впечатпением от знаменитого стихотворения Поля Верлена Il pleure dans mon coeur. В пользу этого говорят и сама тематика произведения Хименеса, и количество строф. Эпиграф (ставший у Хименеса рефреном) напоминает эпиграф, предпосланный Верленом своему стихотворению (автором эпиграфа, как указывает Верлен, является Артюр Рембо, но произведение Рембо, откуда взята эта строка, не найдено до сих пор).
29
Мы думали, что все на свете забвенье, щебень и зола... А в сердце правда улыбалась и часа своего ждала.
Слеза – горячею кровинкой на белом инее стекла... А в сердце правда улыбалась и часа своего ждала.
Холодной слякотью покрылся день черный, выжженный дотла... А в сердце правда улыбалась и часа своего ждала.
Перевод П. Грушко
95 30. КРЕСТНОЕ УТРО
Бог голубеет. Флейты и тамбурины возвестили – свой крест подняла весна. Пусть розы любви расцветают в долине, пусть будет под солнцем земля зелена! В поле пойдем, нарвем розмарина, ветка любви в розмарин, в розмарин вплетена.
"Полюби!" – я сказал ей под небом синим. "Полюблю! – горячо шепнула она. Полюблю, когда срок прорастанья минет и цветами свой крест оденет весна". В поле пойдем, нарвем розмарина, ветка любви в розмирин, в розмарин вплетена.
"Крест уже зацветает под небом синим... Весна... Крест любви... Лепестков белизна!" А она: "Без любви мое сердце стынет!.." И меня захлестнула света волна! В поле пойдем, нарвем розмирина, ветки любви в розмарин, в розмарин вплетена.
97 Лента флейты, легкий флажок тамбурина. Фантастических бабочек новизна... Невеста моя, по-вешнему ты невинна и в меня по-рассветному влюблена!
Перевод Н. Горской
99 31. ИДУ НЕУСТАННО
Иду неустанно; и слушаю голос стеклянный растоптанной мною равнины песчаной.
Иду неустанно; седлать скакуна я не стану, пускай я от прочих отстану, иду неустанно, отдам свою душу песчинкам стеклянным растоптанной мною равнины песчаной.
Иду неустанно. По дальним и ближним полянам огромная ночь разлилась океаном.
Иду неустанно. На сердце и сладко и странно; со всем, что встречаю, сливаюсь нежданно иду неустанно! и ноги купаются в травах туманных, и весь я наполнен теплынью медвяной.
Иду неустанно,
чтоб слышать все слезы и раны
дорог, о которых пою постоянно.
Перевод Н. Горской
101 32. ПОЭТ НА КОНЕ
Сон сиреневого цвета над вечернею тропою! Конь уносит в ночь поэта... Сон сиреневого цвета!
Чистый час речной прохлады. Влажный запах камышовый проникает за ограды... Тихий час речной прохлады.
Конь уносит в ночь поэта... Сон сиреневого цвета!
А душа моя томится так тревожно и дурманно душу бередит душица... И душа моя томится.
Конь уносит в ночь поэта... Сон сиреневого цвета!
Золотыми стали плесы... За последним вздохом солнца сон нисходит на откосы... Золотыми стали плесы...
103 Сон сиреневого цвета над вечернею тропою! Конь уносит в ночь поэта... Сон сиреневого цвета!
Перевод П. Грушко
105 33
Люблю зеленый берег с деревьями на кромке, где солнце заблудилось и кажется вечерним и смутные раздумья, душевные потемки, плывут среди кувшинок, гонимые теченьем.
К закату? К морю? К миру? В иные ли пределы? В реке звезда плеснула, и путь ее неведом... Задумчив соловей... Печаль помолодела, и в горечи улыбка мерцает первоцветом.
Перевод А. Гелескула
107 34
Этой смутной порой, когда воздух темнеет, задыхается сердце и рвется на волю;.. Лег туман, отзвонили, звезда леденеет над почтовой каретой семичасовою... А закат, колокольня и ветви над домом наполняются смыслом забытым и странным, словно я заблудился в саду незнакомом, как ребенок во сне, и смешался с туманом.
Развернется карета, застонут вагоны и потянутся вдаль... если есть еще дали! Я стою одиноко и завороженно, не достигший отчизны паломник печали.
Перевод А. Гелескула
109 35
Детство! Луг, колокольня, зеленые ветки, разноцветные стекла высоких террас. Как огромная бабочка смутной расцветки, вечер ранней весны опускался и гас.
И в саду, золотом от вечернего света, птичье пенье росло, чтобы вдруг онеметь, а прохладные волны приморского ветра доносили из цирка плакучую медь...
И еще до того, как возник безымянно и застыл во мне горечью привкус беды, я любил, соловьенок, в безлюдье тумана затихание мира и голос воды.
Перевод А. Гелескула
111 36
Ты все катишь, былое, в бедной старой карете. Ты все таешь, мой город, возле сердца пригретый. И слезою ты стынешь, о звезда на рассвете, над зеленой долиной и над бедной каретой.
Зеленей стало небо, ожила мостовая. Пряной свежестью ранней по обочинам веет. И жуют свое эхо не переставая ветряки, на которых заря розовеет.
А душа вспоминает муку слов торопливых, белый всплеск занавески вслед карете бессменной, переулок вечерний в синих лунных отливах, поцелуи той ночи, последней, мгновенной...
И все катит былое в бедной старой карете. И все тает мой город, возле сердца пригретый. И одна ты светлеешь, о звезда на рассвете, над зеленой долиной и над бедной каретой.
Перевод А. Гелескула
113 37
Под ветром растаяла туча сырая, деревья подобны искрящимся кладам, и первые птицы вернулись из рая и вырос закат заколдованным садом.
Зажги, о закат, мою душу и тело, чтоб сердце, как ты, пламенело и крепло, и жарче любило, и ярче горело. ...а ветер забвенья избавит от пепла...
Перевод А. Гелескула
115 38
Не знаю, кем она забыта... Подняв ее с травы лесной, я ощутил смущенье – словно следила женщина за мной...
И в тот же миг поверхность флейты покинул пряный аромат осталась память сновиденья, благоуханного стократ.
Я заиграл на ней: так странно мне подарил певучий звук весеннюю зарю, девчушек и розами покрытый луг, нежданную печаль и нежность, стеснившую смущеньем грудь, как будто беглая улыбка спешит во вздохе потонуть... Грусть и веселье, смех и стоны лились, как будто в полусне, так, словно женщина. внимала неведомо откуда мне...
Перевод П. Грушко
117 39
Я розу грустную в тот вечер в задумчивую флейту вдел, чтоб музыкой и ароматом озвучила сырой предел.
Пусть оживет в ней женский голос, растерянность и доброта, хрусталь печали и улыбки, мед взгляда нежного и рта.
Пусть темнота и трепет пальцев перебирают неспеша ленивые уста, в которых очнулась песня камыша
точь-в-точь напев неразличимый, слетающий с вечерних крон, когда, едва коснувшись слуха, меж листьев ускользает он...
И вот я розу к ней приставил, чтоб не могли ее унесть, пусть музыкой и ароматом, рыдая, подает мне весть.
Перевод П. Грушко
119 40. ОДИНОКАЯ ЛУНА
Отзвучала сирена, и луна все печальней. Потянуло с востока дорассветным туманом. Лай собак замирает -на окраине дальней, и весь мир исчезает, потонув в безымянном.
Свет луны разольется по кладбищенским ивам... Вспыхнет мох под луною на старинном соборе... Заблестят ее слезы в роднике торопливом... И земля опустеет. И останется море...
Перевод А. Гелескула
121
Простое искусство (1909)
Деревенские стихи (1910 -1911)
Лабиринт (1910 – 1911)
Печаль (1910 – 1911)
Всеобщие стихи (1911)
41. КОНЕЦ ОСЕНИ
Это дерево с ветхой листвою стало солнечным шаром литым, это дерево скорбное стало склепом мертвенным... и золотым.
Приготовилось к смерти спокойно, примирилось уже, что мертво... Два томительных месяца муки позлатили страданья его.
Перевод П. Грушко
125 42. ПРЕДВЕСЕННЕЕ
Капли над водою...
По речным затонам камыши пригнуло к берегам зеленым. Как дохнуло горько поле молодое!
Капли над водою...
0 челнок мой утлый в беспросветном мире, как надежда, смутный! Над рекой седою сердце сиротою!..
Капли над водою...
Перевод А. Гелескула
127 43. КОНЕЧНЫЙ ПУТЬ
...И я уйду. А птица будет петь как пела, и будет сад, и дерево в саду, и мой колодец белый.
На склоне дня, прозрачен и спокоен, замрет закат, и вспомнят про меня колокола окрестных колоколен.
С годами будет улица иной; кого любил я, тех уже не станет, и в сад мой за беленою стеной, тоскуя, только тень моя заглянет...
И я уйду; один – без никого, без вечеров, без утренней капели и белого колодца моего... А птицы будут петь и петь, как пели.
Перевод А. Гелескула
129 44
Я погрузился в рощу. Как роща благоухала! Благоухала – непостижимо!
Я погрузился в речку. Как она убегала! Как убегала – непостижимо!
Перевод Н. Горской
131 45. К АНТОНИО МАЧАДО
Как в зеркало, в дружбу глядят наши души... А на закате стало небо еще спокойней и бездонней. Сегодня вечером повсюду тебя я чувствую, Антонио.
А этот Аполлонов вечер, он пахнет музыкой и раем, и наши лиры мотыльками в закатном пламени сгорают. Ах, наши лиры на закате, где струны – огненные струи! Не к ним ли завтра эти розы прильнут бессмертным поцелуем?
А ты – в дали, где солнце тонет, ты помнишь обо мне, Антонио?
Перевод С. Гончаренко
133
С.133. Мачадо Антонио (1875 – 1939) – испанский поэт, эссеист и драматург. В 1936 году сам Хименес различие между своей поэзией и поэзией Мачадо определил так: "Антонио Мачадо, великий поэт, пропускает мир сквозь себя, переваривает мир внутри себя. Я же по-другому: я создаю свой мир внутри себя".
В своем творчестве и Хименес, и Мачадо неоднократно обращались к античной мифологии, в частности, к образу Аполлона – покровителя искусства и бога солнца. В данном стихотворвнии Хименес, описывая закат и сравнивая лучи солнца со струнами лиры, дает характерную для обоих поэтов интерпретацию образа Апполона.
46 (Гипускоа)
На потолке вагона размытый блик – светает? Заплаканные окна туманятся белесо... Смыкаются разрывы – и снова пролетают прильнувшие друг к другу потемки и утесы.
Селенья пеленою окутаны, как снами, которыми забылись . сырые луговины; несокрушимы скалы, встающие над нами, в тумане – или в небе? – пропав до половины.
Без остановки мимо... За изморосью хмурой в мутнеющем оконце бегущего вагона мелькнет полунагая прекрасная фигура: Прощай! Прощай! Лишь капли бормочут монотонно.
Перевод Б. Дубина
135
С. 135. Гипускоа – провинция, входящая в состав Страны Басков (северо-восток Испании).
48
Грядущие леса скрытно колышутся в нынешних. Морис де Герен (фр.) .
Омыла нам сердца тенистая вода, и пахнет розами ручей среди малины. А в небе на ветру колышется звезда, льют нежный аромат нездешние долины.
Уже царит луна над отсветами дня. В небесной ясности коза стоит на круче, одна среди цветов, и падает, звеня, капель бубенчика протяжно и плакуче.
Любовь так молода! Еще душа нежна, как цвет на миндале, как стебель майорана, еще блаженно спят под сердцем семена грядущих горестей, посеянных так рано!
Перевод А. Гелескула
139
С. 139. Герен Жорж Морис де (1810 – 1850) – французский поэт-романтик.
49
(... Черепицы в дожде и в цветах. Х. Р. Х.)
Бродят души цветов под вечерним дождем. О ростки желтоцвета по кровельным скатам, вы опять отогрели заброшенный дом нездоровым и стойким своим ароматом!
Он как голос, который заплакать готов, или сказка лесная, с лачугой в низине, где невеселы краски, и много цветов, и большие глаза нелюдимы и сини...
Привкус горя навек с этим запахом слит и возник в незапамятно-давние годы... Крыша пахнет цветами, а сердце болит, словно эти цветы – его желтые всходы.
Перевод А. Гелескула
141 50. ПОЭТУ для ненаписанной книги
Да сотворим имена.
Нам недолгая жизнь дана. Жизнь вещей – и та коротка. Остаются навеки одни имена: не любовь – о любви строка, не цветок – названье цветка.
У любви и цветка жизнь – бессмертье, когда им даны имена. Да сотворим имена.
Перевод В. Андреева
143
Истории (1909 – 1912)
Воскресные дни (1911 – 1912)
Сердце в руке (1911 – 1912)
Затишье (1911 – 1912)
Задумчивое лицо (1911 – 1912)
51 (Осень)
Русло, ширясь, пустеет от отлива к отливу. Все мрачней и невзрачней топкий берег низовья. Под мостом вороненым беглый луч торопливо разрывает завесу, набухшую кровью.
Кромка моря! Как будто алмазная льдииа в глубь заката дрейфует... Пакетбот запоздалый бросил якорь в лимане и застыл лебедино в полированном небе холоднее металла.
Стали запахом дали. В обмелевшей низине тростниковые крылья. И, как тусклую ризу, солнце ткет – умирая, словно лист на осине, световые прожилки по кровавому бризу.
Перевод А. Гелескула
– 147 52
0 эта девушка в раме! С какой на меня тоскою глядит она вечерами, заслушавшись их покоя!..
...Сияя такой родною звездою пути земного! ...Судьбою, забытой мною, из мира сойдя иного!
Меняется все, что было, И жалкая скоротечность, что мучила и манила, рассеивается... Вечность, девический образ милый!
Перевод Б. Дубина
149 53. ПИРЕНЕИ (Воскресная ностальгия)
Подъезжаешь к Испании. Стелются тени. Солнце замерло, стоя с вершинами вровень. Мир открыт. Очертанья французских селений как бледнеющий фон в пятнах шиферных кровель.
Звон сальентских курантов плывет над округой. Воскресенье. По рощицам ветер резвится. Все прозрачнее небо. Дыхание юга все хмельней. Все отчетливей волны пшеницы.
Доцветающий лог безмятежен и ласков, и коровы мычат, разбредаясь низиной. В самом сердце звучит перекличка подпасков... Снова родина гибель отводит от сына.
Тишь, безлюдье, блаженство. Омытые долы в колокольцах, как небо в затепленных звездах. Тишь, блаженство, безлюдье. Лишь нотой веселой бубенцам и ручью откликается воздух.
Перевод Б. Дубина
151
С. 151. Сальент – город в Каталонии, расположен неподалеку от Барселоны (юго-восток Испании).
54. ДЕРЕВЕНСКИЙ ПРАЗДНИК (Мраморный дворик старинного дворца)
Луч в радужной аркаде запутался, играя, и отсвет зелен, розов, янтарен, фиолетов; бежит вода из чаши и ниспадает с края висячими садами несчетных самоцветов.
Осыпал клест округу руладою чеканной, простившись со своею серебряною клеткой. Пронизанная солнцем, дрожит струя фонтана, мерцая то багряной, то золотой расцветкой.
...Долина задремала. Одиннадцать. Ни тени. Бьет колокол, и небо изранено стрижами. И под волшебной синью толпятся сновиденья, на немудреный праздник сходясь в безлюдном храме.
Перевод Б. Дубина
153 55. СЕЛЬСКИЙ КАРНАВАЛ
Неделя солнца и воды! Веселье солнца и воды! Моей любви, моей беды! ...Похмелье солнца и воды!
Над карнавальной суетой бьет в окна ливень золотой! – А сердце бродит сиротой! И вечер серый и пустой...
– В ее зрачках вечерний свет, как будто верности обет. (Вечерний свет, неверный свет!) Не узнаешь? – И да и нет...
Неделя солнца и воды! Веселье солнца и воды! Моей любви, моей беды! ...Похмелье солнца и воды!
Перевод А. Гелескула
155 56. ЗЕЛЕНАЯ ПТАХА (Девушка)
Все было к исходу дня лимонным и синим, мама. Все было к исходу дня, как на сердце у меня.
А сердце его глухое молчало, меня казня! ...Все было к исходу дня лимонным и синим, мама.
Перевод А. Гелескула
157 57
Уходит память, тонкими ступнями волнуя на ходу сухие листья.
Там, позади, покинутые стены, а впереди все мертвенней и мглистей теснятся по обочинам деревья и сотни глаз выплакивает ливень как будто слепнет замершее время.
Я позади, но дом необитаем, меня там нет, и вспоминать не надо... Что ж, распростимся с тою, что уходит, не бросив даже взгляда!
Перевод А. Гелескула
159
58. ЛЮБОВЬ
Не будь же слеп! Не поцелуй руки, целуя хлеб!
Перевод А. Гелескула
161
59
Воскресный январский вечер, когда ни души нет в доме!
...Зелено-желтое солнце на окнах, и на фронтоне, и в комнате, и на розах... И капают капли света в пронизанный грустью воздух... Протяжное время сгустком застыло в раскрытом томе...
На цыпочках тихо бродит Душа в опустелом доме, упавшую крошку хлеба разглядывая на ладони.
Перевод С. Гончаренко
163 60. ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ
По закатному золоту неба журавли улетают... Куда? И уносит река золотая золоченые листья... Куда? Ухожу по жнивью золотому, ухожу и не знаю – куда? Золотистая осень, куда же?.. Куда, золотая вода?
Перевод С. Гончаренко
165 61. В ТОСКЕ
Море за садом? Сад за кормой?
Слушая песню, идти с нею рядом? Слушать, как песня прошла стороной?
Перевод А. Гелескула
167 62. ГОРЬКО-СЛАДКАЯ ПЕСНЯ
Вспыхнуло солнце, родная моя, и лучи вместо ливня пролились на сад.
Вспыхнуло солнце, родная моя, и глаза мои свет, а не слезы струят.
Перевод С. Гончаренко
169 63. ЗИМНЯЯ ПЕСНЯ
Пели. Все время пели. Где они пели – птицы, которые пели?
В дождевой канители заледенелы голые ветки. Но – пели! Пели птицы. В каком краю они пели птицы, которые пели?
В клетке – ни канарейки, ни свиристели. Птицеловы не проходили. И опустели рощи. Где ж они пели на самом деле?
Не знаю, где они пели, птицы... Но пели – пели! птицы, которые пели.
Перевод Н. Горской
171 64
Художник, ты изобразил меня так живо, так правдиво, что верится мне: это – я; теперь меня изобрази, во всем не схожего со мной, чтоб верилось: изображенье – лживо.
Перевод В. Андреева
173
Чистота (1912)
Золотое безмолвие (1911 – 1913)
Идиллии (1912 – 1913)
Памятник любви (1913 – 1916)
65 (Апрель)
Рамону де Бастерре
Сад поливают. Свеже пахнет ранней фиалкою. На лавре орошенном ликует воробей. Как хорошо нам, поэтам, в ожиданье апреля, словно бога молодого!
Душа яснеет вместе с небесами! И сердце, как гнездо, уже готово под кротким зтим светом ожить новорожденными птенцами, овеянное розою медовой и ландышевым цветом.
Зеленый лавр мой, сердце молодое, заря души: – Так здравствуй, час грядущий!
...Не умолкает выводок, поющий из потаенной кущи, омытой вешней голубой водою!
Перевод Б. Дубина
177
С. 177. Бастерра Рамон де (1888 – 1930) – испанский поэт(по национальности баск).
66 (Деревня)
Свежеет ночь, светлея.
Луной, уже косою, белен забор.
Соцветия шалфея под крупною росом закрылись и почти не шевелятся, но все душистее.
Зеленой дрожью сквозит звезда из гущины акаций, катясь во тьму слезинкою глухою...
Вращается земля...
И в час погожий, в забытый час привета и покоя, сама неприхотливость прекрасна навсегда: и эти кони, что мягким ржаньем на далеком склоне зовут друг друга; и сонный бриз; и нищая излука; и трель сверчка... Петух звонкоголосый
179 ударил зорю, пробуждая розы и высекая первый блик рассветный в долинах неба...
Вифлеем нисходит в любой закут невзрачный...
Цвета почти бесцветны и как стекло прозрачны...
Перевод Б. Дубина
181
С. 181. Вифлеем – в оригинале слово belen, означающее "изображение рождения Христа".
67 (Деревня)
Блеял ягненок, малыш-непоседа, осел, вдохновенно и страстно, рассказывал что-то соседу. И пес громогласно со звездами вел беседу.
Я пробудился. И вышел. И слепо пошел по небесному следу, по волнам цветочного полотна, по росному слепку облачного руна.
В мареве теплом неясном опушка ближнего леса; горизонт, золотой и атласный, полон лунного блеска, как сказочная страна.
В груди какие-то всплески, словно плещет струя вина.
Дверцу в сказку я приоткрыл с опаской и Младенца в яслях осветила луна.
Перевод Н. Горской
183
68. БЛАГОВЕСТ
Глубокий час, сиреневый и синий, в янтарных теплых звездах!
Плеща колоколами, как темными крылами, гудит вечерний воздух.
Прозрачно растекается в низине каленый ветер горный, клоками рдеет облачное пламя, и небеса просторны. Ангел детства, такой же светозарный, тихо реет.
– Плеща колоколами, как темными крылами, округа вечереет.
Последних роз вершится чародейство, и смутной головою клонюсь я к саду, к теплым самоцветам, зелено-голубым за полумглою. И сердце не печалью, но золотом и светом исходит... Лишь теперь я различаю грядущий день твой, светлое былое!
Перевод А. Гелескула
185 69
Лишь ветер, затихая, шумит перед закатом в моей пустой руине. Вокруг земля сухая об урожае снятом печалится доныне.
А ветер так знакомо другому откликается... какому? И дышит в этой свежести иная... Не эту ли прозрачность окоема я смутно вспоминаю?
И свежесть, как душа зеленой птицы, к долинам вечных песен отлетая, в моих глазах пустынных золотится и, вечности прозрачная частица, пронизывает сердце, золотая.
Перевод А. Гелескула 70 (Осень)
Деревья – ярче костра в осенние вечера... На прибранном этом поле, в этом сквозном раздолье, где нет ни души, они так бесконечно одни!
Смешны им наши вопросы! Нас видят эти колоссы насквозь – прожигает нас золото вечных глаз. Душам нашим в укор солнечный их убор!
Перевод П. Грушко
189 71. ПОСЛЕДНИЙ ЛУЧ
Луч под вечерней кроной, ты покинут?
Твой день ушел, луч под вечерней кроной!
Взгляни, малыш – ты слишком заигрался с ее листвой зеленой!
Твой день ушел. Что станется с тобою?
...Останься же на этом листке бесцветном и мои потемки позолоти навек последним светом.
Перевод А. Гелескула
191 72
Пришел, как жизнь, короткий, прощальный, тихий вечер. Конец всему родному... А я хочу быть вечным!
Листву в саду кровавя и душу мне увеча, пылает медь заката... А я хочу быть вечным!
Как этот мир прекрасен! Не задувайте свечи... Будь вечным этот вечер, и я да буду вечен!
Перевод С. Гончаренко
193 73
Подай мне, надежда, руку, пойдем за незримый гребень, туда, где сияют звезды в душе у меня, как в небе.
Закрой мне другой рукою глаза и потусторонней тропинкой веди, слепого. от снега твоей ладони.
Зато мы такие дали увидим при свете грусти: под полной луною сердца любви голубое устье.
Меня схорони во мне же от жара мирской пустыни и путь протори в глубины, где недра, как небо, сини.
Перевод С. Гончаренко
195 74
Безудержной волной была ты и ушла из-под ладоней! На чьей груди замедлится твой бег и где замрет он заводью зеркальной и ты уйдешь, затихшая, в себя, в глубь жаркого и сказочного моря?
0 свежий ключ, который вечно бьет в тебе и без конца в тебя уходит, затягивая все, чем истомился, в оцепенелый свой водоворот!
Перевод А. Гелескула
197 75
0, как же ты глядела ! Казалось, моя жестокость откромсала веки.
И я рванулся, из последней дали! как тонущий, к живой твоей душе, на вечный свет – к радушью маяка на берегу спасительного тела !
Перевод А. Гелескула
199 76 (Оберон – один)
Ты мне принадлежала, как отраженье дерева реке, и я, не разлучаясь, убегал, и ты, не разлучаясь, оставалась... Но стоило подуть однажды ветру и небу потемнеть, как ты исчезла.
Перевод А. Гелескула
201
С. 201. Это и следующее стихотворение – из цикла "Памятник любви" (Monumento de amor; 1916). Цикл создан под впечатлением от комедии Шекспира (1564 – 1616) "Сон в летнюю ночь".
Оберон и Титания – персонажи этой комедии, царь и царица фей и эльфов.
77 (Оберон к Титании)
На море штиль, серебристая ночь хочет помочь мне развеять унынье. Путь до тебя и закатов твоих выстелен сплошь неподдельной синью.
Ах, если бы мне доплыть до тебя на этой луне!
Перевод М. Самаева
203
Духовные сонеты (1914 – 1915)
Лето (1915)
78. НИЧТО
Высокой мысли башню крепостную в твоей глуши я выстрою на взгорье, и сердце с высоты осветит море, багряной пеной волны коронуя.
Я сам затеплю искру золотую, в моих потемках сам зажгу я зори, в себе самом, единственной опоре, обретший мир... А будь это впустую?
Ничем, ничем! .. И сердце, остывая, пойдет ко дну, и крепостные своды, холодные, застынут нелюдимо...
Ты – это ты, весна! Душа живая, ты воздух и огонь, земля и воды! ...а я лишь мысль и ничего помимо...
Перевод А. Гелескула
207 79. МИМОЛЕТНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
Как это было, как все было, Боже? – Ты лживо, сердце. Разум, ты в смятенье. Все было словно ветра дуновенье? Или на легкий бег весны похоже?
