355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Хуан Мадрид » Прощай, принцесса » Текст книги (страница 3)
Прощай, принцесса
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 13:48

Текст книги "Прощай, принцесса"


Автор книги: Хуан Мадрид



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

– Сейчас?

– В любой момент, когда ты захочешь.

– А о чем ты собираешься говорить со мной, Тони?

– Ты вроде бы хочешь всерьез заняться боксом, так? Вот об этом нам с тобой и стоило бы поговорить.

– Это твой отец? – улыбнулась женщина.

– Нет, он мне не отец… Он вообще никто, – ответил Сильверио. – Это всего лишь друг моей матери, а у моей матери много друзей.

– Она, как ты говорил, заведение ночное держит? – спросил Ричи. – Это она хозяйка бара с девочками?

– Да, у меня нет другой матери. – Парень повернулся ко мне с ухмылкой: – Это ведь мать тебя прислала, признайся, Тони?

– Можешь считать, что так, Сильверио. В любом случае, если ты собираешься и дальше заниматься спортом, нам есть что обсудить. Ты так не думаешь?

– Ты будешь учить меня боксу?

– Одно дело бокс, совсем другое – кикбоксинг, или во что ты там играл. Ты должен тренироваться гораздо серьезнее.

– Играл? – Ричи скрестил руки на груди, глядя на меня исподлобья и чем-то неуловимо напоминая хряка.

Я с трудом сдержался, чтобы не съездить ему по роже.

– Гляньте, как интересно получается. Может, рискнете встретиться со мной на ринге? – И добавил: – Приходите в следующий раз, и мы наденем перчатки, идет?

– Я бы на вашем месте поостерегся, – ответил я. – Вам бы не мешало еще потренироваться немного…

Он подошел ко мне, и я сунул руки в карманы пиджака, сжимая кулаки.

– Да? Вы так полагаете?

Вблизи дон Рикардо был еще более неприятен. Курчавые волосы были явно имплантированы надо лбом, и, похоже, миллионер делал подтяжку лица – больно уж гладкими и румяными выглядели его щеки.

– Даже не сомневайтесь. Я ведь только что видел вас на ринге.

– Немедленно надевайте перчатки!!! Я уложу вас с первого удара.

– Беспременно. Но это в другой раз.

Женщина подавила ехидный смешок, прикрыв рот ладонью.

– Как мило, – обратилась она к Сильверио. – Забавно наблюдать, как эти двое меряются, у кого из них член больше. Ты с нами пойдешь или останешься с этим любезным сеньором?

– Нет, я к вам присоединюсь.

И они ушли, не попрощавшись.

Глава 3

Я долго рылся в шкафу, перебирая лежащие в одном из ящиков старые бумаги, пока наконец не нашел фотографию, сделанную в 1966 году. Мне тогда как раз исполнилось девятнадцать лет и я выиграл армейский чемпионат в средней весовой категории. Это была единственная победа за всю мою боксерскую карьеру. Мою фотографию напечатали в «Голосе Альмерии» на спортивной страничке. Я был старательно причесан и стоял в боксерской стойке с обычным своим тогдашним серьезным выражением лица.

Точь-в-точь Сильверио.

Неожиданно раздался звонок в дверь. Я открыл. На пороге стоял молодой мужчина в коричневом пиджаке. На вид ему было слегка за тридцать. Он носил очки.

– Антонио Карпинтеро?

– Да, это я.

– Меня зовут Роман Гадес, я инспектор полиции. – Он достал удостоверение и продемонстрировал мне. – Вы можете уделить мне пару минут, сеньор Карпинтеро? Я бы хотел немного побеседовать с вами, если вы, конечно, не против.

– Нет, я не против. Проходите, пожалуйста. Кофе хотите? У меня в доме водится только кофе и джин, но, я полагаю, вы не пьете крепкие спиртные напитки, а уж тем более до ужина. Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь. В любом случае спасибо.

Он вошел, и я кивнул на коридор, сказав, что квартирка маленькая и мы можем поговорить в комнате в самом его конце. Другой, впрочем, у меня и нет.

Первым делом я спросил:

– Это вы искали меня в последние дни?

– Да, несколько раз заходил.

– И что же вы хотели обсудить?

– Я хотел задать несколько вопросов о Хуане Дельфоро – это ваш сосед, писатель. Вы ведь с ним дружите, так?

– Да, но я его уже давно не видел… месяц или что-то около того, если не ошибаюсь. Он живет рядом, на этом же этаже. Хотите присесть? Так нам с вами будет намного удобнее.

– Нет, спасибо, я не отниму у вас много времени.

Гадес скромно опустил глаза и, казалось, погрузился во внимательнейшее изучение собственных ботинок. Я спросил:

– С Хуаном Дельфоро что-нибудь случилось?

Когда я учился в Полицейской академии, комиссар Медьявилья, который преподавал предмет под названием «полицейская практика», не переставал вдалбливать в головы курсантов: «Когда допрашиваете кого-то, сделайте так, чтобы он что-то о себе сказал. Не нужно сразу спрашивать о том, что вас интересует. Наблюдайте за выражением его лица, за реакцией. Так вы поймете – врет он или нет».

Еще он любил завязать глаза одному из учеников и спрашивал: «На ком из находящихся в классе синий галстук в белый горох?» или «Сколько человек, сидящих здесь, носят усы?». И если курсант не знал или ошибался, то комиссар с позором выставлял его из класса. Он всегда говорил, что полицейский должен иметь фотографическую память, уметь одним взглядом охватить человека и запомнить абсолютно все детали его внешности, уметь до мельчайших подробностей воспроизвести по памяти обстановку комнаты или какого-либо другого места. Он называл такие занятия «зрительной практикой». «Нет такого фотоаппарата, который способен заменить человеческую память», – из раза в раз повторял он.

Инспектор действовал точно по учебнику. В конце концов он все же спросил:

– Когда вы в последний раз видели своего приятеля?

– Двадцать восьмого августа, вечером. Мы случайно столкнулись в баре неподалеку отсюда, где-то в пять или в пять с небольшим. Так что же все-таки случилось с Дельфоро?

В мое время, заступая на дежурство в комиссариате, мы обязательно должны были спуститься в камеры и запомнить в лицо всех задержанных за день. Я, как сейчас, вижу перед собой старые карточки, которые мы заводили на каждого, – туда обязательно заносились особые приметы и детали, при помощи мнемотехники они помогали вспомнить и идентифицировать потом этих людей. Там были записи типа «обычно носит стрижку ежиком», или «имеет дурную привычку щелкать языком», или даже «предпочитает полненьких симпатичных женщин». Современные компьютерные файлы, в которые заносятся данные о преступниках, не отражают подобной информации, а полицейские утратили привычку внимательно рассматривать арестованных. Я думаю, что в чем-то мы выиграли от введения новой системы, а в чем-то и проиграли.

Этот Гадес был из молодого поколения. Но он начинал меня бесить. И если бы присмотрелся внимательнее, сам бы уже понял это. Почему он не переходит к делу? Парень разыгрывал передо мной спектакль, черт бы его побрал. Я заметил, как его губы дрогнули в улыбке. Это была еле заметная гримаса, на секунду искривившая рот. Кажется, подобное выражение не часто посещало его лицо.

Инспектор повторил:

– Так, значит, вы видели его в пять – пять с чем-то. Хорошо. Сколько времени вы пробыли с ним в том баре, сеньор Карпинтеро?

– Не имею привычки таскать с собой хронометр, сеньор Гадес. Но могу предположить, что пробыл там где-то около часа. Мне нужно было ехать в офис, чтобы подготовиться к командировке, в которую я вскоре и отправлялся, так что я не задержался в баре надолго. Мы поговорили о чем-то малозначительном. Так вы скажете в конце концов, о чем идет речь?

– И после вы не виделись? Я хочу сказать, той же ночью примерно в четыре тридцать.

– В четыре тридцать? Нет. Если вы имеете в виду утро следующего дня, то в это время я уже трясся в автобусе по направлению к Мериде. Вы скажете наконец, что случилось?

– Сеньор Карпинтеро, ваш сосед взят под стражу. Его обвиняют в убийстве. Вы разве не в курсе?

Я попытался скрыть удивление. Не знаю, удалось мне это или нет.

– Взят под стражу, говорите? Я и понятия не имел. И кого же он, по мнению полиции, убил?

– Так вы и насчет этого не в курсе?

– Вы можете толком сказать мне, в чьем убийстве его обвиняют и какое отношение ко всему этому имею я? Мне не нравятся подобные загадки.

– Да, конечно. Речь идет о Лидии Риполь, журналистке с телевидения. Вам знакомо это имя? О ее гибели писали все газеты и по телевизору говорили… Ее убили двадцать восьмого августа. Вообще-то, если быть более точным, уже двадцать девятого, так как времени было около трех часов ночи. Вы разве совсем ничего не слышали?

– А… да, конечно, Лидия Риполь, тележурналистка. Я узнал об этом в Мериде, но не понял, что в преступлении обвиняют моего соседа Дельфоро. Когда его задержали?

– Около двух недель назад, плюс-минус, насколько я помню, двенадцатого сентября. – Он сунул руку в свою сумку, достал оттуда увеличенную фотографию с удостоверения и передал мне. – Это Лидия Риполь, ее знало пол-Испании.

Да, это, несомненно, была та самая женщина, которую я увидел на экране телевизора в одной из забегаловок Мериды. Молодая, чуть меньше тридцати лет, смуглая, с волосами цвета воронова крыла и широкими скулами. Убитая была красивой девушкой. Темно-зеленые глаза смотрели на фотографа с едва заметной усмешкой.

Гадес спросил:

– Вы видели ее здесь когда-нибудь?

– Я ее вообще никогда не видел, Гадес. Мы не знакомы. – Я вернул карточку. – Вы полагаете, эта девочка была здесь с Дельфоро?

– Видите ли, сеньор Карпинтеро, существует несколько версий, поэтому я и спрашиваю. Один из свидетелей утверждает, что много раз видел ее в этом доме в компании Дельфоро. А так как вы с Дельфоро друзья… Вы ни разу с ней не сталкивались? Правда?

– Я только что внятно объяснил, что никогда нигде не встречал эту женщину. Нигде, включая мою квартиру и это здание! Я по-китайски с вами разговариваю, инспектор?

– Да, я понял вас, сеньор Карпинтеро. Вы очень внятно все объяснили. Но вы только что сказали мне, что не находились вместе с сеньором Дельфоро примерно в четыре часа утра, а я не сомневаюсь, что в это время вы были вместе. Хотите еще раз вспомнить то утро и что-то еще сказать мне? Возможно, вы о чем-то забыли упомянуть?

– Минуточку! Меня в чем-то обвиняют?

– Отвечайте, будьте добры. Вы виделись еще раз в то утро со своим другом Хуаном Дельфоро, после того как оставили его в баре?

– Гадес, после того как мы расстались с Дельфоро, я направился в офис, уладил кое-какие дела, касающиеся предстоящей поездки, и сел в автобус на Южной станции в час тридцать ночи. Около семи я добрался до Мериды. Там я поехал в пансион «Мадриленья». Думаю, что был на месте примерно в половине девятого. До того я еще позавтракал на автостанции.

– Вы могли доехать до Мериды на машине, так, Карпинтеро? Потратив на это всего три с половиной часа. А в пансионе не могут сказать точное время, когда вы прибыли. Может, в восемь тридцать, или в девять тридцать, или вообще в десять!

– Вы уже успели побывать там, Гадес?

– Конечно, Карпинтеро.

– У меня есть финансовый отчет о поездке. К нему приложены чеки и билеты, в том числе билет на автобус до Мериды.

– Это еще ничего не доказывает. Вы ведь могли купить билет, а потом не использовать его. Такое легко провернуть. Но вы так и не ответили. Вы встречались с Дельфоро утром?

– Как же я от вас устал! В следующий раз, когда вам от меня что-нибудь понадобится, извольте озаботиться тем, чтобы достать официальную повестку в участок или в суд. И не приходите больше «побеседовать», пожалуйста, инспектор, когда на самом деле вы обвиняете меня в укрывательстве преступления или даже в соучастии в убийстве. И убирайтесь отсюда немедленно.

– Нет проблем.

Он протянул мне свою карточку:

– Звоните в любое время дня и ночи, если надумаете что-нибудь рассказать. Я дописал тут номер своего личного мобильного.

Я сунул карточку в карман брюк, провожая его по коридору до входной двери. Потом окликнул:

– Эй, парень!

Он обернулся, красный от злости.

– Я долгие годы прослужил в полиции и знаю все трюки. Ты что, не в курсе?

– Конечно в курсе! И не называйте меня впредь «парень», иначе я вам зубы пересчитаю. Для вас я инспектор Гадес.

– Что-что ты сделаешь мне, парень? Прости, не расслышал.

Его лицо приобрело лиловый оттенок, а губы сжались в ниточку. Но он сдержался, хотя это далось ему не легко.

– Я не попадусь в эту ловушку, Карпинтеро. Понимаю, вам бы очень хотелось этого, но я не так глуп. И позвольте мне сказать кое-что: больше всего на свете я ненавижу продажных полицейских, ну или бывших продажных полицейских. Я таких ненавижу больше, чем преступников. А вы по уши измазаны в дерьме. У нас есть свидетель, который клянется, что видел вас с Дельфоро в интересующее нас время в этом самом доме. Напрасно вы запираетесь. Я заставлю вас сознаться. Соучастие в убийстве – очень серьезная вещь, знаете ли.

Я думал, что он хлопнет дверью, но, уходя, Гадес оставил ее открытой. Я стоял, замерев, и слушал, пока эхо его шагов по лестнице не заглохнет где-то внизу.

Когда в подъезде стало совсем тихо, я нажал на кнопку звонка квартиры напротив – той самой, где жили сестры Абриль. Из-за двери раздался голос Ангустиас:

– Кто там?

– Тони, сосед. Открой на минутку.

Она тут же отворила. На плечи Ангус был накинут халат, из-под которого виднелась ночная рубашка с глубоким вырезом.

– Здравствуй, Тони, дорогой. Ты готов?

– К чему?

– Милый мой, ты что, забыл? – Она сделала шаг вперед и понизила голос: – К нашему делу.

Проклятье, вылетело из головы!

– Погоди секундочку, Ангус… Ты имеешь в виду, чтобы мы с тобой?.. – Я сделал неопределенный жест рукой: Ангустиас быстро закивала головой:

– Да, Тони. Ты хочешь сделать это сейчас?

– Бога ради, Ангус! Сейчас… Да я вообще не об этом пришел поговорить. Меня интересует арест Дельфоро. Я только что узнал о нем и хотел бы кое-что уточнить – ты чаще бываешь дома, чем я. Но я не хотел мешать…

– Ну что ты, Тони, ты не мешаешь, для чего и существуют соседи! Но, я думаю, сестры куда больше моего знают об этом деле. – Она снова понизила голос: – Они ведь такие сплетницы! – Ангус зашла в квартиру и закричала: – Эй, вы там одеты? Пришел Тони, наш сосед! – Потом снова повернулась ко мне: – Нам нравится глядеть телевизор в ночнушках, понимаешь?

– Думаю, мне лучше будет зайти завтра.

– Да что ты как дитя малое, честное слово! К чему такие церемонии, дурачок, заходи и чувствуй себя как дома!

Она пошире распахнула дверь и заявила:

– Нам нравится, когда приходят мужчины. Но они у нас почти никогда не бывают.

Квартира сестричек была побольше моей – в ней имелась еще одна спальня. Я всегда удивлялся: и как это они ухитряются уживаться втроем всего в двух комнатах?

Ангус взяла меня под локоть и провела по коридору до порога гостиной. В квартире стоял характерный запах грязного женского белья. За сервировочным столиком, накрытым клеенчатой скатертью, сидели две сестры Ангустиас. На обеих были едва прикрывавшие грудь халаты, небрежно накинутые поверх ночных рубашек. Обе старательно запахнули халаты на груди. Сестричек Абриль отличало весьма своеобразное чувство стыда.

Обе мне улыбнулись:

– Привет, Тони. Как жизнь, как дела?

– Да все так же. Не буду вас долго отвлекать. Просто хотел спросить…

Одна из женщин – я их не слишком хорошо различаю, то ли Фелисидад, то ли Ортенсиа – сказала:

– Да ладно тебе, проходи, сосед, садись рядом. Чего-нибудь хочешь? Бокал крепленого вина?

– Нет, спасибо, я просто зашел, чтобы…

Другая тоже начала квохтать:

– Ты только погляди, какую красоту показывают. – Она ткнула пальцем в телевизор: – Это передача про танцы. Давай к нам – мы же не кусаемся.

Ангус, так и не отпуская моей руки, прижалась ко мне всем телом и с улыбкой глядела в глаза. Словно я был птичкой, попавшей к ней в сети.

– Нет, спасибо, у меня действительно совсем мало времени. Как арестовали Дельфоро? Я отсутствовал почти месяц и только что узнал об этом.

Одна из сестер ответила:

– Ты только что узнал? Ну ты даешь! Во всех газетах писали и по телевизору трещали. Но его не здесь схватили, а у него дома.

– В каком смысле у него дома?

– Так это же не его дом. Он эту квартиру использовал для свиданий. А внешне прямо такой тихоня!

Другая сестра добавила:

– Мужики – они такие!

Та, что говорила до этого, продолжила:

– Тони, один полицейский много раз приходил сюда, чтобы поговорить с нами. Он тебя искал. Хорошенький, но слишком серьезный.

– Очень широкий в плечах, почти как ты, только молодой. Весь из себя воспитанный, – заявила другая. – Из полиции, но только из какого-то тайного отдела.

– Его зовут Гадес. Роман Гадес. Он нам и карточку дал. Хочешь, покажу?

– Нет, не надо. Вы видели здесь когда-нибудь Лидию Риполь, девушку, которая была убита?

– Нет, мы и ему сказали, что никогда не встречали здесь бедняжку.

Вторая сестра перебила ее:

– Он хотел знать, появлялась ли тут красавица журналистка, которую убил Дельфоро. Он спрашивал, бывала ли она в квартире, вернее, в притоне, что здесь устроили. Но там бывают только шлюхи, Тони, мы сказали, что никогда ее тут не было. Мы не интересуемся проститутками, которые ходят туда. Мы на них даже и не смотрим.

Ангус не удержалась и вставила собственный комментарий:

– Это ужас, Тони. Нередко бывало, что мужчины путали номера квартир и звонили в нашу дверь. Какой стыд! Мы уже сколько раз просили этого проклятого консьержа разобраться и навести порядок. Ты просто обязан что-нибудь сделать, Тони.

– Я поговорю с ним. Но скажите, Гадес интересовался, видели ли вы меня вместе с Дельфоро утром двадцать девятого августа, когда была убита девушка?

– Да, он спрашивал об этом, но мы сказали, что ничего не знаем, Тони. Мы вообще-то спим по ночам и не шляемся не пойми зачем на рассвете. Мы блюдем свою репутацию. Многие, видишь ли, думают, что раз мы живем здесь, то и сами можем быть шлюхами.

Асебес мыл мусорный контейнер во внутреннем дворике. Я спустился вниз и задержался в дверях, наблюдая, как он работает. Одетый в светло-синий комбинезон, консьерж драил щеткой железный бак. Его имя было Гумерсиндо, но все называли его только по фамилии. Когда я снял эту квартиру, он уже тут служил.

– Асебес! – окликнул я.

Он повернулся, медленно и удивленно, будто зверь, которого оторвали от добычи. Это был тщедушный мужчина примерно моего возраста с длинным, бледным лицом и слегка голубоватым из-за пробивающейся щетины подбородком. Он подкрашивал в черный цвет остатки волос на голове и тщательно зачесывал их на затылок, чтобы скрыть лысину. Откровенно говоря, ему это плохо удавалось.

– А, Тони, – ответил он. – Ты уже вернулся?

Асебес, как, в сущности, многие люди, вел двойную жизнь. Правда, у него она была не совсем такая, как у других. Он был геем. Раньше он частенько шлялся по барам в окрестностях улицы Постас и забредал в туалеты старых кинотеатров этого района – «Карретас», «Плейель», «Соль» и «Постас», – выглядывая мальчишек, прогуливающих занятия в школе, или молодых солдат, которые до зарезу нуждались в быстрых и легких деньгах. Это был тот тип гомиков, которые выслеживают своих жертв, глядя, как те отливают, – таких называют «смотритель шлангов». Асебес всегда выходил на поиски безукоризненно одетым, с торчащими из-под пиджака рукавами тщательно выглаженной рубашки.

Когда кинотеатры позакрывали, а старые и красивые бары в районе начали превращать в заведения в стиле постмодерн, он расширил зону поисков до Пласа Майор, где присматривался к туристам, выбирая тех, кто приехал из-за границы «дикарями». Если удача улыбалась ему, он вел парней в ту самую квартиру, сдававшуюся за почасовую оплату. Я далеко не один раз видел его на лестнице. Мальчики всегда были очень молодые.

– Да, вернулся вчера. Слушай, я тут кое-что хочу у тебя спросить. Любопытно просто. Меня не было почти месяц, и в доме произошли кое-какие интересные события, так ведь? Не хочешь ввести меня в курс дела?

– Ты это о сеньоре Дельфоро, да? Скандал на весь район, все только об этом и болтают. И во всех газетах писали – сущий кошмар. Обо мне тоже в газетах упоминали. Я тут кучу интервью журналистам надавал.

Он улыбнулся, демонстрируя крупные и желтые передние зубы. Но темные глаза Асебеса не смеялись, а внимательно следили за происходящим, отчего сходство консьержа со зверем усилилось.

– Рад за тебя, Асебес, наверное, здорово быть знаменитым, так?! А скажи, правда, что Дельфоро не жил здесь постоянно?

Он отвернулся и снова принялся надраивать щеткой свой бак. Я поднажал:

– Асебес, я с тобой вообще-то разговариваю! Ты что, не понял? – Я сделал несколько шагов вперед, приблизившись к проклятому гею. Каждый раз, встречая этого человека, я мучительно боролся с желанием выбить ему зубы. – Ты плохо воспитан, Асебес.

Он молча продолжал свое занятие, не глядя на меня. Потом пробормотал:

– Дело в том, что я должен… понимаешь… почистить вот эту мусорку… и… ладно, мне ведь придется все тебе рассказать, да?! Хорошо, будь что будет. Ты что, вообще не читаешь газет? Там же все подробно расписано!

– Нет, я не читаю газет. Для этого у меня есть ты. Ладно, давай рассказывай и прекрати юлить. Что за бред – Дельфоро не жил здесь? Он больше двадцати лет был моим соседом и всегда обитал в квартире «А». И вот что тебе следует усвоить: я с детства очень вспыльчивый. И чем старше становлюсь, тем больше меня раздражают подобные вещи. Я превращаюсь в старика без тормозов – думаю, это как-то связано с изменением уровня тестостерона в крови. Так что советую тебе не быть идиотом и ответить на мои вопросы. Не испытывай мое терпение, Асебес, я еще не ужинал.

– Хе-хе-хе, Тони, какой ты… старик без тормозов… мы ведь с тобой пока не совсем древние развалины, а?! Ладно, не кипятись. Дело в том, что Дельфоро был не таким жильцом, как… ну, как вы – ты и сестрички Абриль. Если ты понимаешь, о чем я.

– Нет, не понимаю, будь добр пояснить.

– Да как тебе сказать… Сеньор Дельфоро, то есть дон Хуан, снимал квартиру, что называется, на время. Это не было его настоящим домом, так, холостяцким пристанищем. Он тебе никогда этого не говорил? И… ладно, я с ним тоже дружил, ему нравилось со мной общаться, а иногда он даже приглашал меня куда-нибудь пропустить по рюмочке. Больше всего он любил одно заведение тут неподалеку, на улице Постас, – бар под названием «Жемчужина», и сильно разозлился, когда его закрыли… Но мы бродили по другим заведениям, он расспрашивал меня о жизни, делал какие-то пометки в блокноте. Слова плохого про него не могу сказать. Так я и объяснил полицейским. Их набежала целая толпа, они ввалились в квартиру и учинили обыск… правда, ордер у них имелся, как и положено. Кое-что они забрали… прежде всего какие-то бумаги.

Глаза Асебеса сверкнули, и он снова отвернулся, чтобы продолжать работу. Я схватил его за плечо – оно было тощим, но жилистым – и крепко сжал:

– Ты присутствовал во время обыска, Асебес?

– Да, Тони, и я все подписал. Эти идиоты меня кое о чем спрашивали. Я ведь консьерж! Как ни крути, а представляю собой кое-какую власть в этом доме!

– Что ты им рассказал обо мне и Дельфоро, Асебес?

– Ну, значит, я им сказал, что сеньор Дельфоро, то есть дон Хуан, часто здесь бывал, так? Что он более двадцати лет появлялся в этом доме и был обходителен как никто, настоящий сеньор. А о тебе… да не знаю я, что мне им было сказать? Что ты раньше служил в полиции, а сейчас уехал куда-то по делам… Ну и то, что ты друг сеньора Дельфоро. Близкий друг.

– Послушай-ка, что я тебе скажу. У меня еще остались кое-какие связи в комиссариате, и я в любой момент могу получить доступ к твоим показаниям. Так что давай рассказывай все сам, не заставляй меня тратить мое драгоценное время. Ты сказал полицейским, что это жилье сдается нелегально?

– Ну, Тони, ты же должен понять, что… в конце концов… так получилось… кажется, нет, так уж прямо я им этого не сказал.

– Люди из агентства по найму присутствовали при обыске?

Асебес пожал плечами и переступил с ноги на ногу. Я продолжал наблюдать за ним. За более чем двадцать лет, что я снимаю эту квартиру, мне так и не довелось увидеть никого из этого агентства. Я только знаю, что оно называется «Недвижимость Педраса С. Л.», с юридическим адресом где-то в Викальваро – рабочем пригороде Мадрида. И то потому, что это значилось на счетах, получаемых мной ежемесячно. А оплачивал я их непосредственно Асебесу.

– Послушай, Тони, все ведь не так просто. Надо зарабатывать на жизнь, и я стараюсь ни с кем не ссориться, просто делаю свое дело. Сеньор Дельфоро снимал эту квартирку на нужное ему время, как я уже сказал, смекаешь? Учти, сеньор Дельфоро не хотел ничего официально оформлять, никаких бумаг, весь год он мог пользоваться квартирой, когда желал, и платил мне определенную сумму каждый месяц. Он сюда девочек водил, понимаешь, нет?

– Ты мне так и не ответил. Люди из фирмы присутствовали при обыске квартиры Дельфоро?

Он молчал, глядя в сторону.

– Лучше не выводи меня из себя! Я уже и так на грани. Хотя послушай-ка. Я, кажется, начинаю понимать! Ты и есть хозяин, не только консьерж, но и владелец всех четырех квартир. Четырех незаконных, нигде не зарегистрированных квартир! Как тебе разрешили это, Асебес? Почему ты не отвечаешь? Позволь предположить – ты как-то связан с полицией? Ты осведомитель… старый осведомитель одной из бригад или еще того похуже. Я даже боюсь вообразить, что скрывается за этим «похуже»!!! Скорее всего, ты занимался или еще занимаешься грязной работенкой? Ну, тогда это объясняет, почему тебя никто не трогал все это время и почему тебе так безнаказанно позволяют рыскать по сортирам в поисках мальчишек. Ты продажная девка, Асебес, тебе это известно?

– Оставь в покое мою личную жизнь, Тони, имей уважение. Я вот всегда относился к тебе с уважением. У тебя хоть раз возникали ко мне какие-нибудь претензии? Ты платишь жалкие гроши, так?! Пятнадцать тысяч за квартиру в таком месте в наши-то времена! Ты никогда не задумывался – почему? А все потому, что ты бывший полицейский – и я это ценю. Ты когда снял ее – служил еще, так?! А сейчас ты уже никакой не полицейский – и ничего не изменилось. Так что изволь заткнуться: моя жизнь – это моя жизнь, а ты не смей лезть в нее, договорились?

– Да я чихать хотел на твою жизнь и все эти махинации. Я только требую, чтобы ты рассказал, видел ли нас с Дельфоро вместе на рассвете двадцать девятого числа!

– Единственное, что я им сообщил, это то… что сеньор Дельфоро снимал квартиру и использовал ее для свиданий, что он частенько приводил сюда женщин… что он всегда вел себя как воспитанный и обходительный человек… настоящий сеньор! И платил всегда точно как часы. Ну и был твоим близким другом. Так это же правда, так, Тони? Вы что, не были приятелями? Мне всегда казалось, что да. Иногда выпивали на пару во всех близлежащих барах, разве нет?! Ну, признайся, разве это не так, Тони?

– Ты только это им сказал? Я тебе не верю, Асебес.

– Да, только это, Тони. Клянусь своей дорогой матушкой, мир праху ее! Само собой разумеется, я сказал только правду. Только то, что вы были друзьями и что ты сейчас уехал из Мадрида, но я не знаю куда. Они… ну да, они знали, что ты работаешь на сеньора Драпера, то есть на комиссара Драпера, в этом его детективном агентстве на улице Фуэнкарраль. Они много о тебе знают. Это нормально, как ты думаешь?

– К тебе приходил тип по имени Гадес, Роман Гадес?

– Да их много было вначале. Но вот этот Гадес еще и потом появлялся, очень такой воспитанный господин, настоящий сеньор – с головы до ног.

– Не нужно излагать мне все подробности, Асебес, давай короче, меня не интересуют детали и вообще может стошнить от твоих рассказов. Давай-ка выкладывай, что ты им рассказал про убитую девушку, эту Лидию?!

– Они мне показали фотографии бедной журналистки. Той, что с телевидения… Лидии Риполь, которую убил сеньор Дельфоро. И я подтвердил, что частенько ее встречал тут вместе с сеньором Дельфоро. Ну, и что он водил ее в свою квартиру. Она много раз приходила и… ну ладно, понятно же, что я убираюсь в квартирах, так? В общем, я понял, что они там сношались.

В любом случае то, что рассказал сегодня Гадес, а теперь Асебес, могло значить лишь одно: Дельфоро, мой друг Хуан Дельфоро, водил меня за нос больше двадцати лет. Двадцать лет он лгал мне. Этот проклятый день перечеркнул все.

– Ты просто образчик честности, Асебес. Но признайся, на кого ты работаешь? И в глаза смотреть, когда я говорю, – кто твой хозяин, крыса?

– Оставь меня в покое, Тони, ладно?!

Хорошо одетый мужчина с очень короткими светлыми волосами казался здесь главным. Он снова спросил у Лидии:

– Это все, что вы помните об этом парне?

– Вообще-то я уже говорила в прошлый раз, что мне было всего четырнадцать лет, ну хорошо, почти пятнадцать, но я не очень помню детали. Это произошло в Сан-Рафаэле, летом восемьдесят седьмого, кажется… да, именно в восемьдесят седьмом году. Его звали Артуро, и он происходил из немецкой семьи, по крайней мере его мать была немкой. У них было еще несколько детей и дом неподалеку от нашего. По-моему, Артуро учился в Германии. Я его больше никогда не видела.

Блондин вперился взглядом в бумажку, которую она ему вручила неделю назад. Это был список всех ее мужчин – тех, с кем она когда-либо встречалась, любовников, друзей. Прежде всего тех, с кем они когда-то переписывались. Он очень настаивал на том, чтобы девушка вспомнила всех своих возможных адресатов. Еще его интересовали фотографии и более всего – не снимал ли ее кто-нибудь кинокамерой.

Он постоянно об этом твердил, но Лидия упорно все отрицала – нет, она никогда не снималась в любительских роликах ни в каком качестве.

– Вы помните, сколько раз писали ему, сеньорита?

Ну вот, опять одни и те же вопросы.

– Да, как я уже сказала, я послала одно или два письма, но Артуро мне не ответил. Думаю, он уехал в Германию. По крайней мере, именно так он говорил тем летом. Он был красивый голубоглазый блондин. Я сходила по нему с ума.

Двое других мужчин продолжали обыск. Они выдвинули ящики из шкафа и тщательно все просматривали. Один из них разглядывал фотографии, которые достал из ящика, другой подал голос:

– Вы написали вовсе не два письма, а гораздо больше. Его мать и в самом деле немка, а отец испанец. Сейчас Артуро живет в Бильбао, женат, работает управляющим в импортно-экспортной фирме. Он хранил ваши письма и помнил о вас все эти годы, но не отвечал ни на одно из них, так как в Германии у него еще тогда была невеста, на которой он в итоге и женился. У них родилось двое детей. Вы продолжали ему писать. Все послания теперь находятся у нас.

Мужчина со светлыми волосами внимательно смотрел на говорившего. Когда тот закончил, главный вновь повернулся к Лидии:

– Последнее письмо вы отправили всего два месяца назад. Постарайтесь вспомнить получше. – Слова его были любезны, но он говорил холодным и строгим тоном, отчего Лидия чувствовала себя неуверенно. – Одно-два письма – это совсем не то же самое, что полдюжины, сеньорита. Вы бы очень нам помогли, если бы попытались освежить свою память.

– Я постараюсь.

– Спасибо, сеньорита.

– Я могу получить свои письма?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю