Текст книги "Вариации на тему "Песни Песней" (эссе о любви)"

Автор книги: Христос Яннарас

17. CONCLUSION SUR PEDALE DE DOMINANТЕ

Царь увлечен твоими кудрями.

Эрос – метафизика тела и плоть метафизики. Наполнение жизнью пустой скорлупы идей, челнок, скрепляющий язык с нервами, кожей и плотью реального. Знаки сущего: природа и лицо, сущность и ипостась, энергии и инаковость. Им грозит зависнуть в лжечувстве высокого измышления, если они оторвутся от опыта эроса. То же самое и с языком поэзии: он становится отвлеченной словесной игрой, не имеющей никакой связи с семантикой жизни, если обнажается от очевидности желания.

Природа и запредельное природы. Общее «вещество» безудержного желания, потребностей тела, темной необходимости биологической разрядки. Запредельное – это неизъяснимый восход зова, свет во взгляде, улыбке, благодати движения; страсть присутствия, изумление инаковостью. Сомнительные границы между физическим и метафизическим, безличностным и личностным. И где-то там прослеживается первоначальное и существенное удостоверение в действительном, жизнь и смерть.

Мы безотчетно строим здание знаний, выкармливая своей плотью и душой тщательно выписанные определения физики и метафизики. Не поддающаяся определению личностная единственность в грамматике Истории переписывается как безличностное событие. Целые столетия, заполненные отклонениями плоти, чтобы изучить свою безличностную природу в древнем институте проституции, во всеобщей фонетике неумолимого самоэротизма. И песни любви, укорененные среди различных племен и народов, вносят свою правку с учетом взаимности и личностной плановости.

Природа нащупывается в стремлении к увековечению. Жар тела, его слепая и мучительная потребность, не имеющая никакого отношения к желанию взаимности, именованного Другого. Жажда путника в безводной пустыне, лютый голод лишенного пищи. Неутолимое стремление не ищет связи, общения в слове, нежности любви. Оно принуждает к телесной разрядке, и ничего более. Лишь бы была удовлетворена потребность и снято мучительное напряжение биологической необходимости. Любым способом.

Эрос от природы и ради природы – самоэротизм природы, ее эросная самодостаточность. Стремление природы самой регулировать истинную жизнь, переписать эрос в саможизнь тленности. Нужда в продолжении рода увековечивает природу – не личности. Наше личностное существование интересует природу только потому, что оно поставляет вещество для ее собственного увековечения, дает ей превосходство над личностным существованием, которое дает ей ипостась. Природа увековечивается бесконечным рядом тварных индивидуумов, отождествляется с выживанием безличностного и одноликого и смертью уникального и неповторимого.

Природа и то, что за ее пределами – личностная инаковость, [… неразборчиво. ВДШ.]. Золотые отсветы из ловушки самоэротизма природы; золотая паутина, в которое бьется эрос вечной жизни. Лишь меч откровения может рассечь эти прельстительные сети, извлечь желание на простор бесконечности. Превратить взаимность в кенозис самоприношения, ослепление в глубину схождения к прототипу образа.

Прототип эроса в жизненном откровении – троическая полнота жизни. «Природа» здесь мыслится как нетварная; она сама содержит в себе свою бытийную причину. И важной чертой откровения является то, что оно не приписывает истинной жизни нетварному «природы», но личностному способу существования, который ипостазирует природу. Бессмертие Лиц не является необходимостью, полученной от «природы», истинная жизнь не есть несвободное природное предопределение. Это личная свобода, которая ипостазирует природу как эросное самоопределение. А также безграничный эрос личностного общения, составляющий истинную жизнь и открывающий нетварную «природу».

С учетом неспособности нашей языковой семантики и необходимости опытного прикосновения к эросному откровению можно сказать: истинная жизнь лежит в способе существования, но не в «природе». «Природа» не разделяется, раздавая Лицам бессмертие как природное свойство, также и Лица не выпадают в не имеющие под собой опоры внутренние соотношения «природы». Каждое Лицо ипостазирует общую «природу» путем истощания от всякой «природной» автономии и самостоятельности. Путем эроса.

Всякое проявление жизненного откровения – это вызов со стороны опытного удостоверения в истине в рамках и за рамками языковой относительности: Христос Иисус – историческая плоть откровения – освобождает человеческую природу от подчинения смерти, ипостазируя ее способом истинной жизни, способом свободного от природы эроса. Он рождается от Приснодевы, что значит: ипостазирует природу, не починяясь способу природы, половому инстинкту, который увековечивает лишь смерть. Поэтому в Его Лице человеческая природа встречает ипостась жизни, свободной от самоэротичной необходимости природы. Слово становится человеком тем способом, каким существует Бог – способом эроса.

Воплощенный Логос всецело истощевается от Божества, всецело принимая человечество. Становится Его Женихом, в плоть едину. Истощеваясь от Божества, Он не перестает быть Богом, ведь способ Божественного существования является эросным истощением. И, воплощаясь, становится не просто «высоким» человеком, поскольку самое Его воплощение запечатлевает в природе способ существования Божества. Совершенный Бог и совершенный человек – не через количественное «смешение» двух природ, но через ипостазирование их бытийных возможностей способом личностного существования Логоса.

Друзья Жениха в лице Приснодевы всегда видели вершину экзистенциальных возможностей человека: лицо, которое преображает жизнь в ипостасное существование не по способу природы, но по способу эроса. Через свободу подчинения безумной любви Бога к человеку. Это подчинение не является соральным [? ВДШ], то есть природным достижением, но личностным претворением эросной возможности природы в эрос, свободный от предписаний природы. Поэтому на языке тех, кто любит жизнь, Невеста и по рождеству пребывает дева. Ее девственность не определяется биологическим фактором, невступлением в половую связь, но является достижением освобождения природной силы эроса от самоэротизма природы, стремления к увековечению. Отказ от природной воли и предание себя воле Божьей является для Жениха той красотой, которая обнаруживает Его безумную любовь ко всей нашей человеческой природе, воплощенной в Лице Приснодевы.

Самоэротизм природы – это порождение смерти, а то, что за пределами природы, – победа эроса над смертью.

Чада века сего женятся и выходят замуж; а сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения

(Лк. 20:34-36).

Причинный союз «ибо» в третьей фразе отрывка бросает свет на связь половых отношений со смертью: в «том веке» половой связи нет, ибо нет вероятности смерти. Насколько смерть господствует над природой, настолько природа выживает за счет своей половой силы. И это не значит, что чтобы смерть была побеждена, достаточно убрать половой инстинкт. Но когда смерть будет побеждена, смешение полов будет уже излишним.

Эта эсхатологическая перспектива тем не менее не оправдывает близорукой наивности моралистов, которые верят, что могут победить смерть пренебрежением или индивидуальным уклонением от полового смешения. Однако в эсхатологической перспективе смерть побеждается только смертью – и первым это показал Жених, смертию смерть поправший. Отказ от честолюбия саможизни, смиренное принятие смерти, которое есть согласие в ответ на призыв любви Восставляющего мертвых.

Христиане обитают в городах, какой каждому выпал, ни землею, ни гласом, ни обычаями не отличаясь от прочих людей, будучи причастными всему и вступающими в брак, как все. Единственное их отличие – мольба к Восставляющему мертвых: Подвигни во мне разумение Твоего смирения, да прииму со сладостию смирение естества моего. Это «со сладостию» – лезвие ножа, по которому мы ходим. Принятие смерти, превращенное в эрос.

18. ТЕ DEUM

Выйди, голубица моя, в ущелье скалы под кровом утеса! Покажи мне лицо твое.

 
Идеальный город под коричневым туманом
Зимнего рассвета
Струится людской поток
По Лондонскому мосту,
Их так много,
Я не думала, что смерть не унесла ещё так многих
 

Поток людей на Лондонском мосту – их так много. Парижские бульвары и люди-муравьи, вбегающие и выбегающие из муравейника метро. Их так много. Еще одна шумная человеческая река – проспекты Токио. Стадионы Лос-Анджелеса во время матчей по регби. Их трибуны, как травяным ковром, покрыты разноцветной толпой. Затем этот возбужденный людской рой выплескивается на улицы. Точно так же, как по гудку сирены с фабрик выливается многомиллионная рабочая толпа: Осака, Кельн, Торонто.

Спешат. Выиграть день, скоротать неделю, прожить год. Крупинки бесчисленного количества людей пересыпаются в песчаных часах, и их поглощает смерть.

«He-пребывающий град».

Беспорядочно нагроможденные гнезда многоэтажных зданий и лабиринты их внутренностей. Коридоры, лифты, лестничные площадки. Где-то там внутри одна дверь – наша. Вот она услужливо закрывается за нашей спиной, определяя наше жизненное пространство. Накрываем стол, открываем бутылку вина, занимаемся любовью. Несколько лет живем ложным чувством вечного, безмятежной продолжительности. И песочные часы смерти поглощают секунды, месяцы, эпохи.

Одно столетие – это кратчайший миг в последовательности страниц нашей школьной Истории. Однако никто из нас не будет существовать ни в одном столетии. Всегда будут Лондонский мост, муравейники Парижского метро, проспекты Токио, стадионы Лос-Анджелеса, фабрики Осаки, Кельна и Торонто. В муравейниках будут зажигаться и тухнуть бесчисленные светлячки окон. Кто-то будет накрывать стол, открывать вино, заниматься любовью. Это будут «другие» – не мы. Как и прежде нас было множество «других».

Каждый человек – это неповторимый взгляд, неповторимая улыбка. Он разговаривает, думает, любит так, как никто другой, ни до него, ни после. Он поет о любви на краю моря, погружается в волну. Поднимается на скалу, радуется закату солнца, слушает шум прибоя. Впитывает настоящее с беззаботностью, присущей вечному. Он не боится смерти, которая скосит его, не боится предательства плоти, которая с каждым днем все больше и больше увядает и когда-то сгниет в земле.

Загоревший мальчик с гибким, как у газели, телом и выгоревшими ресницами, что общего у тебя с тобою завтрашним – с согнутыми и хрупким стариком с дрожащими руками и слабым светом в мешках глаз. И ты, дышащая свежестью девочка, трепетное тело леопарда, как меняются твои нежная кожа, светлый взгляд, упругая грудь, живые волосы, которые развивает ветер. Как они становятся желтой увядшей старушечьей плотью, скрюченными суставами, почерневшими венами, прерывистым дыханием? Каково наше настоящее «Я», наше действительное лицо! Когда и где воплощается наша истинная идентичность, каково «ядро» нашего существования, подлинный «субъект» как красоты, так и тления.

Каждая пригоршня земли – горсть смерти. Увядшие листья розы, угасшие глаза, замерший трепет грациозной плоти, расплетенные кости птиц, зверей, людей. Столь поражающая единственность, растворившаяся во всегда одной и той же земле, в ненасытных устах земли, которая ожидает всех нас. Земля – ощутимая смерть, запредельное – неощутимая надежда.

Како предахомся тлению, како сопричтохомся смерти?

Обращаемся в пустоте, в необъяснимом таинстве смерти. Вокруг нас бесчисленные галактики, звезды – как песок у уст моря. Мертвые миры, без улыбок цветов, птичьего пения, игры цветов во время заката. Пара человеческих глаз и сознание, скрывающееся за изумленным взглядом, – целый «иной» мир. И внутри этого «иного» мира мы ищем загадку смерти. Мертвые миры галактик не знают смерти, и только наша крошечная планета, на которой жизнь бьет ключом, собирает в каждой горсти земли столько смерти.

Что означает единственность нашей земли в бесконечной вселенной, что означает единственность каждой человеческой личности в бесконечной смене поколений? Люди доисторического периода, каменного века, жившие в пещерах. Насколько у них было животного инстинкта и насколько личностной инаковости, запечатленной в их обликах? Также племена сегодняшних каннибалов: обнаженные, звероподобные, с исполосованными, искаженными лицами, серьгами в носу и ушах. Или дауны, «дебилы», потерянные лица душевнобольных, шизофреники, старики-маразматики. Или же мириады умерщвленных эмбрионов, бесчисленное количество оплодотворенных яйцеклеток, удаленных из материнского тела за несколько недель до того как приобрести пульсацию своего собственного сердца. Кто принимает решение в этом беспощадном природном выборе: природа сама по себе или Бог? Кто может выразить границу между человеком и не-человеком, действительностью и возможностью, данным и вероятным?

Наша мысль не может уловить личности бездейственной: без мысли, слова, оценки, воображения, желания, выражения. Как не может воспринять бытия вне рамок пространства, времени и числа. Какой мысленной картиной можно отобразить человеческое существование после смерти, личностную инаковость без телесных и душевных действий? Что означает существование «сверх где», как «все» становятся бессмертными и кто эти «все», когда мы не знаем даже разницы между оплодотворенной яйцеклеткой и сознательной личностью, между сознательной личностью и врожденной паранойей или слабоумием?

Мы изучили, из чего состоит ядро атома, какова структура ДНК, из чего состоит свет, какое вещество составляет удаленнейшие галактики. И не умеем определять, ни где начинается, ни где заканчивается человеческий субъект, наше собственное «Я».

Мы пытаемся разгадать загадку нашего бытия, раскрыть тайну жизни и смерти подобно тому, как червяки ищут грязи после дождя. Слепо, в рамках предопределенного и непреодолимого. Мысль и слово не могут гарантировать нам ничего, кроме ложного чувства познания, парабол, аллегорий, картин, полученных через тусклое стекло, гадательно. Пытаемся зацепиться за опыт других, опыт людей, свидетельствующих, что они видели Бога, разговаривали с Ним. И пытаемся представить этот опыт объективно, загнав его и в квадратные понятия, подкрепляющие нашу логику. Чтобы на основании этой логики построить для себя психологическую самодостаточность, броню, которая защищала бы нас от страха и паники.

Где есть мирское пристрастие? Где есть привременных мечтание? Вся персть, вся пепел, вся сень.

Может, там, где заканчивается самодостаточное познание, существует «иное» познание? Может, более достоверное познание восходит тогда, когда все становится перстью, пеплом и тенью?

 
О dark dark dark. They all go into the dark,
The vacant interstellar spaces, the vacant into the vacant.
I said to my soul, be still, and let the dark come upon you
Which shall be the darkness of God.
 

Существует один способ недоумевать, одновременно доверяя. И этот способ мы можем нащупать только в эросе. Эрос значит вера, доверие, самоотдача. Находишься во тьме бесконечных вопросов, на которых нет ответа. Однако оставляешь все ради желания, и оно удостоверяет тебя, что Другой желает твоего желания. И тогда все вопросы получают ответ без ответа. Значимое действует без знаков. Существует только язык возношения, язык желания. На котором разговаривает младенец, когда сосет грудь матери. На котором разговаривают влюбленные в молчании «единой плоти».

Темнота этих вопросов – природное расстояние, отделяющее человека от Бога. Всегда отстоит от Бога, не местом, но природой. Именно наша природа отстраняет нас от ответов на эти вопросы. Поэтому даже отрицание существования Бога, вечности человеческой личности – это лишь одно из природных состояний. Его можно понять. Превратить природную удаленность в личностную связь – это подвиг самоотречения от природы, это эрос.

Дар благодарения вместо вопросов, на которых нет ответа. О всех, ихже вемы и ихже не вемы.

 
I said to my soul, be still, and wait without hope
For hope would be hope for the wrong.thing; wait without love
For love would be love for the wrong thing; there is yet faith
But the faith and the love and the hope are all in the waiting.
Wait without thought, for you are not ready for thought:
So the darkness shall be light, and the stillness the dancing.
 

Примечания

1. В оригинальном древнегреческом тексте – «извинение» – прим пер.

2. Согласно принятой в моральном богословии терминологии, прелюбодеяние – это супружеская измена, а блуд – половые связи вне брака.

3. Экстазом.

4. Эрос.

5. Способ здесь означает также и путь.