355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Холли Блэк » Красная перчатка » Текст книги (страница 4)
Красная перчатка
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:30

Текст книги "Красная перчатка"


Автор книги: Холли Блэк



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Наливаю еще. Две рюмки себе, одну Сэму, нехотя.

– Что у вас с Лилой? Я думал, она тебе нравится – ну, помнишь, в прошлом году, когда приключилась вся эта история. Но в Уоллингфорде ты ее старательно избегаешь.

Как же я себя ненавижу! Выпиваю водку залпом, даже не поморщившись.

– Не хочу об этом говорить. Не здесь. Не сегодня.

– Ладно, – нарочито спокойно соглашается Сэм. – А о чем ты хочешь поговорить?

– О своей новой карьере. Буду помогать федералам поймать убийцу брата. Прямо как в «Команде аутсайдеров».

– Этот сериал никто не смотрит. Только старики пятидесятилетние.

Кто-то спускается по лестнице. На всякий случай наливаю еще (вдруг они стащат у меня бутылку – в такой компании держи ухо востро) и громко провозглашаю:

– Прекрасный сериал, очень жизненный. Вот так прямо и заживу. Выдадут мне значок и пистолет, буду гоняться за злодеями.

Меня захлестывают приятные ощущения. Как все замечательно. Словно во сне, не хочу просыпаться.

– Злодеи, говоришь? – Даника тоже плюхается на диван. – А вы видели Смертоносную Бетти? На ней золотая маска. Значит, правда! Она убила своего последнего мужа и из-за отдачи лишилась носа.

Показываю на выстроившиеся рядком рюмки, и Даника берет одну. Какой я сегодня щедрый, только бред какой-то несу.

– Буду их называть злодеями во время ареста. А Бетти не буду. Бетти буду так и звать – Бетти. Ну, обычно-то я ее зову «тетя Бетти», но неважно.

– Не совсем уверен, – Сэм обращается к своей девушке, – но, по-моему, наш пьяный друг пытается сказать, что к нему подкатывали агенты ФБР.

– Даже секретные документы мне отдали, – поддакиваю я радостным голосом.

– Да уж, везет тебе, – сокрушается она.

Мы сидим в старом подвале и пьем, а потом я отключаюсь прямо на диване перед телевизором. Последнее, что помню – Сэм и Даника целуются на полу. Надо бы сходить на кухню, выпить воды, но я не хочу им мешать – поэтому просто тихо закрываю глаза и зажмуриваюсь, сильно-сильно.

Просыпаюсь. Друзья свернулись клубком на коврике под шерстяным пледом. Плетусь в кухню, сую голову под кран и жадно пью холодную воду.

На улице темно. Дождь, кажется, прекратился. На лужайке перед домом на раскладном стуле сидит дедушка с бутылкой пива и смотрит на ветхий сарай. Я все еще немного навеселе.

Выхожу на грязный задний дворик, громко хлопнув дверью, но он даже ухом не ведет.

– Привет, – неуклюже раскладываю еще один стул.

– Что-то ты больно потрепанный. – Дедушка достает из кармана трубку и набивает ее табаком. – Сядь лучше, а то свалишься сейчас.

Послушно сажусь, и стул подо мной жалобно скрипит.

– Ты с каких пор куришь трубку?

– А я и не курю, – старик чиркает спичкой и затягивается. – Много лет назад бросил, после рождения Шандры.

– Ну да.

– Мы с твоей бабушкой никак не могли завести ребенка. У Мэри все время случались выкидыши, и она очень переживала, береглась, с постели не вставала, если думала, что беременна. Доктора утверждали – все дело в резус-факторе, а я винил свою магию, магию смерти. Боялся, что не могу зачать здорового ребенка из-за отдачи. Может, это и ерунда, но как только я бросил убивать людей при помощи проклятий, родилась твоя мама.

– Я думал, такую работу не бросают.

– Да, уйти Захаровы, конечно, бы мне не позволили. Но как и чем убивать – я решал сам. – Он выдыхает облако сладковатого дыма. – А я был настоящим профессионалом.

– Понятно.

Трудно представить деда опасным убийцей, хотя он у меня на глазах прикончил Антона. Надо напоминать себе время от времени, что он работал на Захаровых, еще когда могущественный Лилин папаша под стол пешком ходил.

– Магический дар открывает перед тобой разные возможности, предоставляет выбор, – продолжает дедушка. – Только в большинстве случаев возможности не очень хорошие.

Он отхлебывает пива.

Интересно, а меня в будущем ждут плохие возможности? В настоящем-то именно так и происходит.

– Может, действуй я иначе, твой брат был бы сейчас жив. Мы с Мэри страшно баловали твою мать, но я не сумел ее оградить, хоть и должен был. Она ведь так и не стала официально членом преступного клана, и мы думали, что у внуков появится шанс начать все заново. Но ведь я сам звал вас сюда на лето, хотел повидаться.

– Я тоже всегда хотел тебя увидеть, – язык у меня немного заплетается.

Как нестерпимо хочется вернуться в детство. Когда папа был жив. Когда мы бегали под поливалкой у деда на лужайке.

– Знаю, – он хлопает меня по плечу. – Но я и вас троих не оградил. Да, можно привести лошадь к водопою, но нельзя заставить ее пить. Так я думал.

– Ты бы не смог нас оградить, – я качаю головой. – Мы такими родились. Как и любой мастер. Ты бы просто не смог.

– Филип погиб в двадцать три года, а я все еще жив. Это неправильно.

Не знаю, что тут ответить. Если бы мне пришлось выбирать между ним и Филипом, я бы не колебался. Точно бы выбрал его. Но деду вряд ли понравятся такие слова, поэтому я отхлебываю у него немного пива, и мы вместе молча любуемся на темную лужайку и медленно гаснущие звезды.

ГЛАВА 5

Просыпаюсь утром в воскресенье. Прохладно и солнечно. Голова раскалывается, во рту как будто что-то сдохло. Встаю со складного стула. Дедушки нигде нет. Спускаюсь в подвал. Даника и Сэм ушли, но по крайней мере оставили записку:

«Увидимся в Уоллингфорде. С. и Д.»

Карабкаюсь на второй этаж. Похоже, для некоторых поминки все еще в разгаре. В столовой ужасный бардак: макароны с сыром вперемешку с черничной начинкой от пирога размазаны прямо по скатерти. Повсюду пустые банки из-под пива и бутылки. Баррон сидит в гостиной в обнимку с какой-то неизвестной старушенцией, а она рассказывает: мол, во времена ее молодости выгоднее всего было торговать опиумом. Старушка не в курсе, что сегодня метамфетамины подсыпают прямо в гостиничные кофеварки. Но не мне ей раскрывать глаза на эту жизнь.

Дедушка спит в своем кресле. С ним все в порядке – грудь медленно поднимается и опадает вместе с дыханием.

Какие-то молодчики в помятых костюмах (судя по виду – бандиты: воротники рубашек расстегнуты, и знакомые шрамы видны во всей красе), смеясь, обсуждают «выгодное дельце». До меня доносится что-то про банк, девять метров веревки и побольше водоотталкивающей аэрозоли. Глаза у них красные от недосыпа.

В гостевой спальне мама сидит перед телевизором и смотрит мыльную оперу.

– Милый, какие у тебя симпатичные друзья – никогда их раньше не видела.

– Да.

Она вглядывается в мое лицо.

– Ужасно выглядишь. Ты когда последний раз ел?

Запрокидываю голову и прислоняюсь затылком к стене.

– У меня похмелье.

– В ванной есть аспирин, но на пустой желудок нельзя – плохо будет. Надо что-то съесть сначала.

– Знаю.

Мать права. Отправляюсь на машине в ближайшее кафе – помню его еще с детства, когда мы с братьями летом гостили у деда. Официантка ничуть не удивляется – ни моему жеваному костюму, ни тому, что я заказываю целых два завтрака сразу. Режу яичницу, а потом промокаю кусочком ржаного поджаренного хлеба желток, неопрятной лужицей растекшийся по тарелке. В конце выпиваю чашку кофе. Голова уже не болит.

Оставляю на столике деньги. Надо ехать в школу. Машина стояла на солнце, руль нагрелся. Выезжаю на скоростное шоссе, опускаю оконные стекла и вдыхаю аромат последних летних деньков напополам с дождем.

Никак не ожидал застать в собственной комнате Данику и Сэма. Они сидят рядышком, обложившись документами из ФБР. И двухлитровой бутылкой лимонада запаслись. Я замираю на пороге.

На мгновение меня захлестывает слепая бессмысленная ярость: это же мои документы!

– Привет, – ухмыляется Даника, поднимая голову.

Устроилась на полу, прислонившись спиной к кровати, и, похоже, ни чуточку не переживает – а ведь за такое полагается выговор: девчонка в мужском общежитии.

– Хорошо выглядишь. Поверить не могу – не соврал, к тебе действительно приходили федералы.

– После поминальной речи Баррона ты, наверное, пересмотрела свои взгляды, касающиеся доверия и моей семьи.

Стараюсь говорить спокойно. Снимаю пиджак и бросаю его на кровать, а потом закатываю рукава рубашки. Это помогает хоть немного собраться и взять себя в руки. Лучше бы, конечно, в душ залезть и переодеться.

– А я, видимо, пересмотрел свои взгляды, касающиеся доверия и вас с Сэмом. Что вы тут делаете?

– Погоди, то есть Баррон все наврал про Гималаи и как они спасли ту козу? – недоумевает сосед.

На нем черная футболка и джинсы, а волосы все еще влажные после недавней помывки.

Он издевается, я почти на сто процентов уверен.

Закатываю глаза.

– Как бы то ни было, я рассказал вам про документы, будучи в плачевном психическом состоянии (обращаю на это ваше внимание) – находясь под воздействием алкоголя и страдая из-за смерти брата. Это совершенно не означает, что я разрешал в них копаться.

– Злодеям закон не писан, – хихикает Даника.

– Да ладно, – вторит Сэм. – Ты их спрятал под матрасом. Будто нарочно хотел, чтобы мы нашли.

Меня терзает нехорошее подозрение: по-моему, сосед цитирует меня же самого. Со стоном опускаюсь на стул, прямо на пачку бумаг. Выдергиваю их из-под себя.

– И что же мы ищем?

Вглядываюсь внимательнее. К досье скрепками приколоты снимки, на них серьезного вида парни. Снимали наверняка в полиции после ареста. А потом еще фотографии – те же лица, но в другой обстановке: мужчины пьют кофе в кафе или читают газету на балконе гостиницы, где-то на заднем плане мелькает женщина в халате. Слежка.

– Шесть жертв, – объясняет Даника. – И все мастера.

– Пижоны сплошные, – вставляет Сэм.

Его подруга выхватывает у меня одну фотографию.

– Джованни Бассо, также известный как Шрам. Занимался торговлей амулетами – настоящими и поддельными. Мухлевал и выманивал у людей деньги. Федералы думают, он, скорее всего, не работал напрямую на Захарова, а сотрудничал сразу с несколькими криминальными кланами. Тело не нашли. Вообще ничего не нашли. Просто исчез однажды ночью, и все.

– Мы даже не знаем наверняка – может, он сбежал из страны, – заканчивает Сэм.

– Да, может, они все просто сбежали, – повторяю я.

– Вместе? – интересуется Даника. – Как в том идиотическом комедийном сериале? Сидят сейчас вшестером где-нибудь на вилле на юге Франции?

– Ладно-ладно, не прав – признаю, – огорченно качает головой Сэм.

Девушка берет следующее досье.

– Второй номер. Джеймс Греко, Джимми. Азартные игры. Держал подпольную контору. Прямо как ты, Кассель!

Показываю ей неприличный жест, но выходит как-то вяло. Уверен, федералы бы не обрадовались, что я обсуждаю дело с гражданскими. Тем более, этих гражданских им нечем запугать в случае чего. Хотя, если вдуматься – неплохо. Я все еще злюсь на друзей, но как же приятно насолить копам.

– Греко был мастером удачи, – улыбается Даника, – поэтому выбор профессии легко объяснить. Непонятно, почему Захаров решил его убрать – он ведь приносил клану хорошую прибыль. И вдруг – раз. Исчез. Последний раз его видели в одном баре в Филадельфии.

Легко представить: шатающегося Греко кто-то выводит на улицу. Парень, который назвался его другом… А может, и правда друг. Бармену оставили щедрые чаевые. Само убийство произошло в машине.

Или его убила женщина, притворилась женой или подружкой. Так даже проще. Подмешала какое-нибудь снотворное в стакан с выпивкой. Вот она заносит руку в красной перчатке.

Наверняка федералы уже прорабатывали подобные версии.

– Следующий номер – Антанас Кальвис. Вместе с женой содержал в Ньюарке довольно дорогую службу девушек по вызову.

Данике нравится изображать детектива. Для них это всего-навсего игра: загадочное преступление, впечатляющая бутафория. В конце догадываешься, что во всем виноват дворецкий, и переворачиваешь нужную карту, чтобы удостовериться в своей правоте.

– Вместе с женой? – переспрашивает Сэм.

– Сутенера обычно представляешь себе эдаким типом без точного адреса, наряженным в меховую шубу и пиджак с отворотами, – поддакиваю я.

– Да, конечно, преступники же должны быть точь-в-точь как в кино, – огрызается девушка; может, я не прав, и она относится к происходящему вполне серьезно. – Кальвис был мастером эмоций. Жуть какая. В любом случае...

– Говоришь, он был женат? – перебиваю я. – А почему жена ничего не знает об исчезновении?

Она листает досье.

– Очень странно. Пропал прямо из постели. Спал в кровати с женой. Либо она все врет и тоже замешана в убийстве.

Женщина – мне нравится эта идея. Женщина-убийца притворилась одной из проституток, сказала, что попала в неприятности, и потребовала срочной встречи. Кальвис выскользнул из спальни, тихонько, чтобы не разбудить жену.

Или он ходил во сне. Вышел прямо к Филипу и Антону. А мастер вроде меня избавился от тела.

Или это и был я. Возможно, это я – убийца.

– Похоже, жена что-то скрывает, – рассуждает Даника. – С нее и начнем. Может, ты знаешь кого-нибудь, кто может спросить?..

– Кассель! В чем дело? – Сэм рывком подвигается к краю кровати.

– Да нет. Ни в чем. Давай дальше.

– Ладно. Генри Янссен, известный как Курок. Мастер физической силы. Наемник на службе у Захаровых. Работал, по всей видимости, с Антоном Абрамовым. Антоном? Тем самым Антоном, что погиб?..

– Да, девичья фамилия его матери Захарова, – киваю я.

– Может, Антон и есть убийца? – спрашивает сосед. – Ну, то есть, конечно, твоего брата он не убивал.

– Два разных человека? Да, я тоже об этом думал. Федералы решили...

Замолкаю. Рассказать им, что агенты ищут женщину в красных перчатках? Уж точно не надо трепать, что разыскивать на самом деле нужно, вероятно, меня.

– Решили, убийца осмелел и потерял осторожность. Не знаю. Те люди же просто взяли и исчезли.

– Возможно, федералы о каких-то уликах умолчали? – размышляет Даника.

– Или им нужна твоя помощь, – пожимает плечами Сэм, – и они соврали про связь с убийством Филипа, чтобы ты им помог.

– Мыслишь, как настоящий параноик, – восхищаюсь я. – Эта версия мне по душе.

– Ты же не думаешь, что федеральные агенты будут врать, ставя под угрозу твою жизнь? – Даника на нас злится.

Глупость какая.

– Да, федералы же только и делают, что без устали пекутся о правах мастеров.

– Следующий, – она пропускает мое саркастическое замечание мимо ушей, потому что иначе пришлось бы признать свою неправоту. – Шон Говин.

– Погоди-ка, а как исчез Янссен?

– Любовница заявила, что Генри ушел от нее прямо посреди ночи – отправился домой к жене. Так она подумала, во всяком случае, и страшно разозлилась. Только потом узнала, что он мертв. Ну, или пропал. Тело не нашли.

Я невольно содрогаюсь, по коже бегут мурашки.

Опять посреди ночи. Тело не нашли.

Лила рассказывала, как Баррон с Филипом посылали ее в виде кошки в чей-нибудь дом. Она могла дотронуться до кого угодно и заставить жертву ходить во сне. Выйти прямо к ним.

А потом я их превращал, хоть и не помню ничего. Эдакая суперкоманда.

И никаких трупов.

– Так вот – Шон Говин, – продолжает Да-ника. – Ростовщик и мастер удачи. Странно. Пропал утром. А все остальные...

– Он работал по ночам, – перебиваю я.

– Ты что? Его знал? – удивляется Сэм.

Качаю головой. Вот бы я ошибался.

– Нет, просто догадка. Правильно?

Мы роемся в разбросанных по полу бумагах. Наконец сосед вытаскивает нужную.

– Да, видимо. По крайней мере, домой он обычно возвращался часа в четыре утра. Так что ты прав.

Говин тоже спал. Они все спали перед исчезновением.

– У тебя есть версия? – интересуется Даника.

– Пока нет.

Приходится беззастенчиво врать. Я и так рассказал им про себя столько, сколько не рассказывал никому и никогда. Но такое... Думаю, я и есть загадочный убийца. Изо всех сил вцепляюсь в колени, чтобы не видно было, как дрожат руки.

Предложение Захарова уже не кажется таким нелепым. Ведь все эти люди исчезли, просто взяли и исчезли.

Даника упрямо листает досье:

– Ладно, последний. А потом ты расскажешь о своей версии, которой «пока нет». Артур Ли. Еще один мастер удачи и еще один информатор ФБР. Выполнял какое-то поручение Захарова и погиб.

По вискам стекает холодный пот. Все сходится, каждая мелочь. Эти чертовы бумажки говорят об одном и том же.

Антон за рулем, Баррон впереди, а мы с Филипом и Ли сзади. И даже никакой магии сна не надо. Я мог просто коснуться его голой рукой.

– Не понимаю я... – недоумевает Даника.

На пороге прокашливается Пасколи, наш новый комендант. Данику застукали. Хорошо хоть учебный год только начался – так что это будет первый выговор. Открываю было рот, собираясь что-нибудь ему наплести, любую чушь – объяснить, как она оказалась в общежитии. Но Пасколи меня опережает:

– По-моему, вы уже довольно долго работаете над своим проектом?

– Простите. – Даника собирает с пола бумаги.

Комендант дружелюбно улыбается и уходит как ни в чем не бывало.

– Это что было?

– Сказала ему, что мы с Сэмом делаем совместный проект, а в общей комнате слишком шумно. Он разрешил, если только мы дверь открытую оставим и будем действительно заниматься.

– Ботаникам все сходит с рук, – добавляет Сэм.

– Вот как сейчас, – ухмыляется девушка.

Я улыбаюсь в ответ. Когда-нибудь нас всех поймают, это точно.

Устал ужасно, но не могу заснуть. После ухода Даники еще раз просмотрел внимательно все документы и теперь снова и снова прокручиваю в голове детали и подробности, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Верчусь на кровати, пружины громко скрипят. Мне жарко и неудобно, плохо себя чувствую.

Наконец хватаю мобильник и шлю эсэмэску Лиле:

«Спишь?»

А потом замечаю цифры на экране – полчетвертого утра. Взбиваю подушку кулаком и падаю в нее лицом.

Телефон оживает. Перекатываюсь на бок и читаю:

«Кошмары. Не сплю вообще».

Натягивая джинсы, я торопливо печатаю:

«Выбирайся на улицу».

Как же здорово жить на первом этаже: можно просто открыть окно и выпрыгнуть, прямо в кусты. От скрипа деревянной рамы Сэм стонет и ворочается во сне, а потом снова принимается храпеть.

Не знаю, в каком она общежитии, поэтому жду прямо посреди двора.

Все застыло, воздух густой и неподвижный. Все как будто не по-настоящему. Интересно – когда мы поджидали ночью свои жертвы, похоже было? Весь мир словно умер.

Из окна Гилберт-хауса вывешивается веревка. Подхожу поближе. Надо же – Лила закрепила кошку на подоконнике. Значит, протащила ее в Уоллингфорд и все это время прятала у себя в комнате. Ничего себе – молодец!

Девушка спускается и спрыгивает на землю, она босиком и в пижаме. Улыбается, но потом смотрит на меня и сразу становится серьезной.

– В чем дело?

– Пошли, – шепчу я. – Нужно отойти подальше от общежития.

Лила кивает и молча идет за мной следом. Маскировка, хитрости и уловки хорошо знакомы нам обоим. Как и магия, это наша родная стихия.

Выхожу на дорожку к теннисным кортам. Рядом небольшой лесок, а за ним начинаются пригородные дома.

– Ну, и как тебе Уоллингфорд?

– Школа как школа, – пожимает плечами она. – Одна девчонка из моего общежития пригласила меня пройтись по магазинам с ее компанией. Я отказалась. Теперь проходу не дает, обзывает зазнайкой.

– А почему ты?..

Лила неуверенно глядит на меня. У нее в глазах надежда мешается с ужасом.

– А кому какое дело? Что случилось? Почему ты меня вытащил сюда?

На ее синей пижаме нарисованы звезды.

– Да. Я хотел расспросить о том, что мы сделали. Вернее, что я сделал. Ну, убийства...

Смотрю не на нее, а на Уоллингфорд. Просто старые кирпичные здания, а я-то надеялся спрятаться в них от своей же собственной жизни, вот глупый.

– Так ты меня сюда притащил только за этим? – Голос у нее недружелюбный.

– На романтическое свидание я бы девушку повел в другое место, как ты понимаешь.

Лила вздрагивает.

– Я видел кое-какие документы. Знаю имена. Просто скажи – они или нет.

– Хорошо. Но вряд ли тебе от этого станет лучше.

– Антанас Кальвис.

– Да. Ты его превратил.

– Джимми Греко?

– Да, – голос у нее тихий-тихий. – И его.

– Артур Ли.

– Не знаю. Если это и ты – то уже без меня. Но раз первые два имени правильные, то скорее всего – и он тоже.

У меня снова трясутся руки.

– Кассель, в чем дело? Ты же и раньше обо всем знал. Всего лишь имена.

Опускаюсь на мокрую от росы траву. Меня тошнит от отвращения к себе. Хорошо знакомое чувство. Я и раньше ощущал себя чудовищем. Оправдывался, что не знаю подробностей и поэтому могу ни о чем не думать.

– Не знаю, ни в чем, наверное.

Девушка садится рядом и принимается рвать травинки. Потом отбрасывает их в сторону, но влажные стебельки прилипли к ладони. Мы оба без перчаток.

– Почему? Почему я это делал? Баррон мог как угодно исказить мои воспоминания, но что же я такое вспомнил – что превратил их в вещи?

– Не знаю, – безо всякого выражения говорит Лила.

Почти машинально глажу ее по плечу, под пальцами – мягкая ткань пижамы. Как высказать свои чувства? Прости, что братья держали тебя в клетке. Прости, что так долго не мог тебя спасти. Прости, что превратил в кошку. Прости, что сейчас заставляю вспоминать прошлое.

– Не надо.

Моя рука замирает.

– Да, извини, я не подумал.

– Папа хочет, чтобы ты на него работал?

Лила поспешно отодвигается. В ее глазах отражается лунный свет.

– Да, сделал мне предложение на похоронах Филипа.

– Какие-то разборки с семьей Бреннанов, – вздыхает она. – Ему часто приходится теперь заключать сделки на похоронах. Ты согласился?

– Согласился ли я продолжать убивать людей? Не знаю. Наверное, у меня хорошо получается. Приятно же, когда что-то хорошо получается?

В моем голосе горечь, но сожаления маловато. Ужас, который я чувствовал раньше, постепенно меркнет, ему на смену приходит смирение.

– А может, они не умирают после трансформации? Может, это вроде анабиоза.

Я вздрагиваю:

– Тогда еще хуже.

Девушка откидывается назад, ложится на траву и смотрит в звездное небо.

– Как здорово, что тут, в деревне, видно звезды.

– Не совсем в деревне. Рядом два города и...

Лила улыбается, и мы вдруг начинаем делать что-то не то. Я нависаю над ней, любуюсь рассыпавшимися по земле серебристыми волосами. Она нервно сглатывает, ее шея изгибается, пальцы вцепляются в траву.

Пытаюсь что-то сказать, но о чем же мы разговаривали? Не помню. Все мысли куда-то испаряются. Рот у девушки полураскрыт, ее голые руки скользят по моему затылку, тянут вниз.

Отчаянным, жадным движением накрываю ее губы своими, и она тихонько стонет. Только чудовище на такое способно, но я ведь и есть чудовище.

Не прерывая поцелуя, прижимаю ее к себе. Глаза закрыты – не хочу смотреть на то, что творю. Обнимаю ее еще крепче. Лила снова стонет.

Вцепилась мне пальцами в волосы, изо всей силы, точно боится, что я сбегу.

– Пожалуйста... – выдыхаю я.

Но мы уже снова целуемся, и невозможно думать ни о чем, кроме ее выгибающегося подо мной тела. Я так и не заканчиваю фразу.

Пожалуйста, не дай мне этого сделать.

Отрываюсь от ее губ, целую впадинку на шее, ощущая во рту вкус пота, вкус земли.

– Кассель, – шепчет Лила.

Сколько раз она называла меня по имени – сотни? Тысячи? Но вот так – никогда.

Резко отшатываюсь, тяжело дыша. Никогда.

Мы оба усаживаемся обратно. В голове немного проясняется. Девушка прерывисто дышит, у нее расширенные зрачки.

– Я не... Это не по-настоящему.

Мои слова звучат нелепо. Трясу головой, чтобы хоть как-то прийти в себя.

У Лилы странное выражение лица – не могу понять, о чем она думает. Полураскрытые губы слегка припухли.

– Пошли назад, – наконец выдавливаю я.

– Ладно, – отвечает она едва слышно, почти на одном выдохе.

Киваю и встаю. Подаю ей руку, и она позволяет поднять себя на ноги. Еще мгновение мы держимся за руки, без перчаток. У нее теплая ладонь.

Позже я замечаю свое отражение в окне собственной комнаты. Растрепанные темные волосы, презрительная усмешка. Словно изнывающий от голода призрак злобно скалится на мир, где ему не рады.

Сон приходит неожиданно. Стою рядом с Барроном на краю лужайки. Почему-то твердо знаю, что мы кого-то ждем: кто-то должен выйти из того большого белого дома с колоннами.

– Чашечку чая? – интересуется брат и, ухмыляясь, протягивает бумажный стаканчик.

Там пузырится и исходит паром кипящая янтарная жидкость. Мы же обожжемся!

– Думаешь, нам будут рады? – спрашиваю я.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю