
Текст книги "Красная перчатка"
Автор книги: Холли Блэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Наливаю еще. Две рюмки себе, одну Сэму, нехотя.
– Что у вас с Лилой? Я думал, она тебе нравится – ну, помнишь, в прошлом году, когда приключилась вся эта история. Но в Уоллингфорде ты ее старательно избегаешь.
Как же я себя ненавижу! Выпиваю водку залпом, даже не поморщившись.
– Не хочу об этом говорить. Не здесь. Не сегодня.
– Ладно, – нарочито спокойно соглашается Сэм. – А о чем ты хочешь поговорить?
– О своей новой карьере. Буду помогать федералам поймать убийцу брата. Прямо как в «Команде аутсайдеров».
– Этот сериал никто не смотрит. Только старики пятидесятилетние.
Кто-то спускается по лестнице. На всякий случай наливаю еще (вдруг они стащат у меня бутылку – в такой компании держи ухо востро) и громко провозглашаю:
– Прекрасный сериал, очень жизненный. Вот так прямо и заживу. Выдадут мне значок и пистолет, буду гоняться за злодеями.
Меня захлестывают приятные ощущения. Как все замечательно. Словно во сне, не хочу просыпаться.
– Злодеи, говоришь? – Даника тоже плюхается на диван. – А вы видели Смертоносную Бетти? На ней золотая маска. Значит, правда! Она убила своего последнего мужа и из-за отдачи лишилась носа.
Показываю на выстроившиеся рядком рюмки, и Даника берет одну. Какой я сегодня щедрый, только бред какой-то несу.
– Буду их называть злодеями во время ареста. А Бетти не буду. Бетти буду так и звать – Бетти. Ну, обычно-то я ее зову «тетя Бетти», но неважно.
– Не совсем уверен, – Сэм обращается к своей девушке, – но, по-моему, наш пьяный друг пытается сказать, что к нему подкатывали агенты ФБР.
– Даже секретные документы мне отдали, – поддакиваю я радостным голосом.
– Да уж, везет тебе, – сокрушается она.
Мы сидим в старом подвале и пьем, а потом я отключаюсь прямо на диване перед телевизором. Последнее, что помню – Сэм и Даника целуются на полу. Надо бы сходить на кухню, выпить воды, но я не хочу им мешать – поэтому просто тихо закрываю глаза и зажмуриваюсь, сильно-сильно.
Просыпаюсь. Друзья свернулись клубком на коврике под шерстяным пледом. Плетусь в кухню, сую голову под кран и жадно пью холодную воду.
На улице темно. Дождь, кажется, прекратился. На лужайке перед домом на раскладном стуле сидит дедушка с бутылкой пива и смотрит на ветхий сарай. Я все еще немного навеселе.
Выхожу на грязный задний дворик, громко хлопнув дверью, но он даже ухом не ведет.
– Привет, – неуклюже раскладываю еще один стул.
– Что-то ты больно потрепанный. – Дедушка достает из кармана трубку и набивает ее табаком. – Сядь лучше, а то свалишься сейчас.
Послушно сажусь, и стул подо мной жалобно скрипит.
– Ты с каких пор куришь трубку?
– А я и не курю, – старик чиркает спичкой и затягивается. – Много лет назад бросил, после рождения Шандры.
– Ну да.
– Мы с твоей бабушкой никак не могли завести ребенка. У Мэри все время случались выкидыши, и она очень переживала, береглась, с постели не вставала, если думала, что беременна. Доктора утверждали – все дело в резус-факторе, а я винил свою магию, магию смерти. Боялся, что не могу зачать здорового ребенка из-за отдачи. Может, это и ерунда, но как только я бросил убивать людей при помощи проклятий, родилась твоя мама.
– Я думал, такую работу не бросают.
– Да, уйти Захаровы, конечно, бы мне не позволили. Но как и чем убивать – я решал сам. – Он выдыхает облако сладковатого дыма. – А я был настоящим профессионалом.
– Понятно.
Трудно представить деда опасным убийцей, хотя он у меня на глазах прикончил Антона. Надо напоминать себе время от времени, что он работал на Захаровых, еще когда могущественный Лилин папаша под стол пешком ходил.
– Магический дар открывает перед тобой разные возможности, предоставляет выбор, – продолжает дедушка. – Только в большинстве случаев возможности не очень хорошие.
Он отхлебывает пива.
Интересно, а меня в будущем ждут плохие возможности? В настоящем-то именно так и происходит.
– Может, действуй я иначе, твой брат был бы сейчас жив. Мы с Мэри страшно баловали твою мать, но я не сумел ее оградить, хоть и должен был. Она ведь так и не стала официально членом преступного клана, и мы думали, что у внуков появится шанс начать все заново. Но ведь я сам звал вас сюда на лето, хотел повидаться.
– Я тоже всегда хотел тебя увидеть, – язык у меня немного заплетается.
Как нестерпимо хочется вернуться в детство. Когда папа был жив. Когда мы бегали под поливалкой у деда на лужайке.
– Знаю, – он хлопает меня по плечу. – Но я и вас троих не оградил. Да, можно привести лошадь к водопою, но нельзя заставить ее пить. Так я думал.
– Ты бы не смог нас оградить, – я качаю головой. – Мы такими родились. Как и любой мастер. Ты бы просто не смог.
– Филип погиб в двадцать три года, а я все еще жив. Это неправильно.
Не знаю, что тут ответить. Если бы мне пришлось выбирать между ним и Филипом, я бы не колебался. Точно бы выбрал его. Но деду вряд ли понравятся такие слова, поэтому я отхлебываю у него немного пива, и мы вместе молча любуемся на темную лужайку и медленно гаснущие звезды.
ГЛАВА 5
Просыпаюсь утром в воскресенье. Прохладно и солнечно. Голова раскалывается, во рту как будто что-то сдохло. Встаю со складного стула. Дедушки нигде нет. Спускаюсь в подвал. Даника и Сэм ушли, но по крайней мере оставили записку:
«Увидимся в Уоллингфорде. С. и Д.»
Карабкаюсь на второй этаж. Похоже, для некоторых поминки все еще в разгаре. В столовой ужасный бардак: макароны с сыром вперемешку с черничной начинкой от пирога размазаны прямо по скатерти. Повсюду пустые банки из-под пива и бутылки. Баррон сидит в гостиной в обнимку с какой-то неизвестной старушенцией, а она рассказывает: мол, во времена ее молодости выгоднее всего было торговать опиумом. Старушка не в курсе, что сегодня метамфетамины подсыпают прямо в гостиничные кофеварки. Но не мне ей раскрывать глаза на эту жизнь.
Дедушка спит в своем кресле. С ним все в порядке – грудь медленно поднимается и опадает вместе с дыханием.
Какие-то молодчики в помятых костюмах (судя по виду – бандиты: воротники рубашек расстегнуты, и знакомые шрамы видны во всей красе), смеясь, обсуждают «выгодное дельце». До меня доносится что-то про банк, девять метров веревки и побольше водоотталкивающей аэрозоли. Глаза у них красные от недосыпа.
В гостевой спальне мама сидит перед телевизором и смотрит мыльную оперу.
– Милый, какие у тебя симпатичные друзья – никогда их раньше не видела.
– Да.
Она вглядывается в мое лицо.
– Ужасно выглядишь. Ты когда последний раз ел?
Запрокидываю голову и прислоняюсь затылком к стене.
– У меня похмелье.
– В ванной есть аспирин, но на пустой желудок нельзя – плохо будет. Надо что-то съесть сначала.
– Знаю.
Мать права. Отправляюсь на машине в ближайшее кафе – помню его еще с детства, когда мы с братьями летом гостили у деда. Официантка ничуть не удивляется – ни моему жеваному костюму, ни тому, что я заказываю целых два завтрака сразу. Режу яичницу, а потом промокаю кусочком ржаного поджаренного хлеба желток, неопрятной лужицей растекшийся по тарелке. В конце выпиваю чашку кофе. Голова уже не болит.
Оставляю на столике деньги. Надо ехать в школу. Машина стояла на солнце, руль нагрелся. Выезжаю на скоростное шоссе, опускаю оконные стекла и вдыхаю аромат последних летних деньков напополам с дождем.
Никак не ожидал застать в собственной комнате Данику и Сэма. Они сидят рядышком, обложившись документами из ФБР. И двухлитровой бутылкой лимонада запаслись. Я замираю на пороге.
На мгновение меня захлестывает слепая бессмысленная ярость: это же мои документы!
– Привет, – ухмыляется Даника, поднимая голову.
Устроилась на полу, прислонившись спиной к кровати, и, похоже, ни чуточку не переживает – а ведь за такое полагается выговор: девчонка в мужском общежитии.
– Хорошо выглядишь. Поверить не могу – не соврал, к тебе действительно приходили федералы.
– После поминальной речи Баррона ты, наверное, пересмотрела свои взгляды, касающиеся доверия и моей семьи.
Стараюсь говорить спокойно. Снимаю пиджак и бросаю его на кровать, а потом закатываю рукава рубашки. Это помогает хоть немного собраться и взять себя в руки. Лучше бы, конечно, в душ залезть и переодеться.
– А я, видимо, пересмотрел свои взгляды, касающиеся доверия и вас с Сэмом. Что вы тут делаете?
– Погоди, то есть Баррон все наврал про Гималаи и как они спасли ту козу? – недоумевает сосед.
На нем черная футболка и джинсы, а волосы все еще влажные после недавней помывки.
Он издевается, я почти на сто процентов уверен.
Закатываю глаза.
– Как бы то ни было, я рассказал вам про документы, будучи в плачевном психическом состоянии (обращаю на это ваше внимание) – находясь под воздействием алкоголя и страдая из-за смерти брата. Это совершенно не означает, что я разрешал в них копаться.
– Злодеям закон не писан, – хихикает Даника.
– Да ладно, – вторит Сэм. – Ты их спрятал под матрасом. Будто нарочно хотел, чтобы мы нашли.
Меня терзает нехорошее подозрение: по-моему, сосед цитирует меня же самого. Со стоном опускаюсь на стул, прямо на пачку бумаг. Выдергиваю их из-под себя.
– И что же мы ищем?
Вглядываюсь внимательнее. К досье скрепками приколоты снимки, на них серьезного вида парни. Снимали наверняка в полиции после ареста. А потом еще фотографии – те же лица, но в другой обстановке: мужчины пьют кофе в кафе или читают газету на балконе гостиницы, где-то на заднем плане мелькает женщина в халате. Слежка.
– Шесть жертв, – объясняет Даника. – И все мастера.
– Пижоны сплошные, – вставляет Сэм.
Его подруга выхватывает у меня одну фотографию.
– Джованни Бассо, также известный как Шрам. Занимался торговлей амулетами – настоящими и поддельными. Мухлевал и выманивал у людей деньги. Федералы думают, он, скорее всего, не работал напрямую на Захарова, а сотрудничал сразу с несколькими криминальными кланами. Тело не нашли. Вообще ничего не нашли. Просто исчез однажды ночью, и все.
– Мы даже не знаем наверняка – может, он сбежал из страны, – заканчивает Сэм.
– Да, может, они все просто сбежали, – повторяю я.
– Вместе? – интересуется Даника. – Как в том идиотическом комедийном сериале? Сидят сейчас вшестером где-нибудь на вилле на юге Франции?
– Ладно-ладно, не прав – признаю, – огорченно качает головой Сэм.
Девушка берет следующее досье.
– Второй номер. Джеймс Греко, Джимми. Азартные игры. Держал подпольную контору. Прямо как ты, Кассель!
Показываю ей неприличный жест, но выходит как-то вяло. Уверен, федералы бы не обрадовались, что я обсуждаю дело с гражданскими. Тем более, этих гражданских им нечем запугать в случае чего. Хотя, если вдуматься – неплохо. Я все еще злюсь на друзей, но как же приятно насолить копам.
– Греко был мастером удачи, – улыбается Даника, – поэтому выбор профессии легко объяснить. Непонятно, почему Захаров решил его убрать – он ведь приносил клану хорошую прибыль. И вдруг – раз. Исчез. Последний раз его видели в одном баре в Филадельфии.
Легко представить: шатающегося Греко кто-то выводит на улицу. Парень, который назвался его другом… А может, и правда друг. Бармену оставили щедрые чаевые. Само убийство произошло в машине.
Или его убила женщина, притворилась женой или подружкой. Так даже проще. Подмешала какое-нибудь снотворное в стакан с выпивкой. Вот она заносит руку в красной перчатке.
Наверняка федералы уже прорабатывали подобные версии.
– Следующий номер – Антанас Кальвис. Вместе с женой содержал в Ньюарке довольно дорогую службу девушек по вызову.
Данике нравится изображать детектива. Для них это всего-навсего игра: загадочное преступление, впечатляющая бутафория. В конце догадываешься, что во всем виноват дворецкий, и переворачиваешь нужную карту, чтобы удостовериться в своей правоте.
– Вместе с женой? – переспрашивает Сэм.
– Сутенера обычно представляешь себе эдаким типом без точного адреса, наряженным в меховую шубу и пиджак с отворотами, – поддакиваю я.
– Да, конечно, преступники же должны быть точь-в-точь как в кино, – огрызается девушка; может, я не прав, и она относится к происходящему вполне серьезно. – Кальвис был мастером эмоций. Жуть какая. В любом случае...
– Говоришь, он был женат? – перебиваю я. – А почему жена ничего не знает об исчезновении?
Она листает досье.
– Очень странно. Пропал прямо из постели. Спал в кровати с женой. Либо она все врет и тоже замешана в убийстве.
Женщина – мне нравится эта идея. Женщина-убийца притворилась одной из проституток, сказала, что попала в неприятности, и потребовала срочной встречи. Кальвис выскользнул из спальни, тихонько, чтобы не разбудить жену.
Или он ходил во сне. Вышел прямо к Филипу и Антону. А мастер вроде меня избавился от тела.
Или это и был я. Возможно, это я – убийца.
– Похоже, жена что-то скрывает, – рассуждает Даника. – С нее и начнем. Может, ты знаешь кого-нибудь, кто может спросить?..
– Кассель! В чем дело? – Сэм рывком подвигается к краю кровати.
– Да нет. Ни в чем. Давай дальше.
– Ладно. Генри Янссен, известный как Курок. Мастер физической силы. Наемник на службе у Захаровых. Работал, по всей видимости, с Антоном Абрамовым. Антоном? Тем самым Антоном, что погиб?..
– Да, девичья фамилия его матери Захарова, – киваю я.
– Может, Антон и есть убийца? – спрашивает сосед. – Ну, то есть, конечно, твоего брата он не убивал.
– Два разных человека? Да, я тоже об этом думал. Федералы решили...
Замолкаю. Рассказать им, что агенты ищут женщину в красных перчатках? Уж точно не надо трепать, что разыскивать на самом деле нужно, вероятно, меня.
– Решили, убийца осмелел и потерял осторожность. Не знаю. Те люди же просто взяли и исчезли.
– Возможно, федералы о каких-то уликах умолчали? – размышляет Даника.
– Или им нужна твоя помощь, – пожимает плечами Сэм, – и они соврали про связь с убийством Филипа, чтобы ты им помог.
– Мыслишь, как настоящий параноик, – восхищаюсь я. – Эта версия мне по душе.
– Ты же не думаешь, что федеральные агенты будут врать, ставя под угрозу твою жизнь? – Даника на нас злится.
Глупость какая.
– Да, федералы же только и делают, что без устали пекутся о правах мастеров.
– Следующий, – она пропускает мое саркастическое замечание мимо ушей, потому что иначе пришлось бы признать свою неправоту. – Шон Говин.
– Погоди-ка, а как исчез Янссен?
– Любовница заявила, что Генри ушел от нее прямо посреди ночи – отправился домой к жене. Так она подумала, во всяком случае, и страшно разозлилась. Только потом узнала, что он мертв. Ну, или пропал. Тело не нашли.
Я невольно содрогаюсь, по коже бегут мурашки.
Опять посреди ночи. Тело не нашли.
Лила рассказывала, как Баррон с Филипом посылали ее в виде кошки в чей-нибудь дом. Она могла дотронуться до кого угодно и заставить жертву ходить во сне. Выйти прямо к ним.
А потом я их превращал, хоть и не помню ничего. Эдакая суперкоманда.
И никаких трупов.
– Так вот – Шон Говин, – продолжает Да-ника. – Ростовщик и мастер удачи. Странно. Пропал утром. А все остальные...
– Он работал по ночам, – перебиваю я.
– Ты что? Его знал? – удивляется Сэм.
Качаю головой. Вот бы я ошибался.
– Нет, просто догадка. Правильно?
Мы роемся в разбросанных по полу бумагах. Наконец сосед вытаскивает нужную.
– Да, видимо. По крайней мере, домой он обычно возвращался часа в четыре утра. Так что ты прав.
Говин тоже спал. Они все спали перед исчезновением.
– У тебя есть версия? – интересуется Даника.
– Пока нет.
Приходится беззастенчиво врать. Я и так рассказал им про себя столько, сколько не рассказывал никому и никогда. Но такое... Думаю, я и есть загадочный убийца. Изо всех сил вцепляюсь в колени, чтобы не видно было, как дрожат руки.
Предложение Захарова уже не кажется таким нелепым. Ведь все эти люди исчезли, просто взяли и исчезли.
Даника упрямо листает досье:
– Ладно, последний. А потом ты расскажешь о своей версии, которой «пока нет». Артур Ли. Еще один мастер удачи и еще один информатор ФБР. Выполнял какое-то поручение Захарова и погиб.
По вискам стекает холодный пот. Все сходится, каждая мелочь. Эти чертовы бумажки говорят об одном и том же.
Антон за рулем, Баррон впереди, а мы с Филипом и Ли сзади. И даже никакой магии сна не надо. Я мог просто коснуться его голой рукой.
– Не понимаю я... – недоумевает Даника.
На пороге прокашливается Пасколи, наш новый комендант. Данику застукали. Хорошо хоть учебный год только начался – так что это будет первый выговор. Открываю было рот, собираясь что-нибудь ему наплести, любую чушь – объяснить, как она оказалась в общежитии. Но Пасколи меня опережает:
– По-моему, вы уже довольно долго работаете над своим проектом?
– Простите. – Даника собирает с пола бумаги.
Комендант дружелюбно улыбается и уходит как ни в чем не бывало.
– Это что было?
– Сказала ему, что мы с Сэмом делаем совместный проект, а в общей комнате слишком шумно. Он разрешил, если только мы дверь открытую оставим и будем действительно заниматься.
– Ботаникам все сходит с рук, – добавляет Сэм.
– Вот как сейчас, – ухмыляется девушка.
Я улыбаюсь в ответ. Когда-нибудь нас всех поймают, это точно.
Устал ужасно, но не могу заснуть. После ухода Даники еще раз просмотрел внимательно все документы и теперь снова и снова прокручиваю в голове детали и подробности, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Верчусь на кровати, пружины громко скрипят. Мне жарко и неудобно, плохо себя чувствую.
Наконец хватаю мобильник и шлю эсэмэску Лиле:
«Спишь?»
А потом замечаю цифры на экране – полчетвертого утра. Взбиваю подушку кулаком и падаю в нее лицом.
Телефон оживает. Перекатываюсь на бок и читаю:
«Кошмары. Не сплю вообще».
Натягивая джинсы, я торопливо печатаю:
«Выбирайся на улицу».
Как же здорово жить на первом этаже: можно просто открыть окно и выпрыгнуть, прямо в кусты. От скрипа деревянной рамы Сэм стонет и ворочается во сне, а потом снова принимается храпеть.
Не знаю, в каком она общежитии, поэтому жду прямо посреди двора.
Все застыло, воздух густой и неподвижный. Все как будто не по-настоящему. Интересно – когда мы поджидали ночью свои жертвы, похоже было? Весь мир словно умер.
Из окна Гилберт-хауса вывешивается веревка. Подхожу поближе. Надо же – Лила закрепила кошку на подоконнике. Значит, протащила ее в Уоллингфорд и все это время прятала у себя в комнате. Ничего себе – молодец!
Девушка спускается и спрыгивает на землю, она босиком и в пижаме. Улыбается, но потом смотрит на меня и сразу становится серьезной.
– В чем дело?
– Пошли, – шепчу я. – Нужно отойти подальше от общежития.
Лила кивает и молча идет за мной следом. Маскировка, хитрости и уловки хорошо знакомы нам обоим. Как и магия, это наша родная стихия.
Выхожу на дорожку к теннисным кортам. Рядом небольшой лесок, а за ним начинаются пригородные дома.
– Ну, и как тебе Уоллингфорд?
– Школа как школа, – пожимает плечами она. – Одна девчонка из моего общежития пригласила меня пройтись по магазинам с ее компанией. Я отказалась. Теперь проходу не дает, обзывает зазнайкой.
– А почему ты?..
Лила неуверенно глядит на меня. У нее в глазах надежда мешается с ужасом.
– А кому какое дело? Что случилось? Почему ты меня вытащил сюда?
На ее синей пижаме нарисованы звезды.
– Да. Я хотел расспросить о том, что мы сделали. Вернее, что я сделал. Ну, убийства...
Смотрю не на нее, а на Уоллингфорд. Просто старые кирпичные здания, а я-то надеялся спрятаться в них от своей же собственной жизни, вот глупый.
– Так ты меня сюда притащил только за этим? – Голос у нее недружелюбный.
– На романтическое свидание я бы девушку повел в другое место, как ты понимаешь.
Лила вздрагивает.
– Я видел кое-какие документы. Знаю имена. Просто скажи – они или нет.
– Хорошо. Но вряд ли тебе от этого станет лучше.
– Антанас Кальвис.
– Да. Ты его превратил.
– Джимми Греко?
– Да, – голос у нее тихий-тихий. – И его.
– Артур Ли.
– Не знаю. Если это и ты – то уже без меня. Но раз первые два имени правильные, то скорее всего – и он тоже.
У меня снова трясутся руки.
– Кассель, в чем дело? Ты же и раньше обо всем знал. Всего лишь имена.
Опускаюсь на мокрую от росы траву. Меня тошнит от отвращения к себе. Хорошо знакомое чувство. Я и раньше ощущал себя чудовищем. Оправдывался, что не знаю подробностей и поэтому могу ни о чем не думать.
– Не знаю, ни в чем, наверное.
Девушка садится рядом и принимается рвать травинки. Потом отбрасывает их в сторону, но влажные стебельки прилипли к ладони. Мы оба без перчаток.
– Почему? Почему я это делал? Баррон мог как угодно исказить мои воспоминания, но что же я такое вспомнил – что превратил их в вещи?
– Не знаю, – безо всякого выражения говорит Лила.
Почти машинально глажу ее по плечу, под пальцами – мягкая ткань пижамы. Как высказать свои чувства? Прости, что братья держали тебя в клетке. Прости, что так долго не мог тебя спасти. Прости, что превратил в кошку. Прости, что сейчас заставляю вспоминать прошлое.
– Не надо.
Моя рука замирает.
– Да, извини, я не подумал.
– Папа хочет, чтобы ты на него работал?
Лила поспешно отодвигается. В ее глазах отражается лунный свет.
– Да, сделал мне предложение на похоронах Филипа.
– Какие-то разборки с семьей Бреннанов, – вздыхает она. – Ему часто приходится теперь заключать сделки на похоронах. Ты согласился?
– Согласился ли я продолжать убивать людей? Не знаю. Наверное, у меня хорошо получается. Приятно же, когда что-то хорошо получается?
В моем голосе горечь, но сожаления маловато. Ужас, который я чувствовал раньше, постепенно меркнет, ему на смену приходит смирение.
– А может, они не умирают после трансформации? Может, это вроде анабиоза.
Я вздрагиваю:
– Тогда еще хуже.
Девушка откидывается назад, ложится на траву и смотрит в звездное небо.
– Как здорово, что тут, в деревне, видно звезды.
– Не совсем в деревне. Рядом два города и...
Лила улыбается, и мы вдруг начинаем делать что-то не то. Я нависаю над ней, любуюсь рассыпавшимися по земле серебристыми волосами. Она нервно сглатывает, ее шея изгибается, пальцы вцепляются в траву.
Пытаюсь что-то сказать, но о чем же мы разговаривали? Не помню. Все мысли куда-то испаряются. Рот у девушки полураскрыт, ее голые руки скользят по моему затылку, тянут вниз.
Отчаянным, жадным движением накрываю ее губы своими, и она тихонько стонет. Только чудовище на такое способно, но я ведь и есть чудовище.
Не прерывая поцелуя, прижимаю ее к себе. Глаза закрыты – не хочу смотреть на то, что творю. Обнимаю ее еще крепче. Лила снова стонет.
Вцепилась мне пальцами в волосы, изо всей силы, точно боится, что я сбегу.
– Пожалуйста... – выдыхаю я.
Но мы уже снова целуемся, и невозможно думать ни о чем, кроме ее выгибающегося подо мной тела. Я так и не заканчиваю фразу.
Пожалуйста, не дай мне этого сделать.
Отрываюсь от ее губ, целую впадинку на шее, ощущая во рту вкус пота, вкус земли.
– Кассель, – шепчет Лила.
Сколько раз она называла меня по имени – сотни? Тысячи? Но вот так – никогда.
Резко отшатываюсь, тяжело дыша. Никогда.
Мы оба усаживаемся обратно. В голове немного проясняется. Девушка прерывисто дышит, у нее расширенные зрачки.
– Я не... Это не по-настоящему.
Мои слова звучат нелепо. Трясу головой, чтобы хоть как-то прийти в себя.
У Лилы странное выражение лица – не могу понять, о чем она думает. Полураскрытые губы слегка припухли.
– Пошли назад, – наконец выдавливаю я.
– Ладно, – отвечает она едва слышно, почти на одном выдохе.
Киваю и встаю. Подаю ей руку, и она позволяет поднять себя на ноги. Еще мгновение мы держимся за руки, без перчаток. У нее теплая ладонь.
Позже я замечаю свое отражение в окне собственной комнаты. Растрепанные темные волосы, презрительная усмешка. Словно изнывающий от голода призрак злобно скалится на мир, где ему не рады.
Сон приходит неожиданно. Стою рядом с Барроном на краю лужайки. Почему-то твердо знаю, что мы кого-то ждем: кто-то должен выйти из того большого белого дома с колоннами.
– Чашечку чая? – интересуется брат и, ухмыляясь, протягивает бумажный стаканчик.
Там пузырится и исходит паром кипящая янтарная жидкость. Мы же обожжемся!
– Думаешь, нам будут рады? – спрашиваю я.