Текст книги "Шаманы, целители, знахари. Древнейшие учения, дарованные самой жизнью"
Автор книги: Хольгер Кальвайт
Жанр:
Эзотерика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Вуаль вокруг головы младенца врачи смогли удалить спустя несколько часов после рождения, операция на глазах оказалась успешной лишь через 6 месяцев, однако у Хуркоса всю жизнь были проблемы со зрением.
После падения с лестницы Хуркос без сознания находился в больнице и не помнил многие вещи. Забылись имена, даты и лица, членов своей семьи он узнавал лишь по голосам. И сегодня он не запоминает никаких имен и телефонных номеров, в том числе и свои собственные. Случай, с ним происшедший, он описывает следующим образом:
«За то мгновенье, пока я летел вниз, у меня перед глазами за несколько секунд прошла вся моя жизнь – и внезапно все потемнело. Позднее мне опять захотелось туда, откуда я пришел и где было так прекрасно. Там были замечательные цветы и музыка, и все было совсем по-другому. Даже тюльпан выглядел иначе, гораздо прекраснее, чем обычный тюльпан. Да, я видел цветы и горы, фантастические горы».
Его предсмертное переживание обнаруживает характерный ретроспективный взгляд на прожитую жизнь: ощущение внезапной темноты, в которой обнаруживается движение по туннелю, и затем вид сияющего ландшафта, описание которого мы так часто находим.
Хуркос услышал странные звуки, ему казалось, что он лишился собственного сознания, он увидел картины и услышал голоса, от которых стремился всеми силами освободиться:
«Когда я прикоснулся к кувшину с водой у моей постели, я услышал звуки. Когда я схватился за стену, я одновременно услышал звуки и увидел различные вещи. Иногда я прикрывался подушкой, чтобы ничего больше не видеть и не слышать, но звуки и картины вновь проникали ко мне. Даже когда я спал, мое сознание отправлялось к тем местам, которых я до того никогда не видел…»
Сам того не желая, он видел будущее людей, что приводило его в особое беспокойство. Свою тогдашнюю жизнь он описывает как кошмарный сон, а себя самого после несчастного случая описывает как некоего субъекта, имеющего два мозга, свой собственный и чужой. Окружавшим его также бросилась в глаза эта перемена личности:
«Я вспоминаю, что, когда падал, я не хотел умереть. Затем внезапно все стало черным. Когда я пробудился, я лишился собственного сознания. Так я приобрел свой новый дар. Внезапно я почувствовал, что обладаю сознанием другой личности. Мои отец и мать полагали: «Он уже не прежний Петер», и говорили: «Он умер и вернулся, обладая двойным сознанием»
После возвращения из больницы его странный дар гонит его из дома, он целыми днями бродит по улицам, желая убежать от самого себя. По совету внутреннего голоса в это же время он начинает рисовать:
«Я не могу рисовать то, что я вижу… Я рисую только то, что я видел, будучи без сознания. Я могу рисовать здесь, прямо на полу. Сам удивляясь тому, что я вижу, я берусь за краски. Я ни разу не размышлял над тем, какие краски я должен взять. Я рисую картины также на голове – это совершенно безразлично. Я сажусь на пол и рисую также в темноте, но я тем не менее вижу…».
Таким же образом он выучился игре на пианино. Но когда он впервые увидел орган, внутренний голос прошептал ему, что он не должен садиться и играть на нем. Он вспоминал о замечательных мелодиях, которые слышал во время своего падения:
«Я еще ни разу в своей жизни не играл на пианино. Я никогда не брал уроков. Но я почувствовал, что это очень просто и сыграл «Ave Maria» Шуберта и «Варшавский концерт»… Поймите меня, я ничего не понимаю в музыке, лишь внутренний голос внушает мне звучание. Так же, как я рисую, как я чувствую и смешиваю краски… То, что я вижу своим внутренним глазом, что видится мне в моем сознании, тому и следуют мои руки…»
Некий внутренний голос является первопричиной его паранормальных способностей. «Я не люблю об этом говорить, люди полагают, что я сумасшедший… Это низкий голос [50]50
он имитирует голос
[Закрыть]…, голос старого человека, кто-то внутри меня». Но, вопреки своим новым взглядам, он не понимает сам себя, о чем свидетельствуют его слова:
«То, к чему я пришел, следующее: мое ли это сознание, что путешествует ночью по тем местам, которых не знаю? Почему я вдруг просыпаюсь ночью и рисую картины тех мест, которые посетило мое сознание? Это мой дух несет меня вперед, в то время когда я сам сплю…»
Его сознание покидает тело и отправляется в незнакомые места совсем так же, как это происходит у шаманов. Отличие, однако, существует. В начале своей карьеры, как сенситивный человек, Хуркос был совершенно беззащитен перед этими феноменами. Только благодаря контакту с парапсихологами, он получил разъяснение своим необычным способностям. История жизни и страданий Хуркоса – характерный пример посвящения в шаманы. Обстоятельства его рождения, которые обнаруживают «его отмеченность», его детство, когда в нем замечают особенного ребенка, и, наконец, случай, который открывает весь спектр экстрасенсорных феноменов – все это соответствует классическому течению шаманского психогенеза. Затем он проходит фазу самоориентации и самостановления в мире, полном загадок, пока сам не признает своего преображения и нового рождения. Переживания, возникшие в результате несчастного случая, ставшие одновременно предсмертными переживаниями, открыли ему до того не известное измерение бытия, которое он представляет в своей живописи. Хуркос объединяет в себе целый спектр шаманского знания: ясновидение, телепатию, путешествие в потусторонний мир и, конечно, контакт с внутренним голосом – голосом духа-защитника. Как и следует ожидать, Хуркос не становится священником. Он остается в нашем обществе одиночкой. Свою психическую способность он передает в распоряжение криминальной полиции и в качестве тестируемого совершает длительное путешествие по па-рапсихологическим лабораториям, которые предоставляют ему поддержку и сообщают систему ориентации для его кажущихся абсурдными способностей.
Видения знания
Часто в мое сознание проникают мысли, столь ясно и четко очерченные, что у меня возникает совершенно определенное ощущение, что кто-то мне что-то говорит. Иногда я, в самом деле, слышу голос. Ты бы его не услышал, так как я воспринимаю его своим внутренним ухом.
В иных случаях я вижу очертания самого духа возле больного и получаю от этого существа сведения о болезни, которые помогают мне при исцелении.
4. Исцеление трансом и логика транса
Быть в состоянии транса – значит иметь «Лоа», то есть быть одержимым божеством. «Понимать, что «Я» должно уйти, когда входит Лоа, значит понимать, что нельзя быть человеком и божеством одновременно» – говорит Майя Дерен [53]53
1975, 235
[Закрыть], одна из немногих белых, которая училась у вуду на Гаити становиться одержимой. Первым знаком транса для Дерен является «уязвимость» «Я», сокрушение основ нашего «Я», которые вскрываются и уступают место другим силам. Вот ее описание собственного опыта вовремя танца:
«Воздух тяжел и влажен; пытаясь его глотнуть, я чувствую: в мои задыхающиеся легкие не поступает кислорода. Мои виски стучат. Мои ноги тяжелы, как камни, мускулы напряжены, боли обостряются с каждым движением. Мое существо сконцентрировано на единственной мысли: я должна выдержать.
Теперь я не могу сказать, почему не прекратила этого, кроме того, что где-то у основания всех этих ощущений едва пробивалось предчувствие, что в конце концов выйдешь победителем или побежденным. Приходится это признать. От этого нельзя закрыться. В это мгновенье я была столь сконцентрирована на том, чтобы выстоять, что не могла понять, когда все закончилось, тяжело ли это было, и не могла также сказать, произошло это вдруг или постепенно. Я только заметила сразу, что тот такт, который требовал от меня невероятного внимания, замедлился, и мое сознание получило возможность некоторое время блуждать спокойно и наблюдать, как замечательно слушать барабаны, двигаться навстречу им, делать все это без напряжения, и если хочется более утонченных движений, изящнее изгибать руки, ритмически перебирать пятками или двигаться в разные стороны.
Как это иногда бывает во сне, я могу наблюдать самое себя, могу с удовольствием отмечать, как кружится подол моего белого платья; могу видеть, как в зеркале, как возникает улыбка и мягче становятся губы, как все незаметно превращается в сияние, которое прекраснее всего, что я до сих пор видела. Когда я поворачиваюсь, это выглядит так, словно я говорю своему соседу: «Посмотри! Видишь, как все прекрасно!» и замечаю при этом, что остальные находятся на некотором расстоянии, уже образовали кружок зрителей, и все выглядит так, как будто я поражена громом. Я знаю, что та, кого я наблюдаю, это не я сама. И все-таки это я, так как если этот гром поражает меня, мы, двое, объединены на одной левой ноге, которая словно имеет корни в земле. И теперь только ужас. «Вот оно!» Стоя на этой ноге, я ощущаю странное онемение, которое приходит от земли и поднимается дальше по костям, так медленно и ощутимо, как соки, которые струятся вверх по стволу дерева. Я называю это онемением, но это не совсем верно. Чтобы быть более точной, хотя для меня это всего лишь воспоминание, но иначе это невозможно понять, – я должна была бы назвать это белой темнотой. Белое есть великолепная сторона этого, темнота – ее ужасная сторона. Это ужасное обладает громадной мощью, и, собрав последние силы, я срываюсь со своей ноги – я должна двигаться дальше! Должна двигаться! И вновь подхватывать танцевальный ритм барабанов, чтобы цепляться за что-то вокруг меня, что помешает мне укрепиться на опасной земле.
Едва я спасаюсь в движении, как ощущение себя самой раздваивается с новой силой, как в зеркале. Двоится по обе стороны невидимого порога, за пределами оказывается теперь восприятие того, кто наблюдает; все мерцает, веки дрожат, интервалы между моментами восприятия увеличиваются. Я вижу танцующего в одном месте, в следующий момент в другом, глядящим в другом направлении, и то, что находится между этими мгновениями потеряно, совершенно утрачено. Я чувствую, что эти провалы увеличиваются и что я вскоре совершенно потеряюсь в этом мертвом пространстве и мертвом времени. Сильным ударом барабан вновь возвращает меня к точке левой ноги. Белая темнота начинает вновь спускаться; я срываюсь с моей ноги, это усилие словно катапультирует меня сквозь некое широкое пространство, и я приземляюсь на твердую основу из рук и тел, которые меня держат. И они имеют голоса, сильные напористые голоса, они поют, и их мелодии меня успокаивают. Я освобождаюсь каждым мускулом, скольжу вновь сквозь широкое пространство и не обретаю равновесия до тех пор, пока моя нога твердо не укореняется. Так происходит и дальше: нога укрепляется, затем я вновь срываюсь, долгое падение сквозь пространство, вновь укоренение ноги – как надолго, как часто это будет повторяться, я не знаю. Мой череп – барабан; каждый сильный удар вгоняет в землю ногу, как острие стрелы. Пение гудит в моей голове, в ушах. Этот звук меня потопит! «Почему они не прекращаются! Почему они не прекращаются!» Я не могу вырвать ногу. Я поймана в этот барабан, в этот колодец звуков. Нет ничего, кроме этого. Нет никакого выхода. Белая темнота заставляет сильнее бежать кровь в венах моих ног; все это, как бурный поток, усиливается, усиливается. Сила, которую я не могу вынести, к которой я чувствую себя не готовой, кажется, разорвет меня! Это для меня слишком много, слишком светло, слишком бело; это темнота. «Помилуй!» – кричит что-то во мне. Я слышу эхо голосов, сильное и жуткое: «Erzulie!» Белая темнота заливает мое тело, достигает моей головы, проглатывает меня. Я оказываюсь втянутой внутрь и в то же время, как от взрыва, лечу вверх. Это все» [54]54
243
[Закрыть].
Таково ее переживание транса: пластичное, художественное, филологическое. Нам открывается приходящее изнутри ощущение ландшафта. Майя Дерен – режиссер и художница – вероятно, такое восприятие связано с этим. Что здесь является эпизодами, относящимися собственно к трансу? Во-первых, это «ранимость», разрушение границ мира своего «Я», затем боль и мучение, которые исчезают при сужении восприятия и концентрации за счет ритма барабанного боя и движений тела. Это приводит к состоянию спонтанности, свободы, непроизвольному, непринужденному движению – танцует не Дерен, она приводится к танцу. Время прыгает от картины к картине – в объективе восприятия. Промежутки между воспринятым увеличиваются; но что происходит в промежуточное время? Пустота, Ничто, не-Я, лишенное времени пространство. В результате страх, паника перед саморазрушением сковывают ее. Затем – раздвоение, возможность наблюдать себя со стороны, расщепление тела и сознания. Это значит, что теперь все происходит словно само собой, никаких искусственных, осознанных танцевальных движений, ни напряжения, ни усталости – тело берет слово. Утрата собственной личности продолжается, но «Я» все еще присутствует. Снова страх, теперь даже жесткое требование, что «Я» должно быть высвобождено, от него должны отказаться, отречься. Это жесткое требование, этот террор есть тьма. Радость окрашена в сияющий белый цвет. Дуализм страха и радости? Но амбивалентность заканчивается. Решающий шаг на пути к саморазрушению, к постижению «белой тьмы» [55]55
белое есть возвышенное, а тьма – пугающее, они объединяются в высшей точке
[Закрыть] вызывает транс. В этой пустоте царит отсутствие воспоминаний, здесь движения тела становятся особенно возвышенны; тело и самость хотят быть совершенно свободными от табу и терзающих обманов мира своего «Я». Внешнее и внутреннее едины в ощущении: «Моя голова – барабан». Истинная, дремлющая в людях сила прорывается. «Пощады», – кричит нечто во мне». Сила берет на себя власть, тело становится лишь инструментом. Этот выброс энергии отбрасывает прочь ощущения самого «Я». Взрыв происходит внутри путем прорыва к изменившемуся состоянию сознания – как новое рождение… Позднее, вспоминая свое переживание, она пишет:
«Я вижу все сразу, без задержки в цепочке событий, каждая деталь одинаково значительна и четка, пока сила различения не навязывает мне выражение глаз и тени носовых отверстий, которые являются лицом. Даже теперь, когда я смотрю, кажется, что я навсегда хочу запомнить этот изначальный мир, как будто эти формы уже приобрели значение и перестают быть просто формами..». [56]56
246
[Закрыть].
Характерным для транса является распадение мира вещей. Что есть вещи, как не фрагменты бытия, искусственно извлеченные из окружающего мира, наделенные нами названиями и определенным смыслом, которые существуют не объективно, но лишь относительно нас? Слово, действие, мышление, ощущение – они распадаются и затем собираются вновь, но уже без разделительных линий. Едва мы покидаем мир относительных понятий, пред нами внезапно оказывается сияющий мир, с сияющими существами, с сияющими формами. Я не могу объяснить, почему такое необычное состояние позволяет видеть мир сияющим, как рассказывают об этом многие люди, пережившие измененные состояния сознания. Время и пространство, причинно-следственные связи расплываются, ослабевают. Дерен воспринимает все сразу, вне времени. Она приходит в состояние, близкое, только лишь близкое, настоящему просветлению, Unio mystica [57]57
мистический союз
[Закрыть].
Транс как начальная форма просветления
Ларри Петере, этнолог, попытался научиться вхождению в транс у своего непальского учителя Бирендры. Его наставник и другие ученики приводили себя в состояние духовного экстаза в процессе барабанного боя, дикие конвульсии подергивали их тела, и, скрестив ноги, они подпрыгивали на полметра вверх. Петере рассказывает:
«Мы повторяли упражнение много раз; я начинал сам дрожать и затем медленно двигался до тех пор, пока не становился частью такта. После десятка или более попыток дрожание переходило в мои ноги. Они дрожали сами по себе, но это «делание не мной» было осознаваемо. Спустя несколько мгновений начинало сотрясаться все мое тело и я, подпрыгивая, передвигался через пространство. Мое внимание было направлено на движения моего тела, глаза оставались закрытыми. Но как только я освоился в окружающем пространстве, я заметил, что вокруг меня происходили и другие вещи, тряска перестала происходить автоматически и погасла в утомлении.
Вспоминая барабанную дробь этой ночи, я подумал, что мы играли так быстро, как только могли, все в одном ритме – бам-бам-бам-бам-бам-бам – в тройном такте, пока такт, наконец, не сделался быстрее. Это сознательно производимое дрожание казалось с первой же секунды возникающим само по себе, а Бирендра поместил свой особый громкий такт среди моих. Он изменил и ускорил ритм. Я уверен, что он сделал это намеренно. Он использовал этот метод со всеми своими учениками. Он проводит два или три таких маневра с барабанным боем, пока стук барабана и тряска не становятся самостоятельными. Однажды я трясся так, пока меня не охватил страх, что я могу потерять контроль и буду побежден, после чего вновь подчинил себе мое дергающееся тело. Это было неприятное чувство, оно не травмировало меня, но очень подействовало. Мое сердце забилось, и я ощутил, сколь сильно было мое сопротивление на пути к новому опыту. Я не мог заставить себя быть совершенно свободным.
Бирендра взял на себя контроль над ритуалом; он задавал ритм, стены отзывались эхом его барабану. Я следовал его ритму, а мое тело тем временем качалось из стороны в сторону. Я потерял музыкальный ритм внутри себя и начал трястись. Бирендра прерывал мой ритм, добавляя в него один-два удара особой силы, и мои удары стали замедляться. Он повторил это два или три раза, и после этого я потерял контроль над собственными движениями. Мое сердце дико билось, я забыл о тряске тела, о барабане и почувствовал, как приподнимаюсь над землей. Ощущалась небывалая энергия. Поначалу казалось, что дрожание исходило от моих гениталий. Я почувствовал, как барабан поднимается в воздух, движимый моей энергией. Начало дрожать возле солнечного сплетения, затем моя грудь и плечи, наконец, голова. Когда мною были осознаны эти движения, меня обуял страх. Я почувствовал, как по моему телу мягко прошла волна жара. Затем сознание «отсеклось» от тела. Я наблюдал свое дрожащее и подпрыгивающее в воздух тело так, словно мое сознание было от него отделено» [58]58
1981, 10–11, 13-14
[Закрыть].
Сергей Брамли [59]59
Bramly, 1978
[Закрыть] разговаривал с бразильской жрицей ма кумба Марией-Джозе [60]60
Maria-Jose
[Закрыть]. Она сообщила ему исчерпывающие сведения о поведении в состоянии транса. Ее описание представляет собой законченную картину происходящего во время транса. Медиумы в состоянии транса приносят свои тела в дар божествам, чтобы те могли в них вселиться; они покрывают свои тела полосами, как это делают рыцари с уздой своих лошадей. Сознание самого медиума выключено и служит божеству в качестве временной стоянки. При вхождении в транс у медиума часто возникает чувство, что он вновь становится ребенком: он мешает церемонии шалостями, задевает других танцоров и публику. Затем он должен быть призван к порядку. Это так называемая стадия детства в трансе. После нее остается приятное ощущение – голова была некоторое время пустой и могла восстановиться, божество, уйдя, оставляет медиуму силы. Во время других форм транса медиумы оказываются совершенно изнуренными, часто болеют потом в течение нескольких дней, чувствуют себя подавленными и лишенными всякой энергии. Если при исцелении расходуется собственная энергия, то в конце концов возникает состояние полного истощения; медиум подобен тогда использованной батарее. Если же через человека действует дух или божество, потери энергии не возникает. Совершенно очевидно, что существуют разные возможности работать с энергией – с собственной или чужой.
Во время транса медиумы макумба очень много курят и выпивают литры водки. Удивительно, но они не пьянеют; в нормальном состоянии они бы не выдержали такого количества выпитого. По-видимому, здесь действует механизм, нейтрализующий алкоголь. Подобным же образом происходит в трансе нарастание физической силы, усиление сенсорных способностей: все видится, слышится и ощущается значительно острее, интуитивные сущности постигаются быстрее, любое напряжение не вызывает потери сил, мышление и чувства активизируются, познавательные возможности повышаются. В случае с последователями макумба алкоголь потребляется божествами, а не самими медиумами.
Задачей Марии Джозе является управление трансом медиумов и усмирение их божеств, которые зачастую могут причинить большое страдание медиумам. Для этого она вмешивается и обрывает транс. Если в транс впадает непосвященная личность, она использует иное песнопение и другой ритм барабана, чтобы освободить человека от опасного для него божества, проникшего в него.
Ритм важен для стимуляции транса. Мария Джозе рассказывает: «Наши божества реагируют прежде всего на ритм. Если он меняется, меняется и поведение божества. Барабаны говорят за нас с божествами. Они наши самые убедительные голоса. Наши инструменты – это не обычные мирские барабаны. Мы воспринимаем их как живых существ. Барабанам дается пища, они поглощают жертвенные дары, и с ними нельзя, как с женщиной, вступать в контакт во время регулярных циклов, это лишает их силы, делает голоса барабанов фальшивыми» [61]61
46
[Закрыть].
Если медиум теряет себя, это значит, что божество скачет на нем верхом, а он превращается в «послушного скакуна». Возникает новый медиум.
Его выслеживают божества и нападают на него во время сна или транса. Иногда медиум, в котором ездит божество, выхватывает кого-нибудь из публики, несет его на плечах по церемониальному залу и дарует своему ездоку ритуальное приветствие, показывая тем самым, что божество охотно переместилось бы в него.
Как только медиум начинает ощущать склонность к трансу, он проходит настоящее обучение. Он отправляется в террейро, культовый дом, где предпринимается попытка идентифицировать проникшее в него божество. Если удается понять, о ком идет речь, божество и медиум заключают пакт. Это напоминает практикующуюся у многих племен свадьбу с супругом-духом. При посвящении послушница должна получить новые силы во время купания в крови, так как она еще не в состоянии по всем правилам принять в себя божество. Всю ночь она остается лежать неподвижно, пока кровь не высыхает, и тем самым контакт с божеством считается закрепленным. До этого ученица должна совершенно одна жить в маленьком помещении внутри террейро, говорить как можно меньше и не иметь никаких сексуальных связей. Регулярно она принимает травяные ванны. Купания эти, как говорит «Мать богов» Мария, посвящены поселившемуся в ней божеству, и ее собственная личность во время этих купаний «стирается» шаг за шагом. Она выходит после всего этого как бы вновь рожденной, она очищена, освящена, освободилась от прежней собственной личности и становится постепенно «Мао», «супругой божества».
Вскоре послушница переживает впервые состояние транса. Божество и его «дитя» объединяются. Поются молитвы божеству, и одетая во все белое послушница принимает своего божественного супруга одна, в центре террейро. Она движется по кругу, и в нее входит божество. Зажигаются фейерверки, и все аплодируют. «Мать богов» проводит горящей свечой по подмышкам посвящаемой, чтобы проверить, в самом ли деле та в состоянии транса. Если это состояние обманно, посвящаемая обжигается, если нет – пламя лишь лижет кожу, не оставляя ожогов. Девушка вновь возвращается в обычную жизнь. Она не покидала террейро во время всего обучения. Ее семья должна выкупить ее, то есть вернуть затраты на инициацию – те деньги, которые расходуют на жертвы во время больших всеобщих праздников.
Брамли спрашивает «Мать богов», может ли стать посвящаемым иностранец. «Я не знаю, – отвечает она. – Это зависит от самой личности. Но почему, собственно говоря, нет? Хотя точно я не могу сказать. У иностранцев в головах часто существуют барьеры. Предрассудки, которые их сковывают, которые мешают раскованно передвигаться, полностью предоставлять себя в чье-то распоряжение, в достаточной степени освобождать голову, чтобы там смогло разместиться божество.
Иностранцы в целом слишком сильно испорчены своим воспитанием. Наши танцы, наши жертвы пугают их. Кроме того, они опасаются унизиться, если должны принять что-то, что рассматривают как чистое суеверие. Если они воспринимают что-то глазами, они отрицают это у себя в голове. Их тело соглашается, их разум защищается от того же самого. Они, как шитом, прикрываются мыслью, что для таких вещей в цивилизованном мире нет места» [62]62
56
[Закрыть].
Конечно, измененное сознание находится в противоречии с обычным, одно исключает другое. Поэтому Мария-Джозе говорит:
«Макумба ничего не объясняет, можно оценить только ее влияние. Инструмент ее действий не голова, но тело. То, что ты чувствуешь, важнее, чем то, что ты думаешь. Если бы люди учились следовать только своей интуиции, они были бы гораздо счастливее» [63]63
60
[Закрыть].
Так мы приходим к сути измененного сознания, к макумбе, к миру, рожденному из интуитивной высшей мудрости тела и духа. «Макумба – это стержневая ось, центр, вокруг которого в определенной гармонии располагаются действия людей» [64]64
60
[Закрыть]. И далее Мария-Джозе говорит: «Все может служить предсказанию. Нужно только быть внимательным. Универсум полон знаков. Если ты учишься правильно воспринимать вещи, ты поймешь, что я имею в виду. Форма облаков, полет птицы, звуки природы, неожиданные встречи: все это несет весть, которая оповещает о воле богов. Универсум является неким целым, которое построено логически, сохраняется в исполненных смысла формах и развивается дальше» [65]65
78
[Закрыть].
Здесь, как и во всех родовых обществах, мы находим представления об универсуме, в котором всё обо всем может давать информацию, и все сущее в своей основе является мощной знаковой системой. Транс является первым шагом на пути к разгадке этой знаковой системы. Под разгадкой понимается отказ от программ нашей культуры, нашего мышления и нашей системы чувств, подобно тому, как стягивают перчатку с пальцев:
«Человек живет в заранее подготовленном универсуме, не так ли? В некоем ирреальном универсуме, который ему навязала его культура, его воспитание. Он позволяет поместить себя на эти подпорки и воображает, что теперь обладает миром собственных мыслей. А это действительно важно, периодически обращаться к своей внутренней сути [66]66
127
[Закрыть].
Мышление, напротив, убивает жизнь, сын мой. Оно вытягивает силу из вещей. Спроси наших приверженцев. Они не смогут объяснить, что делают или ощущают. Но не нужно все объяснять. Через мою голову проходит множество мыслей. Но я верю только тому, что я испробовала на практике. Наша религия постигается на практике, а не в теории. По этой причине я не понимаю твоей книги. Она напоминает песнопение, в котором известен лишь текст. А я говорю тебе: самое существенное – это ритм» [67]67
173
[Закрыть].
Если ритм барабана синхронно совпадает с ритмом мозговой активности, то, как это показывают новейшие исследования, проще достичь состояния измененного сознания: этому способствует универсальное значение звучащего барабана, ритма и песнопения в родовых культурах… К этому добавляется, как показывает пример Ларри Петерса, мужество совершенно отказаться от себя самого. Наш архаический страх все время препятствует нам в этом. История человечества, можно сказать, это борьба между отказом от самого себя и строгими рамками недремлющего сознания, стремящегося обеспечить надежность рассудочностью поведения. Если бы захотели взглянуть на историю с этой точки зрения, то ее пришлось бы написать заново.
Одной из форм введения в транс является вдыхание можжевелового дыма, как это делается в Хунза, маленьком королевстве в Каракоруме. Транс, доведенный до высшей точки, как это происходит в Хунза, переходит затем в опыт иного рода, за пределами тела. Битан, шаман Ибрагим из Алтит, приобрел свою шаманскую силу уже в 15 лет на высокогорном пастбище в Чикизо Рунанч. Он покидает тело и вместе со своим духом отправляется к феям, к Великой Матери, к владычице природы, нашей внутренней природы. От нее он получает силу шамана, он выпивает ее в форме синего молока, из синего стакана. Вновь синий цвет, он всегда появляется в связи с мотивом приобретения силы и необычной энергии.
«Когда я получил свое «битанство», то мир узнал от меня: в Алтите один стал битаном. Наш король отдал в связи с этим приказ: пусть новый битан в Алтите танцует. Я танцевал, и если до того перед моими глазами возникали три феи, то в тот день, когда я танцевал в Алтите, я увидел семь фей. Через три дня я танцевал в Веришале. Три дня спустя меня привели на двор князя. С этого момента у меня вообще больше не было никакого общения с людьми… Когда народился новый месяц и пришли духи-защитники, я больше не мог себя сдерживать. Мой дух покинул тело и поспешил к горе. Я оставался там с феями в течение пяти дней. Они давали мне синий стакан с синим молоком. Я пил молоко. По истечении пятого дня в Алтите был большой праздник и еще один в Суриасе. Но я ничего не замечал. Затем великая Мать дала мне разрешение вернуться. Я пришел со всеми феями. Одна была Галзали, другая – Забарамгул. Они положили меня под ореховое дерево у источника в Алтите. Когда меня увидели мои родные и друзья, они очень обрадовались. Я ведь вернулся и не был пропавшим. Я отправился с ними домой, но не мог ничего есть. Я все еще был с феями, и мои чувства были у них.
Как правило, обычные люди не могут видеть фей. Кто же их видит? Во-первых, битан, а за битаном пашу, ясновидец. Между людьми и феями существует род завесы. Когда мы устраиваем праздник, дотрагиваемся до барабанов, заставляем говорить флейты, и когда из можжевеловых веток и лишайников гульгуль делается дым, тогда приходят феи. А после, когда нам поливают воду на лицо, они уходят.
В день, предшествующий празднику, битан ничего не ест. Он только пьет неподслащенный чай. Чай приготовляется из цветка Tilpusching, который есть на горном пастбище. Мы дышим дымом Tilpusching, можжевельника и Supandur, льем туда просо и превозносим Пери. Мы делаем Барайо [68]68
произносим кличи и просьбы
[Закрыть]. На эти просьбы начинают собираться феи, но еще по ночам и на удалении семидневных путешествий. Затем мы все приближаемся к тому двору, где происходит собрание. И когда наш король делает знак и говорит: поднимайтесь теперь и танцуйте – тогда мы танцуем. Так это происходит, сахиб. Мое имя Ибрагим из Алтита». [69]69
Schaefer, 1978, 157
[Закрыть].
В марте 1975 года Там [70]70
Tham
[Закрыть], отец кронпринца Газанфара Али, приказал Ибрагиму танцевать для него и смотреть в даль. На предсказание будущего для короля собралось множество людей. Ибрагима встречали музыкой, аплодисментами, барабанами. Сеанс битана – это народный праздник в Хунзе. Он идет к барабану и прислушивается к его звучанию. Четыре помощника, которые должны быть наблюдателями во время его «отсутствия», во время его путешествия по небу, приходят с горной козой и сковородой, наполненной травами и ветками можжевельника. Битан выпивает крови козы, он глубоко вдыхает дым, идущий от веток. Затем барабанами гоняют его по двору крепости. После семи кругов [71]71
для него это семь шагов
[Закрыть] его движения замедляются. Ибрагим теряет сознание. Его помощники подводят «вернувшегося» к королю. Но прежде чем он расскажет о своем путешествии, он поет песню на шина, дардисском языке, которого он в обычном состоянии не знает. В этот раз он предсказывает смерть Тама; по его словам, тот умрет в будущем году в первый день темного месяца после навру за. Годом позднее, в марте 1976 года, как было предсказано, эмир Хунзы умирает [72]72
78, 162
[Закрыть].
