Текст книги "Одержимость миллиардером (ЛП)"
Автор книги: Хлоя Вилкокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Глава 5
Счастливая?
17 августа
После этой ночи – или скорее после невероятной второй половины дня – я просыпаюсь изменённой. У меня впечатление, что я стала другой. Было разбужено не только моё тело: я обнаружила совершенно новый для меня материк. Ошеломительные чувства, новые эмоции, которые раньше я совершенно не могла представить.
Давид ещё спит рядом. Его грудь равномерно поднимается и опускается, в ритме его дыхания. Жажду поцеловать его соски на груди. Но всё таки сдерживаюсь, не хотела бы его будить, только хочу недолго понаблюдать за ним, чтобы он меня не заметил. Я склоняюсь над его лицом. Глаза Фултона закрыты. Неожиданно на губах мужчины появляется улыбка, он просыпается и открывает глаза. Они особенного, деликатного цвета, который позволяет мне потерять голову: глубоко чёрные и бархатистые, как ночь полная звёзд. Великолепно. Я погружаюсь в них и теряюсь. Давид улыбается, и эта улыбка освещает всю комнату.
– Доброе утро, Луиза, – говорит он и тесно прижимается ко мне.
– Доброе утро, Давид.
Мужчина мягко гладит меня по плечу.
– Ты бы согласилась со мной позавтракать?
– Мы теперь на "ты"?
– У меня впечатление, что мы сейчас были достаточно близки, чтобы обращаться на "ты".
– Здесь вы в виде исключения один раз правы.
– В виде исключения? Вы оскорбляете меня! Я всегда прав!
Я начинаю громко смеяться. Я едва ли понимаю своё счастье. Он – самый прекрасный мужчина в мире, и я лежу в его руках, в необыкновенно роскошной комнате, после того как познакомилась с вершинами удовольствия. Давид говорил мне, что моя грудь прекрасна как бело-розовый мрамор, когда целовал их, целовал всё моё тело. Я мечтаю.
Мы завтракаем на террасе. Она возвышается над крышами Парижа, над верхушками деревьев Jardin des Tuileries (прим.пер. – сад Тюильри, общественный парк в центре Парижа). Изумительный вид для почти неземного прекрасного момента, и, не в последнюю очередь, вкусный завтрак.
У Давида на одиннадцать часов назначено интервью, которое он вчера передвинул из-за нашего неконтролируемого порыва. Мы спускаемся в гостиничный бар. Журналист уже ждёт и приветствует нас рукопожатием и понимающей улыбкой.
Целый час Давид показывает себя открытым с приветливой и вежливой стороны. Журналист покидает нас в хорошем настроении. Потом Фултон целует мою руку и предлагает пойти к нему кое-что поесть, искупаться и потом делать другие прекрасные вещи. Я киваю и радостно улыбаюсь. Когда мы покидаем отель, у меня впечатление, что город и его жители изменились в форме и цвете. Это не должно означать, что я рассматриваю всё теперь прославленными розовыми очками, нет, это скорее чувство, что кое-что изменилось коренным образом. Что, кстати, имеет силу и для меня. Я стала другой. Как будто неожиданно меня коснулась волшебная палочка, и появилось ощущение, что я стала женщиной.
Когда мы прибываем к нему, он берёт меня за руку и ведёт в спальню. На кровати лежит очаровательный нежно-розовый купальник. Я узнаю модель, потому что неоднократно любовалась им в витрине "Eres". От радости я прыгаю и целую Давида. Поцелуй, который изначально был задуман как "спасибо", становится длинным и страстным. Мы, смеясь, падаем на кровать. Я примерю купальник позже, сейчас есть занятие намного интересней.
Осторожно, Луиза, не влюбись в него. Ты ведь не позволишь гормонам счастья задурманить твой мозг, чтобы помешать видеть его недостатки. Всё же ты не отдашь себя ему. Вспомни: у этого мужчины есть опасно странные порывы!
И потом мы вместе плаваем в бассейне. Всё так спокойно, слышен только шум наших размеренных движений в воде. Мы не говорим, нам это не нужно.
Потом появляется Юдифь и приветствует нас. Я совершенно забыла о ней. Это моя злая фея, которая появляется, чтобы портить всё, что препятствует моей влюблённости. Напоминает мне о том, что для сказки нет места в реальности. Я покидаю бассейн и стараюсь скрыть раздражение. Давид всё ещё не сказал, в каких отношениях он состоит с Юдифь. Они оба очень прекрасны, вместе работают, по-видимому понимают друг друга очень хорошо… Как будто между ними ничего тут не пробегало? Писатель снова надевает свои очки, фиолетовую рубашку-поло и брюки баклажанового цвета, потом мы втроём обедаем. Из вежливости Юдифь задает вопросы о моей учёбе, хобби и практике. Я прохладно отвечаю. Фултон чувствует мою неуверенность и хватает за руку. Он мягко проводит большим пальцем по мизинцу, потом переходит к другим пальцам. Друг за другом они также получают маленькие поглаживания.
Эти нежности вызывают во мне воспоминания о других жестах, которые гораздо меньше подходят для еды. Я кусаю губы, чтобы больше не думать об этом. Юдифь наблюдает за нами, с трудом скрывая досаду. Уверена, она охотнее была бы на моём месте. Давид предлагает мне пойти в Лувр и осматривать там греческие вазы. Я соглашаюсь. Хотя и представляла себе другое совместное занятие на сегодняшнюю вторую половину дня – занятие вместе со снятой одеждой – но его предложение вероятно благоразумнее, потому что, в конце концов, я стану не так от него зависеть.
В Лувре, посреди потока туристов, Давид берёт меня за руку как маленькую девочку, которую не хотят терять. У греческих ваз он делает себе заметки на планшет.
– Это для твоего следующего романа?
– Возможно...
– Ты не хочешь об этом говорить? Ты суеверный?
– Это может оказывать негативное влияние на мое вдохновение.
Я сажусь на скамейку и жду, когда он освободится. Мне холодно. Я всё ещё одета в платье с открытой спиной, которое уже носила вчера, я действительно должна переодеться. У меня большое желание лечь с ним в постель, ласкать его, рассматривать, целовать, чувствовать себя желанной, чтобы он любил меня. И потом появляется ощущение большого удовольствия, которое я обнаруживаю в себе и не хочу, чтобы оно проходило. Я хочу не только лежать в его руках, а хочу, чтобы он был во мне. Давид садится рядом и кладёт свою руку мне на спину. Между тем, о греческих вазах я забываю окончательно…
– Ты скучаешь?
– Нет, нет. Но я бы хотела быстрее оказаться дома и переодеться.
– Хорошо, пойдём.
Неожиданно меня озаряет: я бы не хотела, чтобы он видел мой дом, мой крохотный дом, который ещё и не прибран. Это может привести в шок моего роскошного любовника.
– Я иду домой одна и потом позднее приду прямо к тебе.
– Но, я бы охотно узнал, где ты живёшь.
– Ты уже знаешь. В одной маленькой студенческой квартире, как раз совершенно банально... – говорю я и краснею.
– Окей, я это понимаю. У меня есть другая идея: позволь нам вместе пойти за покупками.
– Ещё раз?!
– В этот раз твоя очередь.
Гари сразу везёт нас в "Bon Marché", который, в отличие от его названия, является роскошным торговым домом. Там я выбираю себе всё, что хочу: прекрасное бельё, неслыханно дорогой шикарный блейзер, платье сине-лавандового цвета. Платье, в котором я выгляжу ни как прилежная маленькая девочка, ни как роковая женщина. Совершенно. Уже ясно, как это сейчас выглядит, но мне всё равно, я просто счастлива. Чтобы поблагодарить моего благодетеля, я покрываю его лицо бесчисленными поцелуями.
Остаток дня мы проводим в кровати и получаем божественно много удовольствия. В субботу, а также всё воскресенье. Мы едим в спальне Давида, и совершенно отрезаны от внешнего мира. Звонок Барбары возвращает меня назад в действительность.
– Я не слышала, как ты вернулась домой. У тебя всё прошло хорошо, Лулу?
– Да, мои дела идут чудесно.
Я чувствую, что должна больше вдаваться в подробности, она прямо-таки этого ожидает.
– Я расскажу всё тебе потом… Пока.
Давид морщит лоб.
– Что точно ты ей расскажешь?
– Ничего определённого. Я буду только говорить, что ты был весьма обходительный мужчина. Больше ничего.
"Весьма обходительный мужчина" кивает головой более или менее убеждённо.
– Всё-таки я обязана Барбаре тем, что выбросила свои принципы за борт. Она была тем, кто, наконец, сказал мне: "Это наслаждение, Лулу, наслаждайся!"
– Она называет тебя Лулу?
– Много людей называют меня Лулу. Оливер говорит больше Лу, с намёком на Аполинера [9]9
Французский поэт, один из наиболее влиятельных деятелей европейского авангарда начала XX века
[Закрыть] .
– Я предпочитаю Луиза, и я не люблю Аполинера.
Он подчёркивает своё замечание поцелуем в мою шею.
Единственное облако в моём безупречно чистом небе счастья: ничего постоянного быть не может. Давиду быстро надоест развлекаться со мной – это практически несомненно. Вероятно, он ожидает только своего отъезда в Италию, который станет для него предлогом, чтобы смочь покинуть меня без больших сцен.
19 августа
За завтраком я вместе с Давидом репетирую делать бесстрастное лицо, чтобы Адель тут же не разгадала моё счастье по глазам. Он заходится смехом.
– Совершенно не справляешься с бесстрастным лицом. Ты абсолютно не в состоянии скрывать свои чувства. Это поразило меня уже при нашей первой встрече.
– Так вот оно что!
– Это и ещё многое другое... теперь, пожалуйста, смотри сюда – наблюдай и учись!
Давид мгновенно меняет выражение лица, и кажется прохладным. Он оказывается мастером этого дела. Я пытаюсь подражать ему как можно лучше, однако потом тоже не могу больше удержаться от смеха. В конце моего маленького перерыва я еду в "Ларок". И использую полученные от Давида знания, когда шагаю в офис Адели, которая меня вызвала.
– И? Как дела с показателями?
Моё так напряжённо выработанное выражение лица пропадает. Я краснею. Я совершенно забыла про индекс. Я должна была закончить его ещё в последние выходные, но имела совершенно другие вещи в голове. Что у меня перевернулись ночь и день, я лучше не буду тыкать её в это носом, и мямлю, что забыла и извиняюсь.
– Хорошо, тогда ты завершишь его сегодня, и затем позаботишься о Брайане Беннетте.
– Он написал новый роман?
– Конечно, нет! – отвечает Адель совсем раздражённо. – Нет никого, кто пишет триста страниц в месяц. Мы ожидаем автора на следующей неделе, если появится его недавний роман, который как раз передан в продажу. Ты должна организовать авторские чтения, время для автографов и интервью.
– То, что я делала для Давида Фултона?
– Да, точно так, конечно, без того, чтобы играть в кокетку. Это может вызвать раздражение у Брайана.
– Я не кокетничала...
– Собственные глупые отговорки можешь подарить себе.
Бормоча оскорбления, я разворачиваюсь обратно в свой офис. Старая коза. Теперь я снова должна быть подарком в целях рекламы! Адель в самом деле не знает, чего хочет: если она действительно полагала, что я играю в кокетку и намереваюсь лакомиться дома всеми авторами, почему тогда тут же бросает меня вперёд ногами к следующему? С неописуемым остервенением в животе, я заканчиваю индекс в рекордное время. Потом перехожу к тому, что готовлю посещение Брайана Беннетта. Каждая его форма лишена соблазна, даже если я очень люблю его романы – на фотографиях, которые я видела, автор выглядит как очаровательный старый господин кажущегося средневекового изобилия…
Вечером я в шутливом тоне рассказываю Давиду обо всех тяготах, которые произошли со мной в течение дня. Его лицо меняет цвет: сначала оно было тёмно-красное, затем белое, а затем приобретает почти зеленоватый оттенок.
– Это вообще не принимается в расчёт!
– Что не должно приниматься в расчёт?
– Ну, что ты заботишься о Брайане Беннетте.
– Ты ревнуешь к Брайану Беннетту?
– Пожалуй, да.
– Но, он – старый мужчина, кроме того, довольно полный...
– Ну и? У старых полных господ тоже есть свой шарм... И, кроме того, я знаю, какое притяжение оказывают на тебя успешные авторы.
– Да как ты смеешь! Я отвергала все твои неоднократные попытки сближения!
– Но, в конце концов, ты всё же уступила, да?
– Ты...
Я не заканчиваю предложение, а иду и захлопываю за собой дверь. Этот гнусный соблазнитель также ещё ужасный, безобразный и властный. Я боялась, что Давид поставит точку в нашей маленькой истории, но сейчас это сделала я. Я заканчиваю. Киплю от ярости.
Едва я прибываю домой, Барбара звонит в мою дверь.
– И? Как прошли твои дурманящие выходные?
Когда она видит моё лицо, её хитрая улыбка исчезает и лицо принимает озабоченное выражение. Я рассказываю ей, что произошло, не вдаваясь в детали.
– Ты не должна это терпеть! – подруга возмущена. – Разъясни ему, что мы больше не живём в девятнадцатом столетии, где женщина поступалась собой для мужа. Те времена, к счастью, прошли... И эта его ревность не приемлема. Отношения без доверия не имеют будущего.
– Отношения? Это было не что иное, как сексуальное притяжение. Очень интенсивное, то теперь этому конец.
Кажется, Барбара разочарована тем, что моя сказка заканчивается таким образом. Я тоже. После того, как она уходит, я ложусь в кровать, яростная и полная сожаления. Я почти засыпаю, когда меня будит звонок телефона. На дисплее появляется фото Давида. Он в очках, потому что отказался фотографироваться без них. Фултон боится внезапно появиться где-нибудь в интернете со своими чёрными глазами. Писатель оставляет сообщение. Я прослушаю его завтра. Потом я отворачиваюсь. Один. Два. И всё же потом прослушиваю сообщение:
– Луиза, мне стало ясно, что тебе не понравилась моя реакция... Мне очень жаль. Это сильнее, чем я. Возвращайся и позволь нам поговорить об этом. Пожалуйста.
Я так сильно всхлипываю, что моё тело дрожит. Нет, я не вернусь обратно. Теперь Давид просит прощение, но он начнёт всё снова, я уверена. Если Фултон может быть таким ревнивым, то это не падает с чистого неба, а лежит в его природе.
Утром меня будит дверной звонок. Мне понятно, что это не могут быть ни Барбара, ни Оливер. Должно быть, Давид. Он входит. Выражение его лица ледяное. Фултон ищет место, чтобы сесть, осознаёт, что мы находимся в квартире студента и, наконец, опускается на край кровати. Я сажусь рядом с ним. Бесконечно нежно мужчина берёт мою руку.
– Забудь Брайана Беннетта, и поедем со мной в Италию.
– Что? Моя практика ещё до конца сентября. Если бы я поехала с тобой, то должна была бы заявить об увольнении.
– Всё же, это только практика...
– Это моя практика и её было достаточно тяжело получить. Возможно, для тебя это ничто, но для меня это первый шаг в моей карьере. Я всё же не могу оставить её для первого попавшегося....
– Первого попавшегося что?
– Первого попавшегося ухажёра, который перебегает мне дорогу.
– Итак, я больше ничего для тебя не значу?
Я рассматриваю его с широко раскрытыми глазами. Что он от меня ожидает? Объяснение в любви? Для того, чтобы быстрее отступить, как только я признаюсь ему в моих чувствах? Нет, спасибо.
– Давид, оставь эти маленькие игры со мной.
– Какие игры?
–Игра "Если бы ты действительно меня любил, то отказался бы от всего для меня" и так далее.
– Игры такого типа кажутся мне малозанятными, – отвечает он ледяным тоном. – Если ты так смотришь на вещи, то мне здесь действительно нечего искать.
Мужчина встаёт и идёт в направлении двери.
– Согласись, Давид, согласись, что ты только играешь со мной в игру. Ты не можешь упрекать меня, что я больше не придаю значения этому сексуальному приключению...
Фултон поворачивается, рассматривает меня своими тёмными очками.
– Если бы ты поехала со мной в Италию, я смог бы доказать, что ты для меня гораздо больше чем сексуальное приключение.
И с этими содержательными словами он выходит.
Я пару минут думаю или лучше сказать – стараюсь пару минут не задумываться. Встаю, открываю дверь, мчусь вниз по лестнице и бросаюсь в его объятия.
– Возьми меня в Италию!
Продолжение следует
