Текст книги "Одержимость миллиардером (ЛП)"
Автор книги: Хлоя Вилкокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Глава 2
Холодный душ
Я еду в метро домой и меня занимают бесчисленные вопросы. Я непрерывно думаю об этом мужчине, c которым только сегодня познакомилась, и который меня одновременно околдовывает и тревожит.
Что только со мной случилось? Он выглядит очень хорошим. Это верно. И очень богат. Это также верно. Культурный. С одной стороны холодный, и потом снова неожиданно радушный. Фултон принадлежит к другой лиге, однако, кажется, хочет играть со мной. Всё-таки, в какую игру? Что он планирует? Хочет посмеяться и жестоко со мной поступить?
Полностью погрузившись в свои мысли, я чуть не забываю выйти на станции "Jussieu". Поднимаюсь вверх по лестнице на шестой этаж к моей комнате для прислуги и прихожу туда совершенно запыхавшись. Здесь нет лифта. Оказываюсь наверху и иду прямо в ванную комнату, чтобы принять душ. Мне становится ясно, что я была потной не только потому, что день был такой жаркий. Я не могу мешать тому, что снова думаю о его руках, представляю их на моей голой коже. Пытаюсь удовлетворить себя сама, но это ни к чему не приводит. Я чувствую себя жалкой.
После душа я ложусь на кровать. Пытаюсь больше не думать о Давиде Фултоне и беру в руки его книгу. Во второй главе я чувствую, как меня охватывает напряжение от событий, которое он вызывает своей поучительной и содержательной игрой с героями и греческими мифами. В одиннадцать вечера я валюсь с ног от усталости и с сожалением откладываю книгу в сторону. Я была на пятой главе.
13 августа
Я просыпаюсь в 8 часов, надеваю чёрную плиссированную юбку – на случай, если со мной снова произойдёт несчастье – с серой блузкой, засовываю ноги в маленькие сандалии с ремешками. Пока я пью кофе, то продолжаю чтение "Мирины", так сильно захватывает меня книга. Потом я пытаюсь превратить себя в красотку: в конце концов, меня не станут каждый день ожидать в "Мерисе"! И пытаюсь придать форму своим каштановым локонам, подчёркиваю подводкой свои зелёные глаза и наношу розовую губную помаду. Потом я совершенно нетерпеливо пускаюсь бежать, чтобы снова увидеть Аполлона издательского дела, с твёрдым решением снова не пускать его дальше. В десять часов я на ресепшене "Мериса".
– Доброе утро, мадемуазель Марс!
Я поворачиваюсь, там стоит он, в узких небесно-голубых джинсах, рубашке и белой, отрезной куртке, его чёрные волосы растрёпаны, руки в карманах брюк, на нём тёмные очки, и писатель улыбается. Несмотря на моё положительно твёрдое намерение, мой голос снова отказывает. Наконец, я хватаю руку Давида, которую он протягивает мне для приветствия, без сомнения, уже несколько секунд, при этом непроизвольно вспоминаю о том, что я мечтала, как эти руки ласкают моё тело. В самом деле, я определённо обязана взять себя в руки!
– Хорошо спали?
– Я… Да, спасибо. Доброе утро, месье Фултон!
– Итак, мы отправляемся!
Перед отелем мы садимся в "Ягуар". Гари уже ожидает нас и улыбается мне в зеркало заднего вида, когда я его приветствую. Давид усердно рассматривает меня, я это ощущаю, хотя он скрывает свои глаза за тёмными очками.
– Собственно говоря, вы знаете, что в вашей плиссированной юбке вы немного похожи на прилежное дитя? – наконец, спрашивает меня писатель.
«На прилежное дитя?» Что он хочет этим сказать? Что я не достаточно женщина? Что он находит меня подростком? Всё же, тогда уж Фултон должен был просить Адель его сопровождать…
Он смеётся. Красивый, кристально прозрачный смех.
– Не сердитесь. Юбка вам очень идёт.
Я снова краснею, когда мужчина делает мне комплимент, как школьница, которой не хочу быть. Не знаю, что умного я должна была бы ответить.
– Я хотел бы сообщить вам, что переезжаю.
– Переезжаете? Вы уезжаете в Нью-Йорк?
– Нет, думаю, с этим повременю. Я совершенно забыл, как жарко летом в Париже. Мне нужен бассейн, так как я хочу плавать, чтобы отдыхать и охлаждаться.
Я немедленно представляю его в плавках, обнажённый торс, по которому стекает вода. Мне становится очень жарко. Совершенно очевидно, что мне тоже не повредит какое-нибудь охлаждение.
– Хочу арендовать дом с плавательным бассейном. Гари уже взялся за поиски и нашёл весьма красивую резиденцию в Marais рядом с Place des Vosges, совсем близко от дома, в котором жил Виктор Гюго.
– Ну, кто бы сомневался! – едва я произношу предложение, тут же об этом жалею.
– Должно быть это было упрёком?
Что со мной происходит? В конце концов, он ещё посчитает меня странной. Я либо краснею как школьница или нападаю на него…
Я кусаю свои губы.
– Вообще нет! – отвечаю ему, придя в норму. – На вашем месте я бы тоже так сделала. Может быть, вы удачливы и призрак Виктора Гюго посетит вас…
Сделано! Он снова мне улыбается.
– Это вполне могло бы помочь в моём новом романе.
– Ах? Новый роман? О чём?
– Разве мы об этом разговариваем, а не о лорде Байроне?
Странно. Почему он говорит мне, что пишет новый роман, если не хочет о нём говорить? Гари поворачивается к нам, мы приехали. Когда мы подъезжаем к книжному магазину, Давид нежным голосом шепчет мне в ухо:
– И море, и небесные светила,
Безмолвие песков, и гротов мрак
Всё их ласкало, нежило, томило.
Они, обнявшись, наслаждались так,
Как будто были в этот час блаженный
Бессмертными одни во всей вселенной [4]4
Джордж Байрон «Дон-Жуан»
[Закрыть] .
Я покрываюсь "гусиной кожей". Узнаю стихотворение из "Дон-Жуана". Он выбрал стих, который относится к самому прекрасному в этом произведении, к тем немногим, которые были не саркастичными. Давид Фултон – подлинный романтик. Или же он только так делает, и я должна его остерегаться…
Перед книжным магазином писателя уже ожидает масса фанатов и выкрикивает его имя. Среди них много очень юных девушек. Сейчас только ещё не хватает, чтобы они попросили его расписаться на своих лифчиках. Он приветствует их лёгким движением руки и идёт в книжный магазин. Там Фултон, прежде всего, разговаривает пять минут с продавцами книг и потом садится за стол, который подготовили только для него и на котором уложено стопками для продажи его недавнее произведение "Мирина". Очень любезно и с улыбкой Давид начинает его читать. На стуле в углу я притворяюсь, что читаю, но не могу отвести от него взгляд. Чем больше за ним наблюдаю, чем больше общаюсь, тем более особенным и очаровательным я его нахожу. Он прямо-таки будит выходящее из берегов воображение: экстравагантный, непринуждённый, элегантный, привлекательный, в одно мгновение может пылко обжигать, а спустя другое короткое мгновение распространять жуткий холод… Я до сих пор не осознавала, что нечто подобное вообще возможно.
Всё же, пожалуй, я не влюблюсь, в Дона-Жуана-книжного-магазина!
В половину первого не имелось больше ни одного экземпляра романа, который он мог бы подписать. Продавец книг извиняется перед разочарованными фанатами. Давид пробирается через толпу, где поклонники хотят задать ему сто вопросов и подходит ко мне.
– Нам пора пойти обедать!
Я киваю и следую за ним. Я должна была думать о том, что многие его страстные поклонники отдадут многое за то, чтобы быть на моём месте. Мы садимся в "Ягуар" и едем в элегантный ресторан, который до сих пор был мне незнаком.
– Мне не понравилось, как вчера в офисе Адель обошлась с вами перед Кристофом Лароком.
– Это было причиной вашего плохого настроения?
– Я выглядел так, как будто у меня было плохое настроение?
– Да.
Он улыбается мне, и я расслабляюсь. Может быть, я смогу это сделать – говорить с ним без того, чтобы заупрямиться или покраснеть в неподходящее время.
– Это всё правда меня очень рассердило. Я не люблю, когда с кем-то пренебрежительно обходятся.
– Вы хотите скрывать свои чувства и поэтому всегда носите эти тёмные очки?
Выражение лица Фултона сразу темнеет. Такая огромная тема для расслабляющего разговора.
– Нет, я ношу… по другим причинам. Медицинские причины. Фотофобия. Пора заказывать!
После того, как мы делаем наш заказ, он направляет свой взгляд на улицу, полностью погружаясь в свои мысли. У меня всё ещё есть впечатление, что я произнесла что-то, что не должна была говорить. Когда мы едим всё время молча, это становится очень неприятным.
– Я на шестой главе "Мирины", – говорю я, чтобы ослабить напряжение.
– И как вы его находите?
– Интригует… Но, откуда вы берёте идеи для этой истории с этими амазонками в Атлантиде, которые борются против атлантов? Мне представляется очень… странным.
– Это было не моей идеей. Она изначально происходит от Диодора из Сицилии, античного историка, который сообщает об этой экспедиции. Так как при этом совершенно ясно, что ранее событие исходило из легенды, чем из настоящего исторического события. В принципе, я не изобрёл ничего нового, а оформил, нашёл точки соприкосновения между различными элементами. Это настоящая задача автора романа.
Я киваю. Пока мы едим, он говорит об амазонках, но кажется при этом неестественно отсутствующим. На короткое мгновение у меня появляется чувство, что мы были близки, а теперь он говорит со мной как с Адель. Я всё испортила.
Во второй половине дня мы едем в книжный магазин в 15-ом округе. Там также нас уже ожидает множество влюблённых почитательниц, с его романом в руке. Он подходит очень профессионально, почти любезно, но остаётся прохладным. Я не понимаю. Всё же это не хорошо умещается в историю с тёмными очками?
Когда мы покидаем книжный магазин, Фултон предлагает мне поужинать с ним в "Мерисе". То, что здесь происходит, не нормально. Вторую половину дня он показывает мне холодный приём, и сейчас приглашает поесть! Впрочем, ужин для меня не то же, что совместный обед. Это уже почти свидание. Однако я должна отказаться, что, конечно, мне совершенно подходит. Для сегодняшних событий я получила достаточно холодного душа.
– У меня уже есть договорённость.
– С вашим другом? – спрашивает он и делает при этом акцент на слове друг.
– С моим экс-другом. Мы больше не вместе.
Почему я чувствую, что должна оправдываться? Этот мужчина для меня ничего не значит… Давид холодно кивает.
– Кто закончил отношения? Вы или он?
– Боюсь, вас это не касается!
– Наверное, это так. И договорённость нельзя отменить?
– Мы давно уже больше не видимся и эту встречу запланировали заранее.
– Ну, в таком случае, дальше не настаиваю.
В его голосе ощущается раздражение. Тем лучше, по крайней мере, позиции выяснены. Это деловой контакт, не более.
Едва я прихожу домой, раздаётся звонок в дверь. Снаружи стоит Барбара, моя соседка с шестого этажа. Симпатичная женщина лет тридцати, с коротко постриженными каштановыми волосами, милыми веснушками, у неё вид элегантного хиппи, открытая и подвижная, всегда в хорошем настроении…
– Приветствую тебя, Лулу. Всё в порядке?
Я инстинктивно киваю.
– Можешь сегодня вечером присмотреть за Зое?
Зое – это дочь Барбары и Жюльена. Три года, совершенно сладкий мышонок с рыжими кудряшками, которые за ушами величиной с кулак. Так как я в настоящее время живу как монахиня, то часто присматриваю за Зое, чтобы сделать Барбаре одолжение – заработать немного карманных денег и не в последнюю очередь, также потому, что я расположена к Барбаре и Зое.
– К сожалению, не могу сегодня вечером. Я договорилась с Оливером. Завтра я бы смогла, если хочешь…
– Всё в порядке. Но, ты уверена, что всё в порядке? Выглядишь какой-то уставшей.
– Нет, всё в порядке… Это только работа.
– Адель снова вымещает своё плохое настроение на тебе?
– Нет, с Аделью в настоящее время вообще всё в порядке, я не видела её целый день. Это один из наших авторов. Я должна сопровождать романиста на авторские чтения его недавнего романа, и он ведёт себя по отношению ко мне как-то своеобразно.
– Например?
– Иногда у меня впечатление, что он мной заинтересован, и в следующий миг парень снова холоден.
– Кто это?
– Не знаю, знаешь ли ты. Его зовут Давид Фултон.
– Что? Этот красотуля Давид Фултон заигрывает с тобой? – кричит она, совершенно вне себя.
– Нет, он не заигрывает со мной. Если быть честной, то я, правда, не знаю, к чему он стремится... думаю, что хочет со мной поиграть.
– И ты с удовольствием прикидываешь, как эта игра закончится в кровати...
– Я? Ты шутишь? Даже не думаю об этом.
Я плохо умею врать, и Барбара недоверчиво улыбается.
– Окей. Хорошо, тогда ты присмотришь за Зое завтра вечером? Жюльен и я планируем маленький романтический ужин вдвоем.
– Никаких проблем. Завтра вечером у меня есть время.
– И ты мне всё расскажешь?
– Что я должна тебе рассказать?
– Ты увидишь его снова, твоего Давида Фултона, да?
– Да, он ещё несколько дней останется в Париже. Но там ничего не происходит. Только странная маленькая игра.
Барбара прощается с уверенной улыбкой на губах, которая так меня нервирует.
Я встречаюсь с Оливером в "Rue de Rennes". Мы хотим что-нибудь поесть и потом пойти в кино. В прокате фильм "На ярком солнце" с Аленом Делоном в главной роли. Парень ожидает меня на одной из красных скамеек кафе "Le Vieux Colombier". Едва он меня видит, как тут же поднимается, улыбается и целует в обе щеки. Кажется, Оливер радуется тому, что видит меня. Я сажусь рядом с ним на скамейку. Юноша берёт мою руку и целует. Я быстро её убираю.
– Прекрати это!
– Но, Лу, ты так сногсшибательно выглядишь. Я не могу сопротивляться тебе.
– У меня был довольно утомительный день, поэтому, пожалуйста, сделай одолжение, и не делай всё ещё хуже...
– У тебя трудности с твоей практикой?
– Это немного сложно...
Я не решаюсь рассказывать ему о Давиде Фултоне. В его голове фильм проходит всегда одинаково. Оливер принадлежит к редкому виду мужчин, которые охотно идут в кино. Он – фанат кино. Я познакомилась с ним в первый год учебы в университете. Юноша соблазнил меня своими разговорами об эстетике Гас Ван Сента [5]5
американский режиссер и сценарист
[Закрыть] . Парень большой, очень нервный, с короткими белокурыми волосами и выразительным подбородком. Физически он никогда не был моим случаем. И интеллектуально Оливер очень быстро мне надоел своей болтовнёй. Как все кинематографисты он разбирает каждый фильм на отдельные кадры. Наши отношения пробежали за шесть месяцев, шесть месяцев, в которые парень упрекал меня, что я его не люблю – что впрочем было правдой; шесть месяцев, в которые я утверждала, что получаю удовольствие в постели, чего не случалось. Незадолго до экзамена в мае, я закончила эти отношения. Мы остались друзьями; я из-за чувства вины, что оставила его, и он потому, что ещё надеется, что я вернусь обратно к нему.
– И как проходит твоя практика? – Оливер остаётся упорным, потому что я всё ещё молчу.
– Мою практику можно ограничить двумя проблемами: начальница диктатор и странный автор, которого я сопровождаю от одного книжного магазина к следующему.
– Что это за такой странный автор? Старый тип с животом?
– Скорее молодой без бороды, – нервно говорю я, чтобы помешать его ревнивому реагированию.
– И как его зовут?
– Давид Фултон.
Оливер округляет глаза.
– Автор бестселлеров, который пишет эзотерические триллеры? Эти бульварные романы?
– Это не бульварные романы! Это правильное, даже хорошо проведённое расследование. И учит многому в греческой мифологии.
– Только не говори мне, что тебе нравится что-то подобное!
– И почему нет?
– Лу, ты меня разочаровываешь. Я всегда считал тебя требовательнее.
– Это безразлично. Я как раз склоняюсь к моему плохому вкусу.
– И это действительно происходит не от того, что он молод и не имеет бороды...?
– Сейчас же перестань! Я рассержусь.
Вопреки моим мерам предосторожности, сейчас он ревнует.
– Ты абсолютно уверена?
– В любом случае этот тип ужасно высокомерный, холодный хвастун..., – так утрирую я и в это мгновение совершенно не ясно, делаю ли я это для Оливера или для себя.
Мы заканчиваем с нашим салатом и идем в кино. В прокате "На ярком солнце". Я так одержима Давидом Фултоном, что для меня Ален Делон – несмотря на то, что он в этом фильме молодой и очень хорошо выглядит – прямо-таки кажется безвкусным. Я вижу его, и мне кажется, что на лодке Давид Фултон. Давид в море, Давид в плавках в стиле 60-х годов… Понятие «одержимость» – это полностью пока ещё эвфемизм. (прим.пер. – смягченный способ выражения грубого или неприличного значения).
Глава 3
Крайне очаровательная
14 августа
Сегодня я выхожу в «Balard» [6]6
станция метро
[Закрыть] так как там находится телестудия, в которой должна записываться литературная передача с Давидом. Едва я покидаю станцию метро, меня тут же настигает голос, который постепенно начинает казаться мне знакомым. Я невольно вздрагиваю.
– Доброе утро, мадемуазель Марс.
Я оборачиваюсь. Давид стоит передо мной в чёрном костюме, белой рубашке, глаза как всегда скрыты за тёмными очками, как у агента ФБР. Пожалуй, он всё же не будет меня преследовать! Или даже – немыслимо – захватывать в метро...
– Что вы здесь делаете? – спрашиваю я растерянно.
– Я ждал вас.
"Ягуар" припаркован в 10 метрах позади него. Это выглядит так, как будто он ждал.
– Сегодня утром вы не забрали меня в отеле.
– После того, что было вчера вечером, я предполагала...
– Что должно было вчера произойти? – спрашивает писатель. Фултон выглядит удивленным.
– Ну, у меня было впечатление, что я вас ненамеренно обидела.
– "Обидела" – это, пожалуй, не правильное выражение. Вы мне только кое о чём напомнили. Вы можете не принимать всерьёз мои налёты меланхолии. Это находит время от времени. И? Каким был вечер с вашим другом?
– Очень хорошим. Мы были на фильме "На ярком солнце", – отвечаю я и снова глупо краснею.
– Прекрасный фильм, даже если Ален Делон не мой случай.
– Почему вам не нравится Ален Делон?
– Мне не нравится, что он – равнодушный красавчик.
Я звонко смеюсь. Это соответствует примерно тому же, что я считаю о нём.
– Вы находите это смешным?
– Нет... Это только потому, что я сама не люблю равнодушных красавчиков.
Мы добираемся в телестудию и должны завершить наш разговор. Ассистентка наступает ему на пятки, едва он входит в дверь. Давид снова надевает профессиональную маску и склоняется в общепринятом ритуале – от гримирования до причёсывания. Потом следует на прямой эфир, и я восхищаюсь его отличной находчивостью. Он вставляет фразы о своих предпочтениях в греческих мифах – и элегантными пируэтами вытаскивает себя из афер: у греческих богов есть более страстная сексуальность, чем у ангелов христианской религии. Провокация, которая граничит с богохульством. Фултон подвергается опасности получить трудности с фундаменталистами. Ему задают вопрос, отражается ли успех на его стиле. "Нет, – отвечает он, – определённо, нет".
Выходя из студии, Давид засовывает руки в карманы и довольный собой, как бы между делом ставит вопрос:
– Вы уже что-то планируете сегодня после полудня?
– Я должна вернуться в офис. Адель, конечно же, с нетерпением меня ждёт.
– Что ж, тогда она подождёт ещё немного подольше, чтобы увидеть ваше симпатичное личико. Я предлагаю, чтобы мы сегодня во второй половине дня прогулялись по магазинам на проспекте Montaigne. Мне нужна рубашка. И плавки.
Для вида я ещё немного медлю, но идея прогуляться меня воодушевляет. Сверх того, он говорит, что у меня красивое личико. Это, конечно, мне нравится, даже если я могу думать об этом не по-настоящему. Я восторженно киваю. И своё твёрдое намерение о чисто деловых отношениях я снова отбрасываю назад.
Во время обеда в элегантном ресторане 8-го округа, Давид снова показывает свою лучшую сторону, он очаровательный, приветливый и расслабленный. Это выглядит так, как будто после ледникового периода пришла прекрасная погода. Мужчина находится в шутливом хорошем расположении духа. На авеню Монтень он идёт к "Диор". Куда же иначе. Фултон примеряет рубашку в кабине для переодевания. Мне жаль, потому что так я бы с удовольствием увидела обнажённой верхнюю часть его туловища. Теперь примерка плавок. К моему сожалению, они также не демонстрируются. Я сижу в глубоком кресле этого элитного бутика и спрашиваю себя, что я здесь собственно забыла.
Почему я вообще должна была его сопровождать в этом шопинге? Давид хочет мне показать, как высока его покупательная способность? Или доказывает, что он больше, чем писатель, который одержим греческой мифологией? Возможно, что он пытается произвести на меня впечатление? Я могу действительно нравиться такому мужчине, как Давид Фултон? Я?
Потом я начинаю мечтать. Снова заменяю голову Алена Делона в фильме "На ярком солнце" на Давида. Давид в плавках. Давид со стекающими жемчужными каплями воды, опасный Давид, его чувственный рот на моём запястье. Я действительно должна успокоиться.
– Так, сейчас именно то время, чтобы уйти работать, – говорю я себе, как будто должна сама себя в этом убедить, когда мы идем из бутика.
– У вас сейчас действительно есть желание работать?
– Этот вопрос о желании звучит почти как вопрос о долге. Могу я вам напомнить о том, что я – практикантка?
– Совершенно верно. И чувство долга в моих глазах – это важное качество. Следовательно, я отпускаю вас сейчас идти работать.
– О! Это в действительности очень великодушно. Сейчас вы разрешаете мне идти работать? Вы, в самом деле, думаете, что в вашей власти удержать меня?
Я тоже имею чувство юмора и, на самом деле, большое желание растянуть дальше наш тет-а-тет...
– Совершенно. Мне это обойдётся только коротким звонком Адель, чтобы всю вторую половину дня вы оставались вблизи меня.
Я подёргиваю плечами и говорю себе, что это возможно всего лишь шутка. Одно короткое прощание рукой и я на пути к метро, разрывающаяся между чувством облегчения, потому что ускользнула от моих желаний, которые всё-таки мало были деловыми по своей природе, и не уступила неудержимому желанию.
Я опаздываю назад в офис, Адель в яростном и отвратительном духе, окатывает меня холодным душем.
– Я думала, ты должна была проводить с Давидом Фултоном только первую половину дня?
– Понятие "первая половина дня" интерпретируется от случая к случаю весьма щедро. Но он всё равно не оставил мне никакого выбора.
– Не пытайся выставить меня глупой. Мне уже давно ясно к чему ты стремишься.
– И к чему я стремлюсь?
–Только ты это знаешь достаточно хорошо. Здесь у тебя есть кое-что поучительное, чем ты можешь заниматься в промежутках времени.
С этими словами она даёт мне задание составлять показатели вплоть до следующей недели. Я делаю своё дело и бормочу под нос. По-видимому, Адель полагает, что я также как и она "хочу полакомиться" Давидом Фултоном. При этом начальница совершенно благополучно забыла: в конце концов, она была тем, кто бросил меня к его ногам, так сказать как "рекламный подарок". Без сомнения, Адель была убеждена в том, что я не имею у него ни малейшего шанса: слишком глупа, слишком наивна, слишком молода, слишком неопытна. Я открываю папку, которую она мне послала. Я должна прочитать 350 страниц длинного текста, который выглядит так нудно, как политические дебаты об экономическом кризисе. Едва слышные звонки моего компьютера сигнализируют, что я получила письмо по электронной почте.
Тема: Сожаление?
Не слишком утомительно работать при такой жаре?
Тем временем я двинулся в свою новую квартиру. Она просто превосходна. Если бы вами не овладело ваше чувство долга, мы могли бы вместе купаться в моем красивом маленьком бассейне.
Как он добрался до моего е-мейла? Купаться вместе? Он и я? Всё таки это не может быть серьёзно, он принимает меня за неимущую?
Тема: Сожаление? Нет. Но много вопросов
Кто дал вам мой е-мейл?
Квартира? Вы говорили не о таунтхаузе в Марэ?
Вместе?
Для этого у меня нет купальника.
Это против всех моих принципов – купаться вместе с кем-то в первый же вечер.
Тема: Донос. Купальники и принципы
К е-мейлу: его дала мне Адель Масон. Я спросил её на случай, если стану нуждаться в вашей помощи.
К купальнику: мы могли бы его купить. Вы любите купальники от "Eres"?
К квартире: приступ скромности. Если однажды Вы будете иметь желание забрать меня, найдете меня по адресу 6, impasse Guéménée.
К принципам: хорошо иметь принципы. Но некоторые из них излишние.
Тема: Теперь серьезно
Я должна работать. Создавать показатели.
К купальнику: да, я люблю купальники "Eres", тем не менее, не располагаю вашими финансовыми средствами.
К принципам: об этом можно спорить.
Тема: Хорошо
Хорошо.
С сожалением я дальше работаю над индексом. Я бы и дальше с удовольствием обменивалась с ним е-мейлами. Эта маленькая неожиданная «беседа» мне очень понравилась. На всякий случай, сомнений сейчас больше нет: он меня переделывает. Даже бесцеремонно. Я краснею, совсем полностью в моём маленьком бюро. Что я для него? Возможность лёгкой добычи? Приятное времяпрепровождение? Он хочет подсластить мной свою одинокую ночь? Возможно, не одну целую ночь. Выпил до дна и прыг, как с группи [7]7
девушка, которая следует за музыкальной группой или звездой, желая общения с ними
[Закрыть]. Я сильно его хочу, но в этом виде отношений не была заинтересована. Я не принадлежу к категории «лёгкая девочка» – раболепная женщина – сексуальный объект, это вообще не мой жанр.
В шесть часов вечера я стою под душем, когда звонят в дверь. Я открываю, совершенно мокрая, полотенце повязано вокруг груди, немного кисло потому, что меня побеспокоили. Снаружи стоят Барбара… и Зое. Я обещала, что сегодня вечером буду присматривать за ней. Совершенно выпало из памяти.
– Луиза! – кричит она своим звонким голосом и протягивает ко мне свои руки. Соответственно, я таю, я нахожу её такой сладкой.
Я склоняюсь к ней вниз и дарю ей несколько поцелуев в круглые щёчки. Она смеётся. Я восхищена. Мы станем рисовать, читать, болтать чепуху. Это отвлечёт меня. Зое тут же бросается к моим старым куклам, которые я привезла ей от моих родителей, пока Барбара следует за мной в мою комнату. Я надеваю старую футболку и легинсы.
– И?
– Что и?
– Ну, твой няшка! Как далеко ты с ним продвинулась?
– Как далеко я должна была с ним продвинуться?
– Не говори мне сейчас, что он тебе не нравится...
– Ты знаешь, мужчины, которые хорошо выглядят, просто оставляют меня холодной.
Барбара разражается звонким смехом.
– Ты смеёшься надо мной? Я тебе не верю!
– Думаю, он...
Посреди предложения меня прерывает дверной звонок. Я открываю, и передо мной стоит курьер в шлеме. Я пристально вопросительно смотрю на него.
– Для меня? Вы уверены?
– Вы ведь Луиза Марс?
– Ах... да.
– Ну, тогда правильно. Пожалуйста, распишитесь здесь.
Я подписываю и внезапно оказываюсь с пакетом в руке. Так как я не имею врагов – это вряд ли подрывной заряд. Я поворачиваюсь к Барбаре, которая наблюдает за мной и кажется, почти лопается от любопытства. Открываю пакет и совершенно не понимаю, что это должно быть: нахожу там загадочную карточку без подписи, на которой стоит: "Véfour – 20.00", пара лодочек из чёрной лакированной кожи с десятисантиметровым высоким каблуком и платье… платье настоящей мечты. Барбара со смехом обрушивается на диван, а Зое делает совершенно большие глаза. Это расклешённое струящееся платье, длиной до щиколотки, в стиле 50-х годов. На этикетке стоит «Диор». Я абсолютно озадачена, ещё больше – нахожусь недалеко от шокового остолбенения. Попеременно я смотрю на Барбару, которая всё ещё истерически смеётся, на платье и потом снова на Барбару.
– Как же это понимать? – спрашиваю я, наконец.
– Ну, для меня это выглядит полностью как приглашение на ужин, или нет?
– Ты думаешь, что пакет от Давида?
– Конечно, Луиза, от кого же иначе? Или ты случайно знаешь много миллиардеров, которые могут позволить себе подарить платье от "Диор"?
– Я... Нет, не знаю..., – отвечаю я и кусаю губы. – Я не могу это принять. Я пойду на встречу, чтобы вернуть ему платье.
– Одевай уже, хорошо? – кричит Барбара в ужасе. – Ты наденешь это платье, ты пойдешь на это свидание, ты станешь ужинать с этим необыкновенным мужчиной и потом – это полностью зависит от тебя.
– Мне кажется, что он купил меня.
– Ты не должна с ним спать…, – говорит она тихим голосом, так как это предложение определённо не для маленьких ушей её маленькой дочери. – Ты не хочешь один раз в жизни провести настоящий сказочный вечер? Если бы я была на твоём месте, я бы не медлила ни одной долгой секунды. Наслаждайся своей жизнью! Не будь глупой!
Я кусаю губы, совершенно потерявшись в мире сомнений. Теперь, по меньшей мере, я решусь на попытку. В моей комнате я стаскиваю старую футболку и легинсы. Ох, я совсем забыла, что ношу слипы, которые выглядят как панталоны моей бабушки. Очень удобные, но, конечно, абсолютно не подходят к платью, которое я прямо сейчас хотела надеть. Я меняю их на трусики из чёрного гипюра. Потом Барбара помогает мне надеть платье и лодочки.
Невероятно!
Платье совершенно подходит, как будто сшито для меня. Откуда он знает мой размер? В зеркале я вижу женщину, но невольно думаю: это не я. Настоящая женщина, не молодая девчонка. Женщина почти неземной элегантности, вне времени, как фея. Барбара в восхищении свистит сквозь зубы. Действительность обрушивается на меня: есть прямо-таки золотая увёртка, чтобы не быть вынужденной идти на ужин.
– Я не могу. Я же обещала, что буду присматривать за Зое.
– В самом деле, Лулу, ужин с Жюльеном мы передвинем на другой вечер. Нельзя избегать такого подходящего случая.
Я уступаю, и Барбара помогает мне накраситься. Я всё ещё разрываюсь. Для меня твёрдо установлено: это Давид, который отправил мне приглашение на ужин; и совершенно очевидно, что я ему нравлюсь, даже если я совершенно не понимаю почему. Но что он ожидает как ответную услугу? А если Фултон психопат, который радуется тому, чтобы разделять на части юных женщин? Кто-то, кто любит игры с кандалами или относится к СМ [8]8
садомазохизм
[Закрыть] ? Мужчина такой своеобразный. Кроме того, у меня есть задание – прочитывать каждое его желание по глазам… если бы я согласилась на то, чтобы спать с ним – это было бы случаем проституции. Проституции практикантки. Перед уходом я поручаю Барбару известить полицию, если я не буду дома до полуночи. Смеясь, она соглашается. Зое смотрит совершенно разочарованная тем, что мы проведём сегодняшний вечер не вместе.
Я еду на такси в "Véfour". В такой одежде, с такими туфлями в метро не ездят. Когда я десять минут девятого вхожу в ресторан, Давид встречает меня с лучезарной улыбкой. Все гости пристально меня рассматривают. Мне неловко, и я стремительно занимаю своё место напротив. Он снова одет в чёрный костюм, в котором в нём есть что-то от Джеймса Бонда. Я под впечатлением, я мечтаю.
– Вы выглядите очаровательно! Я не ошибся. Это платье изготовлено для вас.
Его мягкий голос, его лёгкий американский акцент, его непринуждённость, его отличный внешний вид – у меня кружится голова.
– Спасибо, – говорю я. – Надеюсь, я не заставила вас долго ждать?
