Текст книги "Люди из Претории"

Автор книги: Хилари Нгвено

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

14

– Прошу прощения за поздний звонок, инспектор, – сказал Проныра, когда Килонзо поднял трубку. – Я пытался связаться с Вайгуру, но в Управлении безопасности никто не знает, где он.

– В чем дело, Проныра?

– Видишь ли, у меня есть кое-какая информация об исчезнувшем ученом.

– Проныра, я думал, мы договорились…

– Мы договорились, что я не буду совать нос в это дело. Я и не совал.

– Нет, совал. Мои люди рассказали мне, что ты опять был на квартире у певца и угрожал им, когда они с тобой заговорили.

– Послушай, это не совсем так, во всяком случае, можно выяснить это потом, но сейчас необходимо срочно найти Вайгуру.

– Но я понятия не имею, где он, – сказал Килонзо. – Кстати, у нас с тобой, по-моему, был уговор?

– Инспектор, я бы и рад, но это не мой секрет.

– Предупреждаю, за укрытие информации мы тебя по головке не погладим.

– Я не скрываю информации. Напротив, мечтаю ею поделиться, но она должна попасть кому следует. Это касается Управления безопасности, а не твоего отдела.

– Если так, чего же ты сюда звонишь?

– Мне нужна твоя помощь, инспектор, – сказал Проныра. – К начальнику Управления безопасности меня никто не пропустит или, вернее, пропустят, да он не станет со мной разговаривать. А мне надо повидать его и потолковать с ним.

– Проныра, сейчас семь часов. Что, до утра подождать не можешь?

– Завтра будет слишком поздно. Все надо сделать еще сегодня. Послушай, инспектор, честно говорю тебе – дело серьезное. Сейчас не время излагать все детали. Мне нужно немедленно увидеться с начальником Управления безопасности!

– Чем я могу помочь? Нет его на работе!

– Отвези меня к нему домой.

Килонзо вздохнул.

– Ты свихнулся! – сказал он. Потом, помолчав, быстро добавил: – Ладно, но если окажется, что ты заварил эту кашу из-за какого-то пустяка, то твоя песенка спета, и моя тоже!

– Давайте, только быстро! – сказал начальник управления, когда инспектор Килонзо и Проныра сели в кресла в гостиной. – У меня встреча в городе через полчаса.

Проныра откашлялся и медленно повторил все, что говорил ему незнакомец по телефону из Момбасы. После того как он закончил, начальник управления помолчал, а потом обратился к Килонзо:

– Мне казалось, я дал строгие инструкции относительно этого дела?

– Господи! – почти закричал Проныра в отчаянии. – Не занимался я им! Человек сам позвонил мне в редакцию!

– Вот как, вы не занимались? Почему тогда мне докладывают, что вы обшариваете квартиру певца?

– Могу объяснить. Певец – друг одной журналистки из нашей редакции. Она забыла кое-что у него на квартире и попросила меня съездить и поискать. Этим как раз я и занимался, когда явились ваши люди.

Начальник управления, выслушав объяснения Проныры со скептическим выражением на лице, хотел было что-то сказать, но тут зазвонил телефон. Он поднялся с места и снял трубку:

– Когда?.. Полчаса назад? Какого черта не связались со мной раньше? Где Вайгуру? В Промышленном районе? Когда? Понимаю… – Он положил трубку и повернулся к Проныре и Килонзо: – Ну вот, господа, как я и предупреждал, у меня встреча в городе. – Он взглянул на часы. – Благодарю за визит.

Проныра, помедлив, встал:

– Можно ли понимать это так, что вы пошлете кого-нибудь на вокзал встречать Эразмуса?

Начальник Управления безопасности жестко посмотрел на Проныру:

– Вот что, мистер репортер. Ваше счастье, что вам позволили безнаказанно совать нос в это дело. Вы утверждаете, будто исчезнувший ученый звонил из Момбасы и заявил, что завтра прибывает в Найроби. Доказательств того, что звонок этот был из Момбасы и что вы говорили с Эразмусом, нет. Это могла быть «подсадная утка».

– Еще одна? – изумился Проныра.

– Почему бы и нет? – парировал начальник управления. – А теперь спокойной ночи!

На обратном пути Килонзо сказал:

– Знаешь, он ведь прав. Это может быть еще одна «подсадная утка».

– Невероятно! Какой теперь в этом смысл? Нет, это ученый-беглец, и я надеюсь, что его все-таки встретят утром и обеспечат ему необходимую охрану.

– Не беспокойся, – сказал Килонзо. – Агенты будут там в любом случае, даже если считают его «подсадной уткой». Не могут не быть!

Проныра мысленно взвесил слова Килонзо. Да, конечно, они будут там, решил он.

– Меня еще одно волнует, певца-то так и нет. До сих пор не можете его найти.

– Так уж и не можем?

– А что, смогли?

Килонзо нерешительно откашлялся:

– Ну ладно, ты прав. Теперь, когда ученый обнаружен, осталось разыскать певца. Если это, разумеется, действительно ученый.

– Да он это, он, – опять начал уверять Проныра. – Боюсь только, вы опять что-нибудь напортачите, как с певцом и с «подсадной уткой».

– Давай-ка отложим страхи на потом… когда Эразмус будет у нас, – сказал инспектор.

Проныра дважды нажал кнопку звонка. Дверь приоткрылась, и в проем выглянула Лора.

– О, это ты, Проныра? – удивилась она, оттягивая засов. – А я уж думаю, куда это ты исчез.

Проныра вошел в гостиную и сел.

– Вид у тебя усталый, – сказала Лора.

– Так оно и есть – с ног валюсь.

– Выпьешь чего-нибудь?

– Хорошо бы пива холодного.

Она поспешила на кухню и вскоре вернулась с двумя бутылками и стаканами. Открыв одну бутылку, она наполнила стакан и протянула его Проныре. Тот поднес его ко рту, одним долгим глотком опорожнил наполовину, поставил на стол и умиротворенно вздохнул. Лора налила себе пива из другой бутылки и села около Проныры.

– Рассказывай, – попросила она.

Он взглянул на нее и пожал плечами:

– Новости и хорошие, и неважные.

– Начни с неважных, – скрывая волнение, обронила Лора.

– Я только что расстался с Килонзо. Он сказал, что о Шэйне пока ничего не знает. Это начинает меня серьезно беспокоить.

– Ты не думаешь, что им что-то известно, но они молчат?

– Может быть, кто знает! Их люди следят за квартирой Шэйна. Возможно, они надеются, что кто-нибудь явится туда и выведет их на след. Но, увы, пока что там побывал лишь я один.

Лора отпила пива.

– А хорошие новости?

– Эразмуса как будто нашли.

– Что?

– Почти нашли. Вскоре после твоего ухода мне позвонил в редакцию из Момбасы человек и сказал, что он Эразмус. Сейчас он едет поездом в Найроби. Завтра утром я встречу его на вокзале. Надеюсь, что и агенты Управления безопасности будут там.

– Ну, Проныра, это действительно хорошая новость, – взволнованно сказала Лора. Потом добавила более спокойным голосом: – Ты уверен, что это Эразмус, а не какая-нибудь…

– «Подсадная утка»? Разумеется, твердой уверенности нет, но все же думаю, это Эразмус. Молю бога только, чтобы наши агенты опять чего-нибудь не напортачили.

Некоторое время они сидели и пили молча. Внезапно Проныра заметил слезы на глазах у Лоры. Она поняла, что он видит, и вытерла их.

– Не обращай внимания, Проныра, – нервно сказала она. – Просто я в последние дни совсем развинтилась. Мы сделали все, что в наших силах, а о Шэйне ни слуху ни духу. Даже не знаем, жив ли он!

– Лора, я уверен: вот-вот все прояснится, – успокоил ее Проныра.

– И ты сможешь об этом написать? – спросила Лора. В голосе ее почувствовалась горечь. – Если нашелся Эразмус, это отличная новость, тема для большой статьи. Она докажет, что ты был прав с самого начала, не правда ли, Проныра?

Проныра слишком хорошо знал Лору, чтобы попасться на крючок. Он допил пиво и поднялся.

– Я уже жалею, что пришел, – сказал он.

– Но ведь правда, Проныра, тебя волнует только тема для статьи, а не люди. Шэйн, Эразмус, «подсадная утка» – они просто фарш для твоей пишущей машинки. Сами по себе они для тебя ничего не значат, так?

Он молча направился к двери и открыл ее.

– Доброй ночи, Лора, – сказал он. – Я буду в восемь на вокзале, встречу поезд. Если тебе интересно, поедем вместе.

Она подняла на него глаза, полные слез.

– Тебе все равно, да?

Он снова пожелал ей спокойной ночи и захлопнул за собой дверь.

15

Альберт Конноли подбежал к телефону.

– Конноли слушает, – бросил он, глядя на часы: девять пятнадцать. Он ослабил узел галстука и сел. – До Мтито-Андеи чуть меньше трех часов. И еще часа полтора до Вои. Можем быть там к часу. Но так далеко ехать не придется. – Он потянулся за пачкой сигарет и золотой зажигалкой, лежавшими на столе, и, зажав трубку между плечом и щекой, закурил. – Джон готов, – сказал он в ответ на вопрос. – Да, как только вы сообщили о звонке из Момбасы. Слушаю… Мтито-Андеи… Прекрасно. А вдруг не поспеем вовремя?.. Я знаю, но вдруг… Другой план на этот случай есть?.. Понимаю… Да, понимаю… Верно. Значит, Мтито-Андеи… На взлетной все организовано?.. Почему спрашиваю? Да просто так…

Конноли положил трубку и, сделав несколько глубоких затяжек, придавил окурок к дну пепельницы. Он встал и прошел в спальню, оделся потеплее – натянул рубашку с длинными рукавами и свитер. Потом подвесил кобуру и, открыв ящик, тщательно осмотрел три лежавших там автоматических пистолета. Выбрав один из них, он засунул его в кобуру, после чего закрыл и запер ящик. Надев пиджак, Конноли вернулся в гостиную, поднял телефонную трубку и набрал номер.

– Джон, говорит Альберт. Встретимся через десять минут. Все. – Он повесил трубку.

Альберт Конноли был холостяком. Подтянутый, атлетически сложенный, энергичный, он выглядел в свои сорок чуть старше тридцати. Друзья удивлялись, как он умудряется сохранять такую форму, и подозревали, что он сидит на какой-то особой диете. Но они ошибались. Иногда он поигрывал в сквош и занимался плаванием, если выпадало свободное время, в остальном же вел обычную жизнь. Правда, работа у него – а он заведовал автомастерской автомобильной компании «Бритиш моторз» – была довольно изнурительной. Считалось, что он должен лишь указывать рабочим-африканцам, что именно следует делать, но часто ему самому приходилось залезать под автомобиль и устранять неисправности. Он знал, что в противном случае посыплются бесчисленные жалобы от клиентов.

Альберт Конноли запер квартиру и уселся в свой «ягуар». Он обожал «ягуары». Машина – класс! Не то что «мерседесы», в которых по Найроби разъезжает любой выскочка африканец. «Ягуар» – автомобиль особый, его могут оценить только знатоки. Он включил зажигание и прислушался к урчанию мощного двигателя. Да, удовлетворенно подумал он, «ягуар» может оценить только знаток, а африканцы в машинах ни черта не смыслят. Он хорошо знал африканцев, работал с ними долгие годы. Десять лет в Родезии. Родезийские африканцы ему нравились. Дружелюбные, любознательные. Может быть, не такие сообразительные, как здешние кикуйю, но ведут себя куда лучше. Там он тоже занимался ремонтом автомобилей.

Сколько Конноли себя помнил, он всегда был механиком, с того времени, как лет в пятнадцать-шестнадцать начал в Англии учеником. Всю жизнь имел дело с двигателями, постепенно узнавая индивидуальные свойства каждого из них, отдавая всего себя уходу за ними. Только так и можно стать настоящим механиком, а не на трехмесячных или полугодовых курсах, через которые прогоняют африканцев, чтобы присвоить им громкий титул мастера или десятника.

Альберт Конноли включил первую скорость и осторожно вывел «ягуар» из примыкавшей к дому аллейки. Оказавшись на дороге, он нажал на газ и сразу ощутил тягу мощного мотора, бросившего автомобиль вперед.

– Джон, уже десятый час, – сказала миссис Сэлли Брэдли своему мужу, занятому переодеванием. – Куда это вы с Альбертом так поздно?

– Я же говорил, дорогая, – мягко ответил Джон Брэдли. – Просто пойдем выпьем и поболтаем.

– О чем?

– Ну, выпьем, и все дела, – осторожно сказал он. – Что в этом плохого?

– Джон, выпивки и дома хватает. Если вам надо выпить, пейте здесь.

– Тебе не понять. Дома пить совсем не то. Послушай, я в два счета вернусь.

– Ты всю неделю пропадал по вечерам, – сказала миссис Брэдли. – И сегодня где-нибудь застрянешь.

Он хотел было еще что-то сказать в оправдание, но послышался автомобильный гудок.

– Это Альберт.

– Конечно, Альберт, – проворчала она. – Кто еще станет будоражить всю округу в такой час?

– Ну, я пошел, – сказал Джон Брэдли, чмокая супругу в щеку.

Она стояла и смотрела, как он уходит, и вскоре услышала рев «ягуара», рванувшегося с подъездной дорожки.

– В чем дело? – спросил Джон Брэдли Альберта Конноли. – Я весь вечер как на иголках после того, как ты позвонил и велел быть наготове. Сэлли считает, что я рехнулся – ухожу на ночь глядя из дому.

– Надеюсь, ты ей ничего не сказал?

– Конечно, нет. Соврал, что мы собираемся выпить. Я действительно не знаю, куда мы едем.

Они миновали поворот к аэропорту Найроби и помчались в сторону огней городка Ати-Ривер.

– Вот чем женатая жизнь плоха, – сказал Конноли. В его голосе проскользнула нотка превосходства.

Брэдли не обиделся, но отметил про себя, что Конноли уже не первый раз его дразнит. Вспомнить хотя бы тот случай, когда им поручили принять важного агента из Претории, посланного в Найроби со специальным заданием. Конноли постарался обставить все так, чтобы Брэдли не узнал ничего лишнего. Им это было и ни к чему. Они всего-навсего обеспечивали агенту надежную крышу на время пребывания в Найроби. Тот явился под видом бизнесмена из Малави: хочет, мол, получить право представлять одну из кенийских фирм. Ему предстояло встретиться с несколькими промышленниками и государственными чиновниками. Брэдли, служивший советником по вопросам строительства в Министерстве общественных работ, должен был свести приезжего с нужными людьми в этом министерстве, а Конноли вменялось в обязанность позаботиться о контактах в деловом мире. Вполне достаточно для «легенды». Именно в тот раз Конноли недвусмысленно подчеркнул, что командовать будет он. «Это задача для профессионалов», – сказал он.

Он профессионал, спору нет, думал Брэдли. Конноли уже несколько лет служит в разведке. Большую часть времени делать было практически нечего. В Найроби теперь довольно тихо, не то что накануне и после обретения независимости. Только изредка что-нибудь случалось. Как правило, Конноли управлялся без посторонней помощи и рассказывал Брэдли о деле, когда все уже было сделано, причем всегда очень коротко, полунамеками. Брэдли никогда не знал точно, велика ли доля правды в словах Конноли. Конноли прибегал к помощи Брэдли крайне редко и в этих случаях звонил по телефону за полчаса или час до выезда на дело. «Заранее не полагается трепаться – таковы правила конспирации», – любил повторять Конноли.

Так было и в тот раз, когда они выкрали из клиники раненого африканца. Конноли позвонил Брэдли на службу и сказал: «Ты мне будешь нужен через полчаса. Кое-что важное». – «Но я на работе», – запротестовал Брэдли. «Жди меня перед почтой в Вестлендс через полчаса». И все. Брэдли поступил, как ему приказали. Они «сработали» под врачей, угнали «скорую», но Конноли ничего не объяснил, сказал лишь, что руководство придает заданию большое значение. Когда раненого африканца похитили и доставили в надежное место, Конноли с Брэдли отправились закусить, и Брэдли рискнул спросить, в чем смысл всей затеи. «В нашем деле, Джон, вредно знать больше того, чем тебе положено», – ответил Конноли.

Теперь Брэдли спрашивал, куда они едут. Они оставили позади Ати-Ривер и мчались дальше, не сбавляя скорости.

– Когда ты обещал Сэлли вернуться? – поинтересовался Конноли.

– Точно не сказал. А что?

– Так просто. Мы можем освободиться довольно поздно.

– Когда примерно?

– Очень-очень поздно.

В машине воцарилось молчание. Слышен был лишь шелест шин по асфальту и вой ветра.

– Знаешь, Джон, – начал Конноли, – иногда выпадает задание, на котором можно проверить, профессионал ты или нет. Нынешнее задание как раз такое.

Брэдли не ответил.

– Сейчас мы едем в Мтито-Андеи, может быть, придется и подальше забраться, – продолжал Конноли. – Навстречу нам движется поезд. В поезде человек. Мы должны перехватить его до того, как поезд придет в Найроби. Только и всего.

– Кто он? – спросил Брэдли, про себя подсчитывая, сколько времени уйдет на поездку в Мтито-Андеи, а «может быть, подальше», на выполнение задания и на обратный путь. Брэдли взглянул на спидометр. Вряд ли удастся вернуться до рассвета. При этой мысли на душе у него стало тоскливо.

– Чрезвычайно важная птица, – сказал Конноли и, помолчав, добавил: – Доктор Корнелиус Эразмус.

– Эразмус? – переспросил Брэдли. – Где я слышал это имя? Постой! Это не тот растяпа, которого на днях застрелили в «Хилтоне»?

– Правильно.

– Как же он может ехать в поезде? Это что – розыгрыш?

– Нет, Джон, никакого розыгрыша. Тот, кого пристрелили в «Хилтоне», не был доктором Эразмусом.

– Значит, нам надо схватить его и переправить в Южную Африку?

– Точно.

Размышляя над ответом Конноли, Брэдли выпрямился на сиденье и тихо свистнул сквозь зубы.

– Альберт, как мы это сделаем?

– Что?

– Переправим Эразмуса в Южную Африку.

– Сначала подумаем, как его схватить.

– Ну и как же мы его схватим?

Конноли оторвал взгляд от дороги, посмотрел на Брэдли и сказал:

– Джон, я ведь говорил: в нашем деле не следует знать больше, чем тебе положено. Это до добра не доведет. Скажем так: у меня есть план. Придет время – и я тебя в него посвящу.

16

Примерно в половине одиннадцатого доктора Корнелиуса Эразмуса стало клонить ко сну. Он собирался бодрствовать всю ночь, но равномерное покачивание вагона убаюкивало его. Он не был трусом, но все же лучше не спать, хотя дверь купе и заперта изнутри. Надо быть начеку. Отоспаться можно потом, когда все кончится. Пронзительный паровозный гудок разорвал ночь, и вскоре стук колес о стальные рельсы сделался менее монотонным – поезд замедлил ход, приближаясь к станции. Эразмус поднял штору и выглянул в окно. Кромешная тьма, и лишь громкое верещание сверчков. Когда поезд отошел от станции, Эразмус опустил штору и лег на полку.

Скоро все будет позади, подумал он, и мысль эта безмерно утешила его измученную душу. Он задремал, и в полусне тяготы побега из Южной Африки, превратности последних дней словно канули в небытие…

Эразмус вздрогнул и проснулся от стука в дверь. Сердце его заколотилось. Инстинктивно он протянул руку к портфелю, лежавшему у его ног на полке. Он схватил его, с отчаянием оглядывая маленькое купе. Потом, засунув его под полку, встал, расправил пиджак, пригладил волосы и положил руку на дверной замок.

– Кто там? – спросил он громким и уверенным голосом, который ему самому, однако, казался совсем чужим.

– Билеты, – отозвались снаружи.

Эразмус приоткрыл дверь. В коридоре действительно стоял контролер в железнодорожной форме. Эразмус полез в карман за билетом.

– Нет-нет, – сказал контролер. – Извините за беспокойство, но у этого джентльмена билет в ваше купе до Найроби.

Контролер открыл дверь пошире, и Эразмус увидел ухмыляющегося африканца с небольшим чемоданом. Похоже, он был навеселе.

– Да, – подтвердил африканец, – пятое купе, вагон тысяча сто двадцать семь, точно, как в билете.

Эразмус взглянул мимо него, но в коридоре больше никого не было.

– В Момбасе мне сказали, что я буду ехать один, – слабо запротестовал Эразмус.

– Ха, откуда им знать про заказы на других станциях?

– Все-таки довольно странная система, – сказал Эразмус, пропуская своего попутчика в купе.

– Так бывает, – сказал контролер.

– Бывает-бывает, – весело повторил новый пассажир. – Особенно на Восточноафриканской железной дороге.

– Спокойной ночи, джентльмены, – откланялся контролер.

– Доброй вам ночи, сэр! – воскликнул африканец с чемоданом. – Приятных сновидений!

Эразмус запер дверь, подошел к окну, поднял штору, слегка опустил стекло и снова занавесил окно.

– Надеюсь, вы не возражаете? – спросил он своего соседа. – Здесь душновато.

– Не обращайте на меня никакого внимания, – любезно ответил африканец, собираясь засунуть чемодан под полку, на которой недавно дремал Эразмус.

Ученый быстро нагнулся, вытащил свой портфель и положил его на одеяло.

– Настает самый ненавистный момент, – сказал африканец, – надо лезть на верхнюю полку. Дорогой друг, полагаю, и вы не из любителей верхних полок?

– Боюсь, что нет, – сухо ответил Эразмус.

– Так я и думал, – сказал африканец. – Но не беспокойтесь. Раз-два – и я там.

Он подхватил стоявшую у двери лесенку и прислонил ее к верхней полке. Медленно, покачиваясь, он поднимался со ступеньки на ступеньку.

– Откровенно говоря, им бы следовало иметь купе на одного пассажира, – вздохнул он, наконец достигнув цели.

– Вы правы, – сказал Эразмус, убирая лесенку и ложась на свою полку.

– Доброй ночи, дорогой друг, – пожелал африканец. – Приятных сновидений.

Эразмус пробормотал что-то неразборчивое, выключил свет под потолком купе и оставил горящей только маленькую лампочку для чтения над своей полкой. Читать ему было нечего, но сонливость прошла. Все теперь изменилось, в его планы вторглось новое, непредвиденное обстоятельство. Он не мог позволить себе заснуть.

Африканец наверху, видимо, никак не мог устроиться поудобнее и все время ворочался. Эразмус уставился на край верхней полки, ожидая чего угодно. Он подтянул портфель ближе к изголовью и для верности положил на него руку.

Верхняя полка заскрипела, африканец перегнулся вниз и уставился на Эразмуса.

– Послушайте, мой друг, – сказал он. – Не могли бы вы погасить лампочку? Я не умею спать при свете.

– А я не могу спать в полной темноте, – ответил Эразмус.

– Но, мой друг, кто же спит при свете? Будьте так добры, выключите лампочку!

Эразмус вздохнул и покорно произнес:

– Хорошо.

– Спасибо!

Голова африканца снова исчезла.

Полка еще немного поскрипела, потом стало тихо. Эразмус лежал напрягшись.

Снова послышался голос африканца:

– Дорогой друг, вы из какой части Южной Африки?

Эразмус так и сел на полке. Лицо его покрыл холодный пот, он ощутил, как его обволакивает удушающий жар.

– А вам-то что? – спросил он.

– Просто интересно, – ответил африканец.

Эразмус ждал, не скажет ли он чего-нибудь еще, но африканец молчал. Эразмус слушал, как громыхает поезд на стыках рельсов и, словно в такт, стучит его сердце.

Джон Брэдли заметно нервничал.

– Альберт, ты уверен, что все получится, как ты говоришь? – спросил он у своего спутника.

Они сидели в «ягуаре» на вокзальной площади Мтито-Андеи, ожидая прибытия поезда.

– Почему бы мне не быть уверенным?

– Ну, знаешь, нельзя предусмотреть все неожиданности, – сказал Брэдли.

– В этом разница между профессионалом и любителем, – пояснил Конноли. – Конечно, нельзя предусмотреть всего, но, к счастью, так не бывает, чтобы случалось все сразу. Ты ученый, Джон, и должен знать, что шанс на непредвиденную случайность минимален, если ты как следует подготовился. А мы, поверь уж мне, подготовились хорошо!

Брэдли промолчал.

– Не нравится мне этот ночной полет, – сказал он наконец.

– Послушай, чего тебе беспокоиться: летишь-то не ты! – бросил Конноли. – Мы должны вывезти Эразмуса из Кении по воздуху. Единственный способ сделать это, не привлекая внимания, – отправить его ночью. Мы с тобой не полетим. Нам только надо передать Эразмуса кому следует на станции Султан-Хамуд. После этого нас отвезут в Найроби.

– А что будет с «ягуаром»?

– Пошлю за ним кого-нибудь завтра, – отрезал Конноли. – Все улажено.

– Обо всем ты подумал, Альберт!

– Не я, Джон. Не я, а организация.

В ночной тишине они услышали гудок приближающегося поезда.

– А вот и наш голубчик, – сказал Конноли.

Брэдли хранил молчание.

– Точно по расписанию. Удивительно, даже эти тупицы приучаются к точности, – усмехнулся Конноли. – Когда впервые паровозы повели черномазые, поезда опаздывали часа на два, на три.

– Они поддаются дрессировке, – отметил Брэдли.

– Если долго и упорно вколачивать что-нибудь им в башку, то в конце концов до них начинает доходить.

Скоро они увидели прожектор локомотива, потом донесся перестук колес. Они вышли из машины.

– Джон, значит, тебе все ясно? – спросил Конноли.

– Как божий день.

– Хорошо. Двинули.

Когда они уже стояли на платформе, Брэдли поинтересовался:

– А если не удастся передать Эразмуса в Султан-Хамуде?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, например, его может не оказаться в этом поезде.

– Он там, – нетерпеливо заверил его Конноли. – Он сел на поезд в Момбасе. Надо быть безумцем, чтобы сойти с поезда среди ночи в незнакомой африканской стране. Так вот… Он в этом поезде, и наша задача – передать его в надежные руки в Султан-Хамуде.

– А если все-таки сорвется? – упорствовал Брэдли. – Представь только, вдруг не получится?

Конноли взглянул на него, но в полутьме ему не удалось разглядеть лица Брэдли. Он сказал:

– Все сделаем, во что бы то ни стало!

Поезд медленно катился вдоль платформы.

– Вагоны первого класса в хвосте, – объяснил Конноли, направляясь вместе с Брэдли навстречу составу.

– Тысяча триста семьдесят четвертый, – прочитал Брэдли номер одного из вагонов, когда поезд остановился.

– А вот и тысяча сто двадцать седьмой, – сказал Конноли. – Это наш.

Шагая вдоль вагона, он рассматривал вывешенные в каждом окне карточки с именами пассажиров. Наружные огни вагонов первого класса светили слабо, но все-таки можно было разобрать написанные на карточках фамилии. У одного окна он остановился и постучал пальцем по карточке.

– Вагон тысяча сто двадцать седьмой, пятое купе, – прочел он. – Мистер Питер Хоммингз. Так из Момбасы и сообщили. – Он повернулся к Брэдли: – Пошли. Пора приниматься за дело.

Они влезли в вагон и зашагали по коридору к пятому купе. В этот момент поезд тронулся. Конноли вытащил пистолет из кобуры, оглянулся и, удостоверившись, что коридор пуст, резко постучал два раза в дверь.

Они услышали какое-то ворчание в купе, и чей-то голос спросил:

– Кто там?

– Билеты, – приглушенно, но вполне внятно сказал Конноли.

В купе все стихло.

– Черт побери, спать вы нам не даете! – услышали они тот же голос.

Акцент был явно южноафриканский, и Конноли с Брэдли быстро переглянулись. При звуке открываемого замка они радостно улыбнулись. Конноли рывком открыл дверь и ворвался в купе. Брэдли быстро последовал за ним и запер дверь.

В купе было темно.

Инспектор Эдвард Вайгуру из кенийского Управления безопасности сидел, скрючившись, в старом «фольксвагене» на стоянке у станции Султан-Хамуд. В таком положении он пребывал уже почти час. Он ждал и от нечего делать следил за перемещением луны в ясном ночном небе. Сначала ее скрывали ветви акации, под которой он поставил «фольксваген». Но теперь со своего места он мог видеть яркий полудиск.

В приемнике раздался треск, сквозь который прорвался голос начальника:

– Вэмбе, отвечайте, Вэмбе!

Вэмбе – кодовая кличка Вайгуру.

– Вэмбе слушает, говорите, шеф.

– Подозреваемый едет от взлетно-посадочной полосы по направлению к станции. Он один в машине. Действуйте по плану. Повторяю, действуйте по плану.

– Вас понял. О прибытии извещу. Конец.

Инспектор Вайгуру откинулся на спинку сиденья и снова принялся ждать. Он видел свет в будке начальника станции и даже мог различить фигуру самого начальника – очевидно, дремлющего над столом.

В отдалении послышался шум приближающегося поезда. Вайгуру поднес ко рту микрофон.

– Вэмбе вызывает шефа, Вэмбе вызывает шефа, – заговорил он нараспев. – Как слышите?

– Вас слышу. Говорите.

– Поезд приближается к станции. Будет минут через пять. Подозреваемого пока нет.

– Вэмбе, вас понял. Глядите в оба.

– Вас понял. Конец.

Вайгуру посмотрел на часы, а потом на расчищенную от травы площадку вдоль путей, служившую платформой. К границе станции подъехал автомобиль и остановился. Водитель выключил дальний свет, затем подфарники, открыл дверцу и вылез из кабины. В ней зажегся свет. Вайгуру схватил микрофон.

– Вэмбе вызывает шефа, Вэмбе вызывает шефа, – ровно и спокойно произнес он.

– Шеф – Вэмбе. Вас слышу.

– Подозреваемый только что приехал. Поставил машину метрах в сорока от будки начальника станции. Вылез из машины и медленно идет вдоль путей. Глядит на часы… Возвращается к машине… Нет, повернулся – снова идет к будке начальника станции. Вижу прожектор прибывающего поезда… Вижу сам поезд. Подозреваемый идет к рельсам… Поезд замедляет ход… Начальник станции вышел из будки встречать поезд. Агенты Роно и Олуок подходят к машине подозреваемого… Поезд остановился. Подозреваемый как будто… да, так и есть… разглядывает карточки в окнах вагонов. Агенты Роно и Олуок забрались в машину подозреваемого. Подозреваемый остановился около одного из вагонов… поднимается в вагон. Сейчас подозреваемый в вагоне. Минутку… Ничего не вижу… Паровоз разводит пары… гудок… поезд трогается. Ага, вот подозреваемый спрыгивает с поезда. Идет рядом с составом. Подозреваемый один на платформе, повторяю, подозреваемый один… Больше никто не сошел… Повторяю, подозреваемый один. Никто не сошел… Шеф, как слышите? Больше никто не сошел!

– Вэмбе, вас слышу, – ответил начальник управления. – Действуйте по плану. Ясно?

– Ясно, ясно… Подозреваемый возвращается к своей машине. Остановился! Должно быть, заметил Роно и Олуока. Господи, повернул в мою сторону… У него пистолет…

Вайгуру сунул руку за пазуху и, достав пистолет, выпрыгнул из «фольксвагена». Ночь была светлая, и лицо подозреваемого белело в лунном свете. Вайгуру услышал голос Роно:

– Ни с места – стрелять буду!

В этот момент подозреваемый увидел Вайгуру, и на лице его отразился страх: он понял, что попал в западню.

– Бросай оружие! – крикнул Вайгуру.

В следующий миг белый будто повис над землей, точно цепляясь руками за ночной воздух, и тело его выгнулось назад. За первым пистолетным выстрелом последовал еще один. Белый медленно опустился на колени и рухнул ничком. Вайгуру подбежал к нему, выбил пистолет из откинутой в сторону руки, не спеша нагнулся и перевернул лежавшего на спину. Подошли Роно и Олуок. Белый еще дышал, но был без сознания. Через несколько секунд он скончался.

Вайгуру выпрямился и поймал виноватый взгляд Роно.

– Тебе же известны инструкции, – сказал он. – Его надо было брать живым.

– Это по плану, – заметил Роно. – Но все пошло иначе, инспектор. У него был пистолет, он целился в вас и мог убить…

Вайгуру посмотрел на собственный пистолет, еще зажатый в руке, как бы давая понять, что и сам сумел бы постоять за себя. Потом сунул пистолет в кобуру и, вернувшись к «фольксвагену», взял микрофон.

– Вэмбе вызывает шефа, Вэмбе вызывает шефа. Как слышите?

– Говорите, Вэмбе. Что там у вас, черт подери, происходит? Что случилось?

– Агент Роно только что застрелил подозреваемого, – сказал инспектор Вайгуру.