Текст книги "Волчья Лапа"

Автор книги: Хейно Вяли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

3

Бороденка господина Маази важно торчала вперед, а сам он держал обоих садовых грабителей за воротники рубашек. Давно уже ему так не везло. Глядя на довольное лицо господина Маази, можно было подумать не о нападении на его сад, а скорее о том, что эти две корзины анютиных глазок он получил в подарок. Тем несчастнее выглядели карапузы. Оголенные руки и ноги были густо обожжены крапивой, исцарапанные лица покрыты потом, веки распухли от слез, они шмыгали носами и тупо продолжали свой путь. Как Иисус Христос нес свой крест на Голгофу, так оба грабителя тащили свои во много раз отяжелевшие корзины, и хотя мальчуганы уже ослабли под ношей, они не осмеливались даже попросить у господина Маази разрешения сменить руку.

Шагах в четырех позади этой троицы маршировали Красные муравьи с флагом. «Это же черт знает что!» – рассуждали они, потому что никогда раньше им не доводилось видеть две наполненных увядшими анютиными глазками корзины, да еще в сопровождении такого необычного эскорта. Ведь никто никогда не слышал, чтобы анютины глазки рубили, как траву, на корм скоту или использовали при засолке огурцов, а если бы это и было возможно, то господин Маази должен был бы держать не мальцов за шиворот, а корзины за ручки.

Поскольку они в данном случае имели дело с господином Маази, по отношению к которому ни один мальчишка не питал никаких иллюзий, то Красные муравьи решили, не вмешиваясь, путем наблюдений выяснить, что случилось.

Как и следовало предполагать, господин Маази свернул во двор доходного дома, принадлежавшего госпоже Сикк. Красные муравьи расположились лагерем у ворот. Ведь Юло и Атс, хотя еще и мальцы, но они с улицы Лаане, и в случае боевых действий против мальчишек с соседних улиц оба снабжали своих боеприпасами – носили из лесу шишки.

Юло и Атс жили в мансардном этаже со стороны двора. Хотя госпожа Сикк строго-настрого запретила чужим мальчишкам входить во двор ее дома, пришлось рискнуть и пренебречь этим запретом. Обе половинки окна наверху были сейчас распахнуты. Красные муравьи, тесно прижавшись друг к другу, уселись у стены, где они могли слышать каждое слово, произносимое наверху.

– Господин Маази, разве же такие маленькие мальчики сумели бы перелезть через такую высокую ограду? – спросила госпожа Кеза, мать малышей.

– Но ведь я поймал их в саду! – послышался сверху пронзительный голос господина Маази. – Эти мальчишки, как проклятые воробьи, которых никакая стена и никакой страх не удержат. И мне нет дела до того, что сказали им сыновья господина констебля! – Муравьи внизу навострили уши. – Сегодня они говорят этим мальчишкам: воруйте у господина Маази анютины глазки и ешьте его клубнику, и они воруют и едят, а завтра они скажут: подожгите дом господина Маази – и они подожгут? И кому какое дело, где сможет тогда преклонить свою голову господин Маази! Розги им нужны, розги!

– Я вижу, господин Маази, вы их уже наказали!?

– Мало, мало, очень мало им этого, очень мало! Из них вырастут воры и разбойники, если их будут мало пороть.

Наверху, в комнате, воцарилось молчание. Муравьи внизу затаили дыхание.

– Что же теперь будет? – спросила наконец госпожа Кеза.

– Разумеется, придется оплатить убытки, – заявил господин Маази. – Я пересчитал все растения, в одной корзине их сто восемь, в другой сто двадцать одно. Госпожа может пересчитать их еще раз. Я подсчитал остальной урон и взял все на учет и записал, чтобы все было, как положено по закону.

Мальчики внизу, конечно, не видели, как господин Маази подал госпоже Кеза следующий счет:

УБЫТКИ ГОСПОДИНА МААЗИ

1. Вырванные анютины глазки

     в одной корзине 108 шт.

     во второй корзине 121 шт.

                    Всего 229 шт. по 6 сент. 13,74 кр.

2. Затоптанные анютины глазки 19 шт. по 6 сент. 1,14

3. Затоптанные флоксы 4 куста по 20 сент. —.80

4. Затоптанные ноготки 6 кустов по 3 сент. —.18

5. Поврежденные кусты малины 3 куста по 35 сент. 1,05

6. Съеденная клубника 2×10 фунтиков по 2 сент. —.40

7. Затоптанная клубника      округленно —.20

                    Итого 17,51 кр.

8. Время, затраченное г. Маази на поимку виновных, оценку убытков и доставку виновных домой    крон

                    Всего крон

– Анютины глазки вы оценили по шесть сентов за штуку, – сказала госпожа Кеза. – Не слишком ли это дорого? Я слыхала, что их продают по четыре сента.

– Это сейчас, госпожа, только сейчас! А мои анютины глазки выращены к празднику поминовения, который уже близок. И тогда господин Маази продает их по шесть, а то и, даст бог, по семь сентов штука. У меня все точно учтено, до единого сента, госпожа.

– А как вы определили, что мальчики съели именно по десять фунтиков клубники?

– У меня все подсчитано: сколько съедает воришка-воробей, сколько воришка-мальчишка… Господин Маази даже знает, сколько стоит его час, но господин Маази не такой уж скряга, как о нем говорят, госпожа и сама может убедиться: господин Маази не вставил в счет потраченное им время, хотя и имел на это полное право.

Господин Маази взял счет из рук госпожи Кеза и вписал в раздел общего итога сумму без учета своего драгоценного времени. – Мои убытки больше, но я удовольствуюсь и этим: семнадцать крон и пятьдесят один сент, госпожа.

Красные муравьи переглянулись. Кто больше, кто меньше – все они знали цену деньгам. На семнадцать с половиной крон троим мальчикам можно было бы купить новые ботинки и еще осталось бы на сладости.

– Этот господин Маази – последний грабитель! – шепнул Раймонд.

– Тсс! – зашипели на него остальные.

Наверху госпоже Кеза удалось снизить счет до пятнадцати крон. Но тут ей пришлось со смущением признаться, что и такой суммы у нее нет.

Для Красных муравьев это не было новостью. Уже год господин Кеза вместе с отцом Раймонда разъезжал в поисках работы. И не слишком часто почта доставляла от них домой письма, в которые бывала иной раз вложена бумажка в пять, иной раз в десять крон.

– Нет, господин Маази не хочет ждать! – раздался сверху визгливый старческий голос. – Господин Маази сам никому не должен и не желает, чтобы кто-нибудь был должен ему!

Внизу не было слышно, как наверху вздохнула госпожа Кеза. Но господин Маази нашел выход: пусть госпожа придет и поработает у него в саду, он платит по пятнадцать сентов в час.

Они долго торговались и спорили, пока не договорились о восемнадцати сентах в час. И господин Маази тут же высчитал на бумаге, что госпоже Кеза надо будет отработать восемьдесят три с половиной часа.

– Госпожа должна прийти уже сегодня, – закончил господин Маази свой визит. – Каждый вечер четыре часа, с семи до одиннадцати, по воскресеньям можно и больше. А маленьким прохвостам госпожа даст розог, много розог. Тогда они поймут и больше не полезут в сад господина Маази воровать.

– Теперь там начнется балет с хором и оркестром! – предсказал Луи. Но наверху все осталось по-мышиному тихо. Пока не послышалось сверху всхлипывание, а заплаканный детский голос сказал:

– Не плачь, мама, не плачь! Они нам велели, мы же не знали, что нельзя!

– Пошли отсюда! – резко сказал Красномураш. Безмолвно побрели Красные муравьи по улице, впереди со знаменем шел Волчья Лапа. По сути дела, все увиденное и услышанное вроде бы и не касалось их. Разве и без того мало было забот на белом свете. Да и дома их хватало. Если господин Кеза время от времени присылает по пять или десять крон, то у Волчьей Лапы отец уже четыре месяца совсем без работы. А мать Рогатки стирает для городских белье, она гораздо старше госпожи Кеза, и с руками у нее совсем худо. Но кто об этом спрашивает?

«Чтобы выслушать хотя бы половину забот каждого, надо иметь на голове десять пар ушей», – говорит лавочник, господин Аренс. И это верно сказано. Однако же все пять мальчиков смутно сознавали, что случившееся необъяснимо затрагивает и их. Поэтому не было ничего неожиданного в том, что Рогатка вдруг сипло выругался и сказал:

– Пятнадцать крон должен был вовсе заплатить констебль!

– Как же, жди! – усмехнулся Красномураш.

– Госпожа Кеза должна была бы сходить к констеблю и рассказать ему, – поддержал Волчья Лапа. – Потому что такая проделка – как раз в духе констеблевых сынков.

– Должна была бы… – презрительно заметил Луи. – Это вроде того, что если бы у поросенка были когти…

Вернувшись в крепость, Красные муравьи еще долго спорили по поводу этого дела. Конец спорам положил Красномураш:

– Ребята, Красные муравьи, – сказал он, – мы примем обоих сыновей Кеза в нашу ватагу.

– Я против, – сказал Луи. – Сопляки нам ни к чему.

– Мы примем их в свою ватагу, – подтвердил атаман. И он объяснил свой план. Замысел у него был толковый и, взяв с собой свой флаг, Красные муравьи снова пустились в путь.

После долгих и сложных поисков они нашли сыновей констебля довольно близко от улицы Лаане. Те как раз мастерили воздушного змея возле сарая Рихарда Мюльса.

Рихард Мюльс и сын констебля Мейнхард были старыми друзьями. Уже с первого школьного дня они сидели за одной партой и в один и тот же день повязали шею желтым галстуком организации «Молодых орлят». Они и числились в одном звене, где Мейнхард был звеньевым. Но, кроме того, Рихард был ассистентом знаменосца дружины. Оба мальчика пользовались в школе влиянием. Они ни на миг не забывали об этом, но и не слишком задирали нос, и при всяком удобном случае участвовали в проделках мальчишек своей улицы. Они бывали заодно и с ребятами с улицы Лаане, особенно Рихард, который жил тут же неподалеку.

Стоя здесь, лицом к лицу с сыновьями констебля и Рихардом, Красные муравьи начали терять свой кураж. И кто знает, как бы все обернулось, если бы Мейнхард не сощурился, глядя на флаг Красных муравьев, сплюнул и сказал:

– Как раз вчера приходили жаловаться констеблю что кто-то спер у тряпичника заплату со штанов.

Такое приветствие снова настроило Красных муравьев на нужный лад.

– Мейнхард, пойди-ка на минутку, – сказал Красномураш. – У нас к тебе товарищеский разговор.

– Гусь свинье не товарищ, – съехидничал Мейнхард в ответ.

Красномураш оторопел. Но тут же взял себя в руки.

– У нас теперь ватага. И мальчишки Кеза тоже с нами.

Эта новость произвела на всех троих впечатление. Они оставили свое занятие и принялись осматривать Красных муравьев с ног до головы, словно никогда раньше их не видели.

– Мы не допустим, чтобы обижали наших ребят, и будем всегда защищать каждого их своих, – объявил Красномураш. – Поэтому мы пришли потребовать от тебя разъяснений. Нам известно, что ты с братом затащил малышей Кеза в сад господина Маази и велел им там нарвать анютиных глазок и наесться клубники. А господин Маази наскочил на них и захватил обоих.

Констеблев Мейнхард молчал.

– Мы ждем от тебя объяснений, – напомнил ему Красномураш.

– Ну, скажем, а если вдруг это так и было?

– Господин Маази требует пятнадцать крон в возмещение убытка.

– А если это вдруг было не так? Если я об этом ничего не знаю?

– Ты же сам сказал, что вдруг это так и было.

– Сказал! – передразнил Мейнхард. – Я могу много чего сказать. А у тебя свидетели есть? Показания мальчишек Кеза тут не в счет, они обвиняемые.

– Я спрашиваю у тебя, как человек чести у человека чести!

– Ты – человек чести? Ха-ха-ха! Человек чести даже и под ноги такому не плюнет! – И Мейнхард плюнул далеко в сторону от Красномураша.

Все это было тяжким оскорблением, но Красномураш снес все достойным атамана образом. Только Волчья Лапа под флагом выпрямился, и все остальные Красные муравьи последовали его примеру.

– Мы считаем, что ты должен попросить своего отца уплатить господину Маази все убытки или хотя бы половину. Это несправедливо, что госпожа Кеза расплачивается одна. И к тому же у нее сейчас нет денег.

Мейнхард повернулся к ним спиной, поднял с земли какую-то палочку, протянул ее брату, сказал только: – Держи. – И стал прикреплять к ней еще одну.

– Дай-ка еще бечевку, Рихард! – велел он.

– Мы можем и сами поговорить об этом с господином констеблем, – напомнил Красномураш о своем присутствии.

– Вы? Да он погонит вас плеткой из дому! – пообещал Мейнхард.

– Это твое последнее слово?

– Разве я когда-нибудь отказывался от своих слов?

Они стояли друг против друга и смотрели друг на друга в упор. Им случалось уже и раньше несколько раз стоять вот так, и порой то один, то другой брал верх. Но сегодня на стороне Красномураша была справедливость, от этого он казался словно на полголовы выше. И Мейнхард сегодня вынужден был опустить глаза перед старым соперником.

– Мы объявляем тебе и твоему брату войну. С завтрашнего дня, где только увидите этот флаг, знайте, что и мы там. И где бы мы вас ни увидели, там и всыплем.

Мейнхард сплюнул под ноги Волчьей Лапе и пообещал:

– Этим флагом уже завтра будет вытираться одно известное место!

Атаман подал знак Красным муравьям, и они удалились, не вступая в пререкания.

4

На следующее утро, как и весь предыдущий вечер, Красные муравьи деловито возились в крепости, но флага над крепостью еще не было. Еще рано было выдавать врагу существование крепости и ее местоположение. Прежде требовалось заготовить впрок много боеприпасов. К тому же обнаружились весьма серьезные недоделки и недостатки, которые они упустили из виду при строительстве, – не было укрытий для боеприпасов, вход в потайной туннель оказался слишком сложным, да и весь потайной ход, когда его еще раз осмотрели, оказался плохо замаскированным. Ведь, естественно, Красные муравьи сооружали его не подземным способом – они просто выкопали канаву, вырытую землю использовали для насыпки крепостных валов, а канаву позже укрепили ольховыми шестами и покрыли аккуратно срезанными и осторожно доставленными на место кусками дерна.

Фортификационных работ в крепости было еще много. Поэтому отсутствие Волчьей Лапы вызвало общее недовольство. И атаман отправил Луи искать Волчью Лапу. По сведениям, которые Луи удалось получить дома у Волчьей Лапы, тот давно ушел к своим приятелям и, следовательно, должен был бы находиться в крепости.

Разумеется, это сообщение взволновало Красных муравьев. Имелось достаточно оснований предполагать, что противник опередил их с началом боевых действий и что Волчья Лапа захвачен в плен.

Волчья Лапа пришел незадолго перед полуднем, как раз в тот момент, когда атаман решил выяснить его судьбу, отправив в новую разведку Луи и Раймонда. Вместе с Волчьей Лапой пришли Юло и Атс с уже известными корзинами.

Выяснились некоторые обстоятельства.

Во-первых, Юло и Атс утром снова отправились в ельник за садом господина Маази собирать шишки. Как утверждали оба малыша, нигде нет таких крупных и сухих шишек, как в том ельнике. (О господине Маази и его саде у обоих было теперь весьма четкое представление). Они не успели еще собрать и полкорзины, как к ним подошли сыновья констебля и Рихард. Мати хотел сразу поколотить малышей, но Мейнхард прикрикнул на него. Он только опорожнил тут же корзины и сказал, что этот лес теперь – их участок и никто из мальчишек улицы Лаане не имеет права собирать тут шишки без их позволения. Тогда Юло попросил разрешения, но Мейнхард не разрешил. Однако Рихард считал, что, пожалуй, в последний раз можно было бы разрешить набрать по корзине шишек. Мейнхард возражал, но когда Рихард сказал, что он сторонник великодушного отношения к противнику, Мейнхард ответил, что и он как раз так думает, и в конце концов все трое позволили мальчуганам набрать полные корзины шишек.

– Последний раз вы собираете здесь шишки, – под конец еще раз напомнил Мейнхард и добавил, что теперь они находятся в состоянии войны с обоими мальчиками Кеза, и пусть те в дальнейшем лучше не попадаются им в руки. А Красномурашу и его шайке Мейнхард велел кое-что передать. При воспоминании об этом у малышей Кеза покраснели лица, но повторить слова Мейнхарда они так и не смогли.

Во-вторых, Волчья Лапа ходил к госпоже Кеза.

Волчья Лапа сказал, что теперь картина ему ясна, а по дороге он поговорил и с самими малышами, и каждый может сейчас проделать то же самое, и что он уверен в правдивости их слов. Волчья Лапа посоветовал госпоже Кеза обратиться к самому констеблю, но она сказала, что лучше будет голодать или работать, пока руки не отвалятся, но она не пойдет унижаться перед этим хамом в мундире. И это, конечно, правильно, одобрил Волчья Лапа. Затем он сообщил госпоже Кеза, что мальчишки с улицы Лаане на ее стороне и что они объявили сыновьям констебля войну. Услышав это, госпожа Кеза улыбнулась, но затем, прослезившись, сказала, что мальчики ее очень обрадовали и что она всем им очень благодарна, но она не сторонница войн и поэтому ей достаточно уже того, чтобы мальчики только мысленно поддерживали ее, но оставались в мире с сыновьями констебля.

Если не считать последнего пункта, сообщение Волчьей Лапы сильно запало в душу Красным муравьям, а слова госпожи Кеза – не считая последнего пункта – вызвали у них настоящую гордость. Они не стали говорить об этом, но это было видно по их деловитости. И ведь так бывает в каждую войну, что благородство цели и благодарность и сочувствие тех, кого приходится защищать, придают воинам силу и отвагу, с которыми можно творить чудеса.

К послеобеденному часу в крепости были устроены два больших тайника и три поменьше, доступ к потайному подземному ходу был находчиво упрощен, а сам ход старательно замаскирован. В тайниках хранился следующий боезапас:

1. Один трехкилограммовый пакет с золой – зольная бомба.

2. Четыре двухкилограммовых зольных бомбы.

3. Девять однокилограммовых зольных бомб.

4. Тринадцать полукилограммовых зольных гранат.

5. Шесть полных картофельных мешков крепких еловых шишек для метания вручную.

6. Полтора картофельных мешка сосновых шишек для стрельбы из рогаток.

7. Восемь горстей мелких камешков для стрельбы из рогаток.

8. Три абсолютно исправных рогатки.

9. Две пары резинок для рогаток (с кожаными пращами).

10. Одна запасная резинка для рогатки.

11. Одно гороховое ружье.

12. Одно запасное древко для знамени – на случай, если в ходе сражения со знаменем что-либо случится.

13. Одна манерка из-под килек с питьевой водой (спрятанная отдельно и хорошо замаскированная) – на случай, если в ходе сражения одолеет жажда.

14. Четырнадцать приличных кусков дерна, сложенных в отдельную кучу, для применения в особом случае.

Из этого подробного перечисления можно заключить, что теперь крепость была вооружена до зубов и должна была выстоять в самом кровопролитном бою. Затем атаман Красномураш, еще раз все проверив, отдал приказ запастись дополнительно двумя корзинами шишек и поднять над крепостью знамя.

– У меня, кажется, есть идея получше, – сказал Волчья Лапа. Он вообще в течение всего дня был задумчивее обычного. – Ребята, – застенчиво начал он, – как бы там ни было, мы правильно сделали, что объявили войну сыновьям констебля. Но… когда я был у госпожи Кеза – она такая маленькая и худенькая, вы ее видели, и руки у нее от стирки совсем… ну, это вы тоже видели… Тогда я подумал: что было бы, если бы и мы отправились в сад господина Маази… и я высчитал – восемьдесят три с половиной, деленное на шесть – получается четырнадцать часов, а вшестером это не так уж много…

Красные муравьи молчали. Волчья Лапа тоже уставился в землю и замолчал.

– Ха! – засмеялся вдруг Рогатка. – Вот это да! Хорошенькое дело – пять мальчишек разом в саду господина Маази! Да он сразу спустит на нас собаку!

– Во всяком случае, – сказал Раймонд, – я работы не боюсь, только ведь господин Маази нас к саду и близко не подпустит.

– А если с нами будет госпожа Кеза? – возразил Волчья Лапа.

Тут, конечно, было о чем подумать.

– Если госпожа Кеза пойдет вместе с нами, тогда господин Маази нас пустит, честное слово, – рассудил наконец Луи. – Только у меня есть идея получше. По-моему, это очень мило со стороны господина Маази, что он согласился, чтобы госпожа Кеза отработала долг у него в саду. И госпожа Кеза с этим согласна, она сама сказала об этом Волчьей Лапе. Ведь так?

– Ну и что дальше?

– Конечно, мы пойдем работать вместе с госпожой Кеза, – продолжал Луи. – Но почему мы должны работать на нее? Пусть она работает сама за себя! В саду господина Маази мы можем недурно заработать себе на карманные расходы.

– Лучше помолчи, Луи! – с презрением сказал Волчья Лапа.

– Действительно!

– А что в этом плохого? – горячился Луи. – У тебя самого нет ни сента в кармане. До сих пор должен мне за мороженое.

– Тебе все должны, – заметил Раймонд вполголоса.

– И должны! – вспыхнул Луи. – Но вы не видите, где можно зашибить лишний сент!

– Флаг мы с собой не возьмем, – прекратил перебранку атаман. – Это мирный поход.

– Я буду работать в саду отдельно от вас.

– Тогда ты с нами в сад не пойдешь, – сказал Красномураш.

– Но ведь я вхожу в ватагу.

– Больше не будешь входить.

– Ты не имеешь права! Другие строили крепость не больше меня.

– У атамана свои права! – веско заявил Красномураш. – И если желтый галстук мешает тебе быть с нами, можешь хоть сейчас отправляться к «Молодым орлятам» и там и остаться.

Это было сказано ядовито, и Луи строптиво умолк.

Примерно в половине седьмого Красные муравьи остановились у ворот доходного дома госпожи Сикк. Полного единодушия они не достигли, но никто не подавал виду, что это так. Ждать им пришлось недолго. Вскоре из дому вышла госпожа Кеза. Увидев в воротах мальчиков, она немного удивилась, но кивнула Волчьей Лапе как старому знакомому и, как всегда, сказала всем несколько шутливых слов. Она действительно была худенькой и слабой, еще совсем молодой и красивой женщиной, но Рогатка уже обращал на такие детали внимание – она могла быть чуть румянее. Во всяком случае, улыбка госпожи Кеза и ее девичья хрупкость и живость подействовали смягчающе на беспокойное настроение Красных муравьев. Они последовали за госпожой Кеза, что, как было заметно, снова изумило ее.

– Госпожа Кеза! – Атаман Красномураш вспотел от напряжения, но объяснение происходящего входило в его обязанности. – Наша ватага пойдет с вами работать в саду господина Маази.

– Вот здорово! – улыбнулась госпожа Кеза.

– Восемьдесят три с половиной разделить на шесть – получится около четырнадцати часов, – воспользовавшись убедительной аргументацией Волчьей Лапы, обосновал намерения ватаги Красномураш. – Это три с половиной вечера – не так уж много.

Только теперь до госпожи Кеза стал доходить смысл сказанного. Она на мгновение остановилась, посмотрела на Красных муравьев, и глаза ее подозрительно заблестели. Пока она вытирала глаза, все шли молча, не глядя друг на друга. Но когда госпожа Кеза снова улыбнулась мальчишкам и стала искать слова, Красномураш сказал очень серьезно:

– Госпожа Кеза, не стоит нас переубеждать, потому что мы так уж решили.

От этого содержательного заявления всем стало легче, и они всю дорогу говорили о вещах посторонних.

Господин Маази стоял в воротах своего двора и, увидав госпожу Кеза, сразу же попятился. На голове у него почему-то красовался котелок и, приветствуя госпожу Кеза, он приподнял его весьма почтительно. Он даже умел улыбаться, этот господин, и улыбка очень шла к его представительному носу и бородке.

– Вы очень точная и обязательная женщина! – сказал господин Маази.

Но тут он заметил Красных муравьев, которые стояли группой у ворот, и улыбка исчезла с его лица.

– Что понадобилось этой банде мальчишек во дворе господина Маази? – спросил он и трагически возвел руки. – Разве господин Маази недостаточно ясно сказал – ни один воришка-мальчишка не ступит на двор господина Маази? И разве нет на воротах таблички, что здесь бегает по двору злая собака и всех кусает. Понту! Понту-Понту!

Такая табличка действительно висела на воротах, и когда-то был здесь пес Понту. Но после того как Понту приказал долго жить, а это случилось уже несколько лет назад, господин Маази новой собаки не завел. Как говорили, от жадности.

– Чего они еще ждут и не уходят? – Господин Маази в волнении ударял рукой об руку. Рогатка успел уже собраться с духом – он был смелее других – и вышел вперед.

– Господин Маази, – сказал он так кротко, как умел, – мы пятеро находимся в услужении у госпожи Кеза.

– Что ты сказал? – не поверил своим ушам господин Маази. – Эти мальчишки здесь – в услужении у госпожи Кеза?

– Ну да! – усмехнулся Рогатка. – Мы все. Впятером.

Госпожа Кеза подтвердила это кивком головы.

– Но госпожа Кеза говорит, господи помилуй, что у нее нет денег!

– Но мы в свою очередь… мы в долгу у госпожи Кеза, – объявил Рогатка, не теряя спокойствия. А четыре Красных муравья усердно кивали и бормотали, что так оно и есть.

– Господи милосердный – я ничего не понимаю! – жаловался господин Маази. – Но почему тогда вы явились ко мне во двор?

– А потому, – терпеливо объяснял Рогатка, – что госпожа Кеза не хочет, чтобы мы были у нее в долгу, и мы сами этого тоже не хотим, и госпожа Кеза не хочет долго быть в долгу у господина Маази, и господин Маази тоже не хочет, чтобы ему долго были должны, потому что господин Маази сам никому не должен. Потому-то…

– Да-да-да, господин Маази никому не должен, – согласился господин Маази. И это явно было единственно ясным для него пунктом во всей истории. Потому что, когда госпожа Кеза, со своей стороны, объяснила ему намерения мальчиков, старый скряга снова пришел в сильное волнение.

– Пустить в сад господина Маази этих пятерых мальчишек?! Господи помилуй, они же слопают всю клубнику!

Госпожа Кеза возразила, что пятеро молодых людей любят, надо сказать, кильки пряного посола, но они – хвала господу! – не растут в саду господина Маази, так что относительно клубники господину Маази нечего беспокоиться. Кроме того, она, госпожа Кеза, сама тоже будет в саду…

– Но у меня в саду растет еще и сладкий горошек, – не мог успокоиться господин Маази.

Выяснилось, что пятеро молодых людей едят что угодно, только не сладкий горошек.

– Да-да, но что они умеют делать? – не сдавался господин Маази. И когда выяснилось, что господин Маази не может предложить работу, которую мальчишки не смогли бы выполнить, он выложил последний козырь.

– Ладно! – сказал господин Маази. – Я возьму их на пробу, если они мне пообещают, что ничего не съедят и не украдут, но ведь они еще дети, и я буду платить им по восемь сентов в час! Нет-нет-нет! – упредил он возмущение. – Никаких возражений! Или они будут получать по восемь сентов в час, или могут уходить.

Предложение господина Маази сразу спутало расчеты Красных муравьев. Но детям, даже настоящим работникам, всегда платили меньше, чем взрослым, как бы много и хорошо они ни трудились. И поэтому Красные муравьи не слишком возмутились этим предложением, хотя и были разгорячены переговорами. Работа все равно оставалась работой, а работники – работниками, хотя получали меньше. Но мальчишка, который работает, на голову, а то и больше, выше того, кто ничего не делает.

Они торговались отчаянно. Наконец, господину Маази это надоело и он сказал:

– Что ж, посмотрим, если они действительно хорошо, очень хорошо работают, может быть, господин Маази будет платить по десять сентов в час!

И Рогатка, как настоящий работяга, ударил с господином Маази по рукам.

Вслед за обуреваемым сомнениями и покачивающим головой господином Маази они пошли в сад.