Текст книги "Убийца без лица"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

А через пару часов вдруг проснулся от холода. За несколько минут до полуночи.

Ну вот, обреченно подумал он. Теперь опять буду лежать и таращиться в потолок.

Настроение окончательно испортилось. Валландер оделся и вышел на улицу. С тем же успехом можно посидеть и у себя в рабочем кабинете.

Ветер немного стих. Опять похолодало. Снег, подумал он. Скоро выпадет снег.

А что, если проехать мимо лагеря беженцев на западной окраине города?

Лагерь состоял из нескольких длинных бараков, стоявших в чистом поле. Мощные прожекторы освещали их выкрашенные в зеленый цвет стены.

Он поставил машину и вышел. Где-то рядом шумел прибой. Он посмотрел на лагерь.

Еще бы колючую проволоку вокруг, и получится типичный лагерь для военнопленных.

Он уже собрался ехать дальше, когда услышал тихое дребезжание, потом глухой хлопок.

В ту же секунду из окон барака вырвалось пламя.

7

Он не знал, сколько времени простоял, завороженный видом огня, полыхающего в зимней ночи. Несколько минут, а может, секунд. Потом он стряхнул оцепенение и схватил рацию.

Голос на другом конце был слышен плохо, телефон трещал и шипел.

– Горит лагерь беженцев в Истаде! – кричал Валландер. – Пожарный расчет в полном составе!

– Кто говорит?

– Валландер из полиции!

– Ваш идентификационный номер?

– О дьявол! Сорок семь-одиннадцать-двадцать один! Да поторопитесь же!

Он отключил трубку, чтобы избежать дальнейших расспросов. К тому же ясно, что Единый центр по чрезвычайным ситуациям может легко идентифицировать любого полицейского в округе.

Валландер ринулся к горящему бараку. Огонь ревел на ветру. А если бы пожар начался накануне, во время шторма? Даже и сейчас языки пламени достигали соседнего барака.

Почему не включилась сирена? Он не знал даже, все ли бараки обитаемы. И, ощущая, как жар пышет ему в лицо, начал колотить в дверь соседнего барака. Пламя уже лизало стены.

Барак, загоревшийся первым, был уже весь объят огнем. Валландер попытался подойти к двери, но жар отогнал его. Он обежал вокруг здания, нашел окно, стал колотить по раме, пытаясь одновременно что-то разглядеть, но дым был такой густой, что он видел только сплошной клубящийся туман. Валландер огляделся, но ничего подходящего не увидел. Сняв куртку, обернул ею руку и разбил окно. Набрав в легкие воздуха, чтобы не наглотаться дыма, он стал нащупывать шпингалеты, но открыть окно удалось лишь с третьей попытки, два раза он отбегал назад, чтобы глотнуть воздух.

– Выходите! – кричал он в огонь. – Выходите!

В бараке были двухэтажные нары. Он подтянулся и сел на корточках в оконном проеме. В бедро ему вонзился стеклянный осколок. На верхних нарах, кажется, никого не было. Но внизу лежал человек.

Он крикнул еще раз, но ответа не получил. Тогда Валландер спрыгнул на пол, сильно ударившись головой о край стола. Задыхаясь от дыма, ощупью подобрался к койке. Сначала ему показалось, что перед ним безжизненное тело, но потом понял, что это всего лишь свернутый матрас. В этот момент куртка его загорелась, и он, задыхаясь, выскочил из окна. Вдалеке уже слышался вой пожарных сирен, и когда он вновь выбежал во двор, то увидел, что там полно полуодетых кричащих людей. Загорелись еще два барака. Он рванул дверь ближайшего из них, но все, кто там жил, уже были на улице. Голова и бедро сильно болели, от дыма кружилась голова. Примчались пожарный автомобиль и «скорая помощь». Командира пожарного расчета он узнал: Петер Эдлер, тридцатипятилетний парень, увлекавшийся дельтапланеризмом. О нем он слышал только хорошее. Крепкий, решительный профессионал.

Валландер спотыкаясь побрел к нему, по пути заметив, что ко всему прочему сильно обжег руку.

– Те, которые горят, пусты, – сказал он, еле переводя дыхание. – Не знаю, как с остальными.

– С остальными мы справимся, – заверил его Петер. – Видел бы ты, на кого похож!

Они уже проливали водой ближайшие дома. Курт слышал, как Петер Эдлер требует подогнать трактор, чтобы развалить уже сгоревшие бараки. Надо было изолировать очаг пожара.

С миганием и воем подкатила первая полицейская машина. Это были Петерс и Нурен. Валландер захромал к ним.

– Ну как? – спросил Нурен.

– Вроде бы обошлось, – сказал Валландер. – Оцепите район и спросите Эдлера, может, ему нужна помощь.

– Знал бы ты, на кого похож, – сказал Петерс.

– Это я уже слышал.

– Как ты вообще сюда попал?

– Ехал мимо, – мрачно сказал Валландер. – Давайте, ребята.

Слаженной работе пожарных как будто ничуть не мешала полная неразбериха в лагере. Растерянный директор слонялся по территории, не зная, что предпринять. Курту Валландеру пришлось прикрикнуть на него, чтобы тот ответил, сколько всего в лагере беженцев, а потом провел перекличку. К его изумлению, сведения Иммиграционного управления о беженцах в Истаде оказались неполными и разобраться в них было крайне трудно. А на помощь перепуганного директора рассчитывать явно не приходилось. Тем временем трактора растащили горящие развалины. С пожаром удалось справиться. Машины «скорой помощи» увезли в больницу несколько беженцев. У большинства – шоковое состояние. Но среди них был мальчик-ливанец, который упал и разбил голову о камень.

Петер Эдлер взял Валландера за локоть:

– Поезжай с ними и сделай перевязку.

Валландер кивнул. Руку жгло просто невыносимо, а вся нога была липкой от крови.

– Даже не хочу думать, что было бы, если бы ты не позвонил в первые же секунды, – сказал Эдлер.

– Какой идиот поставил бараки так близко друг к другу?

Петер покачал головой.

– Не надо утомлять старого брандмейстера дурацкими вопросами. Ты прав, конечно, – большей глупости и придумать трудно.

Валландер подошел к Нурену. Тот уже закончил с оцеплением.

– Скажи директору, чтобы с утра явился ко мне.

Нурен кивнув спросил:

– Ты что-нибудь видел?

– Я слышал какое-то жужжание. Потом барак взорвался. Никаких машин или людей. Если это поджог, то заложили мину с часовым механизмом.

– Тебя отвезти домой или в больницу?

– Сам доберусь. Все, пока.

Только в больнице он понял, что ему прилично досталось. Предплечье сильно обожжено, резаная рана на бедре, а над правым ухом красовалась здоровенная шишка. Несколько глубоких царапин на лице, откуда они взялись, он не знал. И, помимо всего прочего, он сильно прикусил язык.

В четыре часа Валландер вышел из больницы. Повязка на бедре давила, и его по-прежнему сильно мутило – он порядком-таки надышался дымом.

Прямо на пороге больницы в лицо ему сверкнула фотовспышка. Он узнал фотографа из самой крупной утренней газеты. Когда тот, вынырнув из тени, захотел взять интервью, Курт отмахнулся и поехал домой.

Ему на удивление хотелось спать. Он разделся и залез под одеяло. В глазах плясал огонь, все тело болело, но уснул он мгновенно.

В восемь часов Валландер проснулся оттого, что кто-то бил его по голове кувалдой. Придя в себя, он ощутил сильную пульсирующую боль в висках. Опять ему приснилась эта загадочная голая негритянка. Когда он протянул к ней руку, на ее месте вдруг оказался Стен Виден со стаканом виски в руке, а дама повернулась к Курту спиной и, не обременяя себя одеждой, ушла под руку со Стеном, презрительно оттопырив полированный шоколадный зад.

Он лежал совершенно неподвижно и пытался определить, как себя чувствует. Жжет в глотке и руке. Голова болит. На какую-то секунду он почувствовал соблазн повернуться на другой бок и поспать еще. К чертям все следствия об убийствах, к чертям ночные пожары.

Но тут зазвонил телефон.

Не буду отвечать, подумал он. Потом встал и поплелся на кухню. Это была Мона.

– Курт, – сказала она, – это Мона.

Его захлестнула радость. Мона, подумал он, боже мой, Мона! Как мне тебя не хватает!

– Я видела тебя в газетах, – сказала она. – Как ты себя чувствуешь?

Он вспомнил ночного фотографа с его вспышкой.

– Нормально, – сказал он. – Побаливает там и сям, а так – нормально.

– Правда?

Внезапно его радость как ветром сдуло. Появилась знакомая грызущая боль в желудке.

– А тебе в самом деле интересно, как я себя чувствую?

– А почему бы нет?

Ему было слышно, как она вздохнула:

– Это было очень мужественно с твоей стороны, я тобой горжусь. В газете написано, что ты спасал людей с опасностью для собственной жизни.

– Никого я не спасал! Что еще за бред!

– Я только хотела узнать, не ранен ли ты.

– И что бы ты сделала, если бы я был ранен?

– Что бы я сделала?

– Если бы я был ранен? Или вообще помирал? Что бы ты стала делать?

– Почему ты злишься?

– И не думаю. Я просто спрашиваю. Я хочу, чтобы ты вернулась домой. Ко мне.

– Ты знаешь, что этого не будет. Я просто хочу, чтобы мы могли нормально разговаривать.

– Ты же не даешь о себе знать! Как мы можем нормально разговаривать, если я даже не знаю, где тебя искать?

Он услышал, как она снова вздохнула. Почему-то это его разозлило.

– Мы можем встретиться, – сказала она. – Только не у меня дома. И не у тебя.

То, что он сказал в ответ, не было стопроцентной правдой. Но он и не солгал.

– Есть целый ряд вещей, о которых мы должны поговорить. Чисто практические вопросы. Если хочешь, я могу приехать в Мальмё.

Она помедлила с ответом.

– Только не сегодня, – сказала она. – Но завтра я могу.

– Где? Поедим вместе? Я теперь не знаю в Мальмё ничего, кроме «Савоя» и Центрального вокзала.

– В «Савое» цены бешеные.

– Тогда на Центральном. В котором часу?

– В восемь?

– Я приеду.

Он услышал короткие сигналы отбоя. И посмотрел в зеркало на свою изуродованную физиономию.

Рад ли он? Или просто взволнован?

Он не мог понять. Мысли в голове совершенно перепутались. Он вдруг увидел себя в «Савое», но почему-то не с Моной, а с Аннет Бролин. И хотя Аннет оставалась по-прежнему прокурором в Истаде, она была теперь негритянкой.

Он оделся и пошел к машине, даже не выпив кофе. Ветер совершенно стих. Опять стало теплее. С моря в город наносило последние клочья влажного тумана.

Когда он пришел в управление полиции, каждый счел своим долгом подойти к нему, улыбнуться и хлопнуть по плечу. Эбба обняла его и вручила банку грушевого варенья. Он был смущен, но в то же время это ему льстило.

Хорошо бы Бьёрк был тут, подумал он. Тут, а не в Испании.

Это же как раз то, о чем Бьёрк мечтает. Скромный героизм полицейских…

В полдесятого утра Валландер вновь погрузился в текучку. К этому времени он уже успел наорать на директора лагеря за полное отсутствие контроля над вверенным ему учреждением. Маленький кругленький директор, по всей видимости, безвольный и ленивый, яростно защищался, утверждая, что все предписания Иммиграционного управления он выполняет безукоризненно.

– За безопасность в лагере должна отвечать полиция, – попытался он перейти в атаку.

– За что мы можем отвечать, когда вы даже не знаете, сколько людей у вас живет в этих чертовых бараках и кто они такие?

Уже выходя со свекольно-красной от злости физиономией, директор огрызнулся:

– Я буду жаловаться. Это дело полиции – обеспечить безопасность беженцев.

– Можете жаловаться хоть королю, – сказал Курт Валландер. – Хоть премьер-министру, хоть в Европейский суд, куда угодно. Но чтобы с сегодняшнего дня были именные списки, кто и в каком бараке живет.

Перед самым началом следственного совещания позвонил Петер Эдлер.

– Как ты себя чувствуешь?

– Да иди ты знаешь куда, – сказал Курт Валландер. – Нашел что-нибудь?

– А нечего искать, – сказал Петер. – Любительский запал, завернутый в бензиновые тряпки.

– Ты уверен?

– Еще бы не уверен! Ты получишь рапорт через несколько часов.

– Мы, конечно, можем заняться делом о поджоге параллельно с убийством. Но, если случится что-нибудь еще, придется просить, чтобы кого-то прислали из Симрисхамна или Мальмё.

– А что, в Симрисхамне есть еще полиция? Я думал, там всех давно уволили.

– Это пожарных уволили, – наставительно поправил Валландер. – А насчет полиции говорят, что ее даже намерены усилить.

На совещании Курт первым делом рассказал о находке Эдлера. Потом начались предположения, кто бы мог поджечь барак. Все сошлись на том, что это выходка более или менее организованных юнцов. Но никто не ставил под сомнение серьезность происшествия.

– Важно их найти, – сказал Ханссон. – Не менее важно, чем убийц из Ленарпа.

– Может, это те же, кто угостил того деда репой, – предположил Сведберг.

Курт Валландер уловил в его голосе отчетливое презрение.

– Поговори с ним. Может быть, он запомнил, как они выглядят.

– Я не говорю по-арабски.

– Полно переводчиков! После обеда я хочу услышать его рассказ. – Валландер чувствовал, что начинает злиться.

Совещание вышло короткое. Все заняты сбором данных. Выводов и результатов почти не было.

– После обеда собираться не будем, – сказал Курт Валландер, – если, конечно, не случится чего-то из ряда вон выходящего. Мартинссон займется лагерем. Сведберг! Подменишь Мартинссона, чем он там занят, если это срочно.

– Я как раз ищу машину, ту, что видел шофер грузовика, – сообщил Мартинссон. – Я дам тебе все бумаги.

Неслунд и Рюдберг задержались после совещания.

– Придется поработать сверхурочно, – сказал Валландер. – Когда Бьёрк возвращается из своей Испании?

Никто не знал.

– А он вообще-то в курсе, что здесь происходит? – поинтересовался Рюдберг.

– А ему есть до этого дело? – вопросом на вопрос ответил Валландер.

Он позвонил Эббе и получил исчерпывающий ответ. Она знала даже авиакомпанию и номер рейса.

– В субботу вечером, – сказал он, положив трубку. – Но поскольку я его замещаю, то считайте, что приказ о сверхурочной работе отдан.

Рюдберг рассказал о поездке на место преступления.

– Я обыскал все. Даже сено переворошил. Никакого коричневого портфеля там нет.

Курт Валландер знал, что Рюдберг не прекратил бы поиски, если бы не был совершенно уверен.

– Тогда будем считать, что это свершившийся факт. Коричневый портфель с двадцатью семью тысячами крон исчез.

– Людей убивали и за меньшие деньги, – отозвался Рюдберг.

Оба помолчали.

– Странно, что никак не найдем ту машину. – Валландер потер шишку на голове. – Я дал ее описание на пресс-конференции. И попросил водителя грузовика выйти на связь.

– Терпение, – сказал Рюдберг.

– О чем поговорили с дочерьми? Если есть протокол, я могу прочитать его по дороге в Кристианстад. И еще вот что. Считает ли кто-нибудь из вас, что ночной поджог как-то связан с телефонной угрозой?

Рюдберг и Неслунд одновременно покачали головами.

– И я так не думаю, – согласился Валландер. – Это значит, что мы должны быть готовы к эксцессам в пятницу или субботу. Рюдберг, займись этим. Продумай, какие меры мы должны принять. К вечеру обсудим.

Рюдберг скривился:

– Я не большой мастер на эти дела.

– Ты хороший полицейский. Не сомневаюсь, что справишься.

Рюдберг посмотрел на него скептически. Потом встал и пошел к выходу, но у дверей остановился.

– Та дочка, о которой я говорил, ну та, из Канады, прилетела с мужем. Он у нее конный полицейский. Никак не может понять, почему мы не носим оружие.

– Может, скоро и будем, – мрачно отозвался Валландер.

Он только начал обсуждать с Неслундом его встречу с Ларсом Хердином, как зазвонил телефон. Эбба сказала, что с ним хочет поговорить глава Иммиграционного управления.

Курт Валландер удивился, услышав женский голос. Руководителей государственных ведомств он по привычке представлял себе исполненными холодного достоинства и завышенной самооценки пожилыми господами.

Но у этой дамы голос оказался приятный. Правда, то, что она сказала этим приятным голосом, вывело его из себя. В голове промелькнула мысль, не будет ли служебным нарушением, если он, простой офицер полиции, начнет возражать высокопоставленной чиновнице. А, плевать.

– Мы очень недовольны, – сказала дама. – Полиция должна гарантировать безопасность беженцев.

– Мы делаем все, что можем, – возразил он, даже не пытаясь скрыть раздражения.

– Очевидно, не все.

– Наша работа была бы намного проще, получай мы своевременную информацию о том, сколько беженцев находится в том или ином лагере.

– Наши сотрудники всегда в курсе дела.

– У меня не сложилось такого впечатления.

– Министр по делам иммиграции очень обеспокоена, – сказала дама.

Перед мысленным взором Курта Валландера возникла рыжеволосая дама, то и дело выступающая по телевидению.

– Мы будем крайне рады ее звонку, – ответил он и скорчил рожу Неслунду, листавшему какие-то бумаги.

– По-видимому, полиция выделила недостаточно людей для защиты беженцев.

– Или просто беженцев слишком много, если учесть, что вы понятия не имеете, где они живут.

– Что вы имеете в виду? – Голос ее вдруг стал холоднее льда.

Курт Валландер злился все больше.

– Во время ночного пожара в лагере выявился полный бардак с документами. Вот что я имею в виду. И вообще от вас невозможно получить более или менее толковые директивы. Нам говорят, что такие-то и такие-то подлежат высылке, а где они находятся – вы понятия не имеете. И мы тратим недели, чтобы их разыскать и выполнить ваше указание.

То, что он сказал, было чистой правдой. Он много раз слышал от своих коллег в Мальмё, что Иммиграционное управление абсолютно не справляется со своими обязанностями. Это ставило полицию в отчаянное положение.

– Это ложь, – сказала дама, – и я не собираюсь тратить свое дорогостоящее время на препирательства.

И повесила трубку.

– Ведьма, – сказал Курт Валландер, Какое-то мгновение он подержал трубку в руке, потом аккуратно положил ее на место.

– Кто это был? – спросил Неслунд.

– Генеральный директор Иммиграционного управления, – ответил Валландер. – Понятия не имеет, что творится в ее управлении. Ты не принесешь кофе?

Рюдберг выложил протоколы бесед, проведенных им и Сведбергом с дочерьми Лёвгрена. Курт Валландер коротко рассказал ему о состоявшемся телефонном разговоре.

– Скоро позвонит министр и скажет, что она очень обеспокоена. – Рюдберг недобро усмехнулся.

– С ней будешь говорить уже ты, – сказал Курт Валландер. – А я постараюсь вернуться из Кристианстада к четырем часам.

Пришел Неслунд с двумя кружками, но пить кофе расхотелось.

Захотелось на воздух. Повязка по-прежнему давила, и голова болела ничуть не меньше. Поездка должна пойти на пользу.

– Расскажешь в машине, – сказал он Неслунду и отодвинул кружку.

Вид у Неслунда был несколько растерянный.

– Вообще-то я не знаю, куда ехать и где ее искать. Насколько Ларс Хердин знает о лёвгреновских денежных делах, настолько же мало у него информации об этой женщине.

– Но что-то он все-таки знает?

– Я расспрашивал его и так и эдак. Думаю, он не врет. Единственное, в чем он уверен, так это в том, что она существует.

– А это он откуда знает?

– Он как-то был в Кристианстаде и видел Лёвгрена с ней на улице.

– Когда?

Неслунд полистал блокнот.

– Одиннадцать лет назад.

Валландер снова взял кружку и отхлебнул.

– Что-то здесь не так, – сказал он. – Он должен знать больше. Намного больше. Откуда он так уверен, что существует ребенок? Откуда он знает, что Лёвгрен помогал им деньгами? Ты надавил на него?

– Он утверждает, будто кто-то написал ему и рассказал всю историю.

– Кто?

– Этого он не хочет говорить.

Курт Валландер задумался.

– В Кристианстад мы поедем в любом случае. Обратимся к коллегам, может, они чем-то помогут. А потом я займусь Ларсом Хердином сам.

Они взяли полицейский автомобиль. Курт Валландер забрался на заднее сиденье и предоставил Неслунду вести машину. Когда они выехали из города, он почувствовал, что Неслунд едет очень быстро.

– Это не выезд на место происшествия, не гони. Мне надо почитать и подумать.

Неслунд снизил скорость.

Пейзаж был серым и угрюмым. Курта Валландера охватило чувство безнадежного одиночества. Насколько он любил весну и лето, настолько тяжело переносил мрачную тишину осени и зимы.

Он откинулся назад и закрыл глаза. Все тело болело, руку жгло. Сердце колотилось так, будто он выпил десять чашек крепкого кофе.

Разведенные мужчины подвержены инфарктам, подумал он. Мы жрем жирную еду, нас мучает одиночество. Либо бросаемся в новые увлечения очертя голову, и сердце не выдерживает.

Мысли о Моне злили его и одновременно наводили грусть. Он снова открыл глаза и посмотрел в окно.

Потом он начал читать записи бесед с двумя дочерьми Лёвгрена. Ничего, что могло бы пролить хоть какой-то свет. Никаких врагов, никаких тайных конфликтов.

Никаких денег.

Дочерям о своем немалом капитале старик тоже не рассказывал.

Курт Валландер попробовал поставить себя на место Юханнеса Лёвгрена. Каков был ход его мыслей? Что им двигало? Как он себе представлял судьбу своих денег, если в один прекрасный день его не станет?

На этой мысли он вздрогнул. Где-то должно быть завещание.

Но если они не нашли его в банковской ячейке, то где оно может быть? Или у него были еще ячейки?

– Сколько в Истаде банковских отделений? – спросил он Неслунда.

– С десяток.

Неслунд знал город как свои пять пальцев.

– Завтра сходим в остальные. Может быть, у него были и другие ячейки. К тому же я хочу знать, как он добирался из Ленарпа и обратно. Такси, автобусом, чем-то еще?

Неслунд кивнул:

– Он мог сесть на школьный автобус.

– Тогда его кто-то должен был видеть.

Они миновали Тумелиллу, потом шоссе на Мальмё и продолжили ехать на север.

– Как у Хердина дома? – спросил Валландер.

– Старомодно. Но чистенько и, я бы сказал, красиво. Странно, он готовит еду в микроволновке. Угостил меня домашними булочками. У него здоровенный попугай. Вообще и сад, и усадьба – все ухожено. Никаких повалившихся заборов.

– Что у него за машина?

– Красный «мерседес».

– «Мерседес»?

– Да, «мерседес».

– Он же говорил, что едва сводит концы с концами.

– Такой «мерседес» стоит больше трехсот тысяч.

Курт Валландер задумался.

– Надо побольше узнать о Ларсе Хердине, – сказал он. – Даже если он не догадывается, кто их убил, он может, сам того не сознавая, навести нас на ответ.

– А при чем тут «мерседес»?

– Сам не знаю. Просто мне кажется, что Ларс Хердин для нас важнее, чем он сам думает. А потом и правда непонятно, как крестьянин в наши дни может купить машину за триста тысяч крон. Может, в квитанции у него написано, что он купил трактор.

Когда они въехали в Кристианстад и остановились у здания управления полиции, пошел дождь со снегом. Курт Валландер почувствовал, как в горле начало пощипывать – первый признак начинающейся простуды.

Черт, подумал он. Сейчас нельзя болеть. Температура и насморк – совсем не то, что мне нужно для встречи с Моной.

Между полицейскими управлениями Истада и Кристианстада никаких особых отношений не было, кроме, конечно, отдельных случаев, когда ситуация заставляла их сотрудничать. Но Курт Валландер там знал кое-кого, они встречались на всяких собраниях. Прежде всего он надеялся на Йорана Бумана. Они были примерно одних лет. Подружились, сидя за стаканом виски в Тюлёсанде после невыносимо скучного учебного семинара, организованного выездной группой Управления государственной полиции. Цель семинара заключалась в том, чтобы подвигнуть их улучшить и активизировать кадровую политику на вверенных им участках. Они сидели за виски, перекидываясь ядовитыми замечаниями, и обнаружили, что у них очень много общего. В частности, и у Валландера, и у Бумана отцы были категорически против того, чтобы их сыновья поступали в полицию.

Валландер и Неслунд вошли в приемную. Девушка на коммутаторе сообщила, что Йоран Буман на месте. Она говорила на забавном для этих мест певучем северном диалекте.

– У него сейчас допрос, – сказала она, – но скоро он освободится.

Валландер зашел в туалет и вздрогнул, увидев свою физиономию в зеркале. Ссадины и шишки на лице пламенели. Он умылся холодной водой и тут же услышал в коридоре голос Йорана Бумана.

Они встретились как старые друзья. Курт даже не думал, что так обрадуется. Они захватили кофе и пошли к Йорану в кабинет. Валландер обнаружил, что у того точно такой же письменный стол, как у него самого. Но сам кабинет выглядел лучше. Сразу вспомнилось, как Аннет Бролин преобразила стерильный прокурорский офис.

Йоран, конечно, слышал и о двойном убийстве в Ленарпе, и о поджоге в лагере, где Валландер проявил себя как герой (сильно преувеличено, подумал Курт). Они поговорили о беженцах. У Йорана Бумана было то же впечатление, что и у Валландера: прием беженцев организован безобразно. У полиции Кристианстада хватало своих примеров таких заданий по высылке беженцев, которые можно выполнить, только бросив на них едва ли не все силы. Прямо перед Рождеством пришел приказ о высылке нескольких болгарских граждан. Согласно Иммиграционному управлению, они должны были находиться в лагере в Кристианстаде. Несколько дней ушло на то, чтобы выяснить, что на самом деле они жили и живут в лагере в Арьеплуге.

Потом разговор перешел, собственно, к причине их визита. Валландер рассказал Буману всю историю.

– И ты хочешь, чтобы мы ее тебе нашли, – сказал Йоран.

– Было бы совсем неплохо.

Неслунд, сидевший до этого молча, вдруг подал голос.

– Я тут вот что подумал, – сказал он. – Если у Юханнеса Лёвгрена ребенок от этой женщины и мы исходим из того, что родился он тоже здесь, он должен быть зарегистрирован. Наверняка Юханнес указан там как отец ребенка.

Курт Валландер кивнул.

– Верно, – сказал он. – И мы примерно знаем, когда он родился. Можем остановиться на периоде с 1947-го по 1957 год, если, конечно, Ларс Хердин ничего не перепутал. А я думаю, он не перепутал.

– Как, по-твоему, сколько детей родилось в Кристианстаде за десять лет? – спросил Йоран Буман. – Такой поиск может занять уйму времени. Тогда же не было компьютеров.

– К тому же не исключена возможность, что в книгах стоит «отец неизвестен», – сказал Курт Валландер. – Тогда нам придется перебрать всех детей с неизвестными отцами.

– Почему бы не объявить, что мы разыскиваем эту женщину? – спросил Йоран Буман. – И не попросить ее откликнуться?

– Потому что я почти уверен, что она не откликнется, – ответил Валландер. – Это, конечно, просто ощущение, я понимаю, звучит не особенно профессионально. Но я бы охотнее попробовал первый путь.

– Мы ее найдем, – сказал Йоран. – Мы живем в такое время и в таком обществе, где исчезнуть почти невозможно. Если, конечно, кто-то не совершит самоубийство таким хитрым образом, что тело исчезнет. У нас был такой случай прошлым летом. Один парень устал от жизни. Жена заявила о его исчезновении. Его лодка пропала. Мы так его и не нашли. Я думаю, он вышел в море и утопился с лодкой вместе. Но если эта женщина и ее сын существуют, мы их найдем. Сейчас же распоряжусь.

В горле саднило. Все тело стало влажным от пота.

Хорошо бы посидеть и спокойно обсудить с Буманом обстоятельства убийства в Ленарпе. Буман явно толковый полицейский, и его мнение могло бы оказаться полезным. Но Валландер чувствовал себя совершенно разбитым.

Йоран Буман проводил их до машины.

– Мы ее найдем, – повторил он.

– А потом встретимся как-нибудь вечерком, – сказал Валландер. – И выпьем виски.

Буман кивнул:

– Может, будет еще какой-нибудь идиотский семинар.

Продолжал идти мокрый снег, на тротуарах была слякоть, и Курт Валландер чувствовал, как вода просачивается в ботинки. Он опять забрался на заднее сиденье, устроился поудобнее и заснул.

Он открыл глаза, когда Неслунд затормозил у полицейского управления в Истаде. Валландер чувствовал себя вдрызг простуженным и несчастным. С неба сыпалась все та же мокрая дрянь. Он попросил у Эббы таблетку от головной боли. Ясно, конечно, что надо пойти домой и лечь, но не терпелось выяснить, что произошло за день. Кроме того, надо узнать, какие меры предлагает Рюдберг по охране беженцев.

Стол покрывали стикеры с телефонными номерами. Его разыскивала, в частности, Аннет Бролин. И отец. Он перебрал остальные листочки и отложил в сторону. Ни Линда, ни Стен Виден не звонили.

Валландер набрал номер Мартинссона.

– Повезло нам! – сказал Мартинссон. – Похоже, мы нашли машину. По описанию все сходится. Машину взяли напрокат в гётеборгском отделении фирмы «Авис», но не вернули, хотя и должны были. Только одно странно…

– Что?

– Машину взяла женщина.

– А что в этом странного?

– Мне трудно себе представить, чтобы женщина совершила двойное убийство…

– А вот тут ты неправ. Надо найти машину и водителя. Женщину или нет. Посмотрим, имеют ли они вообще какое-то отношение к делу. Исключить след не менее важно, чем подтвердить. На всякий случай назови номер водителю грузовика, может, он припомнит цифры.

Он повесил трубку и пошел к Рюдбергу.

– Как дела?

– Веселого мало, – мрачно отозвался Рюдберг.

– А кто сказал, что в полиции работать весело?

Но Рюдберг, как и рассчитывал Валландер, поработал основательно. Он собрал сведения обо всех лагерях в округе и о каждом написал докладную записку. А в качестве первоочередной меры предложил хитроумный график регулярного патрулирования лагерей по ночам.

– Отлично, – сказал Валландер. – Только надо вдолбить патрульным, насколько это серьезно.

Он вкратце рассказал Рюдбергу о поездке в Кристианстад и поднялся:

– Я поехал домой.

– Что, расклеился?

– Заболеваю. Похоже, никакой спешки не предвидится, так что надо попробовать прийти в себя.

Он отправился домой кратчайшим путем, заварил чай и забрался в постель. Когда через несколько часов он проснулся, остывший чай стоял на полу рядом с кроватью. Было без четверти семь. Вроде стало полегче. Он вылил чай и сварил себе кофе. Потом позвонил отцу.

И сразу понял, что отец не слышал и не читал о ночном пожаре.

– Мы, кажется, собирались сыграть в покер? – сердито поинтересовался отец.

– Заболел я.

– Ты же никогда не болеешь!

– Простудился.

– Простуда – это не болезнь.

– Не у всех же такое железное здоровье, как у тебя.

– Что ты этим хочешь сказать?

Курт Валландер вздохнул.

Если он сейчас же что-нибудь не придумает, разговор станет невыносимым.

– Заеду завтра с утра, – сказал он. – Сразу после восьми, если ты уже встанешь к этому времени.

– Я всегда встаю в полпятого.

– А я – нет.

Он попрощался и положил трубку.

И тут же пожалел о своем обещании. Если он с утра поедет к отцу, день будет испорчен. Все оставшееся время его будет мучить тоска и чувство вины.

Он огляделся. Повсюду в квартире лежал слой пыли. Несмотря на то что он часто проветривал квартиру, воздух был затхлый. И пахло одиночеством.

Вдруг он вспомнил о шоколадной красавице, снившейся ему чуть не каждую ночь. Откуда она взялась? Где он ее видел? Мелькнула на телеэкране? Или это была фотография в газете? Или «Аида» навеяла?

Интересно, почему его эротические сны совершенно не похожи на то, что было у них с Моной?

Он почувствовал возбуждение. И опять подумал, не позвонить ли ему Аннет Бролин. Но не мог решиться. Злясь на самого себя, он плюхнулся в кресло и включил телевизор. Было без одной минуты семь, и он переключился на датский канал, где вот-вот должны были начаться новости.