Текст книги "Убийца без лица"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

5

Курт Валландер свернул с трассы Е-14 у дорожного указателя «Развалины крепости Шернсунд». Проехав немного, он остановил машину и вышел по малой нужде. Сквозь свист ветра слышался рев реактивных двигателей на аэродроме Стуруп. Прежде чем сесть в машину, счистил глину с башмаков. Погода менялась очень быстро, на термометре было уже плюс пять. По небу мчались рваные облака.

Сразу за развалинами гравийная дорога разделилась, и он поехал налево. Он никогда здесь раньше не бывал, но почему-то знал, что едет правильно. В памяти всплыло описание, полученное десять лет назад. Причем в малейших деталях. Наверное, у него мозги особым образом запрограммированы на дороги и вообще на топографию.

Примерно через километр покрытие стало совсем скверным. Он медленно переваливал через ухабы и удивлялся, как здесь могут ездить большие машины.

Дорога внезапно закончилась крутым спуском и уперлась в усадьбу с длинным рядом пристроенных друг к другу конюшен. Валландер въехал во двор и остановился. Когда он вышел из машины, стая ворон подняла дикий крик.

Усадьба выглядела заброшенной. Дверь конюшни хлопала на ветру. На какую-то секунду он даже решил, что не туда приехал.

Полное запустение, подумал он.

Символ сконской зимы – орущие черные птицы. И глина, прилипающая к подметкам.

Вдруг в дверях конюшни показалась молодая светловолосая девушка. Чем-то она напоминала Линду. Те же волосы, та же тонкая фигурка, такая же нервная походка. Он внимательно наблюдал за ней.

Она взялась за приставную лестницу, увидела Валландера и вытерла руки о серые жокейские галифе.

– Добрый день, – сказал Курт. – Я разыскиваю Стена Видена. Это здесь?

– Вы что, из полиции? – спросила девушка.

– Да, – сказал Валландер удивленно. – А откуда вы знаете?

– По голосу слышно. – Девушка опять ухватилась за лестницу.

– А он дома?

– Вы мне не поможете с лестницей? – попросила девушка.

Валландер увидел, что одна из планок лестницы зацепилась за доску внутренней обшивки, взялся за лестницу и, покачав, высвободил.

– Спасибо, – сказала девушка. – Стен у себя в конторе. – Она показала на красный кирпичный дом неподалеку.

– А вы здесь работаете? – спросил Курт Валландер.

– Да. – Она быстро полезла наверх. – А теперь отойдите-ка в сторонку!

Судя по тому, как она ловко сбрасывала сверху большие тюки сена, руки у нее были сильные.

Валландер пошел к конторе. И только собрался постучать в толстую дверь, как из-за угла появился мужчина.

Он не видел Стена Видена лет десять. Тот мало изменился. Те же вьющиеся волосы, то же худое лицо, красная сыпь на подбородке.

– Вот так сюрприз! – Стен издал нервный смешок. – Я-то думал, пришли подковать лошадей. А это ты. Сколько лет, сколько зим!

– Одиннадцать, – сказал Курт Валландер, подумав. – Лето семьдесят девятого.

– Лето рухнувших надежд, – сказал Стен Виден. – Пошли выпьем кофе?

Через гараж они прошли в здание из красного кирпича. Сильно пахло масляной краской. В полумраке виднелся ржавый комбайн. Стен Виден открыл еще одну дверь. Из-под ног выскочила кошка. Они вошли в комнату – странную смесь жилья и конторы. У стены стояла незастеленная постель с несвежим бельем. Телевизор, видео, микроволновая печь на столе. В старом кресле свалена одежда. Огромный письменный стол. Стен Виден налил кофе из термоса, стоявшего рядом с факсом в широкой оконной нише.

А ведь он мечтал петь в опере, подумал Валландер. И вспомнил, как они оба в конце семидесятых мечтали о будущем – как оказалось, недостижимом. Курт Валландер мечтал стать импресарио, а тенор Стена Видена должен был звучать на всех оперных подмостках мира.

Курт служил тогда в полиции. Он и сейчас служит в полиции.

А когда Стен Виден понял, что голос не так уж хорош, то занялся пришедшей в полный упадок конюшней для скаковых лошадей, доставшейся ему от отца. Их дружба не выдержала общих разочарований. И вот прошло одиннадцать лет. Хотя живут они всего-то в пятидесяти километрах друг от друга.

– А ты малость разжирел, – заметил Стен, снимая со стула ворох газет.

– Зато ты все такой же, – сказал Курт с удивившим его самого раздражением.

– Лошадники толстыми не бывают, – засмеялся Стен своим нервным смехом. – У всех тонкие кости и тощие кошельки. Кроме таких, как Хан или Штрассер. Те могут себе позволить.

– Как дела? – спросил Курт, усаживаясь.

– Ни шатко ни валко. Не могу сказать, что достиг больших успехов, но и не прогорел. Всегда есть неплохая лошадь в стойле. Сейчас получил нескольких двухлеток, так что дело крутится. Но, по правде сказать… – Он, не закончив фразы, сунул руку в ящик стола и достал оттуда ополовиненную бутылку виски. – Хочешь?

Курт Валландер покачал головой.

– Полицейскому не стоит попадаться пьяным за рулем, – сказал он. – Хотя такое случается.

– Ну что ж, за твое здоровье, – сказал Стен и отпил прямо из горлышка.

Он достал из мятой пачки сигарету и долго искал среди бумаг зажигалку.

– Как Мона? – спросил он. – Линда, отец? И твоя сестра, как ее, Черстин?

– Кристина.

– Ну конечно, Кристина. У меня плохая память, ты же знаешь.

– Мелодии ты никогда не забывал.

– Разве?

Он сделал еще глоток из бутылки. Курт заметил, что его что-то мучает. Может быть, не следовало сюда приезжать? Может, Стен вовсе не хочет вспоминать прошлое?

– Мы с Моной развелись, – сказал он. – Линда живет сама по себе, а отец, как всегда, пишет свои картины. Но, похоже, начинает впадать в маразм. Что с ним делать, ума не приложу.

– А ты знаешь, что я женился? – спросил Стен. Похоже, он даже не слышал, что сказал ему Курт.

– Нет, конечно.

– Когда отец понял, что ему уже не под силу тянуть лямку, он передал эту чертову конюшню мне, а сам запил по-черному. До этого он хоть как-то соображал, сколько может в себя влить. Я понял, что мне одному не справиться с ним и с его собутыльниками, и женился на девушке, она работала здесь же в конюшне. Потому, наверное, что она ловко управлялась с отцом. Она с ним обращалась как со старым конем. Пусть делает все что хочет, но до определенных границ. Мыла его из шланга. Но, когда отец умер, я заметил, что от нее пахнет так же, как от него, и развелся.

Он опять выпил. Курт Валландер заметил, что Виден начинает пьянеть.

– Каждый день думаю, не продать ли эту конюшню. Думаю, миллион за нее возьму. После раздачи долгов останется тысяч четыреста, куплю кемпер и поеду куда глаза глядят. Будет у меня дом на колесах.

– Куда поедешь?

– В том-то и дело. Не знаю. Нет такого места, куда бы мне хотелось поехать.

Курту Валландеру стало очень грустно. Хотя Стен Виден внешне почти не изменился за последний десяток лет, это был другой человек. Тусклый, без выражения, надтреснутый голос, голос отчаявшегося человека. А десять лет назад это был веселый парень, желанный гость на вечеринках.

Девушка, спросившая, не из полиции ли он, ехала верхом мимо окна.

– Кто это? – спросил Курт Валландер. – Она сразу угадала, что я из полиции.

– Ее зовут Луиза. Она уж точно чует полицейских за версту. С двенадцати лет по приютам для малолетних преступников. Я у нее вроде опекуна. С лошадьми она – лучшего желать нельзя. Но полицейских ненавидит. Утверждает, что какой-то полицейский ее изнасиловал.

Он выпил еще и мотнул головой в сторону незастеленной кровати.

– Иногда она спит со мной. По крайней мере, у меня такое чувство, что именно она спит со мной, а не наоборот. Это ведь не наказуемо?

– С чего бы? Она ведь не малолетка.

– Ей девятнадцать. Но ведь я опекун, мне же не положено спать с ней, а?

Курт почувствовал, что Виден становится агрессивным. Внезапно он пожалел, что приехал.

Хоть он и старался убедить себя, что сделал это исключительно в интересах следствия, в глубине души Валландер знал, что просто хотел дать себе передышку, поговорить о Моне, услышать слова утешения.

– Я хотел поговорить о лошадях, – сказал он. – Ты, может быть, читал о двойном убийстве в Ленарпе?

– Я не читаю газет, – хмыкнул Стен Виден. – Только программы скачек, и все. Меня не касается, что там у вас происходит.

– Убиты двое стариков, – продолжал Курт. – У них была лошадь.

– Лошадь тоже убили?

– Нет, лошадь не убили. Мало этого, убийцы, похоже, задали ей корма перед тем, как исчезнуть. Вот я и хотел тебя спросить: как быстро лошадь может управиться с охапкой сена?

Стен сделал еще глоток и взял новую сигарету.

– Шутишь? Ты хочешь сказать, что приехал сюда узнать, как быстро едят лошади?

– Я хотел тебя попросить съездить со мной и посмотреть на эту лошадь, – довольно резко произнес Валландер. Он начинал злиться.

– У меня нет времени, – сказал Стен. – Сейчас приедет кузнец, и мне надо еще сделать шестнадцать уколов витамина.

– А завтра?

Глаза у Стена блеснули.

– А мне заплатят? – спросил он.

– Заплатят.

– Посмотрим, – сказал Стен и записал номер на клочке грязной бумаги. – Позвони мне с утра.

Они вышли во двор. Ветер не стихал. Девушка по-прежнему была в седле.

– Красивое животное, – сказал Курт.

– Королева Маскарада. В жизни никогда ничего не выиграет. Ее хозяйка – богатая вдова мэра Треллеборга. Я честно советовал продать ее какой-нибудь школе верховой езды, но она упорно считает, что у кобылы есть шансы. Нет у нее никаких шансов.

Они дошли до машины.

– Знаешь, как умер мой отец? – внезапно спросил Свен Виден.

– Нет.

– Поперся однажды на развалины крепости. Он любил там выпивать. Дело было ночью, осень… Свалился в крепостной ров и утонул. Там все заросло водорослями, ни черта не видно. Кепочка всплыла. Кепка с надписью: «Да здравствует жизнь!» Реклама какой-то фирмы, занимающейся секс-туризмом в Бангкоке.

– Ладно, приятно было повидаться, – сказал Курт Валландер, усаживаясь за руль. – Завтра позвоню.

– Как знаешь. – Стен Виден развернулся и пошел к конюшне.

В зеркало заднего вида Валландер видел, как тот стоит и о чем-то говорит с девушкой на лошади.

Зачем я приезжал, снова подумал он.

Когда-то мы были друзьями. У нас была мечта. Когда мечта лопнула, не осталось ничего. Наверное, мы оба очень любили оперу. Или это тоже нам только казалось?

Он ехал очень быстро. Надо было дать выход раздражению.

Когда он затормозил у выезда на шоссе, зазвонил телефон. Связь была скверная, но он разобрал, что это Ханссон.

– Езжай сюда! – кричал Ханссон. – Ты меня слышишь?!

– Что случилось? Что – там – случилось? – Курт старался говорить громко и раздельно.

– Тут сидит фермер из Хагестада и говорит, что знает, кто их убил.

Валландер почувствовал, как забилось сердце.

– Кто?! – закричал он. – Кто?!

Связь прервалась. Шорох и треск.

– Проклятье, – буркнул он себе под нос.

И помчался в Истад. Слишком быстро, упрекнул он себя. Если дежурит Нурен или Петерс, ему не поздоровится.

На спуске к центру мотор начал чихать. Кончился бензин.

Значит, датчик топлива не сработал – лампочка не загорелась.

Он чудом дотянул до бензоколонки напротив больницы. Подошел к автомату и обнаружил, что у него нет при себе денег. Пришлось идти в слесарную мастерскую в том же здании и просить взаймы двадцатку у хозяина. Тот знал его, Валландер несколько лет назад расследовал взлом в их фирме.

Оставив машину на стоянке, Валландер бросился в управление. Эбба попыталась что-то ему сказать, но он только нетерпеливо отмахнулся.

Дверь в кабинет Ханссона оказалась открыта, и он вошел без стука. Там было пусто.

В коридоре Валландер наткнулся на Мартинссона. Тот шел ему навстречу с ворохом компьютерных распечаток.

– Вот кого я ищу, – сказал Мартинссон. – Я накопал кое-что интересное. Черт знает, может, это были финны.

– Когда ничего не известно, мы считаем, что виноваты финны, – буркнул Валландер. – Сейчас мне некогда. Ты Ханссона не видел?

– По-моему, он не выходил из кабинета.

– Тогда объяви розыск. Его там нет.

Он заглянул в столовую, но и там никого не было, кроме девушки из канцелярии. Она готовила себе омлет.

Куда его черт понес, подумал Валландер и заглянул в свой кабинет.

Там тоже было пусто. Тогда он позвонил Эббе.

– Ты не знаешь, где Ханссон? – спросил он.

– Если бы ты не пролетел мимо как сумасшедший, я бы тебе сразу сказала, – ответила Эбба. – Он пошел в Фёренингсбанк.

– Что ему там делать? Он был один или с кем-то?

– С кем-то. Но я не знаю, кто это.

Валландер бросил трубку. Что задумал Ханссон?

Он позвонил Эббе еще раз:

– Можешь его отыскать?

– В банке?

– Если он там, то в банке.

Он очень редко просил Эббу кого-нибудь для него разыскать. Никак не мог привыкнуть к мысли, что у него есть секретарь. Если ему было что-то надо, он старался сделать это сам. Так привык с молодости. Только богачи и зазнайки гоняют других, чтобы те за них бегали. Что, трудно открыть телефонный справочник и поднять трубку? Валландеру казалось, что это непростительная лень.

Его размышления прервал телефонный звонок. Звонил Ханссон из Фёренингсбанка.

– Я думал, успею до того, как ты приедешь, – сказал он. – Тебе, наверное, интересно, что я здесь делаю?

– А ты как думаешь?

– Мы хотим проверить банковский счет Лёвгрена.

– Кто – мы?

– Его зовут Хердин. Но ты поговоришь с ним сам, мы будем через полчасика.

Они вернулись через час с четвертью. Хердин был ростом под два метра, жилистый и сухой, и, пожимая ему руку, Курт Валландер почувствовал, что тот очень силен.

– Мы немножко задержались, – сказал Ханссон, – зато сходили не впустую. Послушай, что говорит Хердин. И что мы обнаружили в банке.

Хердин сел на стул. Даже сидя он был огромного роста.

Похоже, ради похода в полицию он оделся в свой самый парадный наряд – выношенный костюм и рубашку с махрящимся воротом.

– Лучше будет, если мы начнем с самого начала, – сказал Курт Валландер и достал блокнот.

Хердин с удивлением посмотрел на Ханссона:

– Что, опять все сначала?

– Так будет лучше, – сказал Ханссон.

– Это длинная история, – засомневался Хердин.

– Давайте начнем с того, как вас зовут, – предложил Валландер.

– Ларс Хердин. У меня ферма в Хагерстаде, двадцать гектаров. Выращиваю бычков, но последнее время дело идет все хуже.

– У меня есть все его данные, – вставил Ханссон. Похоже, он торопился на бега.

– Если я правильно понимаю, вы пришли к нам, потому что у вас есть факты, касающиеся убийства супругов Лёвгрен. – Валландер поймал себя на излишней официальности. Надо бы попроще, подумал он.

– Ясно, что дело в деньгах, – сказал Ларс Хердин.

– В каких деньгах?

– В их деньгах, в чьих же еще?

– Вы не могли бы выражаться понятнее?

– Что тут непонятного? Немецкие деньги.

Курт Валландер глянул на Ханссона. Тот незаметно пожал плечами – имей терпение.

– Давайте поподробнее, – сказал Валландер. – Пожалуйста, все, что вы знаете.

– Лёвгрен и его отец неплохо заработали во время войны, – сказал Ларс Хердин. – У них была тайная скотобойня в смоландских лесах. Они покупали выбракованных лошадей, а мясо втихую продавали в Германию. Заработали кучу денег, и никто их не поймал. А Лёвгрен не только жадный, но и ушлый. Он хорошо поместил деньги, и с годами его капитал только рос.

– Вы имеете в виду отца Лёвгрена?

– Я имею в виду Лёвгрена. Отец умер сразу после войны.

– Вы хотите сказать, что они были состоятельными людьми?

– Не они. Она-то ничего не знала о деньгах.

– Он скрывал свое состояние от жены?

Ларс Хердин кивнул.

– Он всегда обманывал сестру.

Курт Валландер посмотрел на него вопросительно.

– Мария Лёвгрен была моей сестрой. Ее убили, потому что он припрятал свои денежки.

Валландер уловил горечь в словах Хердина. Или то была ненависть?

– И он хранил деньги дома?

– Только иногда.

– Иногда?

– Когда снимал со счета.

– Можно поподробнее?

На Хердина словно накатило.

– Юханнес Лёвгрен был просто мразью, – сказал он, – и я ничуть не жалею, что он подох. Но Марии не надо было умирать, этого… этого я никогда не прощу!

Взрыв произошел так неожиданно, что ни Ханссон, ни Валландер не успели среагировать. Ларс Хердин схватил со стола толстую стеклянную пепельницу и шарахнул ею со всей силы в стену, рядом с головой Валландера. Осколки брызнули во все стороны, и один из них впился ему в нижнюю губу.

Наступила такая тишина, что, казалось, заложило уши.

Ханссон поднялся с места, готовый броситься на огромного Хердина, но Валландер сделал предостерегающий жест рукой, и Ханссон медленно опустился на стул.

– Прошу прощения, – сказал Ларс Хердин. – Если у вас есть щетка… и совок… я все уберу… Вы не беспокойтесь, я заплачу.

– Уберут без вас, – сказал Курт Валландер. – Если вы успокоились, давайте продолжим разговор.

Ларс Хердин, казалось, овладел собой.

– Юханесс Лёвгрен был просто мразью, – повторил он. – Притворялся, что такой же, как все. Но думал он только о деньгах, которые они с папашей наворовали во время войны. Вечно жаловался, дескать, все так дорого, крестьяне все беднеют… А у самого была куча денег, и их становилось все больше.

– И эти деньги он держал в банке?

Ларс Хердин пожал плечами:

– В банке, в акциях, в облигациях – откуда мне знать?

– А зачем он иногда снимал большие деньги?

– Он ходил налево. У него была баба в Кристианстаде, он с ней в пятидесятые годы прижил ребенка. Мария опять же ничего не знала. Ни о бабе, ни о ребенке. Той он каждый год отдавал больше денег, чем Мария видела за всю свою жизнь.

– О каких примерно суммах идет речь?

– Двадцать пять, тридцать тысяч. Два-три раза в год. Он брал в банке наличные, находил подходящий предлог и ехал в Кристианстад.

Курт Валландер задумался, пытаясь выделить самые важные вопросы – выяснение всех деталей заняло бы несколько часов.

– Что сказали в банке?

– Если нет ордера, они ничего не скажут, – сказал Ханссон. – Мне не дали посмотреть бумаги. Но я поинтересовался, бывал ли он в банке в последнее время.

– Ну и что – бывал?

Ханссон кивнул:

– В четверг. За три дня до смерти.

– Точно?

– Одна из кассирш знает его в лицо.

– И что, он снял большие деньги?

– Я же сказал, этого они не могут сообщить. Но кассирша кивнула – улучила момент, когда директор отвернулся.

– Поговорим с прокурором, когда будет готов протокол свидетельских показаний. Мы должны заглянуть в его счета и понять, что происходит.

– Это кровавые деньги, – вставил Ларс Хердин.

Он был чернее тучи. Валландер испугался, как бы фермер опять не стал кидаться предметами.

– Вопросов остается много, – сказал он, – но один из них я хочу задать прямо сейчас. Откуда вы все это знаете? Вы же утверждаете, что Лёвгрен даже от жены скрывал свои тайны?

Ларс Хердин молча уставился в пол.

Курт Валландер посмотрел на Ханссона, но тот покачал головой.

– Вы должны ответить на этот вопрос. – Валландер снова повернулся к Хердину.

– Я никому ничего не должен, – буркнул тот. – Я их не убивал. По-вашему, я убил свою сестру?

Курт Валландер попробовал подобраться к вопросу с другого края:

– Сколько человек знает про эти деньги?

Ларс Хердин молчал.

– То, что вы скажете, останется в этой комнате.

Ларс Хердин смотрел в пол.

Инстинкт подсказывал Валландеру, что не надо на него нажимать.

– Слушай, принеси нам кофе, – сказал он Ханссону. – И может, булочку найдешь.

Ханссон удалился.

Ларс Хердин продолжал изучать рисунок на линолеуме. Валландер ждал.

Ханссон принес кофе, Ларс Хердин стал грызть черствую венскую слойку.

Курт Валландер решил, что можно предпринять еще одну попытку.

– Все равно когда-то же вам придется ответить на этот вопрос.

Ларс Хердин поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза:

– Еще когда они поженились, я знал, что Лёвгрен не тот, за кого себя выдает. Я просто чувствовал. Мария – моя младшая сестра, и я, ясное дело, хотел, чтобы у нее все было хорошо. Мне он казался подозрительным, еще когда терся в доме наших родителей и уговаривал Марию выйти за него замуж. Тридцать лет. Тридцать лет ушло на то, чтобы выведать, кто он такой. Как – мое дело.

– Вы рассказывали сестре об этом?

– Никогда. Ни слова.

– Еще кому-то? Вашей жене?

– Я не женат.

Курт Валландер смотрел на сидящего перед ним человека. Суровый и твердый. Как будто с детства питался гранитом.

– И последний вопрос, – сказал Курт Валландер. – Теперь мы знаем, что у Юханнеса Лёвгрена водились денежки. Возможно, у него дома была приличная сумма, когда он был убит. Это мы, конечно, выясним. Но кто мог об этом знать? Кроме вас?

Ларс Хердин поднял на него глаза, и Валландеру показалось, что в них мелькнул страх.

– Я об этом не знал, – сказал Хердин.

Курт Валландер кивнул.

– Хорошо, поставим пока точку. – Он спрятал блокнот в ящик стола. – Но ваша помощь может нам понадобиться и в дальнейшем.

– Я могу идти? – спросил Хердин и поднялся.

– Вы можете идти. Только никуда не уезжайте, не предупредив нас. И если что вспомните, дайте знать.

У дверей Ларс Хердин остановился, хотел еще что-то сказать, но потом махнул рукой и вышел.

– Скажи Мартинссону, пусть его проверит, – распорядился Валландер. – Ничего, конечно, не найдем, но хоть будем это знать наверняка.

– Как тебе его рассказ? – поинтересовался Ханссон.

Курт Валландер задумался.

– Звучит довольно убедительно. Не думаю, чтобы он врал или фантазировал. Наверное, Хердин и вправду обнаружил, что Юханнес Лёвгрен жил двойной жизнью. Он хотел уберечь сестру.

– А сам он не замешан?

– Ларс Хердин их не убивал. – Ответ Курта Валландера звучал уверенно. – И я не думаю, чтобы он знал, кто мог это сделать. А пришел он к нам по двум причинам. Он хочет помочь нам найти того или тех, кому бы он с удовольствием и сказал спасибо, и плюнул в морду. Убив Юханнеса, они, с его точки зрения, сделали доброе дело; а за убийство его сестры им надо публично отрубить голову.

Ханссон поднялся:

– Я скажу Мартинссону. Что-нибудь еще?

– Соберемся через час. Попробуй найти Рюдберга. Он с утра намылился в Мальмё к какому-то дядьке, который вяжет паруса.

Ханссон глядел на него непонимающе.

– Удавка, – сказал Курт Валландер. – Узел. Ладно, потом поймешь.

Ханссон вышел, и он остался один.

Ну вот, дело сдвинулось с мертвой точки, подумал он. Во всех удавшихся расследованиях бывает такой момент, момент прорыва, словно в глухой стене медленно проявляется контур двери. Мы еще не знаем, что увидим там, за стенкой, но со временем решение непременно найдется.

Он подошел и посмотрел в окно. На улице смеркалось. Из окна тянуло холодом. Ветер, судя по раскачивающимся фонарям, и не думал утихать.

Он подумал о Нюстрёме и его жене.

Всю жизнь они прожили рядом с человеком, который был совсем не тем, кем казался.

Как они поведут себя, когда узнают правду? Не поверят? Возмутятся? Удивятся?

Он вновь подошел к столу и сел. Ощущение прорыва сквозь глухую стену быстро прошло. Но теперь по крайней мере имелся мотив, самый обычный и самый частый мотив. Деньги. Но не было пока того невидимого указующего перста.

Убийцы пока нет.

Если поторопиться, он успеет добежать до сосисочного киоска у вокзала и что-нибудь перехватить до начала совещания. Прошел еще день, а с диетой пока все по-прежнему.

Только он стал надевать куртку, как зазвонил телефон. И в тот же самый миг постучали в дверь.

Он схватил трубку и одновременно крикнул: «Войдите!» Куртка упала на пол.

Пришел Рюдберг. В руках у него был объемистый пластиковый пакет.

По телефону звонила Эбба:

– Телевизионщики во что бы то ни стало хотят тебя видеть!

Он сообразил, что до встречи со СМИ ему необходимо поговорить с Рюдбергом.

– Скажи им, что я на совещании и смогу дать информацию через полчаса.

– Точно?

– Что – точно?

– Что ты поговоришь с ними через полчаса? Центральное шведское телевидение ждать не любит. Они считают, что при их появлении все должны упасть на колени.

– Я не буду падать на колени. Но через полчаса я с ними поговорю.

Он положил трубку.

Рюдберг уже сидел у окна и вытирал мокрые волосы бумажной салфеткой.

– Есть хорошие новости, – сказал Курт Валландер.

Рюдберг продолжал свое занятие.

– Я думаю, мы нашли мотив. Деньги. И убийц надо искать в кругу, близком к Лёвгрену.

Рюдберг выкинул салфетку в корзину.

– У меня был мерзкий день, – сказал он, – так что хорошие новости не помешают.

За пять минут Валландер рассказал ему про Ларса Хердина. Рюдберг мрачно смотрел на валявшиеся на полу осколки стекла.

– Странная история, – сказал он. – Достаточно странная, чтобы быть правдой.

– Я попытаюсь подвести итог, – продолжил Валландер. – Кто-то знал, что у Лёвгрена иногда бывают дома крупные суммы. Это мотив. Если Ларс Хердин описывает Лёвгрена верно, это был редкий жмот. И он, конечно, отказался сказать, где у него припрятаны деньги. И грабеж превращается в убийство. Мария Лёвгрен, по-видимому, вообще не поняла, что происходит, она просто составила Лёвгрену компанию в последнем путешествии. Так что главный вопрос – кто, кроме Ларса Хердина, знал, что Лёвгрен, пусть нерегулярно, снимал со счета большие суммы. Если мы узнаем это, значит, узнаем все.

Рюдберг смотрел на него задумчиво.

– Я что-нибудь упустил? – спросил его Валландер.

– Я думаю о ее предсмертных словах, – сказал Рюдберг. – «Иностранный». И еще о том, что у меня в пакете.

Он вывалил содержимое пакета на стол. Это была куча бечевок с мастерски завязанными узлами.

– Мы со стариком провели четыре часа в квартире, где стояла невообразимая вонища. – Рюдберг брезгливо скривился. – Оказалось, ему уже почти девяносто и он почти выжил из ума. Я думаю, надо сообщить о нем в социальные службы. Он настолько не в себе, что принял меня за собственного сына, а соседи говорят, что сын этот уже тридцать лет как умер. Но что касается узлов, у него память – что надо. Четыре часа! Он подарил мне эти веревочки.

– Но ты узнал, что хотел?

– Когда старикан поглядел на удавку, он сказал, что узел гадкий, обиделся и замолчал. Три часа пришлось его уговаривать рассказать об этом гадком узле. В промежутке он немного поспал. – Говоря, Рюдберг складывал бечевки обратно в пакет. – Потом вдруг он начал рассказывать, как служил на флоте. И вспомнил, что подобный узел он видел в Аргентине. Аргентинские матросы вязали таким узлом удавки для собак.

– Значит, ты был прав, – кивнул Валландер. – Узел нездешний. Остается только понять, как все это соотносится с рассказом Хердина.

Они вышли в коридор. Рюдберг скрылся в своем кабинете, а Валландер пошел к Мартинссону посмотреть распечатки. Оказалось, что существует на удивление подробная статистика по иностранцам, совершившим преступление в Швеции или подозреваемым в их совершении. Мартинссон успел к тому же собрать сведения о нападениях на одиноких стариков. За последние несколько лет минимум четыре разных человека или банды совершили подобные грабежи на территории Сконе. Но Мартинссон сказал также, что все они в настоящее время сидят за решеткой. Он ждет сообщения, не получал ли кто-нибудь из них разрешение на выезд за пределы тюрьмы в день преступления.

Совещание они провели в кабинете Рюдберга, поскольку девушка из канцелярии предложила пропылесосить пол у Валландера. Телефон звонил непрерывно, но трубку она не брала.

Совещались долго. Все согласились, что рассказ Ларса Хердина – это прорыв. По крайней мере теперь у следствия появилось направление. Затем еще раз обсудили результаты опроса в Ленарпе, звонки, ответы на вопросник. В ночь на понедельник в деревне в нескольких километрах от Ленарпа видели машину, промчавшуюся на огромной скорости. Водитель грузовика, который в три часа утра выехал в Гётеборг, чуть не столкнулся на крутом повороте с неизвестным гонщиком. Узнав о двойном убийстве, водитель призадумался и позвонил в полицию. А там, просматривая фотографии разных машин, опознал встречную как «ниссан», хоть и без особой уверенности.

– Имейте в виду прокатные пункты, – напомнил Валландер. – Грабители чаще всего воруют машины или берут напрокат.

Совещание закончилось в шесть часов. Настроение было боевое.

Ларс Хердин вселил в них оптимизм.

Валландер зашел в кабинет и переписал начисто заметки, сделанные во время беседы с Хердином. Ханссон оставил свои записи, так что можно сравнить. Не успев начать читать, Валландер понял, что Ларс Хердин не хитрил. Записи почти совпадали.

Ровно в семь он отложил бумаги и вдруг вспомнил, что никто с телевидения так и не появился. Позвонил на коммутатор и спросил, не оставила ли Эбба ему какой-нибудь записки перед тем, как уйти домой. Ответила практикантка:

– Здесь ничего нет.

Внезапно будто что-то подтолкнуло его. Он пошел в столовую и включил телевизор. Как раз начались местные новости. Он придвинулся к столу и краем уха слушал сюжет о том, как плохо работают коммунальные службы в Мальмё.

Он думал о Стене Видене.

О Юханнесе Лёвгрене, продававшем конину немецким нацистам во время войны.

Он думал о себе самом, о том, что у него вырос живот.

И хотел уже выключить телевизор, когда женщина-репортер вдруг заговорила о двойном убийстве в Ленарпе.

Он с изумлением услышал, что полиция Истада сосредоточилась на поиске пока неизвестных иностранных граждан, поскольку убеждена: преступление совершили иностранцы. Причем не исключено, что речь идет о беженцах, запросивших политического убежища.

Потом он услышал о себе самом.

Несмотря на настойчивые просьбы, сказала дикторша, было совершенно невозможно уговорить руководителей следствия прокомментировать данные, полученные из анонимных, но заслуживающих доверия источников.

Говорила она все это на фоне здания управления полиции Истада.

Дальше шел прогноз погоды.

С запада приближается область низкого давления. Ветер значительно усилится, но снега пока не ожидается. Температура по-прежнему сохранится чуть выше нуля.

Валландер выключил телевизор.

Он сам не мог понять, рассержен он или просто устал. А может быть, голоден.

Но кто-то в полиции проболтался. Может, за информацию теперь платят?

Неужели даже гостелевидение подкупает информаторов? Кто, думал он.

Да кто угодно, кроме меня самого.

А зачем?

Есть ли какое-то другое объяснение, кроме денег? Расизм? Неприязнь к беженцам?

Он пошел к себе в кабинет и еще из коридора услышал, как звонит телефон.

Он очень устал. Сейчас бы поехать домой и приготовить себе что-нибудь поесть. Валландер со вздохом сел на стул и потянулся за телефонной трубкой.

Пора дезавуировать информацию с телевидения. Дай бог, чтобы в ближайшие дни тут не начали снова жечь кресты.