Текст книги "На шаг сзади"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)

33

Море.

Море ему представлялось как последнее и абсолютно надежное убежище – отплыть от берега и медленно погрузиться в бесконечную глубину, где царят вечная тьма и вечное молчание.

Это будет его последнее убежище.

Он взял одну из своих машин и поехал к морю на запад от Истада. Этой августовской ночью берег в Моссбю был совершенно пустынным. Несколько машин проехало по шоссе в сторону Треллеборга. И все. Он поставил машину подальше от дороги, чтобы ее не достигал свет фар, и убедился, что на крайний случай у него есть пути отступления.

Он погасил фары. Темень была непроглядной. Он опустил окно и глубоко вдохнул – пахло морем. Ветер стих было, поэтому плеск волн был почти не слышен. Он медленно и методично анализировал происшедшее. Лишь одно беспокоило его. Обычно он наглухо закрывал дверь в свою изолированную спальню. И почему-то именно в этот вечер, ложась спать, оставил ее приоткрытой. Он попытался убедить себя, что его способность ускользать достигла уже сверхъестественной силы. А может быть, ему просто-напросто повезло.

Если бы звукоизолирующая дверь была закрыта, он бы никогда не услышал, как они вскрывают квартиру – стояла глубокая ночь. Он проснулся, словно от толчка, сразу сообразил, что происходит, и ушел через заднюю дверь. Закрыл он ее или нет? Он не помнил. Он успел схватить только пистолет и кое-какую одежду. Он прекрасно понимал, что дверь вскрывает не взломщик, а полиция.

И он уехал из Истада. Несмотря на охватившее его возбуждение, он заставил себя ехать медленно. Он не имел права подвергать себя риску попасть в аварию.

Было четыре часа утра. До рассвета еще далеко. Он думал, и думал, и думал… Совершил ли он какую-то ошибку? Как будто бы нет. Значит, менять план не следует.

Все шло, как он и задумал. Во время похорон он вскрыл дверь в квартире на Мариагатан, где жил этот полицейский. Осмотрел квартиру, убедился, что тот живет один. Все оказалось намного легче, чем он предполагал. Он нашел запасной ключ в одном из кухонных ящиков. Это значило, что ему даже не придется пользоваться отмычкой, когда он сюда вернется. Он прилег на постель, но тут же встал – она была слишком мягкой. У него появилось чувство, что он тонет.

Потом он пошел домой. Принял душ, поел и лег в своей тихой комнате. Ближе к вечеру он занялся тем, чем давно собирался заняться – тщательно отполировал все свои фарфоровые статуэтки. Это заняло больше времени, чем он предполагал. Закончив, он опять поел и лег. Когда эти вскрыли дверь, он уже несколько часов как спал.

Он вышел из машины. Было темно, тепло и тихо. Он и припомнить не мог – был ли когда-нибудь такой август? Разве что когда-то, когда он был ребенком… Он спустился к воде. Представил себе полицию в своей квартире, как они копаются в его ящиках, пачкают пол своими грязными сапогами, трогают его статуэтки, и пришел в ярость. На секунду у него возникло желание вернуться, взбежать по лестнице и перестрелять всех до единого, но он овладел собой. Он прекрасно знал, что они не найдут ничего, что бы помогло им его выследить. Ни бумаг, ни фотографий. Ничего. И они ничего не знали об абонентской ячейке в банке, открытой им на чужое имя. Там лежали все документы с фотографиями, бумаги на машины, банковские книжки – все, что могло пролить свет на его личность.

Они, конечно, будут возиться там несколько часов. Но раньше или позже он вернется в свою квартиру, очень уставший после бессонной ночи.

Он будет его ждать.

Он вернулся к машине. Самое главное сейчас – выспаться самому. Он мог бы поспать в машине, но у него не было уверенности, что машину никто не увидит, несмотря на то, что он искусно ее замаскировал. К тому же спать, скорчившись на заднем сиденье, – это не сон. Это было бы недостойно его. Он хотел вытянуться в постели. Предварительно, разумеется, он уберет матрац – он не может спать на мягком.

Он прикинул – может, снять номер в гостинице? Но там надо назвать имя, а этого он не хотел. Он не хотел называть даже вымышленное имя.

Потом он сообразил – есть же совершенно отличное решение. Есть место, где он может прекрасно отдохнуть. Риск, что кто-то туда явится, крайне незначителен. Но даже на этот случай там, куда он собирался направиться, тоже есть черный ход. Он завел мотор и включил фары. Скоро рассвет, надо выспаться. У него впереди нелегкий день.

Он выехал на дорогу.

Часам примерно к пяти Валландер начал понимать, что более всего характеризовало Оке Ларстама. Он жил, не оставляя следов. Окружил себя дешевыми фарфоровыми безделушками. Они обыскали всю квартиру и не обнаружили ни единого предмета, свидетельствующего о том, кто живет в этой квартире. Ни одной личной бумаги, ни письма – ничего. Более того – они не нашли ни единого документа, на котором стояло бы имя Оке Ларстама. Ни одной фотографии. Они осмотрели чердак, подвал. Подвал был пуст. Валландер обратил внимание, что там даже пыли не было. На чердаке стоял старый сундук. Они вскрыли его – там не было ничего, кроме сломанных фарфоровых безделушек. В конце концов он собрал всю группу в кухне – только Нюберг с помощниками остались в гостиной заканчивать техническую работу.

– Никогда в жизни не встречал ничего подобного, – сказал Валландер. – Человека по имени Оке Ларстам, похоже, просто нет. Ни одна бумажка не подтверждает его существования. И все же мы знаем, что он есть.

– Может быть, у него есть другая квартира? – предположил Мартинссон.

– У него может быть десять квартир, – сказал Валландер. – И пятнадцать дач. Но как их найти?

– А может, он все собрал и уехал? – сказал Ханссон. – Понял, что мы подошли слишком близко, и удрал?

– Непохоже, что это – результат разовой генеральной уборки. Похоже, он так и жил. В комнате со звукоизоляцией. Но разумеется, твоя версия тоже не исключается. Мне бы очень хотелось, чтобы ты оказался прав. Но ты не хуже меня знаешь, что это маловероятно.

На столе перед ними лежал тот самый листок в клетку.

– Может быть, мы неправильно это истолковали? – спросила Анн-Бритт.

– Что написано – то написано. К тому же Нюберг утверждает, что написано совсем недавно. Он якобы определил это по следу карандаша на бумаге.

– А зачем он это написал?

Валландер насторожился. Мартинссон попал в точку.

– Ты нащупал главное, – сказал он. – Этот листик – единственная личная бумага, которую мы нашли. И что это значит? Давайте исходить из того, что я прав. Что он был тут, когда мы с Нюбергом возились с замком. Незакрытая задняя дверь… Поспешный уход, даже побег.

– И забыл взять только эту бумажку?

– Одно из возможных объяснений. – Он обращался теперь только к Мартинссону, как будто в комнате никого не было. – Или, скорее, первое, что приходит в голову. Не уверен, что оно верно.

– А как еще это можно объяснить?

– Он написал это для нас.

Никто не понял, что он имеет в виду. Он и сам прекрасно осознавал шаткость своих доводов.

– Что мы знаем об Оке Ларстаме? Он умеет добывать информацию. Вламываться в чужие тайны. Я не утверждаю, что у него есть доступ к материалам следствия. Но он не только умеет добывать информацию, он еще и умеет ею пользоваться. Умеет делать выводы и предвидеть развитие событий. Допустим, он рассматривал возможность того, что мы его найдем. Что мы нападем на его след. Очень вероятно, что это так и есть – особенно после того, как я упустил его в баре в Копенгагене. Он не исключает такую возможность и подготавливает отступление. И оставляет нам привет в виде этой бумажки. Он совершенно уверен, что в этом доме, где никаких других бумаг вообще нет, мы ее обязательно найдем.

– Зачем? – спросил Мартинссон. – С какой целью?

– Он нас дразнит. Это не так уж необычно – многим психам доставляет удовольствие дразнить полицию. Думаю, он ликовал после Копенгагена. Подумать только – снимки Луизы опубликованы во всех газетах, а он как ни в чем не бывало появляется в общественных местах и безо всякого труда натягивает полиции нос.

– Очень и очень странно, – задумчиво произнес Мартинссон. – Странно то, что мы находим эту записку в тот самый день, когда он собирается совершить новое убийство.

– Он не мог знать, что мы появимся именно сегодня…

Валландер услышал свои слова словно со стороны, и ему пришлось признать, что звучат они крайне неубедительно.

– Все равно, – сказал он. – Мы должны отнестись к этому очень серьезно. Может быть, он не блефует и все так и есть – он даст о себе знать именно сегодня. Мы должны исходить из этого.

– А у нас вообще есть из чего исходить?

Этот вопрос задал появившийся в дверях Турнберг.

– Нет, – сказал Валландер. – У нас ничего нет. Мы ничего не знаем. Так что лучше всего исходить именно из этого.

Наступило тягостное молчание. Валландер почувствовал, что людей надо подбодрить.

– У нас только один выход, – сказал он. – Еще раз – не знаю, в который уже по счету – последовательно пройти все материалы следствия. Сейчас у нас есть шансы увидеть то, что раньше мы могли проглядеть. Какой-то рисунок. Может быть, мы сумеем угадать, кто подразумевается под номером девять. Я сказал, что мы ничего не знаем, но это не так. Мы знаем очень много. Мы знаем, кто убийца. Бывший инженер, переучившийся на почтальона.

– Вы, значит, надеетесь, что в поведении этого человека есть логика, которую мы раньше не улавливали?

– Еще раз отвечаю: не знаю. Но иной альтернативы я не вижу. Разве что сидеть и ждать, когда произойдет очередная катастрофа.

Было двадцать минут шестого. Валландер предложил встретиться в восемь – он хотел, чтобы они хоть немного отдохнули. Наружное наблюдение пока оставить. И начать понемногу будить жильцов. Что они знают о своем соседе? Дом принадлежал строительной компании. Валландер предложил немедленно навести справки, не сдавали ли они Оке Ларстаму еще какую-то квартиру. Заняться этим поручили Ханссону.

Нюберг дождался, когда все разошлись, и подошел к Валландеру.

– Квартира прибрана просто идеально, – сказал он. – Но пальчики мы все-таки нашли.

– И ничего больше?

– Практически нет.

– Оружие?

– Неужели я бы не сказал об этом?

Валландер кивнул. Лицо у Нюберга было серым от утомления.

– Ты был прав, когда сказал, что этот тип не переносит счастливых людей.

– Как ты думаешь – найдем мы его?

– Рано или поздно найдем. Но я панически боюсь сегодняшнего дня.

– Может быть, объявить что-то вроде всеобщей тревоги? Сказать по радио?

– Сказать что? Чтобы люди воздерживались от смеха? Он уже выбрал себе жертву. Это, скорее всего, некто, даже не догадывающийся, что его уже выбрали жертвой.

– Может быть, нам удастся вычислить, где он прячется.

– Я тоже на это надеюсь. Но мы понятия не имеем, сколько у нас времени. В национальном парке все произошло поздним вечером или ночью. Молодожены были убиты среди бела дня. Сведберг – утром. Так что время суток для него не важно.

– Может быть, стоит поставить вопрос по-иному, – задумчиво сказал Нюберг. – Допустим, у него нет никакого запасного убежища? Ни другой квартиры, ни родственников, ни дачи? Где ему тогда прятаться?

Нюберг прав. Сам он как-то об этом не подумал. Усталость все же сильно снижает сообразительность.

– А ты что скажешь? – спросил он.

Нюберг пожал плечами:

– Мы знаем, что у него машина. Можно всегда поспать на заднем сиденье. На улице пока еще теплынь. Или на природе. Может быть, он построил где-нибудь шалаш. А может, у него есть катер. Возможностей много.

– Слишком много. А времени мало.

– Положение мерзкое, – сказал Нюберг. – Особенно для тебя. Я тебя понимаю.

Нюберг крайне редко выражал свои чувства. Валландер ощутил его поддержку, и ему стало легче. Он уже не чувствовал себя таким одиноким.

Выйдя на улицу, Валландер в нерешительности остановился. Надо бы пойти домой, принять душ и хотя бы полчаса поспать. Но растущая тревога гнала его дальше. Патрульный автомобиль довез его до полиции. Его тошнило от голода. Вместо того чтобы поесть, он выпил свои таблетки – и от диабета, и от давления – и запил их чашкой горячего кофе. Он сел за стол и принялся вгрызаться в материалы следствия. Открыв папку, он словно бы снова увидел себя в прихожей Сведберга. Оке Ларстам побывал там до них и убил Сведберга. Валландер так и не смог до конца понять, какие у них были отношения. Но у Сведберга они нашли снимок Ларстама, переодетого женщиной. Теперь стало совершенно ясно, отчего в квартире Сведберга все было вверх дном – Ларстам панически боялся оставить хоть какой-то след и перерыл всю квартиру в поисках фотографии.

Значит, у Сведберга были тайны и от Ларстама…

Валландер стряхнул оцепенение и начал читать дальше. Может быть, какие-то детали убийства в национальном парке наведут его на мысль, где может прятаться Ларстам? Он искал ответ и не находил. События в Нюбрустранде тоже не давали никаких зацепок. Он каждую минуту поглядывал на часы. Кто этот девятый? Он читал, и сопоставлял, и выстраивал версии – но ответа не было.

В восемь часов они собрались на оперативное совещание. Когда Валландер увидел их серые, невыспавшиеся и тревожные физиономии, у него вновь возникло чувство, что он потерпел поражение. Может быть, он и вел следствие в правильном направлении, но результаты пока что неутешительные. Значит, что-то он делал не так, и в результате они по-прежнему топчутся на месте, не зная, в какую сторону двигаться дальше.

У него была одна-единственная ясная мысль в голове.

С этого момента они должны работать все вместе. Никуда без крайней необходимости не отлучаться. Ответ лежит в материалах следствия, а еще точнее – в их собственных головах. Не на улицах, не в городе, не в лесу. Они не должны дергаться, пока у них не будет более или менее приемлемой версии, куда мог спрятаться Ларстам и кто его потенциальная жертва. Валландер попросил всех принести свои материалы.

– С этого момента мы – одно целое. Все следствие, все оперативные мероприятия, все версии – все должно быть сосредоточено в этой комнате. И больше нигде.

Все пошли за своими папками. Мартинссон задержался на пороге.

– Ты хоть немного поспал? – спросил он.

Валландер отрицательно покачал головой.

– Ты просто обязан это сделать, – сказал Мартинссон. – Если ты расклеишься, следствие развалится.

– Я не усну.

– Потому что ты чересчур переутомился. Я вот поспал часок и чувствую себя другим человеком.

– Я лучше прогуляюсь, – сказал Валландер. – Схожу домой, сменю сорочку. Но не сейчас.

Мартинссон хотел еще что-то сказать, но Валландер поднял руку – пожалуйста, помолчи – и тяжело опустился на свое место в торце стола, подумав при этом, что не уверен, хватит ли у него сил подняться. Они подождали, пока все соберутся, и закрыли дверь. Турнберг ослабил узел галстука – должно быть, тоже устал. Лиза Хольгерссон сказала, что будет у себя в кабинете отбивать атаки журналистов.

Все смотрели на Валландера.

– Мы должны попытаться понять ход его мысли, – бесцветным от усталости голосом сказал он. – Скорее всего, из материалов следствия можно вывести какие-то закономерности, те, что мы забыли или упустили, не имея представления, с кем имеем дело. Следствие следствием, но этого мало. Кто-то обязан заняться его прошлым. Соответствует ли истине запись в личном деле, что у него якобы нет родственников? А родители? Живы? Умерли? Сестры, братья? Сокурсники по Чалмерсу – может быть, кто-то его помнит. Место, где он работал раньше. Где учился на почтальона. Самая большая наша проблема – у нас нет времени. Мы должны исходить из того, что его записка – не блеф, а реальная угроза. Значит, действовать надо немедленно. С чего начнем?

– Мы, конечно, узнаем, живы ли его родители, – сказала Анн-Бритт. – Давайте надеяться, что мать его жива и в здравом уме. Матери лучше всех знают своих детей.

– Вот ты этим и займешься, – сказал Валландер.

– Я не закончила, – сказала она. – Мне еще кажется, что в этом переучивании с инженера на почтальона есть какая-то загадка.

– Тут недавно один епископ устроился водителем такси, – сказал Ханссон, – такое случается.

– Случается, но не каждый день, – настаивала она. – Я слышала об этом епископе. Ему было пятьдесят пять лет. Может быть, в этом возрасте у человека и может возникнуть непреодолимое желание заняться чем-то другим. Пока жив. Но Оке Ларстам пошел на курсы почтальонов, когда ему не было и сорока.

Валландеру показалось, что Анн-Бритт нащупала нечто существенное.

– Ты думаешь, у него что-то случилось?

– Почему он отказался от карьеры инженера? Мне кажется, случилось что-то серьезное и он сломался.

– Инженер, – медленно проговорил Валландер. – Сжигает за собой мосты и уходит.

– Он одновременно переехал в другой город, – напомнил Турнберг, – так что Анн-Бритт, скорее всего, права.

– Я этим займусь сам, – сказал Валландер. – Как называлась его фирма? Я туда позвоню.

– Консалтинговая фирма «Инженеры Странда», – сказал Мартинссон, полистав свои записи. – Он ушел оттуда в восемьдесят пятом. То есть ему было тридцать три года.

– С этого и начнем, – сказал Валландер. – Остальных настоятельно прошу углубиться в лежащие перед вами материалы. Всего два вопроса: где он и кто его предполагаемая жертва.

– Не вызвать ли нам опять Челля Альбинссона? – предложил Турнберг. – Может быть, он что-то и вспомнит, послушав наш разговор.

– Согласен, – сказал Валландер. – Привезите Альбинссона. Кто-то пусть отследит Ларстама по всем базам данных. Оке Ларстам, по-видимому, его настоящее имя.

– Я уже искал, – сказал Мартинссон. – Его там, скорее всего, нет.

Когда он успел, с удивлением подумал Валландер. Ответ мог быть только один – Мартинссон соврал, когда сказал, что часок поспал. Он тоже не прилег. А соврал, потому что беспокоился за Валландера.

Валландер не знал, умилиться ему или разозлиться. Решил не подавать вида.

– Поехали дальше, – сказал он. – Есть у кого-нибудь телефон этих консультантов?

Кто– то протянул ему бумажку, но вместо ответа в трубке он услышал механический голос, сообщивший, что номер сменился. Голос продиктовал новый номер и адрес – Ваксхольм, это под Стокгольмом.

Трубку взяла женщина.

– Инженеры Странда, – сказала она.

– Курт Валландер, следователь полиции в Истаде. Мне нужны данные об одном из ваших бывших сотрудников.

– О каком сотруднике?

– Оке Ларстам.

– У нас сотрудника с таким именем нет.

– Я сказал – бывшего сотрудника. Слушайте повнимательней.

– Таким тоном можете разговаривать у себя дома. И потом, откуда я знаю, что вы полицейский? Может, вы вовсе и не полицейский. Полицейские разговаривают вежливо.

Валландер чуть не швырнул трубкой в стену.

– Вы правы, – сказал он. – Вы не можете знать, кто я. Но данные эти очень важны. Оке Ларстам уволился в 1985 году.

– Я тогда еще здесь не работала. Вам лучше поговорить с Перссоном.

– Во избежание дальнейших недоразумений оставляю вам свой номер. Пусть он позвонит в Истадскую полицию.

Она записала номер.

– Это очень важно, – повторил Валландер. – Перссон сейчас на месте?

– Он сидит на совещании со строительной фирмой. Я ему скажу, чтобы он позвонил, как только освободится.

– Так не пойдет, – сказал Валландер. – Надо прервать совещание и позвонить немедленно.

– Я ему передам, что это важно, но больше ничего сделать не могу.

– Тогда передайте ему еще и вот что: если через три минуты он мне не позвонит, на вашу крышу сядет полицейский вертолет.

Валландер положил трубку. Все ошеломленно уставились на него. Он в свою очередь покосился на Турнберга. Тот расхохотался.

– Извините, – сказал Валландер. – Обстоятельства вынуждают.

– Я ничего не слышал, – сказал Турнберг. – Ни единого слова.

Через полторы минуты телефон зазвонил. Валландер еще раз повторил свою просьбу, не вдаваясь в объяснения, в чем подозревается Ларстам.

– По нашим данным, он уволился от вас в 1985 году.

– Так оно и есть. Он исчез в ноябре.

– Исчез? Это звучит довольно драматически.

– А это и было довольно драматично.

Валландер прижал трубку к уху:

– В каком смысле?

– Вообще говоря, я его предупредил об увольнении. Как ни странно, он был единственным инженером, которого я когда-либо уволил. Мне, наверное, следует сказать, что я основал это предприятие.

– А тогда кто такой Странд?

– Мне показалось, что «Инженеры Странда» звучит лучше, чем «Инженеры Перссона». Никакого Странда у нас никогда не было.

– Значит, вы собрались уволить Оке Ларстама. Почему?

– Как ни странно, на этот вопрос довольно трудно ответить. Самое главное, пожалуй, то, что он не вписывался в команду.

– Как это?

– Я понимаю, что мои слова звучат довольно нелепо.

– Я полицейский. Мы ко всему привыкли.

– Он был слишком безынициативен. Всегда со всеми соглашался. Хотя иногда мы прекрасно знали, что у него есть свое мнение. Совершенно невозможно что-то обсуждать с человеком, который думает только о том, как ни с кем не испортить отношений. Это убивает любую дискуссию.

– А он был именно таким человеком?

– Да. Так продолжаться не могло. Он ни разу не предложил собственного решения. По-моему, исключительно из страха, что кто-то считает иначе.

– А его техническая квалификация?

– Отменная. Вопрос был не в этом.

– Как он отреагировал, когда вы предупредили его об увольнении?

– В том-то и дело. Он вообще никак не реагировал. Я предполагал, что он останется еще на полгода. Но он исчез. В ту же минуту. Вышел из моего кабинета, взял пальто и исчез. Он даже не потрудился получить выходное пособие, на которое, естественно, имел право. Исчез – и все.

– А потом вы пытались его найти?

– Да. Но он, как я уже сказал, исчез.

– А вы знаете, что он стал почтальоном?

– У нас есть определенные контакты со Службой занятости. Да, я слышал об этом.

– А был ли у него какой-то приятель в то время?

– Мы ничего не знали о его личной жизни. Будь у него какие-то друзья здесь, на фирме, мы бы об этом знали. Иногда, редко правда, кто-нибудь из наших сотрудников просил его присмотреть за квартирой или домом, когда уезжал. Но он всегда держался отстраненно.

– А сестры или братья у него были? Родители живы?

– Понятия не имею. Повторяю, мы ничего не знали о его жизни вне этих стен. На маленьком предприятии вроде нашего это, во-первых, очень необычно, а во-вторых, создает проблемы.

– Я вас понимаю. Спасибо за помощь.

– Я думаю, вы понимаете, что меня съедает любопытство. Что случилось?

– Думаю, что вы скоро об этом узнаете. Но сейчас я, к сожалению, ничего не могу сказать.

Валландер с силой вдавил трубку в рычаг. Смутная мысль мало-помалу обретала четкие очертания. Что там сказал Перссон? Ларстама иногда просили присмотреть за домом на время отсутствия хозяев. Маловероятно. Но проверить стоит.

– Квартира Сведберга так и стоит пустая? – спросил он.

– Ильва Бринк на похоронах сказала, что она даже не начинала разбирать его вещи, – ответил Мартинссон.

Валландер вспомнил про ключи, лежащие в ящике его письменного стола.

– Ханссон, – сказал он, – возьми с собой кого-нибудь и поезжайте на квартиру к Сведбергу. Будьте внимательны – не появится ли у вас чувство, что там кто-то побывал.

– И все?

– Нет, не все. Ключи лежат в верхнем ящике моего письменного стола.

Ханссон и один из полицейских из Мальмё ушли. Было без трех девять. Анн-Бритт Хёглунд сидела на телефоне, разыскивая родителей Ларстама, Мартинссон засел за компьютер – проверять полицейские базы данных, а Валландер направился в туалет. Он помочился, стараясь не смотреть в зеркало. Когда он вернулся, кто-то протянул ему картонную коробку с бутербродами, но он отрицательно помотал головой. Вернулась Анн-Бритт.

– Его родители умерли, – сказала она.

– Сестры, братья живы?

– Две старших сестры.

– Их надо срочно разыскать.

Она опять ушла. Валландер вспомнил свою старшую сестру, Кристину. Интересно, как бы она описала его самого, если бы ее стала допрашивать полиция?

Он сел за стол и пододвинул к себе коробку с бутербродами, но она уже опустела. Турнберг говорил с кем-то по телефону. Валландер услышал про какое-то собрание, которое надо отменить. Турнберг повесил трубку, и в этот самый момент в комнату вошел Челль Альбинссон. Турнберг встал и провел Альбинссона в угол комнаты. Они начали тихо о чем-то говорить.

Вдруг в коридоре послышались возбужденные голоса. В дверях возник полицейский.

– Стрельба в районе Главной площади! – закричал он.

Валландер мгновенно понял, что произошло.

– Квартира Сведберга! – истошно заорал он. – Есть раненые?

– Не знаю. Но стрельба была.

Меньше чем через минуту четыре машины с включенными сиренами уже мчались по городу. Валландер сжимал в руке пистолет так, что пальцы побелели. Значит, Ларстам был там. Что с Ханссоном? А с этим парнем из Мальмё? Он предполагал худшее, но пытался себя уговорить: нет, ничего, наверное, все живы.

Валландер выскочил из машины еще до того, как она остановилась. Уже начал собираться народ. Валландер рванулся к подъезду с яростным воплем, как солдат, бросающийся в атаку. И тут же увидел Ханссона и парня из Мальмё, оба целые и невредимые.

– Что случилось? – прорычал он.

Ханссон был очень бледен, его бил озноб. Полицейский из Мальмё сидел на тротуаре.

– Он был там, – сказал Ханссон. – Я открыл дверь. Мы вошли в прихожую. Он выскочил откуда-то и начал стрелять. Просто невероятное везение, что он в нас не попал. И он исчез. Мы побежали. Невероятное везение, вот и все. Какое везение!

Валландер промолчал. Он сразу понял, что это никакое не везение. Ларстам был превосходный стрелок, и если бы он хотел их убить, они оба сейчас лежали бы с дырками во лбу. Но он не захотел. Он выбрал другую жертву.

Ханссону отнюдь не сопутствовала удача. Просто он не был Девятым.

Валландер был совершенно убежден, что Ларстам уже ушел через черный ход. Он всегда имел запасной выход. И все равно они не поднимались наверх до тех пор, пока не привезли бронежилеты и не оцепили прилегающие улицы.

Квартира была пуста, а дверь на заднюю лестницу – знакомая картина! – приоткрыта. Он словно издевается над нами. Нарочно показывает, каким путем ушел.

Из спальни вышел Мартинссон.

– Он лежал на постели. Мы теперь знаем ход его мыслей. Он ищет убежище в пустых квартирах.

– Мы знаем его прежний ход мыслей, – возразил Валландер. – Теперь он вряд ли повторит этот прием.

– Давай разовьем эту мысль, – сказал Мартинссон. – Смотри: мы спрашиваем себя, каков его ход мыслей. А он наверняка тоже спрашивает себя: а каков ход их мыслей? Может быть, стоит поставить здесь наблюдение? Он может вернуться именно потому, что мы убеждены, что он этого не сделает.

– Не читает же он мысли, – сказал Валландер.

– Не уверен, – сказал Мартинссон. – Он каким-то образом в одно и то же время умудряется быть и на шаг впереди, и на шаг сзади.

Валландер промолчал. Он тоже не был уверен.

Было уже половина одиннадцатого. Валландер вышел из квартиры Сведберга последним. У него было чувство, что он, как в детской игре в классики, отброшен на первую клеточку. Опять. В который раз, он даже и сосчитать не мог.

Но в одном он был уверен. Ларстам еще не убил своего девятого. Будь это не так, будь девятый уже мертв, то Ханссон наверняка стал бы десятым, а парень из Мальмё – одиннадцатым.

И чего он выжидает? – подумал Валландер. Может быть, пока ему не удается добраться до своей жертвы? Или есть еще какое-то объяснение?

Он медленно спускался по лестнице.

Вопросов было бесконечно много.

И ни одного ответа.

Сравнение точное – он отброшен на первую клеточку. Предстоит пройти весь путь заново.