Текст книги "На шаг сзади"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)

17

Валландер был прав – Анн-Бритт в свое время просто не подумала про шкаф в подвале. Он даже ощутил нечто вроде торжества – она не подумала, а он подумал. Он всегда считал Анн-Бритт образцовым полицейским, но и она, оказывается, может ошибаться.

Они коротко обсудили ситуацию. Иса Эденгрен исчезла. Валландер настаивал, что сейчас главнее всего – ее найти.

Анн– Бритт пыталась вытянуть из него, какого именно сценария он опасается. Но он и сам не знал. Иса должна была быть в национальном парке вместе с убитыми. Потом она пытается совершить самоубийство, и они так и не знают, что явилось его мотивом. И вот теперь – побег из больницы.

– Есть и еще одна возможность, – сказала Анн-Бритт. – Маловероятная и еще менее приятная. О ней даже думать не хочется.

Валландер понял.

– Ты думаешь, это могла быть Иса? Что это Иса расстреляла своих друзей? Мне тоже приходила в голову эта мысль. Но девочка была в этот день больна, чему есть свидетели.

– Если ребят убили именно в этот день, – сказала Анн-Бритт. – А мы этого пока не знаем.

Она права.

– Что же, значит, есть еще одна причина найти ее как можно быстрей. И не забывай про неизвестного, звонившего в больницу и назвавшегося Лундбергом.

Она вышла – звонить Буге и Хильстрём. К тому же надо было срочно найти остальных ребят, тех, которых они видели на снимке у Сведберга. Валландер несколько раз напомнил ей, чтобы она не забывала про островок под названием Бернсё в Эстергётландских шхерах. Не успела она уйти, позвонил Нюберг. Валландер почему-то решил, что они нашли место, где убийца прятал трупы.

– Пока нет, – сказал Нюберг. – Слишком ты быстрый. Мы еще с этим повозимся. Я вообще-то звоню по другому поводу. Пришло заключение насчет того ружья у Сведберга.

Валландер придвинул блокнот.

– Они хорошо там работают, в отделе учета и регистрации оружия. Ружье, из которого убили Сведберга, украдено два года назад в Людвике.

– В Людвике?

– Заявление о краже поступило в полицию Люд-вики девятнадцатого февраля девяносто четвертого года. Заявитель – некий Ханс-Оке Хаммарлунд, а принял полицейский по имени Вестер. Хаммарлунд хранил оружие по всем правилам, под замком. Восемнадцатого февраля он находился по делам в Фа-луне – он, как указано в заявлении, частный предприниматель, имеет отношение к энергоснабжению. Увлекается охотой. В ночь на девятнадцатое февраля кто-то проник в его дом. Жена спала и ничего не слышала. Вернувшись из Фалуна на следующий день, он обнаружил пропажу ружья и сразу заявил в полицию. Охотничье ружье фирмы «Ламберт-Барон», испанского производства. Номер сходится. Ни ружье, ни другое оружие, как сам понимаешь, так и не нашли. И взломщика тоже. Даже подозреваемых не было.

– А было и другое оружие?

– Вор, как ни странно, не тронул дорогущий штуцер на лося, зато прихватил два пистолета. Точнее, револьвер и пистолет. Какой марки, неизвестно. Вестер написал, по-моему, довольно скверный рапорт по краже. Из него, например, совершенно неясно, как вор проник в дом. Ты, я думаю, понимаешь, какой из всего этого можно сделать вывод.

– Ты намекаешь, что в парке стреляли из этих пистолетов? Это надо выяснить как можно скорее.

– Людвика находится в Даларне, – сказал Нюберг. – Отсюда довольно далеко. Но оружие, понятно, может вынырнуть где угодно.

– Вряд ли Сведберг украл ружье, из которого его потом убили.

– Когда дело касается краж оружия, прямых закономерностей нет. Оружие крадут, продают, используют, потом опять продают. Может быть, ружье, прежде чем оказалось в квартире Сведберга, сменило много владельцев.

– Как бы там ни было, это очень важно, – сказал Валландер. – А то мы словно в тумане.

– Здесь чудесная погода, – сообщил Нюберг, – а вот рыскать в поисках трупохранилища довольно противно.

– Уйдешь на пенсию и забудешь, – утешил его Валландер. – И ты забудешь, и я забуду, и все, кто в этом копается.

Нюберг пообещал сейчас же заняться идентификацией оружия и патронов. Валландер склонился над блокнотом, чтобы попытаться подвести для себя какие-то итоги, но телефон зазвонил снова. Это был доктор Йоранссон.

– Вы не пришли на прием, – сказал он с упреком.

– Прошу извинения, – сказал Валландер, – хотя, собственно, извинений мне нет.

– Я понимаю, что вы очень заняты. Какие-то жуткие вещи происходят. Неохота открывать газету. Я несколько лет работал в больнице в Далласе. «Истадская смесь» все больше напоминает техасские газеты.

– Мы работаем сутками, – сказал Валландер. – Это неизбежно.

– И все равно вам надо заняться здоровьем. Нелеченый диабет в сочетании с высоким давлением – с этим шутить не стоит.

Валландер рассказал, как ему ночью измеряли сахар крови.

– Это только подтверждает мои опасения. Вас надо тщательнейшим образом обследовать. Печень, почки, функция поджелудочной железы… С этим тянуть нельзя.

Валландер понял, что улизнуть не удастся. Он пообещал явиться на следующий день натощак и принести утреннюю мочу.

– У вас, конечно, нет времени прийти и взять специальную пробирку для мочи, – сказал Йоранссон.

Валландер положил трубку и отодвинул блокнот. Он, конечно, здорово запустил себя за все эти годы. Собственно, началось это тогда, когда Мона потребовала развода и ушла. Скоро уже семь лет. Она во всем виновата, подумал он, но тут же отогнал эту мысль. Вина его и больше ничья.

Он поднялся и подошел к окну. Яркий, солнечный августовский день. Йоранссон прав. Он должен заняться собой всерьез. Он обязан прожить еще как минимум десять лет. Почему ему в голову пришел именно этот срок – десять лет, объяснить он бы не сумел.

Он вернулся к столу и уставился на пустой блокнот. Потом начал искать телефоны в Испании и Франции. Судя по записи в телефонной книге, мать Исы Эденгрен обнаружилась в Испании. Он набрал номер. Послышались длинные гудки. Он хотел уже повесить трубку, как услышал мужской голос.

Валландер представился.

– Мне жена сказала, что вы уже звонили. Я отец Исы.

Валландеру показалось, что в голосе собеседника прозвучало сожаление – дескать, лучше бы ему не быть отцом Исы Эденгрен. И разозлился.

– Вы, разумеется, собирались приехать, чтобы позаботиться об Исе, – сказал он.

– Вообще говоря, нет. Не собирались. Мы не видим какой-либо опасности для Исы.

– Откуда вам это известно – есть опасность или нет?

– Я говорил с больницей.

– Вы, случайно, не представились Лундгреном?

– Что?

– Я просто задал вопрос.

– Что, полиции больше нечем заняться, кроме как задавать идиотские вопросы?

– Отчего же нечем, – сказал Валландер, уже не скрывая раздражения, – мы, например, можем попросить испанскую полицию надеть на вас наручники и первым же самолетом отправить домой.

Это, конечно, было неправдой. Но он уже не мог сдерживаться. Это абсолютное равнодушие к судьбе собственной дочери, сын, покончивший с собой… Неужели можно так относиться к собственным детям?

– Я расцениваю это как оскорбление личности.

– Слушайте меня внимательно. Трое друзей Исы убиты. Иса должна была быть четвертой. Речь идет об убийстве. Так что вы будете отвечать на мои вопросы, или мне придется в самом деле просить о помощи испанскую полицию.

Мужчина на другом конце провода, похоже, растерялся.

– А что случилось?

– Насколько мне известно, в Испании продаются шведские газеты. Читать, надеюсь, вы умеете?

– Что вы, черт побери, имеете в виду?

– Именно то, что сказал. У вас есть дом на острове под названием Бернсё. Есть ли у Исы ключи от него? Или вы и тот дом от нее запираете?

– У нее есть ключи.

– Телефон там есть?

– Мы пользуемся мобильниками.

– У Исы тоже есть мобильник?

– У кого его теперь нет?

– Какой номер?

– Понятия не имею. Кстати, думаю, что у нее нет телефона.

– Так есть или нет?

– Она никогда не просила у меня денег на телефон. Где ей взять деньги? Она не работает, вообще ничего не предпринимает, чтобы привести в порядок свою жизнь.

– Можно предположить, что Иса поехала на Бернсё? Она там бывает?

– Я думал, она в больнице.

– Она оттуда сбежала.

– Почему?

– Мы не знаем. Еще раз – она могла поехать на Бернсё?

– Очень может быть.

– Как туда добраться?

– Катером от Фюруддена. По суше туда не доедешь.

– Она может раздобыть катер?

– Наш катер сейчас на верфи в Стокгольме. Техосмотр моторов.

– Соседи есть? Кому можно позвонить?

– Там никто не живет. Наш дом – единственный.

Валландер все время черкал в блокноте. Похоже, спрашивать больше было не о чем.

– Я требую, чтобы вы находились на связи по этому телефону. Кстати, куда еще могла податься Иса?

– Понятия не имею.

– Если вы вспомните что-то, что может представлять для нас интерес, я рассчитываю на вашу помощь.

Перед тем как повесить трубку, Валландер дал отцу Исы телефон Истадской полиции и номер своего мобильника. Руки у него вспотели.

Потом он долго рылся в ящиках своего стола, пока не нашел то, что искал, – автомобильный атлас. Нашел Эстергётландские шхеры, Фюрудден на карте обнаружился, но Бернсё не было. Судя по тому, что там всего один дом, островок и правда маленький. Он пошел в дежурку, попросил выяснить, зарегистрирован ли на имя Исы Эденгрен мобильный телефон, и тут же сообразил, что гораздо проще узнать об этом у ее друзей. Он позвонил Мартинссону – тот все еще сидел у Норман. Валландер ему не завидовал. Через несколько секунд Мартинссон ответил, что родителям Лены номер телефона Исы неизвестен. Валландер попросил Мартинссона разыскать остальных молодых людей с фотографии Сведберга. Через двадцать минут Мартинссон перезвонил – насчет сотового у Исы никто ничего не знает.

Время уже перевалило за полдень. У Валландера разболелась голова, к тому же он проголодался. Он позвонил и заказал пиццу. Ее привезли только через полчаса. Нюберг пока не звонил. Может, ему самому поехать на место преступления? А впрочем, чем он может там помочь? Нюберг знает, что делает. Он вытер рот, выкинул картонную коробку от пиццы, пошел в туалет и вымыл руки. Потом вышел из здания, перешел через дорогу и уселся в тени водонапорной башни – чтобы додумать одну мысль, которая все не давала покоя.

В этом преступлении как будто проглядывает некий рисунок. Но покуда бесформенный, безликий. Скорее зыбкая картинка с определенными повторяющимися моментами. Самое чудовищное предположение, что преступником мог быть Сведберг, теперь уже можно отбросить. Сведберг пытался найти преступника, занимался тем же, что и мы сейчас. Но он был на шаг впереди. И пока еще мы с ним не поравнялись.

Сведберг не мог быть убийцей, которого впоследствии самого убили. Поэтому опасения, что это был Сведберг, уступили место страхам другого рода – а кто сейчас наблюдает за ним? За Мартинссоном? За Анн-Бритт?

Где– то рядом с ними притаился некто очень хорошо информированный.

Валландер чувствовал, что так оно и есть, хотя покамест единая картинка еще не сложилась. Человек, убивший Сведберга и троих молодых людей, все это время имел доступ к интересующей информации. А ведь праздник в лесу готовился под большим секретом. Даже родители ничего не знали – а он знал. Он знал и то, что Сведберг идет по его следу.

Сведберг, должно быть, подошел слишком близко, с горечью подумал Валландер. Сам того не зная, вступил в запретную зону. Другого объяснения быть не могло.

До этого он все-таки додумался, сидя на траве в тени башни. Но дальше дело не шло. Как попал телескоп в дом Бьорклунда? Зачем подделывались почерки и слались открытки с разных концов Европы? Зачем понадобилось тянуть время? Вопросов было много, и они никак не хотели связаться во что-то стройное.

Я должен найти Ису, подумал он. Найти и заставить все рассказать. Пусть выложит все, даже то, о чем сама не подозревает. И я должен найти след Сведберга. Что он обнаружил такого, до чего мы не можем додуматься? Или он с самого начала подозревал кого-то, нам пока неизвестного?

Валландер вспомнил про Луизу. Женщину, у которой были тайные отношения со Сведбергом.

Что– то странное было в ее фотографии, но он пока не мог понять, что именно. Надо набраться терпения, несмотря на гложущую его тревогу.

Он прислонился спиной к кирпичной кладке башни, и тут ему пришло в голову, что между Сведбергом и четверыми ребятами есть сходство. У них у всех была своя тайна, тщательно оберегаемая. Может быть, здесь и лежит пока еще скрытая от нас точка соприкосновения, которую все мы ищем?

Он с трудом поднялся – тело все еще болело после того, как он, скрючившись, спал на заднем сиденье машины, – и пошел назад в полицию.

Самое главное – мы не знаем, не повторится ли этот кошмар.

Он остановился на стоянке возле здания полиции. Вдруг стало ясно, что делать – он едет на Бернсё и выяснит, там ли Иса Эденгрен. Это самое главное. Найти Ису – сейчас самое главное.

Он заторопился. Вернувшись в кабинет, он позвонил Мартинссону, который только что закончил беседу с родителями Лены Норман в их доме на Черингвеген.

– Что-нибудь новое? – спросил Мартинссон.

– К сожалению, почти ничего. Почему молчат судебные медики? Не зная времени смерти, мы совершенно беспомощны. Почему нет ни одного толкового звонка от свидетелей? Где пропавшие машины? Нам надо поговорить. Приходи побыстрее.

В четыре часа он нашел и Анн-Бритт – она к этому времени уже успела поговорить и с родителями Мартина Буге в Симрисхамне, и с Евой Хильстрём. В ожидании Анн-Бритт Мартинссон и Валландер обзвонили всех молодых людей, виденных ими на фотографии у Сведберга. Оказалось, все они без исключения бывали у Исы на Бернсё. Мартинссон к тому же успел до прихода Анн-Бритт дозвониться в судебно-медицинскую экспертизу в Лунде. Пока еще медики не могли дать определенного ответа, когда именно умерли молодые люди. Такая же неясность была и со Сведбергом. Валландер просмотрел записи сведений, полученных от населения, – Мартинссон поручил сбор этих данных молодому аспиранту полиции. Похоже, никто ничего особенного не заметил ни на Малой Норрегатан, ни в парке. Но самое странное – ни один человек не слышал и не видел женщину по имени Луиза. С этого Валландер и начал, когда они уселись втроем в крошечной комнатке для совещаний. Он заложил фото в эпидиаскоп.

– Кто-то же должен ее знать, – сказал он. – Или хотя бы знать, кто она такая. Но никто ничего не знает.

– Ее портрет в газетах появился всего несколько часов назад, – заметил Мартинссон.

Такое объяснение Валландера не устраивало.

– Одно дело, когда мы просим людей припомнить какое-то событие. Тут требуется время. Здесь же речь идет о лице. Кто-то уже должен был позвонить.

– А может быть, она иностранка? – предположила Анн-Бритт. – Если она даже датчанка – кто в Дании читает сконские газеты? В центральных газетах портрет появится только завтра.

– Может, ты и права, – сказал Валландер и подумал о Стуре Бьорклунде, снующем между Хедескугой и Копенгагеном. – Давайте свяжемся с датской полицией.

Они внимательно разглядывали физиономию Луизы на экране.

– Не могу избавиться от чувства, что в этом фото есть какая-то странность, – сказал Валландер, – только не знаю, в чем именно.

И никто не знал. Валландер выключил проектор.

– Завтра я еду в Эстергётланд, – сказал он. – Вполне может быть, что Иса рванула туда. Мы должны найти ее и заставить говорить.

– А что она может рассказать? Ее же там не было.

Трудно было что-то возразить на замечание Мартинссона. В этом деле вообще сплошные пробелы, больше допущений, чем фактов.

– Она какой-никакой, а свидетель, – сказал он. – Примем как данность, что преступление это предумышленное. Гибель Сведберга еще может быть случайностью, хотя я почти уверен, что это не так. А убийство ребят – звено хорошо подготовленного и продуманного замысла. Для меня решающим является то, что хотя они и готовили свой праздник с соблюдением всех предосторожностей, все равно кто-то и как-то о нем узнал, причем в деталях. Что они придумали, куда собрались, даже точное время. Кто-то за ними шпионил. Как еще все это можно узнать? Если наше предположение, что трупы были спрятаны где-то поблизости, подтвердится, можно будет с уверенностью сказать, что все оно так и было. Яма сама себя не выкопает. Иса тоже участвовала в подготовке, но в решающий момент заболела. Не вижу причин ей не верить – она и в самом деле чувствовала себя плохо. А должна была быть с ними. Ее недомогание спасло ей жизнь. Иначе говоря, она может помочь нам восстановить события в верном ключе. В какой-то момент она и трое ее друзей оказались на пути у неизвестного, решившего лишить их жизни. Сами они, вероятно, внимания на это не обратили. Но дело, по-видимому, так и обстояло.

– Ты думаешь, Сведберг рассуждал именно так?

– Да. Но Сведберг знал что-то еще. У него были подозрения. Какие – мы не знаем. Не знаем мы и почему эти подозрения стали обретать форму, что он увидел такое, чего не видим мы. И мы совершенно не понимаем, почему он решил заняться следствием втайне. Но скорее всего, на то имелась важная причина, раз уж он посвятил следствию чуть не весь отпуск. Раньше такого никогда с ним не было.

– Кой-чего не хватает, – сказала Анн-Бритт Хёглунд. – Мотива. Какие бывают мотивы? Месть, ненависть, ревность. Ничто не сходится. Кто будет мстить троим подросткам? Вернее сказать, четверым… Кто может их ненавидеть до такой степени? Или ревновать? Здесь присутствует какая-то изощренная жестокость, я ни о чем подобном даже и не слышала. Это куда хуже, чем тот прошлогодний бедняга, который наряжался в индейца.

– Убийца, видимо, выбрал этот праздник вполне осознанно, – сказал Валландер. – Ты права – изощренная жестокость. Убить только начинающих жить девушек и юношу в момент их наивысшего счастья. И может быть, своего наивысшего одиночества – в такие дни человек может себя чувствовать особенно одиноким…

– Бешеный пес, – сказал Мартинссон, не скрывая ярости, – псих.

– Очень, надо сказать, методичный псих, – сказал Валландер, – впрочем, такое случается. Но для нас самое главное – постараться найти во всем этом невидимый общий знаменатель. Откуда-то он получает информацию. Откуда-то у него есть доступ к их жизни. Это и есть то, что мы сейчас должны искать. Мы должны глубоко изучить их жизнь. Раньше или позже мы наткнемся на точку, в которой он с ними пересекся. Может быть, уже наткнулись, только не заметили.

– То есть ты хочешь, чтобы следствием фактически руководила Иса Эденгрен? – сказала Анн-Бритт. – А мы осторожно шли по ее следу?

– Примерно так. Не надо забывать, что она пыталась покончить с собой. Вопрос – почему? Мы к тому же не знаем, как отнесся невидимый убийца к тому, что она выжила.

– Тот, кто звонил в больницу и выдал себя за Лундберга?

Валландер кивнул. Лицо его было очень серьезным.

– Пусть кто-нибудь поговорит с дежурной сестрой или врачом, кто там с ним разговаривал. Какой голос, какой выговор, старый, молодой… все может пригодиться.

Мартинссон пообещал этим заняться. Ближайший час они посвятили распределению обязанностей. В комнату зашла Лиза Хольгерссон и сказала, что похороны Сведберга назначены на следующий вторник. Она говорила и с Ильвой Бринк и со Стуре Бьорклундом. Валландер заметил, что она очень бледна – тоже, видимо, сильно устала. Он знал, каких трудов ей стоит обороняться от журналистов, – он ей не завидовал.

– Кто-нибудь знает, какую музыку любил Сведберг? – спросила она. – Ильва Бринк, как ни странно, не знает.

Валландер, к своему удивлению, сообразил, что и сам не может ответить на этот вопрос. Он попытался мысленно связать образ Сведберга с какой-то музыкой – и не сумел.

– Он любил рок, – неожиданно сказала Анн-Бритт. – Как-то он мне рассказал. Его кумиром был певец по имени Бадди Холли. Тот, что давным-давно погиб в авиакатастрофе.

Валландер с трудом вспомнил, о ком она говорит.

– Это не он пел «Пегги Сью»? – спросил он.

– Он. Но это вряд ли подойдет для похорон.

– «Благословенна будь, земля», – сказал Мартинссон. – Это всегда хорошо. Хотя можно и поспорить на эту тему – так ли земля прекрасна, как утверждает псалом. Особенно если вспомнить, чем мы сейчас занимаемся.

Лиза Хольгерссон выслушала короткий доклад Валландера.

– Как бы мне хотелось, чтобы мы что-то уже узнали к похоронам, – сказала она перед уходом.

– Не думаю, чтобы нам это удалось, – ответил Валландер. – Но мы все хотим того же.

Было уже пять. Они собирались заканчивать совещание, когда пронзительно зазвонил телефон. Это была Эбба.

– Что, журналисты? – спросил Валландер.

– Нюберг. Мне кажется, что-то важное.

У Валландера перехватило дыхание. Он вздрогнул так, что заметили и Мартинссон, и Анн-Бритт. В трубке что-то заскрипело, потом он услышал прерывающийся голос Нюберга:

– Похоже, мы были правы.

– Нашли место?

– Кажется, да. Сейчас делаем съемку. И пытаемся зафиксировать следы.

– Мы угадали направление?

– Это метров восемьдесят от того места, где мы их нашли. И место он выбрал с умом – в густом кустарнике. Все наверняка его обходили.

– Когда начнете копать?

– Я думал, может быть, ты захочешь приехать.

– Еду.

Валландер положил трубку:

– Кажется, они нашли место, где были спрятаны трупы.

Решили, что Валландер поедет один. Слишком много было неотложных дел.

Валландер поставил на машину голубой маячок и нажал на газ. Миновав заграждение, он подъехал прямо к месту, где были найдены тела. Его уже ждал один из техников-криминалистов.

Нюберг огородил участок примерно в тридцать квадратных метров. Валландер сразу понял, что Нюберг прав – место было выбрано идеально. Как они и предполагали. Он присел на корточки рядом с Нюбергом. Несколько полицейских в комбинезонах стояли наготове с лопатами.

Нюберг показал пальцем:

– Здесь копали. Сняли дерн, потом положили на место. Если присмотреться, увидишь, куда бросали землю. Вот здесь, посмотри, в сухих листьях. Если в вырытую яму что-то кладут, остается лишняя земля.

Валландер провел рукой по заросшей травой кочке:

– Работали чисто.

Нюберг кивнул.

– Как по линеечке, – сказал он. – Ни малейшей небрежности. Мы бы никогда не нашли это место, если бы не решили, что оно должно быть. И что оно где-то рядом.

Валландер встал:

– Чего мы ждем? Давайте копать.

Работа шла медленно. Нюберг руководил процессом, перебегая от одного землекопа к другому. Когда они сняли верхний слой дерна, уже вечерело, пришлось быстро смонтировать и включить прожектора. Под слоем дерна земля была рыхлой. После нескольких ударов лопатой они увидели четырехугольную яму. В десятом часу приехали Лиза Хольгерссон и Анн-Бритт Хёглунд. Они молча наблюдали за работой. Наконец, Нюберг по одному ему известным причинам посчитал, что работа закончена, и дал команду прекратить копать. Но Валландеру уже все было ясно. Эта четырехугольная яма была временной могилой для троих погибших.

Они встали около ямы полукругом.

– Довольно большая, – сказал Нюберг.

– Да, – сказал Валландер. – Довольно большая. Хватило бы и на четверых.

Его передернуло. Первый раз за все время им удалось приблизиться к убийце хотя бы на шаг. И они впервые сумели хоть немного понять его логику.

Нюберг встал на колени у ямы.

– Здесь ничего нет, – сказал он. – Но можно предположить, что трупы были в герметичных мешках. И если под слоем дерна лежала пленка, думаю, что даже собака Эдмундссона не взяла бы след. Но мы, конечно, перетрясем каждый комочек.

Валландер вернулся к тропинке в сопровождении Лизы Хольгерссон и Анн-Бритт.

– Чего он хочет? – спросила Лиза. Голос ее дрожал от страха и отвращения.

– Не знаю. Но у нас все же есть один выживший.

– Иса Эденгрен?

Он не ответил. Они это знали и так.

Яма была предназначена и для нее тоже.