Текст книги "Корабль-призрак"

Автор книги: Хэммонд Иннес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Насколько я поняла, мой отец умер?

Его, кажется, шокировала прямота, с которой она задала этот вопрос, потому что его глаза приоткрылись, как от удара.

– Да.

– Мистер Сэндс сказал, что, по вашему мнению, это был сердечный приступ?

– Да. Да, именно так. Сердечный приступ.

Он произнес это машинально, не думая о том, что он говорит. Все его мышление сосредоточилось у него в глазах. Он впитывал ее образ, как если бы она была внезапно ожившим привидением.

В каюте повисло неловкое молчание.

– Что случилось с отцом? Пожалуйста, расскажите мне, как это произошло. – Она стояла прямо перед ним, и напряжение, слышавшееся в ее голосе, выдавало ее волнение. Внезапно я понял, что она его боится. Между ними как будто возникла стена напряженности. – Я хочу знать, что с ним случилось, – срывающимся от волнения голосом повторила она.

– Ничего не случилось, – медленно ответил он. – Он умер. Вот и все.

Его голос прозвучал как-то тускло и безжизненно.

– Но как? Когда? Я должна это знать!

Он запустил пальцы в волосы.

– Да. Да, конечно. Простите. Это произошло второго марта. Мы были в Средиземном море. – Он замолчал, как будто подыскивая нужные слова. – В то утро ваш отец не поднялся на мостик. А потом меня позвал стюард. Капитан лежал на своей койке. – Он снова помолчал и добавил: – В тот же день мы похоронили его в море.

– Значит, он умер во сне?

– Да, верно. Он умер во сне.

Последовало долгое молчание. Она хотела ему поверить. Она отчаянно этого хотела. Но не могла. Ее глаза казались огромными, а руки были стиснуты перед грудью.

– Вы хорошо его знали? – спросила она. – Вы с ним уже ходили в рейс?

– Нет.

– Он болел? Во время плавания? Или перед тем, как вы поднялись на борт в Адене?

Снова эта нерешительность.

– Нет, он не болел. – Он, казалось, сделал над собой усилие и продолжал: – Насколько я понял, судовладельцы не сообщили вам о его смерти. Мне очень жаль. Я немедленно уведомил их по радио, но ответа не получил. Они должны были поставить вас в известность.

По его голосу стало ясно, что на самом деле он мало на это рассчитывал.

– Как он выглядел перед смертью? Расскажите мне о нем, прошу вас. Понимаете, я не видела его… – умоляющим голосом начала она, но не договорила. Немного помолчав, она уже тверже произнесла: – Вы не могли бы его мне описать?

Он слегка нахмурился и неохотно произнес:

– Да, конечно, если вы меня об этом просите… Но я не совсем понимаю, что вы хотите услышать.

– Только как он выглядел. Больше ничего.

– Понимаю. Ну что ж, я попытаюсь. Он был маленьким, очень маленьким. У него было красное, обветренное и обгоревшее на солнце лицо. Еще он был лысым, но, когда у него на голове была фуражка и он стоял на мостике, он выглядел гораздо моложе своих…

– Лысым? – потрясенно повторила она.

– Ну, у него оставалось еще немного седых волос, – смущенно уточнил Пэтч. – Не забывайте, мисс Таггарт, что он был немолод и очень много времени провел в тропиках.

– У него были светлые волосы, – почти горестно произнесла она. – Очень много светлых волос. – Она не желала расставаться с сохранившимся в ее памяти образом пятилетней давности. – А послушать вас, он был стариком.

– Вы сами попросили меня описать его, – начал обороняться Пэтч.

– Я не могу в это поверить. – Ее голос сорвался, а лицо побелело. Но она тут же вздернула подбородок и снова в упор посмотрела на него. – Вы ведь не все мне рассказали. Вы что-то скрыли, верно?

– Что вы, уверяю вас… – с несчастным видом пробормотал Пэтч.

– Нет, вы о чем-то умалчиваете. Я это точно знаю. – Она повысила голос и почти закричала: – Почему он не написал мне из Адена? Он всегда писал мне… из каждого порта… а потом такая неожиданная смерть… и корабль терпит крушение… За всю жизнь он не потерял ни одного судна.

Пэтч в упор смотрел на нее. Внезапно он разозлился, и его лицо стало жестким. Он резко повернулся ко мне.

– Я должен идти.

Не глядя больше на девушку, он круто повернулся и быстро вышел из каюты.

Она вздрогнула от звука захлопнувшейся двери и обвела каюту широко открытыми глазами, в которых стояли слезы. Внезапно она упала в кресло и опустила лицо в ладони. Все ее тело сотрясали судорожные рыдания. Я молча стоял рядом, пытаясь понять, чем я могу ей помочь. Постепенно ее плечи перестали вздрагивать.

– Пять лет – это очень долго, – мягко произнес я. – Он мог рассказать вам только то, что знал.

– Дело не в этом, – вскинулась она. – Все это время, пока он был здесь, я чувствовала… – Она резко замолчала, вытащила платок и начала вытирать слезы с лица. – Простите, – прошептала она. – Я вела себя очень глупо. Я… я была еще школьницей, когда в последний раз видела отца. Наверное, мои представления о нем были чересчур романтичными.

Я положил ладонь ей на плечо.

– Запомните его таким, каким вы видели его в последний раз, – пробормотал я.

Она послушно кивнула.

– Налить вам еще чаю? – спросил я.

– Нет. Спасибо, не надо. – Она встала. – Я пойду.

– Может, я могу вам чем-то помочь? – спросил я. Она казалась совершенно растерянной.

– Нет, вы ничем не можете мне помочь. – Она улыбнулась мне одними губами. Я видел, что она потрясена и очень страдает. – Я должна куда-то уехать. Одна, – поспешно добавила она, почти машинально протянув мне руку. – До свидания. Спасибо.

Она протянула мне руку и вышла. Из-за двери раздались ее шаги по голому деревянному полу коридора, но они быстро удалились, и я снова остался наедине со звуками корабля и дока. В иллюминатор я видел голые серые стены Сен-Мало. Дождь закончился, и они блестели в пробившихся сквозь тучи лучах солнца. Это были стены старого города. Над ними виднелась новая каменная кладка и крыши зданий, возведенных на месте оставленных немцами руин.

Девушка шла быстро, не видя ни пассажиров, ни французов, ни строгой красоты древнего города, маленькая стройная девушка, не желающая отказываться от детских воспоминаний о покойном отце.

Я отвернулся и закурил, устало опустившись в кресло. Погрузочные краны, сходни, пассажиры в плащах и французские портовые рабочие в синих куртках и брюках – все это было таким будничным. Мне казалось, что и Минкерс, и «Мэри Дир» мне приснились.

И тут в кают-компанию вошел капитан Фрейзер.

– Так что же все-таки случилось? – уже с нескрываемым любопытством поинтересовался он. – Экипаж утверждает, что он приказал им покинуть корабль. – Я молчал, и, не дождавшись ответа, он добавил: – Они все это говорят.

Я вспомнил слова Пэтча: Они будут держаться друг за друга… потому что им нужно хоть как-то прикрыть собственные задницы.Кто говорит правду – Пэтч или экипаж? Я мысленно перенесся в то мгновение, когда мы сели на рифы и он выпустил из рук штурвал, остановившимся взглядом глядя на окружающее нас бушующее море и торчащие из него зубцы скал.

– У вас, должно быть, есть какие-то предположения о том, что там произошло.

Голос Фрейзера вернул меня к действительности, и впервые за все время я отчетливо представил себе, какие мучительные испытания ожидают теперь Пэтча. Я с трудом поднялся на ноги.

– Понятия не имею, – произнес я. Ощутив враждебное отношение Фрейзера к Пэтчу, я добавил: – Но я уверен, что он не отдавал приказа садиться в шлюпки.

Я произнес это инстинктивно, не успев даже задуматься над своими словами. Затем я сообщил ему, что хотел бы сойти на берег и переночевать в каком-нибудь отеле, но он и слышать об этом не захотел, настояв на том, чтобы я воспользовался гостеприимством его судна. Вызвав стюарда, он приказал ему провести меня в мою каюту.

Я еще раз увидел Пэтча, прежде чем вылететь на Гернси. Мы встретились в Пемполе, в двадцати или тридцати милях к западу от Сен-Мало, в маленькой конторе, расположенной возле самого порта, забитого рыбацкими судами по два и три в ряд. Снова дул сильный ветер, и поверхность воды была взрыта волнами. Весело раскрашенные суденышки с черными от битума днищами толкались бортами и кивали друг другу высокими мачтами. Когда полицейский автомобиль, доставивший меня сюда из Сен-Мало, остановился у входа, я увидел Пэтча в обрамлении ветхой рамы окна. Его как будто лишенное тела и бледное, как у призрака, лицо смотрело в открытое море.

– Проходите, месье. Сюда, пожалуйста.

Мы вошли в комнату, обставленную, как зал ожидания, где на скамьях вдоль стен сидело около дюжины мужчин. У них были такие безрадостные и отупевшие от ожидания лица, что они напомнили мне обломки корабля, выброшенные волнами на берег. Я интуитивно понял, что это все, что осталось от экипажа «Мэри Дир». Их явно позаимствованная с чужого плеча одежда позволяла безошибочно узнать в них людей, потерпевших кораблекрушение, и они жались друг к другу, как кучка перепуганных и сбитых с толку овец.

Некоторые явно были англичанами, другие могли принадлежать к любой из рас, населяющих земной шар. Среди этой разношерстной толпы выделялся только один человек. Это был здоровенный отморозок с бычьей шеей и бычьей же головой. Он стоял, широко расставив мощные ноги, напоминая статую на постаменте собственных конечностей. Огромные мясистые кулаки он сунул в карманы брюк, которые были подпоясаны широким кожаным ремнем, покрытым коркой морской соли, с большой позеленевшей медной пряжкой. Он держал руки в карманах, как будто для того, чтобы не позволить своему огромному животу, похожему на толстую резиновую шину, окончательно вывалиться из ремня. Он тоже был облачен в чужую одежду – синюю рубашку, которая явно была ему мала, и синие, слишком короткие брюки. Его ляжки и голени сходили на конус, как задние лапы бультерьера, и казалось, что они вот-вот сломаются под необъятным бочонком его тела.

Он шагнул вперед, как будто пытаясь меня остановить. Крохотные и твердые, как осколки кремня, глазки не мигая смотрели на меня из тяжелых складок плоти. Я на мгновение остановился, решив, что он хочет со мной заговорить, но он промолчал. Потом жандарм открыл дверь в следующий кабинет, и я вошел.

Как только я переступил порог, Пэтч обернулся ко мне. Я не видел выражения его лица. Мне был виден только его силуэт, люди на дороге за окном и рыбацкие лодки, беспокойно перемещающиеся по бухте. Вдоль стен, под выцветшими картами бухты, выстроились шкафы с картотекой. Один угол занимал массивный старомодный сейф, а за обращенным к окну и заваленным грудами бумаг письменным столом сидел напоминающий хорька человечек с редеющими волосами и часто моргающими глазками.

– Monsieur Сэндс?

Он протянул мне узкую бледную ладонь, даже не приподнявшись из-за стола, чтобы поприветствовать меня. Заметив прислоненный к деревянному подлокотнику его кресла костыль, я поспешно отвел в сторону глаза.

– Прошу прощения за то, что вынудил вас предпринять эту поездку, но это было совершенно необходимо, – продолжал человечек, жестом пригласив меня присесть на стул напротив стола. – Alors, monsieur [8]8
  Итак, месье ( фр.).


[Закрыть]. – Он смотрел на лежащий перед ним лист бумаги, исписанный мелким аккуратным почерком. – Вы поднялись на борт «Мэри Дир» со своей яхты? C’est ça? [9]9
  Это так? ( фр.)


[Закрыть]

– Oui, monsieur, – кивнул я.

– Как называется ваша яхта, monsieur?

– «Морская Ведьма».

Он начал медленно и очень старательно писать, слегка хмурясь и прикусив нижнюю губу. Стальное перо с тихим шорохом ползло по бумаге.

– Как вас зовут? Назовите свое полное имя, пожалуйста.

– Джон Генри Сэндс.

Я повторил это по буквам.

– Ваш адрес?

Я дал свой адрес и адрес своего банка.

– Eh bien [10]10
  Хорошо ( фр.).


[Закрыть]. Когда вы поднялись на борт «Мэри Дир», сколько прошло времени с тех пор, как экипаж покинул судно?

– Часов десять или одиннадцать.

– A monsieur le Capitaine? – Он взглянул на Пэтча. – Он все еще был на корабле?

Я кивнул.

Чиновник наклонился вперед.

– Alors, monsieur. Я должен вас спросить – как, по-вашему, monsieur le Capitaine приказал экипажу покинуть судно или нет?

Я перевел взгляд на Пэтча, но он по-прежнему был лишь силуэтом напротив окна.

– Я не могу этого знать наверняка, monsieur, – ответил я. – Меня там не было.

– Разумеется. Я это понимаю. Но как вы думаете? Меня интересует ваше мнение. Вам должно быть известно, что там произошло. Он должен был обсуждать это с вами. Вы вместе провели на корабле много часов. Ваше положение казалось безвыходным. Вам обоим наверняка приходило в голову то, что вы можете погибнуть. Разве он не говорил чего-нибудь, что позволило бы вам составить собственное мнение относительно того, что там произошло?

– Нет, – ответил я. – Мы почти не разговаривали. У нас не было времени.

А потом, поскольку чиновнику, наверное, показалось невероятным то, что за столько проведенных вместе часов мы не нашли времени, чтобы поговорить, я объяснил ему, чем именно нам пришлось заниматься.

Пока я говорил, он беспрестанно и немного нетерпеливо кивал своей маленькой головой, из-за чего казалось, что он меня не слушает. И как только я закончил, он снова произнес:

– А теперь, monsieur, ваше мнение. Вот что мне нужно.

К этому моменту я успел принять окончательное решение.

– Ну, хорошо, – ответил я. – Я совершенно убежден, что капитан Пэтч не приказывал своему экипажу покидать корабль. Я не могу в это поверить, потому что сам он остался на судне и в одиночку потушил пожар в трюме.

Стальное перо со скрипом ползало по бумаге. Закончив, чиновник внимательно перечитал написанное и развернул лист ко мне.

– Вы читаете по-французски, monsieur? – Я кивнул. – В таком случае прошу вас – прочтите то, что здесь написано, и подпишите свои показания.

Он подал мне ручку.

– Поймите, – произнес я, прочитав и подписав этот документ, – что меня там не было. Я не знаю,что там произошло.

– Разумеется. – Он смотрел на Пэтча. – Вы желаете что-нибудь добавить к тому заявлению, которое вы уже сделали? – спросил он у него. – Когда Пэтч покачал головой, он снова наклонился вперед. – Видите ли, monsieur le Capitaine, вы выдвинули очень серьезное обвинение против своего экипажа, включая офицеров. Monsieur ‘Иггинс [11]11
  Во французском языке нет звука «х». ( Примеч. пер.).


[Закрыть]клянется, что вы отдали ему приказ покинуть судно, и рулевой – Юлс – подтвердил, что он слышал, как вы это говорили. – Пэтч молчал. – Думаю, было бы правильнее пригласить сюда monsieur ‘Иггинса и рулевого, чтобы я мог…

– Нет!

Голос Пэтча задрожал от с трудом сдерживаемой ярости.

– Но, monsieur, – мягко увещевал чиновник, – я должен понять, что…

– Прекратите, бога ради! Я уже сказал вам, нет! – Пэтч двумя шагами пересек комнатушку и оказался перед столом, склонившись над ним. – Я не допущу, чтобы мое заявление подвергалось сомнению в присутствии этой парочки.

– Но должна же быть какая-то причина…

– Говорю вам, нет! – Кулак Пэтча обрушился на стол. – Я сделал заявление, и это все. В надлежащий срок будет проведено расследование. До того как это случится, я не позволю ни вам, ни кому-либо еще подвергнуть меня перекрестному допросу в присутствии членов экипажа.

– Но monsieur le Capitaine, вы понимаете, в чем вы их обвиняете?

– Разумеется, понимаю.

– Тогда я должен попросить вас…

– Нет. Вы меня слышите? Нет! – Он снова грохнул кулаком по столу. Затем он резко обернулся ко мне. – Бога ради, пойдем выпьем. Я просидел в этой жалкой конторе… – Он схватил меня за локоть. – Пойдем. Мне необходимо выпить.

Я покосился на чиновника. Он лишь пожал плечами и развел руками, держа их ладонями вверх и демонстрируя свою беспомощность. Пэтч рванул на себя ручку двери и прошел через приемную, не глядя ни вправо, ни влево, как будто собравшихся там людей вовсе не существовало. Но когда я шагнул за ним, здоровяк загородил мне путь.

– И что ты им наплел? – просипел он голосом, который напоминал шипение пара, исторгаемого огромным котлом его живота. – Я так думаю, что ты сказал им, что он не приказывал нам бросать судно. Ты это им сказал?

Я попытался его обойти, но одна из его гигантских лап мертвой хваткой стиснула мое плечо.

– Давай, колись. Ты это им сказал?

– Да, – ответил я.

Он выпустил мое плечо.

– Боже правый! – зарычал он. – Что ты вообще об этом знаешь, а? Ты, небось, был там, когда мы садились в шлюпки? – Он язвительно ухмыльнулся. Его поросшая жесткой щетиной физиономия, которую он вплотную приблизил к моему лицу, все еще была серой от соли и грязи. Для человека, потерпевшего кораблекрушение, он был необъяснимо доволен собой. Он излучал самоуверенность, а его маленькие воспаленные глазки влажно блестели, напоминая пару устриц. – Так скажи, что видел все собственными глазами, – повторил он.

И он сам захохотал над собственной тяжеловесной шуткой.

– Нет, – сообщил ему я. – Конечно, меня там не было. Но я не…

– А мы там были. – Он повысил голос, а его глазки посматривали на приотворенную дверь за моей спиной. – И мы знаем, что нам было приказано делать. – Эти слова предназначались для ушей оставшегося в кабинете французского чиновника. – И это было правильно, потому что корабль был набит взрывчаткой и начался пожар. Так мы все думали – и я, и Райс, и шеф… в общем, все.

– Если это был правильный приказ, то каким образом капитан Пэтч сумел в одиночку потушить пожар? – поинтересовался я.

– Ага. А вот об этом тебе лучше спросить у него самого.

Он обернулся и посмотрел на Пэтча, который вернулся в приемную, медленно войдя в распахнутую дверь.

– Что вы хотите этим сказать, Хиггинс? – спросил он.

Он говорил очень тихо, но его голос слегка подрагивал, и он крепко сжимал кулаки.

– То, что сделано раз, будет сделано снова, – ответил Хиггинс, и его глаза торжествующе заблестели.

Мне показалось, что Пэтч его сейчас ударит. Хиггинс испугался того же, потому что он попятился, меряя взглядом разделяющее их расстояние. Но Пэтч его не ударил. Вместо этого он произнес:

– Ты заслуживаешь того, чтобы тебя повесили за убийство. Ты убил Райса и всех остальных. С таким же успехом ты мог хладнокровно их расстрелять.

Он процедил это сквозь стиснутые зубы, а затем резко развернулся, чтобы выйти.

Уязвленный Хиггинс хрипло крикнул ему вслед:

– Учитывая твою репутацию, тебе это с рук не сойдет.

Пэтч развернулся. Его лицо побелело, и он дрожал всем телом, обводя глазами жалкое сборище, поочередно останавливая взгляд на каждом из них. Наконец он остановился на высоком худом человеке с кислым лицом пропойцы.

– Черт возьми, мистер Берроуз, – произнес он. – Вы отлично знаете, что я и не думал отдавать приказ покинуть судно.

Пьяница нервно переминался с ноги на ногу, не глядя на Пэтча.

– Я знаю только то, что мне передали, – пробормотал он.

Они все сильно нервничали и смотрели в пол. Было видно, что их раздирают сомнения.

– Юлс. – Пэтч перевел взгляд на коротышку с изможденным потным лицом и бегающими глазками. – Вы были у штурвала. Вы слышали, какие приказы я отдавал, стоя на мостике. Что я говорил?

Коротышка нерешительно посмотрел на Хиггинса.

– Вы приказали вывалить шлюпки и приготовиться покинуть судно, – прошептал рулевой.

– Проклятый лжец! – Пэтч шагнул к Юлсу, но его заслонил собой Хиггинс.

– Я не знаю, о чем вы говорите! – высоким и срывающимся от внезапного приступа злости голосом выкрикнул Юлс.

Пэтч несколько мгновений, тяжело дыша, смотрел на него. Затем он развернулся и быстро вышел на улицу. Я последовал за ним и увидел, что он ожидает меня на тротуаре снаружи. Его трясло от гнева, и было видно, что силы его покидают.

– Вам необходимо поспать, – произнес я.

– Мне необходимо выпить.

Мы молча дошли до площади и расположились в маленьком бистро, рекламировавшем свои фирменные crêpes [12]12
  Блины ( фр.).


[Закрыть].

– У тебя есть деньги? – спросил он.

– Фрейзер мне немного одолжил, – ответил я.

Он кивнул.

– Я моряк с потерпевшего крушение судна, – пояснил он, – и нахожусь на содержании у консула. На алкоголь его щедрость не распространяется. – Он произнес это с горечью в голосе. Когда мы заказали коньяк, он внезапно добавил: – Последнее тело выловили только сегодня в два часа ночи.

Его лицо было таким же измученным, каким я видел его на борту «Мэри Дир». На гладко выбритом бледном лице еще отчетливее выделялся фиолетовый кровоподтек.

Я протянул ему сигарету, и он прикурил ее дрожащими руками.

– Они попали в приливное течение недалеко от входа в бухту Лезардрие.

Нам принесли коньяк, и он одним глотком осушил свой бокал и заказал еще два.

– Ну какого черта это должна была оказаться шлюпка Райса! – Он изо всех сил хлопнул ладонью по столу. – Если бы это был Хиггинс…

Он вздохнул и снова погрузился в молчание.

Я ему не мешал, чувствуя, что он нуждается в этом молчании. Он не спеша пил второй бокал и время от времени поглядывал на меня, как будто пытаясь на что-то решиться. На маленькой площади бурлила жизнь. Нас окружал шум беспрерывно сигналящих автомобилей и быстрая эмоциональная французская речь спешащих по тротуарам местных жителей. Было чудесно сидеть так, потягивать коньяк и знать, что ты жив. Но я никак не мог избавиться от воспоминаний о «Мэри Дир». Глядя на Пэтча, который сидел рядом, неподвижным взглядом уставившись в свой бокал, я задавался вопросом, что же на самом деле случилось на этом судне, прежде чем на нем появился я. И эта кучка выживших матросов в конторе у порта…

– Что имел в виду Хиггинс, когда говорил о вашей репутации? – спросил я. – Он намекал на «Белль-Айл»?

Он кивнул, не поднимая глаз.

– А что случилось с тем судном?

– Оно село на скалы и переломилось… Пошли разговоры. Вот и все. Речь шла о большой сумме денег. Это не имеет значения.

Но я знал, что это важно. По тому, как он об этом говорил, было ясно, что та старая история не дает ему покоя.

– Кто бы мог подумать, что подобное может произойти с одним и тем же человеком дважды? – повторял он.

– Какая связь между «Белль-Айл» и «Мэри Дир»? – спросил я.

Он быстро взглянул на меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… – Мне было трудно сформулировать мысль под его сверлящим взглядом. – Это все очень странно… Экипаж утверждает, что вы приказали всем покинуть судно, а вы говорите, что подобных распоряжений не отдавали. А тут еще смерть Таггарта, – добавил я. – Да и Деллимар погиб.

– Деллимар? – Я вздрогнул от того, как злобно он это произнес. – Какое отношение имеет к этому Деллимар?

– Никакого, – пожал плечами я. – И все же…

– Продолжай. Что еще пришло тебе в голову?

Этот вопрос уже давно крутился у меня на языке.

– Этот пожар… – начал я.

– Ты намекаешь на то, что это я его устроил?

– О господи, нет, – изумленно ответил я.

– На что же ты, в таком случае, намекаешь?

Он смотрел на меня одновременно возмущенно и подозрительно.

Я колебался. Мне казалось, что он слишком измучен, чтобы рассуждать здраво.

– Я просто не могу понять, почему вы потушили огонь, но не позаботились о том, чтобы запустить помпы. Я думал, что вы загружаете топку. Но вы к тому котлу и не прикасались. – Я замолчал, не решаясь продолжать, потому что на его лице появилось очень странное выражение. – Чем вы там занимались?

– Будь ты проклят! – Внезапно его глаза полыхнули гневом. – Какое тебе до этого всего дело?

– Никакого, – ответил я. – Только…

– Только что? Куда ты клонишь?

– Угольная пыль. Вы были покрыты угольной пылью, и я подумал… – Он сжал руку в кулак, и я быстро добавил: – Разве мое любопытство кажется вам странным?

Он медленно расслабился и разжал кулак.

– Нет. Пожалуй, ты прав. – Он уставился на свой опустевший бокал. – Прости. Я немного устал, вот и все.

– Хотите еще выпить?

Он кивнул и снова ушел в свои мысли.

Он молчал, пока нам не принесли напитки. Только после этого он заговорил:

– Я буду с тобой предельно откровенен, Сэндс. Я угодил в дьявольскую переделку.

Он не смотрел на меня. Он смотрел на свой бокал, покачивая его и наблюдая за тем, как коричневый напиток льнет к его стенкам.

– Из-за Хиггинса?

Он кивнул.

– Отчасти. Хиггинс лжец и мерзавец. Но я не могу этого доказать. Он был замешан в этой истории с самого начала, но и этого я не могу доказать. – Вдруг он поднял на меня глаза. – Я должен до нее добраться.

– До «Мэри Дир»? – Мне показалось странным то, что он считает это своим долгом. – Зачем? – спросил я. – Наверняка судовладельцы организуют…

– Судовладельцы! – Он презрительно усмехнулся. – Если бы судовладельцы узнали, что их судно находится на рифах Минкерс… – Он неожиданно сменил тему и начал расспрашивать меня о моих собственных планах. – Ты что-то говорил о том, что тебя интересуют спасательные операции и ты намерен переоборудовать свою яхту в водолазный бот. – Мы говорили об этом у него в каюте, когда он был полумертв от алкоголя и усталости. Меня удивило то, что он это запомнил. – У тебя есть все необходимое оборудование, верно? Компрессоры и водолазные костюмы?

– Мы – аквалангисты, – ответил я.

Его неожиданный интерес переключил меня на ожидающие меня проблемы – переоборудование, оснащение, нашу первую профессиональную спасательную операцию.

– Я тут думал… – Он нервно барабанил пальцами по мраморной крышке столика. – Эта твоя яхта… Сколько времени уйдет на то, чтобы ее переоборудовать?

– Думаю, около месяца, – ответил я. Внезапно меня осенило. – Вы хотите, чтобы мы доставили вас на «Мэри Дир»?

Он развернулся ко мне.

– Я должен на нее вернуться, – ответил он.

– Объясните, бога ради, почему? – спросил я. – Судовладельцы сами организуют спасательную…

– К черту судовладельцев! – зарычал он. – Они даже не знают, где их судно. – Он настойчиво наклонился ко мне. – Говорю тебе, я должен до нее добраться.

– Но зачем?

Он опустил глаза.

– Этого я тебе сказать не могу, – прошептал он, а затем добавил: – Слушай, Сэндс, я не спасатель. Но я моряк, и я знаю, что это судно можно снять с мели.

– Чушь, – отрезал я. – Еще один шторм, и его окончательно зальет водой. Скорее всего, корпус переломится пополам.

– Я так не думаю. Да, в нем будет полно воды, но его не затопит полностью. Оно ведь не затонуло, – добавил он. – Во время отлива помпы можно устанавливать прямо на палубе, и если заделать все отверстия… – он колебался. – Я пытаюсь преподнести это как деловое предложение. Это судно торчит на скалах, и, кроме нас с тобой, никто не знает, где оно находится.

– О господи! – не выдержал я, потрясенный столь беспардонным предложением.

Казалось, он не понимает, что спасательные операции проводятся в соответствии с определенными законами и что, даже если «Мэри Дир» действительно возможно снять со скал, это можно будет сделать только по соглашению между судовладельцами, страховой компанией, грузоотправителями… Короче, между всеми, кто имеет отношение к этому судну.

– Подумай хорошенько, – настойчиво повторил он. – Могут пройти недели, прежде чем ее обнаружит там какой-нибудь рыбак. – Он схватил меня за руку повыше кисти. – Мне нужна твоя помощь, Сэндс. Я должен попасть в этот передний трюм. Я должен все увидеть собственными глазами.

– Что вы должны увидеть?

– Этот трюм затопило не потому, что судно было непригодно к плаванию. Во всяком случае, я так думаю, – добавил он. – Но мне нужны доказательства.

Я ничего не ответил, и он наклонился ко мне через стол, настойчиво и пристально глядя мне в глаза.

– Если ты откажешься… – хрипло прошептал он, – мне больше никто не поможет. Черт возьми, мужик! Я спас тебе жизнь. Ты помнишь, как ты болтался на той веревке? Я тогда тебе помог. А теперь я прошу тебя помочь мне.

Я перевел взгляд на площадь, испытывая неловкость и не понимая, что его так беспокоит. Тут у обочины притормозила полицейская машина, доставившая меня в Пемполь, и я с облегчением увидел, что из нее выходит жандарм и направляется к нашему бистро.

– Monsieur, если вы желаете успеть на свой самолет…

Он кивнул в сторону машины.

– Да, конечно. – Я поднялся из-за столика. – Прошу прощения, мне пора.

Пэтч смотрел на меня, подняв голову.

– Какой у тебя адрес в Англии? – спросил он.

Я продиктовал ему название верфи в Лимингтоне. Он, нахмурившись, кивнул и перевел взгляд на пустой бокал. Я пожелал ему удачи и повернулся, чтобы уйти.

– Одну минуту, – произнес он. – Я так думаю, что у тебя есть сейф в банке? – Когда я кивнул, он сунул руку в карман, вытащил какой-то сверток и бросил его на стол. – Попроси их спрятать это в сейф.

– Что это? – спросил я, беря сверток в руки.

Он сделал неопределенный нетерпеливый жест рукой.

– Так, кое-какие личные документы. Боюсь, как бы они не потерялись. – Не глядя на меня, он добавил: – Я заберу их, когда встретимся.

Я колебался. Мне хотелось сказать ему, что вряд ли нам стоит встречаться. Но он сидел, ссутулившись на стуле, полностью уйдя в свои мысли. Пэтч выглядел измученным и опустошенным.

– Вам бы лучше поспать немного, – произнес я, и эти слова вновь мысленно перенесли меня на «Мэри Дир».

Он не ответил. Даже не поднял головы. Я сунул сверток в карман и направился к машине. Когда мы отъезжали от бистро, он продолжал, сгорбившись, сидеть за столом.

Через два часа я уже был в воздухе, высоко над морем, напоминающим лист гофрированного свинца. Вдалеке за правым крылом оно было испещрено белыми бурунами.

Француз, сидевший рядом со мной, наклонился через меня, чтобы выглянуть в иллюминатор.

– Regardez, regardez, monsieur [13]13
  Смотрите, смотрите, месье ( фр.).


[Закрыть], – возбужденно зашептал он. – C’est le Plateau de Minquiers [14]14
  Это рифы Минкерс ( фр.).


[Закрыть]. – Догадавшись, что я англичанин, он смущенно улыбнулся и перешел на английский: – Вам этого, конечно, не понять. Но там, внизу, скалы. Много, много скал. Très formidable [15]15
  Очень страшные ( фр.).


[Закрыть]. Хорошо, что мы летим самолетом. Смотрите, monsieur! – Он извлек французскую газету. – Вы это, наверное, не видели? – Он сунул ее мне в руки. – Это ужасно! Ужасно!

Газета была открыта на странице с фотографиями. Я узнал на снимках Пэтча, Хиггинса и остальных спасшихся членов экипажа. Там же была фотография мертвого тела на берегу и группы чиновников, которые разбирают гору обломков, выброшенных волнами на скалистый берег. Жирным черным шрифтом вверху страницы было напечатано: MYSTERE DU VAISSEAU BRITANNIQUE ABANDONNE [16]16
  Тайна брошенного британского судна ( фр.).


[Закрыть].

– Интересно, не правда ли, monsieur? Мне это также кажется очень странным. И все эти люди… – Он сочувственно поцокал языком. – Вы и не представляете себе, какое здесь ужасное море. Ужасно, monsieur!

Я улыбнулся, отчаянно борясь с желанием расхохотаться, а потом рассказать ему, через что мне пришлось пройти там, внизу, на рифах Минкерс. Но я уже погрузился в чтение заявления, которое сделал властям Capitaine Gideon Patch, и вдруг до меня дошло, что он не указал в нем местоположение «Мэри Дир». Он даже не упомянул, что корабль сел на мель, а не затонул. «…Кроме нас с тобой, никто не знает, где оно находится», – вдруг прозвучали у меня в ушах его слова, и я замер с газетой в руках, осознав, что для меня история «Мэри Дир» отнюдь не окончена.

– Странная история, вы не находите, monsieur?

Я кивнул. Улыбка уже давно сползла с моего лица.

– Да, – согласился я. – Очень странная.