Текст книги "Береги свою любовь"

Автор книги: Хельга Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

5

Анджела закрыла дверь за посыльным, прислонилась к ней спиной и уставилась на принесенный конверт.

На конверте красовался обратный адрес, набранный крупными красными и синими буквами. Но она и так знала, что находится внутри. Никто не присылал ей официальных заказных писем. Во всяком случае, с тех пор как Анджела ушла из университета и отказалась от стипендии, позволявшей ей платить за жилье, еду и учебу.

Анджела проглотила комок в горле. Результат экспертизы ДНК на отцовство. Почему она так нервничает, если все ясно заранее?

Потому что теперь это будет знать и Филипп. Он не поверил, когда она сказала, что это его ребенок. Впрочем, осуждать его не приходится. С какой стати мужчина будет верить женщине, которая легла с ним в постель, не зная ничего, кроме его имени?

И все же она не могла понять причины его поведения. Он ничего ей не должен. Она сказала ему об этом, когда он, выяснивший, чем закончилась их… их встреча, опомнился от шока. Она не хотела ничего. И ясно дала это понять.

– Догадываюсь, что ты собираешься рожать, – сказал он.

Анджела посмотрела на него как на ненормального. Неужели она бросила все, чего добилась тяжелым трудом, ради того, чтобы избавиться от ребенка?

– Да, – спокойно сказала она. – Собираюсь.

И тут он заявил, что хочет увидеть доказательства своего отцовства.

– Для чего? – спросила она.

Теперь уже Филипп посмотрел на нее как на ненормальную.

– Чтобы я мог сделать соответствующие распоряжения.

Анджела миновала крошечную гостиную, прошла на кухню, положила нераспечатанный конверт на стол и наполнила чайник. И наконец-то поняла, что он собирается сделать. Выписать ей чек и попросить подписать документ, освобождающий его от всех дальнейших обязательств.

Она поставила чайник на плиту, включила горелку и задумалась. Что ж, по сравнению с ее матерью это был шаг вперед. По крайней мере Филипп признавал, что сделал ей ребенка. Неделю назад, когда она делала пункцию плодного пузыря для анализа ДНК, выяснилось, что это мальчик. У ее сына не будет отца, так же как его нет у самой Анджелы. Однако, когда мальчик подрастет, можно будет сказать ему, что его биологический отец пытался поступить справедливо.

Но она не примет его помощи.

Она не станет подписывать дурацкий документ, который обязательно составит Филипп. Ей ничего от него не нужно. Если Филипп не верит ей, это его проблема. Пару дней назад она получила расчет, однако в конце концов Эннио согласился взять ее снова. Но даже если бы он не согласился, она все равно не взяла бы у Филиппа ни гроша.

Если бы Анджела подписала документ, отнимающий у ребенка право знать собственного отца, да еще согласилась взять за это деньги, она чувствовала бы себя последней тварью.

– Речь не о тебе, малыш, – нежно сказала она, положив руку на живот. – Речь обо мне.

Когда она решила рожать, то почувствовала тесную связь со своим ребенком. Мой сын. Я буду любить его так, как никогда не любили меня, и сделаю все, чтобы он был счастлив…

Чайник засвистел. Наконец-то. Но, когда Анджела посмотрела на плиту, выяснилось, что он даже не нагрелся как следует.

Это был звонок в дверь.

Странно… Сначала посыльный с заказным письмом, а кто теперь? Водопроводчик, пришедший ремонтировать бачок, который течет уже несколько дней? Соседка снизу, явившаяся пожаловаться на постоянный шум воды?

Анджела вздохнула, пригладила волосы, открыла замок, но оставила цепочку, приоткрыла дверь… и ощутила холодок под ложечкой.

– Филипп?

Что за дурацкий вопрос?! Конечно, это Филипп. Разве его можно с кем-то спутать? Тот же рост. Те же широкие плечи. Те же синие глаза.

Те же сухие твердые губы, когда-то так страстно целовавшие ее…

– Филипп, что ты здесь делаешь?

– Открой дверь, Анджела.

– В прошлый раз мы сказали друг другу все, что следовало.

– Хочешь говорить о ребенке через дверь? Ладно. Тогда подожди минутку. Сейчас я позвоню соседке. Не сомневаюсь, что ей захочется услышать каждое слово.

Анджела сняла цепочку и распахнула дверь. Филипп прошел в прихожую. На нем был деловой темно-серый костюм, белая рубашка и синий галстук. В руках он держал лоснящийся кожаный дипломат.

Адвокат, готовый выполнить все требования клиента, подумала она и вздернула подбородок.

– Ты ошибаешься, Филипп. Нам не о чем говорить.

– Закрой дверь.

В глазах Анджелы вспыхнул гнев. Дверь со стуком захлопнулась.

– Что прикажешь еще?

– Анджела, нам есть о. чем говорить. О вещах, которые не касаются никого, кроме нас.

Нас… Нет никакого «нас»! Она позволила себе помечтать о «нас» только однажды. Несколько месяцев назад, когда поняла, что беременна.

Чайник засвистел. Анджела устремилась на кухню и услышала за спиной шаги. Она не хотела смотреть на него, не хотела видеть, каким станет его лицо, когда он предложит ей деньги, и пыталась выиграть время. Она достала кружку, положила в нее пакетик с заваркой и залила кипятком. Когда она наконец обернулась, выяснилось, что Филипп осматривает нераспечатанный конверт, лежащий на столе.

– Я вижу, ты получила результат анализа.

Она пожала плечами.

Он посмотрел ей в глаза.

– Но не удосужилась ознакомиться с ним.

– Нет смысла. Я и так его знаю.

– Теперь я тоже это знаю. Благодаря звонку в лабораторию.

– Ты удивлен? – Она пыталась придерживаться саркастического тона, но голос ее дрогнул. – Неужели ты действительно думал, что я могу солгать в таком важном деле?

– Я часто сталкивался с тем, во что невозможно поверить.

Конечно, он прав. Она сделала глубокий вдох.

– Зачем ты приехал?

Филипп выдвинул стул.

– Сядь.

Это ее дом, а он предлагает ей сесть! Анджела разозлилась.

– Спасибо, постою.

– Стоять придется долго, – ответил он и поставил дипломат на стол. Контраст мягкой черной кожи и поцарапанного соснового дерева был пугающим.

– Не думаю. – Анджела поставила кружку и сунула руки в карманы брюк. Это была последняя вещь из ее гардероба, которую еще можно было носить. – Я знаю, зачем ты приехал.

Он поднял бровь.

– Серьезно?

– Серьезно. – Анджела откашлялась. Почему она чувствует себя так, словно находится в суде? Разве можно отдаться едва знакомому мужчине, забыв обо всем на свете, а потом стоять на кухне и смотреть на него так, словно он твой враг? – Ты хочешь сделать то, что кажется тебе правильным.

На его щеке задергался мускул.

– Да, хочу.

– Иными словами, собираешься предложить мне деньги.

Филипп сложил руки на груди.

– Продолжай.

– И хочешь попросить меня подписать документ, в котором говорится, что я приняла такую-то сумму в обмен на освобождение от всех будущих обязательств. И так далее и тому подобное.

– Тому подобного будет очень много, – ответил он.

С виду это была шутка, но ледяной тон Филиппа говорил об обратном. Анджела ощутила дурное предчувствие.

– Конечно, мы оба знаем, что, какой бы документ я ни подписала, он не будет стоить бумаги, на которой напечатан, – холодно сказала она.

– Ты права.

– Я могу в любое время обратиться к судье и сказать, что совершила ошибку, согласившись на то, что ты собираешься мне предложить. Что мне нужно больше денег или что у меня не было возможности посоветоваться со своим адвокатом.

– Опять верно.

Анджела прищурилась.

– Я говорю это только с одной целью. Чтобы ты не слишком расстраивался, когда услышишь, что я ничего подписывать не собираюсь.

– Отлично, – чуть ли не промурлыкал он.

– Кроме того, я не собираюсь ничего принимать. Я уже говорила. Мне ничего от тебя не нужно.

– А как быть с именем отца в свидетельстве о рождении моего сына? Оно тебе тоже не нужно?

Анджела уставилась на него во все глаза. Что случилось? Как безличное «ребенок» превратилось в словосочетание «мой сын»?

– Отвечай, – резко сказал он и сделал шаг вперед. – Ты уже все спланировала. Но при этом не учла, чего хочу я.

– Я… я… Если хочешь, в свидетельстве о рождении будет значиться твое имя. С какой стати моему ребенку считаться…

– Незаконнорожденным, – холодно закончил Филипп. – Вот слово, которое ты ищешь. А с какой стати ему расти в бедности?

– Бедность не порок!

– Ты не думаешь, что этот ребенок заслуживает большего? Хорошей школы? Дома, который не выглядит так, словно побывал под бомбежкой? По-твоему, его должна растить мать, работающая с утра до ночи и тем не менее не способная свести концы с концами? Догадываюсь, что ты сумела вернуться на работу в свой «Кенгуру».

Он улыбался, но эта улыбка больше напоминала волчий оскал. Конечно, Филипп прав, но признавать это не следует.

– У меня есть план, – сдавленно сказала она.

– Да ну?

Он издевается над ней. Анджела знала, что не должна обращать на это внимание, но он ранит ее гордость, а ничего другого у нее нет.

– Я не собираюсь вечно обслуживать столики. Как только встану на ноги, закончу образование.

– И когда это случится? Лет через пять? Десять?

– Какая разница? Годом раньше, годом позже…

– Конечно, – кивнул он. – А как до тех пор будет жить мой сын?

– Ты говоришь так, словно мой ребенок принадлежит тебе.

Опять эта волчья улыбка! Не успела Анджела опомниться, как Филипп заломил ей руку за спину.

– Этот ребенок принадлежит мне так же, как и тебе.

– Нет! Ни за что! Будь ты проклят!

– За что ты меня ненавидишь? Да, ты беременна, но твоей вины в этом не меньше, чем моей.

– Отпусти! Отпусти меня!

– В ту ночь, когда мы занимались любовью, ты меня не ненавидела, ты меня любила.

– Это была не любовь, а… Это было неправильно. Это было…

– То, чего хотели мы оба. И ты прекрасно это знаешь.

Она попыталась отвернуться, чтобы не видеть его сердитого лица, но Филипп схватил ее за подбородок и заставил смотреть ему в глаза.

– В ту ночь ты умирала от любви ко мне. Не могла насытиться моими прикосновениями и поцелуями, – решительно сказал он и прильнул к ее губам.

Она боролась, пока хватало сил. Укусила его за губу, ударила кулаком в грудь, но Филипп продолжал целовать ее…

Наконец Анджела сдалась и со вздохом раздвинула губы.

Действуй! – подсказывало ему разгоряченное тело. Возьми ее на руки, отнеси в спальню и трахни. Так же, как той ночью…

Филипп отпрянул, опустил руку и втянул воздух в горевшие легкие, продолжая следить за Анджелой. Она зашаталась и оперлась о стол. Они долго молчали и смотрели друг на друга, пока Анджела не отвернулась.

– Ладно, – хрипло сказала она. – Я подпишу все, что ты хочешь. И даже возьму чек, чтобы ты мог уйти отсюда со спокойной совестью. Но, клянусь тебе, порву все, едва ты…

– Нет.

Это слово прозвучало как удар хлыста. Она тут же повернулась к нему.

– Но ты сказал…

– Это ты сказала. Никогда не говори мужчине, будто ты заранее знаешь, что он скажет. Ошибешься в девяти случаях из десяти.

Она смотрела Филиппу в глаза и пыталась понять смысл его слов. Она знала, что за этим кроется нечто страшное. Кожей чувствовала.

– Но тогда зачем ты приехал?

Он хищно улыбнулся, и она поняла, что запомнит эту улыбку навсегда.

– Я приехал сказать тебе, что будет дальше, – почти нежно произнес он.

– Что… что будет дальше?

Филипп кивнул. После обеда с Грегом он думал об этом тысячу раз, сочинял план, обдумывал его, улучшал…

И наконец пришел к выводу, что решение, к которому они пришли, было неправильным.

Нравится ему это или нет, но ребенок, зревший в утробе Анджелы Чанг, его ребенок.

Нравится ему это или нет, но он, Филипп, отвечает не только за зачатие, но и за жизнь этого ребенка.

Нравится ему это или нет, но вчера поздно вечером он пришел к единственно возможному решению.

– Дальше будет вот что… – медленно сказал он, не сводя глаз с лица Анджелы. – Ты станешь моей женой.

Женой… Женой?

Неужели Филипп думает, что она согласится? Это настолько абсурдно, что она чуть не засмеялась. Но выражение его глаз говорило, что это вовсе не шутка.

– Ну? – спросил он. – Никакой реакции? Это на тебя не похоже. У тебя всегда есть что сказать.

Господи, как же он самодоволен! Как уверен в себе! Может быть, ждет, что благодарная публика упадет ему в ноги? Или начнет аплодировать принесенной им жертве? Связать себя с человеком, которому она не нужна? Только ради того, чтобы он мог очистить свою совесть?

Ну это он надолго запомнит!

Анджела небрежно усмехнулась, как будто знала об этом предложении заранее.

– Спасибо, – вежливо сказала она. – Но меня это не интересует.

– Не интересует. – Филипп улыбнулся одними губами. – Тебя не интересует!

– Верно. Предложение щедрое, но…

– Это не щедрость, а элементарная логика. Мой сын незаконнорожденным не будет.

Анджела знала, что Филипп использует это слово, чтобы запугать ее. Но она не из пугливых. Тут она могла бы потягаться с Филиппом Томлинсоном.

– Устаревшая концепция, – спокойно ответила она.

– В твоем мире – возможно. В моем – нет.

– Ах да, конечно… В высшем обществе все по-другому. Я постоянно забываю об этом. Но я уже сказала: если это так много для тебя значит, я впишу твое имя в его свидетельство о рождении.

– Если это так много для меня значит? – Филипп прищурился. – Когда мой сын подрастет и начнет задавать вопросы, это будет значить для него еще больше. Ты не думаешь, что он захочет узнать своего отца?

Он прав. Следует признать это.

Но не успела Анджела открыть рот, как Филипп продолжил:

– Тебе не приходило в голову, что он когда-нибудь вырастет? Что ты скажешь мальчику, когда он спросит, кто его отец?

В самом деле, что? Анджелу так волнуют ближайшие месяцы, что ей не до предстоящих лет. Ясно только одно: она не последует примеру матери, обвиняющей весь мир и жалующейся на жизнь.

– Я об этом не…

– Не думала, – закончил Филипп. – Я в этом не сомневался.

– Скажу что-нибудь, – упрямо ответила Анджела. – Впереди еще уйма времени.

Филипп посмотрел ей в глаза.

– Тебе ничего не придется говорить, потому что такого вопроса он не задаст. Он будет знать, что его отец я. С самого начала.

– Не может быть, чтобы ты говорил серьезно. Мы ничего не знаем друг о друге.

– Мы знали друг о друге достаточно, чтобы зачать ребенка. Помнишь?

Помнит ли она? Сколько ночей она провела без сна, пытаясь забыть это?

– Филипп, дети не дураки. Мой сын…

– Наш сын, – холодно поправил он.

– Если ты будешь появляться лишь время от времени, это только собьет его с толку. Я верю, что сейчас ты хочешь этого, но по прошествии времени…

– Разве я сказал, что буду появляться время от времени?

– Не может быть, что ты имел в виду настоящий брак…

– Два человека живут вместе. По вечерам обедают за одним столом. Вместе воспитывают ребенка. Если ты называешь это настоящим браком, то ты чертовски права. Именно это я и имею в виду.

– Ничего не выйдет. Это невозможно, – с отчаянием сказала Анджела. – Я не хочу…

– До твоих желаний мне нет никакого дела. Я говорю о том, что лучше для нашего ребенка. – Филипп отвернулся, сбросил пиджак, повесил его на спинку стула, развязал галстук, расстегнул воротник и манжеты. В этой конуре жарко, как в преддверии ада.

Гнев не мешал ей видеть сильную загорелую шею, поросшие волосами мускулистые предплечья, и вспоминать то, что ей вспоминать не хотелось. Анджела повернулась к нему спиной, поставила кружку в раковину и пошла в гостиную. Там было еще жарче, чем на кухне, а старая разномастная мебель заставляла человека чувствовать, что он попал в ловушку.

– Послушай, – лаконично сказала она, – я ценю то, что ты пытаешься сделать, но в этом нет необходимости.

– Анджела, ты понятия не имеешь, что я пытаюсь сделать.

Она уловила разницу в выборе слов, но велела себе не обращать на это внимания. Он просто сбивает ее с толку.

– Филипп, честное слово, я не…

– Ты тут ни при чем, – отрубил он. – И я тоже. Речь идет о нашем ребенке.

Филипп положил руку на ее живот. Анджела затаила дыхание и замерла, на мгновение представив себе, что Филипп держит на руках беспомощного малыша.

– Черта с два я позволю так растить моего сына! – продолжил он.

– Как это «так»? – Анджела отстранилась и попыталась взять себя в руки. – По-твоему, я не гожусь на то, чтобы растить своего собственного ребенка?

– Нашего ребенка. Я не говорю, что ты не годишься в матери. Речь идет об уровне жизни, который ты сможешь ему обеспечить.

– У него будет все самое лучшее. Бедность не всегда сказывается на детях, – ответила она, пытаясь не морщиться. Боже, какое лицемерие! Да, бедность не мешает детям мечтать, но, когда денег хватает только на еду, это ужасно. Зачем она это говорит? В глубине души Анджела знала, что Филипп поступает правильно. Он хочет взять на себя полную ответственность за ребенка. Почему же она отказывается?

Почему? Потому что она сама заварила эту кашу. И не хочет, чтобы кто-то помогал ее расхлебывать. Она не нуждается в Филиппе Томлинсоне, не хочет его…

Лжешь! – издевательски сказал ей внутренний голос. Лжешь, лжешь, лжешь!

Анджела не сводила глаз с Филиппа. Ее тело горело пламенем. А Филипп следил за ней с таким видом, словно читал мысли. Она судорожно вздохнула и отвернулась. Нужно срочно избавиться от него, иначе она скажет и сделает то, о чем потом будет жалеть.

– Спасибо за предложение, – вежливо сказала она, – но о браке не может быть и речи. Нам больше не о чем разговаривать. Сделай одолжение, уйди, пожалуйста.

– Если я уйду, это доставит тебе удовольствие, правда? – Филипп схватил ее за плечо. – Может быть, ты даже сумеешь сделать вид, что никогда не спала со мной?

Анджела горько улыбнулась.

– Поздно.

– Да уж, – сквозь зубы процедил он. – Но не слишком поздно, чтобы получить кое-какие ответы.

– Ты уже получил ответ на все вопросы. Я не хочу выходить за тебя замуж. Вот и все.

– Черта с два! – Лицо Филиппа потемнело от гнева. – Почему ты не позвонила мне и не сказала, что беременна?

– Прекрасная мысль, – иронически ответила она. – Хорошая была бы беседа. Привет, это Анджела Чанг. Помнишь меня? Я та женщина, которую ты…

– Не болтай чепухи. Ты знала, что я помню тебя. После того уикенда я звонил тебе десять раз, но ты ни разу не ответила.

– Занята была. Для этого и существует автоответчик.

– О да, автоответчик. – Он снова насмешливо оскалился. – А сообщения ты прослушиваешь?

Анджела уставилась на него. Знал бы Филипп, сколько раз она слушала эти сообщения! Иногда она это делала только для того, чтобы послушать его голос…

Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чего он хочет и почему звонит. Она оказалась легкой добычей.

Жить с этим знанием было тяжело, но, если бы Филипп понял, что она его не забыла, ей было бы в сто раз тяжелее. Для такого человека, как он, пересечь всю страну и прилететь на уикенд не проблема. Он прилетит, она снова рухнет с ним в постель и потеряет остатки самоуважения.

На свете существовало только одно, еще большее унижение: позвонить и сказать ему, что она беременна.

– Ну? Я все еще жду ответа. Почему ты не отвечала на мои звонки?

– Неправда. Ты спросил, почему я не сообщила, что беременна. Пойдем от противного. Предположим, что я это сделала. Что бы ты мне сказал?

– То же самое, что говорю сейчас. Что я отвечаю за этого ребенка так же, как и ты.

– А ты ничего не путаешь? – Голос Анджелы дрогнул, но она запретила себе плакать. – Что ты сказал мне первым делом? «Анджела, с кем ты спала все это время?» А потом потребовал сделать анализ ДНК.

Глаза Филиппа сузились.

– Да, черт побери, так и было! Женщина говорит мужчине, с которым переспала всего один раз, что она беременна от него, а он не имеет права задавать вопросы?

Нет, подумала она. Если бы эта ночь значила для тебя столько же, сколько она значила для меня, ты бы их не задавал. От этой мысли у Анджелы подкосились ноги. Она вырвалась и села на стул с прямой спинкой, стоявший у окна.

– Ладно, – ровно сказала она. – Признаю, что ты имеешь право интересоваться моим ребенком.

– Браво! – насмешливо бросил Филипп.

– И что связь с отцом может пойти ему на пользу.

– Еще раз браво. Дальше.

Анджела сцепила руки и положила их на колени.

– Я согласна признать тебя отцом моего ребенка. Но твои деньги мне не нужны. А фиктивный брак, с помощью которого ты хочешь загладить свою вину, тем более.

– Ты всерьез думаешь, что речь идет о чувстве вины?

– Нет, – любезно ответила она. – Я думаю, что в тебе внезапно проснулся отцовский инстинкт. – Она вдруг вскочила и выпалила: – Конечно, чувство вины! А как, по-твоему, это называется?

– Чувство ответственности, – холодно ответил он. – За свои действия. Или эта концепция выше твоего понимания?

Ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Сжать кулак и как следует стукнуть его. Она обвела взглядом жалкое жилье, в которое переехала, чтобы сэкономить деньги на ребенка, и невесело рассмеялась.

– Когда я обнаружила, что беременна, то начала обдумывать варианты. Аборт. Отдача на усыновление. Разумные, здравые решения, которые кажутся мудрыми до тех пор, пока в тебе не зародилось живое существо. И я поняла, что и то и другое неправильно.

– Ага… – Тон Филиппа стал еще более язвительным. – И вместо этого ты решила стать мученицей.

– Сукин сын! Думаешь, я бросила все ради того, чтобы почувствовать себя святой? – У нее сорвался голос, из глаз брызнули гневные слезы. – Уезжай, Филипп, – отвернувшись, прошептала она. – Ты добился своего. А теперь уезжай. Пожалуйста.

Наступило долгое молчание. Она услышала его шаги, а затем легкое прикосновение рук к своим плечам. Филипп попытался повернуть ее, но Анджела уперлась.

– Ты любишь этого малыша? – тихо спросил он.

Ответа не требовалось. Ради этого ребенка она бросила все. Почему Филипп не может этого понять?

– Анджела, если ты любишь малыша, то должна желать ему счастья. И я тоже. Мальчику нужен хороший дом. Хорошая школа. А больше всего – отец и мать, которые всегда будут рядом. Неужели это так ужасно? – Он нежно, но решительно повернул Анджелу лицом к себе. При виде слез, блестевших в ее глазах, у него сжалось сердце. – Нам нужно пожениться. В глубине души ты это понимаешь.

– Ничего не выйдет.

– Почему?

– Потому что… потому что по-другому не может быть.

Филипп улыбнулся. Поразительно нелогичный ответ для женщины, гордящейся своей логикой.

– У нас выйдет. Мы умные и образованные люди. Мы найдем способ.

Она покачала головой.

– Мы не знаем друг друга.

– Нет. Мы провели вместе целую ночь, – страстно прошептал Филипп. Он не собирался напоминать ей об этом, но они стояли совсем близко, его руки лежали на ее плечах, в ее глазах застыло множество вопросов… Он посмотрел на ее губы. – Ночь, которую я так и не смог забыть.

Щеки Анджелы окрасил румянец.

– Одного секса для брака недостаточно, – прошептала она.

– В некоторых браках нет и этого.

– Да, но…

Был только один способ заставить Анджелу замолчать, и Филипп воспользовался им. Он взял ее лицо в ладони и прижался губами к губам. Анджела ахнула и попыталась отстраниться, но он прихватил зубами ее нижнюю губу и ощутил нежную, горячую плоть. Боже, что за вкус!.. Земляника, свежая летняя земляника, растущая на прогретой солнцем полянке. Она всхлипнула и раскрыла губы. Филипп застонал и дал волю голоду, накопившемуся за последние месяцы.

Она что-то нежно прошептала и прильнула к нему. Ее тело было мягким, теплым, удивительно женственным и готовым к материнству.

Моя, сгорая от страсти, подумал он. Целиком.