Текст книги "Замужество мисс Монктон"

Автор книги: Хелен Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Понимаю. Разумеется, мы не можем вернуться, это было бы безумием. Просто я очень тревожусь за тетушку и за Констанс.

Стемнело, и они собирались остановиться на ночь в ближайшей гостинице, когда вдруг впереди заметили взметнувшееся к небу пламя. Оно поднималось над большим особняком, стоявшим на краю деревни. Окутанные клубами черного дыма, громадные языки ярко-желтого огня яростно рвались вверх.

Встревоженный Пьер с заряженным мушкетоном в руках остановил экипаж, увидев на дороге пятившихся от огня людей. Жители деревни высыпали на улицу и наблюдали за пожаром, оглашая воздух торжествующими воплями. Толпа мужчин, с возбужденным криком бегущих навстречу экипажу, находилась явно во власти жажды мщения и была вооружена шпагами, баграми, палками и другим импровизированным оружием.

– В чем дело? Что им нужно? Почему нас остановили? – в тревоге спрашивала Мария.

Свет фонарей экипажа падал на ее бледное лицо, огромные глаза были полны ужаса.

– Скоро мы это узнаем, – скрывая тревогу, ответил Чарльз своим обычным спокойным и уверенным тоном. – Что бы ни случилось, доверьтесь мне. Пока они не прикажут вам выйти, оставайтесь внутри. Ничего, все обойдется.

– Хотелось бы мне быть такой же уверенной, – пролепетала Мария, со страхом глядя на толпу, к которой присоединялись все новые люди.

Чарльз, словно ее не слышал и следил за приближающимися к ним людьми. На его лице застыло странное спокойствие. Вдруг его глаза настороженно сузились, рука стиснула рукоять пистоля, прикрытого полой его камзола, и наблюдавшая за ним Мария сразу сообразила, что за этим небрежным движением скрываются напряжение и тревога, как если бы он ожидал чего-то страшного.

Главарь шайки, состоявшей из озлобленных, враждебно настроенных крестьян, был в зеленом плаще с капюшоном, из-под которого виднелось его бледное морщинистое лицо с тонкими губами и тяжелыми, нависающими на глаза веками, подбородок его, широкий и решительный, утопал в грязном шейном платке. В лице его странным образом сочетались хищная настороженность и неуверенность. Он заглянул внутрь кареты и окинул седоков подозрительным взглядом.

– В чем дело? – спокойно осведомился Чарльз. – Мы не причинили вам никакого зла и не собираемся.

– Чего там, – грубо отвечал человек. – Все очень просто. У нас нет причин доставлять неприятности вам и даме, но и причин доверять вам тоже нет. – Он пристально всматривался в Чарльза. – Но я вас не знаю, никогда не видел.

– Это легко исправить, – сказал Чарльз. – Меня зовут Дюваль, Шарль Дюваль. Я из народа, мои отец и мать – крестьяне.

– А говор-то у вас как у благородного!

– Признаюсь, я получил кое-какое образование. Вы имеете что-нибудь против?

Человек медленно кивнул, не сводя с него взгляда.

– Да нет… Только я был прав – я вас не знаю.

– А чей это дом горит? – поинтересовался Чарльз, не выражая раздражения тем, что их остановили, и не проявляя ни малейшего страха перед этой бандой смутьянов.

– Это дом нашего сеньора, – пробурчал вожак. – А сам он сейчас горит в огне.

– Чем же он провинился? – спросил Чарльз, скрывая ужас и отвращение.

– Вам-то что за дело? Но если уж хотите знать, я скажу. Этот богач и кровопийца заявил, будто человек с семьей может прожить на десять су в день! А это вовсе не так, верно я говорю?

Чарльз безразлично пожал плечами:

– Что мне до этого. Я проездом в ваших краях, не был знаком с вашим сеньором. Только, похоже, он такой же, как другие, с кем мне доводилось встречаться.

Вожак сунул голову глубже в экипаж.

– Значит, вы уверены, что наш хозяин не ваш приятель? – Он обернулся и заорал: – Эй, ребята! Сдается мне, мы не можем верить этому человеку, хотя он и говорит, будто он из народа.

Люди стали выкрикивать проклятия, подняли палки, и, прежде чем стихло эхо их голосов, к ужасу Марии, Чарльз открыл дверцу и спустился на землю, скрывая пистоль в складках своего плаща. Застигнутая врасплох толпа отступила, и Чарльз остановился перед нею с ледяной усмешкой.

– Вы предводитель этого сброда? – обратился он спокойно к вожаку, стоявшему впереди.

– Может быть, и я, – неуверенно ответил тот. Чарльз двинулся прямо на него. Воздетое вверх разнородное оружие дрогнуло в руках людей. Его поведение было необычно, они такого не ожидали. Этот человек должен был испугаться и попытаться спастись бегством.

Пьер слез с козел и встал около окна кареты.

– Дикари, – тихо сказал он, так что его слышала только Мария. – Настоящие дикари, вот кто они такие. Прислужники дьявола. Господи, спаси нас!

Пьер озвучил самые страшные опасения Марии. Лошади волновались, боязливо косили глазом и прядали ушами.

Чарльз сделал еще шаг и, выбросив руку вперед, схватил вожака за воротник куртки. В следующее мгновение он швырнул его прямо на толпу. От толчка несколько его товарищей рухнули на землю. С проклятиями они вскочили на ноги, но тут увидели перед собой дуло пистоля. Толпа отчаянно боялась огнестрельного оружия.

– Сегодня только последний дурак разъезжает по Франции безоружным, – сказал Чарльз, рассчитывая испугать людей и свести бунт к обычной попытке разбоя.

Мария видела весь этот ужас, слышала возбужденные, злобные выкрики крестьян. Задрожав от страха, она стиснула зубы и закрыла уши руками.

До этого момента она восхищалась выдержкой Чарльза в обращении с бандой, но, когда он взмахнул пистолем, ахнула от ужаса. Поняв, что одному человеку, даже вооруженному, не устоять против разъяренной толпы, она мгновенно что-то сообразила и трясущимися руками достала из ридикюля маленькую баночку румян.

Закутавшись в плащ, надвинув на голову капюшон и придерживая его края, чтобы были видны одни глаза, она вышла из кареты. Все взгляды устремились на нее.

Встав рядом с Чарльзом, Мария почувствовала напряжение, с каким он сдерживал свой гнев, прикрывая его внешним спокойствием, поняла, что потом ей придется выслушать от него серьезные упреки.

Она ничего не ощущала, кроме страха, но под грозными взглядами и наглыми ухмылками постаралась его скрыть, хотя колени у нее дрожали. Несмотря на самообладание, она отчаянно боялась, убежденная, что эти злодеи готовы жестоко расправиться с ними обоими.

Мария исподволь растерянно взглянула на Чарльза. Тот стоял совершенно неподвижно, не теряя присутствия духа, и показался ей совершенно чужим, незнакомым и мрачным человеком.

Вдруг один бородатый крестьянин толкнул в бок своего вожака:

– Смазливая девчонка, верно? Только стоило бы посмотреть на нее целиком, без этого капюшона.

– Верно! Она придаст нашей компании шика, – поддержал его другой.

Стоявший рядом с ним злобный, беззубый парень пронзительно свистнул в знак согласия и потряс в воздухе палкой.

Под гневным взглядом Марии бородатый вразвалку обошел вокруг нее, похотливо причмокивая. Затем протянул костистую руку и властным жестом потянул за капюшон.

– Я – Красавчик, – сказал, он.

Она раздраженно оттолкнула его руку:

– Это как посмотреть!

Толпа разразилась оглушительным хохотом.

– Это не имеет отношение к его внешности, – проворчал вожак. – Это его прозвище, Красавчик. Так его зовут. – Он мрачно смотрел на нее. – Далеко едете?

– Да, на побережье. Доктор рекомендовал по причине моего здоровья, понимаете? – Когда бородатый снова протянул к ней руку, она ожгла его яростным взглядом. – Я бы не советовала вам касаться меня. Вы можете пожалеть об этом. Я еще не до конца оправилась от оспы.

Маленькие глазки вожака забегали от Марии к Чарльзу и назад.

– Это правда? Не похоже, чтобы с нею было что-нибудь не так.

Словно в ответ на его вопрос, Мария откинула капюшон и с удовлетворением увидела, как люди испуганно отпрянули. Уже почти совсем стемнело, поэтому они могли рассмотреть только редкие красные пятна на ее лице, которые она нанесла с помощью румян, надеясь, что их примут за отметины оспы.

Люди в ужасе попятились, опасаясь заразиться этой смертельной болезнью.

Выражение лица Чарльза не изменилось, он лишь слегка приподнял брови.

– Жена говорит правду, – сказал он. – Как видите, лицо ее поражено не так уж сильно, но доктор посоветовал ей не вступать в контакт с людьми, опасаясь, что она еще заразна. Мари, вернись в экипаж, – приказал он, не сводя глаз с бандитов.

Мгновение помедлив, Мария подчинилась, почувствовав в его голосе стальные нотки.

– Что ж, господа, – любезно сказал Чарльз. – Можете спокойно возвращаться к своим женам и детям. В противном случае мне ничего не остается, как вышибить вам мозги!

Он поднял свой пистоль, а мушкетон, нацеленный на толпу уверенной рукой Пьера, выглядел еще более убедительно.

– Судя по картине, которую представляет собой дом вашего сеньора, сегодня вы натворили достаточно зла, – тихо и веско проговорил Чарльз. – В последнее время мне было недосуг заниматься охотой, которую я так люблю, так что не советую вам следовать за мной.

Затем он повернулся на каблуках и спокойно, не выказывая спешки, поднялся в экипаж. За ним никто не последовал. Он в этом не сомневался, но не мог бы уверенно сказать, боялись ли смутьяны быть застреленными или опасались заразиться от Марии.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, усаживаясь напротив и приказав Пьеру ехать дальше, оставив позади пылающее поместье.

– Сейчас уже лучше. Но когда вы вышли из кареты, я думала, что пришла наша смерть.

– Могло обернуться и так. Я же велел вам сидеть в карете.

– Да, но я должна была что-то делать. Мне стало так страшно.

– Но вы этого не показали, стало быть, мужества вам не занимать. И конечно, ваша выдумка про оспу просто гениальна! – Он протянул ей белоснежный платок. – Теперь можете стереть эти пятна, они уже сослужили свою службу. Я вижу, вы обнаружили мой второй пистоль. Вы умеете им пользоваться?

– Сумела бы, если бы пришлось, – ответила Мария, ожесточенно стирая румяна с лица. – Меня научил стрелять один грум из замка.

– Кто знает, может, это пригодится! Но, Мария, прошу вас, выслушайте меня внимательно. – Глаза его стали строгими, когда он очень тихо и внушительно заговорил: – Если вы не стремитесь преждевременно умереть, больше ничего подобного не делайте. Из-за вашего безрассудства мы оба могли погибнуть. Это было глупо. Как вы посмели ослушаться моего приказания?

Под его тяжелым взглядом Мария залилась горячим румянцем и сначала забилась в уголок, но затем одернула себя и самолюбиво вздернула подбородок.

– Ослушаться вашего приказания? – с негодованием воскликнула она. – Прошу прощения за самовольство, но, думаю, спасла нас моя сообразительность, а вовсе не ваш пистоль!

– Что бы вы ни думали, но я держал ситуацию под контролем. Как может человек принять хладнокровное решение, когда женщина, которую он стремится защитить, выкинула такой фокус! Ваша выходка могла все испортить!

Ей хотелось кричать на него, объяснить, как она испугалась за него, но слова замерли у нее на устах, и она только пробормотала:

– Об этом я не подумала.

– Оно и видно. Когда я отдаю приказание, вы не должны подвергать его сомнению. Для меня это вопрос принципа. – Он видел, как Мария сердито насупилась. – Больше не смейте меня подводить!

Испуг Марии сменился негодованием, и она холодно отвернулась. Он в бешенстве уставился на ее профиль, думая о том, что ее появление перед разнузданной толпой могло привести к страшным последствиям. Но еще больше он проклинал себя за то, что не ожидал встречи с обезумевшими повстанцами. Ему нужно было приказать Пьеру следовать в объезд деревни, а он, забыв об опасности, слишком торопился добраться до гостиницы.

Он размышлял о том, почему слуги с первого взгляда подчинялись ему, а эта упрямая и дерзкая девица поступает как ей вздумается. Она была до такой степени непредсказуемой, что на ее слово нельзя было надеяться. И все-таки его восхищали мужество Марии и ее остроумная идея с оспой.

Когда они подъезжали к постоялому двору, он кинул на нее взгляд и с опозданием подумал, как, должно быть, ей было страшно столкнуться с этой бандой злодеев, которые только что подожгли усадьбу вместе с находившимися в ней обитателями. С жалостью он вспомнил о ее юном возрасте, страшном испуге и отчаянной отваге. Любая другая женщина на ее месте впала бы в истерику.

Через несколько минут коляска въехала в ворота гостиницы, и Пьер остановил взмыленных лошадей. Чарльз спрыгнул на землю, затем протянул руки, чтобы помочь Марии спуститься, ее лицо оставалось замкнутым, она упорно избегала его взгляда.

Он осмотрел многолюдный двор.

– К несчастью, мы не заказали комнаты заранее, так что придется удовлетвориться тем, что предложат.

Мария обернулась к нему.

– Чарльз, я буду вам очень благодарна, если вы снимете для себя отдельную комнату, – сухо сказала она. – Мне нет дела до того, как отнесется Пьер или другие к тому, что муж и жена занимают отдельные комнаты, объясните это как вам вздумается, но сегодняшнюю ночь я предпочитаю провести в одиночестве.

– Как пожелаете.

Мария обрадовалась, что он не стал возражать, впрочем, он умел, когда нужно, сохранять непроницаемое лицо, так что трудно было догадаться, о чем он думает или что чувствует.

Они вошли в общий зал, и их оглушил страшный шум. Казалось, гостиница была переполнена, но Чарльзу удалось заказать комнаты.

– Пожалуйте сюда, сударыня, – сказал трактирщик, поднимая ее саквояж и направляясь к лестнице. Чарльз остался в общем зале, чтобы выпить в компании с Пьером так необходимую ему кружку холодного крепкого пива.

Довольная, что останется одна, Мария последовала за трактирщиком, который ввел ее в узкую комнату с голыми стенами. Скудно освещенная единственной масляной лампой, она вмещала только длинную узкую кровать с цветастым покрывалом, умывальник с кувшином и тазом и два стула с прямыми спинками, которые стояли у окна под самой крышей. Пообещав прислать в комнату ужин, трактирщик ушел.

Усталость, тревога и напряжение, пожар и представление о страшных мучениях людей, гибнущих в огне, – все тягостные впечатления дня нахлынули на Марию, как только она осталась одна. Тяжкие рыдания вырвались у нее из груди. Она старалась не думать о том, что могло случиться с тетушкой и Констанс. Неужели замок Феро тоже сожгли? Погибли они или где-нибудь прячутся, не находя убежища?

Она села на кровать и прижала дрожащие пальцы к вискам. Слезы текли по ее щекам, все тело содрогалось от рыданий. Она не могла поверить в случившееся. Как и предсказывал Чарльз, кошмар наконец стал явью – дома знатных вельмож горели по всей Франции.

Через пару часов к ней тихо постучался Чарльз и, услышав приглашение войти, с удивлением обнаружил, что дверь не заперта. Он застал ее сидящей у маленького окошка с поникшей головой. Ее унылая поза больно поразила его. Он не мог не восхищаться выказанной Марией отвагой и с некоторой досадой предчувствовал, что эта девушка способна перевернуть всю его жизнь.

– Мария, – тихонько окликнул он.

Она подняла на него свои грустные зеленые глаза и не улыбнулась.

Чарльз подошел ближе, опустился на колено и взял ее за руки. Ему отчаянно хотелось привлечь ее к себе на грудь и утешить как ребенка, но он не хотел пугать ее.

По ее замкнутому лицу невозможно было понять, что она чувствует. Глаза ее были прикрыты, густые длинные ресницы отбрасывали тень на нежные щеки. Он не мог бы сказать, приятно ей его прикосновение или она просто терпит его.

– Мария, мне очень жаль. Не могу выразить, как я сочувствую вашим переживаниям. Я говорил с вами очень грубо и жестко и прошу извинить меня за этот тон. Понимаете, настроение у меня было не самое лучшее, когда мы столкнулись с этой толпой. У меня уже есть подобный опыт, поэтому я едва не потерял голову. Вы меня прощаете? – с неловкой улыбкой спросил он.

Мария кивком подтвердила, что принимает его извинения, но лицо ее оставалось безучастным.

– Постарайтесь не думать о том, что случилось. Все уже позади.

– Наверное, у меня память лучше, чем у вас. И я не могу так легко обо всем забыть. Я все еще словно вижу этот пожар, представляю этих несчастных людей, которые…

– Не надо, Мария, не терзайте себя. Жизнь не обходится без жестокостей.

– Я с вами не согласна.

– Разумеется. Страшные стороны жизни всегда были скрыты от ваших глаз. Да и люди обычно творят черные дела исподтишка, без свидетелей. Теперь вы об этом узнали, придется с этим смириться.

– Как вы думаете, этот сеньор и его домочадцы действительно погибли в пожаре?

– Признаю, это звучит ужасающе. Но поскольку у нас нет никаких доказательств, почему бы не предположить, что в самом худшем случае сеньор со своей семьей были избиты, а потом им удалось убежать?

– Хотелось бы мне на это надеяться, – сказала Мария. – И на то, что в замке Феро по-прежнему благополучно. Молю Бога, чтобы он сохранил жизнь моей тетушке и Констанс. Стоит мне вспомнить, как я радовалась, что уезжаю домой, в Грейвли…

– Что вас так мучает?

– Стыд за себя! Я убежала, покинув их на произвол страшной судьбы. Как я могла так поступить!

– Но вы же не знаете, что с ними стало. И не забывайте, они сами приняли решение остаться.

– Все равно, мне не следовало оставлять их одних. Тетушка приняла меня в свой дом, когда умер папа. Кроме них, у меня не было никого на свете. Я обязана была остаться и помочь им.

– Насколько я понимаю, у вас был только один выход – уехать. Полковник Уинстон настаивал, чтобы вы покинули Францию, пока это возможно. К тому же я специально проделал долгий путь, чтобы забрать вас с собой. Мне было бы крайне досадно, если бы мое путешествие оказалось напрасным.

Сообразив, что он все ещё держит ее за руку, Мария смутилась и осторожно высвободила ее, хотя без тепла его руки ей стало еще тоскливее. Она взглянула в его умные, все понимающие глаза, и сердце у нее дрогнуло.

Чарльз встал и заметил поднос с нетронутой едой.

– Я вижу, вы не ужинали. А поесть нужно непременно.

– У меня нет аппетита.

– Тогда выпейте хотя бы бокал вина.

– Нет, я…

– Я настаиваю.

Чарльз налил вина в два бокала и один протянул Марии. Она неохотно взяла и немного пригубила вино. Он сидел напротив, наблюдая за нею, и скорее почувствовал, чем увидел, как с нее спадает напряжение.

– Ну как, вам лучше?

Она кивнула.

– Когда вы рассчитываете достигнуть Кале?

– Завтра, надеюсь, до наступления темноты, а значит, нам придется выехать очень рано. Могу только мечтать, чтобы мы без дальнейших приключений добрались до места. Отправляясь в замок Феро, я сообщил полковнику Уинстону ориентировочную дату нашего прибытия в Дувр – при условии, что все пойдет по плану. Тогда уже он о вас позаботится, если ничего не изменится. – Мария вопросительно посмотрела на него, но он не стал ничего объяснять, тая в душе надежду, что, бросив на полковника всего один взгляд, она порвет с ним.

– О своих делах я тоже договорился, так что в Дувре нам придется расстаться, но я не буду знать покоя, пока не удостоверюсь, что вы под надежной опекой. – Чарльз прямо взглянул в ее глаза. – Мария, полагаю, вам не терпится после всех этих лет встретиться с вашим женихом.

Это неожиданное заявление застало ее врасплох.

– Я… Признаться, я немного тревожусь. Не знаю, чего ожидать. Мы ведь так давно не виделись.

– Вы боитесь?

Мария посмотрела ему в глаза.

– Наверное… Мой страх перед новой встречей с Генри… Видите ли, он не исчез, а, напротив, усилился, – чистосердечно призналась она. – Вы знаете, мой отец отлично разбирался в людях и был твердо уверен, что Генри станет мне хорошим мужем, и в память о нем я сделаю все, что в моих силах.

– Я это понимаю, – мягко сказал Чарльз, – но если вы не сможете согласиться на этот брак, уверен, ваш отец понял бы вас.

– Не надо меня успокаивать, Чарльз. Я давно уже поняла, что вряд ли выйду замуж за Генри. Так что не стоит за меня волноваться, правда, в этом нет необходимости. Быть может, уже через несколько дней я приму решение свернуть с той дороги, которую уготовил мне отец.

– Это вы, Мария, выглядите взволнованной и озабоченной. Вы будете расстроены, если вам придется уйти от полковника Уинстона?

– Отчасти… Понимаете, в замке Феро меня несколько раз охватывал невероятный страх. Я часто думала о том, что все мои родные покинули меня – родители, брат, который скончался младенцем, дед и бабушка по материнской линии, которые утонули во время шторма на Канале, – а в замке я никого не могла считать близким родственником. Так и получилось, что с раннего возраста все мои надежды были связаны с Генри. Когда я приехала во Францию, я знала, что он меня ждет, я мечтала поскорее стать взрослой, чтобы он приехал и забрал меня домой. Но чем старше я становилась, тем больше менялось мое отношение к нему. Он писал мне очень редко… а тон его писем становился все более официальным, принужденным… словно он писал их из чувства долга. Я даже стала бояться его. Потом я пришла к выводу, что, прежде чем мы с ним обменяемся обетом, необходимо узнать его ближе, чтобы принять разумное решение. Какие бы недостатки у него ни были, мы помолвлены, а потому я не могу уклониться от встречи, чем бы она ни закончилась.

– Она может стать концом… или началом чего-то другого.

Мария пристально посмотрела на него.

– Да, может быть.

Она была очень хороша в простом шерстяном дорожном платье, в котором покинула замок Феро. Лицо ее мягко светилось в полумраке, черные волосы с синеватым отливом свободно спадали на плечи. Чарльз подумал, что в жизни не встречал более красивой девушки. Всего за два дня она полностью его околдовала. В ней восхитительно сочетались замечательно красивая внешность, самостоятельность мышления и обезоруживающий здравый смысл.

И будет только к лучшему, если она разорвет узы, связывающие ее с полковником Уинстоном.