Текст книги "Костя"

Автор книги: Heather Houser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Костя из Одессы или как мы отдыхали в Порт-Луи.

Из всех удивительных людей, которые мне встречались за время рейсов в океанах, мне особенно запомнился со своими причудами и хохмами Костя из Одессы, рыбмастер по специальности. Появился он на корабле перед самым выходом в море, причем не один, а в сопровождении собаки. Она была не из беспородных, какие часто живут на судах более для развлечения, чем для сторожевой службы. Ростом около полуметра, желтого цвета, с белыми отметинами. Мне она сразу понравилась, стройная, элегантная, с умными, спокойными глазами. Я подошел к ней, погладил и посмотрел на хозяина собаки.

–Боксер,– ответил он на мой вопросительный взгляд. – А кличка Клео, то есть Клеопатра, но отзывается она, конечно, на Клео. – А меня звать Костя,– сказал он и подал руку.

Я крепко пожал ее.

–Если ты любишь собак, то давай вместе поселимся в одной каюте,– неожиданно предложил он.

– Это как, вместе с ней? – спросил я, показывая на Клеопатру.

– Нет, конечно,– ответил он,– найдем ей место. Я долго не думал и согласился. Чем-то парень мне понравился. Может, потому, что не пытался кого-то из себя корчить. Чувствовалось в нем что-то располагающее. Не было у него в глазах озлобленности или раздраженности, а лицо излучало искреннее добродушие. И улыбка у него была приятная, открытая. Как говорят вояки: на такого можно положиться и доверить свою спину. И, вообще, мне нравятся люди с каким-то увлечением. Пусть даже это будет собака. А насчет того, чтобы поселиться вместе, – это предложение очень серьезное. И просто так, от нечего делать, незнакомому человеку его не делают.

Каюты у членов экипажа на корабле маленькие и двухместные, за исключением, конечно, капитана и старшего механика. И от того, кто будет с тобой жить в тесной каюте, зависит твое настроение в течение долгих месяцев одиночества. Характер соседа, привычки в какой-то степени накладывает отпечаток и на тебя самого. Это я усвоил в течение многих рейсов, из которых иногда возвращался с моря раздраженным и больным, если уж не повезло с сожителем. Бывает, что попадаются нервные и вечно недовольные и обиженные чем-то или кем-то, а порою и алкоголики. И в инпортах они запасаются вдоволь спиртным, в море перегоняют фруктовые соки, которые выдают нам в тропиках, в брагу и, если терпения хватает, – в самогонку. Боже упаси с таким жить! Но приходилось.

Встречаются и вечно ищущие правду, то есть “правдолюбцы”, которые картинно режут матушку-правду в лицо, но только “правду” в их понимании. Тяжелые условия жизни в течение длительного рейса (бывает 7-8 месяцев) и одиночество отрицательно действуют на психику человека, тем более если он неуравновешенный. Кроме того, изоляция и монотонная жизнь выталкивает на поверхность мелкие эгоистические слабости, а порою низменные инстинкты. Люди устают, изматываются от непрерывной рутинной работы и длительной отупляющей однообразной размеренности морских будней. Бывает, что сходят с ума или выбрасываются в море.

Конечно, выпадают минуты, когда выйдешь на бак или корму, особенно в утренние или вечерние часы, и не сводишь глаз с вечно бесконечной и волнующей синей глади океана. И охватывает тебя чувство умиротворения, и получаешь ты несказанное наслаждение. Есть что– то колдовское и завораживающее в нескончаемом плеске океанских волн.

Рыбаки всегда с нетерпением ожидают заходы в инпорт. На больших траулерах они очень редки, лишь в день прилета и в день вылета, Месяц отдыха – и снова в рейс. И так из года в год. Вот и слетают с катушек морячки! Но те, кому повезет, правда, с меньшей зарплатой, работают на судах типа СРТМ (средний рыболовный траулер морозильный). Суда этого типа специально подготовлены для длительных рейсов в океане, мореходные качества у него отличные. Основное достоинство для рыбаков – маленькое автономное плавание, при котором судно обязано каждый месяц заходить в порт для бункеровки, водой, топливом и скоропортящимися продуктами.

Стоянки в порту скрашивали монотонную морскую жизнь новизной ощущения. Работая по научной программе рейса на таких судах в южной части Индийского океана, мы ежемесячно посещали ближайший порт на Маврикии (островное государство со столицей Порт-Луи).

Остров открыли португальцы в 1510 году. До их прихода он был безлюдным, за исключением многочисленных бескрылых доверчивых птичек Додо весом до 15 кг и неимоверного количества сухопутных черепах и всякой тропической живности. В общем, пищевое раздолье для удалых оголодавших пиратов. Кто же откажется от вкуснейшей безобидной халявы? Несчастных птичек быстро перебили простыми палками, пока не съели всех, даже засаливали впрок, так же, как и черепах.

В итоге на острове не осталось ни одной пернатой. Но свято место пусто не бывает. Тропический рай заполнился другими животными, сбежавшими с кораблей, – крысами, которые в свою очередь, начисто истребили на острове мелкую тропическую живность и принесли островитянам кучу проблем.

Скоро остров захватили голландцы. Но они покинули его, как шутят местные жители, спасаясь от огромного количества расплодившихся крыс. В 1715 году остров перешел во владение Франции, и долгое время был ее колонией, затем с 1810 года – английской. А в ХХ веке обрёл независимость. Французы завезли сюда дешевую рабочую силу с Мадагаскара, а англичане – с Индии и Китая, чтобы возделывать основанные ими плантации сахарного тростника и хлопчатника.

Вот так создавалось коренное население Маврикия. Теперь он отличается многоликостью и неподражаеым, неповторимым обликом. Там мирно уживаются различные культуры, традиции и верования, а также пищевые пристрастия. Столица Маврикия – Порт-Луи. Город получил название в честь короля Франции Людовика ХV.

Самое живое и яркое место в столице – своеобразный и специфический рынок, с колоритом восточного базара, словно из сказок “Тысячи и одной ночи”. Мы любили с Костей его посещать. Только тут ощущали, что находимся в экзотической тропической стране. Местные жители в ярких национальных одеждах. Разноязыкая речь. Порою среди маврикийцев можно услышать и русский мат. Тут много выпускников советских вузов.

Рынок заполнен неистовым буйством красок и многослойным ароматом острых специй: кардамон, перец, имбирь, шафран, тимьян, ваниль, базилика, гвоздика и мускатный орех. Всех не перечесть. Кругом фруктово– тропическое разнообразие. Кроме многочисленных известных нам грейпфруктов и апельсинов, продавались манго, гуавы, авокадо, гранаты, ананасы, личи, кокосы. Много зелени. И бананы -груды зеленых и желтых бананов. Маленькие и большие. Встречались и яблоки. Но на вкус –никакие. Безвкусные, так же, как и местные арбузы.

У прилавка с индийскими благовониями мы долго не могли выстоять. Удивляюсь стойкости продавцов. Как можно выдерживать целый день подобный букет ядреного духа?

В общем специи и пряности – это лицо Маврикия. На острове выращивают гвоздичное дерево, индиго, маниок, и, конечно, чай и кофе. Но время от времени циклоны уничтожают посадки. Выдерживают только плантации сахарного тростника. Из него производят местный ром, но он нам не понравился. Приторный и неприятный вкус. Плантации этой завезенной растительной культуры разбросаны по всему острову. Ее сладковатый запах преследует тебя в любом месте острова.

На Мадагаскаре ром намного лучше, хотя его тоже делают из местного сырья. Также хорош и ямайский ром. Почва, что ли, другая! Или технология выделки иная.

Вместо рома мы предпочитали пить пиво. Местное пиво несколько необычное на вкус, но пьется легко, лучше нашего жигулевского. Возможно, просто соскучились по пенному напитку.

Кругом кафе с выносными столиками, где предлагают местные национальные болюда. В жаркий день очень хочется пить. Кроме всевозможных соков и вездесущих американских кока-кола, пепси-кола и фанты, предлагают дешевый чудесный местный черный чай с ванилью. Очень даже неплохо утоляет жажду. Пили мы и кофе по-креольски, также с ванилью.

Популярны французские блюда (различные соусы), с элементами индийской и китайской кухни, как красный и горчичный соусы. Это гремучий коктейль. Маврикийцы любят острые блюда. Они явно питают особую любовь к огненно– острому чили, а также к чудесному блюду –карри, которое, как ни странно, нам тоже полюбилось.

Чтобы ощутить вкус настоящего карри необходимо побывать на Маврикии. Местные жители готовят его из мяса, рыбы и свежевыловленных осьминогов. Впрочем, для любителей готовят и фруктовое карри. Но мы предпочитали карри из осьминога. Это что– то особенное. После него еще долгое время не затухает огненный вулкан во рту и остается приятное послевкусие. Осьминогов местные рыбаки облавливают всевозможными ловушками в прибрежной зоне острова. Кстати, продается и сушеный осьминог, также заполненный пряностями. Очень даже неплох. Как приправа к пиву – великолепен.

Вечером, при заходах в порт, если иностранные суда пришвартовывались рядом с нами, менядись с ними фильмами, хотя многие из нас не понимали в них иностранную речь, будь то английские, францзские или польские фильмы. По смыслу догадывались о сюжете фильма. Но все равно интересно. А им особенно понравился наш фильм “Белое солнце пустыни”, от которого они были в восторге, хотя также не понимали ни слова. А жаль! Там многие фразы незаурядные и надолго запоминаются. В них вся соль.

Выход в город осуществлялся, как я уже упоминал, группами, даже в кино. Отставать и теряться нельзя. Подобное отступление от правил приравнивалось к грубейшему нарушению дисциплины, чуть ли не к измене родине. Потерявшегося члена экипажа в следующий заход в инпорт могли не выпустить. А после окончания рейса ему порою закрывали визу, если капитан напишет рапорт о недостойном поведении провинившегося, а помполит подпишет. На судне капитан – бог и царь. И если дома нет “волосатой руки”, там, где она должна быть, то визу ему прикроют.

Судовые помполиты строго следили за соблюдением этих правил. Но поскольку помполит мог быть только в одной группе, то группы, где его не было, часто разделялись, собираясь вновь, по договоренности, к концу дня, в каком-нибудь припортовом баре. Помполиты не допускали встреч с дамами “легкого поведения”, которых во всех приморских иностранных городах было великое множество, и тщательно отслеживали, чтобы случайно не завернули в заведение с “красным фонарем”.

К сожалению, порою в группах были доносчики, которых помполиты за что-то “прищучили” (чаще за самогоноварение) и зайти на “красным огонек” было весьма проблематично. А на улице их брать? Себе дороже будет. А смуглые маврикийки, у которых смешалась кровь многих поколений восточных наций, необыкновенно хороши. Дурнушек мы не видели. С каким вожделением рыбаки поглядывали на них, таких красивых и доступных. Встречались и белокожие блондинки из Европы, в том числе и восточной. Они, как перелетные птицы, прилетают туда, где есть спрос.

В инпортах иностранные моряки дружески посмеивались над нами, и жалели, особенно из стран соцлагеря, как польские, так и болгарские. В результате длительных воздержаний в течение десятков рейсов, многие наши мореплаватели получали урологические проблемы, главным образом простатид, который затем перерастал в аденому простаты, и в конечном итоге, часто в рак.

Нам хорошо запомнился рейс в 1991 году, когда рухнул СССР и помполиты на судах потеряли свою власть. Кто в одиночку, а кто с товарищем – с упоением и радостью бродили по городу по своим интересам, выезжая и в центр острова, не договариваясь больше об обязательной встрече с другими членами группы.

Мы с Костей осмотрели все достопримечательности города. Сходили в Музей естественной истории. Ездили с ним в центр острова, где в озерах и прудах маврикийцы выращивали пресноводную рыбу. Мало им морской живности! Полюбовались чучелом легендарной птички Додо, начисто истребленными и сьеденными моряками и пиратами всех мастей. Даже кости Додо крысы съели. Для выделки чучела их привезли аж из Австралии. Жалко птичку! Пусть даже и не наша.

Рядом с городом изумительный ботанический сад с экзотическими и редкими растениями и деревьями. Поражает красотой коллекция тропических пальм, чудесные цветущие лилии, лотосы и огромные кувшинки до двух метров в диаметре.

В парке произрастают около 500 видов различных деревьев и растений. Растущие здесь пряности наполняют воздух благоухающим запахом. У водоема гуляют громадные черепахи, которых для экзотики выпускают к туристам. Моряки любят посещать его, где с удовольствием наслаждаются первозданной природой.

На Маврикии много памятников славным первооткрывателям и исследователям острова. Очень красивый памятник на центральном проспекте города – первому губернатору, французскому мореплавателю Бертран Франсуа Маэ де Лябурдоннэ.

Исторические памятники на Маврикии, возведенные в разные времена, оберегают и не трогают. Ведь слово “памятник” исходит от слова “память”, в котором заложена история твоей родины, какая бы она не была. Современному человеку надо знать ее, чтобы сделать жизнь лучше, учитывая ошибки прошлого, и осознать свое место и назначение на земле. Без прошлого не существовало бы настоящего. К сожалению, не все это понимают.

Как ни странно, но в городском парке есть памятник вождю мирового пролетариата Ленину.

И тут без него не обошлось! По согласованию с правительством Маврикия памятник был установлен в 1983 году (в то время мы дружили с ними) и был доставлен пароходом из Ленинграда.

В последнее десятилетие ни туристы, ни моряки не посещают его, и стоит он, бедный, унылый и неухоженный. Если бы вождь знал, чем кончится его авантюра! А ранее в каждом рейсе, как ритуал, на автобусах моряков обязательно вывозили к памятнику вождю пролетариата для возложения цветов.

– Лучше бы в бордель отвезли!– возмущались морячки!

А в августе 1991 года, когда помполиты оказались не у дел, те моряки, у кого оставалась валюта, дружной рыбацкой семейкой поехали в шикарный бордель “Golden moon”, то есть “Золотая луна”, в том числе и с помполитом, который оказался падок до таких вещей, но скрывал под личиной упертого коммуниста. Наконец– то наши рыбаки “дорвались” до местных красавиц, потратив лишь небольшую толику денег. Сколько было после этого радостного и восторженного трепа!

Мы, конечно, жалели, что разрушился СССР, хотя сами же страдали: за такой тяжкий труд в море платили очень мало. Такие же рыбаки из стран ближнего и дальнего зарубежья получали намного больше. Даже сравнивать нельзя! Лишь за десяток рейсов, потеряв здоровье, а иногда и семьи, покупали “Жигули” или “Москвичи”. Наши иностранные коллеги приобретали автомобиль за один рейс, как бонус в придачу к большой зарплате.

Развалившуюся компартию мы не жалели. Порою капитаном судна назначали алкоголика, но коммуниста, а высокопрофессиональный штурман-старпом оставался старпомом всю жизнь, поскольку он не был коммунистом. В общем перекосы были ужасные и требовались глубокие преобразования. Но зачем страну гробить? Или в борьбе за власть, прикрываясь фиговым лиcточком европейских ценностей – свободы и демократии – все средства хороши?! И виновнику развала некогда великого государства еще памятники ставят!

Много ведь в нашей советской стране было и хорошего: бесплатное образование, лечение, дешевые лекарства, причем некоторые изготовлялись прямо при аптеках и стоили копейки, всюду пионерлагеря, в магазинах и на рынках – натуральные и вкусные мясные продукты без всяких добавок и Е.

Молодые специалисты после окончания вузов, через несколько лет в городах получали квартиры, а в селах, как правило, сразу же после приезда, Сам получил – знаю. Все разве перечислишь. А сейчас молодые специалисты, например, врачи, отказываются ехать из столичных или областных городов в провинциальные. Где жить? На что жить?

Хозяевами жизни вместо коммунистов стали олигархи, вмиг разбогатевшие за счет копеечной приватизации природных ресурсов, фабрик, заводов и промысловых судов. Наши рыбопромысловые флотилии в советские времена бороздили голубые просторы всего Мирового океана, от Арктики до Антарктиды, и заполняя прилавки отечественных магазинов недорогой свежевыловленной рыбой. Что мы видим сей-час? Где наши суда?

А что делали во время развала страны комунистические и комсомольские лидеры, вроде мистера Ходорковского, а также их прихлебатели из партийной номенклатуры? Стремились быстрее отхватить себе кусок пирога, то есть нашего с вами национального богатства. Они снова хозяева жизни, хотя часть из них бежала от возмездия за границу. Успели урвать себе долю и бандиты –рэкетиры. Одни полегли в междуусобной борьбе, другие выжили и теперь они законопослушные бизнесмены или известные политики.

Дети олигархов и крупных бизнесменов и чиновников, наша будущая элита, учатся в заграничных колледжах и университетах. Но они понятия не имеют, что такое Родина, в отличие от Кости одессита.

Но не будем рвать душу. Как туман, рассеялось величие нашей Родины, и рассыпалась она на отдельные княжества.

Но до ее развала было еще несколько лет, и я возвращаюсь к описанию жизни в рейсе, в котором я подружился с Костей-одесситом.

В общем, с соседом мне повезло. Парнем он оказался компанейским и веселым, с чувством юмора, что немаловажно в длительных рейсах. В свободное от работ время и в штормовую погоду, мы играли в шахматы и нарды, “травили“ друг другу байки – я морские, Костя – одесские. Забавно было слушать его занимательные истории с неповторимым одесским юмором и таким же сленгом. Нет, это не украинский и не русский. В нем оставили свой след все народности, жившие в Одессе – это и русские, основавшие этот город, украинцы, молдаване, цыгане, румыны и т.д. Всех не перечесть. И слушал я его с большим удовольствием.

–Костя, – спрашиваю я его,– почему не уехал в Израиль? Ведь многие наши евреи рванули на историческую родину.

–Это не моя Родина, – отвечает Костя. – Так считают и родители, которые остались в Одессе. Родина там, где ты родился и где лежат кости твоих предков, а не там, где хорошо жить. И если я думаю и говорю по-русски, значит, я им и останусь. А ринулись в Израиль те, кто смог накопить много денег и хотели бы потратить их в капиталистическом рае или те, кто не смог реализовать себя дома по разным причинам и надеются там на воплощение своей мечты.

–То так, – согласился я, – но, как говорят, там действительно жить лучше и возможностей больше…

–Что значит– лучше или хуже? Не хочется повторять тебе банальной истины, что человек – кузнец своего благосостояния, где бы он не жил. Ты сам должен добиваться, чтобы тебе славно и хорошо жилось, а “не лежать на печи”. Не надо надеяться на власть, какая бы она не была, а самому укреплять свое благоденствие. Я люблю торговать, ты делаешь успехи в науке и скоро защитишь диссертацию, другие в чем– то другом. Надо только поставить перед собой цель и идти к ней. Несмотря на все запреты и ограничения, которые мешают мне заниматься тем, чем мне нравится, Родину я не покину.

Вот так. Все просто и ясно.

Добиваться уступки в цене, в отличие от нас, он умел. Торговцы в магазинах и на рынке ему почему-то всегда сбрасывали цену, чуть ли не в половину. Торговался он долго, и продавцы под его обезоруживющей мягкой улыбкой буквально млели и постепенно снижали цену. Американцы и англичане ее тоже снижали, но агрессивно, чуть ли не с кулаками (а иной раз и с кулаками). В них генетически заложена какая– то ненависть и презрение к аборигенам их бывших колоний. Местные владельцы лавок побаивались их, и, соответственно, быстро спускали цену. В отношении русских – все с точностью до наоборот. Они пользовались нашей мягкостью, уступчивостью и зачастую обманывали нас, подсовывая некачественный или гнилой товар. А порою… Я рассказал Косте, как меня обманули в магазине в Адене (Йемен), где покупал материал ткань – кримплен. Я попросил продавца отмерить мне 8 метров. Он отмерил указанный метраж, но затем начал говорить по-русски, как он любит моих соотечественников, что они все его друзья, и поэтому он отрежет мне еще 3 метра бесплатно. Не успел я открыть рот для отказа от такой услуги, как он ловко прошелся метром по ткани, тут же завернул ее в бумагу и отдал мне, предварительно взяв деньги за 8 метров. На судне я развернул покупку. Мне показалось, что материала меньше, чем заказывал. Я измерил. Вместо обещанных 11 метров, оказалось 5 метров, то есть прохиндей – торговец отрезал 3 метра с другого конца. Претензии к нему я предъявлять не стал. Сам виноват.

Услышав мою историю, Костя хохотал до слез.

–У иностранцев, такой номер не прошел бы. Они бы отлупили его, не дожидаясь полиции.

–Каждому свое,– добавил он,– занимайся лучше наукой.

Собаку Кости любили все на судне, откармливая, как могли. И толстела она, как в сказке, “не по дням, а по часам”. Скоро все узнали, что она ожидает щенят. Костя довольно поглаживал ее по брюху. Клео ощенилась через два месяца после выхода в рейс. От ее потомства команда была в восторге. Целыми днями свободные от вахт игрались с щенятами, тискали и умилялись, получая своего рода психологическую разгрузку и много радостей в суровых океанских буднях. Капитан уже строил планы, кому из знакомых коллег по морскому промыслу при встречах он подарит этих великолепных щенков.

Валюты в инпортах нам выдавали дозированно, то есть мало. Едва хватало на сувениры, на небольшое количество тряпок для себя, супруги и родни, эти проклятые джинсы, которые вечно у нас были в дефиците. Да и денег хотелось заработать в рейсе. Чтобы хоть чем– то компенсировать отрыв от семьи и обычных житейских домашних радостей.

После окончания рейса в кассе Югрыбпоиска получали мизерную плату. Вычетов было много. Аванс, артелка, радио, ежемесячная выплата жене, а кому-то и бывшей жене. Кушать-то женам с детьми, как настоящим, так и бывшим, хочется каждый день и не один раз. Вот и старались, как Костя говорил, “крутиться”, то есть покупать в инпортах вещи, ковры и продавать дома. Не всем это хорошо удавалось и валюты на все нехватало. Приходилось продавать свои фотоаппараты, часы и многое другое. Продавали все, что можно было продать. Кто -то прятал дефицитные для иностранцев бронзу и олово. Если стоянка затягивалась, то на продажу шло все, даже такие судовые вещи, как фуфайки и ботинки, которые очень понравились рыбакам Маврикия, а также старые отработанные сети и концы, Всякое бывало.

Руководство судна по согласованию с командой экономило на скоропортящихся продуктах, закупаемых в инпортах. Вместо них получали у агентов по продовольствию на Маврикии подарки для экипажа: кофе, чай, жвачка и тому подобное. Сейчас даже смешно. Но в те времена мы и этому были рады, хотя лишая себя свежих овощей и фруктов, и ради той же экзотичной жвачки мы наносили огромный вред своему здоровью.

В инпортах очень ценилось наше сгущенное молоко, настоящее, без всяких добавок. Его невозможно даже сравнивать с тем продуктом, который выпускается сейчас. Были же определенные технологические нормативы, которые запрещали нарушать. А если в настоящее время кто– то пытается контролировать качество продукции, то его останавливают. Малый бизнес, как сказал наш премьер новым сленгом, ни в коем случае нельзя “кошмарить”. В итоге лакомятся наши дети в настоящее время не молочной, а пальмодерьмовой сгущенкой. Эх! Попробовали бы они ту самую сгущенку и мороженое пломбир – сразу бы захотели в СССР! Вряд ли нам удалось бы обменять в инпортах современную сгущенку на сувенир. Там тоже не дураки.

В рейсах специалистам, кто работает с вредными веществами (рефмеханикам и мотористам– с аммиаком, а научникам – с формалином) – артельщик выдавал бесплатно по банке сгущенного молока в сутки. Мы, конечно, не все выпивали, а кое – какие запасы оставляли. Костя каким – то образом договорился с артельщиком и умудрился затариться молоком больше нас. И в Порт-Луи не стал продавать перекупщикам прямо у борта, как всегда мы делали, а вышел с молоком в город, “припахав” при этом и меня, то есть, нагрузив десятком банок. Что не сделаешь ради друга! В городе он нашел лавку, где торговали помимо всего прочего и молочной продукцией, где сдал сгущенку за приличную цену. Я посчитал: прибыль в тройном размере превышала цену, которую нам давали перекупщики в порту. Затем он зашел в магазин, в котором продавали попугаев и вообще всякую живность, о чем -то договорился с владельцем.

На второй день щенки Клео пропали. Команда была в шоке. Капитан неистово ругался, ведь он обещал их раздать по судам своим знакомым. Но воровство на судах в инпортах было не такое уж редким явлением. Костя изображал траур. Но я его хорошо знал и был уверен, что он блефует. Глаза его довольно поблескивали, а каюта заполнилась кучей дефицитных тряпок. Он сам потом признался мне, что продал щенков. Клео оставил. Зачем расставаться с курицей, несущей золотые яйца. Это было “высшим пилотажем” незаконно проведенной операции. Кое– кто из экипажа догадывался об этом, но молчали, ибо сам приторговывал. Ну а Костя – просто “ас” среди контрабандистов. Как он сказал мне: “В наших силах в родной, пусть и непутевой стране сделать жизнь лучше”.

После рейса мы расстались хорошими друзьями. Но потом наши пути разошлись. Где он теперь и чем занимается, не знаю. Следы потерялись. Мы ведь живем уже в разных государствах. Но я уверен, что в лихие 90-е годы он не растерялся и сделал себе жизнь не просто лучше, а красивее. Бог ему судья! И какую cтрану он считает сейчас своей Родиной?