Текст книги "Дэнс, дэнс, дэнс"
Автор книги: Харуки Мураками
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
4
Наняв такси сразу на два дня вперед, я мотался с коллегой-фотографом по заснеженным улицам Хакодатэ, переезжая от ресторанчика к ресторанчику.
Репортаж у меня выходил добротный и скрупулезный. В такой работе самое главное – заранее собрать материал и составить подробный план действий. Ничего больше, если честно, и не требуется. До того, как брать интервью, я собираю всю доступную информацию. Во-первых, существуют профессиональные ассоциации, которые снабжают данными всех желающих вроде меня. Вступи в такую ассоциацию, заплати членский взнос – и больше половины репортажа, считай, у тебя в кармане. Потребовалось, допустим, “всё о деликатесах Хакодатэ” – раскопают столько, что глазам не поверишь. Из лабиринтов памяти здоровенного компьютера выгребут все, что хоть как-то может тебе пригодиться. Потом распечатают, вложат в красивый конверт и доставят прямо на дом. Не бесплатно, конечно, – заплатишь какую-то сумму. Но если учесть, что за эти деньги ты покупаешь силы и время, – сумма вполне терпимая.
Одновременно я сам не сижу на месте и добываю свою, альтернативную информацию. Есть ведь и туристические бюро с их рекламными проспектами. И библиотеки с периодикой. Перелопатишь всё – соберешь уйму сведений. Там я и нахожу себе подходящие ресторанчики для репортажа. Потом звоню, узнаю часы работы, когда выходные. Тем самым сберегая драгоценное время для самих интервью. Затем беру лист бумаги, составляю расписание на весь день. На карте города вычерчиваю самый короткий маршрут движения. В общем, до минимума свожу все факторы, которых не смог заранее просчитать.
После этого мы с фотографом едем в город и обходим один за другим все рестораны по списку. В целом – где-то около тридцати. К еде, понятно, всякий раз лишь притрагиваемся и с легким сердцем оставляем все на тарелках. Проба вкуса на глаз. Оптимизация потребления…На этом этапе мы пока скрываем, что мы репортеры. И ничего не фотографируем. Уже выйдя на улицу, обсуждаем вкус того, что попробовали – и ставим оценку по десятибалльной шкале. Хорошо – оставляем в списке, плохо – вычеркиваем. Рассчитывая в итоге вычеркнуть больше половины. По ходу дела договариваемся с местным рекламным журнальчиком, он рекомендует нам пять-шесть ресторанов помимо нашего списка. В них тоже заглядываем. Выбираем. И уже составив окончательный список, звоним снова в каждый ресторан, сообщаем название журнала и просим разрешения на репортаж с фотосъемкой. На все это уходит два дня. Вечером в отеле я набрасываю черновик репортажа.
На следующий день фотограф быстренько делает снимки блюд, а я беседую с хозяевами заведений. Тоже на скорую руку. Таким образом, выполняем всю работу за трое суток. Конечно, есть репортеры, которые справляются с этим еще быстрее. Только они ничего не проверяют заранее. Просто обходят самые популярные места в городе – и все. Некоторые даже умудряются писать о блюдах, не пробуя их. Такие, если захотят, насочиняют что угодно – да так, что не придерешься. И, откровенно говоря, на земле едва ли найдется другой журналист, который бы выкладывался в подобных материалах, как я. Эта работа требует огромного напряжения, если хочешь выполнить ее на совесть; но если такого желания нет – можно сделать и спустя рукава. Между выполненным на совесть и сделанным спустя рукава разницы почти никакой. На первый взгляд и то, и другое кажется практически одинаковым. И только если внимательно приглядеться, замечаешь небольшие различия.
Рассказываю я все это вовсе не из стремления похвастаться. Просто хочу, чтобы стало понятно, чем я занимаюсь. И какому износу подвергаю себя каждый день.
С нынешим фотографом я не раз работал и раньше. В каком-то смысле мы схожи. Оба – профессионалы. Такая схожесть встречается у санитаров в морге: все в стерильных перчатках, у каждого маска на пол-лица, на ногах – белые туфли без единого пятнышка… Вот и у нас так же. Работаем стерильно и оперативно. Ни о чем постороннем не болтаем, уважаем работу друг друга. Ни на секунду не забываем, что этой бодягой оба зарабатываем на жизнь. Впрочем, как раз это уже не важно. Просто если уж беремся что-то делать, то делаем хорошо. И в этом смысле мы – профи.
Вечером третьего дня в отеле я дописываю репортаж.
…Четвертый, резервный день оказался у нас абсолютно свободным. Закончив работу и не представляя, чем бы еще заняться, мы взяли напрокат автомобиль, отправились за город и до самого вечера катались на лыжах. Вечер провели в кабачке за ужином и сакэ. День прошел размеренно и неторопливо. Рукопись репортажа я передал фотографу, чтобы тот увез ее в Токио: всю дальнейшую работу можно было доделать и без меня. Уже перед тем, как заснуть, я позвонил в городскую справочную Саппоро и попросил телефон отеля “Дельфин”.
Номер мне сообщили сразу.
Я сел в постели, едва дыша. Теперь хотя бы известно, что отель “Дельфин” еще не разорился. Хоть за это можно не беспокоиться. На самом деле, он мог разориться когда угодно – и никто бы не удивился. Я перевел дух и набрал записанный номер.
Трубку сняли почти мгновенно – после первого же гудка. Так, будто сидели и с нетерпением ждали моего звонка. Я даже слегка опешил. Что-то здесь явно не так. Слишком гладко, слишком профессионально.
Мне ответила молодая девица. Девица? Что за бред? Отель “Дельфин” – не из тех, где за стойкой сидят молодые девицы!
– Отель “Дельфин” к вашим услугам! – прощебетала она.
Совершенно сбитый с толку, я на всякий случай уточнил адрес отеля. Прежний. Значит, наняли себе девицу? Ну, что ж. Дело хозяйское. Не стоит на этом зацикливаться…
– Я хотел бы заказать у вас номер, – сказал я девице.
– Вы очень любезны. Одну секунду, соединяем вас с дежурным по размещению! – с хорошо натренированной жизнерадостностью пропела она.
Дежурный по размещению?! В голове моей началась какая-то каша. С этого момента я уже не пытался подыскать происходящему никаких объяснений. Что же, черт побери, стряслось с отелем “Дельфин”?
– Извините за задержку, дежурный по размещению слушает! – выпалил молодой мужской голос. Энергичный и приветливый. Образцово-показательный голос профессионала гостиничной службы.
Отогнав сомнения, я заказал одноместный номер на трое суток и продиктовал ему свои имя и номер телефона в Токио.
– Ваш заказ принят! Одноместный номер на трое суток с завтрашнего числа! – отрапортовал Дежурный По Размещению.
О чем еще спросить его, я сообразить не успел – а потому поблагодарил и в замешательстве повесил трубку. Повесив же ее, ощутил, что замешательство лишь усилилось. Какое-то время я сидел без движения, уставившись на телефон. Так и чудилось, будто сейчас кто-нибудь позвонит и объяснит мне, что происходит. Но никакого объяснения не последовало. Ладно, махнул я рукой. Будь что будет. Сам поеду и на месте во всем разберусь. Все равно ведь придется поехать. Обратной дороги нет. И выбора не остается.
Позвонив на первый этаж, я попросил у дежурного расписание поездов на Саппоро. Завтра в полдень как раз отходил один скорый. Затем я позвонил горничной, заказал в номер полбутылки скотча со льдом и стал смотреть телевизор. Шел какой-то западный боевик с Клинтом Иствудом. За весь фильм Клинт Иствуд ни разу не улыбнулся. Картина закончилась, я допил виски, погасил свет, заснул – и до рассвета не видел ни единого сна.
* * *
За окном вагона тянулись сплошные снега. Я попробовал глядеть в окно, но сразу заболели глаза. Никто из пассажиров глядеть в окно не пытался. Все знали: кроме снега, все равно ничего не увидишь.
Утром позавтракать я не успел, и потому, не дожидаясь обеда, отправился в вагон-ресторан. Заказал себе пива и омлет. За моим столиком мужчина лет пятидесяти в костюме и туго затянутом галстуке тоже пил пиво, заедая сэндвичем с ветчиной. Внешне он сильно смахивал на типичного специалиста-технаря – технарем и оказался. Первым начав разговор, он сообщил, что работает инженером в Силах Самообороны и занимается техобслуживанием военных самолетов. Потом очень подробно рассказал мне, как советские истребители и бомбардировщики нарушают наш воздушный суверенитет. При этом вопрос о незаконности действий распоясавшейся советской авиации, похоже, заботил его в самую последнюю очередь. По-настоящему его беспокоила только проблема экономичности у американского “фантома” Ф-4. Он сообщил, сколько горючего сжирает Ф-4 за один-единственный экстренный взлет.
– Это ж какое расточительство! – негодовал он. – Сколько топлива переводится на дерьмо! Да поручи они производство своих “фантомов” японским заводам – мы бы сократили им эти цифры чуть ли не вполовину! А в принципе, мы и сами запросто могли бы выпускать свои реактивные истребители-перехватчики – ничем не хуже “фантомов”! Было бы желание – хоть завтра!..
Тогда я и рассказал ему, что Перевод-На-Дерьмо – величайшее благо эпохи развитого капитализма. Япония покупает у Штатов реактивные истребители и запускает их в небеса, транжиря драгоценное топливо; благодаря этому, колесо мировой экономики совершает еще один цикл – и Развитой Капитализм развивается еще дальше в своем развитии. Если же все перестанут производить то, что нужно переводить на дерьмо, наступит Великий Хаос – и от мировой экономики останутся одни ошметки. Перевод-На-Дерьмо питает мировой порядок, мировой порядок активизирует экономику, экономика производит еще больше объектов для переведения на дерьмо… Ну, и так далее.
– Может, оно и так, – вроде бы согласился он, немного подумав. – И все-таки… Может, потому, что детство у меня на войну пришлось, когда всего не хватало… Но такого устройства общества моя душа не принимает! Нашему-то поколению – не то, что вам, молодым! – свыкнуться с такими премудростями сложновато.
Он горько усмехнулся.
Я вовсе не считал, что со всем этим свыкся, но затягивать разговор не хотелось – и я не стал возражать. Свыкнешься тут пожалуй! Мозгами понять еще получается. Но свыкнуться? Слишком большая разница между этими двумя состояниями… Я прикончил омлет, попрощался и поднялся из-за стола.
Вернувшись на свое место, я полчаса поспал, а затем до самого Саппоро читал биографию Джека Лондона, купленную в книжной лавке у вокзала Хакодатэ. По сравнению с яркой, полной трагедий и триумфов судьбой Джека Лондона моя собственная жизнь показалась серой и неприметной, как пугливая белка, хоронящаяся в ветках дуба в ожидании весны. По крайней мере, несколько минут мне действительно так казалось. Такая уж это штука – чужие биографии. Кому захочется читать биографию библиотекаря из городка Кавасаки, прожившего мирную жизнь и тихо помершего в своей постели? Нет – читая чужие биографии, мы словно требуем некой компенсации за то, что в наших собственных жизнях не случается, увы, ни черта…
От станции Саппоро до отеля “Дельфин” я решил добраться пешком: багажа у меня не было, только сумка через плечо, а погода стояла великолепная – ни ветерка. Тротуары были завалены грязным, счищенным с дороги снегом, и прохожие передвигались по ним с великой осторожностью, обдумывая каждый шаг. Девчонки-старшеклассницы с пунцовыми от мороза щеками галдели на всю округу; изо рта у них валил пар – такой белый и плотный, что хоть пиши на нем иероглифы. Я вышагивал по улицам, разглядывая здания и прохожих. В последний раз я приезжал в Саппоро четыре года назад; однако теперь все казалось таким незнакомым, будто я не был здесь тысячу лет.
Прошагав полпути, я зашел в кофейню, где выкурил сигарету и выпил крепкого кофе с коньяком. Вокруг меня вертелась обычная жизнь обычного города. В углу еле слышно ворковала влюбленная парочка; бизнесмен, обложившись бумажками, корпел над какой-то цифирью; стайка студентов обсуждала предстоящий лыжный поход и последний альбом “Полис”… Стандартная картинка из повседневности любого нормального города. Наблюдай ее что здесь, что в Иокогаме, что в Фукуоке – разницы никакой. И все-таки, несмотря на такую всеобщую одинаковость (впрочем, возможно, как раз из-за нее) – именно в этой кофейне, именно за этим столиком и с этой чашкой в руке я вдруг ощутил особенно жуткое, прожигающее до самых костей одиночество. Мне вдруг представилось: я – совершенно чужеродное тело. Ни этому городу, ни этой повседневности я никак не принадлежу.
Конечно, если спросить меня, каким же кофейням я принадлежу хотя бы у себя в Токио, – я отвечу, что ни в Токио, ни где-либо еще таких мест просто нет. И все-таки – в токийских кофейнях я такого ужасного одиночества не испытываю. В токийских кофейнях я просто пью кофе, читаю книги – в общем, убиваю время, не напрягаясь. Ведь там это – часть моей повседневности, о которой я предпочитаю не задумываться слишком глубоко.
Здесь же, в Саппоро, я переживаю одиночество человека, высаженного на крохотном острове далеко за Полярным кругом. Всегда один и тот же пейзаж. Все выглядит так же, как на любом другом острове в этих широтах. Но если бы можно было сорвать с него покровы льда и снега – этот остров отличался бы от всех известных мне островов на Земле. Мне так кажется. Он похож – но он не такой. Как иная планета. Планета, где говорят на одном со мной языке, носят похожую одежду, где лица принимают знакомые выражения. И все-таки – что-то принципиально не так. Мир, в котором не срабатывает какой-то закон Природы. Вот только какой закон срабатывает, а какой нет, приходится раз за разом испытывать на собственной шкуре. Ошибусь хоть раз – и мне крышка: все вокруг поймут, что я инопланетянин. Все тут же повскакивают с мест и, окружив меня, начнут тыкать пальцами:
– ТЫ НЕ ТАКОЙ! – закричат они. – НЕТАКОЙ-НЕТАКОЙ-НЕТАКОЙ!!!
Рассеянно прихлебываю кофе, предаваясь подобной “мыследеятельности”.
Химеры, химеры…
Но что правда – я ведь действительно одинок. Ни с чьей реальностью не пересекаюсь. И в этом-то вся проблема. Что бы ни произошло – я всегда возвращаюсь к самому себе. Ни с кем и ни с чем не связанный.
Когда я последний раз влюблялся всерьез?
Миллион лет назад. В перерыве между Великими Ледниками. В какие-то совершенно доисторические времена – юрский период или что-то вроде. Все, что окружало меня тогда, давно исчезло с лица земли. Динозавры, мамонты, саблезубые тигры. Газовые бомбы в саду Императорского дворца. Все это кануло в Лету – и наступил Развитой Капитализм. И я остался в нем один-одинешенек.
Я заплатил за кофе, вышел на улицу – и, не думая ни о чем, зашагал прямиком к отелю “Дельфин”.
Точной дороги я не помнил, и потому слегка беспокоился, смогу ли быстро его найти. Волновался я, как оказалось, совершенно напрасно. Отель отыскался сразу. Умопомрачительный билдинг в двадцать шесть этажей сам вырос перед глазами. По-модернистски изогнутые линии стиля “Баухаус”; огромные сверкающие блоки из стекла и нержавеющей стали; широченная эстакада для заезда автомобилей, и вдоль нее – флаги чуть ли не всех стран мира; швейцары в униформе, энергичными жестами зазывающие машины гостей на парковку; стеклянный лифт, стрелой уносящий к ресторану под самой крышей… Только слепой не заметит такое! На мраморных колоннах у самого входа я еще издали разглядел рельефные изображения дельфина, а под ними – крупные буквы:
“DOLPHIN HOTEL”.
Секунд двадцать я стоял с открытым ртом, разглядывая эту громадину. И наконец вздохнул – так глубоко и протяжно, что успел бы, наверное, за это время долететь до Луны.
Я совершенно обалдел.
И это еще слабо сказано.
5
До скончанья века стоять перед отелем, разинув рот, не годилось – и я решил зайти внутрь. Все-таки адрес тот же. И название совпадает. И даже заказан номер на мое имя. Никуда не денешься – придется зайти.
По дорожке пологой эстакады я поднялся к вертушке входных дверей, толкнул ее – и ступил внутрь.
Фойе отеля напоминало огромный спортзал, потолок которого исчезал в такой вышине, что сознанием не фиксировался. Сквозь стены, полностью стеклянные, струился натуральный солнечный свет. По всему залу были расставлены дорогие диваны, а между ними в кадках буйно произрастали какие-то фикусы с мясистыми листьями. По левую руку пространство фойе перетекало в роскошный кофейный зал. Из тех кофейных залов, где закажешь сэндвичей – и тебе принесут четыре суперкачественных бутербродика, каждый размером с визитку, на здоровенном серебряном блюде. А к ним – изысканно сервированные огурчики с картофельными чипсами. Затем подадут еще чашечку кофе – и выставят счет, на сумму которого пообедала бы досыта семья из четырех человек. На огромной стене висела картина маслом метра три на четыре, пейзаж – заливные луга Хоккайдо. И хотя я не назвал бы картину шедевром, одни размеры ее внушали чувство, близкое к благоговению.
Похоже, отмечались какие-то торжества: в фойе было полно посетителей. Сразу на нескольких диванах расположилась группа мужчин, все как один – средних лет и в костюмах с иголочки; оживленно беседуя, они то и дело кивали друг другу и заливисто хохотали. Что кивки головой, что манера закидывать ногу на ногу были у всех совершенно одинаковыми. Наверняка какие-нибудь врачи или преподаватели вуза. Рядом, отдельно от мужчин – или все-таки вместе? – ворковала стайка молоденьких женщин, половина из них в кимоно, половина – в платьях. Кое-где мелькали и европейские лица. В строгих костюмах, неброских галстуках и с “дипломатами” на коленях дожидались назначенных встреч бизнесмены.
Одним словом – новый отель “Дельфин” процветал.
Идеально Инвестированный Капитал уверенно, без сучка без задоринки проворачивался перед моими глазами.
Чего стоит закрутить такую махину – это я представлял хорошо. В свое время я сочинил немало рекламных текстов для целой сети первоклассных гостиниц. Когда эти люди задумывают отгрохать очередной отель – они первым делом садятся и досконально просчитывают все заранее. Они собирают толпы профессионалов, которые забивают в компьютер все данные, какие только возможны, и производят скрупулезнейшую калькуляцию. Они предсказывают объемы туалетной бумаги, потребляемой отелем за год при такой-то цене за рулон. Они нанимают студентов, расставляют их на перекрестках города и заставляют регистрировать плотность пешеходного потока каждой улицы Саппоро. Они вычисляют, сколько в этом потоке молодежи соответствующего возраста – и выводят потенциальную частоту свадеб в городе на ближайшие годы. Они прогнозируют все. Сводят риск предприятия к минимуму. Очень долго и основательно разрабатывают Генеральный План, назначают Ответственных Лиц – и, наконец, покупают землю. Вербуют персонал. Запускают шумную рекламную кампанию. Любые проблемы, которые можно решить за деньги – при условии, что эти деньги когда-нибудь да вернутся, – решают, вбабахивая в проект любые суммы… Такой вот “Большой Бизнес”.
Понятное дело – заправлять таким бизнесом может только очень мощная организация, собравшая у себя под крышей множество разных фирм. Ведь как тут ни пытайся избежать риска – всегда останется то, что предугадать невозможно. И лишь подобный конгломерат мог бы в случае провала раскидать все убытки между участниками и не пойти ко дну.
В общем, скажу откровенно: новый отель “Дельфин” был совершенно не в моем вкусе. И будь то обычная ситуация, я в жизни бы не поселился в таком месте за свои деньги. Чересчур дорого – и чересчур много лишнего. Но теперь делать нечего. Нравится, не нравится – а вот он, какой есть: в корне преобразившийся, новый отель “Дельфин”.
Я подошел к стойке регистрации и представился. Девицы в униформе небесной расцветки, словно по команде, наградили меня улыбками из рекламы зубных щеток. Как муштровать персонал до такой улыбчивости – отдельный секрет Искусства Оптимального Инвестирования. Фирменные блузки девиц резали глаз своей белизной, а прически смотрелись безупречно, как у манекенов. Всего девиц было три, и одна из них – та, что подошла ко мне, – носила очки. Очень мила, отметил я про себя, и даже очки к лицу. Оттого, что подошла именно она, на душе у меня посветлело. Как-никак, из всей троицы она была самой симпатичной и понравилась мне с первого взгляда. В улыбке ее было нечто притягательное, и душа к ней сразу потянулась. Как будто именно она воплощала собой дух отеля, которому здесь полагается быть. Мне даже почудилось, что сейчас она взмахнет легонько волшебной палочкой, как фея в диснеевском мультике, – и прямо из воздуха появится ключ от номера в облачке золотистой пыльцы…
Но вместо волшебной палочки фея воспользовалась компьютером. Настучав на клавиатуре мою фамилию и номер кредитки, она сверилась с экраном, еще раз ослепительно улыбнулась – и вручила мне ключ от номера 1532. Вместе с рекламным буклетиком, который я попросил.
И тогда я поинтересовался у нее, когда открылся этот отель.
В прошлом году, в октябре, ответила она, не задумываясь. И пяти месяцев не прошло.
– Извините… Можно вопрос? – сказал я. На моей физиономии засияла та же производственно-жизнерадостная улыбка, что и у нее (да-да, у меня тоже есть такая на крайний случай). – Раньше на этом месте стоял совсем маленький отель, который тоже назывался “Дельфин”, не так ли? Вы случайно не знаете, что с ним стало?
Идеальная Гармония ее улыбки еле заметно нарушилась. Так по зеркальной поверхности очень тихого пруда вдруг разбегутся круги от брошенной пивной пробки – и уже через секунду все застывает снова. Но когда эта улыбка застыла вновь, она была уже чуть-чуть не такой, как прежде. Я с большим интересом наблюдал за этими трансформациями. Казалось, вот-вот из воды вынырнет какой-нибудь Дух Пруда и начнет уточнять у меня, какую пробку я сейчас бросал, желтенькую или беленькую? Но никакого Духа, конечно же, не вынырнуло.
– Видите ли… – Она поправила указательным пальцем очки на носу. – Это было еще до открытия нашего отеля, поэтому… Информацией такого рода мы, как бы сказать…
Она замолчала посередине фразы. Я ждал, что она продолжит, но продолжения не последовало.
– Мне очень жаль, – только и сказала она.
– Хм-м-м! – протянул я. Чем дольше мы разговаривали, тем интереснее мне с нею становилось. Я тоже захотел поправить указательным пальцем очки на носу, но очков у меня, к сожалению, не было. – Ну хорошо, а от кого здесь я мог бы получить “информацию такого рода”?
Она задумалась на несколько секунд, задержав дыхание. Улыбка с ее лица улетучилась. Все-таки когда задерживаешь дыхание, улыбаться не получается, хоть тресни. Кто не верит – пусть сам попробует.
– Одну секунду! – вдруг сказала она и, отвернувшись, скрылась в подсобке. А через полминуты появилась вместе с типом лет сорока в строгом черном костюме. Судя по внешности, это был истинный Профессионал Гостиничного Менеджмента. По работе мне не раз доводилось встречаться с такими субъектами. Улыбка почти никогда не сходит у них с лица – но может принимать до двадцати пяти конфигураций в зависимости от обстоятельств. От холодно-вежливой – до сдержанно-удовлетворенной. Для каждой улыбки свой номер. От Номера Один – до Номера Двадцать Пять. Улыбки нужных номеров подбираются по ситуации, как клюшки для разных ударов в гольфе. Таким был и этот тип.
– Добро пожаловать! – улыбнулся он Улыбкой Человека, Разрешающего Любые Споры, и учтиво наклонил голову. Вид мой, похоже, не оправдал его ожиданий: он оглядел меня с головы до ног – и его улыбка резко сменилась другой, ранга на три пониже. На мне были: плотная охотничья куртка на меху (на груди – значок с фигуркой Кита Харинга[4]
[Закрыть]), меховая шапка (австрийская, из обмундирования альпийских стрелков), крутые походные штаны с целой дюжиной накладных карманов и крепкие сапоги-снегоходы. Все это были дорогие, добротные вещи, обладавшие совершенно реальным качеством, – слишком реальным для атмосферы этого отеля. Но тут уж я не виноват. Просто бывают разные стили жизни – и разные способы мышления.
– Мне сообщили, вы интересуетесь информацией о нашем отеле? – осведомился он небывало учтивым тоном.
Упершись ладонями в стойку, я спросил у него то же, что спрашивал у девицы.
– Прошу меня извинить… – произнес он, выдержав короткую паузу. – Но нельзя ли узнать, что заставляет вас интересоваться отелем, который был здесь ранее? Если это возможно, хотелось бы знать причину…
Я в двух словах объяснил. Дескать, однажды я останавливался в отеле, что был здесь раньше, и подружился с его хозяином. Теперь вот заехал его проведать, смотрю – все теперь по-другому. Хотелось бы узнать, что с ним стало. Совершенно частный, не касающийся ничьего бизнеса интерес.
Мой собеседник несколько раз кивнул.
– Должен признаться, мы также не в курсе никаких подробностей на этот счет… – сказал он, осторожно подбирая слова. – Могу лишь сообщить, что земельный участок с тем… предыдущим отелем “Дельфин” выкупила наша фирма, и на месте старого здания было построено новое. Название, действительно, осталось прежним, но сам отель – совершенно другое предприятие, и ничего общего с тем, что было здесь ранее, не имеет.
– А зачем тогда оставлять название?
– Вы извините, но… Подобные детали, увы…
– И куда делся старый хозяин, вы тоже не знаете?
– Мне очень жаль, но… – ответил он, переключая лицо в режим Улыбки Номер Шестнадцать.
– Ну, а кого мне лучше об этом спрашивать?
– Как вам сказать… – Он чуть склонил голову набок. – Видите ли, мы – служебный персонал, и нас не посвящают в вопросы того, что было до открытия предприятия. Поэтому и на ваш вопрос, кого лучше об этом спрашивать, нам ответить, мягко говоря…
Его речь сохраняла железную логику, и все-таки – что-то было не так. И в его ответах, и в словах девицы чувствовалась какая-то фальшь. Не то чтобы сильно резало слух. Но и пропустить мимо ушей не получалось. Когда по работе приходится постоянно брать у людей интервью – что-что, а чутье на такие вещи развивается само собой… Манера речи, направленной на умолчание. Выражения лиц людей, говорящих неправду. Никакими доводами этого не обоснуешь. Просто чувствуешь: от тебя что-то скрывают. И все.
Одно было ясно: больше из этой парочки не вытянуть ни черта. Я поблагодарил типа в черном. Тот легонько кивнул и скрылся за дверью подсобки. Когда он исчез, я поинтересовался у девицы системой гостиничного питания и сервисом в номерах. Она с большим усердием принялась отвечать на поставленные вопросы. Я слушал и неотрывно смотрел ей в глаза. Очень красивые глаза. Если смотреть в них долго, начинает казаться, будто видишь что-то еще. Перехватив мой взгляд, она вспыхнула. И из-за этого понравилась мне еще больше. Почему? Не знаю. Может, потому, что казалась мне Духом Отеля “Дельфин”? Я поблагодарил ее, отошел от стойки, вызвал лифт и отправился к себе в номер.
