Текст книги "1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь "

Автор книги: Харуки Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 9

ТЭНГО

Пока не закрылся выход

Поужинав жареным мясом, все четверо переместились в караоке и повеселились там, опорожнив бутылку виски. Скромная, но веселая вечеринка завершилась часам к десяти. Автобус до вокзала останавливался неподалеку, и Тамура с Оомурой отправились на остановку, а Тэнго пошел провожать молоденькую сестру Адати. До ее дома было минут пятнадцать ходу, и они шагали по безлюдной улице, болтая обо всяких пустяках.

– Тэнго, Тэн-го… Тэн-го! – повторяла Адати нараспев. – Красивое имя. Приятно произносить…

Она была подшофе, хотя по ее вечно румяным щечкам сложно понять, насколько. Язычок не заплетался, шагала уверенно. Даже не скажешь, что выпила. Все-таки каждый из нас пьянеет по-своему.

– А мне всю жизнь казалось, что у меня очень странное имя, – признался Тэнго.

– Вовсе не странное. Тэнго! Легко произносится, сразу запоминается. Отличное имя!

– Кстати, до сих пор не знаю твоего имени. Только слышал, что все зовут тебя Ку.

– Ку – уменьшительное. Полное имя – Куми. Куми Адати. Слишком банально, правда?

– Куми Адати, – повторил вслух Тэнго. – Очень даже неплохо. Компактно и ничего лишнего.

– Спасибо! – сказала Куми Адати. – Когда мне так говорят, я чувствую себя автомобилем «Хонда-Сивик».

– Ну, я просто хотел похвалить…

– Я знаю. Она потребляет очень мало бензина, – сказала медсестра и взяла Тэнго за руку. – Можно взять тебя за руку? Так идти веселей и вообще спокойнее.

– Конечно, – ответил Тэнго.

Куми Адати взяла его за руку, и он тут же вспомнил пустой школьный класс и Аомамэ. Ощущение отличалось. Но в то же время было и что-то общее.

– Кажется, я пьяна, – сказала Куми Адати.

– Серьезно?

– Ага.

Тэнго еще раз посмотрел на ее профиль:

– А по виду и не скажешь.

– Со стороны незаметно. Но я правда сильно напилась.

– Для тебя это много?

– Да уж, хватило. Давненько так не набиралась.

– Иногда такие развлечения как воздух нужны, – повторил Тэнго слова сестры Тамуры.

– Конечно, – согласилась Куми Адати и энергично кивнула. – Иногда это человеку и правда необходимо. Вкусно поесть, выпить как следует, песенки попеть, поболтать обо всем на свете. А разве с тобой, Тэнго, так не бывает? Ты вообще часто развлекаешься? Мне вот кажется, что ты всегда очень сдержанный и рассудительный.

Тэнго задумался. Когда он развлекался в последнее время? Этого он не помнил. А если не помнил – значит, и не развлекался. Может, ему-то это и нужно – больше, чем остальным?

– Если и развлекаюсь, то очень редко, – признал он.

– Видишь как. Все люди разные…

– Это верно. И думают, и чувствуют по-своему.

– И по-своему пьянеют, – сказала Куми Адати. И над чем-то хихикнула. – Но ведь и тебе расслабляться нужно, разве нет?

– Наверное…

Они шагали по ночной улице, взявшись за руки, и какое-то время молчали. Тэнго думал о том, что теперь Куми Адати говорит иначе. В белом халате она говорила вежливо, следила за каждым словом. А в своей одежде – и, очевидно, подшофе – болтала обо всем, что в голову взбредет. Этим Куми Адати кого-то напоминала ему. Кого-то встреченного не так давно.

– Послушай, Тэнго. А ты когда-нибудь пробовал гашиш?

– Гашиш?

– Ну, смолу каннабиса.

Тэнго набрал полную грудь ночного воздуха, с шумом выдохнул.

– Нет, не пробовал.

– Хочешь, покурим? – предложила Куми Адати. – У меня дома есть.

– У тебя есть гашиш?

– Ну да. По мне тоже не скажешь, верно?

– Да уж… – невольно вырвалось у Тэнго. Ну и дела. В приморском городишке молоденькая розовощекая медсестра держит дома гашиш. И приглашает его, Тэнго, покурить с нею.

– И где ж ты его достала? – спросил он.

– Месяц назад бывшая одноклассница подарила на день рождения. Она недавно в Индию ездила, вот и привезла мне в подарок.

Сказав так, Куми Адати стиснула руку Тэнго покрепче и закачала ею в такт шагам.

– Вообще-то за контрабанду наркотиков можно и в тюрьму загреметь, – сказал Тэнго. – Если ты не знаешь, в Японии с этим ужас как строго. В аэропортах специальных собак натаскивают на запах марихуаны.

– Это верно, подруга у меня без башни, – согласилась Куми Адати. – Но на этот раз как-то все обошлось… Ну что, хочешь попробовать? Концентрированная штука – улетаешь будь здоров! Я специально проверяла, с медицинской точки зрения это почти безвредно. По крайней мере, гораздо безопаснее алкоголя и табака. Наш Минздрав, конечно, трубит везде – мол, опасно, потому что вызывает зависимость; но это все ерунда. От тех же патинко  [18]18
  «Патинко» (букв. – рогатка, яп.) – самый популярный в Японии игральный автомат, позволяющий при везении и сноровке выиграть довольно крупную сумму денег. Хотя игорный бизнес в стране запрещен, воротилы патинко легко обходят закон: выигрыш выдается призовыми шариками, а уже те обмениваются на деньги в окошке «за углом», которое формально никак не связано с самим заведением.


[Закрыть]зависимость куда страшнее! И наутро никакого похмелья, и вообще – такой умный парень, как ты, улетит куда нужно, гарантирую.

– Значит, ты сама уже… улетала?

– Ну конечно. Чистый кайф!

– Чистый кайф? – повторил Тэнго.

– Попробуй – сам поймешь. – Куми Адати снова хихикнула. – Если хочешь знать, английская королева Виктория, когда ее мучили боли при менструации, принимала марихуану как анальгетик. Ее же личный врач ей прописывал!

– Что, правда?

– А с чего мне врать? Об этом и в книжке написано. «В какой книжке?» – хотел было уточнить Тэнго, но

махнул рукой. Углубляться в подробности о менструациях у королевы Виктории как-то не очень хотелось.

– И сколько тебе исполнилось месяц назад? – сменил он тему.

– Двадцать три. Уже взрослая, если что.

– Да, конечно, – согласился Тэнго. Хотя даже в свои тридцать не смог бы назвать себя взрослым. Просто прожил на этой земле три десятка лет, вот и все.

– Моя сестра сегодня ночует у бойфренда. Так ’что мы никого не стесним. Ну что, зайдешь? А у меня завтра отгул, могу расслабиться.

Тэнго не знал, что ответить. Да, эта молоденькая медсестра ему симпатична. И, насколько он понимает, вполне взаимно. Но теперь она приглашает его к себе… Тэнго посмотрел на небо, которое застили пепельно-серые тучи – так плотно, что никаких лун не видать.

– Впервые я пробовала гашиш с подругой, – продолжала Куми Адати. – Тогда мне реально почудилось, будто я взлетаю над полом. Не очень высоко – сантиметров на пять или шесть. Но именно на такой высоте казалось приятней всего. Как раз то, что нужно.

– Ну да, и падать не больно.

– Вот-вот! Оттого и получалось расслабиться. Казалось, будто я нахожусь под надежной защитой. Как будто меня окружает Воздушный Кокон. Я – Дота, а где-то рядом, совсем близко, – моя Маза.

– Дота? – тихо, но очень внятно переспросил Тэнго. – Маза?

Молоденькая медсестра шагала по безлюдной улице, держа Тэнго за руку и мурлыча какую-то песенку. И ей было совершенно до лампочки, как комично смотрится ее миниатюрная фигурка рядом с огромным Тэнго. Лишь иногда их обгоняли одинокие ночные автомобили.

– Маза и Дота. Они упоминаются в книжке «Воздушный Кокон». Знаешь такую? – спросила она.

– Знаю.

– А читал?

Тэнго молча кивнул.

– Вот и хорошо. Разговор быстрее пойдет. Мне эта книжка ужасно нравится. Летом купила и прочитала три раза. А я очень редко перечитываю одно и то же. И когда впервые курила гашиш, сразу подумала: я – в Воздушном Коконе. Лежу, свернувшись калачиком, и жду своего появленья на этот свет. А моя Маза меня оберегает.

– И при этом ты видишь Мазу? – уточнил Тэнго.

– Да. Вижу. Из Воздушного Кокона можно увидеть то, что снаружи. А вот снаружи того, что внутри, никому не видно. Похоже, так все устроено. Вот только лица своей Мазы я не запомнила. Различала только смутные очертания. Хотя понимала, что этот человек – моя Маза.

– Ты хочешь сказать, Воздушный Кокон похож на утробу?

– Наверно, можно и так сказать. Правда, я не помню того времени, когда была в утробе. Так что сравнить не могу…

И Куми Адати в очередной раз хихикнула.

Жила она в стандартной двухэтажке на окраине. Дом построен вроде не очень давно, а уже начал понемногу ветшать. Ступени в подъезде скрипели, двери открывались с трудом. Когда мимо проезжал грузовик, дребезжали оконные стекла. Стены такие тонкие, что, если бы кто-нибудь играл на бас-гитаре, все здание превращалось бы в деревянную колонку-резонатор.

К марихуане Тэнго особого интереса не испытывал. Лучше уж оставаться в ясном уме даже в двулунном мире. Зачем еще больше искажать реальность? Опять же, переспать с Куми Адати ему не хотелось. Да, эта двадцатитрехлетняя медсестра была ему симпатична. Но страсть и симпатия – все-таки разные вещи. Во всяком случае, так считал сам Тэнго. И не слети с ее губ ключевые слова – Маза и Дота, – он, скорее всего, нашел бы предлог, чтобы в гости не заходить. Сел бы в автобус возле ее дома или вернулся в гостиницу на такси.

Все-таки он в Кошачьем городе, где ни к чему опасному лучше не приближаться. Но когда она произнесла это – Маза и Дота, – отказаться от приглашения Тэнго уже не мог. А вдруг Куми Адати подскажет ему, откуда в палате отца появился Воздушный Кокон с маленькой Аомамэ?

Квартирка ее была в самый раз для пары молодых сестер – две небольшие спальни, крохотная кухня, гостиная. Мебель собрана откуда ни попадя, без какой-либо заботы о стиле. На обеденном столе – аляповатая лампа с цветастым абажуром. В окне за цветастыми занавесками – какие-то огороды, за ними темнеет смешанный лес. Просторный пейзаж, который почему-то совершенно не радует глаз.

Они прошли в гостиную, и Куми Адати усадила Тэнго в двухместное кресло – огромное красное «гнездышко для влюбленных», нацеленное в телевизор напротив. Достала из холодильника банку пива «Саппоро» и вместе с парой стаканов поставила на столик.

– Переоденусь во что-нибудь посвободнее, – сказала она. – Я скоро.

Не возвращалась она довольно долго. Из спальни то и дело доносился какой-то шум. Судя по скрипу и грохоту, ящик комода выдвигался с большим трудом. Что-то с глухим стуком падало на пол, и Тэнго невольно оборачивался к закрытой двери. Похоже, кое-кто и правда захмелел сильнее, чем казалось со стороны. Через тонкую стену из соседней квартиры пробивались звуки телевизионного шоу. Какие-то юмористы без умолку что-то бубнили, и через каждые десять-пятнадцать секунд невидимый зал разражался хохотом и аплодисментами. Тэнго уже откровенно жалел, что согласился на приглашение. Хотя в глубине души понимал, что находится здесь не случайно – и попал бы сюда все равно.

Дешевое кресло, в котором он сидел, раздражало шершавой обивкой. Сколько в таком ни ерзай, удобной позы не примешь, только разозлишься сильнее. Тэнго отхлебнул пива и взял со столика пульт телевизора. Повертел в руках, изучая кнопки, затем включил телевизор. Перебрав с десяток каналов, остановился на выпуске «Путешествуем с Эн-эйч-кей», посвященном железным дорогам Австралии. Просто потому, что в этой программе хотя бы никто не кричал. Под плавные рулады гобоя дикторша спокойным голосом расписывала преимущества элитных спальных вагонов Трансконтинентальной железной дороги.

Ворочаясь в неудобном кресле и равнодушно следя за картинками на экране, Тэнго думал о «Воздушном Коконе». Куми Адати не знает, что текст написал он. Но дело не в этом. Главная загадка – в том, что, описывая Воздушный Кокон до мельчайших деталей, Тэнго ничего не знал о нем. Ни что такое сам Кокон, ни что означают Маза и Дота – обо всем этом он не имел ни малейшего представления. Да, в общем, не представляет и теперь. И тем не менее молоденькой медсестре книга понравилась настолько, что она прочла ее трижды. В чем же секрет?

Куми Адати вернулась, когда по ящику расхваливали утреннее меню вагона-ресторана, и пристроилась рядом с Тэнго в «кресле для влюбленных» – таком тесном, что их плечи невольно соприкасались. Переоделась она в безразмерную футболку и светлые спортивные штаны. На футболке красовалась эмблема – желтый смайлик. Последний раз Тэнго встречал такой в начале 70-х, когда музыкальные автоматы в кафе с ненормальной громкостью выдавали хиты «Грэнд Фанк Рейлроуд». Но футболка вовсе не выглядела старой. Неужели где-то и сейчас еще выпускают одежду с такой эмблемой?

Куми Адати принесла из холодильника еще пива, с шумом открыла банку, налила в стакан и залпом выпила целую треть. Затем сощурилась, точно довольная кошка, ткнула пальцем в экран, на котором поезд мчался между скалистых гор, и спросила:

– Где это?

– Австралия, – ответил Тэнго.

– Австралия, – будто копаясь в памяти, повторила она. – Австралия… Это которая в Южном полушарии?

– Ну да. Австралия, родина кенгуру.

– Одна моя подруга была в Австралии, – потирая веки, вспомнила Куми Адати. – Как раз в сезон, когда спариваются кенгуру. Говорит, они занимаются этим где попало – в парках, на улицах, у всех на виду…

Тэнго подумал, что бы сказать по этому поводу, но ничего подходящего в голову не приходило. А потому он просто взял пульт и выключил телевизор. В комнате сразу стихло. Неожиданно прекратился и шум из соседней квартиры. Только рев проезжавших за окном автомобилей изредка нарушал полуночную тишь. И все же, прислушавшись, Тэнго различил вдалеке незнакомый звук. Раздавался он непонятно откуда, но с определенной периодичностью. Стихал, а после короткой паузы повторялся.

– Это филин, – пояснила медсестра. – Живет в лесу и гугукает по ночам.

– Филин? – машинально повторил Тэнго.

Куми Адати положила голову ему на плечо и, ни слова не говоря, стиснула его руку. Ее волосы щекотали ему шею. «Кресло для влюбленных» становилось все неудобнее. Филин и дальше многозначительно гугукал в своем лесу. Призывно, хотя и предостерегающе.

– Я не слишком навязчива? – спросила Куми Адати. Тэнго промолчал. А потом спросил:

– У тебя нет парня?

– С этим все сложно, – абсолютно серьезно ответила она. – Большинство нормальных парней после школы уезжают отсюда в Токио. Потому что здесь и учиться толком негде, и приличной работы не найти. Ничего не поделаешь.

– Но ты же осталась.

– Ну да… Конечно, зарплата небольшая и работа нелегкая, но жить мне здесь нравится. Вот только бой-френда непросто найти. Если кто и находится – вечно не тот, кого хотелось бы видеть рядом.

Стрелки настенных часов подползали к одиннадцати. После одиннадцати гостиница запирается на ночь, вспомнил Тэнго. А он все никак не встанет с этого чертова кресла. Словно сил не хватает. Может, дурацкая форма кресла тому виной? Или он просто пьянее, чем думает? Рассеянно слушая крики филина и поеживаясь от прикосновенья чужих волос к своей шее, Тэнго разглядывал нелепую лампу под вычурным абажуром.

А Куми Адати тем временем готовила все для раскурки, мурлыча какой-то веселый мотивчик. Взяла кусочек черной смолы, мелко-мелко, точно сушеного тунца, настрогала его безопасной бритвой, затолкала в плоскую трубочку и крайне сосредоточенно чиркнула спичкой. По комнате расплылся характерный сладковатый аромат. Первой затянулась сама. Вобрала в себя дыма побольше, задержала в легких подольше, медленно выдохнула. И жестом пригласила Тэнго следовать за собой. Он сделал то же самое: затянулся, задержал в себе дым, медленно выдохнул.

Несколько раз трубка переходила из рук в руки. Все это время оба молчали. Соседи опять врубили телевизор – из-за стенки вновь доносились взрывы хохота невидимой аудитории, причем даже громче прежнего. Безудержный смех лишь изредка прерывала реклама.

Совместная раскурка продолжалась минут пять, но ничего не происходило. Окружающий мир не менялся. Цвета, запахи, формы предметов оставались теми же. Филин и дальше гугукал в лесу, а волосы Куми Адати все так же покалывали шею Тэнго. Двухместное кресло было по-прежнему неудобным. Стрелки настенных часов не меняли своих скоростей, а люди из телевизора все так же заливались смехом. Особым смехом, который не станет счастливым, сколько его из себя ни выдавливай.

– Ничего не происходит, – сказал наконец Тэнго. – Видно, на меня эта штука не действует.

Куми Адати похлопала его по колену

– Все в порядке. Погоди чуток, – сказала она.

И оказалась права. Наконец его мозг среагировал. Раздался щелчок, словно кто-то включил потайной рубильник, и в голове что-то медленно сдвинулось. Тэнго казалось, что его голова – чашка, в которой сознание плещется подобно жиденькой рисовой каше. Только чашку раскачивают, и серое вещество того и гляди прольется наружу. Такое с ним творилось впервые. Никогда еще он не ощущал собственные мозги как отдельную кашу с определенной густотой. Гугуканье филина перемешивалось с этой кашей и растворялось бесследно.

– Этот филин теперь во мне, – сказал Тэнго. Ибо филин и правда стал частью его самого.

– Филин – Хранитель Леса, – отозвалась Куми Адати. – Он очень мудр и передает нам Знание, как выжить в ночи.

Но где и как можно получить у Филина подобное Знание? Ведь эта птица одновременно везде и нигде…

– Я не могу придумать, что у него спросить. Куми Адати стиснула его руку.

– А не нужно вопросов. Лучше сам пойди в Лес, вот и все. Это же очень просто.

За стеной вновь захохотал телевизор, потом раздались аплодисменты. Видимо, ассистент программы, стоя за камерой, показывал участникам шоу карточки с надписями «Смех» и «Аплодисменты». Закрыв глаза, Тэнго подумал о Лесе. Я сам пойду в Лес, сказал он себе.

Темный Лес – владения LittlePeople. Но там же обитает и Филин. Мудрая птица, которая научит, как выжить в ночи…

Внезапно все стихло. Словно кто-то подкрался сзади и вставил в уши Тэнго затычки. Кто-то где-то закрыл одну крышку, а кто-то еще открыл в другом месте другую. Вход и выход поменялись местами…

И вот уже Тэнго – в опустевшем классе. Через распахнутые окна со двора долетают звонкие детские голоса. Порывами ветра качает белые занавески. Перед ним Аомамэ – сжимает его ладонь. Вроде знакомая сцена – но нет, на этот раз кое-что не так, как всегда. Все вокруг – до неузнаваемости яркое, свежее, настоящее. Глаза Тэнго до мельчайших подробностей различают окружающие предметы: протяни руку – дотронешься. Ноздри щиплет запах ранней зимы. То, что было когда-то реальным, вновь ожило и вернуло свои настоящие запахи. Того времени года, которому те принадлежали. Тусклый запах тряпки для классной доски, едкий запах жидкого мыла для уборки в классе, горький запах осенних листьев, сожженных на школьном дворе – все смешалось в единый коктейль, где уже не различить, что есть что… Вдыхая его всеми легкими, Тэнго вслушивается в себя. И с каждым биением пульса чувствует, как все шире распахивается его сердце. Само его тело меняет структуру. И пульс его – больше не пульс.

На какую-то секунду двери Времени распахиваются внутрь. Сияние прошлого ослепляет, перемешиваясь с сиянием настоящего. Старый воздух сливается с новым. Тот самый свет, думает Тэнго. Тот самый воздух. Что мешало мне помнить их всю дорогу? Ведь это так просто. Ведь из них и состоит этот мир…

– Я так хотел с тобой встретиться, – говорит он Аомамэ. Голосом неуверенным, будто чужим – и все же своим.

– А я – с тобой, – отвечает она голосом Куми Адати. Граница между реальностью и воображением стирается. И чем дольше Тэнго пытается ее различить, тем сильнее кренится чашка с рисовой кашей, грозя расплескать его серое вещество.

– Я должен был отыскать тебя раньше. Но не смог, – признается он.

– И теперь не поздно. Ты еще можешь меня отыскать, – отвечает она.

– Но как?

Она молчит. Словно ее ответ не хочет обращаться в слова.

– Откуда ты знаешь, что я это могу? – говорит Тэнго.

– Но я же нашла тебя.

– Ты нашла меня?

– А ты найди меня, – отвечает она. – Пока позволяет время.

Белые занавески раскачиваются – яростно и беззвучно, как призраки, не успевшие сгинуть с рассветом. И это последнее, что проплывает перед глазами Тэнго.

Внезапно он понимает, что лежит на какой-то тесной кровати. Лампа погашена, через щель между занавесками пробивается слабый отсвет уличного фонаря. На Тэнго майка и трусы, на Куми Адати – только футболка со смайликом, под которой вообще ничего. Ее мягкая грудь упирается ему в плечо. В голове все ухает филин. Ночной Лес – у Тэнго внутри. Словно он вобрал его в себя – весь Лес до последнего деревца.

Даже в постели эта молоденькая медсестра не интересует его как женщина. Да и он, похоже, не возбуждает ее как мужчина. Куми Адати лишь обнимает Тэнго одной рукой да хихикает. Бог знает, что именно ее так смешит. Может, кто-то показывает ей карточку с надписью «Смех»?

«Интересно, который час?» – думает он. Поднимает голову, ищет глазами часы, но их нигде нет. Вдруг перестав смеяться, Куми Адати обнимает его.

– Я возрождаюсь! – Ее теплое дыхание касается уха Тэнго.

– Возрождаешься? – не понимает он.

– Ну, я ведь однажды уже умерла.

– Ты однажды уже умерла, – повторяет он.

– Ночью, когда шел холодный дождь, – добавляет она.

– Отчего умерла?

– От желания возродиться.

– Ну и как, получается? – уточняет Тэнго.

– Более-менее, – чуть слышно шепчет она. – По-разному…

Интересно, думает Тэнго. Что это может значить – возрождаться более-менее, да еще и по-разному! Его одурманенное серое вещество тяжелеет, наполняясь жизнью, как доисторический Океан. Но при этом никуда не его не зовет.

– Откуда появляется Воздушный Кокон?

– Вопрос некорректен, – отвечает сестра. – Хо-хо… Она ерзает, и Тэнго ощущает бедром ежик волос на

ее лобке.

– И что же нужно для возрождения? – спрашивает Тэнго.

– Главный принцип возрождения, – отвечает миниатюрная медсестра таким тоном, словно открывает страшную тайну, – в том, что возродиться можно только ради кого-то, но не ради себя.

– Это и значит «более-менее по-разному»!

– С рассветом тебе придется уйти, – вместо ответа объявляет она. – Пока не закрылся выход.

– С рассветом уйду, – послушно отзывается Тэнго.

Она снова прижимается лобком к его бедрам. Будто хочет оставить там некий особый знак.

– Воздушный Кокон ниоткуда не появляется. Сколько бы ты ни ждал, он не возникнет.

– Ты в этом уверена?

– Я ведь уже умирала, – отвечает она. – Умирать очень тяжело. Гораздо тяжелее, чем ты думаешь. Страшно одиноко. Просто поражаешься, как может человек быть таким одиноким. Советую это запомнить. Но в конечном итоге, без смерти нет возрождения.

– Без смерти нет возрождения? – переспрашивает он.

– Всю нашу жизнь мы приближаемся к смерти.

– Всю нашу жизнь мы приближаемся к смерти, – повторяет Тэнго, плохо понимая, что это значит.

Ветер все раскачивает белые занавески. В воздухе класса перемешались запахи мокрой тряпки, жидкого мыла и дыма от горящих осенних листьев. Кто-то играет на флейте. Маленькая девочка крепко сжимает его руку. Он чувствует сладкую боль внизу живота. Но эрекции нет. Это придет к нему гораздо позже. Слова «гораздо позже» сулят ему целую вечность – прямую линию без конца. Чашка с кашей снова кренится, чуть не расплескивая его серое вещество.

Проснувшись, Тэнго долго не мог сообразить, где находится. События прошедшей ночи вспоминались с трудом. В щель между занавесками пробивались ослепительные лучи, пели птицы. Он лежал на тесной кровати в страшно неудобной позе. Похоже, проспал так всю ночь. Рядом лежала женщина. Крепко спала, прижимаясь щекой к подушке. Ее волосы разметались по щеке, точно летняя трава, чуть влажная от росы. Куми Адати, вспомнил Тэнго. Молоденькая медсестра, которой недавно исполнилось двадцать три. Его часы валялись на полу у кровати. На циферблате – семь двадцать утра.

Тихонько, стараясь не разбудить медсестру, Тэнго поднялся с кровати и выглянул в щель между занавесками. За окном раскинулись черные огороды с ровными рядами плотных, пузатых капустных кочанов. А дальше виднелся смешанный лес. Вчера ночью там ухал филин, вспомнил Тэнго. Мудрая ночная птица. И под его гугуканье Тэнго с медсестрой курили гашиш. Его бедра все еще помнили ежик у нее на лобке.

Тэнго прошел на кухню, набрал в ладони воды из-под крана. В горле так пересохло, что он долго не мог напиться. В остальном – ничего необычного. Голова не болит, никакой вялости, сознание ясное. Только кажется, будто все тело хорошенько провентилировали. Словно его организм – система водопроводных труб, прочищенных умелым сантехником.

В майке и трусах он зашел в туалет и очень долго мочился. Лицо в зеркале показалось ему странно чужим. На щеках проступила щетина. Пора бы побриться.

Вернувшись в спальню, Тэнго собрал свои вещи, разбросанные по полу вперемешку с одеждой Куми Адати. Он не помнил, когда и как они раздевались. Отыскал оба носка, надел джинсы, рубашку. Пока одевался, наступил на большой перстень, недорогой с виду. Подобрал его, положил на столик у изголовья. Натянул куртку, взял в руку ветровку. Убедился, что кошелек и ключи в кармане. Медсестра, закутавшись в одеяло до ушей, спит так крепко, что и дыхания не слышно. Может, стоит ее разбудить? Вроде бы между ними ничего не было, но он все-таки провел ночь в ее постели. После этого уйти, не попрощавшись, будет, наверно, невежливо. Но она спит так крепко – и, кажется, вчера говорила, что на работу с утра ей не нужно. Да и проснись она – чем, прости, господи, с ней заниматься?

Рядом с телефоном он заметил блокнот и шариковую ручку. Вырвал страничку и написал: «Спасибо за вчерашнюю ночь. Было весело. Возвращаюсь в гостиницу. Тэнго». Указал время. Положил записку на столик у изголовья, придавил найденным перстнем. А затем сунул ноги в стоптанные кроссовки и вышел во двор.

Прошагав совсем недолго, Тэнго наткнулся на автобусную остановку. Подождал минут пять, пока не прибыл автобус, следующий до вокзала. До конечной ему выпало ехать с ватагой старшеклассников, галдевших на все лады. В гостинице его возвращению небритым в восемь утра никто не удивился. Похоже, персоналу было не привыкать. Без каких-либо вопросов ему тут же приготовили завтрак.

Запивая горячий завтрак зеленым чаем, Тэнго вспоминал события минувшего вечера. Три медсестры пригласили его поужинать жареным мясом. После ужина все зарулили в ближайший бар и пели караоке. Затем он пришел в квартиру Куми Адати, где под уханье филина курил с ней индийский гашиш. Ощутил, что его мозг превращается в жиденькую рисовую кашу. И вдруг очутился в школьном классе своего детства. Вдыхал зимний воздух, разговаривал с Аомамэ. А потом Куми Адати, уже в постели, рассказывала о смерти и возрождении. На его «некорректные вопросы» она давала ответы, которые следует понимать «более-менее по-разному». В лесу без умолку ухал филин, по телевизору постоянно смеялись люди.

В общей картине вечера кое-где оставались пробелы. Несколько причинно-следственных связей будто стерлись из его памяти. Но остальное вспоминалось на удивления ярко. В их диалогах он помнил каждое слово. Особенно то, что Куми Адати сказала ему напоследок:

– На рассвете ты должен уйти. Постарайся успеть, пока выход не перекроют.

Пожалуй, и в самом деле пора убираться отсюда. Он специально взял отпуск и прикатил в этот город, чтобы снова встретиться с десятилетней Аомамэ, спящей в Воздушном Коконе. Две недели подряд, день за днем, навещал парализованного отца и читал ему книги. Но Воздушный Кокон так и не появился. Зато когда он почти махнул на это рукой, Куми Адати приготовила для него нечто иное. Он все-таки смог увидеться с юной Аомамэ – и даже поговорил с ней.

– Найди меня, пока позволяет время, – сказала Аомамэ.

Хотя – может, на самом деле это сказала Куми Адати? Бог разберет. Но какая разница? Куми Адати однажды уже умирала и теперь возродилась. Не ради себя, а ради кого-то еще. Так сказала она сама, и Тэнго решил в этом не сомневаться. Что само по себе очень важно. Наверное.

Ведь сейчас он в Кошачьем городе. Только здесь возможно добиться того, что не достижимо больше нигде на свете. Ради этого он ехал на экспрессе, а потом и на местной электричке. Пока не прибыл сюда. Но все, чего он мог бы достичь, связано с риском. Со смертельным риском, если верить намекам Куми Адати. У Тэнго зачесались пальцы. Стоит ждать дурных новостей…

Пора возвращаться в Токио, решил он. Пока не закрылся выход и поезд еще останавливается на станции. Но прежде нужно зайти в лечебницу. Проститься с отцом – и проверить еще кое-что.