Текст книги "Сокол пустыни (ЛП)"

Автор книги: Харухи Тоно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 10

       Наутро буря ушла, ослепительное небо обещало очередной раскаленный день.

       Саид сказал, что на этот раз они не будут заезжать в оазис. С того момента, как они проснулись, кассинец вообще вел себя куда тише обыкновенного. Пожалуй, эти слова были единственными, которые он произнес с самого утра. Он не злился – скорее пребывал в задумчивости. Сосредоточился на чем-то своем, и это что-то полностью отвлекало его внимание.

       Шаг за шагом они продвигались через мертвые пески. Сейчас даже Такэюки было очевидно, что Саид правит прямиком к городу. Может, все-таки отвезет его в посольство? Надежда давала чувство защищенности, но была слишком зыбкой, чтобы успокоить. Отчаяние и тоска только росли. Прошлым вечером он набрался-таки храбрости... а Саид сказал: "Нет". Каждый раз, когда Такэюки вспоминал свою неудачную попытку, щеки вспыхивали от стыда. Ведь никто не просил Саида его ловить... Не ради же забавы он это сделал. Разве кассинец не намеревался с самого начала оставить его при себе? А когда Такэюки сам предложил, всполошился, будто испугался собственных действий, и говорил так, словно хотел все забыть. Трус.

       Может, Саид решил, что пленник был не в своем уме? Все-таки Такэюки чуть не сгинул в пустыне. Едва ли стоит ожидать от кого-то адекватного поведения после такого стресса. Он видел смерть совсем близко, а Саид просто оказался тем единственным, у кого можно было искать защиты. Все это и дало на выходе неожиданное признание. Звучит вполне правдоподобно...

       Только Такэюки твердо знал, что имел в виду именно то, о чем сказал.

       Каждый шаг приближал его к расставанию с Саидом. Брат и невестка, наверное, от горя не знают, куда деваться. Бедному Мустафе и вовсе туго. Чем больше Такэюки представлял себе это, тем яснее понимал, что никак не мог бы остаться с Саидом, пусть даже тот и согласился бы. Вполне вероятно, что родители узнали о случившемся и тоже поспешили в Кассину. А если все совсем плохо, то и до международного конфликта недалеко... Такэюки в полном масштабе вообразил, чем может обернуться его мимолетный каприз, и понял: Саид, конечно, ему дорог, однако надо позаботиться о всех тех людях, которых он по своей неосторожности втянул в это дело.

       Они переждали полуденный жар в тени скал и двинулись дальше, как только немного похолодало. Погруженные каждый в свои заботы, общались по минимуму, но словно не замечали этого. Нынешняя тишина отличалась от той, которая воцарялась после их ссор.

       Скрылось солнце, на пустыню опустилась ночь. Саид остановился на привал раньше обычного.

       – Переночуем здесь.

       Прошли часы с тех пор, как он говорил в последний раз, и от одних звуков его голоса сердце Такэюки принялось колотиться о ребра. Он знал, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать. С ним никогда такого не случалось.

       – В чем дело? – нахмурился Саид, глядя, как японец таращится в пространство.

       – Ээ... ничего. Прости.

       По мере того, как уверенность в скорой разлуке росла, крепчала и злость на самого себя. Следовало бы больше говорить с Саидом, пока есть возможность. Но стоило им оказаться лицом к лицу, голова опустела и все темы для предполагаемого разговора куда-то выветрились.

       Кто бы мог подумать, что все обернется вот так? Страх и злость, которые вызывал в нем Саид прежде, испарились без следа. Более того, в глубине души Такэюки понимал, что заинтересовался кассинцем еще в самолете.

       – Среди тех скал должны быть сухие ветки. Сходи принеси, – приказал Саид, вручив ему фонарик.

       Такэюки послушно отправился в указанном направлении. От места, где они остановились, до белых скал было метров пятьдесят. Жаль, что не раскинули палатку поближе... Такэюки вовсе не боялся темноты, нет. Просто чувствовал себя неуютно. Подсвечивая песок фонариком, он собирал ветки и думал, что это будет их последний костер.

       Он набрал много – столько, сколько в руках поместилось: пусть костер горит подольше. И, занятый работой и мыслями, даже не заметил, что позади кто-то стоит. Заподозрил неладное, только когда наклонился за оброненным прутиком и увидел ногу в черном ботинке. Удивленный, Такэюки выпрямился и рывком обернулся.

       – К-кто здесь?

       Его схватили прежде, чем он успел пошевелиться.

       – Вы что?! Отпустите!

       Собранные ветки посыпались на песок.

       – Пустите!

       Третий раз. Что же такое творится? Безумие какое-то. Как ему надоели все эти люди, которые только и знают, что хватать его и тащить невесть куда! Разозлившись, он барахтался изо всех сил. Однако нападавший оказался необыкновенно крепок.

       – Саид!

       Он услышит. Спасет.

       – Саид! Помоги! Са...

       Рука в кожаной перчатке зажала ему рот. Он тряс головой, но без толку.

       Саид не пришел. Неведомый похититель повлек мычащего Такэюки в сторону стоявшего за скалой джипа. На водительском месте маячил неясный силуэт. Человек в перчатках толкнул Такэюки на заднее сиденье и залез следом.

       – Поехали, – хлопнул дверцей.

       Взревел мотор, машина рванулась вперед – из-под колес полетели фонтаны песка, а Такэюки прижало к спинке сиденья. По-прежнему не желая сдаваться, молодой человек высунулся в окно и начал кричать. Сидящий рядом поймал его за плечи:

       – Такэюки!

       Голос показался знакомым. Такэюки обернулся и встретил взгляд Мустафы.

       – Мустафа? Н-но к-как...

       – Я так рад, что вы целы, так рад...

       – Мустафа...

       Голос араба дрожал. Такэюки тоже на время потерял способность внятно изъясняться – слишком сильно сдавило грудь. Чего-чего, а такого поворота событий он не ожидал. Внутри бурлила невероятная мешанина чувств: удивление, восторг, облегчение, стыд – за то, что доставил людям столько неприятностей, сожаление – даже не попрощался с Саидом.

       – Простите... Я был таким дураком. Простите.

       Мустафа кивал, чуть не плакал и улыбался, блестя белоснежными зубами.

       – Вы в порядке? Не ранены?

       Он снял перчатки и принялся обеими руками вытирать Такэюки лицо. Тот, засмущавшись, опустил глаза.

       – Советник с супругой и посол места себе не находят. Боюсь, вам предстоит не самый радушный прием.

       – Понимаю... я виноват. Из Японии никто не прилетал?

       – Нет, ваш брат решил, что не стоит поднимать панику раньше времени. Он хорошо рассудил. Не пришлось причинять вашим родителям лишнее беспокойство.

       Такэюки ощутил прилив благодарности к брату.

       – Как вы меня нашли?

       – Ну, – хитро улыбнулся Мустафа, – вор у вора украл.

       Понятнее не стало, но у Такэюки создалось впечатление, что требовать объяснений бессмысленно, и он промолчал.

       – С вами плохо обращались?

       Такэюки снова смутился: кажется, Мустафа догадывался о причине его грусти. Или показалось?

       – Да нет. Он даже спас меня однажды в пустыне.

       – Вот как.

       – И это не он похитил меня на базаре.

       – Я знаю. Мы пошли на соук, поспрашивали людей и выследили тех бандитов. Мерзавцы притворялись, будто ничего не знают, но в конце концов признались. И рассказали о человеке, который забрал вас.

       – Он собирался отвезти меня в посольство завтра, так что...

       – Не волнуйтесь, сэр. Никто не будет ставить под сомнение его невиновность.

       – Хорошо, – вздохнул Такэюки.

       А Мустафа прищурился:

       – Похоже, на этот раз Сокол Пустыни закогтил больше, чем смог унести.

       Такэюки удивленно вскинул глаза. Взглянув поверх обтянутого камуфляжем плеча военного, сидящего за рулем, он заметил городские огни. Он так давно не видел искусственного света... И только сейчас в полной мере осознал, что все закончилось, и он возвращается домой. На глаза навернулись слезы. Городской пейзаж был для него самым родным на свете. Высотки, супермаркеты, потоки машин – он вырос среди этого и не смог бы приспособиться к иной жизни. Путешествия в такие места, как пустыня, хороши на короткое время – ради смены обстановки, новизны – но и только. Существование вдали от привычной реальности принесло бы одни мучения. И Саид, должно быть, это понял. Сам он жил совсем в другом мире. Путем подобных размышлений Такэюки пытался отгородиться от Саида, забыть его, выкинуть из головы. Однако это оказалось не так-то просто. Его продолжали жечь сомнения и сожаление.

       "Я бы не отказался с ним переспать..."

       Когда он сообразил, о чем только что подумал, то покраснел и обозвал себя идиотом. Во-первых, они оба мужчины. Но это ладно... Важнее то, что если бы Саид всерьез интересовался отношениями такого рода, сам бы сделал первый шаг: возможностей ему за время их знакомства выпадало предостаточно. Но он ими не воспользовался. А значит, просто хотел подразнить пленника.

       Чем больше молодой человек размышлял об этом, тем отчетливее ощущал разочарование. Желая отвлечься от мрачных мыслей, принялся изучать пейзаж за окном. Джип уже ехал по трассе на окраине города. Новая объездная дорога – если будут следовать по этому маршруту, окажутся в центре Раса. Рассеянно глядя, как мелькают бледно-желтые огни фонарей, Такэюки думал о Саиде и сомневался, что им доведется встретиться вновь. Надо забыть, забыть...

       – Такэюки, – позвал Мустафа.

       Он обернулся.

       – Мы хотели бы, чтобы вы остались ночевать в посольстве. Все уже там – ждут новостей о вашем возвращении.

       У Такэюки возражений не было. Он кивнул и снова ужаснулся при мысли о том, что довелось пережить его родственникам и знакомым.

       – Завтра вы могли бы нанести визит королю и рассказать, что вы в порядке. Если вы не против.

       Такэюки уставился на него с ошалелым видом.

       – Ч-что? Я... я не знаю... я...

       – Не волнуйтесь. Король Мухаммед славится своим дружелюбием.

       – Но как он узнал, что со мной произошло?

       – Совершенно случайно. В день вашего исчезновения посол и ваш брат присутствовали на аудиенции у принца Асифа. Договоренность о ней существовала задолго до вашего приезда, но принц только в тот день вернулся во дворец. Из первых докладов принц и король узнали о случившемся и с тех пор принимали самое активное участие в розысках.

       Такэюки захотелось взвыть. Мало того, что брат устроит ему выволочку, мало того, что придется извиняться перед послом... вдобавок и с правителем страны говорить! От одной мысли начинали трястись колени. А он еще собирался остаться с Саидом навсегда. Вот бы заварушка началась...

       Спустя полчаса они миновали охраняемые ворота и въехали на территорию посольства. Несколько окон красивого трехэтажного здания светились. Такэюки глянул на часы – около десяти вечера. Джип остановился перед главным входом. Мустафа вылез из машины и протянул Такэюки руку.

       – Такэюки!

       – О, Такэюки!

       К нему бежали брат и невестка.

       – Слава Богу, ты цел! Ох, Господи... – причитала Масако, кидаясь на него с объятиями и повисая на его шее всей тяжестью женщины на пятом месяце беременности.

       Такэюки подумал, что сейчас свалится.

       – Такэюки.

       – Ацуси...

       Когда Масако, наконец, отцепилась, он повернулся к брату и смиренно извинился. Ацуси, торопясь к нему, не смог сдержать чувств и немного раскраснелся. Но теперь опять обрел свой невозмутимый вид. Кажется, даже был бледнее обыкновенного, от чего стал выглядеть еще более отстраненно. Выпрямившись после поклона, Такэюки поднял глаза на брата. Левую щеку резко ожгло.

       – Ацуси! – взвизгнула Масако. – Не бей его!

       – Отойди.

       – Но...

       Масако решительно встала между Такэюки (тот оцепенел: до сих пор его в семье никто и пальцем не трогал) и своим всегда таким спокойным мужем, который, казалось, не способен был поднять на кого-то руку. К ним подошел посол.

       – Масако, ступай приготовь чаю. Дай этим двоим разобраться.

       Водитель повел машину в гараж, Мустафа, извинившись, исчез в здании. Такэюки погладил вспухшую щеку, съежился и опять пробормотал:

       – Прости... прости...

       – Я тебе не верю! – И Ацуси вдруг крепко обнял его.

       Севший голос брата дрожал. Такэюки никогда не видел старшего в таком состоянии.

       – Ацуси... – Такэюки уткнулся ему в грудь.

       – Ты хоть представляешь, как я волновался? Что бы я сказал родителям, если б... Никогда, никогда больше так не делай!

       – Прости, – как испорченная пластинка, бормотал Такэюки, не представляя, что еще сказать.

       – Мы тоже виноваты... ты рос, словно цветок в оранжерее. Поздний ребенок... родители так хотели твоего рождения. Берегли тебя от всего. Даже когда пойдешь работать – и то к тебе отношение особенное будет. Меня это беспокоило. Я радовался, когда узнал, что ты приедешь. Думал, хоть самостоятельности наберешься. Но не до такой же степени... – Ацуси, тяжело сглотнув, погладил его по затылку. – Принц поклялся, что через пять дней вернет тебя в целости и сохранности. Честно говоря, я ему не поверил. Но он сдержал слово. И теперь мне хочется возносить хвалу Аллаху, хоть я и христианин.

       – Такое не повторится. Обещаю.

       – Мы все любим тебя.

       Такэюки кивнул и отстранился. Глаза у брата были красные, и Такэюки знал, что у него такие же. Взглянув друг на друга, оба одновременно улыбнулись и хихикнули.

       – А ты немного обгорел. У тебя кончик носа розовый.

       – Если учесть, что я был в пустыне, то это, можно сказать, не считается.

       – И правда. Я удивлен. Даже солнце тебя балует.

       О том, что он едва не умер от обезвоживания, Такэюки предпочел умолчать. Что толку вспоминать об этом сейчас. Он цел. Спасибо Саиду.

       При мысли о Саиде тоска нахлынула с новой силой.

       "Я не хочу возвращаться в Японию вот так..." – с мрачным отчаянием подумал Такэюки.

       Только кто знает, свидятся ли они снова. Времени осталось совсем немного.

       – Тебе надо вымыться и выспаться. Завтра поедем во дворец благодарить короля.

       – А принц?

       – Если повезет, будет и принц. Хотя он не из тех, кто долго остается на одном месте.

       За разговорами они успели пройти по коридору в холл и направились в западное крыло, к гостевым комнатам. По пути они миновали залу, в которой увидели Масако и посла. Те пили чай, но отставили чашки и встали, увидев братьев. Такэюки поклонился и повторно попросил прощения. Масако все косилась на его щеку, так что Такэюки улыбнулся невестке и заверил:

       – Я это заслужил.

       – Тогда все нормально, – сказал посол.

       Оставшись один в предоставленной ему комнате, Такэюки немного успокоился и первым делом кинулся в ванную. С ожесточением натирая себя намыленной мочалкой, он вспоминал, как в оазисе приходилось довольствоваться холодной водой и куском ткани. Посмотрел на собственное тело, покрытое мыльной пеной. Что чувствовал Саид, когда видел, как он выходит из озера? Должно быть, посмеивался над его выпирающими костями. Хотя кто знает, какие у Саида предпочтения... Но спать с таким костлявым существом – занятие наверняка не из приятных. Ведь Саид к нему приставал исключительно на словах...

       "Но он поцеловал меня. И не один раз".

       Горячий пар кружил голову. Рука скользнула к животу. Он даже не слишком удивился готовности, с которой отреагировало тело, – после таких-то мыслей. Понимал, что вспоминать будет стыдно, но это – потом. А сейчас нестерпимое напряжение требовало разрядки.

       "Саид!"

       Тяжело дыша, он смыл с выложенной плиткой стены белесые потеки.

       Ему хотелось не просто быть рядом с Саидом. Он жаждал физического обладания, и пол здесь не помеха. Он никогда никого так не хотел.

       Такэюки вытер волосы, переоделся в пижаму и упал на кровать. Больше ничего не надо. Ничего, только еще раз увидеть Саида. И никакой надежды на исполнение желания... Он всхлипывал, уткнувшись в подушку. Плача, думал, что улетит отсюда завтра – первым же рейсом, после визита во дворец. Куда угодно улетит, неважно куда. Пока он здесь, воспоминания о Саиде его не оставят. Ему никогда не приходилось влюбляться до такой степени. Всю свою жизнь, все двадцать два года, он никогда не любил кого-либо сильнее, чем себя.

       Такэюки так и заснул, в слезах, и на следующее утро отражение в зеркале его не порадовало. След от удара сошел, но веки отекли, и лицо выглядело совсем плохо. Ну и в каком виде он предстанет перед королем?

       За завтраком к Такэюки присоединились брат, невестка и посол. Все пытались его развеселить, а он изо всех сил притворялся, что у них получается.

       Масако приготовила одежду, Такэюки натянул привезенный с собой из Японии смокинг. Хоть встреча предстояла неофициальная, но все-таки – с самим королем, потому они собирались тщательнейшим образом соблюсти все формальности.

       В десять утра к парадному входу подъехал длинный черный лимузин. Посол и Ацуси сели с Такэюки, Мустафа занял сиденье рядом с водителем. Машина тронулась с места. Такэюки глубоко дышал, тщетно пытаясь унять нервную дрожь.

 Глава 11

       У Мухаммеда III, короля Кассины, было румяное круглое лицо, великолепная борода и красивые усы. Бледно-коричневые глаза на солнце приобретали цвет чая. Он сразу предложил гостям отбросить церемонии и пригласил их в небольшой приемный зал.

       – Я искренне счастлив, что вы серьезно не пострадали. – Король обнял Такэюки, будто давно потерянного сына, и поцеловал в щеку. – Больно признавать, что в моей стране еще не воцарились подобающие закон и порядок, но я сделаю все возможное, чтобы в будущем жители и гости Кассины наслаждались надлежащей безопасностью. Я глубоко сожалею о случившемся инциденте. Боюсь, этот ужасный случай оставит у вас плохую память о Кассине.

       – Ни в коем случае, ваше величество, – вежливо солгал Такэюки.

       Ацуси, все это время стоявший у него за спиной, поклонился.

       – Уверяю вас, ваше величество, мой брат, будучи недостаточно осторожным, сам навлек на себя опасность. Мы не находим слов, чтобы отблагодарить вас за помощь.

       – Спасибо, что руководили поисками, – прибавил посол.

       – Хорошо, а теперь давайте оставим формальности. – Король жестом пригласил их сесть и позвонил в колокольчик.

       Гостям принесли чай, а к чаю – сахарное печенье санёра, которое так и таяло во рту.

       – Кстати, ваше величество, принц Асиф сегодня во дворце? – вспомнил посол. – Мы хотели бы поблагодарить и его.

       Король с озабоченным видом покачал головой.

       – Он вернулся прошлым вечером, но, когда узнал о вашем визите, сказал, что ему будет неловко принимать благодарности за столь скромный вклад. Поэтому он не придет. Извините.

       – Что вы, не стоит. С нашей стороны было бы грубо заставлять его нас выслушивать.

       – Я передам ему вашу признательность.

       – Спасибо, вы очень добры.

       Аудиенция закончилась спустя двадцать минут. Говорил, в основном, посол, Такэюки и Ацуси оставалось молча слушать, поскольку они уже высказали всё, ради чего пришли. Затем они поклонились и покинули зал. Теперь послу и Ацуси надо было возвращаться на работу – в том же лимузине, который доставил их сюда.

       – Для вас, мистер Такэюки, приготовлена отдельная машина. Будьте так любезны, подождите в саду.

       – Разумеется, он подождет. Спасибо, – ответил брат за него.

       Такэюки посмотрел, как Ацуси, посол и Мустафа садятся в автомобиль, а потом, сопровождаемый мужчиной в арабских одеждах, проследовал в галерею, которая вела в сад. Пол был выложен бело-зеленой мраморной плиткой в шахматном порядке. Через каждые несколько метров стояли колонны – верх и низ каждой украшены причудливой лепниной. Начищенная до блеска плитка отражала свет, как зеркало, и Такэюки все боялся поскользнуться.

       В огромном, полном зелени саду цвело множество экзотических цветов. Такэюки так увлекся, рассматривая их, что даже не заметил, как его сопровождающий, который шел впереди, указывая дорогу, вдруг застыл, торопливо отодвинулся к стене и словно переломился в поясе – до того глубокий был поклон. Японец опомнился, когда едва на спутника не налетел. Чуть поодаль, прислонившись к колонне, стоял боком к ним высокий мужчина. Одежда его состояла из длинной белоснежной рубахи в мелкую складку и черной арабской накидки с длинным рукавом и золотой тесьмой. Голова укрыта блестящей тканью с декоративным золотым ободом. Мужчина тоже смотрел на сад. Его величественная осанка, его поза со скрещенными на груди руками вызывали почти священное благоговение – приблизиться к нему казалось кощунством. Это мог быть только принц Асиф. Такэюки колебался. Наверное, ему тоже стоило посторониться, но он оставался на месте, пока принц не повернулся. И тогда Такэюки увидел его лицо.

       "Что?"

       Японец замер, потеряв дар речи и приоткрыв рот.

       "Саид?"

       Ошибки быть не могло. Вытаращив глаза, Такэюки всматривался в черты человека, с которым еще вчера ехал через пустыню. Черты Саида. Неужели это правда? Или он грезит наяву?

       Саид... нет, Асиф отвернулся от застывшего соляным столбом Такэюки и обратился к сопровождающему, который так и стоял, согнувшись в поклоне.

       – Благодарю, Хасан.

       – Не стоит, принц Асиф. Извините.

       Видимо, Такэюки привели сюда совсем не случайно. Хасан снова поклонился и быстро скрылся из виду – его задание было выполнено. Пока они разговаривали, Такэюки недоверчиво смотрел на красивое лицо Асифа. Стоило им остаться наедине, он почувствовал себя крайне неловко.

       – Ну что ж, Такэюки, – принц внезапно оказался совсем рядом, его губ коснулась тень улыбки.

       Синие глаза блестели от удовольствия. Асиф откровенно разглядывал Такэюки, упакованного в необычный костюм, и явно наслаждался увиденным. Такэюки же вспыхнул и принялся озираться, выискивая путь к отступлению. Увы, в просторной галерее спрятаться было некуда.

       – Снова собираешься от меня убежать?

       Они стояли практически нос к носу.

       – Т-так нечестно, – выдавил Такэюки. – Подло... так меня обманывать.

       Он-то думал, что никогда не увидит Саида вновь, рыдал целую ночь – и тут разбойник Саид превращается в великолепного принца Кассины. В памяти Такэюки пронеслись все его капризы и истерики, и он побагровел от стыда.

       – Прости, – пробормотал Асиф своим успокаивающим баритоном и заключил Такэюки в объятия.

       – С-саид! – от изумления он назвал кассинца более привычным именем.

       – Тшшш, – Асиф притянул его до того близко, что они, казалось, могли соприкоснуться ресницами. – Это имя здесь под запретом.

       Медовый текучий голос журчал в ушах, кружил голову. Ноги подкашивались. Асиф обнимал Такэюки за пояс – фактически, держал на весу.

       – Ты плакал?

       – С чего ты взял?

       Удивленный такой проницательностью, Такэюки намеревался все отрицать, однако насмешливые глаза Асифа ясно говорили: "Я вижу тебя насквозь".

       – У тебя веки припухшие. На твоем лице я замечаю каждую мелочь.

       – Д-да, плакал. Но не из-за тебя! Просто радовался встрече с родными.

       – Такэюки, у меня и мысли не было, что ты можешь плакать из-за меня. Но ты только что сам во всем признался.

       – Чушь! Я тебя ненавижу.

       – Так ненавидишь, что хотел остаться со мной в пустыне?

       Такэюки решительно перестал что-либо понимать. Он точно знал лишь одно: видеть Асифа, чувствовать его руки, сжимающие до боли – все это вызывало в нем бурю чувств, которые сложно было назвать неприятными. Принц был прав, великолепно осознавал свою правоту и догадывался, что означает неровное дыхание человека, замершего в его объятиях.

       – Ты не воспринимал меня всерьез. Все время смеялся надо мной. Разговаривал, как с маленьким. А я хотел быть равным тебе.

       Такэюки частенько вел себя совсем не по-взрослому, его легко было вывести из себя, обхитрить. Умом он понимал: именно потому Асиф обращался с ним, словно с неразумным ребенком – однако чувств, к своей досаде, сдержать не мог.

       – Пожалуйста, отойди от меня. Нас могут увидеть.

       – В ближайшее время сюда никто не придет. Я позаботился об этом.

       Такэюки попробовал освободиться. Асиф легко подавил его вялое сопротивление, и молодой человек затих.

       – Не умеешь ты блефовать.

       Такэюки стиснул зубы.

       – И что?

       Он в гневе отвернулся, Асиф поймал его за подбородок, одновременно прижимаясь к нему бедрами и раздвигая ему ноги коленом. Скрывать обоюдное желание и дальше стало бессмысленно. Такэюки готов был сквозь землю провалиться.

       – Обещай, что никому не откроешь истинную сущность Сокола Пустыни. – Горячий шепот щекотал ухо. – А взамен я сделаю то, чего ты так желаешь.

       – Но... но... – Слова не шли, от безысходности хотелось разрыдаться.

       Асиф все устроил, но Такэюки не мог просто сказать: "Я хочу, чтобы ты меня взял". Мотивы Асифа были слишком неясны. Такэюки хотел отдать и душу, не только тело... Если он выскажет свои сомнения вслух, где гарантия, что не привыкший к возражениям принц его не оттолкнет?

       – Такэюки, ты же хочешь меня. Я чувствую.

       И это сложно было отрицать. Он все же попробовал, однако Асиф успел раньше, закрыв его рот поцелуем.

       – А...

       – Вот упрямец. – В голосе сквозило раздражение.

       Внизу живота набухало, тяжелело. Неужели Асиф ощущает то же самое? Надежда мешалась с растущим возбуждением. Принц потрепал прядку волос на его виске, стер показавшуюся из уголка глаза соленую каплю.

       – Я люблю тебя. С той минуты, как увидел в аэропорту.

       – Нет. Я не верю, что мне так повезло.

       – Но это правда.

       Такэюки отчаянно хотелось поверить. Но воспоминания о том, какую реакцию получило его признание, не давали покоя. Асифу хватило нескольких секунд, чтобы понять его сомнения.

       – А, ты о том. – Он сокрушенно вздохнул и растянул губы в виноватой улыбке. – Я струсил. Поступил несправедливо. Я знал, что твои слова искренни, но совсем растерялся. Я не мог принять тебя как Саид. Если бы ты знал, кто настоящий я – другое дело. Но ты не знал, и я понятия не имел, что делать, – он помолчал. – Ты пойдешь со мной?

       – По жизни?

       – Если сможешь. – В красивых глазах теплилась непривычная неуверенность.

       Такэюки вдруг пожалел его. И крепко обнял за шею, получив ответное объятие.

       – Такэюки.

       – Возьми меня, Асиф. Возьми меня.

       По глянцевым листьям прыгали солнечные зайчики. Ночь ли, день ли – просто не имело значения.