Текст книги "Бомбермэн(СИ)"

Автор книги: Харрис Натт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Как только он ушёл, мои бальзаковские дамы, которых звали Таисия, Галина и Елена Поликарповна, сразу замолчали и повернулись ко мне, глядя, с каким-то даже вызовом. Ярко накрашенный и размазанный в пылу сражения рот Елены растянулся в довольно ехидную улыбку. Таисия и Галина стали за её спиной плечо к плечу и стали сверлить меня взглядами. Положительно, я не ошибался насчёт этой компании, считая их ученический пыл подозрительным. Они пришли от своего Гуру, чтобы исполнить заданный им урок. Мне не надо было слов, чтобы понять, что сейчас здесь развернётся спектакль, где каждый покажет своё истинное лицо.

-Наш дорогой Учитель! – ехидно сказала Елена Поликарповна, – для того, чтобы не закончить свою карьеру так бездарно, вам нужно было всего лишь быть поскромнее.

Стоя, таким образом, одна впереди, две других позади, они напоминали мне сейчас трёхголового дракона.

-Вот именно! Да-да! – стали поддакивать две другие головы.

-Вы хотите сказать, что скромность украшает? – спросил я их, с улыбкой.

Они замолчали, напряженно вдумываясь в мои слова и ища подвох. Не найдя его они выжидательно посмотрели на мужчин, которые теперь подошли к нам, отчаянно труся, несмотря на свой полууголовный вид. Они наверняка были в курсе того, что случалось с теми, кто организовывал на меня энергетические атаки.

-Ну, что скажете? – спросил я их, – кому передать привет? Имя вашего Учителя назовите.

-Он не велел, – наконец, ответствовал Сергей, преданный любитель выхода в астрал.

Он несколько раз туманно намекал на засекреченные курсы для особо продвинутых людей, которые ему удалось посетить пару лет назад. «Я был в полном экстазе!» – так он описывал свои ощущения от общения с Учителем. По его словам, человека с более сильным духом он не встречал. Говорят даже, что его воровали инопланетяне, которые открыли ему третий глаз и наделили недюжинными силами.

-Как жаль. Оказывается, он боится назвать себя,– констатировал я, – конечно, мало ли что может произойти, если я узнаю его имя?

Отчего-то мои слова вызвали у них лёгкую панику, хотя я сказал их очень мирным тоном, размышляя о том, что должен поблагодарить их Учителя за такую возможность, побывать в милиции, в камере, где держат преступников. У меня был какой-то несерьёзный настрой, и, хотя я понимал, что и телевидение и милицейское вторжение были результатами плана по дискредитации меня, как Гуру, но совсем не обижался на неведомого врага.

-Вы не очень-то радуйтесь, – злобно загундосил лысый, оплывший жиром Славик, лелеющий надежду стать безумно привлекательным для противоположного пола при помощи магических манипуляций и мантр, (не удивляйтесь, с каждым человеком, пришедшим на мои занятия, я разговаривал лично, и они подробно рассказывали мне все свои предыдущие эзотерические искания). Наверно он заметил на моём лице улыбку.

-А то что? – подначил я его. – Честно говоря, я думал, хоть что-то из того, о чём я говорил на занятиях, осело в ваших головах. Или я зря старался?

-А мы вас не слушали, – хором заговорил трёхголовый дракон, – Учитель дал нам специальные молитвы от демонов и мы их всё время повторяли во время ваших занятий.

-Почему от демонов? – удивился я. – Что за бред?

-Вам это известно гораздо лучше, чем нам! – отрезала Елена Поликарповна, постоянная посетительница гадалок, магов и чародеев.

И какой только народ не встретишь на занятиях по поиску индивидуальной Истины!

-Маклакова! – выкрикнуло толстое лицо, вновь появившееся за решеткой.

Таисия, расталкивая других, выскочила в открывшуюся дверь, которая тотчас же с лязгом закрылась.

-Пшенникова!– раздалось через полчаса.

Галина последовала тем же путём.

-Илюхин!

-Петраков!

-Медянская! – бросив на меня злорадный взгляд, Елена Поликарповна выплыла из дверей.

-Нерович!

В конце-концов, мы остались вместе с бледным юношей, который боялся поднять на меня глаза и дрожал всё заметнее.

-Что ты дрожишь? – спросил я его. – Тебе, что, стыдно стало?

-Д-да, то есть н-нет... – пролепетал он еле слышно. – Просто я не всегда читал молитвы от демонов и слушал вас, и теперь в моей голове каша. То, что вы говорили на занятиях, очень сильно отличается от того, что нам говорил Учитель.

-Ну, ты то, хоть скажешь мне его имя?

Парень затрясся как осиновый лист.

-Не могу, он контролирует меня, он у меня в голове и следит за всем, что я скажу. Меня ждут большие неприятности...

-Вот оно как! Ну что ж, я не хочу рисковать твоей жизнью.

«Я и сам его вычислю – подумал я про себя,– если, конечно, захочу».

-Благодарю, Учитель! – Илюша, буквально бросился мне в ноги.

-Не я твой учитель, – ответил я ему,– а жаль.

Мне было действительно жаль таких слабых, потерявшихся людей, которые тычутся, как слепые кутята, ищущие материнский сосок, в поисках живительной влаги, во все учения и книги, начиная от чёрной магии и кончая гипнозом. Уж конечно, для его Гуру, такие индивиды, самый лакомый кусочек, этакий субмиссивный Рэнфилд, который всегда отвечает «Йес, Мастер!», и готов прыгнуть с крыши по первому распоряжению.

Я посмотрел на его выкаченные глаза, полные слёз, и подумал о том, что при индивидуальной работе мне понадобилось бы года три-четыре, чтобы поставить его на ноги.

Три года моей жизни и нервов! Не слишком ли много, для того, чтобы нести его всё это время на своём горбу, время от времени вправляя мозги? Вот поэтому мне и нужна была сила, чтобы воздействие на таких людей ускорилось многократно. Неделя! Вот что я мог бы подарить такому субъекту, и от меня он бы ушёл уже новым человеком. Да что там неделя! Если бы я мог сказать ему два слова и он преобразился. Вот это был бы класс! Такие мысли неслись в моей голове, пока Илюша что-то лопотал.

-... и потом мучайся всю жизнь... – донеслось до меня.

-Илюша, передай Учителю мою благодарность! – сказал я, увидев, что за ним пришли.– Он сделал то, что я хотел и очень помог мне.

Парень, вытаращив глаза и оглядываясь, последовал за дверь, которая с лязгом захлопнулась.

Я остался один.

Ждать пришлось довольно долго, я порядком продрог, сидя на лавке и засунув кисти рук под мышки, чтобы согреться. Мой мозг охватила какая-то лень, глаза закрывались в дрёме. С точки зрения любого нормального человека я должен был волноваться и бегать из угла в угол, потому что дело обещало быть замешанным круто. Но так, как ситуация явилась одним из результатов целенаправленных действий, то у меня даже ничего не шевелилось внутри. Оставалось только ждать, что мне скажет следователь, или кто там обычно занимается делами?

Толстое лицо стража появилось в окошке неожиданно, прервав меня на какой-то интересной мысли. Я направился за ним по длинному коридору, покрытому рваным линолеумом и рядами стульев, стоящих напротив кабинетов. Была уже глубокая ночь, и лампы дневного света гудели и трещали под потолком. Когда и где последний раз я видел такие лампы? Они напоминали приёмный покой в какой-нибудь провинциальной больнице.

Мы вошли в кабинет, где за столом сидел щуплый человек с зачёсанной на лысину прядью. Он потёр лицо широкими ладонями и уставился на меня зеленоватыми глазами с набрякшими веками. Что было у него в голове? «Боже, как я устал!» – подумал он наверняка. Я уловил его взгляд, брошенный на часы.

-Присаживайтесь, – он указал на стул, напротив себя. Он кивнул толстолицему, отпуская его, и тот вышел, неслышно закрыв дверь.– Я следователь прокуратуры Временщиков Пётр Палыч, я буду вести ваше дело.

-Моё дело? – спросил я.– И что это за дело такое?

Следователь кисло посмотрел на меня и ответил:

-О создании секты и мошенничестве в особо крупных размерах. Хотя секты не наше ведомство, а вот мошенничество это как раз наше.

-Звучит интересно, но не обо мне. Я никого не обманываю, и свои налоги плачу исправно.

-А за дома и машины, которые люди подписывали на ваше имя, вы тоже заплатили налоги?

-Нет, потому что я ничего и ни от кого в дар не получал.

-Это легко доказать Андрей Михалыч, столько документов, сколько у меня есть по вашу душу, достаточно, чтобы отправить вас за решётку за мошенничество. И надолго. – Он откинулся на спинку стула и пристально взглянул мне в лицо.

Наверно изучал мою реакцию на его слова.

У меня в груди неожиданно ухнуло куда-то сердце. Не думал, что слова, не имеющие под собой никакого основания, смогут так неприятно воздействовать на мою психику. Я решил, как только останусь один сразу же займусь поиском корня этого страха, скользнувшего куда-то под корягу и притаившегося там.

Я помолчал, потом спросил:

-Мошенничество это серьёзное обвинение, но где же обманутые мною люди? Я хотел бы их видеть.

-Их вы увидите, да ещё не раз, они вам даже успеют надоесть, – он хмыкнул и достал сигарету.– У меня к вам есть ряд вопросов. От того, как вы на них ответите, будет зависеть ваша дальнейшая судьба.

-Ого! Звучит внушительно,– сказал я и тут вспомнил все детективные фильмы, что когда-либо смотрел.– Я требую присутствия адвоката. Без него я ни на какие вопросы отвечать не буду!

-Ну что ж, ваше право, – мирно ответил Временщиков, перекатывая сигарету в другой угол рта.– Хотя должен предупредить, что в моих силах провести вас по делу, как мошенника, а то ведь мы можем рассмотреть ваши действия, как вымогательство в особо крупных размерах, а это уже другая песня.

Дверь отворилась, и в неё вошёл крупный мужчина с приплюснутым носом, наверно в прошлом борец или боксёр. В противоположность Временщикову он выглядел бодро и весело. Вязаный свитер в синюю полоску придавал ему вид доброго, домашнего человека. Непринуждённо примостившись на краю стола, за которым сидел следователь, он взял у него из-под носа папку, небрежно полистал её и сказал, кивком указывая на меня:

– А-а, наш местный святой, который обдирал последователей, как липку? Взяли, наконец. Поздравляю!

Я подавил волну готового вырваться возмущения.

-Ты бы видел, Николай, что он там устроил, дрался, как лев, его сектанты накинулись, как ненормальные на омоновцев. Вот, что значит зомби!

-Мне нужно позвонить, предупредить родных, где я нахожусь,– сказал я.

-Не волнуйтесь, сегодня весь город в курсе, где вы находитесь. В новостях об этом было очень подробно рассказано, – ответил второй следователь, которого звали Николай.

-Представляю себе эти новости. И всё же я хотел бы узнать, в чём меня обвиняют, и требую вызвать адвоката.– Я старался говорить спокойно и уверенно, загнав колебания поглубже.

«Интересно – подумал я, – кто из них добрый, а кто злой следователь?»

-Адвоката мы можем вам вызвать дежурного и прямо сейчас, а обвиняют вас по статье 159 часть 4 УК Российской Федерации. Втираясь в доверие к людям и угрозами насылания порчи, вы завладевали имуществом своих последователей, но не думаю, что вам удастся попользоваться им.

– Пётр Павлович, вы сами верите в то, что сейчас сказали? – спросил я Временщикова.

-Если бы мы с вами разговаривали в очереди за колбасой, то не поверил бы, сказал байки! Но у нас есть неоспоримые факты вашей деятельности, скреплённые печатями нотариуса.

-Я бы желал взглянуть, – сказал я, протягивая руку за папкой, но следователь отодвинул её подальше.

-Сначала ознакомьтесь с протоколом задержания,– он подсунул мне листок официальной бумаги, испещрённой кривыми буквами.

Я начал читать и только хотел возмутиться чуши, которая была там написана, как раздался резкий звонок телефона. Временщиков поморщившись от его звука, поднял трубку:

-Слушаю... Временщиков. Понял. Принял. – Он положил трубку. – Коновалов! – В дверь втиснулось толстое лицо, захлопало глазами.– Отведи товарища обратно.

-Подождите! А кто будет объяснять мои права?! Мне нужен телефонный звонок.

-Хорошо, звоните, только быстрее. Всё остальное, когда вернусь. – Он повернул ко мне аппарат с диском, какими я не пользовался лет пятнадцать.

Я набрал номер друга. И хотя было уже поздно, или, наоборот, рано, тот быстро поднял трубку.

-Алло!– голос сонный.

-Паша, привет, – это я.

Он моментально узнал меня.

-Понял, ничего не говори, тебе нужен адвокат. Мы смотрели передачу, весь город на ушах. Я тебе найду завтра самого лучшего, держись, никто не верит в то, что на тебя наклепали. Зависть – вот проблема нашего гнилого общества! – Паша сел на своего конька.

-Заканчивайте разговор! – нетерпеливо сказал Временщиков, быстро складывая портфель какие-то бумаги.

-Всё, мне надо идти, – сказал я другу,– бывай!

-Ясно, держись там. Пока!

Я положил трубку и отправился за Коноваловым обратно в КПЗ, по-прежнему пустую и холодную, желающих разделить моё одиночество не было. Растянувшись на лавке, я принялся медитировать. За время моего присутствия здесь у меня появился список вопросов к самому себе.

Во-первых, я спустился на землю, где уже не бывал долгое время. Последние несколько лет, я упорно жил на небе, и вся земная жизнь доставляла мне не больше беспокойства, чем отражения в витринах магазинов. Я с трудом заставлял себя думать о бытовых мелочах, которые разрешались как-то сами собой. Иногда во мне шевелилось какое-то глухое беспокойство, как будто воспоминание о тех временах, когда я бегал, как угорелый, то в поисках денег, то по вопросам здоровья, то в попытке удержать уходящую любовь.

Материальная жизнь пыталась привязать меня к себе, а я парил в небесах, как шарик наполненный гелием. Трудно сказать, хорошо это или плохо, но у меня оставалась уйма времени на то, чтобы размышлять, заниматься анализом, упражнениями и своими учениками. В то же самое время, я отлично видел и чувствовал всё вокруг, каждый запах, каждый нюанс изменяющейся природы.

Многие Великие Учителя указывали на то, чтобы находиться «здесь-и-сейчас», занимаясь тем, чем занимаешься с полной отдачей и концентрацией. Это мне удавалось в полной мере, но концентрироваться на том, что раньше занимало 80% моего личного времени, я отучился. Меня мало интересовали мировые новости, соседи, кто и какую машину купил, жизнь олигархов, звёзд, новинки кино (за редким исключением). Я стал прямо-таки асоциальной личностью. Мне не о чём было поговорить с любителями футбола, рыбалки, садоводства, свиноводства и птицеводства.

Меня интересовал путь. Творческий путь изменения человека.

Но за последнее время, как только я начал работу с большими группами людей, земля стала притягивать меня всё ближе. Люди со своими проблемами и вопросами способны не только спустить тебя на землю, но и вколотить в неё по самые плечи.

Я улёгся на лавку и принялся разыскивать корень посетившего меня в кабинете следователя страха.

Глава IV

Но сделать это мне не дали.

В коридоре раздался шум. В камеру, по одному, втолкнули несколько человек, такое впечатление, что прямо с поля боя. Их было четверо и мне пришлось подвинуться на лавке. Но они не собирались садиться, а встав друг напротив друга, они сначала ругались по фене, а потом разом замолчали и подозрительно стали смотреть на меня.

-Ты что здесь? Давно? – спросил самый крупный из них, мужчина за тридцать, в черных джинсах и в пятнистой камуфляжной футболке. Голос у него был высокий и придушенный.

-Несколько часов, – ответил я, не отводя взгляда от нависших надо мной, маленьких мутных глаз.

-Толян, да брось его, времени нет, подь сюды, – сказал худой мужчина с ввалившимися щеками, заросшими многодневной щетиной.

Тот послушался и четвёрка, отойдя в угол, стала торопливо шептаться между собой, дёргая друг друга за одежду, толкаясь и плюя на пол. За окном явственно маячило толстое лицо Коновалова. Он и не скрывал, что подслушивает. Поэтому подельники приглушили звук до минимума, и обратившись к самому молодому на вид, обладателю больших бесформенных ушей, стали что-то сердито выговаривать ему, потом их тон поменялся на просительный, затем на угрожающий. Парень криво улыбался и приложив руки к груди что-то горячо шептал, округлив глаза, потом сделал жест, который я видел в кино, про джентльменов удачи. «Век воли не видать!»

Я тоже следил за ними, но осторожно. Делал вид, что дремлю, хотя какой тут сон!

Коновалов исчез, и его место заняло другое лицо, вытянутое, сероватое, которое следом сменилось красным лицом такой ширины, что Коновалов выглядел на его фоне кащеем.

Раздался громоподобный голос, полностью заполнивший камеру:

-Сердюков! Сюда!

Четвёрка аж присела от неожиданности. Они были поглощены разговорами. Лопоухий парень, с явной неохотой, медленно пошёл к открывшейся двери, за которой его ожидали два милиционера весьма устрашающего вида.

Дверь захлопнулась. Оставшиеся трое, снова остервенело заспорили, не обращая на меня внимания. Толян забегал из угла в угол, выслушивая укоры худощавого и щёлкая пальцами от нетерпения, потом, вдруг развернулся, и неожиданно ударил собеседника в лицо кулаком. Худой мужик упал, но сразу резво вскочил, размазывая кровь по лицу и угрожающе шипя, двинулся на бледного от злости Толяна. Как по мановению волшебной палочки, дверь моментально открылась, и в неё влетел Коновалов, с резиновой дубинкой, и его помощник с наручниками.

Не разбирая, кто прав, кто виноват, они стали дубасить всех подряд, сопровождая всё это убедительным матом, и даже мне досталось ни за что не про что по плечу, хотя я сидел смирно и никого не трогал. Толяна зацепили наручниками и куда-то утащили.

-Совсем оборзел... – пробормотал худощавый, усаживаясь на лавку и осторожно ощупывая нос.

-Н-да...-задумчиво протянул его сосед, которого я так не разу и не разглядел, как следует.

У окошка вновь появился Коновалов. Ох и тяжёлая, всё же у него работа!

-Ты! – он указал на худощавого,– на выход!

Дверь открылась настолько, чтобы выпустить одного человека и снова с грохотом закрылась. Загремели ключи. Мы остались вдвоём. Наконец, я смог разглядеть последнего из четвёрки.

Он был небольшого роста, невзрачного вида, с серыми короткими волосами и серыми же, близко сидящими к носу глазами. Даже одежда была у него серой. Мой сосед некоторое время сидел молча, как бы обдумывая что-то, потом повернулся ко мне и представился:

-Я – Серый, а ты? – руки он не подавал, но наверно так и надо.

-Андрей...

Надо же...Серый, как точно...Сергей, что ли? Или кличка? Но спрашивать не стал. Я решил посмотреть его образ на внутреннем экране. Получился бетонный куб с двумя дырками в крыше и в полу. Вообще просмотр образов многое давал мне. Я просто видел внутреннюю суть человека в ином виде, откинув внешнее восприятие. Иногда получалось забавно, иногда страшно, но всегда правдиво. Хотя, образы надо было ещё и расшифровать, как карты гадалке.

В данном случае я видел совершенно жестко структурированного человека, который принимал информацию от окружающего мира, перерабатывал её и изрыгал, не меняясь. Но из чего был слеплен этот человек? Это был экземпляр, какого поискать. Он был бы настоящей находкой для такого, как я. Того, кто разрушает эти жесткие стены. Чтобы проверить силы.

-Ты за что тут? – спросил Серый, тусклым голосом, безо всякого любопытства.

-Да так, ничего особенного, – уклонился я, не желая рассказывать подробности тому, кто их не поймёт.

Он нахмурился:

-Ну, как знаешь. В тюрьме скрытных не любят. Правду не утаишь.

-Я пока не в тюрьме.

-Все так говорят, – усмехнулся Серый.– В эту камеру только «серьёзных» сажают. Остальную шелупонь, алкашню и драчунов, в конец коридора помещают.

-Значит у вас всё тоже серьёзно?

-Да, попали мы, конкретно. Я могу тебе сказать прямо и открыто, как своему корешу.

Я хмыкнул, подумав: «Тоже мне, нашёл кореша!».

Серый продолжил, обращаясь больше сам к себе.

-Наркоман не человек, это чума, которую надо истреблять сразу же, как он потянулся за отравой. Эти люди вредные для себя и других. Сами идут в могилу и за собой тянут. У них нет чувства жизни. Они больше смерть любят. Лучше сразу убивать на месте, хоть кого-то от них спасёшь. Запомни Андрюха, никогда не бери на дело наркомана! Теперь, чтобы мы не гнали – он нас сдаст. Его и прессовать не надо, дозу не дай вовремя и всё! – Он злобно сплюнул.

-А ты уже сидел?– мне стало интересно, что думают люди, сидящие за настоящими стенами, не ментальными, как остальное человечество. Действительно лишённые свободы. Раньше они мне просто не попадались в жизни, я никогда с ними не разговаривал, не заглядывая в этот параллельный мир.

-Доводилось...

-Трудно? Тяжело? Страшно?

-Везде люди живут, человек такое существо, что везде выживет. Тюрьма показывает, кто есть кто. Закаляет. Укрепляет. Новый взгляд даёт...

-Но если бы ты никогда не бывал в тюрьме, это было бы лучше для тебя или нет?

Серый посмотрел на меня, как на ненормального.

-Ну, ты спросил!

-Ты же говоришь, что теперь стал закалённый, укреплённый и с новым взглядом. Разве это плохо?

-Сразу видно, что ты не сидел. Думаешь это от хорошей жизни? Или романтика, думаешь?

-Ничего не думаю, я не знаю об этом. Я знаю, что весь мир тюрьма, даже если ты на свободе.

-Попадёшь на зону, по-другому станешь думать. Только воли и захочешь. Хотя...потом уже и воли будешь бояться, потому что к зоне привыкаешь. Там свои люди, вещи, порядок. Всё чётко, такого порядка нет и на воле.

-Но порядок поддерживается силой? Насилием?

-Как без этого. Человек, такая сволочь – без насилия не может. Иначе анархия, и все подохнем. Всё должно быть в рамках.

-Расскажи мне про порядки на зоне, – попросил я Серого.

И Серый несколько часов уделил мне, рассказывая устройство и порядки в местах лишения свободы. Удивительное дело. Никогда в жизни я не сталкивался с людьми, отсидевшими в тюрьме. Я слышал их песни, когда ехал в машине и попадал на радио, где пели шансон. Весь их надрыв, тоска по воле, казался мне каким-то надуманным, нереальным и показушным.

Но слушая Серого, мне вдруг стало понятно, что вся наша жизнь и есть тюрьма, как я и говорил раньше, но теперь это выражением наполнилось новым смыслом.

Оказалось, что в тюрьме есть две системы, охотящиеся за жизнями бедных зэков, которым предлагается выбор между чёртом и дьяволом. Одна система представлена администрацией, а другая блатными. И обе они делают вид, что заботятся о других, а в результате работают на благо лидеров. И всё это имеет красивую упаковку из законов или понятий. Эти две системы используют страх и унижение, чтобы добиться от человека своего. Выгоды и послушания.

Никто не заботится о том, каков будет результат. Паразитическая система, высасывающая жизнь и веру. Вероятно, на каких-то людей неволя действительно оказывает очищающее воздействие, меняет ценности, поворачивает перевёрнутые мозги. Но лечить все болезни касторкой, как доктор Пилюлькин, друг Незнайки, неприемлемо и глупо.

«Но чем государство отличается от тюрьмы?», вдруг пришёл в голову наивный вопрос. Ведь на месте блатных у нас дума и начальство, мужики, они и по жизни мужики – неорганизованная масса, которой «главное, чтобы не было хуже», а есть и те, кто прислуживает вершителям судеб, чтобы свои шкуры сохранить и нагреть руки и т.д. А «общак», которым реально пользуются только избранные?

Разве простые граждане, «на воле» не скидываются, чтобы власть имущим было чем распоряжаться, делая вид, что это на наше же благо? Мизер из государственного «общака», бросается народу, как кость собакам, чтобы только не было бунта. И всё это венчается общественной, социумной или религиозной моралью, которая поворачивает мозги с детства так, что программа работает при любой погоде и обстоятельствах, помогая тебе снимать и штаны, когда у тебя забирают рубашку.

В глобальном смысле это границы, которые не дано пересечь без обязательных условий: (визы, разрешения, благонадёжность, деньги). В государственном смысле, частная собственность, заборы, «свои люди», тюрьмы, бедность. В самих людях – страх, ненависть, слабость, зависть и вечное ожидание плохого, плюс тотальное неверие в людей.

Я не спал, ворочаясь на жестком ложе. Серый похрапывал в своём углу. Он философски решил не волноваться зря, раз подельник-наркоман всё равно их сдаст. А я вновь и вновь возвращался мыслью к тому, чему посвятил долгие годы. Теперь всё виделось в ином свете. Разрушать мировые институты, не в моих силах. Эти монстры пока сильнее человека. И я понял, что перестройку нужно начинать с кирпичей, меняя их свойства, тогда изменятся свойства стен, из которых построена наша жизнь.

Впервые я почувствовал некий покой и закрыл глаза.

– Погодин! – раздался зычный голос от двери, выдернув меня из глубокого сна, в котором я забыл этот ужасный, непередаваемый аромат КПЗ.

Я поднялся с дощатого ложа и потянулся. Всё тело ныло, как от побоев, голова гудела от недосыпа. Коновалов повёл меня обратно к следователю. Даже не знаю, сколько сейчас было времени. Коридор заливал всё тот же искусственный, трескучий, мертвенный свет.

Временщиков сидел за своим столом и выглядел ещё бледнее прежнего. Он вручил мне протокол задержания и велел подписать. Я выразил протест тому, что прочитал, и началась долгое и нудное препирательство насчёт текста. Проявив неожиданное буквоедство, я цеплялся за каждое слово, перечитывал фразу по сотне раз, чтобы не было подвоха. Несмотря на то, что следователь говорил, мол, какая разница что написано, «результат один – ты здесь», я не сдался, чем вывел Временщикова из терпения. Он повысил голос, потом разорался на меня, бросая папку и оглушительно хлопая ею по столу.

В минутный перерыв, который образовался, когда следователь закурил, я вызвал его образ и увидел старый изношенный агрегат, наполовину сгнивший, наполовину ржавый, типа землеройной машины. Из последних сил машина старалась работать, но не могла. Силы уже не те, а вокруг видимо-невидимо хлама, ворон и ещё чёрт знает чего. А ещё заметил толстый железный штырь, торчащий в одном из колёс, который скоро навсегда может остановить движение. «Несладко тебе приходится Пётр Палыч...» – подумал я. Вечная жертва своего усердия. Попал в тяжёлые обстоятельства, грозящие, как минимум, здоровью. Да ещё кто-то вставляет палки в колёса.

-Итак, Андрей Михалыч, давайте-ка, наконец, подпишем документ и начнём работу.

В кабинете снова появился Николай. По своей привычке сел на край стола, насмешливо наблюдая за нашими, с Временщиковым, разборками.

-Пётр Палыч, дорогой, что ты так с ним возишься? У тебя скоро смена заканчивается, а ещё столько надо сделать.

Николай легко соскочил со стола и ткнул пальцем в бумагу:

-Видишь что написано? Вот и пиши свои объяснения, а то мы уже нервничать начинаем, – в его голосе послышались угрожающие нотки.

«Вот оно! Злой следователь!» – подумал я, и решил написать, что я невиновен и требую вызова адвоката, без которого давать объяснений не буду.

Я подал бумагу Временщикову, но Николай вырвал у меня её из рук, и пробежав взглядом, презрительно сказал:

-Ох, какие мы умные! Книжек начитались, фильмов насмотрелись, адвоката им подавай. Пётр Палыч, вызови ему адвоката. Сегодня как раз, наш общий знакомый по списку дежурит.

-Ну что ж, давай, – вздохнул Временщиков. На его лице ясно было написано, что ему не до меня.

-Коновалов! Уведите...

Вместе с толстомордым Коноваловым, я вернулся в камеру, где Серый, проснувшись от шума открываемой двери, приподнял голову с лежанки.

Я сел с ним рядом.

-Допрашивали?– он остервенело почесался, наведя меня на мысль о вшах.

-Пока нет, адвоката вызвали.

-А кто дело ведёт?

-Временщиков.

-А-а, повезло, мужик нормальный, главное, чтобы не Деньгин. Такой гад!

-Был там ещё один, Николай.

-С приплюснутым носом? Он.

Серый начал стращать меня принципиально ненавидящих всех попавших к нему, Николаем. Это был тип следователя, для которого презумпция невиновности была пустым звуком, ибо он был уверен, раз ты сюда попал, значит, уже виновен и сядешь, как миленький.

Боже мой, если бы я знал, что поиски врага приведут меня к такому дурдому, что и трансцендентный опыт некогда будет получать...

Такая далёкая раньше земля стремительно приблизилась, и вдруг я понял, что попал! Удар оказался чувствительным. Я же в КПЗ! И может быть, попаду в тюрьму, где на своей шкуре испытаю все прелести жизни в неволе. Как ещё до меня не дошло, что облака это не единственное, что достойно внимания. Даже сейчас я понял, что был недостаточно благодарен жизни за то, что у меня есть. И я ещё хотел стать великим Гуру!

Теперь вставал вопрос обо всём, что я знал раньше и учил этому людей. Там, где лишают свободы, нет места пустым философствованиям, здесь нужны утилитарные знания. Как держать себя в руках, как распознать ложь и показать силу, использовать гипноз, энергетическое давление, медитации, наконец.

Я поймал себя на некоторой лихорадочности мыслей, внезапно охватившей меня. Успокоив душевную бурю волевым усилием, я всё равно не стал продумывать линию защиты. Я же не виноват.

В двери загромыхало, но вместо Коновалова появился новый персонаж, похожий на него, как две капли воды, только черноглазый.

-Поляков! К тебе адвокат,– сказал он сиплым голосом.

Я вышел, и охранник повёл меня в отдельную комнату, где за столом сидел, вальяжно закинув ногу за ногу, длинный худой человек, лет пятидесяти. Очки в золотой оправе должны были подчеркнуть его высокий адвокатский статус. Увидев меня, он на сантиметр привстал и указал мне на место напротив.

Заглянув в записи, человек спросил:

-Вы – Поляков Андрей Михайлович? – увидев мой утвердительный кивок, представился.– Лисицын Олег Олегович. Можете звать меня просто Олег, чтобы не напрягаться, – он растянул в улыбке тонкие губы. – Я ваш адвокат.

-Очень приятно, но кто вас прислал?

-Как кто? Государство, которое заботится о том, чтобы законность и права человека были соблюдены.

-Понятно. – Я вызвал в голове образ Олега Олеговича и увидел толстую квохчущую курицу, деловито роющую землю и гребущую лапами под себя. Образ озадачил меня. Или он такой молодец дотошный, что докапывается до истины, или же преследует только одни известные ему интересы. В любом случае я предпочёл вести сдержанную политику, пока не придёт адвокат от Павла.

Лисицын, наконец, рассказал мне о сути моего дела.

Сразу несколько человек возбудили против меня уголовное дело, обвинив в том, что я обманом и угрозами заставил подписать на себя три квартиры, две машины и положить на мой счёт в банк кругленькую сумму. Якобы жертвы сначала подписали имущество, а потом одумались, а где-то возмущённые родственники вступились за свои попранные права, и вот результат.

-Как то вы не совсем тщательно продумали всё, Андрей Михалыч,– сказал адвокат с глубокой озабоченностью в голосе, – хотя я понимаю вас, возвышенная натура, живущая, так сказать, в философском, оторванном от реальности мире. Но я, ни в коем случае, не хочу вас осудить! Вашей растущей школе нужны деньги, залов уже не хватает для занятий, вы же фигура в городе популярная, да и машину бы покруче не мешало...