Текст книги "Тигр из Шангри Ла"

Автор книги: Харри Тюрк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Сначала Лао Ион вытащил из-под камней у реки сосуды и наполнил их водой. С удовольствием напившись, он закурил, уселся рядом с пленником и стал ждать. Он перевернул разведчика на живот, чтобы, очнувшись, тот не смог его видеть. Шло время, но пленник не шевелился. Лао Ион взял один из сосудов и вылил воду на голову разведчика. Вздох и короткий хрип были признаками того, что к нему вернулось сознание. Лао Ион выждал еще немного и резким тоном спросил:

– Кто ты?

– Бун Лин, – нерешительно и хрипло прозвучал ответ.

– Ты из Патет Лао?

Человек молчал.

– А ты кто? – спросил он немного погодя.

Лао Ион пнул его ногой между ребер.

– Вопросы задаю я! Ты – красная свинья! Говори, что здесь делал?

Ему показалось, что человек облегченно вздохнул.

– Клянусь всеми богами, – послышался торопливый ответ, – я не из Патет Лао! Если ты так думаешь, то ошибаешься! Нет!

Лао Ион сделал над собой усилие и снова ударил пленника.

– Патет Лао или Вьетконг, не все ли равно. Я наблюдал за тобой весь день. А ты, болван, думал, что взял меня на мушку!

– Эта деревня… – бормотал пленный. – Эта деревня поддерживала Патет Лао.

– Вот именно. И когда ее сожгли, тебе удалось скрыться.

А теперь ты вернулся, чтобы нам мстить.

– Нет! – закричал пленный. – Прошу тебя, земляк, поверь мне. Я не из этой деревни и не из Патет Лао. И в тебе я тоже ошибся. Прости меня, отпусти на свободу.

Лао Ион засмеялся.

– Что, от страха наделал полные штаны? Тебе ничего не поможет. Ты умрешь, и умрешь именно здесь. Умирать будешь медленно, времени у нас достаточно. Погляжу, как ты будешь подыхать и поразмыслю о всех моих парнях, которых вы убили.

Он отошел и некоторое время наблюдал за пленным на расстоянии. Тот не двигался. "Нужно взять себя в руки, – подумал Лао Ион. – Нужно его бить. Нет ничего более отвратительного, чем бить беззащитного человека, но если я хочу, чтобы он принимал меня за лейтенанта Сухата, я должен вести себя так, как вел бы себя тот".

Лао Ион снова подошел к пленному и дал ему пинка.

– Я положу тебя на муравейник. Муравьи заползут тебе в нос, в уши, в глаза, в рот!

– Пусть проклянут меня боги, если я из Патет Лао, – взмолился пленный. Он попытался перевернуться на спину, но это ему не удалось. – Я солдат, а не какой-нибудь проклятый красный, разве тебе это не понятно? Я из Вьентьяна, а ты, глупец, принимаешь меня за бандита из Патет Лао.

Лао Ион перевернул пленного на спину и дважды ударил его ладонью по лицу.

– Это тебе за глупца. Итак, если ты не из Патет Лао, то кто же ты?

– Этого я не могу сказать.

– Ну ладно, – холодно ответил Лао Ион. – Это ничего не меняет. Ты все равно умрешь.

– Но ты не имеешь права меня убивать!

– Ах, – сделал небрежный жест Лао Ион. – Я думал, ты будешь меня умолять, а ты повторяешь мне инструкции, что тебе можно говорить, а что нельзя. Докажи мне, что ты не из Патет Лао и не из Вьетконга, тогда ты останешься жить.

Больше нам говорить не о чем.

Он отвернулся и прилег. Некоторое время пленный молчал.

– Послушай, земляк, – снова заговорил тот. – Почему ты мне не веришь? Я солдат королевских войск, а не бандит из Патет Лао.

– Врешь, – отозвался Лао Ион. – Здесь далеко вокруг нет никаких королевских войск. Единственный отряд, который здесь находился, был под моей командой. Одиннадцатая рота тридцать третьего батальона. С тех пор прошло уже более года. Потом я сидел в тюрьме в Сепоне, и бежал оттуда всего две недели назад.

– Ты… ты Сухат!

Пленный произнес это имя почти с благоговением.

– Ты лейтенант Сухат?

– Вот видишь, – сказал Лао Ион, – ты сам себя выдал.

Тебе известно мое имя, да это и понятно. Они послали тебя за мной, чтобы поймать. А теперь, когда все вышло иначе, ты решил прикинуться и хочешь меня убедить, что ты не из Патет Лао.

Он встал и пнул пленного.

– А ну, отвечай, кто послал тебя сюда? Сколько вас в этом районе? Где вы скрываетесь?

– Ты, конечно, этого не знаешь, – жалобно начал разведчик, – но люди из Патет Лао расклеили листовку с твоей фотографией. Она висит повсюду. Там говорится, что ты напал на часового у Кеолома и на колонну грузовиков на шоссе. За твою голову назначено вознаграждение.

– Ты его наверняка не получишь.

– Значит, ты мстишь Патет Лао и хочешь уйти во Вьетнам, к американцам?

– А если и так?

– Тогда я мог бы дать тебе один совет…

– Я не нуждаюсь в советах.

– Но я мог бы показать тебе дорогу к американца".

– Я найду ее сам.

На некоторое время воцарилось молчание.

– Значит, это совершенно точно, что ты меня убьешь?

спросил наконец пленный, и в голосе его прозвучала тоска.

– Завтра утром, – твердо сказал Лао Ион.

До сих пор пленный вел себя именно так, как ожидал Лао Ион. И теперь в нем надо было поддерживать страх, пока он не скажет, где скрывается Шют. Лао Ион правильно оценил этого человека. Наутро тот был уже готов сделать все, лишь бы спасти жизнь.

– Я хочу тебе что-то сказать, земляк, – произнес пленный, со страхом наблюдая за Лао Ионом. – С тех пор, как я узнал, что ты Сухат, я очень сожалею, что хотел тебя застрелить. Наш командир говорил о Сухате, всего пару дней назад. Он о тебе наслышан. И если бы он знал, что ты здесь, то обязательно пригласил бы тебя к себе.

– Кто этот негодяй, ваш командир? – спросил Лао Ион, якобы без особого интереса.

– Земляк, – жалобно простонал пленный, – я не имею права этого говорить. Долг обязывает меня молчать. Но я скажу тебе только потому, что тогда ты, может быть, поверишь, что я не вру… Наш командир – американец.

– Что за американец?

– Полковник. Очень важный офицер. Я из его отряда. Это недалеко отсюда, два дня пути.

Лао Ион продолжал с равнодушным видом протирать винтовку.

– Где? – как бы нехотя спросил он.

– Я не могу говорить, поверь мне. Это сугубо секретная операция. Если я выдам, где лагерь, полковник меня убьет.

– Ну, хорошо, – сказал Лао Ион, – не говори. В таком случае тебя убью я. Так что тебе должно быть безразлично, кто именно это сделает.

– Я… мог бы отвести тебя к полковнику, – выдавил наконец из себя пленный.

– А что мне там делать?

– Ты же хочешь попасть во Вьетнам, к американцам. Так говорится в объявлении. Если ты пойдешь туда пешком, через горы, то вряд ли дойдешь. Солдаты Вьетконга окружили Кхесань. Они закрыли границу. Нет, пешком ты не пройдешь.

Лао Ион рассмеялся.

– Полковник мог бы тебе помочь, – быстро заговорил пленный. – Он мог бы посадить тебя на один из прилетающих к нам вертолетов.

Лао Ион сделал вид, что раздумывает. Он заметил, как облегченно вздохнул пленный.

– Говорить всего этого я, собственно, не имел права. Но ты – лейтенант Сухат, и это меняет дело. Ты один из тех, кто с нами. Полковник поможет тебе, это точно.

– Заткни глотку, – оборвал его Лао Ион. – Отвечай на мои вопросы. Если не ответишь хоть на один – поволоку тебя к реке. Там уже все готово. Итак, где находится этот полковник?

– Западнее горы Зуб тигра, – растерянно сказал пленный. – В долине.

– Сколько у него людей?

– Одна рота.

– Американцы?

– Половина. Остальные – вьетнамцы, еще три лаосца и переводчик.

– Как часто прилетают вертолеты?

– Два раза в неделю. Бывает чаще.

– Как узнал полковник обо мне?

– Он посылает нас по очереди в деревни, там есть у нас люди. От них мы получаем и газеты Патет Лао. Один дал мне объявление о твоем розыске.

– Долина охраняется?

– Да. Одному тебе туда не попасть, – сбивчиво зачастил пленный. – Посты расставлены так, что тебя заметят издалека.

Я нужен тебе. Без меня тебя застрелят. Даже не окликнут.

Если ты меня убьешь и пойдешь туда один, они убьют тебя.

Было бы просто безумием идти туда без меня…

Он с мольбой взглянул на Лао Иона. А тот тем временем раздумывал, не слушая, что говорит пленный. Теперь он знал все, что хотел знать. Но он также знал, что нуждается в этом человеке. Да, полковник клюнул на приманку, которую бросил ему Шанти. Теперь надо было сделать следующий шаг: получить доступ в лагерь, разведать там, а затем выполнить вторую часть плана, как это и было условлено с Шанти. Он должен убедить полковника, что при побеге из тюрьмы в Сепоне похитил документы Патет Лао и спрятал их в тайнике на окраине города. Полковник клюнет и на это. Специальные войска подчинены ЦРУ, а там всегда интересуются документами противника. Если полковник пошлет Лао Иона за документами, то можно будет приступить к последней, главной части операции. Так было условлено.

Пленный взглянул на Лао Иона. Он явно страшился смерти, но не меньше боялся и кары, которой подвергнет его полковник, когда узнает, что он дал себя обезоружить. Но, может быть, тот факт, что он нашел лейтенанта Сухата смягчит полковника? Все тут зависит от его настроения…

– Послушай, – прервал мысли пленного Лао Ион. – Я подумал. Ты отведешь меня к своему американскому полковнику. Я хочу говорить с ним.

– Я… я… Большое спасибо тебе, – пролепетал пленный.

Лао Ион разрядил автомат разведчика и спрятал патроны в карман. Он развязал пленного и повесил пустой автомат ему на шею.

– Иди впереди и не пытайся меня обмануть. Застрелю на месте.

Они шли до самого захода солнца. Лишь только вечером, когда стали устраиваться на ночлег, Лао Ион дал пленному немного риса. Огня не разжигали, а ложась спать, Лао Ион снова связал разведчика. Тот не сопротивлялся.

Утром пленник проснулся первым.

– Лейтенант, – крикнул он. – Сейчас, пока еще не жарко, нам следовало бы двинуться дальше, а после полудня сделать привал.

Шел уже второй день пути, когда разведчик, который, видимо, проходил здесь уже не раз, сказал, что лес кончается, и вскоре деревья действительно стали редеть. Началась поросшая высокой слоновой травой равнина, с разбросанными на ней редкими рощицами. К вечеру разведчик объявил:

– Через четверть часа – первый пост. Нам, однако, не стоит приходить ночью. Некоторые люди по ночам чересчур нервничают. И стреляют без предупреждения.

– Хорошо, – согласился Лао Ион. – Отдохнем до утра здесь.

На рассвете они продолжали путь. Справа высилась красноватая скалистая вершина горы Зуб тигра, слева – сопка, склоны которой покрыты густой растительностью. Между ними – расселины, крутые обрывы. На небольших холмах росли королевские пальмы.

Вскоре они подошли к краю первой расселины, через которую было перекинуто нечто вроде моста из канатов и бамбуковых перекладин. Там, где державшие мост канаты закреплялись в земле, кто-то удалил кустарник, и оба троса были хорошо видны. Их не надо было отыскивать в зарослях, если бы их вдруг понадобилось перерубить.

Они пошли по мосту. Шаткое сооружение угрожающе закачалось под ногами. На другой стороне, где тропинка терялась в кустах, разведчик остановился. Перед ним был крутой подъем. Что дальше – разобрать было невозможно.

– Отсюда, сверху, нас видит первый часовой, – сказал разведчик, указывая на гребень высоты. – У него бинокль.

В чужого он стреляет без предупреждения. Таков приказ.

Лао Ион раздумывал недолго.

– Иди поговори с часовым, – сказал он и развязал разведчику руки. – Я подожду тебя на той стороне моста. Даю тебе один час. Если через час ты не вернешься вместе с часовым, то я уйду. И горе тебе, если ты когда-нибудь еще попадешься мне.

Разведчик вовсе не собирался заманивать в ловушку легендарного лейтенанта Сухата. Ему лишь было важно сохранить свое лицо. Явиться в лагерь даже в качестве пленника Сухата значило подписать себе смертный приговор Если же лейтенант будет ждать его за мостом, то он сможет сообщить об этом через часового в лагерь, и тогда полковник сам решит, что делать с пришельцем Если Шют его примет, все в порядке Если нет, то это конец для Сухата. Полковник вышлет патрули, и они будут гнаться за лейтенантом, пока не убьют его.

– Больше часа мне и не потребуется, – сказал разведчик Он стал взбираться по круче и на некоторое время задержался на вершине, чтобы часовой мог хорошо разглядеть его в бинокль Затем он исчез.

Лао Ион быстро пошел по шаткому мосту обратно. Он также принял в расчет две возможности Если полковник его примет, то все будет хорошо. Если же он вышлет против него своих людей, то Лао Ион обрубит канаты, мост рухнет, и у него хватит времени, чтобы скрыться.

Он укрылся в ложбинке: отсюда он мог быстро и незаметно подобраться к тросам Затем снял с предохранителя затвор автоматической винтовки и стал ждать.

.. Среди экипажей вертолетов, совершавших регулярные рейсы из южновьетнамского города Конхьен в лагерь Шюта, было несколько пилотов, знакомых полковнику по прежней службе К тем, кому Шют особенно доверял, принадлежал рыжеволосый сержант Пит Гендерсон, родом из штата Мэн Пит доставлял в лагерь все, что помогало скрасить лагерную жизнь.

Шют поддерживал постоянную радиосвязь со своей базой в южновьетнамском городе Конхьене и получал информацию о том, что происходит вокруг Кхесани. Отсюда, из небольшой долины у подножия горы Зуб тигра, положение в Южном Вьетнаме рисовалось совсем в ином свете. Макнамара [Тогдашний министр обороны США (Примеч. пер.)] ушел в отставку. Причиной тому были, вероятно, многолетние неудачи и неспособность добиться решительного перелома в войне. Но, несмотря на уход Макнамары, от предложенного им плана по захвату шоссе номер 9 Пентагон не отказался.

Когда посты были расставлены и налажена система охраны, в лагерь начали прибывать первые транспортные вертолеты.

А еще через некоторое время, после того как командиры взводов приучили солдат к распорядку дня на новом месте и к соблюдению необходимых мер предосторожности, Шют, прихватив переводчика, впервые вышел на разведку.

Полковника не было в лагере больше недели, зато он смог убедиться, что в радиусе тридцати километров вокруг нет человеческого жилья. Деревни начинались только за этой чертой, и Шют внимательно за ними наблюдал. Деревня Наке лежала как раз на пути к шоссе номер 9. Но полковнику мешали также деревни Рапет и Наонгсин. Там, где жили люди, были глаза и уши, были охотники, бродившие в окрестностях. Его лагерь могли обнаружить чисто случайно еще до того, как отряд начнет действовать. Следовательно, надо было ликвидировать эти селения Шют решил стереть с лица земли Наке, Рапет и Наонгсин. Гибель деревень, конечно, заметят власти Патет Лао в Сепоне, но вряд ли кто-нибудь рискнет снова поселиться тут. На это и рассчитывал Шют, когда по возвращении из разведки отрядил три группы солдат с заданием уничтожить эти деревни, да так, чтобы ни один из жителей не остался в живых.

Когда деревни будут уничтожены, Шют сможет свободно маневрировать на значительно большей территории. Зона его действий протянется от вьетнамской границы вдоль шоссе номер 9 почти до самого Сепона. Это открывало прекрасные перспективы для нанесения удара в тыл южновьетнамским патриотам, осаждавшим Кхесань. Шют лично разработал план нападения на деревни. Он сам уточнил все детали, ибо лишь в исключительных случаях полагался на своих подчиненных.

Все три деревни должны были подвергнуться нападению ночью, за час до восхода солнца.

Спустя несколько дней после операции по уничтожению Наке Пит Гендерсон прилетел в лагерь.

– Полковник, что вы скажете насчет небольшого паблисити? поинтересовался он. – Когда операция будет завершена, фильм о вас и ваших людях может вызвать сенсацию.

Сначала Шют не хотел даже обсуждать этот вопрос – Ничего не выйдет, отрезал он. – Если просочится хоть слово о том, что мы здесь делаем, поднимется колоссальный скандал.

Но пилот не отступал. Он привел довод, что командование морской пехоты все больше рекламирует свои дела и что всю американскую нацию пичкают рассказами о "героических морских пехотинцах", чтобы каждый считал, будто войну во Вьетнаме ведет одна лишь морская пехота – Мы же выполняем грязную работу, – сказал Пит – Мы готовим для них почву. Можно ведь, в конце концов, доставить сюда человека, чтобы он даже не знал, где находится. А ленту, которою он отснимет, придержать до тех пор, пока в один прекрасный день мы не раскроем наших карт. Тогда люди в Штатах узнают, что войска особого назначения не умерли вместе с Кеннеди [Кеннеди, Джон – президент США, погибший в 1963 году в результате покушения. (Примеч. пер.)] и что именно они добиваются здесь решающих успехов Скажите сами, полковник, разве не пойдет вам на пользу немного паблисити, когда вы вернетесь на родину!

Они обсуждали эту проблему довольно долго Наконец Шют признал, что дело, задуманное сержантом, не лишено положительных сторон.

В Кхесани у Гендерсона все было уже готово Он знал там одного кинорепортера, который умел молчать и отнюдь не был чужим в войсках особого назначения. Они порешили на том, что Гендерсон доставит в лагерь человека, не открыв ему, куда они летят. Что же касается задачи отряда, то Пит должен ему сказать, что речь идет о перехвате коммуникаций Вьетконга и что это исключительно сложное и опасное дело.

Вскоре после отлета Гендерсоыа один из патрулей доложил Шюту: примерно в двадцати километрах от Наке, на небольшом, укрытом среди лесистых гор плато замечена группа из четырех лаосцев. Там, наверху, было большое маковое поле, с которого крестьяне собрали урожай Несколько часов назад эти люди двинулись в южном направлении. Они несут с собой груз, вероятно опиум-сырец, тот самый густой коричневый сок, который так высоко ценится на рынке наркотиков.

– В южном направлении? – переспросил Шют.

– Так точно, сэр.

– Эти люди, вероятно, из Наке!

– Вероятно, так, сэр.

После короткого раздумья Шют распорядился, чтобы патруль продолжал преследовать лаосцев. Сам же поспешил к рации и вызвал Конхьен. Гендерсон только что посадил свою машину. Шют попросил его немедленно разыскать репортера и к вечеру доставить его в лагерь.

Через два часа после захода солнца Дэвид Дункан был уже на месте Маленький человек с кинокамерой не задавал лишних вопросов. Ему объявили, что он находится в лагере войск особого назначения, имеющих задание блокировать коммуникации Вьетконга, и что завтра он сможет заснять, как будет захвачена колонна носильщиков. Дункан нюхом почувствовал выгодное дельце. Материалов об операции войск особого назначения было не так уж много: то, что они делали, они старались делать без свидетелей. Дункан не возражал и против условия, чтобы лента, которую он отснимет, не публиковалась до тех пор, пока он не получит на то разрешения Шюта. А про себя подумал – через пару недель никто не будет знать, где я. Даже если я и покажу этот фильм до условленного срока, у Шюта не будет никаких юридических оснований возбуждать против меня дело.

– О'кей, – сказал он, – согласен. Я отсниму ленту, а вы сообщите мне, когда ее можно будет показать. Связаться со мной вы сможете через Кхесань или через людей из "паблик рилейшнс" [Отдел по связям с общественностью при штабе командования американских оккупационных войск в Южном Вьетнаме (Примеч. пер.)] в Сайгоне. Дэвида Дункана знает каждый. Лишь об одном я хочу условиться с вами, полковник. Если вы задержите этих людей, то не спешите. Помните, пожалуйста, что камерой я работаю не так быстро, как вы вашей винтовкой.

– Я позабочусь о том, чтобы вы смогли все заснять спокойно, – пообещал Шют.

И он сдержал свое слово. После того, как Дункан хорошо выспался и разведчики доложили, что четверо лаосцев наутро продолжили свой путь в направлении Наке, Шют с репортером вышли из лагеря. С патрулем они встретились примерно в шести километрах севернее сожженной деревни, в месте, которое уже было подготовлено для засады. То была ложбина, окруженная густым лесом.

Через полчаса здесь в самом деле показались четверо лаосцев. Они попарно несли на шестах завернутую в куски ткани поклажу. Люди были в хорошем настроении – они подходили к родной деревне, где не были уже несколько недель. Возделывать мак далеко от селений стали еще во времена, когда здесь правили французы. Колониальные власти облагали производителей опиума большими налогами, и, чтобы их избежать, люди возделывали мак в труднодоступных местах, куда не добирались французские чиновники.

Сейчас четыре крестьянина подходили к дому. Там они поделят свой груз и отдохнут после дальней дороги Старый ион размышлял, сколько денег сможет он послать своему сыну в Бангкок, чтобы тот мог продолжать свое образование.

Все четверо остановились как вкопанные, когда их внезапно окружили солдаты.

– Взгляните на старика, полковник, – воскликнул Дункан. – Это как раз тот тип, что мне нужен. Великолепный старик!

– Вьетконг! – закричали солдаты крестьянам.

Те стали протестовать, попытались объяснить, кто они на самом деле. Но солдаты не слушали их. Они вообще не понимали, что говорят эти четверо. Лишь только, когда подошел Шют со своим переводчиком, лаосцы смогли объясниться.

– Мы же в Лаосе, господин, – сказал старый Ион. – А вы вьетнамцы и американцы, и нам до вас нет никакого дела.

Но Шют перебил его.

– Вы снабжаете Вьетконг. Где ваш лагерь?

– Господин офицер, у нас нет никакого лагеря, мы никого не снабжаем. Мы крестьяне из Наке.

– Расстрелять! – приказал Шют, и указал на самого молодого из четырех.

– Не спешите, – попросил Дункан, бегая вокруг с кинокамерой.

Солдаты отвели крестьянина к обочине дороги. Один из них приставил к его виску дуло автомата.

– Стой! – закричал Дункан. – Не так. Стань от него в нескольких шагах и что-нибудь спроси. Он должен тебе ответить. Дразни его, пока он не закричит, а затем уж стреляй.

Когда изрешеченный пулями крестьянин упал, Дункан удовлетворенно кивнул.

– Нет ли у вас чего-нибудь такого, чтобы получить дым? – обратился он к полковнику. – Чего-нибудь такого, что создает впечатление войны?

Шют ухмыльнулся. Он приказал одному из солдат бросить в кусты несколько фосфорных гранат. Когда они взорвались и повалил белый дым, Дункан сказал:

– Так хорошо. Теперь этих троих – впереди дыма!

Он работал как одержимый, и Шют терпеливо выполнял все его пожелания, даже последнего из лаосцев – старика расстрелял не сразу.

– Все было очень хорошо, – заверил его Дункан. – Вы с ним говорили, а он все время мотал головой. Он отрицал, что принадлежит к Вьетконгу. За это его и убили. Превосходная лента!

Шют приказал своим людям вскрыть тюки, которые несли с собой крестьяне, хотя заранее знал, что там. Дункан снял и опиум. Лишь когда он опустил камеру, Шют отдал распоряжение зарыть в лесу трупы лаосцев, а опиум захватить с собой в лагерь. Они с Дунканом пошли впереди.

Вечером Пит Гендерсон отвез репортера обратно, захватив и опиум. «Агентство» ["Агентство" или «компания» – Центральное разведывательное управление на жаргоне американских разведчиков (Примеч. пер.)], несомненно, найдет ему хорошее применение. То был отличный опиум-сырец, и обошелся он очень дешево.

И снова жизнь в лагере потекла монотонно. «Агентство»

не давало Шюту сигнал приступать к действиям и не перебрасывало ему дополнительные силы. Положение вокруг Кхесани оставалось неясным. Крепость все еще находилась в окружении. Хотя за последние дни артиллерийский огонь усилился, противник не предпринимал штурма. Ежедневно из крепости эвакуировали по воздуху сотни убитых и раненых. Доставка вертолетами людей, боеприпасов, перевязочных средств и продовольствия стоила больших потерь.

Шют считал, что разгадал намерения «агентства». Оно хотело выждать, когда Национальный фронт освобождения начнет атаку, и тогда в самый разгар наступления он ударит с тыла. Противник будет застигнут врасплох. Итак, надо было терпеливо ждать.

А пока он ходил на охоту так часто, как это позволяли дела. В окрестностях долины водились медведи и леопарды.

Когда Шют вечером сидел под эвкалиптами, что росли в изобилии на склонах, война казалась ему вполне сносной.

Шют наблюдал за солдатами, которые там, внизу, в долине, доставали из ящиков и складывали в землянку консервы. Он сочувственно улыбнулся. Этим низкорослым вьетнамским солдатам и невдомек, какими пешками являются они в большой игре. Они не задавали вопросов и беспрекословно выполняли приказы. С ними можно было ликвидировать вьетнамскую деревню или лаосскую – им было все равно. Даже если операция, в которой они принимали сейчас участие, и принесет большую победу, они все равно этого не поймут. Кому дано понимать, так это нам, думал Шют. Он упивался чувством превосходства человека, которому известны причины и внутренние связи процессов, остающиеся тайной для других. Он принадлежал к кругу избранных, был одним из тех немногих, кто хорошо понимал, что к чему.

С тех пор, как Шют убил самца черной пантеры, в окрестностях бродила самка. Он увидел ее однажды в бинокль.

"Придет день, я убью и тебя", – думал он.

Он назвал эту долину Шангри-Ла, вспомнив о книге, которую читал еще в школе. Тогда он впервые заинтересовался Азией. Книга его захватила. В ней рассказывалось о путешественниках, которые, вылетев из долины в верхнем течении Инда, пересекли вершины Каракала и совершили вынужденную пос. адку на краю высокогорного Тибетского плато. Там, в идиллической долине, вдали от цивилизации, они обнаружили небольшое государство, которым правили монахи ордена Ламы.

Они исходили из принципа: "Править с умеренной строгостью и довольствоваться умеренным послушанием".

Никто не мог точно перевести название долины. «Ла» означает по-тибетски "горный перевал". Местные жители называли ее "долиной всех святых времен". Там были плодородная почва и идеальный климат. Там люди старились медленно, и поэтому они жили втрое дольше. Эту идиллическую долину окружали цепи высоких горных хребтов, покрытых снегом.

А внизу пламенели яркие цветы, на солнечных склонах гор зрел чудесный виноград.

Эта долина, лежащая где-то за хребтом Куэн-Лунь, с юношеских лет завладела воображением Шюта. Долина, которая мирно, словно нетронутое рябью глубокое озеро, раскинулась среди непокоренных гор. Легенда о рае на земле, где человек живет счастливо, не терзаемый сверлящими мозг желаниями, и втрое дольше, чем в остальном мире, стала очень популярна в тридцатые годы в Америке. Ее именем называли рестораны и санатории, миллионеры давали это имя своим яхтам и загородным виллам. «Шангри-Ла» так был назван и один из самых больших американских авианосцев, чьи самолеты несли сейчас смерть Вьетнаму.

Это вот здесь и есть «Шангри-Ла», думал Шют. Это моя долина. Я ее искал и нашел. Я выбрал ее, как выбирают из кучи пустой породы алмаз. Это мое творение, и я живу здесь, как тот старший лама со своими подданными. Эта долина – современная «Шангри-Ла» полковника Джеральда Эндрю Шюта. Вдали от родины он сражается за господство Соединенных Штатов еще и потому, что ему нравится быть человеком, в руках которого власть над людьми и животными, над жизнью и смертью, над огнем и молнией.

В тот вечер Шют, как обычно, получил радиограмму из Конхьена. Никаких перемен. Кхесань по-прежнему обстреливали, и осаждавшие все ближе подходили к стенам крепости. Морская пехота несла тяжелые потери. Группе Шюта, как и несколько недель подряд, приказывали не предпринимать никаких действий и ждать дальнейших указаний. Зевнув от скуки, полковник выключил рацию.

– Уарда – ко мне! – крикнул он. Связной, стоявший в двух шагах от входа, вскочил на ноги и побежал к соседней землянке, где жил лейтенант Уард. Этот молодой американец был одним из тех, кто видел во вьетнамской войне трамплин для быстрого взлета офицерской карьеры.

– Послушайте, Уард, – сказал Шют, когда стройный блондин вошел в землянку. – Положение остается прежним. Не предпринимать никаких действий. Подумали ли вы о том, что будете делать с людьми, чтобы они не раскисли?

Лейтенант был готов к этому вопросу.

– Завтра утром мы выйдем с половиной людей из лагеря и двинемся на север, в направлении горы Зуб тигра. Задача – отработка наружного охранения, учения на местности, подъем на отвесные скалы и ночные маневры, включая тридцатикилометровый марш-бросок.

Шют кивнул. Он придавал большое значение тому, чтобы в спокойной атмосфере лагеря сайгонские солдаты не разучились воевать.

– Возьмите этих парней как следует в оборот, – посоветовал он Уарду. Пусть ходят до изнеможения. Особое внимание обратите на то, чтобы они не засыпали ночью. Сократите суточный рацион, и никакого кофе. Курить только по команде.

– Понимаю, сэр, – коротко сказал Уард. – Условия боевой обстановки.

Увидев в розовом свете наступающего дня разведчика, который только что появился на гребне холма, часовой, охранявший подходы к лагерю со стороны висячего моста, не поднял тревоги. То был Бун Лин, он узнал его по походке.

Часовой еще раз убедился в этом, разглядев идущего в бинокль. Он поднялся из укрытия и помахал разведчику рукой.

Тот ответил тем же жестом и зашагал быстрее. Он почти не задержался возле часового, прошел не останавливаясь и мимо двух других, выставленных на пути к лагерю. Отдав рапорт дежурному о прибытии, разведчик доложил ему о лаосском офицере. Дежурный – американский сержант – терпеливо выслушал Бун Лина и коротко сказал:

– Доложи полковнику. Пусть решает сам.

Шют как раз брился, когда часовой доложил, что из Наке вернулся разведчик с важной новостью.

– Пусть войдет! – приказал Шют.

Бун Лин увидел, что полковник сидит за столиком, держит в одной руке зеркальце, а другой водит по лицу бритвой. Он отдал честь и молча застыл на месте.

– В чем дело? – нетерпеливо спросил Шют.

Разведчик решился. Видимо, полковник в настроении, это чувствуется по его голосу.

– Господин полковник! Докладываю, в Наке никаких признаков активности Патет Лао не обнаружено. Нет ни войск, ни гражданских лиц, никого. Ничто не свидетельствует о присутствии Патет Лао и на всем пути от лагеря и обратно.

– Хорошо. Еще что-нибудь?

– Так точно, – продолжал докладывать разведчик, стараясь выглядеть бравым, ибо знал, что полковнику нравится, когда солдат выглядит бравым. В районе Наке установил наблюдение за одним человеком. Он был вооружен и носил военную форму. Когда я увидел, как он осторожен, мне пришла в голову мысль, что это, вероятно, противник Патет Лао.

Я выждал удобный момент, задержал его и выяснил, кто он.

Шют нахмурил брови и повернулся к солдату. Он выключил бритву и опустил руку с зеркалом.

– Кто же он?

– Лейтенант Сухат, командир одиннадцатой роты тридцать третьего батальона. Примерно год назад был взят в плен войсками Патет Лао под Сепоном. Сидел в тюрьме, бежал.

С тех пор воюет на свой страх и риск.

Хмурое выражение сошло с лица Шюта. Он хотел было наказать разведчика: ведь тот вопреки его категорическому приказу вступил в контакт с посторонним. Однако личность этого постороннего меняла дело. Лейтенант Сухат… Одиннадцатая рота тридцать третьего королевского батальона…

Шют прекрасно знал это имя. Объявление о розыске Сухата доставили ему все разведчики, побывавшие в дальних деревнях.