Текст книги "Тигр из Шангри Ла"

Автор книги: Харри Тюрк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Тюрк Харри
Тигр из Шангри Ла

«Шангри Ла» – легендарная страна, затерянная где-то в Гималайских снегах, рай на земле, место, где сбываются мечты… Чаще всего образ этой страны связан для европейского путешественника с Бутаном. Расположенный в стороне от шумных дорог, Бутан, который местные жители называют Друк-Юл или страна Гремучего Дракона, оставался тихим приютом величайших сподвижников буддизма.

Коршун кружил над долиной.

Большой, грязно-коричневый бенгальский коршун, с лысой головой, запаршивевшим пухом на шее и большими, красными, словно воспаленными, глазами До этого он долго сидел на ветке железного дерева, разомлев от полуденной жары, переваривал обед – остатки оленя, убитого два дня назад Оленя задрала черная пантера, бродившая несколько недель в верхней части ущелья, которое замыкало долину. Она обгрызла тушу, а оставшуюся часть перетащила ниже, к зарослям кустарника Ночью пантера возвращалась, острыми клыками рвала куски мяса и, насытившись, уходила Но недалеко Коршун недоверчиво наблюдал за пантерой, лениво развалившейся в тени бананов Она стерегла остатки оленьей туши, и спускаться на землю было бы опасно Ведь пантера с показным равнодушием терпеливо дожидается, когда жадный коршун нажрется до отвала, так, что не сможет взлететь Тогда она бросится на него и убьет ударом лапы.

В здешних краях коршунов мало Раньше они здесь не жили Но в последнее время появились в этом ущелье – прилетели с юга, где бушевали ожесточенные бои Хищные птицы продвигались на северо-запад, привлекаемые запахом крови Но кажется, сюда они залетели напрасно Люди уже зарыли в землю мертвых Остался только манящий запах крови, который долго стоит над полем битвы.

Черная пантера, лежавшая под бананами, безошибочно чуяла – в долине люди Поэтому она избегала спускаться вниз, хотя раньше часто охотилась там Заметь пантера человека, притаившегося в какой-то сотне метров от нее в тени зонтиковой акации, она тут же бы бесшумно исчезла. Но она его не чуяла – легкий ветерок, пригибавший траву, дул от нее.

Да и все ее внимание было приковано к коршуну.

Человек смотрел в бинокль. Он видел даже щетинистые усы пантеры. Не отрывая глаз от бинокля, он говорил в микрофон передатчика, болтавшегося у него на груди.

Внизу, в долине, недалеко от источника, под навесом палатки расположился второй человек Высокий, широкоплечий, с продолговатым, сильно загоревшим, продубленным непогодой лицом У него на груди тоже висел передатчик. Человек достал из палатки винтовку и сказал в свой микрофон:

– Ну, что я говорил! Если появились коршуны, значит, где-то есть падаль А где падаль-недалеко и тот, кто ее сделал падалью. Сиди тихо Я поднимусь со стороны ущелья…

Он зарядил винтовку и шагнул в кустарник. На нем был пятнистый маскировочный костюм из непромокаемой ткани, полотняные башмаки на толстой, мягкой резиновой подошве и зеленая шляпа с круто загнутыми полями. Ему пришлось пройти с полкилометра, прежде чем он достиг тропинки, ведущей в ущелье. Упругими шагами взобрался по склону. Там человек остановился и немного подождал, пока у него не успокоится дыхание. Пантеры – чуткие твари, они слышат человеческое дыхание за сотню метров.

Мужчина медленно продвигался сквозь папоротник, окаймлявший склон. Немного погодя он снял затвор винтовки с предохранителя.

Пантера лениво поглядывала на коршуна. Вдруг тот снялся с дерева и, медленно кружась, стал набирать высоту. Пантера заметила это, и сонливость с нее как рукой сняло. Уши черной кошки насторожились, она подняла нос по ветру и втянула воздух. Мышцы ее напряглись. Она едва заметно повернулась на брюхо и поджала под себя задние лапы, готовая в любой момент к прыжку. Длинный хвост ударил слегка о землю, затем еще раз. Пантера изогнулась. Но поздно.

Пуля попала ей точно между глаз. Пантеру бросило в сторону. Она попыталась оттолкнуться от земли всеми четырьмя лапами Но напрасно: задрожав, она вытянулась, не издав ни звука. Из путаницы папоротника вышел охотник и осторожно, держа винтовку наизготовку, приблизился к пантере. Та была мертва.

Охотник вскинул винтовку на плечо, нагнулся и погладил рукой мягкий мех Тело зверя было еще теплым. Из раны между глаз сочилась кровь.

– Эй! – крикнул охотник и, подождав, когда приблизится тот, кто был под акацией, приказал:

– Позови кого-нибудь из нунгов [Нунг – презрительная кличка, которую американские военнослужащие дали жителям Индокитая (Примеч. пер.)]. Пусть снимут шкуру, соскоблят с нее мясо и натрут солью. И пусть не вздумают стащить усы. Я им покажу, если хоть один ус пропадет!

– О'кей, – спокойно ответил второй. Они уже не раз охотились на тигра или пантеру.

Охотник пнул ногой мертвого зверя. Потом повернулся и направился прежней дорогой вниз. Нунги сдерут шкуру, и он отошлет ее – как это было и в других случаях – домой.

Выйдя из ущелья, охотник направился к бункеру, устроенному под кустарником. Он снял с плеча винтовку и поставил ее за брезент, закрывавший вход. Потом вытер обильный пот с лица и шеи. Его рубашка насквозь промокла "Проклятая страна, – подумал он. – Днем жарко, как в аду, а ночью холодно. Дожди, москиты, змеи и скорпионы. Но для охотников рай. А я – непревзойденный охотник в этом проклятом крае".

С неба послышался гул вертолета. Охотник поднес к губам свисток. Едва раздался сигнал, на поверхность земли из укрытий вынырнули люди в униформе. Вертолет летел с востока.

Полуденное солнце стояло прямо над головой, и машину трудно было разглядеть. Только бормотание приглушенного мотора выдавало ее присутствие.

Вертолет огромной стрекозой спускался в долину. Там, где лежал труп пантеры, в разные стороны разлетелись коршуны.

Их спугнула металлическая птица. Они уселись поодаль на высоких деревьях и застыли в ожидании Лао Ион привык ужинать очень поздно. Дело в том, что Ками обычно работала на телестудии до одиннадцаш вечера.

Лао Ион подгонял к зданию телецентра свой таксомотор и, закурив сигарету, ждал, пока девушка не выйдет из сверкающего подъезда студии.

Ками – одна из четырех дикторш. Она поступила на телевидение два года назад. Телезрители быстро сошлись во мнении, что именно эта девушка лучше других умеет заполнить перерывы между передачами. Лао Ион познакомился с ней на студенческой вечеринке, еще до того, как она появилась на телеэкранах Тогда она не знала, что он иностранец. Потом они стали близкими друзьями, и это уже не играло никакой роли.

Лао Ион приехал из Лаоса, чтобы изучать сельскохозяйственную науку в Бангкокском университете. У его отца был клочок земли в долине реки Банхен, и он выращивал там рис.

Кроме того, на склонах горы, известной под названием Зуб тигра, он возделывал несколько тщательно скрытых от посторонних глаз участков: там рос мак. Лао Ион был единственным сыном, и отец хотел дать ему образование, чтобы в будущем завести образцовое хозяйство.

– Сейчас мы разводим "цветок грез", – говорил сыну старый Лао Ион, – но завтра спрос на него, на опиум-сырец, может упасть Или станет трудно переправлять его скупщикам – тогда мы ничего на нем не заработаем. Тут ты и покажешь, чему тебя обучили в университете.

Лао Ион начал учиться на деньги, которые изредка присылал отец. Но скоро оказалось, что ему не хватает на жизнь.

Лао Ион и его товарищи брались за любую работу – были гидами, переводчиками, разнорабочими – экономили на всем, пока не скопили нужную сумму на покупку старенького «фиата». Они стали таксистами и по очереди водили по улицам свой «артельный» таксомотор.

Итак, Лао Ион ждал Ками у подъезда телестудии. Скоро она выйдет, и они поедут к ней домой, поужинают, может быть, прогуляются немного. Сегодня они могли бы позволить себе подольше побродить по городу: у Лао Иона завтра нет лекций, а Ками занята на телевидении только вечером. Они могли бы даже сходить в кино. Сегодня Лао Иону перепали хорошие чаевые: он отвез какого-то коммерсанта с Рама роуд до клуба «Тэрф», а оттуда доставил старую женщину к отелю «Ираван».

Здесь его подозвал американский майор. Лао Ион подъехал к тротуару.

– Подожди! – приказал американец.

Он вошел в отель и вскоре показался в сопровождении двух других американских офицеров Лао Ион распахнул дверцу машины и склонился в низком поклоне. Американцы были самыми выгодными клиентами таксистов Бангкока. Их обхаживали, как буддийских бонз, им это нравилось, и они не скупились дать несколько долларов на чай…

Лао Ион остановил машину перед ночным баром, фасад которого был щедро расцвечен неоновыми огнями. В швейцаре он узнал знакомого студента Фан Кса Ту с медицинского факультета. Тот поприветствовал американцев и повел их в заведение. У двери он обернулся к Лао Иону, который пересчитывал деньги, полученные от майора

– Зайди выпей со мной чашку кофе, я через пять минут вернусь.

За гардеробом была каморка: диван, два кресла, низенький стол и телевизор. Лао Ион включил его. Официантка принесла кофе, который заказал Фан Кса Ту. Сам он пришел через несколько минут и бросился, отдуваясь, в кресло.

– Наконец-то передышка!

На столике лежал медицинский учебник. Фан Кса Ту отодвинул его в сторону.

На экране телевизора мелькали кадры какого-то фильма.

Затем появилось лицо Ками, узкое, улыбающееся лицо, на котором светились большие темные глаза. Она объявила о вечернем выпуске последних известий. "Еще полчаса, – подумал Лао Ион, – затем Ками встанет со своего кресла, юпитеры выключат, и она пойдет снимать грим". Он пил кофе и без особого интереса смотрел на экран. Там показывали попытку ограбления банка "Бэнк оф Таи", затем сообщили о плотине на реке Нампунг, об экспорте домашней птицы и наконец о новых операциях американцев во Вьетнаме.

– Специальные части армии Соединенных Штатов, – читал диктор, – ведут в настоящее время операции с целью перехвата линий снабжения вьетконговцев…[Так американские оккупанты называли членов Национального фронта освобождения Южного Вьетнама (Примеч. пер.)] На экране появились американские солдаты – они продирались через высокую, в рост человека, траву.

– …В непроходимых районах западнее Кхесаня эти части устраивают засады, в которые попадают вьетконговцы, окружившие этот опорный пункт. Здесь был уничтожен один из отрядов, снабжавший Вьетконг боеприпасами и продовольствием.

Пошли другие кадры: показывали тщательно упакованные тюки, прикрепленные к бамбуковым шестам-коромыслам. Лао Ион сказал:

– Так у нас доставляют опиум с гор в долину, к реке, где его грузят на лодки.

Затем показался американец с пленным. Лао Ион, который хотел продолжить рассказ о контрабанде опиума, вдруг замолчал и удивленно уставился на экран. Диктор объявил:

– Один из носильщиков был захвачен в плен. Он не захотел признаться, что является главарем этой банды. Но американцы не церемонятся. В этом опасном районе они не хотят подвергать себя риску. Или пленный выдаст, где находится ближайший отряд Вьетконга, или…

Американец швырнул человека на землю, наставил на него дуло короткой автоматической винтовки и что-то крикнул.

Человек, лежавший на земле, был не молод. Седые волосы, через лоб тянулась кровавая рана, которую он, очевидно, получил во время схватки. Американец – высокий и широкоплечий. Его и без того длинное лицо вытянулось еще больше, когда он кричал на пленного. Американец был без головного убора, его коротко остриженные волосы топорщились как щетина.

Было видно, что пленный что-то хочет ему объяснить, но американец не слушал и кричал без перерыва. Потом он выстрелил в правую ногу пленного. И еще раз – в левую, затем в живот и наконец – пленный закрыл глаза приставил дуло к голове и нажал на спусковой крючок. На заднем плане стояли другие американцы и смотрели на расправу. Можно было увидеть еще несколько вьетнамцев. Объектив камеры выхватил тропинку, на которой валялись тюки и коромысла.

– Конец одной из троп Хо Ши Мина, – комментировал диктор, – "зеленые береты" ["Зеленые береты" – диверсионные подразделения армии США. (Примеч. пер.)] все больше теснят Вьетконг.

Его снабжение иссякает. Пусть вьетконговцы не ждут снисхождения. Тот, кто упрямо молчит, как этот красный фанатик, будет уничтожен на месте.

Фан Кса Ту с отвращением отвернулся. Было видно, что он презирает американцев.

– Раньше хотя бы скрывали жестокости, творимые на войне, – сказал он. А сейчас американцы нагло выставляют свои преступления напоказ. Хотят запугать людей, вдолбить им, что, стоит лишь выступить против Соединенных Штатов, их всех зверски истребят.

Он посмотрел на Лао Иона и удивился: тот застыл, напряженно уставившись на экран, хотя последние известия уже окончились.

– Что с тобой?

Лао Ион ответил не сразу, с трудом выдавливая каждое слово:

– То, что там… Ты видел… это не вьетконговец… Это мой… отец.

– Ты что? – вскочил Фан Кса Ту. – Это же сообщение из Вьетнама!

Но Лао Ион покачал головой.

– Это не Вьетнам… Это Лаос… И это мой отец… Он… он убит.

На экране возникло лицо Ками. Она объявила последнюю передачу: сейчас покажут документальный фильм о шлифовке драгоценных камней, получивший приз на кинофестивале в Гонконге. Она не попрощалась с телезрителями. После фильма ее очаровательная улыбка еще раз покажется на экране, и Ками нежным голосом пожелает телезрителям доброй ночи.

"А до этого, – механически подумал Лао Ион, – она будет сидеть в своем кресле на студии". Думать об отце он был просто не в состоянии. Ему казалось, что он видел кинофильм, не имеющий ничего общего с реальной действительностью.

Голос Фан Кса Ту напомнил ему, что они сидят перед телевизором в гардеробе ночного бара и что его товарищ по университету вместе с ним был свидетелем невероятного случая.

– А ты не ошибся? – Голос Фан Кса Ту звучал неуверенно.

Лао Ион покачал головой.

– Это был мой отец.

– Но ведь телевизор немного искажает лица. Можно запросто принять кого-либо другого за того, кто тебе кажется знакомым.

– Я был бы рад, если б ошибся, – сказал Лао Ион.

– Что же ты будешь делать?

Лао Ион пожал плечами.

– Нет, ты должен что-то сделать. Ты должен обратиться к американцам. В посольство, скажем, или в объединенную группу военных советников. У них контора на Саут Сатхолн роуд. Пойдем вместе туда?

– Спасибо за кофе, – помедлив, ответил Лао Ион. Он встал и протянул приятелю руку.

– Я, наверно, сделаю что-то другое.

Он не сказал, что именно. Фан Кса Ту напомнил:

– В любом случае можешь на меня рассчитывать.

Лао Ион кивнул ему и вышел. Он сел в «фиат» и поехал к телестудии. Он гнал машину по ночным улицам, не обращая внимания на еще довольно частых в это время пешеходов и велосипедистов. Ками уже стояла перед зданием телецентра – маленькая, стройная фигурка, одета по-европейски, с высоко взбитой прической и следами грима на лице. Она торопилась, чтобы не заставлять его ждать.

Лао Ион поцеловал ее, и она сразу почувствовала: что-то случилось. Тогда он рассказал ей все.

Ками долго молчала. Она испугалась: происшествие действительно невероятное. Но испуг не помешал ей напряженно думать. Ками выросла в довольно зажиточной семье, жизнь которой протекала без особых потрясений и переживаний.

Она попыталась поставить себя на место Лао Иона. И вдруг в ней поднялась волна гнева. Но Ками взяла себя в руки. Ей стало ясно: надо дать разумный выход этому гневу. Они должны действовать.

– Вот что, Ион, – сказала она, – я вернусь на студию.

Узнаю, откуда поступил фильм.

Он кивнул.

– А ты подожди меня здесь, – предложила она. – Я долго не задержусь.

Ками вошла в помещение редакции последних известий.

Сердце ее сильно стучало. Дверь в комнату главного редактора была открыта. Маленький, всегда возбужденный Бун Сен разговаривал по телефону. Он кивнул Ками, жестом пригласил сесть и продолжал говорить в трубку.

– Я сейчас же выясню в соответствующем отделе, сэр. Да, да, выясню немедленно. Если произошла ошибка, мы поправим.

Мне очень неприятно, сэр.

Ками обратила внимание, что разговор велся по-английски.

Значит, собеседник Бун Сена не владел языком таи. Но она непридала этому обстоятельству особого значения, пока не услышала, как редактор сказал:

– Я прошу вас дать мне немного времени. Из последних известий американской телепередачи этот сюжет безусловно можно вырезать. До нее еще целый час. Вашего звонка вполне достаточно. Я уверен, что это сделано не умышленно, а просто упущение… Мы, конечно, покупаем хроникальные ленты о событиях во Вьетнаме прямо у корреспондентов. Если они нам предлагают. Как только я выясню обстоятельства, немедленноинформирую вас. Еще сегодня, сэр, само собой понятно…

Он бросил трубку на рычаг телефона и перевел дух. Потом взглянул на Ками.

– Вы видели последние известия?

– Я их объявляла.

– Помните вьетнамский сюжет?

– Да, – медленно ответила Ками, – там где-то кого-то застрелили.

– Вот именно! – Маленький, холерического вида, редактор замахал руками. – Обычно для них чем больше крови, тем лучше, но сегодня, видите ли, они возражают.

– Американцы?

– Да. Группа советников. Полковник Дальтон – шут гороховый. – Он яростно швырнул бумаги в ящик стола. – Их интересует, кто сделал фильм, находится ли корреспондент еще в Бангкоке, где и как его разыскать. И ни в коем случае больше не показывать эту ленту. Да, задаст он теперь жару парням с армейского телевидения: они должны выбросить этот кусок из уже готовой передачи.

– Чего ради? – спросила Ками.

Редактор пожал плечами.

– Я достаточно долго проторчал на телевидении, чтобы не задавать американцам вопросов. А этот Дальтон пусть не воображает, что может мной командовать. Имя он получит лишь завтра утром, раньше-ни за что. Кто со мной вежлив, для того я все сделаю. Но если со мной обращаются по телефону, как с молокососом, – пусть ждут. Все! А вам, собственно, что от меня нужно?

Ками быстро сообразила! Редактора в суть дела лучше не посвящать. То, что она хотела, нужно узнать другим путем.

И она сказала:

– Я хотела бы взглянуть на программу моих передач на следующие две недели. У меня неотложные дела вне студии.

Маленький Бун немного поворчал. Затем отыскал программу и протянул ее Ками.

– Это на будущую неделю. Дальше мы пока не заглядываем. Остальное можете узнать лишь послезавтра.

Она взяла программу, а редактор вновь схватил телефонную трубку. Он соединился с архивом и попросил сообщить ему фамилию и адрес корреспондента, от которого телецентр получил материал о событиях во Вьетнаме для последних известий. Ему отыскали эти данные, которые он, повторяя вслух, быстро записал в свой блокнот.

– Дункан… Дэвид Дункан, отель «Ройял», Райядамнюен.

Работает для ЮПИ? [Сокращенное наименование одного из крупнейших американских агентств печати – Юнайтед пресс интернэшнл. (Примеч. пер.)] Это мне особенно приятно слышать! Благодарю вас!

Ками присела в кресло и сделала заметки на листочке бумаги. Когда редактор закончил разговор и удовлетворенно откинулся на спинку стула, она поднялась и отдала ему программу.

– Спасибо. Я загляну с вашего разрешения еще раз через пару дней.

Бун Сен кивнул. Он сиял от радости.

– Американец! Я так и знал! Ну, пусть теперь американцы договариваются сами между собой…

– Нельзя забывать, что он американец, – сказала Ками Лао Иону, когда они подъехали к отелю «Ройял». – Посмотрим, захочет ли он говорить с нами.

Найти Дэвида Дункана было гораздо легче, чем они думали. Бой провел их в конец холла и попросил подождать, а сам направился в ресторан. Он быстро вернулся и, придерживая дверь, сделал приглашающий жест рукой.

– Мистер Дункан как раз ужинает. Он просит вас к столу.

В почти пустом зале Дункан сидел за столом в углу и разрезал на кусочки бифштекс. Он кивнул им и сказал:

– Садитесь. Мне зажарили кусок старого-престарого быка, но я все же пытаюсь справиться с этой подошвой.

Он вытер руки салфеткой и поздоровался с ними. А затем снова принялся за бифштекс.

– Вы хотели поговорить со мной? Пожалуйста, у меня есть немного времени.

Он крикнул пробегавшему мимо официанту, чтобы тот принес его гостям что-нибудь выпить, а затем попросил молодых людей приступить к делу. И ничуть не встревожился, когда узнал, что речь идет о его вьетнамском репортаже.

– Неплохие люди на тайском телевидении, – сказал Дункан. – Они мне прекрасно заплатили. Жаль, что не видел на экране, как это выглядит. Вы говорите, показывали сегодня?

– Сегодня, – подтвердила Ками.

Лао Ион молчал. Он предоставил Ками вести разговор.

– Так, значит, вы увидели знакомого? – спросил Дункан.

Он жевал жесткое мясо, тыкал вилкой в тарелку и с интересом рассматривал Ками.

– И вы, наверное, хотите знать, как идут дела у бравого «джи-ай» [Кличка солдата в США. (Примеч. пер.)] Джо, или как его там, где он и когда снова приедет в отпуск в этот прекрасный город, не правда ли?

Ками кивнула. Официант принес два бокала со светлокрасной жидкостью. Сверху плавали кружки лимона и кубики льда.

– Ваше здоровье! – Дункан поднял стакан с пивом. – Всех парней, которых я там снял, я не знаю. К сожалению, не имею права сообщать подробности. Могу сказать только одно: все они были живы и здоровы, когда я с ними расстался.

А отпуск в ближайшее время они, очевидно, не получат. Это я понял из их разговора. Ну как, надеюсь, сообщил вам кое-что полезное?

– Мне хотелось бы узнать побольше, – ответила Ками.

Американец кивнул.

– Само собой. Только должен заметить, что пробыл там совсем немного – в тот же день вылетел оттуда обратно. Нередко снимаешь людей, так ничего о них и не узнав.

– Значит, вы снимали фильм в Кхесани? – спросила Ками.

Мозг Лао Иона лихорадочно работал. Его деревня Наке находится недалеко от старой колониальной автострады номер 9. В пятидесяти километрах восточнее деревни, по ту сторону границы между Лаосом и Южным Вьетнамом, американцы создали свой опорный пункт в Кхесани.

– Нет, не там, – ответил американец. – Это было немного западнее. Я несколько недель провел в Кхесани. Смею вас заверить, это было небольшое удовольствие. Днем и ночью обстрел из пулеметов и ракетами. Две сотни метров пленки, которые я там отснял, достались мне недешево. Я был счастлив каждый раз, когда заползал в блиндаж, как можно глубже под землю. А однажды мне предложили слетать на вертолете в часть особого назначения, которая действовала вне базы.

"Зеленые береты". Отчаянные парни! Я был рад вырваться из осажденной крепости хотя бы на пару дней. Это в пятидесяти, шестидесяти, а может быть, в семидесяти километрах от Кхесани, я точно не знаю. Я участвовал в вылазке патруля. Его задача – перерезать линии снабжения Вьетконга. Там-то я и отснял ленту.

Он замолчал и взглянул на Ками. Та ничего не сказала, и Дункан продолжил:

– Конечно, довольно неприятная история, когда они расстрелявали вьетконговцев. Но это меня нисколько не касается.

Я крутил свой фильм, и этим ограничивалось мое участие в операции.

– Это были на самом деле вьетконговцы?

Лао Ион впервые включился в разговор.

Дункан бросил на него задумчивый взгляд.

– По всей вероятности. При всем желании не смогу отличить нормального вьетнамца от вьетконговца. Во всяком случае, "зеленые береты" захватили отряд вьетконговцев и допросили пленных. Но я не понял ни одного слова.

– А оружие нашли у них американцы?

– Не думаю, – ответил Дункан. – Если бы они были вооружены, то, вероятно, завязалась бы перестрелка. Это были, пожалуй, безоружные носильщики. Да, безоружные.

Знаете, у Вьетконга не так уж много оружия: для носильщиков его не хватает.

– Но в тюках, которые тащили носильщики, конечно, было оружие. Не правда ли?

Дункан запил кусок мяса большим глотком пива и ухмыльнулся.

– Только официально я не могу сказать об этом ни слова.

Впрочем, может быть, вы сами догадаетесь, что в них было?

Лао Ион посмотрел на Дункана и быстро сказал:

– Опиум?

Американец положил вилку на тарелку и откинулся на спинку стула.

– Отлично, молодой человек! Да вы просто ясновидец!

Могли бы зарабатывать на этом кучу денег. И в самом деле – опиум. Командир "зеленых беретов", некий полковник Шют, был вне себя, когда это обнаружил. Но с другой стороны, тоже немаловажный факт: значит, Вьетконг вынужден доставлять своим измотанным солдатам опиум, чтобы поднять их боевой Дух.

Дункан поднял стакан и предложил Ками:

– Выпьем! За тех, кто там! Но по секрету: нашим парням живется там неплохо. Хорошее питание. Моются по нескольку раз в день. Спят спокойно.

Он наклонился и подмигнул Ками:

– И могу вас заверить: там во всей округе не найдешь ни одной девушки. Значит, вашему милому не с кем изменять.

Ками взглянула на Лао Иона. Тот решил придать разговору другое направление и сказал:

– Вы уж извините, что мы так вам надоедаем. Но нам действительно очень важно узнать побольше подробностей об этой истории. И потом… простите, вы нас неверно поняли. Мы увидели знакомого не среди американских солдат, а среди других.

Дункан наморщил лоб.

– Вы имеете в виду носильщиков?

– Да. Человека, которого застрелил полковник Припоминаете?

– Еще бы! – сказал Дункан, так и не понимая, чего хотят от него эти двое. Его лицо приняло недоверчивое выражение.

– Вы из Вьетнама? – спросил он тихо.

– Я лаосец, – ответил Лао Ион. – Я учусь в здешнем университете.

– Ага, – произнес Дункан с явным облегчением – И вы знали того человека?

– Он тоже житель Лаоса.

– Вполне возможно. Лаос начинается сразу за Кхесаныо.

Возможно, вполне возможно… Но какое отношение имеет это к вам?

– Не беспокойтесь. Все это не так уж важно. Еще, пожалуйста, один вопрос. Насколько я мог рассмотреть на экране телевизора, этот человек был мертв. Так ли это?

– Совершенно мертв, – подтвердил Дункан. – Знаете, "зеленые береты" стреляют пулями, которые разворачивают вот такие дыры. Я не очень хорошо разбираюсь в этом деле.

Но одно могу сказать точно: этот человек был мертвехонек!

Да и остальные тоже.

– А вы не знаете, долго ли останется полковник Шют в том районе, где произошел этот эпизод?

– Думаю, что еще останется, – ответил американец. – У его части специальное задание Наверняка они будут находиться там до тех пор, пока с Кхесани не снимут осаду.

– Нам пора уходить, – обратился Лао Ион к Ками.

Американец был озадачен. Ему хотелось рассказать еще

кое-что о своих похождениях. Чего вдруг заторопились эти молодые люди, интеллигентные, хорошо говорящие по-английски. К тому же девушка прехорошенькая.

Но Лао Ион и Ками ушли, и Дункан вернулся к своему бифштексу. "Да, тесен мир", – подумал он, ковыряя вилкой.

На Пражадипок роуд, за большим мостом, под которым медленно текли воды реки Менам, начинались кварталы высоких новых домов. Здесь жили люди, которые хорошо зарабатывали. И здесь у Ками была квартира. Она стоила недешево, но Ками прилично получала на телевидении. Квартиры в этих домах были, как правило, однокомнатные, с душем и кухнейнишей.

Из окна открывался вид на реку и на часть города – словно кусок пирога на тарелке. Ками сбросила обувь у входа и надела тканные серебром домашние туфли. Она подвинула Лао Иону стул, но юноша не захотел сесть.

– Я должен ехать домой. В Наке.

– Хочешь разыскать американца?

Он кивнул:

– Да, Шюта. Полковника "зеленых беретов". Я запомнил, как он выглядит.

Ками понимала: его не отговоришь от того, что он задумал.

Если Лао Ион что-нибудь решил, то обязательно выполнит.

Он был упрямым, в лучшем смысле этого слова. И прежде чем что-либо предпринять, он тщательно обдумывал свои шаги.

Это касалось его учебы. Это касалось и их совместного будущего. А теперь он хочет найти убийцу своего отца. Чтобы убить убийцу? Да, в этом нет никаких сомнений.

– Когда ты уедешь? – спросила она.

– Завтра.

– А университет?

– Я прерву учебу.

– Но ведь тебе осталось всего два семестра! – воскликнула она. – Если ты их не закончишь, все твои планы пойдут прахом.

– Может быть, – сказал он. – Но пойми, теперь я не могу спокойно учиться. Всему свое время. Когда рыбу ловить, когда сети чинить.

– Я буду очень одинока…

В ее голосе не было упрека. Если мужчина потерял отца так, как Лао Ион, он имеет право на месть. Это был освященный столетиями неписаный закон.

– Я вернусь, – сказал Лао Ион.

Лаос, родной Лаос. Лао Ион добрался до леса, который становился все гуще по мере продвижения на восток. Когда рассвело, он увидел каучуковую плантацию, черные от дыма руины строений. За развалинами он вышел на дорогу. Было видно, что по ней давно никто не ездил: вся она заросла бурьяном. Воздух быстро нагревался, становилось жарко.

Впереди, где дорога извивалась между первыми отрогами гор, дрожало марево.

– Лао Ион испугался и вместе с тем почувствовал какое-то облегчение, когда с обочины дороги кто-то резко и повелительно крикнул:

– Стой!

Лао Ион повиновался. Узелок выпал из его руки на землю.

Того, кто крикнул, он не видел. Но голос раздался из зарослей колючего кустарника справа от дороги.

– Сомбай! – громко поприветствовал Лао ион. – Я – Лао Ион, возвращаюсь домой. Мирный житель, без оружия и с добрыми намерениями.

Меж колючих веток показался солдат с автоматом наизготовку. Лао Ион чувствовал, что он не один – в кустарнике притаились и другие солдаты.

– Куда идешь?

– В Наке, – ответил Лао Ион.

– Наке?

– Да. Это час ходьбы на восток от Сепона.

– Знаю, – сказал солдат. – Документы есть?

– Вот паспорт.

Солдат кивнул, чтобы он подошел ближе. Это был молодой парень в выгоревшей форме. На фуражке сверкала вырезанная из жести пятиконечная звезда [Здесь началась освобожденная зона, контролируемая войсками Патет Лао – вооруженными силами Единого национального фронта Лаоса.

(Примеч. пер.)]. Когда Лао Ион подошел к солдату, тот приказал:

– Развяжи узелок. Расстегни куртку.

Убедившись, что у Лао Иона нет оружия, он подобрал нехитрую поклажу и даже помог собрать узелок. Рассматривая паспорт, он долго тряс головой:

– Да, тебя долго не было.

– Я там учился. В Бангкоке.

Солдат, улыбнувшись, вернул паспорт.

– На карточке вылитый ты. А теперь – шагай вперед.

Я должен доставить тебя к командиру.

Стволом автомата он отодвинул в сторону колючую ветку и пропустил Лао Иона. Тотчас из куста бесшумно вынырнул другой солдат и занял место, которое оставил конвоир Лао Иона.

Начальник патруля сидел под навесом из листьев. На его куртке, такой же, как и у солдат, не было никаких знаков различия. Он выглядел старше своих подчиненных.

Сначала начальник патруля внимательно изучил паспорт.

Потом взглянул на солдата. Тот доложил:

– Оружия не обнаружено.

– Ладно. Можешь возвращаться обратно.

Солдат повернулся и ушел. Начальник патруля обратился к Лао Иону:

– Что изучал в университете?

– Агрономию, – ответил Лао Ион.

Начальник патруля достал щепоть табака из кармана куртки и вопросительно взглянул на Лао Иона. Тот протянул руку.