Текст книги "Скованные одной цепью"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

9

Через забранное решеткой окно Майрон заглянул в реанимационную палату. Рядом, слева стоял Ролан Димон. От него несло жевательным табаком и чем-то напоминавшим дешевый бренди. Родившись и проведя детство в Адской Кухне Манхэттена, [20]20
  Адская Кухня – район Нью-Йорка, имеющий дурную репутацию.


[Закрыть]Димон тем не менее любил щегольнуть ковбойским видом в городском стиле; сейчас на нем была туго обтягивающая грудь блестящая рубашка на кнопках и туфли, настолько шикарные, что, казалось, он снял их непосредственно с ног лидера фанатов футбольного клуба «Сан-Диего чарджерз». Волосы у него были ярко-рыжие. Майрон чувствовал, что Димон искоса поглядывает на него.

На койке с широко открытыми, устремленными в потолок глазами и трубками, подведенными по меньшей мере с трех сторон, плашмя лежал Мускул Кайл, главный качок из клуба «Даунинг, три».

– Что это с ним? – спросил Майрон.

– Да много чего, – ответил Димон. – Но главное – разрыв почки, причиной которого, по словам врача, является – цитирую – «четко выраженная тяжелая брюшная травма». Забавно, правда?

– Что тут забавного?

– Видите ли, наш приятель какое-то время будет писать кровью. Припоминаете вчерашний вечер? Это то самое, чем угрожала вам нынешняя жертва. – Ради пущего эффекта Димон сложил на груди руки.

– Ну и, по-вашему, это моих рук дело?

– Давайте на минуту, – нахмурился Димон, – сделаем вид, что я не такой уж пустоголовый кретин. – В руках у него была пустая банка из-под кока-колы, и он сплюнул туда пережеванный табак. – Нет, я не думаю, что это ваших рук дело. Мы оба знаем чьих.

– А что сам Кайл говорит? – Майрон повел подбородком в сторону кровати.

– Что его избили. В клуб ворвались какие-то типы и напали на него. Лиц не видел, опознать не может, обвинений выдвигать не собирается.

– Может, так оно и было.

– Ну да, а одна из моих бывших жен, может, позвонит мне и скажет, что я могу больше не платить алименты.

– Что вы хотите от меня услышать, Ролли?

– Мне казалось, вы контролируете его действия.

– Но вы же не можете утверждать, что это дело рук Уина.

– Нам обоим известно, что это именно так.

– Давайте я сформулирую иначе. – Майрон отошел от окна. – У вас нет никаких доказательств.

– Еще как есть. Во-первых, камера видеонаблюдения на здании банка рядом с клубом. Она охватывает большую площадь, и на ней хорошо видно, как Уин подходит к этому нашему приятелю-силачу. Какое-то время они разговаривают, а потом оба возвращаются в клуб. – Димон замолчал и отвернулся. – Странно.

– Что странно?

– Обычно Уин ведет себя более осторожно. Наверное, с годами хватку теряет.

Вот это вряд ли, подумал Майрон, и сказал:

– А как насчет внутренних камер наблюдения?

– А что с ними?

– Вы сказали, что Уин с Кайлом вернулись в клуб. На внутренних камерах это видно?

Димон снова сплюнул в жестянку, изо всех сил стараясь не выдать своих чувств слишком откровенной жестикуляцией.

– Мы их изучаем.

– Да? А что, если на минуту сделать вид, что я не такой уж законченный кретин?

– Ну ладно, камеры исчезли, довольны? Кайл говорит, что скорее всего их забрали с собой бандиты, которые на него напали.

– Вполне разумное предположение.

– Посмотрите на него, Болитар.

Майрон снова повернулся к окну. Кайл по-прежнему смотрел в потолок. Глаза его слезились.

– Когда мы обнаружили его вчера ночью, та штуковина, тазер, которой он обрабатывал вас, валялась рядом с ним на полу. Батарейка села от слишком частого употребления. Он весь дрожал – того и гляди в ступор впадет. Весь описался. Целых двенадцать часов он не мог выговорить ни слова. Я показал ему фотографию Уина, и он начал рыдать так, что врачу пришлось дать ему успокоительное.

Майрон не сводил глаз с Кайла. Он думал о тазере, о блеске, появлявшемся в глазах Кайла, когда тот нажимал на курок, о том, что вот так же, не в силах пошевелиться, мог лежать на кровати он сам, Майрон. Он отвернулся от окна, посмотрел на Димона и, отчетливо выделяя каждое слово, проговорил:

– Ух! Я. Глубоко. Ему. Сочувствую.

Димон лишь молча покачал головой.

– Я свободен? – спросил Майрон.

– Вы сейчас куда, в «Дакоту»?

– Да.

– Мы послали туда нашего человека, за Уином. Хотелось бы немного потолковать с ним, когда появится.

– Добрый вечер, мистер Болитар.

– Добрый вечер, Владимир. – Майрон стремительно прошел мимо консьержа, охраняющего знаменитые решетчатые ворота «Дакоты». Неподалеку стояла полицейская машина, присланная Димоном. В квартире Уина, когда там появился Майрон, царил полумрак.

Уин сидел в просторном кожаном кресле, вертя в руках бокал коньяка. Майрон ничуть не удивился, увидев его. Подобно большинству старых зданий с почтенной родословной «Дакота» имела потайные подземные проходы. Уин показывал ему пару таких проходов: один вел из цокольного этажа высокого дома на Коламбас-авеню, другой начинался кварталом выше, прямо у Центрального парка. Владимир – Майрон в этом не сомневался – знал, что Уин дома, но, конечно, никому не сказал. Не полиция платит ему премиальные на Рождество.

– А я-то думал, – начал Майрон, – что ты вчера ночью пошел перепихнуться с кем-нибудь по-быстрому. И вот выясняется: тебе приспичило разобраться с Кайлом.

– А кто сказал, что одно несовместимо с другим? – улыбнулся Уин.

– В этом не было необходимости.

– В сексе? В нем никогда нет необходимости, только мужчин это не останавливает, верно?

– Очень смешно.

Уин сложил ладони домиком.

– Думаешь, ты первый, кого Кайл затащил в эту комнату с бордовыми стенами? Или просто первый, кому удалось избежать больничной койки?

– Да, он скверный тип, ну и что?

– Он не просто скверный, он очень скверный тип. Троих отправил в больницу в прошлом году – и во всех трех случаях отмазался, свидетели из клуба выручили.

– И ты решил сам с ним разобраться?

– Именно.

– Но это не твоя работа.

– Ничего, зато она мне нравится.

Углубляться в эту тему смысла не было, и Майрон просто сказал:

– С тобой хочет поговорить Димон.

– Я в курсе. Только я с ним говорить не хочу. Так что через полчаса с ним свяжется мой адвокат и скажет, что, если у него нет ордера на арест, разговора не будет. Конец цитаты.

– Если я скажу, что тебе не стоило этого делать, толк какой-нибудь будет?

– Постой, – сказал Уин, начиная обычное в таких случаях мимическое представление. – Если не возражаешь, я для начала настрою свою воздушную скрипку.

– Скажи хотя бы, что именно ты ему сделал?

– Полиция нашла тазер? – спросил Уин.

– Да.

– Где?

– То есть как это – где? Рядом с телом.

– Рядом? Ясно. Выходит, хоть на что-то он еще был способен.

Молчание. Майрон потянулся к холодильнику и достал банку своего любимого шоколадного напитка. На телевизионном экране трепетал логотип группы «Голубой луч».

– Как это Кайл выразился? – протянул Уин, согревая бокал с коньяком в ладонях. Щеки у него горели. – Ах да. Ну так вот, какое-то время он будет мочиться кровью. Может, сломано ребро или два. Впрочем, в конце концов на ноги он встанет.

– Но не скажет ни слова.

– Ни в коем случае. Никому и никогда.

– Жуткий ты тип. – Майрон опустился в кресло.

– Просто не люблю хвастать, – возразил Уин.

– И все же умным этот шаг не назовешь.

– Ответ неправильный. Шаг был очень умный.

– Почему это?

– Тебе следует запомнить три вещи. Первая. – Уин загнул палец. – Я никогда не обижаю ни в чем не повинных – только тех, кто этого более всего заслуживает. Кайл подпадает под данную категорию. Второе. – Очередной загнутый палец. – Я поступаю так в наших интересах. Чем больше страха я внушаю людям, тем нам спокойнее.

– Потому-то ты не возражал, чтобы уличные видеокамеры зафиксировали твое появление, – с трудом подавил улыбку Майрон. – Тебе надо, чтобы все знали, что это был ты.

– Повторяю, хвастать не люблю, но ты прав – да, хотел. И третье. – Уин снова загнул палец. – Я всегда поступаю так, руководствуясь чем угодно, только не чувством мести.

– Например, чувством справедливости?

– Например, желанием получить информацию. – Уин взял пульт и направил его на телевизор. – Кайл любезно предоставил мне все вчерашние записи с видеокамер. И почти весь день я просматривал их, надеясь отыскать Китти и Брэда Болитар.

Ничего себе. Майрон повернулся к телевизору.

– Ну и?..

– Еще не закончил, – сказал Уин, – но пока ничего хорошего.

– А поподробнее нельзя?

– К чему слова, сейчас сам все увидишь. – Уин плеснул коньяку в другой бокал и предложил Майрону. Тот отмахнулся. Уин пожал плечами, поставил бокал рядом с Майроном и нажал на кнопку пуска. Изображение логотипа исчезло, и на экране появилось женское лицо. Уин остановил показ.

– Здесь самое четкое ее изображение.

Майрон наклонился к экрану. Его всегда поражало, отчего камеры видеонаблюдения устанавливают так высоко, что лиц толком не разглядишь. Не лучший способ понять, кто перед тобой; впрочем, возможно, альтернативы просто нет. Что же касается изображения, в которое вглядывался сейчас Майрон, то оно было несколько размыто и укрупнено. Казалось, кто-то специально развернул камеру под определенным углом. Но так или иначе сомнений относительно того, кого запечатлела камера, не оставалось.

– Ладно, – сказал Майрон, – теперь мы знаем, что это Китти. А как насчет Брэда?

– Никаких следов.

– Тогда, – используя твое выражение, – что значит «ничего хорошего»?

Уин задумался.

– Да, пожалуй, «ничего хорошего» это не самое точное определение.

– А какое самое?

Уин постучал по подбородку указательным пальцем.

– Плохо, по-настоящему плохо.

Майрон почувствовал холодок в груди и снова повернулся к экрану. Уин нажал еще на одну кнопку на пульте. Камера переместилась.

– Китти вошла в клуб в половине одиннадцатого вечера вместе с еще десятком людей. Если угодно, всех их можно назвать свитой Лекса.

Вот она, в бирюзовой кофточке, лицо бледное. Такие камеры, как эта, включаются через каждые две-три секунды, так что кадры набегают один на другой, напоминая блокнотную анимацию или старые съемки спортивных подвигов Бейба Рута. [21]21
  Бейб Рут (1895–1948) – один их популярнейших американских бейсболистов 20–30-х гг. XX в.


[Закрыть]

– Этот снимок сделан в комнатке рядом с вип-залом в десять сорок семь.

Незадолго до их с Эсперансой появления, подумал Майрон. Уин ускорил перемотку пленки и остановился на кадре, также снятом с верхней точки. Лицо Китти разглядеть было трудно. Рядом с ней стояли еще одна женщина и какой-то длинноволосый, с конским хвостом, малый. Майрону они не были знакомы. Малый с конским хвостом что-то держал в руках. Похоже на веревку. Уин нажал на кнопку, и участники маленькой мизансцены пришли в движение. Китти вытянула руку. Конский Хвост наклонился и обмотал вокруг двуглавой мышцы эту – нет, не веревку… – потом туго затянул, постучал по руке и вынул гиподермическую иглу. При виде того, как Конский Хвост привычным, судя по всему, движением вводит иглу в вену, надавливает на плунжер, а затем развязывает жгут, у Майрона замерло сердце.

– Ничего себе, – пробормотал он. – Нечто новое, даже для нее.

– Да, – кивнул Уин, – от кокаина к героину. Производит впечатление.

Майрон покачал головой. Он должен бы быть шокирован, но, увы, этого не скажешь. Он подумал о фотографиях, выложенных на «Фейсбуке», о широких улыбках, семейных путешествиях. Он ошибался, все не так. Это была не жизнь. Это была ложь.

– Майрон?

– Да?

– Это еще не самое худшее, – сказал Уин.

Майрон молча посмотрел на старого друга.

– Предупреждаю, зрелище тяжелое.

Уин не был склонен к преувеличениям. Майрон повернулся к телевизору в ожидании, пока Уин нажмет нужную кнопку. Не глядя, он опустил банку с напитком на подставку и протянул руку. Уин уже держал наготове загодя налитый бокал с коньяком. На сей раз Майрон взял его, сделал глоток, закрыл глаза, почувствовал, как ему обожгло горло.

– Четырнадцать минут я прокручиваю, – сказал Уин. – Прикидываю, что прошло перед тем, как ты увидел ее в вип-зале.

Только теперь Уин нажал на кнопку. Место действия и ракурс изображения те же – соседняя комнатка, вид сверху. Только на сей раз в ней всего двое: Китти и длинноволосый. Они разговаривают. Майрон искоса посмотрел на Уина. Лицо его, как обычно, оставалось бесстрастным. На экране Конский Хвост запустил пальцы в волосы Китти. Майрон молча наблюдал за происходящим. Китти начала целовать мужчину в шею, постепенно спускаясь ниже. К груди, расстегивая рубашку, пока ее голова не исчезла из кадра. Мужчина откинулся назад. На лице его появилась улыбка.

– Выключай, – сказал Майрон.

Уин потянулся к пульту. Экран потух. Майрон закрыл глаза. Его разрывала глубокая тоска, смешанная с полыхающей яростью. В висках стучало. Он уронил голову на ладони. Уин склонился над ним, положив руку на плечо, и стоял рядом, не произнося ни слова. Несколько мгновений спустя Майрон открыл глаза и выпрямился.

– Мы отыщем ее, – сказал он. – Отыщем, чего бы нам это ни стоило.

* * *

– О Лексе по-прежнему ни слуху ни духу, – сказала Эсперанса.

После очередной почти бессонной ночи Майрон сидел у себя в кабинете за столом. Болело все тело. В голове стучало. Напротив него сидела Эсперанса. Верзила Синди стояла, прислонившись к дверному косяку, и улыбалась – близорукий назвал бы эту улыбку застенчивой. Сегодня на ней был голубой, с блестками, костюм в стиле подружки Бэтмена. Создавалось впечатление, что материя готова была разъехаться по швам. За одно ухо Синди была заложена ручка, в другое она воткнула наушник от телефона.

– Кредиткой не пользовался, – продолжала Эсперанса, – мобильником тоже. Я даже одного старого приятеля попросила проверить его смартфон по навигатору. Без толку – выключен.

– Ясно.

– Удалось получить более или менее четкое фото этого хвостатого, который, скажем так, заигрывал с Китти в «Даунинг, три». Через несколько часов Верзила Синди отправится с ним в клуб, поспрошает обслугу.

Майрон посмотрел на Верзилу Синди. Она выдержала его взгляд. Представьте себе двух тарантулов, загорающих, перевернувшись на спину, на палящем солнце в пустыне.

– Да, и еще мы устроили проверку твоему брату и Китти, – закончила Эсперанса. – В Соединенных Штатах – ноль. Ни кредиток, ни водительских удостоверений, ни собственности, ни заложенного имущества, ни возвратов по налогам, ни штрафных талонов, ни регистраций брака или развода – ничего.

– У меня другая идея, – сказал Майрон. – Давай проверим База.

– Дружка Лекса?

– Он больше, чем просто дружок. Между прочим, настоящее имя База – Алекс И. Ковайло. Давай проверим его кредитку и мобильник – может, включен.

– Извините, – вклинилась Верзила Синди, – у меня входящий. – Синди потрогала устройство в ухе и заворковала секретарским голосом: – Да, Чарли? Да, ясно, спасибо. – Чарли, насколько было известно Майрону, это охранник, дежуривший у входа. Верзила Синди отключила устройство и сказала: – На лифте поднимается Майкл Дэвис из «Ширса».

– Улавливаешь? – спросила Эсперанса.

Майрон кивнул:

– Проводи его сюда.

Наряду с «Жилетт» и «Шиком» «Ширс» господствовал на рынке бритвенных приборов. Ну а Майкл Дэвис возглавлял отдел продаж компании. Синди ждала посетителя у двери лифта. Многие из тех, кто оказывался здесь впервые, выходя из лифта и видя перед собой Верзилу Синди, застывали от изумления. Но Майкл оказался не таков. Почти не замедляя шага, он пролетел мимо Синди прямо в кабинет Майрона.

– У нас проблема, – заявил он с порога.

– Я весь внимание. – Майрон раскинул руки.

– Через месяц мы снимаем с продаж «Великолепную семерку».

«Великолепная семерка» – бритва, представляющая собой, если верить отделу продаж «Ширса», – «новейшее достижение в области бритвенных технологий», с «более экономным захватом» (интересно, какие, собственно, трудности возникают с тем, чтобы держать бритву в руке?), «профессиональным лезвенным стабилизатором» (что это такое, Майрон не имел ни малейшего представления), «семью тончайшими, ювелирно заточенными лезвиями» (другие заточены грубо) и «микропульсирующим устройством» (бритва вибрирует в руках).

Лицом рекламной кампании был бывший защитник из Национальной футбольной лиги, а ныне клиент Майрона, Гладкий – Рики Сьюлз. Слоган – «Вдвое глаже». До Майрона это как-то не вполне доходило. В телевизионных рекламных роликах Рики брился, расплываясь в улыбке, как при половом акте, говорил, что «Великолепная семерка» от «Ширс» «бреет, как ничто другое», после чего девица с соблазнительными формами сексуально ворковала: «О, Гладенький ты мой», – и проводила пальцами по его щекам. Короче, эта реклама ничем не отличалась от тех, что все три компании крутили начиная с 1968 года.

– А нам с Рики казалось, что все идет хорошо.

– Так оно и есть, – согласился Дэвис. – Или, скорее, было. То есть я хочу сказать, заказов выше крыши.

– Так в чем же дело?

– В том-то и дело, что слишком все хорошо.

Майрон посмотрел на него, ожидая продолжения, и, не дождавшись, повторил вопрос:

– В чем все же проблема?

– Мы продаем бритвенные лезвия.

– Это мне известно.

– На этом и зарабатываем. Сами бритвы мы не продаем, практически отказались от этого. Мы зарабатываем на продажах начинки – бритвенных лезвий.

– Ясно, ясно.

– Таким образом, нам как минимум нужны те, кто меняет бритвы, скажем, раз в неделю. Но «Семерка» имеет больший успех, чем мы предполагали. Как выяснилось, одного лезвия хватает на шесть-восемь недель. Это для нас совершенно неприемлемо.

– Иными словами, вы не можете себе позволить слишком хорошие лезвия.

– Вот именно.

– И потому намерены свернуть лавочку?

– Что? Да нет, разумеется, нет. Мы заработали на этом деле потрясающую репутацию. Потребитель полюбил «Семерку». И вот каков наш план – мы собираемся предложить новую, усовершенствованную модель. «Великолепную семерку плюс» с новой удобной мягкой прокладкой. Внедрять ее на рынок мы будем постепенно, шаг за шагом. А со временем на месте «Семерки» станет «Семерка плюс» от «Ширс».

Майрон затаил дыхание:

– И новые лезвия – поправьте меня, если я ошибаюсь – будут выходить из строя быстрее, чем обычные.

– Зато, – Дэвис поднял палец и широко улыбнулся, – у покупателя будет прокладка. А с ней и бритье совсем другое. Словно в минеральный источник погружаешься.

– В минеральный источник, где воду меняют не раз в месяц, а раз в неделю.

– Товар роскошный. Рики понравится.

Тут Майрон, конечно, мог стать в позу, заговорить о морали и так далее. Но нет. Его работа – действовать в интересах клиента, и если, как в данном случае, речь идет об улучшении качества товара, это означает, что клиент должен получать больше. Да, конечно, этические вопросы остаются. Да, конечно, он должен будет объяснить Рики, что означает вся эта комбинация с «Семеркой плюс». Но решение остается за Рики, и практически можно не сомневаться, что, коль скоро речь идет о деньгах, он пойдет – и должен пойти – на такую сделку. Найдутся те, кто будет без устали стонать – как же так, ведь это явная попытка обвести людей вокруг пальца при помощи рекламы, – но пусть эти моралисты покажут хоть один пример рекламной кампании, которая бы хоть чем-то отличалась от этой.

– Стало быть, – сказал Майрон, – вы хотите нанять Рики рекламировать новую модель?

– То есть как это – нанять? – Дэвис был явно оскорблен в лучших чувствах. – У нас есть действующий контракт.

– Да, но ведь содержание рекламы меняется. Речь теперь идет о «Семерке плюс».

– Разумеется.

– В таком случае, – заявил Майрон, – мне кажется, за новую рекламу Рики должен получать на двадцать процентов больше.

– Как это – на двадцать процентов больше?

– На двадцать процентов больше того, что он получал за рекламу «Великолепной семерки».

– Что? – воскликнул Дэвис, прижимая руку к сердцу, словно еще немного – и у него произойдет инфаркт. – Вы что, шутите? Ведь это, по сути, чистый дубляж. Наши юристы говорят, по условиям контракта мы имеем право предложить ему пересняться и не платить за это ни цента.

– Ваши юристы заблуждаются.

– Да бросьте вы. Будем разумными людьми. Мы народ не жадный, верно? И потому, хотя никто нас к этому не обязывает, готовы заплатить наградные – десять процентов от того, что он получает сейчас.

– Не пойдет, – отрезал Майрон.

– Нет, вы все-таки шутите. Я вас знаю, Майрон, вы большой шутник. Скажите мне, что все это шутка.

– Нынешняя бритва вполне устраивает Рики, – сказал Майрон. – И если вы хотите, чтобы он рекламировал совершенно новый продукт в рамках совершенно новой рекламной кампании, естественно, он вправе рассчитывать на большую сумму.

– Вы в своем уме?

– Он выиграл ежегодный приз вашей же компании – Победитель щетины. Это еще больше поднимает его цену.

– Что-о? – На смену возмущению пришла настоящая ярость. – Мы сами дали ему приз, и нам же платить?!

И так далее и так далее.

Полчаса спустя, когда Майкл, ругаясь про себя, выходил из кабинета Майрона, на пороге он столкнулся с Эсперансой.

– Я нашла База, приятеля Лекса, – сказала она.