Текст книги "Несносный тип (СИ)"

Автор книги: Харитон Мамбурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 7. Гном отпущения

Автомат Рейхгарден сделал «оторви и выбрось». Это был, по сути, даже не автомат, а жуткий гибрид помпового дробовика с полуавтоматическим пистолетом. Четыре горизонтальных магазина в барабане позволяли выпустить порядка 65-ти патронов в темпе «выстрелил и передернул». Учитывая, что пушка была тяжелая, кургузая и странная, то ничего удивительного в том, что я вышел из дому без нее, не было.

Однако, сейчас об этом жалелось. В толпе желтоглазых насчиталось под два десятка злых и предвкушающих морд, пылающих злобой в моем зрении.

– Господа, чем обязан? – громко заявил я, стоя на крыльце уже почти своего дома и уперев руки в бока, поближе к револьверам.

Выйти заранее, на оптимальную дистанцию огня, попытаться завершить намечающийся конфликт переговорами. При провале действовать сообразно. Причина столь шаткой тактической схемы? Я еще ни разу не выстрелил из револьверов! Пусть даже они были одной из лучших в мире конструкций руки лучшего из мастеров, это вовсе не значило, что все будет хорошо! А выйти на дистанцию стрельбы… я сильный и ловкий, но мелкий. Местные зомби имеют все шансы завалить меня мясом.

– Хотим задать пару вопросов, шериф! – громко и зло крикнул мужик, высовывающийся из-за сомкнутых плеч двух здоровенных орков, напряженно смотрящих на меня и периодически сжимающих кулаки.

– Задавайте, – великодушно разрешил я, мухой вскидывая револьверы, как только кто-то из толпы сделал первый шаг, – Оттуда задавайте, господа!

– А вы услышите?! – еще один, еще более дерганный и злой, – У нас важные вопросы, шериф! Очень важные!!

– Я кид, – обе мушки совместились с переносицами громил, которые, видя это, даже попытались сделать по шагу назад, – Услышу. Задавайте.

– Да что вы с ним болтаете! – взвизгнул еще один, лысый как колено, длинноносый и сутулый, но заработал мощный удар от одного из громил. Хруст ребер я услышал очень отчетливо.

– Сначала вопрос, – пробурчал ударивший, разворачиваясь ко мне и глядя исподлобья, – Шериф. Про три дня – это правда?

– Уточни.

– Три дня. Что Купель хватило бы отключить на три дня, чтобы всё поправить, – продолжил желтоглазый здоровяк, – Но вы настояли на месяце. Правда?

– Ну да, – пожал я плечами.

– Мразь! – приглушенно выдохнул скрючившийся длинноносый, но на него я внимания не обращал. Врезали ему очень хорошо, вон как набок кренится. Не представляет угрозы.

– Зачем, шериф?!

– Больше не меньше, – пожал я плечами, – Вы же сами до всего этого довели.

– Мы не доводили!!

– Да мне насрать.

Дела были швах. На самом деле швах. Возможно, стоя против этой небольшой толпы, я выглядел вполне себе уверенным гномом аж с двумя страшными револьверами. Проблема была в том, что напротив меня стояли неживые. Полностью разумные существа, умеющие планировать, хитрить, двигаться, но при этом не чувствующие усталости и боли. Быстрые, сильные, смертельно опасные… если их довести.

И я их только что довёл. Почему? Потому что именно это было моей работой здесь и сейчас. Спровоцировать тех, в ком сильно кипит неудовольствие. Побудить на агрессию, принять её на себя, а затем… убить. Уничтожить. Очистить Хайкорт от слишком недовольных и неуравновешенных.

Чтобы сохранить большинство.

Я начинаю стрелять одновременно с первым шагом, сделанным в мою сторону. Стрелять не одновременно, а по очереди. Правая рука, левая рука, правая, левая. Даже целиться успеваю, зная, что у меня есть около четырех секунд. Мне дарят еще парочку в награду за то, что чрезвычайно удачным первым двойным выстрелом я вышибаю мозги сразу двоим. К сожалению, там, где на моей стороне могли бы выступить страх и ужас, в случае с желтоглазыми мертвецами это уже не работает. Они могут ненавидеть, могут бояться, но делают это осознанно, а не под влиянием гормональной системы. Не работает она у них. А значит – они срываются на бег.

Барабаны револьверов вкусно щелкают, когда я прожимаю спусковой крючок с усилием. Не спешу, так как попадание куда угодно кроме головы – считай промах. Пули-то обычные, а проговаривать заклинание, что наделит пулю парализующим желтоглазого зарядом, слишком долго. «N’aam sark Achiol, redus letardika memurum»… Пока это произнесешь, тебе уже глаз на жопу натянут и ноги местами поменяют!

Я очень легкий, чем и пользуюсь, как только жадные пальцы оказываются буквально в паре сантиметров от моего носа. Прыжок с кувырком назад, прямо под ступени, с которых я сходил встречать гостей. Следом, поддаваясь инерции, прыжок. Опять задницей вперед, в гостеприимно распахнутые двери. Там уже приземлюсь безобразно на спину, тут же начиная пихаться ногами, чтобы проскользить по полу немного дальше и встать. Маневр сложный, но позволяет сразу выиграть большое расстояние – те, кто так хотел меня потрогать за что-нибудь нежное, лежат кучей-малой в том месте, где я был пару секунд назад.

Не все. Две головы, отчетливо выделяющиеся на фоне дверного проема. Два последних выстрела. Минус шесть. Огнестрельное оружие безответственно летит на пол в соседнюю комнату, а я лихорадочно быстро выдираю из-за спины старрх. К бою готов!

Я классный? Классный! Умный? Умный! Ловкий? Да просто прелесть! Урезанная пиратская система моего организма пиликает, оповещая, что в бою честно добыты следующие уровни Триад Плута, Мага и Воина.

Торжествую приблизительно половину секунды, после чего мне в лоб прилетает немалых размеров булыжник.

БАЦ!!

Семеню назад по коридору, хватаясь за стеночки и чудом не отпуская нож. В голове стоит звон, понимание, что происходит, куда-то убежало, хочется закрыть глаза и отъехать в беспамятство из этого жестокого мира. Спасает кровища из рассеченного лба, заливающая левый глаз, томность моментально исчезает, а я успеваю слегка собраться назад перед тем, как первая из фигур в узком коридоре, худая и со светящимися глазами, подбегает ко мне вплотную. Она уже тянет руки, которые я готов слегка укоротить ножом, но мы оба не достигаем желаемого – в грудь фигуре врезается нечто, весьма похожее на металлический багор.

– Пхр… датели…, – шипит падающий вперед житель Хайкорта, тут же получая от меня лезвием старрха в шейный отдел позвоночного столба.

– Поговори мне тут, – хмуро доносится над моей макушкой голосом Эйджина… или Вургласа, – …козёл продажный.

– Какого лешего вы тут забыли?! – возмущаюсь я, отмахиваясь ножом от рук подбежавшего верзилы. У того проблемы – один из багров, когда-то принадлежавших Мадре, торчит у мужика в горле, а второй болтается в кишках. Тем не менее, желтоглазый непоколебимо хочет меня уконтрапупить, но лишь жертвует протянувшимися в мою сторону пальцами.

– А на кой ты нам мертвый? – резонно гудит сверху.

Пока есть время, срочно смахиваю кровь со лба, пытаясь оценить, сколько еще злобствующих противников на ногах. Много.

– Эй, братцы! – хриплю я оркам, продолжающим валандаться с беспалым верзилой, – Двигайте его ко входу!

– Зачем?

– Надо!

Мимо протестующе хрипящего шашлыка никто не пролезет, если, конечно, не моих габаритов, поэтому Трайкеры почти в безопасности. А вот мне нужно в комнату, куда я закинул опустевшее оружие. Проскальзываю хитрой кровоточащей мышью в приоткрывшуюся щель, намереваясь подобрать оружие, но там меня уже ждет один не менее хитрожопый тип. Сцепляемся с ним в партере, валясь на пол. Сверхъестественно сильные пальцы сдавливают мышцы на плечах, худое острое колено бьет под дых, желтоглазый самоуверенно скалится мне в лицо, но тут же меняет своё выражение на удивленное – отогнув его голову к полу, я опускаю его шею на лезвие огромного ножа. Эти «нежители» боли не чувствуют, поэтому парализация для засадника – полный сюрприз.

А я уже, под хриплое дыхание братьев-орков, набиваю барабаны револьверов патронами. Те, кто не могут добраться до моих союзников, вовсю орут про предательство, продажность и прочие хорошие вещи. Недолго. Первому же крикуну я стреляю в грудь всего одним выстрелом. Дожидаюсь, пока он начнет пренебрежительно ухмыляться, а потом громко и внятно говорю:

– «Пули восстания».

Вот этого уже наступающие не выдерживают. Изначально, они явно были готовы к тому, что моё оружие снаряжено смертельно опасными для них патронами, но там я был на виду и один, а здесь прикрыт двумя здоровяками с баграми и могу стрелять из безопасной зоны. Проткнутый и оставшийся беспалым мужик, используемый Трайкерами в качестве затычки, зловредно садится на пол, но тут же изумленно расширяет глаза, видя, как я приставляю к его лбу револьвер.

– Халтурщик, – пеняю я ему, вышибая мертвые мозги. Следующая пуля летит в ближайшего, стоящего с раскрытым от изумления ртом. Уже не в голову, в торс, ибо эффект тот же, а меня учили стрелять грамотно, хоть и по живым.

– Мудак, – говорю я ему обидчиво, пока горящие желтым огнем глаза медленно гаснут. Именно он назвал меня «мразью» буквально ни за что!

– Скотина.

– Подлец.

– Некрасивый.

Каждый выстрел сопровождается эпитетом в пользу умирающего. Глаз залит кровью, приходится его зажмурить. Иду, стреляю, оцениваю расстояние до спин троицы самых умных, подавшихся в бега. Поразмыслив, трачу остаток патронов в барабанах на тех, кто еще по каким-то причинам функционирует и не покинул здание. Кроме Трайкеров, естественно. Те заняты неодобрительным смотрением на одного циничного кида.

– Мужики, без обид, – бросаю им, когда мы остаемся втроем, – Моё задание от Совета Основателей – выхолостить город. Каждый псих сегодня станет завтра тройкой-пятеркой самоубийц. Хотите косить народ из автоматов? По мордам вижу, что нет. Так что не мешайте быть уродом.

Дальше, перед тем как городские службы зажжужат, пнутые телепортировавшимся к нам Ахиолом, братья поведают мне интересную историю. Оказывается, почти все желтоглазые Незервилля знают, что жизнь шерифа стоит ровно сто лет в тюрьме. Только его и никого больше, источник этой новости неизвестен, но все в нём уверены на сто процентов. Сто лет и ни днём меньше, разделенные поровну на всю группу принимавших участие в моём убийстве. В чем подвох? Провинившимся желтоглазым на время отсидки удаляют металлическую пластинку в черепе, позволяющую им посещать Купель. Моим убийцам её бы оставили.

Сто лет Купели. Неимоверно шикарный приз.

– И… это, Криггс, – Эйджин прямо взглянул мне в глаза, отодвигая в сторону напряженно рассматривающего бездыханные тела брата, – Думаешь, почему участок распустили? Почему мы отдыхаем? Чтобы ты взял на себя всё, приятель. Нас не вернут в строй, пока ты не замараешься по полной, слышишь? Либо… либо пока не взбунтуется слишком много народа. Понял? Мы этого тебе не говорили, ты этого не слышал.

Только желтоглазый замолчал, как воздух с хлопком раздвинулся, демонстрируя нам полуголую шестирукую фигуру в черных шароварах. Бог озирался с самым невозмутимым видом.

Зря я подписался на эту работенку.

Раз, два, три… три уровня получает мой новый класс «шерифа», начиная гордо демонстрировать цифру «4» в конечном итоге. Справка сообщает, что «активированный» класс может и будет снабжать меня определенными преференциями и свойствами при достижении более высоких значений в планке уровня. Последнее меня не радует – это как намёк на то, что не все свойства могут быть расценены как положительные (судьба Эскобара этому прямое подтверждение), так и то, что шанс отката этих изменений будет невелик. Проще говоря, перспектива сменить класс становится совсем уж туманной.

– Ахиол, – с досадой обратился я к богу, задумчиво рассматривающему валяющиеся у нас под ногами трупы, – Соглашаясь на ваше предложение о работе, я не предполагал, что вы используете меня как чистильщика. Эти разумные были натравлены на меня.

– Шериф Криггс, – невозмутимое лицо мэра повернулось ко мне, – Поверьте, это необходимость, предпосылок для которой вы не видите.

– Это нарушение духа нашего с вами договора, господин мэр, – ответ плясал у меня на губах, порываясь сорваться ядовитым плевком, но сдержаться силы нашлись, – боюсь, нам придётся уточнить несколько деталей, раз уж мы перешли непосредственно к буквам.

– Понимаю. Свободное время у меня будет ровно через две недели. Вечером. Зайдите ко мне в это время, и мы… перезаключим соглашение. Но до этого момента, я надеюсь, что вы будете исполнять все взятые на себя обязательства.

Молча кивнув, я вышел из дома, которому сегодня не суждено было стать местом для свиданий.

Любой разумный, причисляющий себя к цивилизованным, вынужден постоянно оглядываться на общество. У последнего свои рамки и принципы, свои планки, нормы и неписанные законы. Он, этот разумный, старается держаться в этих границах, чтобы не быть изгнанным из общества, не потерять возможность контактировать с составляющими его индивидуумами, тем самым общаясь, заводя друзей, работая… живя. Нарушая закон или просто свински себя ведя, ты становишься неприятен, вплоть до игнорирования или, того пуще, изгнания. Но что делать, если тебя к этому вынуждают? Выставляют как цель, тем самым меняя правила игры?

Уйти ты не можешь. Драться бессмысленно. Саботировать… невыгодно.

Что же, будем действовать по обстоятельствам.

Домой я пришёл в душевном раздрае, где нашёл девчонок, пребывающих в плюс-минус таком же состоянии. Приунывшие девчонки сидели на кухне и дули чай, «обрадовав» меня новостями, что отношение преподавателей и учеников в школе к ним резко ухудшилось. Весь день их показательно игнорировали, бросая враждебные взгляды и шептались за спиной. Это их, понятное дело, сильно расстроило, особенно общительную и открытую Элли.

Я лишь вздохнул. Не удивительно. В школе желтоглазые учителя обучают живых детей. У последних есть родители, у которых, в свою очередь, есть уши. Общаться с детьми Должника, на которого чуть ли не официально объявили награду? Чревато.

– Так, собирайтесь, идём на пикник, – скомандовал я, – Заодно займемся пристрелкой всего, что у нас стреляет. Насчет школы… решим просто. С этого дня вы две недели и один день на домашнем обучении. Дальше посмотрим. Вашу программу я видел, ничего сложного. Чуть дополним, чуть изменим, остальное, если что, нагоните. Будете сидеть дома.

– Пап, всё серьезно? – Эльма смотрела тревожно, но понимающе.

– Как в Куате, – вздохнул я, – Так что без шуток и самодеятельности.

На лбу моей сероволосой приёмной дочери был крохотный шрамик. Его оставил брошенный в неё каким-то мелким придурком камень. Мелким ксенофобным эльфийским придурком из целой нации больших ксенофобных придурков, одержимых собственным превосходством перед другими расами. Тогда пришлось несколько дней ходить настороженно и дыша через раз, чтобы не напороться еще на какую-нибудь провокацию. Для двенадцатилетней девочки, только что перенесшей серьезную психическую травму, это был печальный опыт.

Потерев шрам, Эльма кивнула. Тоже вспомнила, видимо. Значит я могу быть в ней уверен, шутки кончились.

– А теперь – на пикник! – воззвал я командным голосом.

Отправились всей командой, нагрузив слегка уже обросшего после экстремальной стрижки шкрасса как продуктами, так и боеприпасами. Управляла здоровенным манулом Элли, восседая в седле, а мы с Эльмой, вооруженные до зубов, шли рядом. Не то, чтобы Карус не смог бы вывезти всю нашу компанию, только вот с седла я стрелял куда хуже, чем находясь на земле. Да и прогуляться было совсем уж кстати. Мы даже немного повеселели с девчонками, начав перешучиваться между собой.

И именно в этот момент к нам из-за угла вырулила в обнимку самая странная пара, которую только можно было себе представить.

Низенькая, легонькая, миниатюрная мулатка с шикарнейшим пуком дредов на макушке, любовно обнимающая правой рукой худой и вытянутый таз двухметровой Авроры Аддамс, что-то рассказывающей своей новой подруге с самым вдохновленным видом. Глаза владелицы козьей фермы сияли особым огнем, влюбленно хлопали ресницами и, в общем-то, не отрывались от рассказчицы. Той тоже приходилось выгибать свою лебединую шею так, чтобы всё-таки видеть лицо собеседницы.

Не удивительно, что появление увешанных оружием гнома, двух девушек и гигантского кота они прохлопали совершенно.

Дальше случилось забавное. Первой нас заметила Суматоха, всё-таки с высоты её роста открывается замечательный вид на близлежащие окрестности и низколетящих бегемотов, поэтому, когда она подняла глаза, привлеченная движением, то тут же резко остановилась на своих ходулях. Не ожидавшая этого Нимея крутнулась вперед, обнимая спутницу уже двумя руками и утыкаясь носом… ну, скажем, в живот. С такой позиции заводчица коз и просто очень романтичная натура полное шока и ужаса лицо собеседницы видеть не могла, поэтому, продолжив обнимашки, залепетала Авроре наверх нечто соответствующее моменту. В её понимании.

Понимание Нимеи Хиггс всегда было одной из самых зыбких субстанций в моем представлении.

Наверное, ситуация из комичной в трагикомичную перешла бы довольно скоро, но этому помешала Эльма. Дочка зашлась в истерическом ржании, уткнув нос в шею Карусу. Спустя пару секунд к ней присоединилась Элла, почему-то смеявшаяся с неким потусторонним эхом, ну а затем уже хохотнул и я.

Дальше произошло два одновременных и слегка помешавших друг другу события. Аврора явно захотела срочно удрать и попыталась сделать шаг, а Нимея, видимо узнав мой голос, судорожно сжала свои маленькие, но сильные ручки на бедрах Суматохи. В результате обе потеряли равновесие, заваливаясь, к счастью, назад. Получилась интересная композиция, в которой довольно ловкая заводчица коз расположилась на груди своего нового предмета обожания… правда, задрав мисс Аддамс её довольно длинную юбку едва ли не до ягодиц.

– Дамы, ну не здесь же, – укоризненно произнес я, веселясь в душе, – Дети смотрят.

Ну, дети не смотрели, они рыдали от смеха, но это уже частности. Покидая битву, выигранную без единого выстрела, я ощущал себя на пять сантиметров выше чем обычно!

Топая по плиткам Хайкорта, я неожиданно подумал, что именно наличие Эльмы, а теперь еще и Эллы, заставляет меня ко всему относиться серьезно. Был бы я в этом мире один, сталкиваясь лбами с местными нравами, порядками и капризами, то, скорее всего, уже бы стал отморозком, не обращающим внимания на то, чье живое мясо рвут его зубы. Либо, что намного хуже, стал бы безжалостным убийцей, прагматично решающим судьбу каждого встреченного им разумного. В своих интересах, естественно. А зачем жалеть чужой мир, если у тебя даже тело не твое собственное, а искусственное? Что тебе терять, бывавшему за гранью?

Мне было что терять.

Стрельбы проходили весело. Пока мы с Эльмой занимались пушками, редко выбирающаяся на открытое солнце Элли под моим руководством занималась шашлыком, салатом, вином и компотом. Затем, разобравшись с нашим арсеналом и оттерев руки ветошью, мы расположились прямо на траве, отдавая должное трапезе. Девушка-призрак в это время занималась странным – Элли разлеглась на спине у шкрасса, подставив своё полупрозрачное тело солнечным лучам и жмурилась от удовольствия.

– Тебе это не повредит? – спросил я у нее, не зная, чего ожидать.

– Нет, – почти пропела Элли, – Здесь, дядя Магнус, есть немножко свободной магии. Когда солнце её нагревает, она приобретает особый вкус!

– То есть, там, где свободной магии еще больше, тебе будет еще лучше?

– Да!

Интересные новости. Призракам мало того, что не предоставили ничего наподобие Купели или ну хоть какого-то её заменителя, мало того, что с неохотой берут на работу, так еще и держат на «голодном пайке» под высасывающим магию Пятном города. И все почему? Да просто потому, что контролировать призраков нечем. Чем больше я всматриваюсь в лицо Хайкорта, тем больше там виднеется хищная и кривая рожа орка-гидроцефала.

– Пап, а ты не думал… убежать из этого города? – внезапно огорошила меня Эльма, обнаружившаяся нос к носу с задумавшимся мной. Говорила девочка негромко, но серьезно, – Ты, мы и Карус. Как тебе мысль?

– Я думаю об этом постоянно, – не стал скрывать я, – Но это очень и очень сложно, милая.

– Невозможно, да? – еще один грустный и серьезный вопрос.

– Нет ничего невозможного.

Жалкие и оптимистичные слова. Но если влить в них достаточно воли и сил, то они вполне могут повлиять на неуступчивую реальность.

Эта поездка, как и возвращение домой пройдут самым мирным образом. Мы с девочками попьем на кухне чаю, поболтаем, немного пошутим, а потом разойдемся спать. Потом… потом будет десять дней, похожих друг на друга, как две половинки одной задницы. Днём я буду патрулировать улицы, а вечерами либо забегать домой, либо предаваться разврату в бывшем доме Мадре с все увеличивающимся списком зеленокожих подружек.

Еще я за эти десять дней убью ровно десять желтоглазых. Восемь из них осуществят одиночные нападения, а двое будут действовать сообща. Каждый раз меня будет выручать зрение, определяющее агрессию на внушительном от меня расстоянии. Один из секретов, спасающих мою шкуру раз за разом. Меткость Триады Плута, взгляд, проникающий сквозь препятствия, да револьверы, заряженные «пулями восстания». Между делом я буду забегать в «Теплый приют» и «Апатию», чтобы пропустить стаканчик, внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг. В один из этих дней я получу пощечину от Нимеи Хиггс, которая следом отхватит ремнем по заднице прямо в питейном зале, от чего убежит, рыдая, из заведения. Следом, через пару часов, ко мне домой припрется поддатая Пенелопа Кайзенхерц в надежде тоже дать мне по лицу, но тоже будет выпорота, правда, куда более зверским образом.

Десять дней напряженного ожидания беседы с Ахиолом. Десять дней нервов, постоянных оглядок за спину, дуэлей взглядами с постоянно лезущей мне на глаза Суматохой, что теперь нередко бродит по городу в компании Лейлуша Коррадорры ат-Мансипаха.

А потом начнется странное.