Текст книги "Высшая справедливость"

Автор книги: Ханс Русенфельдт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

14 октября

Уже вчера.

Это было предательство.

Для вас обоих. Мне не повезло.

Было не уснуть.

Хотелось выйти. Наверх.

Помнишь, как летними ночами мы сидели на крыше?

Смотрели на город.

В основном молча, но иногда разговаривали.

Обо всем. О будущем.

Мы никогда не задумывались, каким оно будет коротким.

Приехала полиция. Туда, откуда спаслась Клара. Мне было их видно.

Будет жаль, если они найдут какую-нибудь зацепку.

Если они уже близко.

Мне нужно больше времени.

Мне казалось, оно у меня есть.

Мы с тобой так думали.

Теми летними ночами на крыше.

О Евле пока ничего не слышно.

Так что им будет чем заняться.

Но тут не о чем рассуждать.

Я продолжаю все по плану.

Еще ничего не кончено.

Но скоро будет.

Завтра я еду в Вестерос.

* * *

Себастиан захлопнул за собой коричневую деревянную дверь отеля. Молодой человек за стойкой улыбнулся ему, когда Себастиан поравнялся с рецепцией.

– Доброе утро! – так певуче и бодро поздоровался юноша, что Себастиан сразу его возненавидел лишь за эти слова. Юноша оглянулся и, не дождавшись ответа от Себастиана, продолжил: – К вам посетитель!

Себастиан застыл на месте. Его первым побуждением было развернуться и уйти. Сбежать. Никто не мог прийти к нему в гости здесь. Никто, кроме Магды. Она что, успела в отель раньше его? Проснулась в одиночестве, почувствовала себя использованной, взяла такси, не удовлетворившись уготованной ей ролью. Он прокрутил в памяти минувший вечер и ночь. У Магды были его книги, и она довольно много знала о нем. Выражала заинтересованность.

Может быть, чрезмерную?

Если это была Магда, Себастиан надеялся, что она решила устроить скандал. Это он мог бы пережить. Как если бы она настаивала на каком-то продолжении отношений, ставя его в затруднительное положение. Боже, Себастиан уже достаточно навидался женщин, ожидавших слишком многого от приключения на одну ночь. Последняя из них сейчас отбывала срок в женской тюрьме в Истаде за попытку убийства Урсулы.

– Так это вы.

Себастиан повернулся лицом к коридору, ведущему во внутренние помещения отеля. У стены стояли два черных кожаных кресла с маленьким низким столиком между ними, на котором лежала кипа бесплатных газет для постояльцев. В одном из кресел сидела женщина. Не Магда. «Около сорока на вид», – оценил Себастиан. «Темные волосы до плеч, голубые глаза и красивая фигура, угадывающаяся под пальто», – продолжал свои наблюдения Себастиан, а тем временем гостья отложила в сторону газету и выбралась из кресла.

– Вы меня не узнаете, – констатировала женщина, и сделала шаг навстречу Себастиану с легкой улыбкой на губах.

– Нет, – честно ответил Себастиан.

Откуда он должен ее знать? Может быть, она посещала мероприятие в книжном магазине прошлым вечером? Но тогда он бы обратил на нее внимание. Она выглядела куда интереснее скучноватой Магды, с которой Себастиан провел эту ночь.

– Анне-Ли Юландер, мы встречались в Лунде.

Пояснение не помогло Себастиану. Он спал с ней?

Возможно. Вполне вероятно. Ожидаемо.

Но это все равно никак не объясняло ее появления в гостинице, в Сале, в полшестого утра. Когда он в последний раз был в Лунде? Много лет назад.

– Вы помогали нам вести расследование, – продолжила объяснять Анне-Ли.

– Вы служите в полиции Лунда, – быстро предположил Себастиан и тут же утратил к гостье интерес, когда стало ясно, что предмет их будущего разговора связан с работой.

– Я теперь служу в Уппсале.

– Ясно.

– Вы уже завтракали?

Позавтракать Себастиан еще не успел. Магда еще спала, когда около пяти часов утра он тихонько выбрался на улицу. Он сверился с картой в своем смартфоне и понял, что пешая прогулка до отеля займет у него едва ли сорок минут времени. Себастиан надеялся, что прогулка пойдет ему на пользу, поможет удержать хрупкое чувство удовлетворения, но уже на полпути по пустым темным улицам он вновь ощутил тяжесть и опустошение. Поэтому, в надежде застать в буквальном смысле лучезарный восход солнца, Себастиан решил сделать крюк, но когда добрался до отеля, было все так же темно.

Темно и уныло.

Но Себастиан здесь не останется, он уже решил. Сразу в номер, сложить вещи и выезжать. Как вдруг возникла Анне-Ли.

– Я не завтракаю, – отозвался Себастиан. Это было неправдой, но он равно не имел желания продлевать свое пребывание в Сале, как и выяснять причину интереса к своей персоне сотрудников Уппсальской полиции.

– А я – да, – с улыбкой сказала Анне-Ли. Окинув взглядом пространство вокруг себя, она взяла его под руку и добавила:

– Только не здесь.

* * *

– Нет, – ответ был исчерпывающим. Не оставлял возможности для толкования или неверного понимания, но Анне-Ли, очевидно, не собиралась так просто сдаваться.

– Почему? – поинтересовалась она тоном более любопытствующим, чем разочарованным, надкусывая купленный сандвич с авокадо.

– Я не хочу.

Простая истина.

Себастиан опустил на стол чашку с кофе – единственное, что он заказал в кафе, в которое Анне-Ли его притащила. В зале сидели лишь они двое, да еще четверо клиентов. Было все еще очень рано.

– Что я могу сделать, чтобы вы передумали? – спросила Анне-Ли, глядя ему в глаза поверх кромки стакана с морковным соком. В вопросе не было ни малейшего намека на сексуальный подтекст или приглашение, поэтому Себастиан счел за лучшее притвориться, что и он ничего такого не услышал.

– Как вы разыскали меня? – спросил он вместо ответа.

– Я позвонила Торкелю Хеглунду, и он сказал, что вы больше не сотрудничаете с ним, и сейчас пишете книгу. Это так?

Ответ удивил его. То, что Торкелю это известно. Наверное, Урсула рассказала. Себастиану стало любопытно, спрашивал ли сам Торкель о нем, или же Урсула рассказала по собственному желанию. Не то чтобы это имело какое-нибудь значение. Из всех бывших коллег скучал он точно не по Торкелю.

– Потом я позвонила в ваше издательство, и они сообщили мне, что вы находитесь здесь, – продолжала Анне-Ли, не дождавшись от Себастиана никакой реакции.

– Почему бы вам было просто не позвонить мне? – полюбопытствовал Себастиан.

– А вы бы ответили?

– Нет.

– Перезвонили бы мне?

– Нет.

Анне-Ли снова улыбнулась ему, как будто его неприкрытая незаинтересованность в диалоге ее забавляла.

– Дорога сюда заняла у меня всего сорок пять минут, – сообщила она, пожав плечами. – Я подумала, что вам будет сложнее ответить мне отказом лично, – продолжала она, шаря взглядом по разделявшему их пространству стола, – в особенности, если я угощу вас завтраком.

– Нет, все обстоит совсем не так, – отозвался Себастиан. – Это я вас угощаю.

Улыбка исчезла с ее лица. Она взяла салфетку и промокнула рот, прежде чем наклониться поближе к Себастиану. Теперь серьезно.

– У нас два жестоких изнасилования и одна попытка, все в течение месяца. Он не остановится. Пострадают и другие женщины. Он – животное.

– Таких много, – пожал плечами Себастиан.

– И вы не чувствуете за собой ответственности сделать хотя бы попытку остановить тех, кого возможно остановить? – спросила Анне-Ли, вновь с искренним любопытством в голосе.

Себастиан встретился с ней взглядом. Истина состояла в том, что он не ощущал ответственности. Он не мог быть в ответе за мир. Его действиями не руководила тяга сделать мир лучше. Он отвечал за себя и свои действия, и никогда не понимал людей, которые «стыдятся быть шведами», если кто-то из соотечественников облажался, или «стыдятся быть людьми» в других случаях, или вообще стыдятся от чьего-то имени. Он не верил в общность вины. А также в коллективную ответственность. Себастиан отдавал себе отчет, что если станет объяснять все это Анне-Ли, то предстанет перед ней ровно таким эгоистичным и бесчувственным, каким и являлся на самом деле, а ему внезапно по неясной причине захотелось не оставлять о себе у этой женщины дурного впечатления.

– Я больше не сотрудничаю с полицией, – уклончиво ответил он и, опустив взгляд, сделал глоток кофе.

– И это ваш выбор?

Себастиан вопросительно посмотрел на Анне-Ли. Стало ясно, что отвечать он не намерен, поэтому она продолжила:

– Забросить работу в Госкомиссии ради турне по книжным магазинам в провинции и лекций о заплесневевших книгах?

Себастиан хранил молчание. Анне-Ли отодвинула тарелку, скрестила пальцы под подбородком и метнула в Себастиана быстрый взгляд.

– Я прочла ваши книги. Они неплохи, вы – способный писатель, но также чертовски хороший криминальный психолог.

– Я – лучший, – задумчиво согласился Себастиан.

– Так почему бы вам не заняться тем, в чем вам нет равных, чем перебиваться не слишком успешным для себя занятием?

– Потому что я не хочу.

– Что ж, ладно, в любом случае я попыталась, – сказала она и откинулась назад. – Попытаю счастья с другим. С Перссоном Риддарстольпе.

– Он придурок, – отозвался Себастиан, не в силах сдержать усмешку. – И мне известно, к чему вы клоните.

– К чему же? – удивилась Анне-Ли, вновь продемонстрировав свою очаровательную улыбку.

– Вы используете мою известную неприязнь к Риддарстольпе, чтобы вынудить меня согласиться работать с вами. Это не пройдет.

– Ну что же, тогда давайте завершим наш завтрак на приятной ноте и отправимся каждый по своим делам. – Анне-Ли взяла в руки кофейную чашку и откинулась на спинку сиденья. – Смотрели в последнее время какое-нибудь хорошее кино?

Себастиан изучал ее. Она не была похожа на других полицейских, с которыми ему довелось работать. Теперь ему стало ясно, почему он внезапно озаботился тем, чтобы не оставить о себе дурного впечатления. Анне-Ли ему понравилась. Но он никогда не станет на нее работать, а она не станет с ним спать, так что они поступят, как и сказала Анне-Ли – завершат завтрак на приятной ноте и разбегутся.

У нее зазвонил мобильный. Анне-Ли достала его из сумочки, взглянула на дисплей и, не извиняясь, ответила:

– Да, Ванья, что случилось?

Анне-Ли отвернулась от Себастиана, слушая ответ, но он едва ли обратил на это внимание. Верно ли он расслышал?

Это была Ванья? Его Ванья?

Она теперь работает в Уппсале?

Себастиану было известно, что она решила взять тайм-аут в Госкомиссии, но они с Урсулой не обсуждали местонахождение Ваньи. Себастиан не интересовался, Урсула не рассказывала. Анне-Ли завершила разговор сообщением о том, что будет на работе к девяти, и положила телефон на стол, опять-таки не сказав ни слова извинения.

– Кто это был? – полюбопытствовал Себастиан в самом нейтральном, как ему хотелось бы думать, тоне.

– Одна из моих следователей. Вы должны быть знакомы, она перешла к нам на работу из Госкомиссии. Ее зовут Ванья.

– Ванья Литнер.

– Да, это она. Хорошая девочка.

Себастиан был последним, кто поверил бы во вмешательство высших сил, судьбу или случай, но это… Ванья в Уппсале и работает над делом, за которое его только что умоляли взяться. Этим утром из всех возможных мест шанс настиг его здесь, в Сале.

Новый шанс.

Последний.

Себастиан взял чашку и прислонился к спинке стула, стараясь не выглядеть чересчур возбужденным.

– Я еще раз все обдумал, пока вы разговаривали, – начал он и сделал глоток кофе, словно ему требовалось время для того, чтобы верно подобрать слова. – Значит, вы считаете, что этот человек потенциально опаснее Хагаманнена?

Анне-Ли смотрела на него в растерянности. В чем она была уверена, так это в том, что Себастиан передумал не из-за нее, это было очевидно.

– Если он станет продолжать – да, – отозвалась она с надеждой в голосе.

Себастиан кивнул, как будто пришел к соглашению с самим собой, и встретился взглядом с Анне-Ли.

– Ладно, рассказывайте.

* * *

– Ты же не серьезно, черт побери?!

Было неясно, к кому она обращается, но так как Ванья уставилась именно на него, как только он вошел в контору, Себастиан предположил, что и этот краткий выпад был адресован ему, пусть за его появление здесь и была в ответе Анне-Ли.

Он размышлял о том, какой будет их встреча, когда машина завернула на Свартбэксгатан и остановилась у современного девятиэтажного здания со стеклянным фасадом, которое, согласно вывескам на нем, полиция делила с управлением исполнения наказаний и прокуратурой.

Он замешкался в машине, нервничая перед встречей. Сможет ли он казаться удивленным, словно не имел понятия о том, что Ванья теперь работает здесь, и именно над этим делом? Если бы ему было известно об этом, он никогда не согласился бы на предложение Анне-Ли. Себастиан быстро забросил эту идею. Ложь – это меньшее из зол, в ней он хорошо поднаторел, но вот изобразить удивление так, чтобы у Ваньи не закралось сомнений, – с этим он вряд ли смог бы справиться. К тому же Анне-Ли могла моментально разоблачить эту ложь, рассказав Ванье, что в Сале упоминала ее имя.

Анне-Ли постучала по ветровому стеклу, Себастиан вылез из машины, и после необходимой процедуры регистрации последовал за Анне-Ли к лифтам. Он решил придерживаться тактики деликатного сближения. Начать с того, что понимает – Ванье не по душе оказаться с ним рядом, продолжить обещанием быть просто коллегами, признать прошлые ошибки и пообещать измениться и стать лучше.

Так он решил поступить.

Однако он едва успел выйти из лифта, а тем более что-то сказать. Ванья заметила их еще на подходе к офису, и от него не укрылось, что она словно окаменела. Ее глаза потемнели, плечи взметнулись вверх, и она будто приняла бойцовскую стойку, когда за Себастианом и Анне-Ли закрылась дверь в офис. Анне-Ли еще не успела представить своего спутника, как Ванья выпалила свой вопрос относительно серьезности ее намерений привлечь его к работе. Анне-Ли коротко взглянула на нее, прежде чем указать рукой на мужчину лет тридцати пяти, сидевшего за письменным столом у окна.

– Это Карлос Рохас, мой ближайший помощник, – отрекомендовала она. Мужчина поднялся из-за стола и подошел к Себастиану, протягивая руку для приветствия. Себастиан отметил, что на новом знакомом было надето как минимум три свитера.

– А это Себастиан Бергман, криминальный психолог, он будет нам помогать, – продолжила Анне-Ли, снимая пальто.

– Привет, добро пожаловать, – поздоровался Карлос, вопросительно взглянув на Анне-Ли. Она не услышала слов Ваньи? Не станет комментировать ее реакцию?

– Спасибо, – ответил Себастиан и пожал протянутую руку. Рука была ледяной, как будто Карлос только что вернулся с улицы зимой, побывав там без перчаток.

– Ванья, можно тебя на пару слов? – произнесла Анне-Ли нейтральным тоном, и кивком указала на свой кабинет – огороженный прозрачными стенками письменный стол в комплекте с двумя стульями для посетителей и стеллажом.

– Здравствуй, Ванья, – сделал робкую попытку Себастиан, но она лишь метнула в него злобный взгляд по пути в кабинет своего шефа.

Указав Ванье на один из вегнеровских[4]4
  Датского дизайнера Ханса Вегнера (1914–2007) часто называют «королем стульев и кресел» – за свою жизнь он спроектировал более 500 моделей.


[Закрыть] стульев для посетителей, Анне-Ли повесила пальто. Ванья опустилась на стул, оказавшись спиной к ожидавшим снаружи Карлосу и Себастиану. Стеклянные стены не давали того ощущения уединения, какого хотелось бы Ванье. Ей казалось, что спиной она ощущает взгляд Себастиана, но поворачиваться, чтобы проверить, так ли это, она не стала.

– Ладно, слушаю, – произнесла Анне-Ли, заняв место напротив Ваньи.

С чего начать? Рассказать, как Себастиан раз за разом умолял ее пустить его в свою жизнь, чтобы в итоге только навредить? Как он обещал стараться изо всех сил, чтобы в итоге вновь ее предать? Как она чувствовала себя то ли оскорбленной, то ли проклятой, когда раз за разом приходилось снова с ним встречаться. Сколько нужно всего рассказать?

Об Анне, Вальдемаре и Себастиане. Маме, папе и папе.

– Во-первых, он мой отец.

Откуда-то нужно было начать, и эта информация показалась ей наиболее важной.

– Правда? – брови Анне-Ли взметнулись вверх.

– Да.

Анне-Ли выглянула в офис. Карлос показывал Себастиану рабочее место. Она снова повернулась к Ванье, и кивком велела ей продолжать. Очевидно, само родство с Себастианом как факт не могло служить причиной столь сильной реакции Ваньи на его появление.

Ванья решила не опускать руки.

– Он практикует беспорядочные половые связи. Много раз спал с фигурантами наших дел – свидетелями, прокурорами, родственниками – со всеми. Он чудовищно непрофессионален.

– Ценная информация, – согласилась Анне-Ли. Ванья ожидала от нее другой реакции. Она чувствовала, что начинает сердиться. Она что, действительно должна сидеть здесь и объяснять, почему Себастиана Бергмана и близко нельзя подпускать к расследованию, да и вообще к обычным людям?

– Он высокомерный, эгоистичный, бесстыжий, сексист… я не знаю, что еще нужно сказать. Он ходячая бомба для психологического климата в подразделении.

– Я руковожу этим подразделением, так что все бомбы должны падать на мой стол.

Ванья обреченно вздохнула – ей не удалось убедить Анне-Ли. Та, очевидно, приняла решение, и слова Ваньи уже не играли совершенно никакой роли.

– Он задевал меня лично. Много раз, – выдавила она из себя в последней попытке достучаться до начальницы хотя бы в личном плане. – Из-за него мне пришлось покинуть Госкомиссию.

Что было правдой лишь отчасти. Весной Ванье стало ясно, что шаблон следует разорвать. Заняться чем-то новым. В общем и целом это решение больше было связано с желанием разобраться, чего Ванья на самом деле хочет и кто она, найти себя, хоть сама Ванья никогда бы в этом не призналась.

Первым шагом в этом направлении стал уход из Госкомиссии. Но возможность Себастиана постоянно присутствовать в следственном процессе только упрочила это решение. Анне-Ли поймала ее взгляд и слегка нагнулась вперед.

– Я услышала тебя, Ванья. Я сама в курсе многого из того, о чем ты сказала.

Она встала и подошла к окну, устремив взгляд на круговую развязку внизу.

– Но лишь вопрос времени, когда пресса до всего этого докопается. И к тому моменту я должна буду сделать все, что в моих силах. А привлечь лучшего в Швеции специалиста по психологическому профилированию – это шаг в верном направлении.

Ванья поймала себя на том, что кивает. Чисто с полицейской точки зрения в словах Анне-Ли безусловно был резон.

– Если бы ты могла отделить личное от работы, – продолжала Анне-Ли, глядя ей в глаза, – неужели он не хорош в своем деле?

Ванья никоим образом не желала быть причастной к появлению Себастиана в Уппсале, рядом с собой, так что она ничего не стала отвечать, что само по себе уже было ответом.

– Он будет держать член в штанах, и относиться к людям с уважением, пока здесь работает.

– Удачи с этим, – фыркнула Ванья.

– Но вопрос состоит в том, – продолжала Анне-Ли, пропустив мимо ушей выпад Ваньи, – сможешь ли ты с ним работать.

– Скорее, нет.

– Мне жаль, Ванья, но это был вопрос, на который следует отвечать однозначно.

* * *

Наутро они старались вести себя как обычно. Будто ничего не произошло. Ради Виктора. Встали в обычное время, приготовили завтрак, сложили его спортивную сумку.

Накануне они не сразу смогли уснуть. Они с Заком долго лежали без сна, шепотом переговариваясь над головой спящего между ними сына. Зак уснул около половины второго и, к своему удивлению, Клара тоже смогла подремать несколько часов, поэтому утром чувствовала себя бодрее. Может быть, помогла рутина, бытовые хлопоты. Ради Виктора пришлось вести себя как ни в чем не бывало. Зак интересовался, как они проведут день, если он возьмет на работе отгул и вернется домой после того, как отведет сына в школу? Они решили проводить Виктора вдвоем. Когда они распрощались с мальчиком, Зак снова поинтересовался, чем они будут заниматься. Чего бы хотелось Кларе.

Кларе хотелось проведать Иду.

Менее месяца назад, когда ей через десятые руки стало известно о произошедшем на кладбище, она некоторое время колебалась, решая, следует ли просто позвонить Иде или лучше встретиться, но в итоге не стала делать ни того, ни другого. Теперь ей захотелось навестить Иду.

Она не совсем понимала зачем.

Просто ей казалось это правильным.

Зак пошел вместе с ней. Они договорились, что он зайдет за Кларой через час. Если ей захочется побыть подольше, она скинет ему сообщение.

Увидев свою старую приятельницу, Клара впала практически в шоковое состояние. Ида выглядела изможденной – темные круги под глазами, бледно-серая кожа, сальные волосы свисают безжизненными сосульками, словно Ида давно не принимала душ. К тому же она сильно исхудала. Конечно, это могло произойти и до нападения – Клара ведь не видела Иду уже несколько лет – но у нее сложилось впечатление, что это не случайность. Ида не выразила сильного восторга по поводу визита подруги, а вместо приветствия произнесла:

– А, это ты.

За этим последовало краткое объятие и приглашение пройти в квартиру.

Клара сидела в кухне у Иды, где провела так много часов, когда они тесно общались.

Все было по-прежнему. Полукруглый кухонный стол у стены, белые стулья, у противоположной стены – комод с миниатюрной оловянной посудой и фигурками Иисуса и Марии, на стене над которым висела доска для записей. Кремовые фасады мебели, микроволновка стоит на столешнице светлого дерева. Клара не заметила перемен со времени своего последнего визита.

– Почему? Это единственное, о чем я могу думать, – сказала Ида, разливая кофе по чашкам. Кларе почудилось, что от приятельницы исходит едва заметный запах помойки. – Почему это случилось? Почему именно со мной?

– Ты с кем-то об этом говорила? – участливо спросила Клара, протянув руку за пакетом молока.

– В общем нет, – отозвалась Ида, с кофейником в руках возвращаясь к кофемашине. – Мама предлагала приехать ненадолго, но я отказалась.

– Почему же? Тебе не пришлось бы быть одной.

Почему? Этот вопрос Ида задавала себе сама. Вне всяких сомнений, в первые недели, когда каждый непонятный звук в доме, каждый шаг по лестнице заставляли ее вздрагивать, было бы прекрасно, если бы рядом кто-то был. Но она не хотела этого. Ей скорее хотелось бы, чтобы никто не знал о случившемся.

– Она бы не смогла с этим справиться, ей пришлось бы тяжелее, чем мне, – попыталась улыбнуться Ида, возвращаясь к столу. – И я не хотела бы, чтобы она начала относиться ко мне иначе.

Хотя теперь все стало иначе.

Тело более или менее вернулось к своим обычным ритмам. Она перестала постоянно дрожать и внезапно просыпаться по ночам. Ей все еще приходилось заставлять себя поесть, но тем не менее она это делала.

С чувствами было сложнее. Ей стало сложно концентрировать внимание, приходилось балансировать между противоположными эмоциями. Она могла разозлиться или обидеться по любому поводу. Мысли ее стремились постоянно к одному и тому же.

Почему?

Почему это случилось?

Почему именно со мной?

Она молилась. Больше, чем когда-либо в своей жизни. Ей нужна была помощь, чтобы понять, чтобы излечиться. Но она не получила ответов на свои вопросы. Пыталась найти утешение в Библии. Не хотела идти в церковь. Не хотела, чтобы люди опускали глаза и жалели ее.

Или еще хуже: думали, что она это заслужила.

Что это было справедливой карой за что-то.

Ида знала, что Господь не наказывает людей таким образом, что Иисус взял все грехи на себя и достаточно попросить прощения, чтобы его получить. Но не все прихожане представляли это именно так. Некоторые верили в справедливо карающего Господа. Это она не могла обсуждать с Кларой. Много лет назад они пересекались в церкви, но Клара избрала другой путь.

– Кто-нибудь из церкви помогает тебе? – поинтересовалась Клара, словно прочтя мысли старой подруги.

– Я вижусь с кем-нибудь в магазине раз в неделю. Не решаюсь выходить на улицу одна.

Это Кларе было понятно. Она почувствовала, как сильно переживает, как только Зак покинул ее на крыльце дома. Как страх ползет за ней по пятам. Ида, должно быть, ощущает все острее во сто крат.

– Иногда я даже не могу заставить себя вынести мусор, – озвучила Ида мысли подруги. Практически все за стенами дома заставляет заново переживать нападение. Звуки, запахи, люди. Решение – оставаться дома. Ее мир сузился до двух комнат и кухни. Она встала, чтобы заново наполнить чашки. – Ты не могла бы прихватить мусор с собой, когда будешь уходить?

– Конечно. Как ты считаешь, то, что напали на нас обеих, – это совпадение?

Он просто вырвался. Этот вопрос. Когда Клара услышала свой голос, у нее возникло чувство, что именно за ответом на этот вопрос она сюда и пришла, сама того не понимая. Пытаясь найти связь.

– Что же еще это может быть? – ответила Ида. – Разве ты не сказала, что есть и третья потерпевшая?

– Да, какая-то Тереза…

– Которую мы совсем не знаем, – прервала ее Ида.

– Нет.

– Вот так-то.

В кухне повисла тишина. Ида вновь поместила кофейник в кофемашину и стояла рядом, не желая возвращаться за стол. По правде говоря, она испытывала смешанные чувства по поводу визита подруги. Сразу после того, как Клара объяснила причину своего внезапного появления и описала случившееся с ней минувшим вечером, у Иды в голове возник знакомый вопрос.

Почему именно я?

Но теперь к нему присоединился тоненький голосок, который спрашивал:

– Почему не она?

Она пыталась не думать о том, что это несправедливо. Что желать другим людям зла плохо. Но Клара повернулась к Богу спиной. Оставила церковь и общину, ушла и не оглянулась. А Ида никогда не сомневалась, ни единого раза. И ее изнасиловали.

– Послушай, мне очень жаль, но я действительно устала, – сказала Ида, давая подруге понять, что визит окончен. Клара кивнула и поднялась.

– Конечно, я понимаю.

Ида проводила ее до двери, и в тишине наблюдала, как Клара обувает туфли и надевает верхнюю одежду. Потом Клара подхватила два мусорных мешка, и замешкалась, положив ладонь на дверную ручку.

– Звони мне, если тебе что-то понадобится или нужна будет какая-то помощь.

Они обе знали, что этого не произойдет.

Ида заперла за Кларой дверь на замок и цепочку и отправилась на кухню убирать со стола.

Могло получиться вполне сносно.

Старая знакомая пыталась реанимировать общение.

Протянула руку.

Все могло стать по-прежнему.

Но ее жизнь уже никогда не станет прежней. Этот человек уничтожил ее за несколько минут. Ида сделала глубокий вдох и попыталась отогнать мысли. Отодвинуть в сторону. Иногда ей это удавалось. Убедить себя в том, что она не потеряла надежду.

Она выжила.

Все изменится к лучшему.

Самое плохое уже позади.

Она подошла к раковине и сполоснула чашки, не подозревая о том, как сильно ошибается.

* * *

Рашид выбрался из машины и отыскал взглядом окно на третьем этаже. Жалюзи опущены. Конечно. Вздохнув про себя, он запер автомобиль и стал переходить улицу.

Управляющая компания назначила его контактным лицом для квартиросъемщиков около года назад. Идея заключалась в том, что по всем вопросам можно будет обращаться к одному и тому же человеку. Что это упростит взаимодействие между квартиросъемщиками и домовладельцем. Что таким образом можно создать доверительные взаимоотношения.

В случае с Ребеккой Альм идея себя не слишком оправдала.

Он приезжал сюда уже в четвертый раз по одному и тому же вопросу.

Он набрал код, толкнул дверь, прошел к лифту и нажал на цифру 3.

Все квартиросъемщики разделяли мнение компании о том, что установка пожарных оповещателей в каждой квартире и оснащение квартир системами пожаротушения были своевременны, и приветствовали это начинание. Все, кроме Ребекки.

Она была абсолютно уверена, что в них вмонтированы камеры или другое следящее оборудование, и категорически не желала установки приборов. Рашид ни единым словом не обмолвился, насколько дремуче невежественной была эта позиция; напротив, он бесконечно терпеливо разъяснял, что речь идет о безопасности других квартиросъемщиков и что вопрос установки не может являться предметом переговоров. Так что, невзирая на громогласные протесты, системы все же были установлены. Неделю спустя Рашид решил под надуманным предлогом навестить Ребекку, чтобы проверить, все ли в порядке, и попал в точку: оповещатели были сняты. Начался довольно эмоциональный обмен мнениями, и в итоге был достигнут компромисс: Ребекка установит личный оповещатель собственными силами, но это должно быть сделано не позднее первого октября. Начиная с третьего числа Рашид пытался разыскать Ребекку, с тем чтобы нанести ей инспекционный визит, но она не отвечала на звонки и никаким другим образом не давала о себе знать.

Рашид вышел из лифта и направился к светлой деревянной двери с табличкой «Альм». Он позвонил и стал ждать, без особой надежды, что Ребекка откроет и что она вообще дома. Он позвонил еще раз, много раз, слыша, как трель звонка разливается за закрытой дверью. Никто не открыл. С тихим вздохом Рашид достал из кармана универсальный ключ. На случай, если компания не могла связаться с жильцами посредством звонков, смс-сообщений, электронной и обычной почты, по согласованию с юристами было принято решение о допуске сотрудников компании в квартиры без согласия жильцов. Это касалось безопасности всего дома.

Рашид еще разок позвонил, выждал десять секунд и, вставив ключ в скважину, повернул его. Он немного приоткрыл дверь и крикнул в щель:

– Ау! Ребекка! Это Рашид, я вхожу!

Никакого ответа. В квартире полная тишина. Рашид открыл дверь пошире и шагнул в тесную прихожую.

– Здравствуйте, Ребекка. Это Рашид. Вы дома?

Плотная тишина была ответом на его вопрос, так что, закрывая за собой дверь, он немного расслабился. Ему была практически безразлична Ребекка Альм, за тем исключением, что она стала бы протестовать против его появления в квартире с универсальным ключом. А так ему не придется ее утихомиривать, а также с большой вероятностью он сможет избежать заявления в полицию о незаконном проникновении.

Рашид вытер подошвы о придверный коврик и прошел вглубь квартиры, в гостиную, совмещенную с кухней, ремонт в которой проводился раз в два года. Рашид бросил взгляд на потолок над двухместным диваном и журнальным столиком. Никаких оповещателей. Он ощутил определенное разочарование, ведь он надеялся, что занимается этим вопросом в последний раз, но очевидно, это было не так. Рашид двинулся дальше, разглядывая мойку. Остатки завтрака выглядели так, будто стоят там уже какое-то время. Этот сладковатый душок, наверное, исходит от объедков.

Рашид приблизился к закрытой двери в спальню. Оповещатель должен был быть установлен в каждой комнате. Так как Рашид не нашел его в гостиной, он особенно и не надеялся увидеть оповещатель в спальне, но проверить был обязан. Он толкнул дверь и тут же попятился.

Она была дома.

Спала.

В голове Рашида засуетились мысли. Он не может ее разбудить, она испугается до смерти. Что же делать? Покинуть квартиру? Оставить дверь в спальню открытой и позвонить еще раз? Вернуться позже? А потом какая-то часть его мозга наконец осознала то, что он на самом деле увидел. Ребекка лежала на кровати, да, но она не спала. Так не спят.

Лежа животом на покрывале, ноги свисают с края кровати.