Текст книги "На Деда Мороза не охотятся"

Автор книги: Ханс Ципперт

Соавторы: Руди Хурцльмайер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Толстяк вываливается из саней

Гериберт вырезал формочками рождественские печенья-звездочки, а его мама замешивала новую порцию теста с корицей, как вдруг с грохотом хлопнула входная дверь. Гериберт тут же рванулся в прихожую, где с растерянным видом и смущенной улыбкой топтался отец. Сперва Гериберту показалось, что у отца из пасти свисает длинный язык, но потом он рассмотрел, что это красная шапка. Подошедшая мама задумчиво поглядела на мужа, еще задумчивее – на шапку и наконец сказала:

– Что-то мне подсказывает, что Рождество в этом году отменяется.

– Это почему же? – спросил Гериберт.

– Потому что твой папа, похоже, угробил Деда Мороза.

Отец немного оживился:

– Мммм, ффссё сооффсеем ныы ттакк.

Жена вынула у него из пасти красную шапку, и отец уже более внятно произнес в своё оправдание:

– Все было совсем не так. Я только сбросил с саней какого-то толстяка в красной шубе. А больше ничегошеньки и не случилось, так какое это имеет отношение к Рождеству?

– Так этот человек сидел в санях?

– Пока я его из них не выронил, я же сказал.

– А зачем, позволь поинтересоваться, ты его выронил?

– Чтобы получше рассмотреть тех смешных животин, которых он запряг в свою колымагу.

– Я думаю, – сказала мама, – что нам нужно поближе рассмотреть владельца этой шапки, если он еще жив, конечно.

– И ты нас туда отведешь, Эрвин, – объявила она тоном, не терпящим возражений.

В саванне уже начало смеркаться. Им не пришлось далеко идти к месту происшествия – или, как выражался отец, к столу № 17.

Странно звучит, не правда ли? А дело в том, что отец Гериберта разбил всю территорию вокруг дома на маленькие участки, которые назвал «столами» и пронумеровал от № 1 до № 33. Нет, отец Гериберта отнюдь не был владельцем ресторана и не подавал блюда на стол № 17. Напротив, обычно он сам любил там откушать, причем предпочитал сырое мясо. Да, сырое мясо, еще покрывавшее кости животных, которые, конечно, отнюдь не добровольно соглашались на то, чтобы быть съеденными. Да их согласие и не понравилось бы отцу Гериберта. Тогда получилось бы, что это вовсе не охота, а ведь Эрвин был львом (так же, как его сын Гериберт и жена Рита) и охота на обладателей сырого мяса была его любимым занятием. Для львиной семьи в этом нет ничего необычного. И в львиной стае всегда живут только львы, а вовсе не официанты или владельцы ресторанов.

Правда, в глубине души отец Гериберта не верил, что его сын – лев, поскольку львы не могут быть очкариками-вегетарианцами, всегда готовыми прийти на помощь. А Гериберт именно таким и был – носящим очки вегетарианцем. В отце тлело смутное подозрение, что его сына при рождении подменили. Такое случалось не так уж редко, потому что местный доктор был уже очень старым и очень близоруким. Паш аи Эмилия, дружная львиная супружеская пара, два года назад явились домой с сыном весьма странного вида, и только спустя год выяснилось, что этот сын – зебра. А их настоящий ребенок, естественно, жил в стаде зебр, и позднее оказалось совсем непросто растолковать малышу, что ему следует питаться этими самыми зебрами. Так что Гериберт вполне мог оказаться зеброй… Или, чего доброго, он – жираф? Короткошеий жираф, которого не признали родители и потому подбросили Эрвину с Ритой. Да, именно так оно, видимо, и случилось. И теперь у него на шее висит жираф без шеи. Обо всем этом, наверное, и размышлял Эрвин, провожая свою семью к столу № 17.

По саванне были разбросаны бесчисленные пакеты и коробки, а рядом с опрокинутыми санями валялось два тщательно обглоданных оленьих скелета. Под баобабом сидел одетый слишком тепло для этих мест дородный мужчина в красной шубе и, морщась от боли, тер себе то одну, то другую ногу.

– Ради бога, близко не подпускайте ко мне этого идиота, – закричал он, едва заметив отца Гериберта.

– Как вы разговариваете с вожаком стаи! – возмутился отец, впрочем, не особенно убедительно.

– Вы его родственница? – спросил человек маму.

– Жена.

– В таком случае искренне вам сочувствую. Не хотелось бы мне сейчас оказаться в шкуре вашего мужа.

Между тем Гериберт внимательно осмотрел место происшествия и спросил:

– А где два других оленя?

– Они убежали после того, как эта дурья башка сожрал двух их коллег.

– Дурья башка?! Ты что себе воображаешь, мешок с салом? – в негодовании закричал отец. Тут, я думаю, нам лучше отойти куда-нибудь в сторонку, чтобы спокойно и по порядку продолжить нашу историю, а Эрвин и толстяк в красной шубе пусть пока выльют друг на друга весь запас бранных слов, которые мы, уважая наших читателей, не станем здесь повторять.

Однако мы вполне можем понять возмущение толстяка, еще несколько минут назад гордо восседавшего в санях, с огромной скоростью летящих по приятно теплому воздуху вечерней саванны. В сани, как вы знаете из тысяч рассказов и картинок, была запряжена четверка благородных северных оленей. Гериберт, конечно, удивился:

– А как вас занесло в Африку? Ведь до Рождества еще целых четыре недели.

– Сам знаю, – проворчал Дел Мороз (а это, несомненно, был он). – Я проводил, э-э, испытательный полет. Олени должны потренироваться, а мне нужно привыкнуть к саням и, кроме того, посмотреть, сколько подарков я смогу увезти за раз. А чего ты, собственно, от меня хочешь, маль…

– Гериберт, меня зовут Гериберт.

– Хо-хо-хо, – Дед Мороз затрясся от удовольствия, – Герибчишка, Герибочишка, мне это нравится.

– Прекрати сейчас же паясничать, мешок с салом, моего сына зовут Гериберт, ясно?

Гериберт изумленно посмотрел на отца, от которого не ожидал такой семейной солидарности. Но лев не может позволить всякому заезжему Деду Морозу оскорблять своего сына, даже если сын, возможно, и жираф.

– Все в порядке, папа, этот господин, похоже, чуточку перевозбудился, но тут есть доля и твоей вины.

Итак, нам теперь известно, что Дед Мороз проводил испытательный полет. Для этого, как мы видим, он выбрал саванну, иначе бы он здесь не лежал. Очевидно, он летел слишком низко, по крайней мере, мы можем это предположить, иначе отец Гериберта до него бы не дотянулся.

Наше предположение нас не обманывает, Дед Мороз действительно летел довольно низко, так как еще не совсем приловчился к саням – а кроме того, он хотел напугать отца Гериберта, который повернулся к нему спиной и, казалось, совсем не замечал его. В общем, Дед Мороз собрался пролететь вплотную за спиной Эрвина, чтобы потом от души посмеяться над его испугом. Можно простить это Деду Морозу – ему нечасто выпадает возможность для подобных довольно безобидных шуток. Разумеется, Дед Мороз не знал об одном из классических трюков Эрвина, который назывался «Сделай-вид-будто-ни-на-что-не-спо-собен». Эрвин владел им в совершенстве. И когда применял, то и вправду выглядел невероятно старым, дряхлым, седым и практически глухим – такому льву так и хочется подложить свинью!

На самом же деле отец Гериберта всеми фибрами тела почувствовал приближение пятерых обладателей сырого мяса. Глянув уголком глаза, Эрвин решил, что к нему приближаются четыре белохвостые антилопы или же четыре гну, и когда сани Деда Мороза оказались прямо позади него, он, ловко извернувшись, подскочил высоко в воздух, все быстрей, как казалось, разгоняясь в полете, взял курс на объятого ужасом Деда Мороза и ударом лапы выдернул его из саней. Крепко ухватившись за сани, лев заставил их опуститься на землю и затормозил, после чего набил себе живот двумя северными оленями.

Теперь мы – точно так же, как Гериберт и его мама – видим последствия его нападения, и, смею сказать, это не очень-то красивое зрелище, когда множество пестрых заботливо упакованных подарков разбросано между скелетами двух оленей и грубо ругающимся толстяком.

Гериберту были неприятно смотреть на это, и он решил действовать. Повернувшись к Деду Морозу, продолжающему фонтанировать обзывательствами «сопливый лев», «альфа-идиот» и «главный дуралей стаи», Гериберт сказал:

– А теперь нам самое время о вас позаботиться. Мы положим вас в сани, и мой отец оттащит вас к нам домой.

– Секундочку, – собрался было возразить Эрвин, но, встретив строгий взгляд жены, промолчал, и на этом дискуссия была закончена.

Совместными усилиями они уложили стонущего Деда Мороза на покореженные сани, мама вернула ему шапку, отец взял в пасть поводья и изо всех сил дернул сани, которые с хрустом и скрипом поволоклись по саванне. Гериберт подталкивал их сзади, а мама поспешила вперед, чтобы приготовить Деду Морозу уютное ложе. Это была воистину замечательная картина, которую наблюдали только два коршуна и один марабу, но истории, рассказанной ими на следующий день, никто не поверил.

Тренировка в раздаче подарков

Той же ночью пришел старый семейный ветеринар, чтобы осмотреть раненого. Он ощупал Деда Мороза, немного подвигал его ноги туда-сюда, пока их владелец не закричал от боли, а потом сказал:

– М-да, никаких шансов, придется его, к сожалению, усыпить.

Лицо Деда Мороза от этих слов сделалось пунцовым, но мама быстро отвела врача в сторону и прошептала ему:

– Это же не лошадь или водяной буйвол, это, м-м-м… ну в общем такая… разновидность человека.

– Да что вы, – удивился звериный врач, – ничего подобного мне еще видеть не доводилось. Для человека у него слишком густая грива, и эта красная шкура… в общем, я бы сказал, что это млекопитающее, скорее всего не примат, с мало выраженным интеллектом…

С кровати послышалось яростное сопение, пациент попытался встать.

– Диагноз, – невозмутимо продолжил звериный доктор, – перелом обеих ног. В условиях дикой природы пациент – кем бы он ни был – выжить не сможет. Сейчас я наложу ему гипс, а потом уж вам придется за ним ухаживать.

Так и было сделано. Ветеринар торопился, ему еще предстояло наложить шину носорогу и погасить очаг сибирской язвы.

И вот теперь Дед Мороз с переломанными ногами лежал посреди саванны в доме вожака львиной стаи Эрвина. Он огляделся и увидел три пары львиных глаз, глядящих на него: одни сострадающие, другие подбадривающие, а третьи – ненасытные.

Дед Мороз глубоко вздохнул и сказал:

– Похоже, Рождество в этом году отменяется.

– Даже если и так, – проговорил отец, – я бы не стал из-за этого расстраиваться.

– Уважаемая госпожа Рита, – сказал Дед Мороз, – принесите-ка мне мой мешок, пожалуйста.

Мама с помощью Гериберта приволокла громоздкий мешок в дом. Дед Мороз извлек него бювар и стопку писем.

– Здесь пожелания миллионов детей. Теперь мне придется им, к сожалению, отказать.

И он начал писать: «…по причине коварного, трусливого нападения, или нет, в результате маленькой технической неисправности я, к сожалению, не смогу в этом году произвести раздачу подарков. Не сердитесь на меня, пожалуйста, я прибуду на следующий год…»

– Раздать подарки мог бы я, – раздался звонкий львиный голос.

– Хо-хо-хо, – рассмеялся Дед Мороз. – Ты не имеешь ни малейшего представления о том, как это делается. Одарить свыше двух миллиардов детей за одну ночь, такое уметь надо.

– Тогда научи меня! – воскликнул Гериберт. – У меня много друзей, они мне помогут.

– Об этом не может быть и речи, – зашумел отец, – мотаться по свету и раздавать подарки вовсе не львиное дело. Лев в лучшем случае позволяет что-то себе подарить, но охотнее всего он просто забирает то, что ему нравится.

– Полагаю, сейчас тебе лучше помолчать, Эрвин. Это ты виноват в том, что господин Дед Мороз оказался в таком положении, а также в том, что дети на Рождество останутся без подарков.

– Мне все равно, – проворчал Эрвин, – я ведь тоже ничего не получу.

И он вышел из дому, чтобы малость порезвиться в саванне и заняться естественным отбором.

Дед Мороз внимательно осмотрел Гериберта, а потом сказал:

– Очень мило с твоей стороны, паренек, но раздача подарков – действительно адская работа, тебе понадобится медвежья сила…

– А может, хватит и львиной, – перебил его Гериберт, и Дед Мороз понял, что перед ним персонаж, остановить которого не так просто.

Уже на следующее утро вокруг дома Эрвина и Риты начались весьма активные действия. Усерднее других действовал, естественно, Гериберт. Он созвал внеплановое собрание общества «Серенгети», объединявшее любителей выпиливать лобзиком. Этот клуб, основной целью которого было украшение саванны, он основал вместе с бегемотом Дитером и бородавочником Эберхардом. Общество заботилось о том, чтобы повсюду в саванне были расставлены красиво оформленные дорожные указатели. На одном из них значилось: «До водоема приблизительно 22,3 м», на другом Дитер написал: «Осторожно, неосвещенная звериная тропа», а Эберхард, который любил все масштабное, соорудил свой дорожный указатель, направленный вертикально вверх: «Луна – 322444 км». Это число Эберхард узнал от одного близорукого трубкозуба. Трубкозубы ведут ночной образ жизни и поэтому чувствуют особую связь с Луной. В действительности же Земля находится от Луны на расстоянии 384400 км.

Общество любителей выпиливать лобзиком поклялось никогда не брать в руки никакого другого инструмента, кроме лобзика. На гербе общества красовалась рыба-лобзик, которую бегемот Дитер изобразил по описанию в одном старом журнале. Отец Дитера нашел этот журнал в брюхе одного крокодила, на которого по неосмотрительности наступил.

Ну а сейчас три любителя выпиливания совместными усилиями смастерили из дерева различные затейливые конструкции: башню, лестницу, пирамидообразное сооружение с дюжиной ступеней и множеством квадратных штуковин, похожих на ящики с небольшим проемом, перед которым Гериберт натянул веревки, а на них развесил носки.

Перед нами, несомненно, – тренировочный лагерь по подготовке к раздаче подарков. Здесь Гериберт взялся готовиться к этому серьезному мероприятию. Целыми днями он занимался тем, что запрыгивал на башню, протискивался внутрь нее и через квадратное отверстие с развешенными перед ним носками снова выбирался наружу. Он бегал по лестнице вверх и вниз, снова прыгал в деревянный камин, а потом мчался в направлении дома к линии финиша.

– Слишком медленно, – ворчал Дед Мороз, поджидавший его там с секундомером в руках. – Да с такими темпами раздача рождественских подарков до Пасхи затянется. Тебе нужно наращивать мышечную массу и упражнять рефлексы.

И Гериберт старательно наращивал и упражнял. Он поднимал тяжести, просил Эберхарда и Дитера растягивать себя в разные стороны. Минимум четыреста раз в день прыгал через спящего отца, который потом всё удивлялся, почему ему нынче постоянно снятся землетрясения, и около тридцати раз в день переплывал или переходил вброд водоем.

В полдень для тренировки становилось слишком жарко, поэтому все шли в «Офис раздачи подарков». Это была громадная пристройка к скромному львиному жилищу, которое в сравнении с офисом казалось чуть ли не крошечным. Там работали: всё общество любителей выпиливать лобзиком, смешанный хор саванны, клуб радиолюбителей, кружок игры в слова «Скрэббл» и объединение искателей протоптанных дорожек, называющих себя «хвостологами». Для полного набора всех обществ, которые основал и которыми руководил Гериберт, недоставало, собственно, только «Клуба репатриации квагги». Но друзей квагги все равно было только двое: Гериберт и его отец, который ожидал от репатриации совершенно неизвестного ему животного главным образом расширения своего рациона.

Сейчас, конечно, было бы самое время описать удивительный офисный комплекс, возникший в саванне усилиями прилежных любителей выпиливания лобзиком, однако наш телефон уже раскалывается от множества звонков растерянных читателей, которые непременно желают узнать, а что же это такое – квагга. Поэтому мы прерываем наше повествование для крайне необходимого объяснения.

Квагга – дальний родственник зебры, но у нее гораздо меньше полос. В старину она жила в саванне и питалась той же пищей, что и зебра. Она, кстати, гораздо незаметнее зебры, но, несмотря на это, позднее была полностью истреблена. Рудольф Хатари Хурцльмайер попытался нарисовать кваггу по памяти, что в случае с вымершими животными, разумеется, довольно непросто. Но чем же квагга интересовала Гериберта? Ведь она едва ли могла обогатить его вегетарианское меню. Но как чемпион района по игре в слова Гериберт мог отлично использовать кваггу. Поскольку существует не так уж много слов с двойным «г», то когда кому-нибудь удается выложить слово «квагга», все в один голос восклицают: «Ой, что же это такое?»

Теперь мы снова вернемся к нашему рассказу, в котором за истекший период, к счастью, ничего важного не произошло. Следует честно признать, что все персонажи ждали, пока мы разберемся с «квагго-кваканьем», как это называл отец Гериберта. В принципе считается, что автор идет на большой риск, прерывая вставкой историю, которая на самом-то деле только-только начала раскручиваться по-настоящему. Персонажи в таком случае остаются без присмотра. И тогда вдруг может случиться драка или отец Гериберта, пользуясь удобным случаем, просто съест кого-то из важных действующих лиц. Такие происшествия могут разрушить всю книгу. Томас Манн вставал из-за письменного стола, лишь уложив спать всех своих главных персонажей, Достоевский всегда обеспечивал им большое количество выпивки, а мы на то время, что уклоняемся в сторону, привыкли давать героям нашего рассказа какое-нибудь полезное задание. Сейчас, например, отец Гериберта занят тем, что по просьбе матери сверлит в потолке отверстия для дюбелей, что, как известно, всегда вызывает определенные сложности. Мы подошли как раз вовремя, чтобы услышать слова Эрвина:

– Дурацкие дюбеля, на кой ляд они вообще тебе нужны?

– В них мы завинтим крюки, а на крюки повесим кольца, за которые господин Дед Мороз сможет подтягиваться и садиться.

– Для этого не требуется никаких дюбелей, я этого лежебоку в любое время смогу поднять, хоть прямо сейчас, с помощью…

Отец широко раскрыл пасть и указал в глубину глотки.

– Эрвин, из-за твоей прожорливости у меня и так висит на шее этот больной, и ты мне действительно очень поможешь, если просто сделаешь то, о чем я тебя прошу.

Эрвин ненадолго задумался, а не завести ли ему шарманку про вожака стаи, альфа-самца, конец пищевой цепи и хозяина в доме, но потом сдержался, ибо доподлинно знал, что на его супругу подобные речи не производят ни малейшего впечатления. Ведь она вышла за Эрвина замуж не ради его хищных качеств, а из-за его красивых глаз.

В пристройке-офисе тем временем продолжали усердно выпиливать, выдалбливать и фрезеровать, поскольку требовались многометровые стеллажи. Необходимо было наладить обработку писем с пожеланиями рождественских подарков. Обычно это делалось в огромном помещении, которое Дед Мороз специально выделил в своем доме на Северном полюсе. Но из-за перелома ног все письма с пожеланиями этого года и весь архив более ранних писем, а также списки подарков и картотеки учета плохих и хороших поступков ему пришлось передислоцировать в саванну. Как это было сделано? Разумеется, по почте.

Друзья Гериберта день и ночь были заняты разбором коробок и ящиков и размещением документов на полках стеллажей. Все делалось согласно указаниям Деда Мороза, который велел Дитеру катать себя в инвалидной коляске по рождественскому административному зданию. Нужно было проверить письма с пожеланиями за этот год и утвердить каждый отдельный подарок. Происходило это следующим образом: если кто-нибудь желал получить «большую красную пожарную машину», Дед Мороз сразу кричал: «Утверждается!» Потому что большие красные пожарные машины с выдвижными поворотными лестницами и настоящими шлангами были любимым подарком Деда Мороза. Он полагал, что у каждого ребенка должна быть такая машина, и его очень огорчало, что в последнее время это желание высказывалось все реже.

– Здесь некая Ева Бергер хочет, чтобы ее папочка вернулся домой, – грубым голосом бородавочника вдруг воскликнул Эберхард.

– Ах да, маленькая Ева, она уже два года желает этого. Не знаю, как и быть… Дитер, отвези-ка меня в сектор «Б». – И любящий выпиливать лобзиком бегемот покатил Деда Мороза к нужной букве. Там они извлекли дело Бергер и из него вычитали, что родители Евы поссорились на Рождество три года назад и в новогодний вечер расстались. Отец сожалел об этой истории, однако…

– Значит, так – в подобных случаях мне нужно все проверять на месте, – объяснил Дед Мороз. – Я не могу сразу выполнять такое желание, поскольку сначала должен узнать, хорошо ли ведет себя ее отец.

Дед Мороз размышлял в очень простых категориях, и потому мангусту Коринне и окапи Гастону пришлось действительно ехать в Билефельд, где проживал отец Евы, и «дополнительно проинспектировать человека».

Это заняло уйму времени, не говоря уж о том, что окапи очень бросается в глаза даже в таком городе, как Билефельд. Мы позволим себе лишь кратко упомянуть, что сперва Гастону пришлось обратиться за разрешением на временное проживание в отдел виз и регистраций иностранных граждан, и как только в графе «профессия» он написал «помощник Деда Мороза», все пошло как по маслу. Но об этом, пожалуй, чуть позже, ибо пока механизм подготовки к раздаче подарков набирал обороты, отец Гериберта столкнулся с серьезными неприятностями.