Текст книги "Дерево Миранды"
Автор книги: Ханнес Бок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Ханнес Бок
notes
1
2
Ханнес Бок
Дерево Миранды
Hannes Bok, «Miranda's Tree», 2014
Старый дом на вершине холма, там, где асфальтированная дорога упиралась в жирную грязь, ремонтировали так давно, что он успел обветшать снова – словно омолодившаяся дама, которой требовалась новая пластическая операция. Будто средневековый замок над маленькой деревушкой, он возвышался над домами поновее и поменьше и отгораживался от них пустырями, на одном из которых раскинулся исполинский дуб.
Эдна Торп, хозяйка этого дома, беспокойно раскачивалась на видавших виды качелях на крыльце, подтыкала подушки, ёрзала от неудобства и морщила в отвращении нос, от того, что никак не удавалось устроиться с полным комфортом. Она была женщиной невысокой и приземистой, сейчас облачённой в помятые брюки и жакет, которые украшали мешковатые растянутости на локтях, коленях и седалище. Если бы не карандаш для бровей, тушь для ресниц и помада, то черты её выглядели настолько смазанными, словно лицо ей вылепили из теста, а потом испекли. Вьющиеся песочные волосы непредставимым образом были разделены пробором посередине, а затем заправлены за уши.
Она развернулась к сетчатой двери и крикнула внутрь дома:
– Элейн!
Немедленного ответа не последовало и она позвала вновь, на сей раз с угрожающей ноткой:
– Элейн!
– Чего, мам? – неохотно откликнулся голос маленькой девочки.
– Когда я тебя зову, иди сюда, а не сиди там и спрашивай «чего»! – визгливо выкрикнула мать. Повисла тишина, потом несколько громких и глухих ударов, словно в доме кто-то пинал мебель. На крыльцо на цыпочках выбралась семилетняя Элейн, со слишком невинным выражением на круглом личике, чтобы ему верить. К замызганному платью она прижимала книгу. Сетчатая дверь резко захлопнулась за ней.
– Ладно, – холодно взглянула на неё мать. – Снова зайди в дом и выйди, да смотри, теперь не хлопай дверью!
Детский взгляд устремился на родительницу, словно прикидывая, до какой степени непослушание останется безнаказанным, затем девочка обернулась, зашла в дом, вышла и осторожно прикрыла дверь.
– Вот так-то лучше, – расслабившись, признала Эдна. – На холм поднимается почтальон. Я хочу, чтобы ты забрала нашу почту, если он нам что-нибудь принёс.
Она отвернулась, словно опасаясь увидеть в детских глазах пренебрежение, беспокойно заёрзала и затеребила уголок подушки.
– Я слишком устала, чтобы выходить, – оправдываясь, прибавила Эдна.
Элейн уставилась на улицу.
– Он заглянул к Джонсонам, – сообщила девочка. – Майми Джонсон иногда получает письма от брата, который в армии. Правда получает, я как-то сама видала!
Она покосилась на мать, будто ожидая возражений.
– Что у тебя за книга? – присмотрелась внимательнее Эдна Торп.
Элейн опасливо уткнулась взглядом в красную обложку своей книги и крепче прижала её.
– Это… это просто книжка, – вяло попыталась схитрить она.
– Ну и как она называется? – В глазах Эдны появилась подозрительность.
Взгляд Элейны стал затравленным. Она притворилась, что читает заглавие.
– Ну, это просто книжка, которую я взяла в школьной библиотеке, – в конце концов ответила девочка.
Мать властно протянула руку.
– Дай её сюда.
Элейн замялась; рука Эдны слабо и многозначительно дёрнулась, и девочка торопливо пересекла крыльцо, вложила книгу матери в руку и шагнула назад, сжавшись, как будто от удара, глаза беспокойно таращатся, рот тревожно округлён.
«Сказки Ганса Андерсена» прочитала Эдна и перевела взгляд на дочь.
– Так-так! – глубоко вздохнула она. – А что я тебе говорила насчёт чтения сказок?
– Но мисс Дэвидсон велела мне их прочитать… – некстати прошептала Элейн.
– Я не спрашивала тебя, кто велел их прочитать. Я спрашиваю, что я тебе говорила насчёт чтения сказок?
– Ты говорила, что они лгут, – робко выдохнула девочка.
– Если ты захочешь что-нибудь почитать, возьми что-то жизненно правдивое, вроде «Элси Динсмор»[1], – продолжала Эдна Торп. – Мои дети не станут забивать себе голову такой ослиной чушью. Когда я была маленькой девочкой, как ты сейчас, мне никогда не позволяли читать подобный вздор.
Она плюхнула книгу на качели, рядом с собой и оттолкнула прочь беспокойно-ревнивые руки Элейн.
– Ты оставишь её лежать прямо тут! Мистер Маркей подходит сюда. А теперь иди и принеси почту!
Взгляд девочки всё ещё цеплялся за книгу. Со вздохом Элейн отвернулась, но, пока она с топотом спускалась по ступенькам крыльца, эта трагедия уже стёрлась из памяти.
– Элейн! Поднимай ноги, недотёпа! – пробрюзжала Эдна. Она навесила на лицо привычную улыбку и жеманно помахала почтальону.
– Здравствуйте, мистер Маркей! Есть что-нибудь для меня? Просто отдайте это Элейн, хорошо? Так мне не придётся тащиться к почтовому ящику.
Почтальон равнодушно отсалютовал ей, вручил Элейн несколько конвертов и поплёлся к домам на другой стороне улицы. Маленькая девочка взбежала по ступенькам крыльца, гулко топая по дереву. Она с любопытством перебирала письма.
– Дай их мне! – рявкнула Эдна Торп, выхватила письма у ребёнка и шлёпнула девочку по щеке тыльной стороной ладони. – Сколько раз тебе говорить – не суй свой нос…
Она стала проглядывать надписи на конвертах, несомненной важные и не очень, а тем временем её дочь стояла, потупив глаза и пухлыми пальчиками ощупывала пострадавшую щеку.
Элейн принялась рыдать – не тихие всхлипывания, а завывания сирены.
– Хочешь плакать, – объявила Эдна, – заходи в дом и давай, сколько угодно. Не желаю, чтобы соседи видели, как ты выставляешься на посмешище, а ведь такая большая-пребольшая девочка!
Она подтолкнула дочь. Элейн оборвала завывания, раздумывая, что будет интереснее: посмотреть, что там в письмах или уйти домой и поплакать. Она предпочла слёзы и, рыдая почти в голос, шумно потопала в дом. Эдна глянула ей вслед, хмурая мина скользнула по её лбу и исчезла, как тень, когда она вскрыла конверт, разгладила сложенный листок, перегнув его в другую сторону и прочитала, поднеся бумагу к лицу так близко, что могла бы даже обнюхать её.
Послышался шум ударов по мебели. Эдна представила, как дочь лупит по вещам, вымещая на них своё горе.
– Ну-ка, прекрати! – проревела Эдна сквозь сетчатую дверь и преспокойно продолжила читать.
Немного спустя Элейн снова шагнула на крыльцо, глаза покраснели, но щёки круглились от ангельской улыбки.
– От кого эти письма, мама? – сладко поинтересовалась она, отодвинув книгу сказок, чтобы сесть рядом. Девочка обняла мать за талию, насколько смогла и ласково приткнулась к дряблому боку Эдны.
– Вот это – от твоей тёти Миранды, – пояснила Эдна, пальцем постукивая по бумаге. Это имя ничего не сказало Элейн, которая вскинула голову и вытянулась, рассматривая написанное изящным спенсерианским почерком[2], как будто это были следы от пляски блуждающих огоньков.
– Давным-давно я брала тебя к ней, ещё совсем малышкой, но, наверное, ты не помнишь. Она живёт в Ганновере и ухаживала за твоей бабушкой. – Эдна задумчиво смотрела на бумагу.
Худощавый мальчик двенадцати лет поднимался на велосипеде на холм; он прокатил его по пологому газону и прислонил к ступенькам крыльца.
– Джуниор! – Эдна пронзила сына взглядом. – Сколько раз я говорила, чтобы ты не ездил на велосипеде по траве?
– Я не ехал на нём, я его толкал, а, кроме того, если его поднимать по ступенькам, он будет стукаться и это повредит шинам.
– Это не оправдание! А теперь вернись назад и поднимись по ступенькам, как полагается!
– Ой…
Он прижал грязные кулаки к бёдрам, широко расставил ноги, на лице появилась бунтарская ухмылка.
– Джуниор!
Эдна шелохнулась, словно собираясь подняться, её голова двинулась вперёд, как у змеи, расправляющей кольца. Мальчик отступил, нервно облизал губы и уронил руки. Мать и сын смотрели друг другу в глаза. Джуниор спасовал. Он вздёргивал колесо, переваливал его через ступеньку и снова затаскивал наверх, с ненужными усилиями, будто в отчаянной попытке вызвать взрыв – а потом патетически поднять взгляд и вскричать: «Вот, смотри, чего ты добилась и меня тоже заставила сделать!»
Но шины остались неповреждёнными. Он во второй раз, смущённо и разочарованно, прислонил велосипед к ступенькам крыльца.
– Что читаешь?
– Письмо от твоей тёти Миранды.
– Что она рассказывает?
Взор Эдны скользнул по письму в поисках чего-нибудь, что могло быть интересно мальчику.
– Ей одиноко, с тех пор, как умерла бабушка и оставила её одну-одинёшеньку в большом доме.
Элейн погладила материнскую руку.
– Мам, она красивая? Она красивая?
Эдна задумалась.
– Пожалуй, да. Твой папа чуть было не женился на ней, вместо меня!
Она слабо усмехнулась такой нелепой мысли.
– Но заполучила-то его ты, а? – торопливо спросила Элейн с заговорщицким видом. Раздражённая Эдна метнула на неё грозный взгляд.
– Твой отец женился на мне, потому что любил меня, – с достоинством ответила она. – Не было никаких сомнений, кому он достанется.
Она погрузилась в письмо.
– Если ей одиноко, – спросил Джуниор, – может, ты попросишь её приехать и немного погостить у нас?
Мальчик опустился на верхнюю ступеньку крыльца, вытащил складной нож и попытался ногтем поддеть лезвие.
Эдна задумалась.
– Не знаю. Может, лучше сперва посоветоваться с папой.
Пухленькие пальчики Элейн пробрались через качельные подушки прямиком к книге сказок, украдкой подняли её с качелей и положили на подоконник за спиной. Девочка повернулась к матери, невинно округлив глаза.
– Лучше я пойду и посмотрю, не выздоровели ли мои заболевшие куколки, – сказала Элейн. Когда ей надоедало играть с куклами, те считались больными. Она спрыгнула с качелей на пол, так энергично оттолкнувшись, что качели яростно задёргались из стороны в сторону, а Эдна сердито глянула вверх, на цепи, взвизгнувшие в потолочных крюках.
Элейн очень мягко прикрыла за собой дверь и, через захламлённую гостиную, прокралась к выходящему на крыльцо окошку. Эдна вскрывала очередное письмо, а Джуниор испытывал лезвие ножа, срезая кромку с ботиночной подошвы.
Элейн, высунув от усилий язык из уголка рта, медленно просунула руку через прореху в сетке, стараясь не поцарапаться о торчащую проволоку. Она втащила книгу сказок внутрь и с ликованием вновь прижала её к груди. Девочка скорчила поглощённой чтением матери страховидную гримасу и понесла книгу наверх, в сомнительную святыню своей комнаты.
В кресле у торшера, как обычно, сидел Ральф Торп. Когда-то он был жизнерадостным и привлекательным; теперь же стал апатичным и осунувшимся. Он не произнёс ни одного осуждающего слова, пока искал свою незавершённую повесть с продолжением в одном из журналов, которые Эдна впихнула в газетницу, позагибав им уголки. Читал он в молчании.
Эдна сидела на диване, а рядом с ней стояла битком набитая корзинка для рукоделия. Эдна пришивала кружевной воротник к платью, держа его в руках.
– Вот пропасть! Опять вышло неправильно! Ну, мне начхать. Оставлю, как есть. Всё равно никто не заметит.
Ральф перелистнул страницу журнала и отложил его. Элейн увлеклась вырезанием бумажных куколок с последней страницы повести.
– Что это за обедом дети говорили про Миранду? – поинтересовался Ральф.
Эдна уставилась на него. В их взглядах не сохранилось даже остатка чувств – ни любви, ни ненависти.
– Сегодня от неё пришло письмо. Она говорит, что денег от маминой страховки уже не осталось и не знает, куда ещё обратиться. Разумеется, она намекает, что не отказалась бы приехать сюда и погостить у нас – и ведь нет никаких причин, почему бы так и не поступить, верно?
Ральф молчал и смотрел мимо неё, от воспоминаний его лицо помягчело. Эдна забеспокоилась.
– Наверное, она ещё по тебе сохнет! – презрительно усмехнулась она. – Помню, видела твою фотографию в её комнате, когда я возила Элейн в Ганновер, повидаться с ней.
Она весело улыбнулась, но глаза остались жёсткими и замкнутыми.
Её муж поджал губы.
– Кроме того, – добавила Эдна, теребя кружевной воротник, – ещё и дети: я не могу заботиться о них и при этом выполнять всю домашнюю работу. Я не становлюсь моложе и, в конце концов, мне нужен небольшой перерыв, чтобы отвлечься.
Её расчётливый взгляд огорошил Ральфа. Он поднял журнал и уставился в текст, скрывая лицо.
– Я всегда говорил, что тебе следовало бы нанять прислугу, – неуверенно пробормотал он.
– Да, помню. Но я пыталась экономить, занимаясь всем сама. Думала, ты оценишь.
Пальцы её мужа на журнале вздрогнули.
– Но теперь я поняла, что дальше так не могу. Так что… ну, я подумала, мы могли бы сэкономить и всё равно получить помощь в домашних делах, если пригласим Миранду приехать. Она может поселиться в мансарде – там всё равно полным-полно старья и это удержит её подальше от нас, если мы захотим пригласить гостей.
– Почему бы не отдать ей комнату Элейн, а ту переселить в мансарду?
Эдна в ужасе воздела руки.
– Ральф Торп, за что ты хочешь поступить так с собственным ребёнком!
– Тогда зачем поступать так с Мирандой?
Эдна покраснела и опустила взгляд на шитьё.
– Это совсем другое. Она старше – жара не будет докучать ей так же, как Элейн. Элен хрупкая.
Она с вызовом поняла глаза.
– Ладно – так мне звать Миранду?
Ральф пожал плечами, в его глазах мелькнуло страдание.
– Как хочешь.
Ликующая ухмылка Эдны бесила его. Ральф поднялся и направился к выходу, но в дверях остановился. Обернулся.
– Скорее, тебе нравится идея, чтобы она была тут, у тебя под башмаком и не имела бы даже собственного куска хлеба, точно?
Ральф доставил Миранду в старый дом на такси, в компании Джуниора. Когда машина с рёвом взбиралась по холму, Элейн умчалась прочь от маленьких девочек, с которыми играла вместе, второпях опрокинув крошечный столик и стульчик, со звоном пороняв крошечные жестяные тарелочки на землю и сорвав всё кукольное чаепитие.
Она понеслась по тротуару, вдогонку за такси.
– Папа! Эээй-хээй, пап!
Из машины Джуниор корчил ей жуткие рожи.
Такси резко затормозило перед домом Торпов. Ожидавшая на крыльце Эдна, вышла на аллею, складки на её обрюзгшем подбородке тряслись от тяжёлой поступи. Автомобильная дверца распахнулась и Джуниор вылетел наружу, плюхнув на траву кожаный саквояж.
– Привет мам! Мы привезли тётю Миранду, – важно и совершенно излишне объявил он.
Из машины вылез Ральф Торп, помог выбраться Миранде, вцепившейся в ручку корзины, обёрнутой газетами. Она уставилась на такой большой дом и держалась за пальцы Ральфа дольше, чем хотелось бы Эдне.
Пыхтящая Элейн подошла к ним и встала рядом с матерью, вцепившись в её платье, не сводя глаз с новоприбывшей. Девочка громко чавкала конфетой, шоколадная струйка стекала на подбородок.
– Элейн! Не трогай меня! Да ты посмотри на свои руки! – воскликнула Эдна, оторвав взгляд от всё ещё соединённых рук Ральфа и Миранды. Элейн отдёрнула руки, убрала их за спину и отошла от матери чуть подальше. Её любопытство переключилось на Миранду, такую же невысокую, как Эдна, но очень худощавую и казавшуюся гораздо старше. Кроткие серые глаза, в волосах виднелась седина. Облачена Миранда была в унылые старушечьи одёжки.
Элейн ткнула замусоленным пальцем. – Это тётя Миранда?
– Да. А ты не собираешься поздороваться с ней и расцеловать?
Такая идея явно пришлась Миранде не по душе, как и Элейн, но в голосе Эдны звучало приказание. Тётя нагнулась и девочка чмокнула липкими губками изжелта-блёклую бархатную щёку, оставив шоколадный отпечаток. Она в восторге показала на него.
– Смотри! От меня остался помадный след!
– Джуниор, отнеси сумку тёти Миранды на крыльцо. Потом можешь идти. Ральф, ты что, не видишь – у Рэнди тяжёлая корзина?
Но Миранда не отдала Ральфу свой багаж.
– Ну же, Рэнди!
Сёстры расцеловались и Эдна шагнула назад, оценивающе разглядывая Миранду.
– Что ж, похоже, ты не очень изменилась!
Она дёрнула плечом в направлении дома, словно указывая на него.
– Пойдём-ка внутрь, а?
Они потопали вверх по ступенькам.
– Элейн! Прочь из-под ног, а то я на тебя наступлю!
Ральф остался расплачиваться с таксистом.
Лучи клонящегося к закату солнца лежали меж голубеющих теней, будто незавершённая отделка сусальным золотом по сланцу. Глазам Миранды предстали поросшие травой клумбы, розы, которым срочно требовалась обрезка и полосы высокой травы, пропущенные газонокосилкой торопыги-Джуниора.
– Двор у вас просто прелестный, – сказала Миранда. Пустырь она пропустила и теперь ласкала взглядом раскидистый дуб.
– Какое великолепное дерево!
Дуб – громоздкий великан, который выглядел так, будто сгорбился от невыносимой печали, словно его покинули все друзья, оставив в грустных раздумьях, скрюченного и отчаявшегося. Его листья застыли без движения; затем они замерцали в солнечном свете, когда ветерок заиграл ветвями, опуская и вздымая их, как приветственно машущие руки.
Когда Эдна входила в дом, Элейн преподнесла ей сюрприз, удерживая сетчатую дверь открытой. Компания вошла в сумрачный коридор, настолько заваленный теннисными ракетками, бейсбольной экипировкой, детскими колясками, куклами и сломанными игрушечными машинками, что он походил на усеянное обломками поле боя.
Эдна крутила брошь на шее.
– Когда Ральф сообщил мне, во сколько прибудет твой поезд, я поняла, что к ужину мы тебя не дождёмся. Но на кухне найдётся, чем хорошенько перекусить. Пока будешь есть, мы немного поболтаем, а потом пойдём и посмотрим, как тебе покажется твой новый дом.
Перешагивая через раскиданные игрушки, они заглянули в кухню с замызганными стенами. Вода ритмично капала на груду тарелок в мойке.
– Не могу передать, как я тебе благодарна… – чуть не плача пробормотала Миранда, усевшись на стул, который ей указала сестра.
Эдна сдёрнула измаранную скатерть, прикрывавшую посуду на столе и небрежно перекинула её на спинку другого стула. Она рывком открыла холодильник и впихнула туда сливочник, миску салата и рубленую ветчину, обёрнутую вощёной бумагой.
– Меня тревожит, что я введу тебя в расходы… – начала было Миранда.
Эдна хлопнула дверцей холодильника.
– Расходы! – Она важно фыркнула, напомнив пекинеса. – О деньгах даже и не думай!
Она старалась говорить ободряюще, как и подобает сестре, и сконфузилась, когда велела Миранде приниматься за еду, но забыла переменить тон.
– Надеюсь, ты позволишь мне присматривать за детьми и помогать по дому, – предложила Миранда. – Хочется знать, что я хоть частично оправдываю своё содержание…
Эдна налила чай.
– Ну, разумеется, я догадывалась, что ты захочешь помогать, поэтому распланировала всё так, чтобы учитывать и тебя.
Вошёл Ральф, а следом за ним – Элейн.
– Ральф, садись сюда.
– Мам…
Элейн кинулась к столу, опёрлась грязными руками о скатерть и вытаращила глаза на еду.
– Мама! Можно, я тоже чего-нибудь съем?
– Нет, Элейн, – строго ответила Эдна. – А теперь беги отсюда и не докучай нам. Мы будем обсуждать взрослые вещи.
Восторг Элейн увял. Она раздосадованно отошла от стола. Её взгляд упал на стоявшую в углу корзину Миранды. Девочка присела рядом с корзиной на корточки и приподняла уголок накрывающей её газеты.
– Что тут? Ты привезла мне подарок?
Миранда быстро поставила чашку, выскочила из-за стола и подлетела к ребёнку.
– Ох, осторожнее, пожалуйста! Это растения, которые я привезла с собой.
Она доверительно понизила тон.
– Пока я ехала в поезде, то всё время держала их на коленях, чтобы никак их не повредить. Видишь?
Она опустилась на колени и убрала газету столь же благоговейно, как мадонна, являющая своё дитя, открыв полдюжины кустиков в горшочках. Миранда подняла взор на Ральфа и Эдну.
– Я пожертвовала всем прочим, что имела, но с этим просто не смогла расстаться. Правда, они восхитительны?
Её лицо лучилось застенчивой гордостью.
Палец Элейн ткнулся в нежный побег.
– Что это?
С лица Миранды исчезла радость.
– Это отросток с маминой могилы – азалия, её любимый цветок.
Она почти прошептала это. Ральф неотрывно смотрел на Миранду, видя её такой, как в прошлом, и их взоры сплетались вместе, разделяя общие воспоминания. Эдна следила за ними с подозрением.
Внимание взрослых отвлеклось от Элейн, которая уткнулась лицом в корзину, трогая и обнюхивая растения. Росток переломился. Элейн испуганно отдёрнулась, но никто не заметил, поэтому она вдавила кончик побега в землю, чтобы скрыть повреждение. Девочка поднялась.
– Наверное, лучше я пойду. До свидания!
Эдна провожала сестру в мансарду.
– Теперь сюда. Вот мы и пришли. Держись за мою руку, пока я не найду выключатель. Вот! Теперь поднимемся по этой лестнице. Ты даже не представляешь, как по-настоящему удобно будет тут…
Они протиснулись в дверной проём. Эдна нажала ещё один выключатель. Маленькая комнатка наполовину выступила из тьмы при свете тусклой лампочки, вокруг которой кружились мотыльки.
– Я принесу ещё лампочку. Эта просто на время. Элейн пользовалась мансардой, как комнатой для игр и не было смысла попусту тратить свет, – заметила Эдна, зорко выискивая на лице Миранды признаки недовольства.
Розовые розы на обоях выцвели до ржаво-серых и Элейн по своему вкусу изрисовала карандашами отдельные участки стены.
– Это очень мило, Эдна, – отозвалась Миранда. – Ох, то самое одеяло! Помню, как помогала маме его сшивать. Она отдала одеяло тебе – когда же это было? Лет пятнадцать назад, и ты до сих пор им пользуешься.
– Ну, здесь нет ничего удивительного, – подтвердила Эдна, – но это всё-таки лучше, чем… ладно, думаю, тебе прекрасно сойдёт.
Миранда тронула пальцем пыльный подоконник.
– Может, поставить тут полочку для моих растений? Я просто не выношу, когда их нет рядом со мной – они словно старые друзья.
Она мягко улыбнулась, словно делясь приятным секретом.
– Какой восхитительный вид должен открываться из этого окна! Каждое утро, как только проснусь, я смогу выглядывать отсюда и смотреть на тот великолепный дуб.
Она обернулась и опустила тонкие руки Эдне на плечи.
– О, милая, спасибо за такую комнату!
Эдна настороженно покосилась на эти руки, потом небрежно пожала плечами, показывая, что благодарностей не требуется и стряхивая сентиментальное прикосновение Миранды. Напоследок она ещё раз окинула всё вокруг взглядом, довольно кивнула и посеменила к двери.
– Конечно, потом тут станет получше, – прибавила она. – Ральф собирается кое-что подправить. В последнее время он никак не улучит минутку на благоустройство дома.
Она замолчала, слегка вздёрнув уголки рта.
– Забавно! Как только Ральф услыхал, что ты и вправду собираешься приехать, то с головой увяз в делах своей ложи. Можно подумать, он старается не бывать дома! Надеюсь, это не потому, что он тебя недолюбливает.
Она с удовольствием провела языком по губам.
– Должна тебя предупредить, Рэнди, он довольно странноватый парень. Иногда я поражаюсь – зачем вообще за него вышла!
– Ох, но в машине он так любезно со мною обращался! – воскликнула Миранда, и злорадная елейность Эдны испарилась.
– По-моему, он такой же добрый и отзывчивый, как всегда!
– Хорошо… – Эдна изо всех сил лучилась дружелюбием, – надеюсь, что вы поладите. Если будет нужно, ты ведь найдёшь дорогу в ванную, правда?
Она направилась дальше.
– Сейчас мне нужно идти. Надо несколько писем набросать – у меня прямо завал! Даже на себя времени не остаётся!
Она притормозила у двери, словно только-только что-то вспомнила.
– Ох, вот ещё! Завтра я иду к Джуниору в школу на родительское собрание. Ты не могла бы здесь присмотреть, пока я отлучусь? Нужно будет отвечать на звонки, забрать почту и приглядеть, чтобы вообще был порядок. В мойке гора грязной посуды, но я перемою её сегодня вечером, если не очень устану…
– Нет! Позволь мне!
Руки Миранды трепетали от нетерпения.
– И, по-моему, лучше бы поставить эти твои растения на заднем крыльце. А то ещё воду разольёшь, когда станешь их поливать.
Миранда не возражала, но в её глазах стояла боль. Невзирая на это, она ласково и застенчиво простёрла руки к сестре.
– Не мой посуду, Эдна. Вот только переоденусь и займусь этим. Я совсем не против, действительно. Я хочу приносить пользу.
– Ну, если ты и правда этого хочешь… – проговорила Эдна, с трудом скрывая облегчение. – Спускайся осторожнее. Лестница крутая.
Пока она грузно топала вниз, Миранда обходила комнату, криво улыбаясь истёртому одеялу на поцарапанной кровати. Она потрогала ободранный комод и коснулась спинки кресла-качалки, которое скрипуче закачалось туда-сюда. Вдруг Миранда выключила свет и прильнула к окну.
Громадный дуб распростёрся внизу, будто спящий великан. Миранда облокотилась о подоконник и долго разглядывала дерево.
Ночью Эдне не спалось. Она лежала на кровати, беспокойно ворочалась и прислушивалась к храпению Ральфа, доносящемуся из открытой двери его комнаты. С шумом далёкого прибоя на дом налетал ветер, скрипя стенами, а снаружи хлестал ветвями старый дуб, трепещущие листья сухо шелестели, будто целая уйма скомканной папиросной бумаги. Утяжелённый шнурок жалюзи от сквозняка то и дело стучался о стекло.
В конце концов Эдна потянулась к прикроватному столику, включила маленькую разукрашенную лампу, взяла со столика книгу и принялась искать загнутый уголок, обозначающий место, на котором остановилась. Свет из щели в абажуре падал на страницу косо, поэтому, тыкая указательным пальцем, Эдна поворачивала абажур, пока щель не перестала мешать.
Читая, она запустила руку в открытую конфетную коробку на столике и зашарила среди пустых фантиков. Ничего не найдя, Эдна подняла коробку, заглянула в неё, встряхнула для очистки совести и поставила назад. Её глаза сузились.
– Чёртова Элейн! – пробурчала она.
Эдна вернулась к чтению, снова машинально полезла в коробку и осознала, что делает. Она облизала губы и попыталась читать дальше, но голод одолел её. Эдна отложила книгу, прикинула, потом свесила рыхлые ноги с края кровати и обулась в тапочки. Не потрудившись накинуть халат, она прошаркала в коридор и спустилась по лестнице.
У кухонной двери она застыла на месте, от испуга прикрыв рукой рот. Кто-то ходил по заднему крыльцу! Кто бы там ни был, он открывает заднюю дверь и входит! Она попятилась и съёжилась, обмякнув от ужаса. Затем неизвестный прошёл перед голубеющим прямоугольником окна. Это оказалась Миранда.
Эдна включила свет; обе женщины заморгали.
– Что ты здесь делаешь? – кислым тоном поинтересовалась Эдна. – Ты меня чуть ли не до смерти перепугала!
– Я боялась, что ветер сдует мои растения с перил крыльца, – ответила Миранда.
– Ох уж эти растения! Ты с ними так носишься – можно подумать, они живые!
– Но они живые, – кротко подтвердила Миранда.
– Я говорила не про это, – фыркнула Эдна.
– Нет, – согласилась Миранда. – Я поняла.
Обе женщины смотрели друг на друга: Эдна с сомнением, Миранда с робостью. Эдна насупилась и поплелась к холодильнику. Она открыла дверцу и склонилась, уставившись на еду и растянув губы в улыбке алчного предвкушения.
Сумерки легли на мир голубой дымкой. Ральфа на крылечных качелях пробудил от спячки включённый в гостиной свет, когда жёлтые лучи упали на него через окно. Он зевнул и поднялся, заметил что-то бледное и неясное на соседнем участке, под дубом и напряжённо сощурился. Непонятная вещь пошевелилась. Заинтересовавшись, Ральф спустился с крыльца и пересёк подстриженный газон.
Под дубом сидела Миранда, привалившись к шершавой коре, опустив руки на змееподобные корни. Она запрокинула лицо вверх, как будто рассматривала звёзды, но, заслышав шорох ральфовых шагов по траве, опустила голову.
– О, так это ты, – сказал он. – Мне показалось, тут кто-то есть. Не против, если я сяду рядом?
– Ральф! – изумилась она. – Да… да, садись, если хочешь…
Он осторожно опустился на землю и хрюкнул от смеха.
– Я малость закостенел – уже не так юн, как прежде. Да и ты тоже, Рэнди.
Миранда молчала. Он скорее ощутил, чем заметил, что она его разглядывает. В конце концов она согласилась:
– Да.
– Тебе хорошо тут, Рэнди? – тон Ральфа был печален. – Думаю, Эдна слишком нагрузила тебя обязанностями. Я не хочу, чтобы тебя всё время навьючивали работой. Ты отказалась от всего, чтобы ухаживать за матерью…
Он прокашлялся и склонился к Миранде.
– Зачем ты продолжала за ней ходить, если знала, что мне тебя так не хватает?
– Кому-то нужно было, – пробормотала Миранда. – Я понимала, что Эдна для этого чересчур ветреная.
– Ты же знаешь, я не хотел жениться на Эдне. Мне нужна была ты.
В воздухе между ними застыло молчание.
– Но ты женился на Эдне. – произнесла Миранда.
– Я был одинок. Я женился бы на ком угодно! Но любил я тебя. Миранда…
Он притронулся к руке Миранды; его пальцы тряслись.
– Я всё ещё люблю тебя… и никогда не переставал…
На сей раз она говорила жёстче.
– Ральф, я тоже тебя люблю. Но уже слишком поздно. Ты поклялся Эдне в верности… у вас дети…
Он разжал свои пальцы, отпуская её.
– Да, – глухо сказал Ральф, – я знаю.
Он вздохнул. Темнота густела. Они едва-едва видели друг друга, словно превратились просто в два голоса.
– Миранда, мне плевать! Я до сих пор тебя люблю. Я объяснюсь с Эдной…
Теперь её рука притронулась к нему.
– Нет! Я запрещаю!
– Но, когда ты рядом, я вспоминаю всё, что мы прежде чувствовали друг к другу…
Её голос прозвучал очень тихо.
– Я уйду.
Ральф переполошился.
– Нет! Куда тебе идти? Ты не можешь! Ты не должна!
– Тогда, – печально произнесла она, – нам никогда больше не следует об этом говорить.
Она услышала, как он поднимается.
– Спокойной ночи, – уныло сказал Ральф. – Я иду домой.
В её голосе звучал поцелуй, который она не посмела ему подарить.
– Спокойной ночи, Ральф.
Его ноги прошуршали по газону. Миранда услышала, как хлопнула дверь.
– Ральф, – пробормотала она, неосознанно воздев руки в мольбе.
– Ральф, милый!
Руки бессильно упали.
Миранда понуро огляделась, словно действительно что-то различала во всей этой тьме. Цепляясь за дерево, она поднялась на ноги. Прижалась к сухой коре.
– Ох, Дерево! – вздохнула она и опять: – Ох, Дерево!
Она охватила руками ствол, обнимая дуб, словно он был человеком, способным ответить по-человечески. Прижалась ртом к коре.
– Ральф, милый!
По двору гулял слабый ветерок, мягко перебирая листья над головой.
Миранда прибиралась на кухне, Эдна сидела на стуле и без интереса наблюдала за этим. В комнату заглянула Элейн.
– Мам, поможешь мне сшить платье для куколки?
– Не сейчас, лапочка. Мама занята.
– Чем? Ты ничего не делаешь. Ты просто разговариваешь с тетей Рэнди.
– Нет времени, милая. Нужно бежать наверх и переодеваться. Мы с папой сегодня вечером идём в гости.
– Но я хочу, чтобы ты помогла сшить платье для куколки!
– Послушай-ка, дорогая. Наверное, по радио передают что-нибудь интересное – почему бы тебе не пойти в гостиную и не послушать?
– Не хочу слушать никаких древних передач!
– Ладно, тогда возьми тряпку и ножницы, куда-нибудь уйди и угомонись, перестань ко мне приставать. Почему бы тебе не помочь тёте Рэнди с посудой?
