Текст книги "Непобежденная"

Автор книги: Ханна Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9

Ида проснулась внезапно, словно ее что-то толкнуло. Она лежала в объятиях Дрого. Потирая затекшую от неудобной позы руку, девушка снова закрыла глаза, испытывал непреодолимое желание вернуться в сладкий, безмятежный сон, но что-то си мешало. Чей-то голос, который, похоже, разбудил ее. Откуда он доносится?

Ида обречено вздохнула и прислушалась. Вскоре в ночной тишине снова прозвучал слабый, но отчетливо различимый крик. Крик о помощи.

Подняв голову, Ида осторожно высвободилась из-под руки Дрого. Он что-то недовольно пробормотал, но так и не проснулся. Ида бесшумно слезла с повозки. Вокруг стояла кромешная тьма, и девушка обрадовалась, услышав, как ее собаки с негромким ворчанием поднялись с земли и потрусили за ней следом.

Постепенно глаза Иды привыкли к темноте. Подойдя поближе к тем деревьям, со стороны которых доносился крик, она из предосторожности взяла собак за ошейники. Неожиданно из-за облаков вынырнула луна; в ее бледном, неверном свете девушка почувствовала себя немного увереннее, и все же непроницаемая гуща темных деревьев, казалось, таила какую-то угрозу, и сердце Иды забилось сильнее. Преодолев страх, она вошла в лес. Никого и ничего. Кроме кустов, кочек да узловатых корней, о которые она то и дело спотыкалась. Ида хотела вернуться в лагерь, решив, что голос в ночи ей просто померещился, как вдруг ее взгляд натолкнулся на лежащую возле самого ствола раскидистого дерева худенькую женщину. Ида осторожно приблизилась и увидела рядом с ней завернутого в одеяло грудного ребенка. Когда Ида склонилась над неподвижной фигурой, глаза женщины медленно приоткрылись.

– Вы ранены? – спросила Ида.

– Я умираю, – еле слышно ответила незнакомка. Приглядевшись внимательнее, девушка с грустью убедилась в том, что та права. Распахнувшийся плащ открывал светлое платье, разорванное в нескольких местах и пропитавшееся кровью. О том, что его владелица уже стоит на пороге вечности, еще яснее говорило ее белое как мел лицо и бескровные губы.

– Кто вы и откуда? – в ужасе спросила Ида.

– Я – Алдит, жена Эдуарда из Бексхили. – Женщина откинула край одеяла с личика ребенка. – А это Алвин, мой сын. Он родился перед Пасхой, в тот день, когда по небу летел огонь.

– Тем, кто появился на свет под этим знаком, судьба обещает многое.

– Это и вправду добрый знак: неспроста мой мальчик оказался чуть ли не единственным, кто выжил во время резни в Бексхили. – Алдит коснулась губами лба своего малыша. Дыхание ее участилось, губы посинели. – Возьми его, – с трудом проговорила она. – Я умираю и все, что могу сейчас сделать для моего ребенка, – это попросить какую-нибудь добрую душу позаботиться о нем. Господь послал мне тебя. Умоляю…

– Обещаю сделать все, что в моих силах. Я беру твоего сына, – твердо ответила Ида, мысленно моля Бога, чтобы Дрого этому не воспротивился.

– Да благословит тебя Господь, – угасающим шепотом произнесла Алдит.

Несколько мгновений девушка смотрела на холодеющее тело несчастной матери, затем осторожно закрыла ей глаза. Теплый комочек у Иды на руках шевельнулся и снова затих. Она замерла в замешательстве, не зная, что делать дальше. Ей хотелось со всех ног бежать прочь от этого места, но сначала надо предать тело Алдит земле. Она не может, не имеет права бросить ее здесь. Но это займет немало времени, у нее нечем вырыть могилу, и потом, если ее хватятся, то… Раздумья Иды прервало ворчание собак: к ней кто-то приближался. Ида услышала, как неподалеку хрустнула ветка, и поспешно спрятала ребенка за спину. Вглядевшись в темноту, она увидела фигуру крадущегося человека; заметив Иду, он застыл на месте. Ида облегченно перевела дыхание – на незнакомце была простая деревенская одежда, какую обычно носили саксонские крестьяне. Человек поднял меч, и Ида подумала, что встреча с саксом тоже может оказаться для нее весьма небезопасной.

– Ты же не убьешь женщину, которая принадлежит к твоему пароду? – попятившись, медленно проговорила Ида.

– Я узнал тебя. Ты приехала с норманнами, – угрюмо произнес крестьянин. В голосе его звучала угроза.

– Я – Ида из Пивинси. Я попала в плен к норманнам одной из первых. Ты хочешь лишить меня жизни только за то, что мне не повезло больше остальных?

Помолчав, сакс опустил меч.

– Я – Бран из Бексхили. – Он перевел взгляд на неподвижное тело под деревом. – Алдит – моя… была моей двоюродной сестрой. – Он судорожно сглотнул и перекрестился. – Если ты лжешь, то меня ждет такая же судьба.

– Нет, я говорю правду, – горячо заверила его Ида. – А ты, как я понимаю, пришел сюда, чтобы перебить норманнов?

Бран вскинул голову, И в глазах его зажегся гнев.

– Ты не стала бы говорить это с такой насмешкой, если б видела, что эти трусливые собаки сделали с Бексхили! Должно быть, любовные утехи с норманном заставили тебя совсем забыть о горестях твоего народа.

– Свинья! – взорвалась Ида. – Тебе не должно быть никакого дела до моих любовных утех! Глупец, неужели не ясно, что я просто хочу выжить в этой кровавой каше? В чем ты меня обвиняешь? Саксы-мужчины нас защитить не смогли. Я ведь не виню их за это. Повторяю: я хочу выжить. И попытаюсь сделать все, чтобы выжил и этот малыш. – Она подняла на руках ребенка и показала его Браьу.

– Сын Алдит… Это мой родич, а не твой!

– Но ты неминуемо погибнешь, если собрался сцепиться с норманнами. Этого ребенка смогу спасти только я.

Тут собаки, повернув морды в сторону лагеря норманнов, снова глухо зарычали. Тревожно оглянувшись, Ида прошептала:

– Беги!..

– Почему?

– Потому что сюда идет норманн; это очень умелый и опытный воин. – Ида подозревала, что Дрого проснулся и, не обнаружив ее рядом, отправился на поиски. – Тебе с ним не справиться.

– С чего ты решила, что я с ним не справлюсь?

– Ты крестьянин, а не солдат. К тому же слишком молод. Если тебе не дорога жизнь, можешь остаться и рискнуть. Но в судьбе нашего народа это совершенно ничего не изменит. – Она снова настороженно огляделась по сторонам. – Лучше убери мечи сдайся мне, пока не поздно.

– Никогда! – пылко воскликнул Бран.

– У меня нет времени с тобой спорить. Если Дрого увидит тебя рядом со мной, да еще с мечом в руках, он убьет тебя на месте и я даже не успею этому помешать. Еще раз говорю тебе: беги. И запомни мое имя. Тогда ты сможешь разыскать этого малыша. И может быть, я когда-нибудь сумею помочь и тебе.

Бран молча повернулся и через мгновение скрылся в гуще леса. Когда треск веток под его ногами стал неслышен, Ида, облегченно вздохнув, прижала к груди маленького Алвина, который продолжал безмятежно спать, не подозревая о том, что остался круглым сиротой. Ида с сожалением подумала о том, что спасти его мать было не в ее силах. Не смогла она, видимо, спасти и Брана, так и не убедив его сложить оружие. С его ненавистью к норманнам, его горячностью и болезненной гордостью он скорее всего проживет недолго…

– Что здесь происходит?

Хоть Ида и ждала появления Дрого, от звука его голоса, который в ночной тишине казался пугающе громким, она вздрогнула и вся сжалась. Стараясь выглядеть спокойной, она, не шелохнувшись, смотрела, как он подходит – мрачный, настороженный, сжимающий рукоять меча. Приблизившись к ней вплотную, Дрого остановился. Взгляд его, задержавшись на неподвижном теле Алдит, смягчился.

– Она мертва? – спросил Дрого, убирая меч в ножны.

– Да. Каким-то чудом ей удалось добраться сюда из Бексхили, который полностью разрушен. Я ничем не могла ей помочь. – Ида с горечью покачала головой и скорбно опустила глаза.

– Но как ты узнала, что она здесь?

– До меня донесся ее крик о помощи.

– Почему же я ничего не слышал?

– Может быть, этот крик раздался в моей голове? – задумчиво произнесла Ида.

– Ты хочешь сказать, что слышала ее зов мысленно? – удивленно переспросил Дрого.

– Да.

Он недоверчиво помолчал.

– В таком случае ты, наверное, умеешь угадывать будущее и предсказывать людям их судьбу.

– Нет. Я слышала именно голос. Я не видела эту женщину и, когда отправилась в лес, повинуясь своему внутреннему зову, вовсе не знала, что я там найду.

Он протестующе поднял руку:

– Погоди. Но Ги-то ты видела! Ты обладаешь способностями, которых нет у других, и просто не хочешь мне о них рассказывать.

– Я вовсе не собираюсь от тебя ничего скрывать. Во всем этом я понимаю не больше, чем ты. Ничего подобного со мной раньше не случалось – до нашей встречи. Должно быть, этот мой дар ты привез с собой из Франции. – Она натянуто улыбнулась.

– Я так не думаю, – буркнул он и, взяв ее за руку, повел обратно к лагерю. – Ты напрасно боишься говорить со мной на эту тему.

– У меня нет никакого страха.

– Я не разбираюсь в такого рода вещах, – не обратив на ее слова внимания, продолжал Дрого. – Не знаю, отчего и как подобные явления происходят, но ничего дурного в них не вижу.

– Но тебя пугает мой дар. И я тебя нисколько за это не осуждаю. Обычно люди боятся того, чего они не понимают. Именно поэтому Старую Эдит в свое время изгнали из Пивинси.

– Пожалуй, ты права. И тебе надо быть крайне осторожной. Вели я не считаю, что твоими устами говорит дьявол, то это вовсе не значит, что так не могут подумать все остальные. Поэтому не стоит делиться с другими своими секретами.

– Ты хочешь, чтобы я забыла о своем даре? Но он помогает людям! Я предупредила тебя об опасности со стороны Ги де Во, откликнулась на зов бедной Алдит о помощи и спасла хотя бы ее маленького сынишку – для нее я уже ничего не смогла сделать.

– Нет, я вовсе этого не хочу, – горячо заверил Иду Дрого. – Просто не надо ничего говорить о своих способностях посторонним.

– По правде говоря, мне кажется, что все это было чистой случайностью и никакого дара ясновидения у меня нет. Вполне возможно, что я ошибаюсь, но… Но как бы то ни было, я, пожалуй, после дую твоему совету.

– Ну вот и умница. – Он улыбнулся. Некоторое время они шли в полном молчании.

– А что ты собираешься делать с этим малышом? – спросил наконец Дрого.

– Я обещала покойной, что позабочусь о нем, – Ида вздохнула. – Ребенка зовут Алвин, и ему всего около шести месяцев.

– Ты полагаешь, что сможешь сдержать свое слово, находясь в обозе армии, которая должна совершить длительный переход и участвовать в нескольких сражениях по пути на Лондон? – Он с сомнением покачал головой.

– Может, будет лучше, если ты все же оставишь меня в каком-нибудь безопасном месте? – нерешительно предложила Ида.

В ответ Дрого лишь раздраженно передернул плечами.

– Впрочем, ухаживать за ребенком тебе поможет Мэй. В конце концов, мы можем оставить его по дороге у каких-нибудь сердобольных и надежных людей.

Сейчас главное другое: надо придумать достаточно правдоподобное объяснение того, как младенец появился в лагере. Все будут очень удивлены, увидев его; начнутся расспросы, а это нам совершенно ни к чему.

Дрого неподвижно замер на опушке леса, задумчиво глядя на лагерь, Ида тоже остановилась, не решаясь прервать его размышления. Самой ей не приходило в голову ни одной сколько-нибудь подходящей идеи.

– Думаю, мы поступим просто – скажем, что ты отправилась в лес по естественной надобности и в тем ноте заблудилась, – заговорил Дрого. – А пока отыскивала обратную дорогу, случайно наткнулась на ребенка и его умирающую мать. Не желая оставлять малыша на погибель, ты взяла его. В тот момент я тебя и нашел. Ну как? По-моему, неплохо.

– Но я никогда не терялась в лесу! – вырвалось у Иды.

– Это случилось с тобой впервые, – повысил он голос. – И ты совсем потеряла надежду. Ясно? – И Дрого снова взял ее за руку.

Несмотря на темноту, они добрались до своей повозки довольно быстро. Ида почувствовала себя виноватой, увидев, что никто не спит и все с тревогой ожидают ее возвращения. Правда, кроме Мэй, подбежавшей к ней, чтобы взять на руки ребенка, остальные больше беспокоились за Дрого, который исчез, никому не сообщив, куда направляется. Ида поклялась себе, что впредь, если ей, не дай Бог, снова придется куда-нибудь уйти, она обязательно кого-нибудь об этом предупредит.

– Какой прелестный малыш! – воскликнула Мэй, гладя тонкие белые волосики Алвина. – Откуда он взялся?

Ида заученно повторила сочиненную Дрого историю, чувствуя себя крайне неловко под взглядом доверчивых глаз Мэй и оправдывая свою ложь только тем, что она предназначалась для ушей норманнских воинов. Когда Ида закончила свой короткий рассказ, Мэй робко попросила у нее позволения взять малыша к себе; Ида согласилась, несколько удивленная таким поворотом событий. Мэй, прижав ребенка к груди и нашептывая ему ласковые слова, направилась к повозке.

Вскоре все норманны разошлись; Ида и Дрого тоже залезли в повозку.

– Знаешь, мне кажется, что Мэй пережила какую-то тяжелую утрату. Она потеряла или собственного ребенка, или кого-то, о ком заботилась.

– Опять видение? – спросил Дрого.

– Нет. – Ида нагнулась, чтобы снять обувь. – Это видно по тому, с какой жадностью она схватила ребенка – так голодный берет кусок хлеба. А я-то думала, что она обрадовалась мне…

– Может, она о нем и позаботится, – проворчал Дрого, забираясь под одеяло. – Тогда можешь считать, что ты выполнила свое обещание, – малыш пристроен. Если ты, конечно, не хочешь сама им заняться. – Он обнял ее за талию и привлек к себе; медленно проведя ладонью по ее густым шелковистым волосам, он с досадой подумал о том, что они с Идой в открытой повозке, а кругом полно людей…

– Если Мэй привяжется к Алвину, она скорее всего оставит его себе. Бедная Алдит тогда могла бы покоиться в мире. – Ида вздохнула. – Я хотела бы ее похоронить, пусть даже и без погребальной церемонии. Дрого поцеловал ее в плечо.

– Прежде чем мы отправимся в путь, я пошлю Иво и Танкреда, чтобы они предали ее тело земле. А теперь отдыхай. До рассвета осталось совсем немного. Утром мы продолжим марш на Гастингс.

Ида положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

– А дальше?

– Там мы подождем, когда Гарольд прибудет к Вильгельму, чтобы признать его своим королем.

– Долго же вам придется ждать, – сонно пробормотала Ида.

Ида спрыгнула с повозки и протянула руки к Мэй, чтобы взять у нее малыша. Они выехали на рассвете, задержавшись лишь на то время, которое понадобилось, чтобы похоронить Алдит, и находились в пути до самого заката. Чувствуя себя совершенно разбитой от долгой дороги, Ида мысленно помолилась Богу, чтобы новая ночь не принесла ей таких переживаний, как прошлая.

Помогая Мэй и Иво разгружать повозку, девушка краем глаза наблюдала за тем, как воины поспешно воздвигают укрепление – строят деревянную башню на крутом холме, вокруг которого они выкопали глубокий ров. Именно в таких башнях жили обычно именитые норманны. Теперь, с болью подумала Ида, эти крепости станут символами порабощения саксов.

– Как вы думаете, они решили дожидаться здесь прибытия Гарольда? – раздался у нее за спиной знакомый ломающийся басок.

Ида обернулась и увидела Годвина; значит, Ги разбил лагерь совсем рядом, с досадой отметила она про себя.

– Похоже на то, – ответила Ида, вспомнив слова Дрого.

– Неужели Гарольд и в самом деле явится к Вильгельму, чтобы признать его королем?

– Не знаю… – Ида задумчиво оглядела повозки норманнов. – Судя по тому, как солдаты опустошают все вокруг, им скоро нечего будет есть. Если Гарольд протянет время до наступления зимы, норманны начнут голодать и им придется бежать обратно во Францию.

– Хорошо бы так и случилось! – с надеждой воскликнул Годвин. – Тогда не будет кровопролития.

– Но этого, к сожалению, не произойдет, – печально улыбнулась Ида.

– Откуда вы… – удивленно начал Годвин, приглаживая ладонью растрепавшиеся от ветра волосы. – У вас есть дар предвидения? – с невольной дрожью в голосе договорил он.

– Нет. Предсказывать будущее умела одна очень старая женщина, которую звали Эдит. Она жила в лесу около Пивинси. Это она сказала мне, что норманны победят и будут править саксами.

– Так вот почему вы говорили мне, что самое главное для нас – выжить! Вы заранее знали, что корона будет принадлежать Вильгельму. И потому вы так хорошо относитесь к норманну, который захватил вас в плен, ведь правда?

Ида отрицательно покачала головой:

– Ты ошибаешься. Кому-то другому, например тебе, я могу дать совет покориться, чтобы выжить. Но сама так поступить не в силах – я для этого слишком горда. Тут иная причина. Понимаешь, Старая Эдит предсказала, что Дрого будет моим суженым. Но он об этом ничего не знает, – поспешно добавила она, и Годвин кивнул, соглашаясь хранить ее секрет. – Дрого и его товарищи – хорошие люди, добрые, великодушные, не то что Ги де Во. Я все равно попала бы к кому-нибудь в плен, а потому благодарю провидение, что меня захватили именно они. – Оглянувшись, Ида увидела, как женщины, пленницы Ги, складывают ветки для костра. – Как oни, Годвин?

– Скверно. В отличие от тебя мы попали в плен отнюдь не к доброму и великодушному норманну. Ги относится к нам как к самым жалким и ничтожным рабам. Прошлой ночью он потащил в свою постель Илгу, а несчастную Хилду отдал своему приятелю. – Годвин горестно вздохнул. Лицо его приняло жесткое выражение. – Я хотел убить этого негодяя, но вовремя вспомнил твой совет. Хилда настолько обезумела от пережитого унижения, что утром даже не нашла в себе сил покормить детей, так что это пришлось сделать мне. Если уж я ничем не могу помочь несчастным женщинам, то постараюсь хоть как-то облегчить участь малышей.

– Да уж, Ги не станет заботиться о детях, если женщины погибнут.

– Думаю, он убьет их или оставит в лесу на съедение волкам.

– Ты прав. У него черная душа, и ему ничего не стоит загубить двух беспомощных детишек.

Оба надолго замолчали.

– Знаешь, с одной стороны, я рада, что вы расположились неподалеку от нас, – наконец заговорила Ида. – Но с другой… с другой – это очень опасно: ведь Дрого и Ги серьезно повздорил; и может произойти что-нибудь непоправимое. Я очень этого боюсь. От такого мерзавца, как Ги, можно ожидать любой подлости.

– Я тоже заметил, что Ги смертельно ненавидит Дрого. Он делается просто сумасшедшим, когда видит твоего норманна. Я буду украдкой следить за ним и, если он станет вести себя подозрительно, постараюсь тебе сообщить. – Годвин успокаивающе положил ладонь на плечо Иды. – Не надо волноваться.

Дрого – сильный и опытный воин, ты же знаешь. А теперь я должен идти, – понурив голову, грустно произнес он, – а не то Ги набросится на меня за то, что я не работаю.

Ида ободряюще улыбнулась ему на прощание, и Годвин направился к своему лагерю…

Иво уже успел натянуть палатку Дрого на небольшом холме в дальнем конце лагеря, и Ида принялась раскладывать в ней свои вещи. Поскольку каждый воин из отряда де Тулона имел отдельную палатку, в том числе и Иво, они с Дрого должны были остаться здесь лишь вдвоем. Ида почувствовала, как при мысли об этом всю ее обдало жаром, а сердце бешено забилось. Ида обругала себя – ей сейчас не следует думать о том, что произойдет ночью.

– Госпожа, – окликнула ее Мэй, поднимая полог палатки, – Унвин просил меня передать, что Дрого придет не позже чем через час.

– Интересно, можно ли где-нибудь выстирать плащ? – спросила Ида. – За два дня пути моя одежда порядком пострадала от пыли и грязи.

– Иво принес откуда-то бочку, – торжествующе сказала Мэй и, взяв Иду за руку, потащила ее из палатки. – Если мы огородим ее веревкой, на которую повесим одеяла, то ты сможешь не только постирать, но даже помыться! – И Мэй с довольным видом показала на огромную деревянную бочку, стоящую у ручья в самом конце лагеря. Иво отпросился в деревню добывать еду, а без него отходить так далеко от палатки Ида не решалась. Но соблазн был слишком велик, и она отбросила все сомнения.

Скоро бочка была наполнена водой и стараниями Мэй тщательно укрыта от нескромных глаз изгородью из одеял, и Ида с наслаждением приступила к омовению, а затем и стирке. Закончив, она почувствовала себя словно заново родившейся. Усталость и напряженность последних дней как рукой сняло, и она воспрянула духом. Когда вечером Дрого вернулся в палатку, Ида встретила его ласково и сердечно. С нежностью глядя на него, она думала о том, что этот вечер и эта ночь – последние в их жизни перед началом настоящей войны.

Глава 10

– Почему войско стоит на месте? – спросила Ида. Вместе с Дрого де Тулоном и другими норманнами она сидела у костра, с удовольствием угощаясь любовно приготовленным Иво тушеным мясом.

– Пока мы просто ждем, – сказал Дрого, принимая от Танкреда бурдюк с вином. Сделав большой глоток, он передал бурдюк Иде. – Ждем Гарольда, – пояснил он в ответ на ее недоуменный взгляд. – Вильгельм послал к нему гонца. Гарольд либо пришлет ответ с этим гонцом, либо появится здесь сам.

– Ты до сих пор уверен в том, что саксы добро вольно сдадутся Вильгельму?

– Отнюдь не уверен, но очень хотел бы надеяться, что так произойдет, – это спасло бы жизни очень многих людей.

Ида бросила взгляд на усеянное огнями костров огромное поле и тяжело вздохнула:

– К сожалению, твои надежды напрасны. Это невозможно. Сам посуди: допустим, Гарольд добровольно уступит корону Вильгельму, но тогда всем норманнам потребуется какая-нибудь награда за их службу: земли, замки и все такое прочее – а этим уже владеют саксонские графы. Вряд ли они захотят по своей воле расстаться с тем, что им принадлежит.

– Возможно, ты и права, – задумчиво ответил де Тулон.

Ида отломила кусок хлеба и передала каравай Дрого.

– Но как бы там ни было, а результат всех нас ждет один – победит и станет королем Вильгельм, – твердо прошептала Ида.

– Как говорится, твоими бы устами да мед пить… Мне бы твою уверенность, – проворчал Дрого.

Она пожала плечами.

– Должно быть, за годы, проведенные в монастыре, ты научился не придавать значения предсказаниям и вещим снам. Старая Эдит говорила, что огонь, который несся по небу перед Пасхой, предрекал конец Гарольда и восхождение на трон Англии Вильгельма.

– Так, значит, Старая Эдит была ведьма?! – воскликнул Унвин.

Ида бросила на него такой свирепый взгляд, что юноша невольно опустил глаза.

– Если какой-то человек способен предсказывать будущее, это вовсе не говорит о том, что его дар связан с нечистой силой. Старая Эдит была истово верующей, и ее дар ясновидения – промысел Божий! Она не продавала душу дьяволу и за всю свою горькую и несчастливую жизнь никогда никому не причинила зла – ни человеку, ни зверю. Думаю, люди изгнали ее из города просто из зависти, ибо подобный дар – большая редкость. Вот ты мне скажи: назвал бы ты нашего короля Эдуарда колдуном?

– Ты с ума сошла? Разумеется, нет, – негодующе ответил Унвин.

– То-то и оно. А у него, между прочим, бывали вещие сны, и ты, как и многие, наверняка это знаешь. Он видел их на своем смертном одре. – Тут Ида заметила, что все окружающие внимательно ее слушают, и смутилась. – Говорят, перед кончиной Эдуард очнулся от того безумия, в котором пребывал свои последние дни, и рассказал удивительный сон. К нему якобы пришли два монаха, которых до того он как-то встречал в Нормандии и которые давно умерли. Они сказали Эдуарду, что на его стране лежит тяжкое проклятие по вине священников и графов, совершавших много страшных грехов. И еще они сказали, что ровно через один год и один день после его смерти разразится большая война и бедствия, которые она принесет, прекратятся только тогда, когда кто-нибудь сорвет точно с середины дерева ветку, на расстоянии трех фарлонгов воткнет ее в землю и она даст корни, а затем превратится в дерево и принесет первые плоды. И проклятие будет снято.

Наступила долгая тишина, которую нарушало лишь потрескивание горящих в огне веток.

– Похоже, это наказание будет длиться вечно, – заговорил наконец Дрого. – Срезанная ветка не пускает корней, если просто воткнуть ее в землю, тем более если посадить ее так далеко от родного дерева. На новом месте и почва не та, и условия могут оказаться другими, – размышлял он вслух.

Ида слегка улыбнулась.

– Мне тоже с трудом в это верится.

– А что за грехи совершили графы и церковники?

– Ну-у… точно я не знаю, но они сделали что-то бесчестное и подлое.

– Это уж ясное дело, – буркнул Дрого. Ида рассмеялась, и он лукаво усмехнулся в ответ.

– Такое предсказание означает, что саксы проиграют битву, – задумчиво произнес Унвин.

– Для тех, кто верит в пророчества и вещие сны, – да, – вступил в разговор Серл, вороша длинной палкой угли в костре. – Всем же остальным придется считаться с тем, что саксы не захотят так просто сложить оружие. Пока что никто еще не предрек, что молодому Унвину удастся пройти под дождем стрел и сотнями ударов боевых топоров и остаться невредимым.

– Я готов драться, невзирая ни на какие опасности! – пылко воскликнул Унвин, положив руку на рукоять меча.

Серл насмешливо взглянул на юного воина и отпустил не очень удачную шутку о горячей и безрассудной молодежи. Унвин буквально вскипел. Чувствовалось, что это w первая их стычка и что Серлу доставляет удовольствие поддразнивать Унвина, который воспринимал его подковырки абсолютно серьезно. Но досмотреть этот спектакль Иде не довелось – Дрого положил ей на плечо руку, привлек к себе и поцеловал в ухо.

– Давай оставим их. Пусть себе играют в эти детские игры. А мы займемся своими, – жарко прошептал он.

Ида смутилась так, что покраснела до корней волос. Опустив глаза, она молча кивнула, и они медленно направились к палатке. Сидящие посмотрели им вслед. Иду удивило, что под их взглядами она испытывает неловкость – ведь ни для кого не было секретом, кем она приходится Дрого и как они проведут эту ночь.

Оказавшись в палатке, Ида сразу же начала делать уборку, хотя внутри было чисто и все аккуратно расставлено по местам. Она услышала, как скрипнула за спиной веревочная походная кровать, когда на нее опустился Дрого, но не обернулась. Прежде чем подойти к нему, она должна взять себя в руки: глуп» выглядеть такой сконфуженной и растерянной после того, как они уже были вместе и предавались любовным безумствам. При воспоминании о той бурной ночи Ида покраснела еще больше; пытаясь унять дрожь в руках, она переложила еще несколько вещей, понимая бессмысленность этой работы и боясь, что вызовет тем самым насмешку у Дрого. Внезапно она почувствовала на своих плечах его руки и встрепенулась: занятая борьбой с самой собой, она даже не заметила, как он поднялся с кровати и подошел совсем близко. Надеясь, что в полумраке он не заметит яркого румянца на ее щеках, Ида повернулась и робко взглянула на него.

– Отчего ты так застыдилась? – с легкой улыбкой произнес Дрого, нежно проводя пальцем по ее лицу. – Зарделась, словно невеста.

– Не знаю, что на меня нашло. Это ужасно, – пробормотала она, покорно следуя за ним, когда он повлек ее к кровати. – У меня такое чувство, будто я все еще невинна.

– Ничего странного здесь нет: одна-единственная ночь с мужчиной не может полностью избавить от этого ощущения.

Сев на постель, Дрого притянул Иду к себе и начал расшнуровывать ее платье.

– Мне кажется, что, даже если бы ты провела ночь со всей армией Вильгельма, у тебя сохранилось бы это восхитительное смущение. Такая уж ты есть…

Платье соскользнуло с ее плеч, и Ида вздрогнула от вечернего холода. Несмотря на слабый огонь свечей, она заметила, что глаза Дрого затуманились от желания и его тело сотрясает нетерпеливая дрожь. Ида почувствовала, как ее захватывает его неудержимая страсть. Опьяненная силой этой страсти, она пыталась побороть свою стыдливость, которая помимо ее воли взбунтовалась в ней. Дрого продолжал пожирать ее глазами, и вскоре Ида ощутила, как внутри нее зажигается ответный огонь и внизу живота разливается сладкая, томительная боль. «Даже если этот человек дарован мне судьбой лишь на время, – подумала она, – я все равно хочу быть с ним столько, сколько мне отпущено». И тут же одернула себя за греховные мысли. Она с ума сошла! Как она может получать удовольствие, видя вожделение в его глазах, слушая, как дыхание его становится все учащеннее и тяжелее? Но тело ее не подчинялось разуму; оно стало тяжелым, налилось жаром желания, которое наполнило каждую его клеточку. «Даже если это смертельный грех, дьявольское искушение, – бороться с ним я не в силах», – мелькнуло в голове Иды. Дрого снял с нее рубашку; оставшись обнаженной, Ида вдруг с удивлением почувствовала, что разом отрешилась от всех условностей. С тихим стоном она обхватила могучую шею Дрого и прижала к груди его голову. Он обхватил Иду за плечи и, чуть откинувшись, начал целовать ее грудь. От пронзившего ее наслаждения Ида едва не вскрикнула; ей хотелось, чтобы он ласкал ее еще и еще, но неожиданно она отстранилась – кожу весьма чувствительно укололи острые концы небрежно постриженных волос Дрого.

– Почему ты так терзаешь и уродуешь свои волосы? – прошептала она, в то время как он осторожно укладывал ее на кровать.

– Тебе не нравится моя прическа? – спросил Дрого. Поскольку он начал нежно целовать ее шею, Ида решила, что он не обидится на правду.

– Совершенно не нравится. Так пастухи стригут овец. Ты же не овца?

Он рассмеялся:

– Ты хочешь, чтобы у меня были такие же роскошные локоны, как у ваших саксонских мужчин?

– Думаю, с длинными волосами ты стал бы еще красивее.

– Пытаешься взять меня лестью?

– А она на тебя действует?

Он снова засмеялся, потом погладил ее по спине.

– Многие норманны завидуют пышным кудрям саксов. Но такие прически очень непрактичны. В полном вооружении всегда сильно потеешь, и потому нужно иметь на голове как можно меньше волос. Но если их сбрить совсем, то кожу натрет подшлемником и она огрубеет. Вот поэтому-то у нас и короткие прически, хотя некоторые – кто хочет покрасоваться – и отращивают длинные волосы.

Внезапно Дрого, крепко обняв се, опрокинул на кровать; у Иды даже дыхание перехватило.

– Так можно и на землю свалиться, – растерянно пробормотала она. – Эта кровать не так уж велика, чтобы бросаться на нес со всего размаха.

– Я бросился не на нее, а на тебя. Я не виноват, что ты вызываешь у меня такие чувства.

– И когда я начала их вызывать? – спросила она.

Дрого довольно улыбнулся. Явная заинтересованность в голосе Иды свидетельствовала о том, что девушка отнюдь не равнодушна к нему, и это ему польстило. Дрого вдруг осознал, что ждет от Иды гораздо большего, чем просто отклика на его плотские желания. Что за неуместная прихоть, тут же подумал он, нелепо мечтать о чем-либо подобном в условиях, когда и сам не знаешь, что тебе готовит грядущий день… И вес же мысль о том, что ему нужно не только тело Иды, но и ее любовь, не оставляла его…

– Когда приготовила мне тушеное мясо, – стараясь казаться серьезным, ответил Дрого.

– Вот как? – уязвленно воскликнула она. – Надеюсь, оно получилось у меня не хуже, чем у Иво?