Великий поход династронавтов

Текст добавлен: 26 сентября 2016, 10:07

Текст книги "Великий поход династронавтов"

Автор книги: Хаим Оливер

Жанр:

Прочая детская литература

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Минуты две спустя вновь наступила гробовая тишина. Ножи в руках разведчиков уже больше не дрожали. Первым нарушил молчание Майор, хоть голос его звучал глуховато:

– Ты зачем чихнул? Если б подпустить ближе, мы бы их взяли живьём.

Наско оставил этот вопрос без ответа...

Работать уже не хотелось. Прихватив свою находку, они устремились к выходу, то и дело озираясь по сторонам и прислушиваясь. Однако обратный путь обошёлся без всяких неожиданностей. Наско в нескольких местах поставил возле вопросительных знаков по восклицательному.

Они долго прохаживались под дождём, чтобы смыть с себя приставшую грязь, и обсуждали, как быть дальше. Спору нет, после сегодняшнего происшествия совершенно необходимо поставить обо всём в известность сержанта Марко. Нет сомнения, что там, в канале, скрываются агенты империалистической разведки. Но разговор с сержантом лучше отложить до завтра, потому что сейчас предстояло провести первое испытание рации.

Вечером, вернувшись домой, Наско первым делом полез в словарь иностранных слов, чтобы узнать, что означает "Dum spiro, spero". И чуть не подскочил от изумления: да ведь это... это были те самые слова, что пришли ему на ум в тот тревожный миг, когда на горизонте появились бандиты с фонариком, а ему нестерпимо захотелось чихнуть. Честное слово! "Пока дышу, надеюсь".

10. САША КОБАЛЬТОВЫЙ КУЛАК – ПРИЧИНА СЕМЕЙНЫХ РАЗДОРОВ.

На другое утро, когда мама разбудила Сашу – пора было в школу, – он лениво потянулся и сказал:

– Дай поспать, мне больше в школу не надо. Его одежда, грязная, мятая, валялась на стуле, взъерошенная голова была вся в песке и в извёстке.

– Вставай, сынок, вставай! – стала ласково уговаривать мама, думая, что мальчик просто капризничает. – Вставай, опоздаешь!

– Да я правда больше в школу ходить не буду, – упрямо твердил он. – Меня вчера классная руководительница выгнала.

Мама заахала, заохала, и Саше пришлось ей всё рассказать, утаив, разумеется, истинную причину, не позволяющую ему стричься. Не выбалтывать же в самом деле такие тайны!

Мама всё же уговорила его встать и позавтракать. Отец пил на кухне чай. Он очень удивился, что сын дома, да ещё в таком виде: башмаки нечищены, штаны заляпаны грязью.

– Ты почему не в школе? – спросил он.

– Он больше в школу не ходит, – робко сообщила мама.

– Не ходит? Это почему же? – нахмурился папа.

– Потому что не хочет стричься, – сказала мама таким тоном, как будто это совершенно естественно.

– А отчего, позвольте узнать, он не хочет стричься? – неумолимо продолжал допрашивать папа. На этот вопрос Саша ответил сам:

– Я свободный человек.

Папа побагровел, сжал челюсти, поднялся со стула. По всему было видно, что он очень сердит.

– Я тебе покажу, какой ты "свободный"! – процедил он сквозь зубы. – Марш в парикмахерскую!

– Не пойду! – буркнул Саша. Папа угрожающе шагнул к нему, но мама заслонила сына.

– Что ты! Что ты! – воскликнула она. – Мы обязаны уважать волю ребёнка...

Тут следует в скобках сказать несколько слов о педагогических принципах Сашиных родителей. Папа полагает, что детей следует воспитывать в строгости, иной раз не мешает и поколотить, а мама придерживается диаметрально противоположной точки зрения. И поскольку папа работает большим начальником в одном институте и у него нет времени заниматься сыном, то это делает мама, которая гораздо свободнее, хотя она тоже служит – в музее. С того дня как Саша появился на свет, мама его непрерывно балует, исполняет малейшие прихоти, называет деточкой и прощает все провинности. Не случайно он такой норовистый, упрямый и любит покомандовать. Не случайно он был вожаком Отряда динамичных, причём этот отряд одно время стал походить на шайку разбойников... Само собой разумеется, став династронавтом, Саша переменился, привык к дисциплине, почувствовал интерес к науке и книжкам и в настоящее время, как нам известно, усиленно изучает язык племени банту, чтобы поехать в Южную Африку. Мы знаем также, что на этот раз его упорство вызвано вовсе не каким-нибудь капризом, и поэтому воздержимся от упрёков.

Но папа ничего этого не знал и поэтому повернулся к Саше, окинул его с ног до головы грозным взглядом и сказал:

– Вот, полюбуйтесь па него! Ведь, кажется, уже в пятом классе, а умываться не умывается, никогда не притронется щёткой к своим вещам, ногти длиннее, чем у бабы-яги, волосы как у пещерного человека... И всё потому, что надо "уважать волю ребёнка"!..

Саша чуть не ревел от обиды. Ну как сказать родителям правду? Им не понять. Лучше пускай считают его лодырем и хулиганом, чем выболтать тайну интербригад!

Отец взялся за шляпу и на прощание гневно крикнул:

– Ладно, как хочешь! Бросай школу, оставайся неучем!

Хлопнул дверью и ушёл.

Саша и мама долго сидели молча. Саша угрюмо уставился в пол. Он думал о том, что после этого скандала дома оставаться незачем. Он укатит в Южную Африку и никогда не вернётся сюда, посвятит всю свою жизнь делу освобождения колониальных народов... Левский тоже никаких университетов не кончал, а стал народным героем!

Он ласково погладил маму по голове.

– Не горюй, мамочка, – сказал он, – я буду учиться заочно, и тебе не придётся за меня краснеть.

– Хорошо, деточка, хорошо, – улыбнулась мама сквозь слезы. – Но я всё-таки попрошу классную руководительницу, чтобы она тебя простила и разрешила вернуться в класс.

Однако учительница была непреклонна: пока Саша не подстрижётся, школы ему не видать. Таким образом, командир Второй Африканской бригады за пятнадцать дней до окончания учебного года и за три недели до отъезда в Южную Африку оказался за порогом школы.

11. СЕРЖАНТ МАРКО ВСТРЕВОЖЕН.

Да, сержант Марко был встревожен не на шутку! Странные вещи творились в последнее время во вверенном ему квартале.

Во-первых, многие жаловались, что неизвестные лица шарят у них на чердаках. Ничего ценного похищено не было, но всё же...

Затем из управления милиции сообщили, что по непроверенным данным в его квартале прячется и вершит свои тёмные дела опасный уголовник – торговец контрабандными товарами и наркотиками...

Наконец, в одно прекрасное утро он обнаружил, что исчез его собственный ятаган – память о деде, участнике освободительной войны против турок. Злоумышленник, должно быть, проник в квартиру через окно и снял ятаган прямо со стены, где тот висел столько лет подряд.

А накануне вечером к нему в комнату неожиданно ворвался сам товарищ Антонов. Он был вне себя.

– На что это похоже! – вопил он. – Какой вы после этого блюститель порядка и законности? Я пять недель готовлю передачу, а её срывают... Срывают! И никому из соседей не удалось её посмотреть!

– Прошу прощения, товарищ Антонов, я ничего не понимаю...

– Что тут понимать? Надо действовать! Куда смотрит милиция? Схватить бандитов, которые вот уже час мешают работать телевизорам во всей округе!

Супруга сержанта угостила товарища Антонова вкусным кофе, сержант постарался как-то его успокоить, и лишь после того как к гостю вернулась членораздельная речь, выяснилось следующее. Сегодня по телевидению шла передача режиссёра Антонова. Но не успела она начаться, как в телецентре стали звонить телефоны: зрители жаловались, что на голубых экранах творится нечто невообразимое, ничего не видно и не слышно. Телецентр навёл справки, и было установлено, что в этом квартале действуют два коротковолновых передатчика, по вине которых и возникли помехи. Пытались эти передатчики засечь, но они умолкли. Однако передача всё равно сорвана.

– Прошу принять энергичные меры, потому что скоро предстоит ещё одна передача, а затем большое историческое кинополотно. В фильме заняты тысячи людей, и я сейчас в разгаре подготовки, – нам понадобится множество мечей, щитов, бород и усов. Будут разыграны грандиозные сражения, бои на колесницах. Вот посмотрите, какая изумительная будет картина! И я не желаю, чтобы повторилось сегодняшнее безобразие. Очень вас прошу...

Сержант Марко обещал принять меры и проводил товарища Антонова до двери.

Все эти события привели сержанта в большое беспокойство. Воровство, подозрительные хождения по чужим чердакам, контрабандная торговля опиумом, исчезновение ятагана, таинственные радиопередатчики... Гм! За все годы службы он ещё не сталкивался со столь серьёзными нарушениями. До сих пор что было? Ну, подерётся кто спьяну, соседки поругаются, стащит кто антенну с автомобиля или разобьёт окно – словом, пустячные дела, с которыми он легко справлялся. На этот раз, однако, предстояло схватиться с серьёзным противником и бой следовало дать по всем правилам.

Сержант погрузился в размышления, но тут в дверь постучали, и на пороге вырос один из династронавтов. Сержант избегал иметь дело с этим беспокойным народом. Когда посетитель рассказал ему о таинственных знаках в водосточном канале, он воспринял это как очередную фантазию.

Тем не менее он притворился, будто всему поверил, и династронавт ушёл в полной уверенности, что сержант им поможет.

Двумя часами позже явился Наско, рассказал в точности то же самое, что и первый династронавт, и попросил помощи для поимки агентов империалистической разведки. Сержант заколебался: вдруг в этих россказнях что-то есть? На всякий случай он сказал Наско, что подумает, но обещать ничего не обещал...

Сержант лёг спать, но сон не шёл: тревожные мысли не давали покоя. Около полуночи он встал, оделся и на цыпочках, чтобы не разбудить Кынчо, бормотавшего во сне "Вива Куба", вышел за дверь.

Он шагал по безлюдным улицам, вслушиваясь в каждый звук, вглядываясь в каждую тень... Что происходит в этом квартале, всегда таком тихом, спокойном, завоевавшем первое место в соревновании за чистоту улиц и жилищ, а также по сбору утильсырья?

(В чём, надо признать, немалая заслуга принадлежит Федерации династронавтов.) Где прячут подпольные радиопередатчики? Где укрывается человек, промышляющий контрабандным товаром? Может быть, вон на том чердаке? Или в этом магазине со спущенными железными шторами? Либо же за тем окном, что светится на пятом этаже? Да ведь это окно Майора Димчо! Чем он занят в столь поздний час? А вдруг эти несносные династронавты действительно напали на чей-то след? Не лучше ли проверить?

Долго бродил сержант в эту лунную майскую ночь по улицам, вдоль реки и каналов, обдумывая, как вернуть жителям своего квартала мир, покой и безопасность.

А в это время за светящимся окном пятого этажа робот ПЭЦО-БШ-4 решал для пятиклассника Наско задачи по арифметике. Зато сам Наско спал сладким сном, и снилось ему, что робот пришёл вместо него па устный экзамен и быстро вычисляет на чёрной доске час и минуту, когда встретятся два поезда, которые вышли одновременно – один из Софии, другой из Кюстендила.

12. СЕРЖАНТ МАРКО НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ.

Сержант не стал докладывать по начальству! Нет! Он решил, хотя бы с риском для жизни, всё сделать в одиночку, своими силами...

Взял пистолет, тщательно вычистил, вставил полную обойму, – ещё ни разу как-то не представлялся случай из него выстрелить. Сунул в карман фонарь, к поясу прицепил нож, обмотал вокруг пояса верёвку, надел чёрный плащ, высокие резиновые сапоги, взглянул в зеркало и пришёл в восхищение от собственной персоны.

– Ты куда это так вырядился, Марко? – спросила жена.

– Тс-с... Никому ни гугу! Ясно? Важное дело! Если я не вернусь, поцелуй за меня Кынчо...

И, не добавив больше ни слова, ушёл. С величайшими предосторожностями, никем не замеченный, он подобрался к выходному отверстию канала. Оглянулся ни души. И отважно нырнул в чёрную зловонную дыру. Секунду постоял, вслушиваясь... Тишина. Только где-то в глубине мерно стучали капли: кап-кап-кап... Он посветил. Всё было так, как описывал Наско: сырость, грязь, пятна извёстки, на стенах какие-то знаки. Он внимательно их рассмотрел: стрелка, буквы "СБ", "ПЭЦО", потом вопросительный знак, восклицательный... В самом деле, что это может означать? Код? Впрочем, сейчас не время разгадывать ребусы. Надо действовать! И действовать решительно!

Он двинулся вперёд, несмотря на грязь, на ужасающий смрад и низко нависающий мокрый свод. Луч фонарика плясал по стене, через каждые десять шагов натыкаясь на таинственные знаки: стрелка, "СБ", "ПЭЦО", вопросительный знак, восклицательный... Они и спрашивали: "Ты что тут делаешь?", и предостерегали: "Стой, ни шагу дальше!" У сержанта по спине забегали мурашки, но он продолжал идти, крепко сжимая в руке пистолет.

Дойдя до колодца, он остановился, чтоб глотнуть немного чистого воздуха. Он знал, где находится: на углу улиц Раковского и Толбухина. Его квартал. Мысль о родном квартале вернула сержанту мужество, и он продолжал свой путь, уже сохраняя полнейшее хладнокровие.

У перекрёстка он снова остановился, тщательно исследовал вход во все три ответвления канала. Идти дальше было бессмысленно. Идеальное место для засады. Всё равно бандиты, если тут действительно засели бандиты, неминуемо должны появиться в одном из этих отверстий. Наблюдательный пункт удобнее всего устроить у входа в левый канал. Сержант опустился на корточки, привалился спиной к стене, поднял воротник плаща и погасил фонарь. Тьма мгновенно поглотила всё вокруг.

Теперь оставалось одно: ждать. Ждать долго, терпеливо, хоть целые сутки. Рано или поздно бандиты безусловно появятся, и тогда... Сержант ласково погладил свой пистолет. Тогда сержанта произведут в старшины, а может быть, даже сразу в младшие лейтенанты!

И участковый стал ждать... Светящиеся стрелки часов медленно ползли по циферблату.

Где-то с гнетущей равномерностью падали капли; кап-кап-кап... Сверху время от времени доносился далёкий грохот – это по мостовой проезжал грузовик. От зловония першило в горле, промозглая сырость заползала в лёгкие, жидкая грязь медленно стекала по лоткам...

Прошло двадцать минут... полчаса... час. Сержант ждал...

И вдруг его чуткое ухо уловило какой-то шум. Шум доносился со стороны главного канала: шлёпанье подошв по жидкой грязи. Сержант подобрался, точно пантера перед прыжком, переложил в левую руку фонарь, в правой зажал пистолет. Шлёпанье продолжалось, а вскоре блеснул и свет: чей-то фонарик то гас, то зажигался вновь.

Сержант мгновенно составил план действий: дать им пройти и ударить с тыла.

А те неотвратимо подходили всё ближе...

И вдруг из правого бокового канала донеслось хлюпанье воды. Оно становилось всё громче, и скоро за поворотом сверкнул фонарик, который тоже попеременно зажигался и гас...

"Ого! – подумал сержант. – Не одна, выходит, шайка, а две. Тем лучше. Захвачу обе разом и очищу от бандитов наш квартал".

Банды сходились, не замечая одна другую, ибо каналы, по которым они двигались, были расположены под прямым углом. Встреча должна была произойти с минуты на минуту...

"Стоит им соединиться, – молнией мелькнуло в мозгу сержанта, – как их силы удвоятся, и тогда в одиночку справиться с ними будет трудновато". Следовательно, надо действовать в то самое мгновение, когда они только приблизятся друг к другу. Тогда он просто внезапным ударом сомнёт их ряды, не дав опомниться и пустить в ход оружие.

Нервы сержанта напряглись до предела, мозг заработал с точностью электронной машины, глаза следили за двумя лучами, которые вот-вот сольются. Бандитов, очевидно, было много...

Настал твой час, сержант!

Ещё три шага, и бандиты сойдутся...

Раз!.. Два!..Три!..

Только он собрался нажать на кнопку своего фонарика, как вдруг случилось непредвиденное. В тот миг, когда лучи света скрестились на углу, раздались возгласы "мама", фонарики отпрянули, бандиты повернули и помчались назад, во тьму – туда, откуда пришли.

Сержант зажёг свой фонарик. Ослепительный сноп света ринулся вслед бандитам и приковал их к месту.

– Руки вверх! – приказал сержант. – Кто шевельнётся, уложу на месте!

Он выбежал вперёд, палец – на спусковом крючке.

Остановился. Глянул...

Перед ним, вскинув руки вверх, стояли династронавты. Слева Саша Кобальтовый Кулак, Рони, Вихра, Игорёк, Миша, Милчо – словом, вся Вторая бригада. Справа – Первая бригада: Майор Димчо, Наско, Фанни, Кынчо и остальные. В руках – ножи, стрелы, верёвки, камни, в широко раскрытых глазах страх.

– Здравствуйте, – учтиво поздоровался Игорёк.

– Вы что тут делаете? – прохрипел сержант. (Боже мой, до каких пор эти сорванцы будут вставать на его пути?)

– Папочка! – жизнерадостно отозвался Кынчо. – Мы – экспедиционный корпус по ловле агентов империалистической разведки.

Наско дал ему подзатыльника, и Кынчо прикусил язык.

Сержант в унынии спрятал пистолет в карман. В свете фонарика династронавты выглядели бледными, усталыми. Обе группы бросали друг на друга косые взгляды.

– Вам чего надо на нашей территории? – спросил Саша Кобальтовый Кулак.

– Почему это она ваша? – встрепенулся Майор. – Вовсе наша.

– Мы первые её открыли! – воскликнул Рони.

– Нет! – возразил Наско.

– Да! – сказал Дакалка.

– Нет! – настаивал Некалка.

Сержант опустился прямо в грязь, в отчаянии схватившись за голову: кончится когда-нибудь эта карусель? "Да – нет, да – нет..." Ещё секунда, и он сойдёт с ума!

– Хотите, докажем, что мы первые открыли тайник? – спросил Наско. – Нате, глядите! – И он показал им свой знак на стене. – ПЭЦО – так зовут моего робота!

– Здрасте! – закричал Саша Кобальтовый Кулак, чья взъерошенная шевелюра доставала до свода. – А буквы "СБ" – видишь, нет? Мы их ещё до вас написали.

– Это инициалы Симеона Бесстрашного! – уверенно заявил Наско.

– Ха-ха-ха! – ледяным хохотом отозвался Рони. – Сашины это инициалы. На языке банту его теперь зовут Саша Кобальт Болокуду.

Наско опешил. Красные были посрамлены.

– Ну и пусть, – сказал Майор Димчо, – а тайник мы нашли первые. Вот отроем, тогда увидите, что там.

Сержант, до тех пор только кусавший себе губы в досаде, насторожился. Тайник? О каком тайнике речь? Вдруг контрабандист где-нибудь здесь припрятал свой товар? Поднявшись на ноги, он крепко схватил Майора и Наско за уши и процедил сквозь зубы;

– Слушайте, вы, династронавты несчастные! Давайте договоримся по-хорошему: вы арестованы, и я вас отсюда не выпущу, покуда вы мне не выложите всё от начала до конца! Ясно? Тайник, то, другое, третье – я желаю всё знать!

Лица династронавтов мгновенно стали непроницаемыми. Нарушить клятву? Как бы не так! Майор Димчо протянул руки, чтобы сержант надел на него наручники, а Наско, прошептав заветные слова: "Dum spiro, spero!", приготовился сидеть тут хоть всю ночь.

Томительная минута протекла в полном молчании. Потом Рони набрался храбрости.

– Товарищ сержант! – с достоинством произнёс он. – Вы не имеете права! Это насилие. А мы свободные граждане, да ещё династронавты!

– А я политэмигрант, – добавил Кынчо.

– Шалишь! – чуть не завопил сержант. – Сказал – не пущу, и не пущу, пока не покажете тайник!

Саша Кобальт Болокуду презрительно бросил:

– Нету тут никакого тайника, товарищ сержант. Мы всё облазили.

– А вот есть! – воскликнула хором Первая бригада. – Ещё как есть!

– Показать? – распалился Майор. – Ладно, пошли! Но имейте в виду, всё, что там будет, – наше, и все очки – нам!

Рванувшись, он высвободил ухо из цепких пальцев сержанта. Наско – тоже. И, уже не обращая на него никакого внимания, оба углубились в средний канал. Участковый с сердитым видом последовал за "ими, громко шлёпая сапогами по воде.

Вот и площадка. Майор подошёл к стене, показал на плиту.

– Нате.. – сказал он, – Ещё немного подолбить – и всё.

Он вынул нож и стал ожесточённо ковырять стену. Потом его сменил Наско, затем, без всяких просьб, заработали Саша, Рони, Миша, комиссар Вихра словом, все подряд. Ножи всё глубже уходили в стену, а всеми забытый сержант тихо сидел в сторонке, смотрел и вздыхал...

Больше часа работали они, и за всё время никто не раскрыл рта. Тишину нарушал только скрип ножей о бетон. Свет фонариков стал бледнеть. Династронавты были в поту, в пыли и грязи.

Неожиданно нож Наско по самую рукоять ушёл в стену.

– Есть! – воскликнул он.

Все вскочили на ноги. Двадцать шесть рук и сто тридцать пальцев вцепились в камень.

Сержант в волнении встал и направил на тайник свой мощный фонарь.

Исцарапанными в кровь пальцами плита наконец была вынута. За плитой оказалась зияющая дыра. А в дыре...

Сержант сунул фонарь внутрь, оглядел углубление... Ничего. Решительно ничего...

Нет, что-то есть! Он нащупал какой-то изъеденный ржавчиной металлический предмет. Достал. Династронавты затаив дыхание не сводили с него глаз.

Это была обыкновенная металлическая табакерка, основательно изъеденная временем. С трудом удалось её открыть. Внутри – пожелтевший листок. Сержант развернул его. Как ни пытался он унять дрожь, руки всё-таки дрожали и бумага тихонько шуршала. С первого взгляда он всё понял...

– Ребята! – еле шевеля пересохшими от волнения губами, проговорил он. Прочесть вам, что тут написано?

Династронавты молча сгрудились вокруг него. Три фонарика осветили бумагу, которую сержант держал в руках. Громко колотились взволнованные сердца.

Вокруг было темным-темно, только жёлтый лист бумаги светился, точно огонёк в ночи. Этот листок был голосом из прошлого...

Люди будущего! Мы не знаем, дойдёт ли до вас наше письмо. Может быть, оно останется навсегда замурованным в этой стене. Но если вы его найдёте, знайте: мы умираем ради вас.

Четверо суток мы были тут погребены заживо. Нас четверо – трое мужчин и одна женщина. Без пищи, без воды... У нас осталось пять патронов, последние, мы оставили их для себя...

Позавчера Веселин сделал попытку пробиться через полицейский кордон, чтобы добыть нам воды. Его убили.

Вчера Стефан вскарабкался по стене колодца. Его убили очередью из пулемёта.

Нас осталось двое: Мария и я. Мы любим друг друга, но нам не быть вместе: скоро смерть.

Два часа назад пустили газ. Он медленно, неумолимо ползёт сюда, поднимаясь всё выше и выше. Мы задыхаемся, лёгкие готовы разорваться. Хотели подойти к колодцу, но сверху швырнули гранаты. Вернулись снова сюда, на эту площадку, где ещё есть немного воздуха.

Мария в бреду, она захлёбывается в мучительном кашле. Газ проникает в лёгкие. Батарейка скоро сядет. Фонарь еле светит. Голова у меня кружится. Внутри всё горит. Мария умоляет застрелить её, прекратить мучения... Но я не в силах направить на неё пистолет. Я не могу убить свою любимую. Лучше умрём с нею вместе в открытом бою...

Я дал Марии последний глоток воды, хранившийся в фляжке. Она заставила себя подняться, и мы идём... Надо спешить, пока газ не дошёл до свода и мы ещё держимся на ногах...

Люди! Через несколько минут мы погибнем. Но мы не боимся смерти. И ни о чём не жалеем, потому что знаем, что умираем за вас, за свободу, за будущее, за детей, которых нам с Марией растить не довелось... Даже если вы никогда не увидите этого письма, мы знаем, что вы, люди будущего, не измените нашему делу, что вы продолжите его и будете бороться, как боролись мы, до тех пор, пока на земле не останется ни угнетённых, ни угнетателей!

Люди будущего! Мы умираем, но наши руки чисты!

Пусть и ваши руки всегда будут чистыми! Мы уходим.

Симеон. София, водосточный канал, 29 марта 1943 года.

Вокруг была кромешная тьма, и только заветный листок светился в ночи, точно факел...

13. ЧИСТЫЕ РУКИ.

Письмо Симеона Бесстрашного произвело на династронавтов огромное впечатление. Долгие часы и дни оно было предметом самых горячих обсуждений. Ребятам становилось всё яснее: если они хотят стать достойными продолжателями дела Бесстрашного и бороться за свободу, надо, чтобы их руки тоже были без пятнышка.

Поначалу Кынчо думал, что иметь "чистые руки" – это лишь значит каждый раз мыть руки перед едой, а он терпеть не мог воды и мыла. Но Майор Димчо ему растолковал, что "чистые руки" в том смысле, как понимал это Симеон Бесстрашный, означают чистые чувства в сердце и чистые помыслы в голове, другими словами – чистую совесть.

– Майор, – спросил Кынчо, – как ты думаешь, а у меня чистые руки?

– Не знаю. Много ты врал в последнее время?

– Нет.

– А красть – ничего не крал?

Кынчо призадумался. Потом повёл Майора за сарай. Оглянулся по сторонам, стал разрывать землю руками и вырыл изумительный, сверкающий ятаган с вычеканенными на рукояти цифрами "1874".

– Ух, хорош! – воскликнул Майор. – Откуда он у тебя?

– Папин, – уклончиво ответил Кынчо. – Для экспедиции взял.

– А отец знает?

– Нет.

Майор подумал и сказал:

– Ну ничего, это ведь для борьбы против империалистов. А обращаться ты с ним умеешь? Раз-раз! – Он взмахнул ятаганом, и тот со свистом разрезал воздух. – Сто очков за такую штуку, это уж точно!

– Димчо, – снова спросил Кынчо, ещё больше раскрыв большие свои глаза, чистые у меня руки?

– Ну конечно! – ответил командир Красной бригады.

Они отнесли ятаган на базу.

С материально-технической стороны бригады были, можно сказать, почти готовы к отъезду. Всего запасено вдоволь: и продовольствия, и всякого снаряжения, в том числе нейлоновых чулок, американских сигарет, французских духов и трубочек с белым порошком. Радиопередатчики тоже были готовы, недоставало лишь микрофонов. С оружием дело обстояло хуже: кроме браунинга без обоймы, который нашли тогда в тайнике, ничего больше не было. Но и эта проблема в скором времени должна быть разрешена, потому что после письма Симеона Бесстрашного ничто, ну буквально никакие трудности не могли остановить интербригадовцев.

В сущности, оставались нерешёнными всего несколько незначительных вопросов. Как писала в те дни газета "Звёздный голос", они сводились к следующему:

1. Командир Красной бригады должен исправить двойку по родному языку.

2. Наско должен прочно закрепить шестёрку по арифметике. Это для него теперь пустяки, потому что в последнее время он выполняет домашние задания всё лучше и лучше.

3. Командир Чёрной бригады Саша Кобальт Болокуду должен любой ценой перейти в шестой класс, потому что не может династронавт быть необразованным. Какой пример он подаст народам колониальных стран? Но, разумеется, это не даёт ему права стричься.

4. Следует принять самые энергичные меры для ращения бород и усов. Если же до седьмого июня они не появятся, надо найти научный способ, как их вырастить в один присест.

5. Обратиться в Министерство иностранных дел с просьбой выдать заграничные паспорта на Кубу и в Южно-Африканскую Республику. С Кубой просто: есть приглашение от Фиделя Кастро. А вот с Южной Африкой сложнее, потому что с этим государством нет дипломатических отношений. Следовательно, надо просить паспорта в Гвинею, а оттуда через Конго, Танганьику и джунгли нелегально переправляться в Преторию.

6-е, и последнее: проверить, насколько чисты у интербригадовцев руки.

Следующая неделя была объявлена авральной – для окончательного разрешения этих вопросов. Начали с самого лёгкого. Рони Дакалка сел и настрочил в Министерство иностранных дел два одинаковых заявления:

Товарищ министр, мы, нижеподписавшиеся члены Федерации динамичных астронавтов, убедительно просим Вас выдать нам паспорта для поездки за границу – на Кубу (в Гвинею). Мы едем туда для того, чтобы:

а) познакомиться с жизнью местного населения в этих странах,

б) обменяться опытом с местными пионерами,

в) помочь им организовать на месте Федерации динамичных астронавтов, что будет способствовать быстрейшему овладению наукой о космосе.

Отъезд намечен на первую половину июня. Мы собираемся пробыть на Кубе (в Гвинее) до конца каникул.

С уважением (подписи),

Как видите, Рони ловко обошёл вопрос об американских диверсантах на Кубе и белых расистах в Южной Африке и вообще о помощи революционному движению колониальных народов. Зачем ставить Министерство иностранных дел в затруднительное положение? Только бы уехать, а там будет проще!

Вложили заявления в конверт и опустили в почтовый ящик.

Потом созвали общее собрание, чтобы обсудить остальные неотложные дела, в первую очередь – отметки. Майор Димчо обещал лопнуть, но двойку по болгарскому исправить, а Наско заявил, что беспокоиться не о чем – шестёрка по арифметике обеспечена. Вот увидите! И он с благодарностью подумал о своём чудесном, верном, послушном роботе, который так исправно решает за него все задачки.

Труднее обстояло дело с Сашей Кобальт Болокуду. Заставить его постричься нельзя, это ясно, но и школу бросать тоже нельзя. Миша Эквилибрист предложил послать классной руководительнице грозное письмо с предупреждением, что, если она не допустит Сашу на занятия, ей не поздоровится. Но это предложение встретило дружный отпор. Федерация не признаёт террора! Лучше направить делегацию и уговорить учительницу простить Сашу. Прекрасно! Делегация так делегация!

Что касается бород и усов, то все в один голос жаловались, что бритьё совершенно не помогает, а от брошюры, которую Рони купил в букинистическом магазине, никакой пользы. Не помогают также никакие кремы. Что делать, чёрт побери? Положение выглядело безвыходным. Но династронавты, как известно, никогда не отчаиваются. Решили думать, искать, пробовать до последней минуты. Наука не топчется на месте, авось кого-нибудь озарит, и выход будет найден.

Теперь о "чистых руках". Доклада по этому пункту никто не готовил. Просто каждый мог задавать вопросы и высказываться о делах и поступках товарищей.

Например:

– Где вы взяли рельс? – спрашивает кто-нибудь.

– На вокзале, – отвечает Саша Кобальт Болокуду.

– Это честно, как, по-вашему?

– Нет, нет, нет... – говорят остальные.

– Рельс вернуть!

Либо:

– А твоя мама знает, что ты сдала её юбку в утильсырьё?

– Я... нет... потому что... – мямлит Вихра,

– Сегодня же скажешь!

Или: