Текст книги "Энерган-22"

Автор книги: Хаим Оливер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Пошли, – беззвучно произнес я. – Мы опаздываем…

2. Письмо, с которого все началось

На вокзале было повеселее, чем на улице. Даже через маски было видно, что дети радостно возбуждены. Они нетерпеливо топали по перрону, перекликались между собой, бросали вещи в вагон и с визгом и смехом штурмовали свободные купе. К счастью, стайфли еще не удалось полностью уничтожить детство… Это настроение передавалось и провожающим, и без того счастливым от того, что они могут, наконец, отправить детей на каникулы в горы. А я дивился тому, как родители умудрялись узнавать за хоботками, высовывавшимися из окон, своих наследников, засыпая их на прощанье традиционными и бесполезными наставлениями – не налегать на холодную воду, она на Снежной горе очень холодная, не выбегать без теплых сапог на лед, не сразу начинать глубоко дышать, когда подымутся на вершину, и прочее и тому подобное… Некоторые мамы даже целовали резиновые мордашки.

Но когда поезд тронулся с места и исчез за поворотом, на перроне наступила тягостная тишина. Было десять часов утра.

– Я побежала, – сказала Клара. – Мне на работу к одиннадцати.

Ты что сегодня собираешься делать?

Что я мог ей ответить? Что послоняюсь по улицам, загляну в судебные залы и полицейские участки, вдруг да нападу на какую-нибудь скандальную новость, которую бы взяли в “Утреннюю зарю”, что даст мне возможность уплатить за воду и кислород, пока нас не отключили от сети? Или, если никакой работенки не подвернется, попробую заскочить к матери в Рио-Альто, городок у подножия гор, еще не полностью задушенный стайфли? С Кларой мы не увидимся двое суток – ей предстояли две смены, а затем ежегодные медицинские обследования, которым подвергались все служащие “Бита-Синтетики”.

– Я еще не решил, чем заняться, – ответил я. – Может быть, вернусь к нефтеочистительным заводам. Вдруг подвернется подходящий материалец.

– А Командор?

– Сейчас, когда дети уехали, это не страшно.

– И все-таки будь поосторожнее! – она чмокнула меня в щеку и побежала к автобусу.

Я почувствовал себя бесконечно одиноким, несмотря на окружавшую толпу, на сотни пассажиров, которые выходили из вагонов и направлялись в город. Разлука с Кларой давно уже не вызывала во мне тоски.

Стайфли позаботился о том, чтобы задушить не только легкие, но и чувства и страсти человеческих существ, населявших Америго-сити… Каждый вечер, отупев от работы, обессиленные смогом, мы возвращались домой, молча набивали животы синтетической пищей, принимали обычную дозу “синтетического” телевидения и синтетического снотворного и мгновенно погружались в бездны кошмарных сновидений, не помышляя ни о какой любви. Лишь изредка, когда природа и молодость брали верх, мы чуть шире приоткрывали кран кислородопровода и предавались лихорадочным безумствам, после которых с трудом приходили в себя… Но это случалось так редко! И обходилось так дорого!

А сейчас мною завладевал один из тех приступов ипохондрии, которые неизменно терзали меня после каждого посещения кислородной будки – чисто психофизическая реакция. Я начинал люто ненавидеть Америго-сити с его смогом, небоскребами и нефтеочистительными заводами, с его танкерами и машинами, предприятиями по производству синтетической пищи, синтетической одежды, синтетических запахов, синтетических радостей и чуть ли не синтетических людей… Я ненавидел все и вся! Одолевало желание вернуться домой, до конца отвернуть кислородный кран и дышать, дышать, пока легкие не раздуются, как воздушные шары…

Какой смысл продолжать эту идиотскую жизнь, когда вкалываешь по десять часов в день, долгие часы тратишь на дорогу, а потом герметически запираешься за дверями квартиры и даже во сне пытаешься дышать поэкономнее?…

А где-то там, в горах, еще существуют чистый воздух, зеленая трава, где-то, не знаю точно где, струятся прозрачные ручьи, а в них плещутся красные рыбки и сверкают белые речные камешки… Но туда имеют доступ только апперы – высший класс общества. Отдых на Снежной горе, куда мы ненадолго отправили наших мальчиков, стоит уйму денег, и люди моего круга могут позволить себе эту роскошь лишь раз во много лет, несмотря на все усилия Борцов за чистоту планеты, которые с наивным, поистине донкихотским энтузиазмом пытаются спасти то, что спасти невозможно.

Ведь скоро мы и туда не сможем отправлять детей. Стайфли неудержимо, подобно тысячеглавому дракону-отравителю, ползет все выше и выше по склонам гор, и его зловонное дыхание, безжалостно душит все, что встречается на пути.

– Газеты-ы-ы! – кричали пареньки без масок. – Новая акция динамитеросов! “Альбатрос” взлетел на воздух! – Юные газетчики напропалую рекламировали свой товар. – Ультиматум Эль Капитана Князю! Террористы в руках Командора! Рыжая Хельга в казематах “Конкисты”!

Я схватил газету. Она была вся заполнена информацией, полуинформацией, лжеинформацией и абсолютными вымыслами по поводу взрыва. Это означало, что мне там делать уже нечего. Террористов, разумеется, не поймали вопреки хвастливым заявлениям Командора о том, что среди сотен задержанных и убитых “при попытке к бегству” находятся соратники Эль Капитана. Что касается ультиматума динамитеросов, то, если верить газете, Командор категорически отказался освободить Хельгу, которую он назвал “орудием в руках красных и любовницей Эль Капитана”. Командор утверждал, что напал на важный след, который вскоре приведет его в логово динамитеросов, “этой экстремистской секты опасных безумцев, нарушающих мирную, счастливую жизнь Веспуччии и препятствующих осуществлению Программы Князя по борьбе против стайфли”.

Почти всю полосу заполняла фотография Рыжей Хельги: красивое лицо с крупными чертами, пышные, спадающие на плечи волосы, надменная улыбка, в белых сверкающих зубах сигарета, взгляд выражает силу и уверенность в себе.

Я скомкал газету. Осточертели мне эти программы по борьбе против стайфли! Все до одной – вранье и обман. Князь обманывал своих подданных, уверяя, будто ведет борьбу против стайфли, а сам обитал во дворцах на Снежной горе. Динамитеросы обманывали себя, надеясь с помощью бомб свергнуть тиранию Князя и Командора и предотвратить гибель Веспуччии. А Федерация борцов за чистоту планеты тешила себя мыслью, будто с помощью своих брошюрок, которых никто не читает, сможет образумить обитателей Земли, бодро шагающих навстречу катастрофе… Тем временем число нефтеочистительных и химических заводов росло в геометрической прогрессии – ведь без них обойтись невозможно, они производят одежду, машины. И продукты питания. И энергию. В порту Америго-сити швартовалось все больше танкеров. Нефтяные промыслы уже наступали на город, вторгались в самый центр, под сень Индикатора. Трубы неустанно выбрасывали в воздух ядовитый дым. Заколдованный круг…

Нет, никто уже не в силах остановить стайфли – ни Князь, ни апперы, ни динамитеросы, ни кучка энтузиастов, борющихся за сохранение природной среды.

Впрочем, как знать? Может быть, это под силу Эль Капитану, если только он решится заложить взрывчатку в сердце нашей планеты и отправить ее ко всем чертям. Раз и навсегда!

С этими мрачными мыслями я зашагал к “Сентрал Брэйн” – Центральному Мозгу, вместилищу необъятной информации. Там работал Панчо, он иногда подбрасывал мне ту или иную новость. Оранжевая стрелка Индикатора показывала цифру “89”… Значит, пожар увеличил насыщенность смогом на два процента. Это отбило у меня всякую охоту что-либо предпринимать. Самое время убраться из города хоть на несколько дней. Но куда? В Рио-Альто, к матери? В машине не осталось и капли бензина. А моих 17 долларов даже на автобус мало.

Я зашел в закусочную возле завода по производству синтетического мяса. Там кислородная будка, а мне было необходимо снова прополоскать легкие. Это удовольствие стоит три доллара. Я заказал стакан минеральной воды “Эль Волкан” и уставился в телевизор, где как раз передавали события с места взрыва: пожар, который все еще бушевал, меры по спасению пострадавших, вертолеты, разбрасывающие над пламенем белый порошок, полицейские, охотящиеся на городских улицах за призраками…

Показали также Командора: он стоял у входа в административное здание “Альбатроса” – 110-этажного небоскреба Мак-Харриса – возле пульта электронной связи и руководил облавой. Время от времени оборачивался к задержанным, которых приводили к нему, выслушивал короткие доклады подчиненных и кивком указывал вправо или влево, что напомнило мне один старый-престарый фильм времен второй мировой войны: в зловещий концлагерь пригоняют очередную партию арестованных. Они проходят мимо массивного, облаченного в черный мундир эсэсовца, который скользит по ним холодным, равнодушным взглядом и легким наклоном головы определяет “налево, направо”. Налево – в бараки, направо – в газовые камеры. Селекция со смертельным исходом.

Командор и впрямь смахивал на того эсэсовца. Такой же массивный, такой же мрачный, только мундир не черный, а серый. Тяжелая, квадратная голова, выступающий вперед лоб, глаз прикрыт черным вихром. Он выглядел спокойным и бесстрашным. Да, бесстрашным. Даже тут, неподалеку от нефтеочистительных заводов, когда динамитеросы, конечно, притаились на крышах соседних зданий и могут метнуть в него свои бомбы, он стоял без каски и, судя по всему, без защитного жилета. Его отвага внушала уважение даже злейшим врагам. Не случайно в свое время отец Князя, а теперь и сам Князь вот уже полтора десятилетия доверяют ему верховное руководство Службой безопасности, и, надо думать, Князь продержит его на этом посту еще столько же, если за это время Командор не станет премьер-министром. Или если его не прикончат.

Репортаж с места событий сменила десятиминутная передача мадам Эрмозы: какими синтетическими ароматами пользоваться в разные часы дня, чтобы пересилить зловоние стайфли… Я допил воду и лишь: тогда вынул из кармана конверт. Обычный голубой конверт, надписанный на машинке.

Вскрыл его. Внутри лежал тонкий листок машинописного текста. Подобные письма приходили часто – это были ответы на мои объявления о продаже старинных книг и рукописей. В ту блаженную пору, когда я еще был знаменитым корреспондентом “Утренней зари”, у меня была одна! из богатейших коллекций такого рода древностей. Теперь же приходилось их распродавать. Ради кислорода и воды…

Однако на сей раз на листке не было ни адреса покупателя, ни номера телефона, ни фамилии. А текст, состоявший всего из нескольких строк, гласил следующее:

ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ УЛИЦА, ДОМ НОМЕР 7, РАСПРОДАЖА БЕНЗИНА. В НЕОГРАНИЧЕННЫХ КОЛИЧЕСТВАХ, ПО ДОСТУПНЫМ ЦЕНАМ. ПОСЛЕДНИЙ СРОК-2 АВГУСТА, ДО 18 ЧАСОВ.

Я недоверчиво усмехнулся. Очередная мистификация какой-нибудь религиозной секты, или рекламный трюк для привлечения покупателей нового товара, или черт знает чего еще… Дешевый бензин давно отовсюду исчез. И если на Двадцать второй улице действительно идет распродажа, то это, в лучшем случае, контрабанда. Рабочие частенько проносят с нефтезаводов всевозможные продукты, которые потом продают со скидкой родным и знакомым.

Я уплатил свои три доллара, окунул платок (бесплатно) в миску с содовым раствором и вышел.

И повернул к Двадцать второй улице.

Почему – не знаю. Возможно, потому, что все еще был журналистом и профессиональное любопытство не успело во мне угаснуть. Или же просто-напросто от нечего делать.

Так или иначе, я отправился по указанному в письме адресу.

Может быть, это было ошибкой с моей стороны. Может быть, события приняли бы тогда иной оборот… Кто знает?

Но я отправился туда. С этого все и началось…

3. Бензин с Двадцать второй улицы

Двадцать вторая улица, известная множеством магазинчиков, торгующих старинным фарфором, находится недалеко от нас. Узкая, неприветливая, стиснутая большими проспектами, в этот час дня она почти безлюдна. Магазинчики открываются лишь под вечер, когда сюда забредают немногочисленные туристы с маской на лице и банкнотами в кармане.

Дом номер семь оказался ветхим зданием, с облупившейся краской на стенах – результат многолетних усилий стайфли. Внизу разместились два антикварных магазинчика, оба на замке. А сбоку несколько ступенек вели в придавленную верхними этажами подвальную лавку без всякой вывески. Я заглянул в грязную витрину: внутри горела лампа, а за прилавком сидел старик в очках с железной оправой и читал толстую книгу.

Я вошел. Над дверью звякнул колокольчик. Старик поднял голову, захлопнул книгу, аккуратно заложив страницу большим белым – похоже, орлиным пером, и встал. Тут стало видно, что он очень худ и согбен под бременем лет.

Торговали здесь, видимо, синтетическим табаком полки были уставлены коробками с различными марками сигарет и коллекциями трубок. Бензина не было и в помине: ни единой бутылки, канистры, капсул для зажигалок – и тех не было. Ничего. Даже не пахло бензином, а ведь запах бензина стойкий.

У старика было скуластое, испещренное глубокими морщинами лицо, чуть запавшие черные проницательные глаза, лоб перехвачен красной лентой. По виду явно индеец. Я краем глаза взглянул на книгу. “Наука и магия древнего племени майя” – стояло на обложке.

– Что прикажете, сеньор? – спросил старик. Я показал письмо.

– Я по объявлению… Но, должно быть, ошибся. Мне нужен дом семь…

– Сеньор не ошибся, – прервал меня старик, – это дом семь.

– Но… – нерешительно продолжал я, – в письме сказано, что в доме семь продается бензин.

– Именно так, сеньор, – очень любезно ответил старик. – Именно так. Мы продаем бензин. Очень дешево и столько, сколько сеньору будет угодно.

– То есть как – сколько мне будет угодно? Я здесь ничего не вижу… Впрочем, он, верно, у вас на складе?

– О нет, сеньор, нет! Никакие склады нам не требуются. Все здесь.

– Позвольте, – медленно произнес я, стараясь говорить как можно отчетливее, – я имею в виду бензин, то есть горючее для двигателей внутреннего сгорания, бензин для машины, а не для зажигалки.

– Отлично понимаю вас, сеньор, – улыбнулся старик, и по его улыбке и выражению умных глаз было ясно, что он и впрямь отлично понимает меня. – У нас нет специального бензина для зажигалок, мы торгуем бензином вообще. Если сеньору угодно, можно использовать его и для зажигалок. Он годится также для домашних нужд, для отопления, для чистки одежды, для любых двигателей внутреннего сгорания – например, для генераторов, судовых двигателей, подводных лодок, самолетов, заводов, электростанций – словом, для всего, что нуждается в энергии, чтобы приводить в движение или давать продукцию. Поэтому мы и назвали его “энерганом”.

Я с подозрением взглянул на него: смеется он надо мной или не совсем в себе?:. Жалкая лавчонка, коробки сигарет на полках, гирлянды трубок, толстая книга, заложенная орлиным пером, старый индеец с красной лентой на лбу и претенциозное слово “энерган” – все это показалось мне сценой из какой-то пьесы абсурда.

– Хорошо, – под конец выдавил я из себя. – Пусть это, как вы говорите, энерган. Когда его можно получить?

– Сейчас.

– Где?

– Здесь.

– Вот как?… – Я почесал в затылке. Но решил продолжать игру.

– И в каком количестве?

– В каком пожелаете, сеньор. Бутылку, канистру, бочку, цистерну…

Я не сдержал смеха. Абсурдистская пьеса превращалась в фарс.

– Цистерну мне не нужно, – сказал я. – Мне нужно всего 20 литров, чтобы добраться до Рио-Альто. И почем же вы продаете этот ваш энерган, такой универсальный, что он годится и для зажигалок, и для самолетов или машин?

– Десять центов, – коротко ответил старик.

– За бочку? – язвительно спросил я.

– За литр, – серьезно заверил меня старик.

– Ого!

– По-вашему, дорого? – Старик не на шутку встревожился.

Подумал немного, не сводя с меня испытующих глаз, и продолжал: – Могу я узнать, сеньор, кто вы по профессии?

– Какая связь между моей профессией и ценой на | горючее? – Я снова засмеялся. Трудно было сохранять серьезность в таком дурацком диалоге. – Если я скажу, что журналист, вы продадите дешевле?

– Журналист?? – воскликнул старик, явно обрадованный моим ответом. – Да это чудесно, сеньор, чудесно! И наверняка крупный журналист, сразу видно. Уверен, что не раз читал ваши статьи, я слежу за прессой.

Осмелюсь спросить ваше имя…

“Мое имя? – подумал я. – Гм… Было время, старик, и даже не столь уж давно, когда это имя принадлежало известному газетчику, чьи репортажи печатались чуть ли не во всех странах мира, его сравнивали даже с Эгоном Эрвином Фишем, неуемным репортером предвоенной эпохи… Но с тех пор много воды утекло под мостами Рио-Анчо, и сейчас этот репортер всего лишь жалкий безработный хроникеришка, который выуживает дешевые происшествия в полицейских участках и в “Сентрал Брэйн”, и в кармане у него нет даже нескольких лишних центов на бензин для машины…”

Тем не менее я ответил: – Меня зовут Теодоро Искров. Старик просиял: – Теодоро Искров? О конечно! Тедди Искров, автор блестящих репортажей о восстании на Огненной Земле…

“За что его и вытолкали в шею”, – хотел я добавить, но из осторожности промолчал. А старик продолжал с еще большей горячностью: – Какой приятный случай! Теодоро Искров! Странное, впрочем, имя для Веспуччии…

– Ничего странного. Мой дед в свое время эмигрировал с Балкан.

– А-а… Ну, это замечательно! Безмерно счастлив, что вижу вас! И готов уступить вам энерган по восьми центов за литр.

Старикан становился все забавнее. Восемь центов!

На бензоколонках литр бензина стоит четыре доллара!

– Хорошо, восемь так восемь, – великодушно согласился я, растроганный его восхищением моими былыми подвигами на ниве журналистики. – Но беда в том, что я сейчас не на машине и не могу ее сюда пригнать… гм… В баке – ни капли…

– Машина далеко отсюда? – озабоченно спросил старик.

– Через несколько улиц.

– О, сеньор Искров, это не проблема. – Он нагнулся и достал из-под прилавка заткнутую пробкой бутыль, самую обычную двухлитровую бутылку из-под синтетического вина. Она была наполнена какой-то светло-зеленой жидкостью. – Возьмите, сеньор. Этого хватит, чтобы пригнать машину сюда, а потом я дам вам еще.

Вот, значит, какие дела: бензин в бутылках! Зачем же тогда понадобилось это письмо, лавчонка, старик индеец, таинственное словечко “энерган” и весь этот треп?… Впрочем, ответов на эти вопросы могло быть множество, но, скорее всего, этот так называемый “энерган” – не что иное, как пробный камень очередной рекламной кампании, они разыгрываются у нас почти ежедневно. Итак, много шума из ничего. Слегка разочарованный, я полез в карман, чтобы выложить свои шестнадцать центов, но старик остановил меня: – Нет, нет, сеньор, не сейчас! Когда вернетесь. Мы доверяем вам.

Крайне озадаченный столь быстро завоеванным доверием я снова почесал в затылке и вышел. Реклама или нет, но бутылка с бензином была у меня в руках, и я зашагал к проспекту, где стоял мой фордик.

4. Черная магия старого жреца

Машина была старенькая, но в неплохом состоянии. Впрочем, она уже давно стояла с пустым брюхом, прикованная к тротуару. Я кое-как протер стекла, при этом основательно выпачкав пиджак, а кузов и трогать не стал – его следовало отмыть по-настоящему, вылил содержимое бутылки в бак, где уже успел выветриться запах бензина, и с любопытством и нетерпением покатил на Двадцать вторую улицу.

Дом номер семь был на месте, и когда я затормозил перед лавчонкой, старик оторвался от книги и улыбнулся мне какой-то многозначительной и вместе с тем ребячьей улыбкой, которая почему-то меня смутила.

Если бы я испугался тогда! И поспешил поскорей убраться подальше!

Но я переступил порог.

Старичок поднялся мне навстречу.

– Понравилось вам наше горючее, сеньор Иск-ров? – спросил он, дружелюбно щурясь. Вопрос был задан так, словно бензин собственноручно сотворен не кем-нибудь, а им лично.

– Горючее как горючее, – недоумевая, сказал я.

– О нет, сеньор! – Мой ответ явно задел его. – Гораздо лучше обычного. Это “энерган”! Сейчас вы еще не в состоянии этого ощутить, но, поездив подольше, вы убедитесь, насколько он экономичнее и насколько чище выхлопные газы.

“Выхлопные газы – чище?! Да ты понимаешь, старик, что говоришь? Не слишком ли далеко зашел твой рекламный трюк? Таких заявлений о своем бензине не решается делать даже всемогущий Мак-Харрис! Или тебе затуманила голову толстая книга, которая рассказывает о черной магии твоих далеких предков из племени майя – основателей одной из самых удивительных цивилизаций в истории человечества?”

– Хорошо, – прервал я его, ожидая дальнейшего развития событий, – залейте мне полный бак! Это прозвучало как “подайте мне карету!”

– Только бак? – Старик несказанно удивился. – Поверьте, сеньор Искров, вы совершаете ошибку. Советую вам наполнить все канистры, какие у вас есть. Потому что я не уверен, что завтра вы застанете нас здесь.

– Там будет видно, – сказал я. Словоохотливость старика начала меня раздражать. – Залейте пока бак, а насчет канистр мы решим попозже. Вы сказали – восемь центов за литр?

– Можно и шесть, – небрежно обронил он. – Только для вас, сеньор Искров.

С этими словами старик достал из-под прилавка большое пластмассовое ведро литров на пятнадцать и направился к мойке в углу помещения.

Когда он стал наполнять ведро питьевой водой из-под крана, я уже не сомневался, что оказался жертвой рекламного трюка, который, однако, обходится его участникам весьма недешево: пятнадцать литров воды – это почти четыре доллара! Но не сдвинулся с места, заинтригованный неторопливыми и размеренными манипуляциями старика, напоминавшими священный ритуал древнего индейского жреца. А тот между тем водрузил наполненное водой ведро на прилавок.

Потом взял с полки коробку синтетических сигарет, вскрыл ее – там оказались не сигареты, а зеленоватые зерна размером не больше рисовых, захватил горсть этих зерен, отсчитал пятнадцать штук и жестом Великого жреца племени, жестом, который войдет в историю планеты Земля, опустил их в ведро.

Не хватало только заклинания.

– Отойдите подальше! – приказал он, и сам отошел от прилавка.

Я беспрекословно подчинился.

Первые несколько секунд ничего не происходило, если не считать того, что я вдруг почувствовал себя мальчишкой, который сидит в цирке и смотрит, как фокусник вынимает у себя из ушей куриные яйца. “Какую цель преследует старик, разыгрывая передо мной это дешевое цирковое представление?” – подумал я. Но вот вода в ведре, к величайшему моему изумлению, забулькала и зашипела, от нее повеяло ледяным холодом, который вскоре заполнил тесное помещение, проник даже под одежду, и у меня по телу пробежал озноб. И тут же, вслед за ледяным дыханием, я ощутил свежий, приятный запах озона с легкой сладковатой примесью – запахом какого-то летучего вещества, возможно бензина.

Бензина?!

Перед моим мысленным взором вновь возник фокусник, вынимающий из ушей куриные яйца…

Я засмеялся. Как если бы и в самом деле присутствовал на цирковом представлении.

Затем бульканье и шипение прекратились, холод поубавился, запах озона рассеялся, и старый индеец любезнейшим тоном, словно предлагая мне лучшую порцию только что приготовленного кушанья, объявил: – Готово, сеньор Искров. Пожалуйста! Здесь ровно пятнадцать литров энергана. Можете залить его в машину. Мне трудно поднять ведро, как говорится, старость – не радость…

И он протянул мне воронку.

Я растерялся. Ни разу за все тридцать восемь лет моей довольно бурной и пестрой жизни мне не доводилось попадать в более глупое положение.

– Пожалуйста, сеньор! – повторил старик. – Здесь пятнадцать литров превосходнейшего горючего.

В полной растерянности я взял ведро и воронку, вышел на улицу и перелил жидкость в бак. Потом обернулся, посмотрел на лавку.

Нет, то не был плод моего воображения, лавка по-прежнему находилась здесь, на Двадцать второй улице, в доме номер семь, в полуметре ниже уровня тротуара, за прилавком сидел индеец с красной лентой вокруг головы и читал толстенную книгу о колдовствах майя, водя по строчкам белым орлиным пером…

Я вернулся, услышал, как у меня над головой снова звякнул колокольчик, поставил пустое ведро на прилавок.

А старик теми же жестами фокусника повторил всю процедуру:подошел к мойке, набрал в ведро воды, вернулся к прилавку, отсчитал пятнадцать зерен, опустил их в воду и отошел в сторону. И снова ледяной холод заполнил лавку, а запах озона освежил мои легкие.

Но на сей раз я не отошел подальше, а остался возле ведра и широко открытыми глазами наблюдал за тем, как вокруг зерен возникают пузырьки и разбегаются по воде, вызывая бульканье и шипение, излучая холод и свежесть, и тщетно пытался отгадать, каким образом умудряется фокусник вынимать у себя из ушей куриные яйца… Старик сказал: – Вы можете использовать любую воду, сеньор, лишь бы в ней не было песка. Перед тем как растворить зерна, воду лучше процедить. Вот вам немного сырья про запас.

И он сунул мне в карман пиджака какую-то коробочку.

Потрясенный всем увиденным, я в тот момент не обратил на это внимания и не придал значения его последним словам.

– Да, да, – пробормотал я, – буду иметь в виду, буду процеживать воду…

– Готово, сеньор!

Чувствуя себя объектом самого примитивного гипнотического сеанса, вроде тех, когда людям на эстраде внушают, будто они находятся на экваторе, и они потеют, как от жары, и раздеваются, я швырнул на прилавок два доллара, схватил ведро, выбежал на улицу, перелил его содержимое в бак и, не раздумывая более, сел в машину и включил зажигание.

Мотор заработал!

Я включил скорость. Машина тронулась с места.

В зеркале мелькнул старик, который с порога своей лавчонки провожал меня многозначительным, лукавым взглядом. Но я уже обратился в бегство. Удирал от старика жреца.

Я мчался по улицам в окружении грузовых машин, автобусов, людей в масках, призрачных огней реклам, наслаждаясь тем ощущением, какое давно уже не испытывал – ощущением быстрой езды. Не помню, сколько раз объехал город по окружному шоссе, потом выскочил за черту города, гнал, как безумец-автогонщик, по полупустой магистрали со скоростью чуть ли не 160 километров в час. И чем дальше, тем сильнее овладевало мной чувство, что все это происходит во сне, через несколько минут наступит пробуждение, и я окажусь у себя на кровати с тугой петлей на шее…

Уже более трехсот километров остались позади, а стрелка прибора показывала, что израсходовано всего десять литров бензина. Мне вспомнились слова старика: “Поездив побольше, вы убедитесь, как экономично это горючее и насколько чище выхлопные газы. Это «энерган», сеньор!” И, тем не менее, я не верил ни своим ушам, слышавшим эти слова, ни глазам, следившим за стрелкой. Не мог поверить! Обязан был не верить! Потому что это было немыслимо, невозможно! Противоречило здравому смыслу.

Из страха застрять на шоссе в часе езды от города я повернул назад. И пока пробивался с зажженными фарами сквозь стайфли, пытался рассуждать трезво. Если все то, что произошло со мной за последние несколько часов, – реальность, независимо от того, кто этот старик – индейский жрец или гениальный изобретатель, я на сей раз залью не только полный бак, не только все канистры, но и ванну, бидоны, кувшины, банки и склянки, стаканы и чашки, какие есть в доме, даже плафоны на потолке, даже Кларины наперстки… А потом подниму в газетах такой шум, какого Тедди Искров не поднимал и в расцвете своих творческих сил!

Сорок минут спустя я был у дома номер семь по Двадцать второй улице.

Бросился к знакомым трем ступенькам, толкнул дверь. Она была заперта.

В лавке было темно.

И пусто.

Часы показывали одну минуту седьмого.