Текст книги "Книга всех вещей (илл. Сердюковой)"

Автор книги: Гюс Кейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

3

Когда он вошел в гостиную, прижимая книгу к груди, отец с мамой молча сидели за столом. Перед ними лежала мамина книга домашних расходов. В нее мама записывала все покупки и сколько что стоило.

– Мне уже совсем пора идти готовить, – сказала она.

– Нет, – сказал отец. – Сначала доделаем. – Он снова стал просматривать книгу расходов, покупку за покупкой.

В руке у него был красный карандаш.

– Привет, Томас, – сказала мама. Она подставила ему щеку, но Томас сказал:

– Другую щеку, мам.

– Почему? – спросила она.

– Потому что, – сказал Томас.

Он заметил, что она покраснела. И повернула к нему правую щеку. Он поцеловал ее. Это была та щека, по которой ударили.

– Откуда у тебя эта книга? – спросил отец. Он писал цифры в столбик на листке бумаги.

– От госпожи ван Амерсфорт, – сказал Томас.

Отец поднял голову. Он снял очки и рассеянно посмотрел на Томаса. – Ты хочешь сказать, что встретил госпожу ван Амерсфорт, и она сказала: «Вот тебе книга»?

– Нет, это было не так, – сказал Томас.

– А как тогда?

– Я помог ей занести сумку в дом, – сказал Томас.

– Какой ты молодец! – воскликнула мама. – Бедная женщина так одинока…

Отец опять надел очки и продолжал считать цифры.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты туда ходил.

Повисла тишина. Часы на каминной полке пробили шесть. Томас посмотрел на медных гекконов, которые по каминной полке ползли к потолку.

– Почему? – тихо спросила мама.

– Эта женщина – коммунист, сама знаешь, – сказал отец. Если на нас нападут русские, она тут же выйдет на крыльцо их приветствовать. А нас, христиан, всех уведут в рабство.

Опять наступила тишина. Двери на веранду были открыты. Было слышно, как в своих садиках разговаривают и смеются соседи. В комнату залетели обрывки музыки.

– Красиво, прошептала мама. «Люди – братья меж собой».

– Покажи-ка свою книгу, – сказал отец.

Томас положил книгу на стол.

– «Эмиль и сыщики», – прочитал отец. – Эриха Кестнера. По-моему, он тоже коммунист.

– Это просто детская книга. Какой от нее может быть вред?

Отец сдвинул книгу по столу в сторону Томаса. – Как можно быстрее отнеси ее назад, – приказал он, – и больше никогда не ходи туда.

– Можно я уже пойду готовить? – спросила мама.

– Как же ты тогда собираешься в этом месяце свести концы с концами? – спросил отец.

– Я добавлю из своих денег на одежду, – сказала мама.

– Нет уж, жена, – сказал отец, – так тоже не надо. – Он со вздохом достал свой кошелек из заднего кармана и вытащил из него купюру в двадцать пять гульденов. – Вот, держи, – сказал он. – Но постарайся укладываться в сумму на домашнее хозяйство.

Томас с книжкой выскользнул из комнаты. Мама с купюрой в двадцать пять гульденов пошла на кухню.

«Милая Элиза, – писал Томас в „Книге всех вещей“, – может быть, ты думаешь, что ты некрасивая, потому что у тебя кожаная нога, которая скрипит при ходьбе. Или потому что у тебя на одной руке только мизинец, а больше ничего. Но это не так. Ты самая красивая девочка на свете. Я думаю, потом ты будешь жить в замке с «роллс-ройсом» под дверью. Я это пишу не потому, что хочу с тобой встречаться, ведь тебе шестнадцать, а мне девять (почти десять), так что это невозможно. Я это пишу, по тому что это правда».

Томас смотрел в окно и думал: «Как жалко, что у меня не хватит духу написать это Элизе».

Жалко, жалко, жалко, потому что письмо очень хорошее, особенно про замок и «роллс-ройс». «Никогда в жизни не хватит духу, это точно».

«Знаешь, когда начинается счастье? – сказала госпожа ван Амерсфорт у него в голове. – Когда перестаешь бояться».

Ей-то легко говорить, она ведьма. Стоп, минуточку. Может, ведьмой она стала как раз потому, что перестала бояться?

Томас взял отдельный лист бумаги и написал: «Милая Элиза, вообще-то у меня не хватает духу это писать, но я все-таки пишу…» Потом он точь-в-точь переписал письмо, с «роллс-ройсом», замком и всем остальным. Он сложил письмо вчетверо. И спрятал в конверт. «Элизе» – написал он на конверте красивыми буквами с завитками. И сунул конверт в карман штанов. Вряд ли конечно, но может быть, когда-нибудь он решится отдать письмо Элизе. Никогда ведь не знаешь наперед.

– Томас, Марго, идите ужинать, – раздался снизу мамин голос.

В коридоре он встретил Марго. – Ну и как там? – спросила она.

– Где? – спросил Томас.

– У ведьмы, – сказала Марго.

Томасу отчего-то показалось, что слово «ведьма» звучит противно. Он сглотнул, а потом ответил:

– Мне-то откуда знать?

Они спустились вниз.

– Ты у нее был, я точно знаю, – прошипела сестра. У двери в гостиную она схватила Томаса за шиворот. – Рассказывай, как там?

Томас посмотрел на сестру. Ну что ей ответить? Как можно рассказать луковице, как было у госпожи ван Амерсфорт?

– Там было… ээ… не так, – сказал он.

Марго потрясла его за шиворот.

– Не так, как где?

– Не так, как у нас, – ответил Томас.

Марго его отпустила.

– Я с тобой еще поговорю, – бросила она.

Они вошли в комнату. Отец с мамой уже сидели за столом. Под лампой, дымясь, стояли кастрюли. По запаху Томас сразу понял: картошка, цветная капуста и мясо. Цветную капусту он не любил.

Все сели за стол.

– Помолимся, – сказал отец.

Все сложили ладони и закрыли глаза.

– Господи, – начал отец.

– А, это ты, Томас? – услышал Томас в своей голове. В темноте, за веками, он увидел Иисуса в длинном белом платье, развевающемся на ветру. – Как дела, мальчик мой? – спросил Иисус.

– Хорошо, – сказал Томас.

– Просто хорошо или отлично? – спросил Иисус.

– Просто хорошо, – сказал Томас, – но… – он не решался продолжать.

– Говори смелее, – сказал Иисус. – Я никому не скажу. Честное слово. – Господь Иисус плюнул себе на правую руку и поднял два пальца вверх.

– Он не должен бить маму, – сказал Томас. И по чувствовал, что у него на глазах выступают слезы, но плакать не хотел.

– Кто не должен бить маму? – спросил Иисус.

– Сами знаете, – сердито сказал Томас.

– Моя хата с краю, – ответил Иисус.

«Странно, – подумал Томас. – Дедушка всегда говорит: „Моя хата с краю“, а больше никто».

– Я имею в виду, – уточнил Иисус, – что я ничего не знаю.

– Папа конечно! – воскликнул Томас.

Иисус ничего не ответил, но по его лицу было видно, что он очень напуган. И еще грустен и сердит.

– Боже мой! – возмутился он. – Что он, совсем спятил?

А это присказка тетушки Пии!

Но тут Томас услышал слова отца: – Во имя Господа нашего Иисуса Христа, аминь!

Томас открыл глаза, и Иисус исчез.

– Приятного аппетита, – сказала мама.

Отец резал мясо. Нож проходил сквозь мясо, как будто оно было из пены. Но это было не так, потому что из него сочилась кровь.

– Нож острый как бритва, да, пап? – спросила Марго.

– Да, – гордо сказал отец. – Я точу его каждую неделю.

– Он все режет, – сказала Марго. – Даже самое жесткое.

– Так оно и есть, – сказал отец. – Им можно снять шкуру со старой коровы.

– Вжик, вжик, прямо насквозь, – сказала Марго. У нее блестели глаза.

Отец поделил мясо и взял себе самый большой кусок, потому что ему приходится так много работать в конторе. – Терпеть не могу тупые ножи, – сказал он.

Вечером, когда мама укладывала Томаса спать, она шепнула ему:

– Муж госпожи ван Амерсфорт отдал жизнь за нашу свободу. Сама она тоже спасала людей во время войны. Я разрешаю тебе к ней ходить, когда захочешь, но смотри, чтобы папа не заметил.

– Хорошо, мам. Мама?

– Что?

– Ты счастлива?

– Да, мой мальчик, потому что у меня есть ты. – Она его поцеловала, выключила свет и спустилась вниз.

Томас думал над тем, что ему сказала мама. Что отца можно не слушаться, главное, чтобы он не узнал. И что она счастлива. У него было ощущение, что здесь что-то не так, но он не знал, что именно.

4

У Томаса было тревожно на душе, потому что он все-таки смог. Он опустил письмо Элизе в почтовый ящик. Но что делать, когда они встретятся? Куда смотреть? Лучше всего спрятаться и никогда не выходить на улицу. По этому он сидел дома и читал «Эмиля и сыщиков». Хорошую книжку о немецком мальчике из Берлина. Она была не о Боге. Кажется, Эмилю вообще не надо было ходить в церковь, это, конечно, показалось Томасу странным.

Почитав с полчаса, он со вздохом отложил книжку. Погода была хорошая. Можно ненадолго сходить на улицу, если вести себя осторожно. Если он увидит Элизу, то быстренько запрыгнет на крыльцо или спрячется за какую-нибудь толстую тетю, как Эмиль в Берлине. Спускаясь по лестнице к выходу, он уже издалека увидел белый конверт на коврике перед дверью. От волнения у него пересохло во рту, потому что Томас не сомневался, что это ответ Элизы. Если письмо злое, ему больше незачем жить, решил Томас. И тогда он утопится на набережной Рейнира Винкелеса, среди меченосцев.

Под стук сердца он прошел одну за другой оставшиеся ступеньки и поднял конверт с коврика. «Господину А. Клопперу». Это отцу, потому что Томаса звали Т. Клоппер. А на обратной стороне значилось: «От госпожи ван Амерсфорт-Рапхорст».

Письмо вовсе не от Элизы! Госпожа ван Амерсфорт написала отцу! Это гораздо-гораздо хуже! Это национальная трагедия! Он быстро запихнул конверт под рубашку. И посмотрел вверх, в темный проем лестницы. Никто его не заметил. Мальчик осторожно открыл дверь и быстро захлопнул за собой. Добежал до конца улицы, завернул за угол и бежал, пока не оказался там, где никто его не знал. Тогда он остановился отдышаться.

Томас посмотрел на конверт в руке. Зачем госпожа ван Амерсфорт пишет отцу? Ничего хорошего из этого не выйдет. Нельзя, чтобы письмо попало к отцу. Его надо порвать и закопать, потому что госпожа ван Амерсфорт – «каменистка» или что-то в этом роде, а еще ведьма. А кто будет виноват, если отец получит от нее письмо? Он, Томас! И больше никто. Он уже взялся за конверт второй рукой, чтобы порвать, но подумал: «А что там написано?» Ведь можно его сначала прочитать, а потом уже порвать. Тогда хотя бы будет понятно, о чем оно!

Томас огляделся по сторонам, не смотрит ли кто-нибудь, но на Томаса никто не обращал внимания. Он осторожно расковырял конверт. Почему так трясутся пальцы? Почему в животе такое ощущение, будто проглотил бегемота? Потому что Томас понимал, что делает что-то ужасно запретное. «Но, – подумал Томас, – иначе никак. Ведь если я этого не сделаю, может случиться что-нибудь еще ужаснее». Что, например? «Допустим, что кого-нибудь побьют, и например, меня».

Он вытащил письмо из конверта и раскрыл его. Там было только одно предложение. Томас прочитал его вслух: «Если муж бьет свою жену, он бесчестит себя».

«Если муж бьет свою жену…» – пробормотал Томас с беспокойством. Значит, она знает! Он покраснел от стыда. Она узнала большую тайну. Есть тайны, которые запросто можно рассказывать друг другу. Но эту тайну никому нельзя знать, потому что она ужасная. А госпожа ван Амерсфорт знала. Откуда? Кто-то ей рассказал, или она сама узнала, просто потому что ведьма?

«Бесчестит…» – пробормотал Томас. Что значит «бесчестит»? Он не знал.

– Папе этого читать нельзя, – прошептал он. – Потому что виноват буду я, и мама, может быть, тоже.

Он пошел к памятнику ван Хейтсу. Перед памятником был пруд с фонтанами, где дети пускали кораблики. За памятником росли кусты. Томас прошмыгнул в кусты, присел на корточки и руками вырыл ямку в земле. Пихнул в ямку конверт, но, когда хотел скомкать саму записку и положить туда же, засомневался. Еще раз прочитал предложение, которое написала госпожа ван Амерсфорт. «Если муж бьет свою жену, он бесчестит себя». Томас задумался. Может, это заклинание? Слова, способные превращать людей во что-то… во что-то другое. Вполне может быть. Он засыпал ямку. Конверт был закопан, но записка осталась.

Томас пошел обратно домой, сложенная записка лежала в кармане штанов. Он решил, что ее надо спрятать где-нибудь дома, пока он не узнает точно, что она значит. Когда Томас дошел до своей улицы, то был так погружен в свои мысли, что не заметил Элизу. Он поднял голову лишь тогда, когда услышал скрип ее кожаной ноги.

Случайно он посмотрел ей прямо в глаза и покраснел, как кирпич.

– Слушай, Томас, – сказала Элиза.

Томас смотрел на плитки тротуара и чувствовал, как у него стучит сердце.

– Это самое-пресамое лучшее письмо из всех, что я получала, – услышал Томас ее голос.

Значит, она не сердится. Он заставил себя посмотреть на нее опять. Может, она смеется над ним?

– Я буду его хранить. И всегда, когда мне будет грустно, буду его читать.

– А, – протянул Томас. – Здорово.

– Ты ужасно милый мальчик. Когда я буду жить в своем замке, можешь ко мне приходить, как вздумается. И мы будем кататься на моем «роллс-ройсе». – Она наклонилась и поцеловала его в щеку. А потом пошла дальше.

Невероятно! Элиза поцеловала его прямо на улице! За письмо! У него зашумело в ушах, и он опять услышал ту музыку, где много скрипок. Томас подпрыгнул от радости. К своему удивлению, он взвился на два метра вверх, такой он стал легкий.

Дома он написал в «Книге всех вещей»: «Надо писать людям письма. От этого они радуются. И я начинаю им нравиться».

Томас достал из кармана записку госпожи ван Амерсфорт. И посмотрел по сторонам. Где бы ее спрятать? В шкафу среди одежды? Нет, ведь мама каждую неделю наводит порядок в шкафу. Под матрасом? Нет. Там, где обои отходят от стены? Тоже нет.

Рядом на столе лежал «Эмиль и сыщики». Томас посмотрел на книгу и вдруг придумал. Решение есть в книге. Булавка. Он придумал даже еще лучше: английская булавка. Но где взять английскую булавку? Вот! Перед глазами встал мамин фартук. Прокравшись вниз по лестнице, Томас прошмыгнул на кухню. Там на крючке висел фартук. Не на петельке, а на булавке. Он снял фартук с крючка, расстегнул булавку и – хоп-ля! – вот она, булавка. Томас повесил фартук на крючок просто так и прокрался обратно к себе. Взял сложенную вчетверо записку и пробил булавкой четыре слоя бумаги. Расстегнул рубашку, булавкой пришпилил записку к изнанке. С обратной стороны нагрудного кармана, поэтому снаружи не заметно. Томас застегнул рубашку. Теперь он носит заклинание госпожи ван Амерсфорт на груди.

После ужина отец читал Библию вслух:

«И сказал господь Моисею: упорно сердце фараоново.

Он не хочет отпустить народ.

Пойди к фараону завтра: вот, он выйдет к воде,

ты стань на пути его, на берегу реки, и жезл,

который превращался в змея, возьми в руку твою. ‹…›

Так говорит Господь: из сего узнаешь, что Я

Господь: вот этим жезлом, который в руке моей, я

ударю по воде, которая в реке, и она превратится в кровь».

«Это первая казнь, – подумал Томас. – Вода стала красной, как сироп. Еще бы фараон не испугался».

«…И рыба в реке вымерла, и река воссмердела», – читал отец.

«Рыба? – подумал Томас. – И меченосцы тоже? Чем рыбы-то провинились, если фараон был плохим человеком?»

Он посмотрел на свой аквариум, светящийся в темной комнате. Тот выглядел зеленоватым. А если представить, что вода вдруг станет красной, как кровь? Рыбы от этого умрут? «Все казни египетские, – прошептал Томас. – Одна за другой». Он очень любил своих рыб, но иногда нужно приносить жертвы.

– На сегодня хватит, – сказал отец и закрыл Библию. – Что ты говорил, Томас?

– Я сказал: «Все казни египетские».

– Да, – довольно сказал отец. – Это была первая. Завтра будем читать про вторую.

Томас играл на улице, когда из-за угла выехал полицейский джип. Скрипнув шинами, он остановился, и из него выскочили трое полицейских. Они подбежали к дому № 1 и позвонили. Заодно они били в дверь сапогами. Было очень страшно. Очень скоро вокруг собралась целая толпа.

– Что происходит?

– Бикелманса увозят.

– Который из НСБ[3]3
  НСБ – Национал-социалистическое движение, нацистская партия, существовавшая в Нидерландах в 1931–1945 годах.


[Закрыть]?

– Не знаю, был ли он членом НСБ, но во время войны за ним водились грешки.

Люди засмеялись. Дверь открылась, и полицейские загромыхали вверх по лестнице. В этот момент появилась госпожа ван Амерсфорт. Она поставила на землю тяжелую сумку и стала смотреть вверх, в проем лестницы дома № 1.

– Давно пора, да, госпожа ван Амерсфорт? – выкрикнул кто-то.

Госпожа ван Амерсфорт пожала плечами и сказала:

– Ох, нашли, кого арестовывать.

Некоторое время ничего не происходило, а потом на лестнице послышался шум и крики. На улицу вышли два полицейских, зажав между собой брыкающегося мужчину. Один тянул его за волосы, другой держал за шиворот. Третий полицейский шел сзади и подталкивал его в спину.

– Были бы вы на войне такие храбрые, – вдруг крикнула госпожа ван Амерсфорт. – Это же человек, а не свинья!

Полицейские этого будто и не услышали. Они затолкали мужчину на заднее сиденье джипа. Двое сели вперед. Третий – сзади, прямо мужчине на плечи. Он запахнул длинное пальто, так что задержанного было уже не видно. Только слышно, как он кричит, громче, чем рокот мотора.

– Ну и методы! – кричала госпожа ван Амерсфорт. – Вы что, так ничему и не научились?

Но джип умчался и с визгом скрылся за углом.

– Вы это видели? – сердито воскликнула госпожа ван Амерсфорт.

Никто не ответил, и тогда Томас произнес:

– Я видел.

Люди стали расходиться.

– Поделом ему, – сказал кто-то напоследок. – Он был еще хуже, чем мы думали.

Госпожа ван Амерсфорт достала из кармана пальто пачку сигарет «Голден Фикшн» и закурила. Потом по смотрела на Томаса.

– Зря я кричала, – сказала она. – Но я не выношу, когда с людьми грубо обращаются. А теперь у меня совсем сбилось дыхание.

– Помочь вам отнести сумку домой? – спросил Томас.

– Давай вместе, – ответила госпожа ван Амерсфорт. – Там книги.

Она взялась за одну ручку, Томас за другую.

– А что сделал этот человек? – спросил он.

– Да так, – ответила она, – записался не в тот клуб.

– А-а, – протянул Томас, – вот как.

Госпожа ван Амерсфорт пила кофе, а Томас – воду с сиропом. Одна из кошек лежала у него на коленях и мурлыкала. От этого ногам стало жарко.

– Я дочитал книжку, – сообщил Томас.

– Ну, и что скажешь?

– Хорошая, – ответил Томас.

– Что тебе в ней понравилось?

– Что все дети помогали Эмилю, – сказал Томас. – Что подлеца они поймали все вместе. И про булавку мне ужасно понравилось.

Госпожа ван Амерсфорт кивнула.

Было слышно, как урчит кошка, а больше ничего.

– Я хочу вас кое о чем попросить, – смущаясь, произнес Томас. – Только это довольно странная просьба.

– У меня тоже есть к тебе один странный вопрос, – сказала госпожа ван Амерсфорт. – Сначала ты, потом я.

– Можно мне забрать домой сироп? – спросил Томас. Он не решался посмотреть на хозяйку.

– Но ведь ты и тут можешь его допить, – удивилась госпожа ван Амерсфорт.

– Нет, мне нужна вся бутылка, – сказал Томас. Он не смотрел на нее. Сейчас она, конечно, спросит зачем, а он не сможет ей ответить.

– Бутылку… – повторила госпожа ван Амерсфорт. – Хорошо, я куплю новую.

– Спасибо, – поблагодарил Томас. Она не спросила зачем. Может, знает зачем, она ведь ведьма.

– Теперь я, – сказала госпожа ван Амерсфорт. – Тоже странный вопрос. Сейчас спрошу. Томас, тебя дома бьют?

Томас почувствовал, как страх кулаком бьет ему в живот.

– Меня? – воскликнул он. – Нет, что вы!

И подумал: «Мне иногда попадает, но вот маму бьют». «Маму! – хотел он сказать. – Это ее бьют!» – Но его горло словно перекрыло завинчивающейся крышкой.

Госпожа ван Амерсфорт долго ничего не говорила. Кошка спрыгнула с колен Томаса и потянулась. Он быстро допил свою воду с сиропом. Она знает все, все. Но его рот на замке, он не может говорить. «Иисус, мама, – думал он, – что мне делать?»

– Ну, хорошо, коли так, – подытожила госпожа ван Амерсфорт. – Послушаем музыку?

Томас посмотрел на часы на каминной полке.

– Мне скоро домой надо, – сказал он.

– Хорошо. – Госпожа ван Амерсфорт встала. – Подожди, я только выберу тебе книжку. Вот, возьми эту, но потом верни. Она называется «Без семьи».

Хозяйка проводила гостя до двери.

– Я не отдаю тебе ее насовсем именно потому, что у тебя семья есть и ты не один на свете, – объяснила она.

– Да, конечно, – сказал Томас. Он посмотрел на нее нерешительно и прошептал. – А сироп?

5

– Во имя Господа нашего Иисуса Христа, аминь, – сказал отец. Затем открыл глаза и произнес: – Приятного аппетита.

– Приятного аппетита, – сказала мама.

– Приятного аппетита, – повторил Томас.

– Смотрите, смотрите! – закричала Марго. – Аквариум красный, как кровь!

Отец обернулся. Мама тоже.

– Ничего себе! – сказал Томас. – Что это с ним?

Марго засмеялась.

– Я знаю! – хохотала она. Но ей было так смешно, что она не могла говорить. На глазах у нее выступили слезы.

Отец встал и подошел к аквариуму.

– Я знаю! – крикнула Марго. – Вода превратилась в кровь!

Отец вернулся к столу, сел и принялся за еду. Было заметно, как он побледнел.

– Надо будет поскорее поменять воду, Томас, – сказала мама.

– Нет, – отрезал отец. – Останется эта вода.

Он поднес вилку ко рту, стал жевать, и его лицо постепенно обрело прежний цвет.

– Гы-гы-гы, – гоготала Марго, потому что она дура набитая. – Это же чудо!

– И во времена фараона, – сказал отец, – были шутники, окрасившие воды Нила в красный цвет. Волхвы фараона. Они говорили: «Смотрите, мы можем то же, что и Бог».

– И как они это сделали? – спросила Марго.

– Этого я не знаю, – ответил отец. – Но их подослал дьявол, это точно.

– Может, в воде завелись какие-нибудь бактерии, или еще что, – встревожилась мама.

– Я так не думаю, – сказал отец. – Я думаю, бактерия сидит у нас за столом. Человеческая бактерия, которая считает, что можно смеяться над могуществом Господа.

– Колдун! – с энтузиазмом воскликнула Марго.

Томас всмотрелся в лицо сестры и увидел в ее глазах то, чего никогда раньше не замечал. «Она издевается над папой», – подумал он с удивлением.

– Обманщик! – сказал отец. – Такой же обманщик, как волхвы фараона. Как люди, одержимые злом.

– Ой, пап, как интересно, – не унималась Марго. При этом она глупо хихикала.

– Пойду поменяю воду в аквариуме, – сказала мама.

– Ты этого не сделаешь, – оборвал ее отец. – «И рыба в реке вымерла, и река воссмердела» – вот как написано.

Мама больше не произнесла ни слова, а Марго стала рассказывать о книге, которую ей задали читать в школе. Ее никто не слушал. Когда все закончили ужинать, отец раскрыл Библию и сказал:

– Запомни, Марго. Во всем мире есть только одна истинная книга, и это Библия. Книги, которые вам задают в школе, написаны грешными людьми, похожими на волхвов фараона. Они тоже пишут книги, но это подделка.

– Ага, – промычала Марго. Она рассматривала свои ногти.

– Читай их с головой, но помни, что сердце должно оставаться с Библией.

– Мое сердце принадлежит Джонни, – тихо сказала Марго.

– Что?

– Ничего, пап.

Отец надел очки и стал читать: «И волхвы Египетские чарами своими сделали то же: превратили воду в кровь». Поэтому фараон не послушал Моисея.

И сказал Господь Моисею: «Пойди к фараону и скажи ему: так говорит Господь: отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение. Если же ты не согласишься отпустить, то вот, Я поражаю всю область твою жабами.

И воскишит река жабами, и они выйдут и войдут в дом твой, и в спальню твою, и на постель твою, и в домы рабов твоих и народа твоего, и в печи твои, и в квашни твои.

И на тебя, и на народ твой, и на всех рабов твоих взойдут жабы».

Так и случилось. Жабы заполонили весь Египет.

«То же сделали и волхвы Египетские чарами своими и вывели жаб на землю Египетскую».

Отец закрыл Библию:

– На сегодня хватит.

– Все-таки умные они были, эти волхвы, – вздохнула Марго.

– Дьявол очень умен, – ответил отец.

Мама сложила тарелки в стопку и сказала:

– Держи, Томас.

Томас взял тарелки у нее из рук и отнес на кухню. Мама принесла кастрюли.

– Бери ведро, – прошептала она, – пойдем.

Томас пошел за мамой с пустым ведром в руке. Они прошли через гостиную в столовую, где стоял аквариум. Мама сдвинула в сторону крышку аквариума с вмонтированными лампами.

– Где сифон? – спросила она.

Томас поставил ведро на пол. Открыл тумбочку под аквариумом и вытащил оттуда резиновый шланг. Мама опустила один конец шланга в воду и начала втягивать в себя воздух с другого конца.

– Чем это вы тут заняты? – спросил отец.

Они не услышали, как он подошел. Мама не могла ответить, во рту у нее был шланг. Томас посмотрел вверх, на лицо отца. «Господи Иисусе, – подумал он. – Помоги нам!»

Мама вынула шланг изо рта и направила его вниз. В ведро с журчанием полилась струя красной воды.

– Хотим поменять воду в аквариуме, – сказала мама.

Отец засунул руки в карманы.

– А я вам разрешал? – спросил он.

– Нужно, – ответила мама. – Иначе рыбы умрут.

– Пусть это станет хорошим уроком для нашего колдуна, – сказал отец.

– Я так не думаю, – возразила мама.

– Ты слышала меня, жена, – повысил голос отец. – Немедленно прекрати.

– Ни за что, – ответила мама.

– Папа! – крикнула Марго из гостиной. – Можешь мне помочь с геометрией?

– Считаю до трех, – сказал отец.

– Давай, – ответила мама. Красные брызги разлетались над ведром.

– Один… два… три, – сосчитал отец.

– Папа! – звала Марго.

Отец скакнул вперед, одной рукой выдернул шланг из аквариума, а другой ударил маму по лицу. Мама закричала. И тут произошло невероятное: она ударила его в ответ. Она кричала, и била, и била, и била, но только один раз попала мужу по лицу. Остальные удары пришлись ему на руки. Тогда он начал бешено молотить ее кулаками куда попало. Отец был намного сильнее. Мама вся сжалась и с плачем упала на пол. В этот миг во всем мире пошел дождь.

– Папа! – кричала Марго. – Библию написали люди. Люди!

Тут раздался звонок в дверь.

Часы тикали, но стрелки как будто застряли на месте. Отец, наклонив голову, слушал тишину. Мама беззвучно рыдала. Марго, прямая как свечка, стояла в гостиной у стола. Томас пытался не дышать.

Звонок прозвучал опять, долго и настойчиво.

– Кто это может быть? – шепотом спросил отец.

«Господь Иисус», – подумал Томас.

Отец присел рядом с мамой на корточки.

– Ты – наверх! – сказал он. Он потряс маму за плечо. Мама с трудом встала. У нее из носа шла кровь. – Держи платок, – бросил отец. – Наверх, живо!

Согнувшись, мама пошла вверх по лестнице.

Отец подошел к лестнице и посмотрел вниз, на входную дверь.

Звонок прозвенел опять.

Он дернул за веревку, натянутую вдоль перил, и входная дверь открылась.

Кто-то вошел в дом.

– Соседка! – позвал женский голос. – Не одолжите стакан сахара?

Вслед за отцом Томас тоже пробрался к коридору. Сердце бешено колотилось, потому что он узнал этот голос.

Это был не Господь Иисус, а госпожа ван Амерсфорт.

– Да, конечно, госпожа ван Амерсфорт! – крикнул отец. – Сейчас принесу.

– А, это вы? – сказала госпожа ван Амерсфорт. Она начала подниматься по лестнице.

– Я принесу, не поднимайтесь! – прокричал отец.

Казалось, госпожа ван Амерсфорт его не услышала, потому что не остановилась.

Отец быстро пошел на кухню, взял сахар, торопливо насыпал полный стакан и побежал назад к лестнице.

Но госпожа ван Амерсфорт была уже наверху. Она стояла в коридоре с пустым стаканом в руке.

– Ну и дождь, так внезапно!

– О, – протянул отец, – вы со своим стаканом. – Он пересыпал сахар в ее стакан. У него дрожала рука.

– Спасибо. Вашей жены нет дома? – поинтересовалась госпожа ван Амерсфорт.

– Она плохо себя чувствует, – не понял отец.

– Ой, а что с ней такое? – спросила госпожа ван Амерсфорт.

– На желудок жалуется, – сказал отец.

У Томаса зашумело в ушах. Он услышал музыку, которую уже слышал раньше, ту, где много скрипок. «Папа боится», – с удивлением подумал он.

– Может, нам стоит поговорить? – спросила госпожа ван Амерсфорт.

– Поговорить? – не понял отец.

– Подумайте об этом, – произнесла госпожа ван Амерсфорт. Она посмотрела мимо отца, на Томаса. – А, это ты, Томас? – обрадовалась она. – Поцелуй от меня маму.

И медленно спустилась по лестнице.

– Спасибо за сахар! – крикнула она. Чуть позже дверь за ней захлопнулась.

Отец рухнул на колени. По его лицу со лба на нос струился пот. Он сложил руки и обратил взгляд к небесам.

– Господи, прости меня за то, что я дал волю своему гневу. Что же мне делать, чтобы привести к Тебе эту семью? Помоги своему слуге, Господи. Об этом молю Тебя, во имя Господа нашего Иисуса Христа, аминь.

Томас смотрел на человека, лежащего на полу. У отца в глазах стояли слезы, но Томас не чувствовал ни капельки сострадания.

– Я пойду наверх, – сказал он. – Взять ложку?

Человек посмотрел на него влажными от слез глазами.

– Нет, мальчик мой, – хриплым голосом ответил он и протянул руки к Томасу. – Иди сюда.

Но Томас шагнул назад и стал подниматься по лестнице. Поднявшись, он постучал в спальню родителей. Мама не ответила, но было слышно, как она плачет. Он осторожно открыл дверь. Мама лежала на кровати ничком, повернув лицо к окну. Томас подошел к ней и поцеловал ее в мокрую щеку. Он не знал, что сказать, и поэтому не стал ничего говорить.

– Не надо больше, Томас, – сказала мама между всхлипами. – Больше никаких казней египетских.

– Хорошо, мама, – пообещал Томас. Он подождал, не скажет ли она еще что-нибудь, но она молчала.

Лежа в кровати, Томас пытался молиться. Он только успел сказать: «Господи Боже, не прощай ему этого, никогда ему этого не прощай…», когда в панораме по явился Иисус Христос. Он опять стоял в развевающемся белом платье в пустыне или вроде того. Во всяком случае, там было море песка и навалом синего неба.

– А, это ты, Томас? Все путем?

– Нет, – ответил Томас.

– Что случилось? – спросил Господь.

– Много чего, – сказал Томас. – И скажу честно, от Тебя толку было немного.

Томас видел, что Господь обиделся, но почему-то ему было все равно.

– Как это? – спросил Господь Иисус. – Интересные дела! Уж человечество-то я точно спас!

– Спас? – удивился Томас. – А от чего, позволь спросить?

Господь наморщил лоб.

– Ну, это… Да ты и сам знаешь.

– Моя хата с краю, – буркнул Томас.

Тут Господь рассмеялся так, что долго не мог успокоиться. Видно было, что зубного ему нечего бояться.

– Ладно-ладно, – сказал Господь. – Узнаешь, когда вырастешь.

– Ах вот как, – протянул Томас.

Господь Иисус наклонился вперед и стал писать указательным пальцем на песке. Дописав, он снова выпрямился. Вот что у него получилось: «Я очень рад, что ты есть на свете, Томас!»

Господь Иисус посмотрел на Томаса и положил руку ему на голову.

– Ты сильный, Томас, – сказал он. – Ты сильный, потому что ты хороший, запомни это. Мы тут наверху гордимся тобой. Веришь мне?

– Да, Господь Иисус, – ответил Томас.

– Зови Меня просто Иисус, – улыбнулся Господь. – Ведь знаешь, ты Мой любимый мальчик. Может быть, Я возьму тебя к Себе.

«От Него немного толку, но здорово, когда Он вот так приходит время от времени поболтать», – подумал Томас.

– Отлично, Иисус.

И заснул.