Текст книги "Пропавший компас"

Автор книги: Гюнтер Герлих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Мыловаренную фабрику он нашел сразу. Красные кирпичные дома начала века, тесно сгрудившиеся постройки. Издалека была видна большая вывеска «ФЭБ Косметика»[4]4
  ФЭБ – народное предприятие.


[Закрыть]. Выкрашенные заново буквы сверкали издалека. Андре вспомнил душистое туалетное мыло. Стало быть, в такой допотопной хибаре делают хорошее мыло, которое мы покупаем в ярких, глянцевых обертках! Наверху, у самой вывески, Андре увидел Улли. Тот прилежно трудился – обводил вывеску темно-синим бордюром, и ему, видно, оставалось сделать всего лишь несколько мазков. На нем был заляпанный краской халат. Улли походил на художника, завершающего большую работу. Он энергично окунал кисть в банку с краской. Было видно, что он старался изо всех сил. Андре подошел к лестнице, на которой стоял Улли. Как только тот спустится вниз, он тут же призовет его к ответу. Но сейчас, глядя, как работает Улли, и восхищаясь точностью его движений, Андре все еще не знал, что он ему скажет.

Когда Улли спустился вниз, Андре спросил его в упор:

– Зачем ты украл компас?

Только теперь Улли заметил, что у лестницы кто-то стоит. Он сразу узнал Андре. Это было видно по его лицу. Андре с волнением ждал ответа.

– Проваливай! – сказал Улли. – У меня еще полно работы.

Пройдя мимо Андре, он наполнил банку свежей краской и промыл кисть. Андре по-прежнему стоял у лестницы. Улли собрался опять лезть наверх и чуть не задел мальчика. А тот уже не робел. Компас украл Улли – это ясно. Андре решил, что так может вести себя лишь тот, у кого совесть нечиста.

– Зачем ты это сделал? – спросил Андре. – Ведь они тебя так уважают – и Марина и бабушка.

Улли остановился.

– Ты не слышишь, что тебе говорят? Проваливай!

– Я хочу знать правду!

Держа в руках банку с краской, Улли шагнул к Андре. От резкого запаха Андре чихнул.

– Зачем ты, детка, надоедаешь взрослым? – проговорил Улли. – Зря только хлопаешь голубыми глазками.

И он толкнул Андре в грудь.

– Убирайся отсюда, живо, а не то мы тебя выставим. Здесь стоять запрещено. Техника безопасности, детка. Что, первый раз слышишь? Засеки на будущее!

Андре круто повернулся и зашагал прочь. Чуть погодя он оглянулся: Улли Винтер продолжал красить вывеску над воротами. Андре припустился бежать и бежал, пока вывеска не скрылась из виду. Обида жгла его. И Андре до сих пор ощущал запах краски и ее вкус во рту. Что теперь делать? Улли взял над ним верх. Наверно, он глупо себя вел. А этот Улли – крепкий парень. Недаром маленький Свен обожает брата. И дядя Альберт его любит. Выходит, они ошибались в нем. Так же, как ошиблись Марина с бабушкой.

Андре был в ярости.

Скоро он снова вышел к пятиэтажке, где жил Улли. Здесь он уселся на пустую жестяную бочку. Сейчас ему очень не хватало кого-то, с кем бы он мог посоветоваться. И он вспомнил Марину, вспомнил все их беседы и споры во время поисков компаса.

Он очень соскучился по Марине. Больше всего на свете ему хотелось пробежать еще три квартала, свернуть на главную улицу и шагать вдоль трамвайного пути, пока вдали не покажутся зеленые ворота и скамейка перед ними. Марина, наверное, сейчас в саду. Конечно, где же еще? Но ведь он так и не знает, что же все-таки приключилось с компасом! Нет, отступать глупо! Он вспомнил вдруг про желтую вощеную бумагу, в которую был завернут компас. Андре вскочил так, что бочка откатилась назад. Он помнил, что где-то совсем недавно видел точно такую бумагу. Может быть, в конторе, когда он разговаривал с той женщиной за барьером, которая оказалась знакомой дяди Альберта?

Андре снова зашагал по направлению к мастерской Мюллера.

Надо бы раздобыть вощанку, подстеречь Улли и предъявить ему улику. Вот тогда ему, пожалуй, ничто не поможет, как бы он ни отпирался.

Во дворе мастерской Андре никакой бумаги не обнаружил: там был полный порядок. Лишь сбоку, задрав кверху дышла, стояли двухколесные тачки.

Андре обошел их со всех сторон, все еще надеясь обнаружить хотя бы обрывок вощанки. Все было напрасно. Андре подумал, не зайти ли ему в мастерскую. Во дворе было тихо. Наверно, все разошлись по вызовам. Вон там дверь с надписью «Контора». Андре знал, что за этой дверью сидит женщина, которую он уже сегодня видел. Он вспомнил, что скоро конец работы. Вот-вот сюда явится Улли. Ведь он уже заканчивал вывеску. Нельзя терять ни минуты. Второй раз за этот день Андре вошел в контору. Женщина за барьером подняла голову и удивленно спросила:

– Ты так и не нашел Улли Винтера?

– Нашел, – сказал Андре. – А ведь он работает, как настоящий мастер! Здорово у него получается.

– Еще бы! – сказала женщина. – У нас халтурщиков не терпят. Кто у нас выучится, тех везде уважают.

Андре оглядел комнату. Он не ошибся: за спиной у женщины лежала на полке стопка листов вощанки. Из окна на нее косо падал солнечный луч, и она поблескивала, так что ее трудно было бы не заметить. Андре попросил:

– Вы не могли бы дать мне лист вощанки? Мы живем на берегу моря, и у деда есть парусная лодка. Мне очень пригодилась бы такая бумага.

Женщина удивилась:

– Вощанка? Разве у нас есть такая?

– Вон она, за вашей спиной! – сказал Андре и даже привстал на цыпочки от волнения.

Женщина взяла лист бумаги и начала его разглядывать. По ее лицу было видно, что ей совсем не хотелось с ним расставаться.

– Это ведь не простая бумага! Такая на улице не валяется, – пробормотала она.

Андре порылся в кармане. Куда он сунул кошелек? Сколько может стоить такой лист бумаги? Но тут женщина все же протянула ему через барьер один лист.

– На, возьми! Только сложи его и спрячь. Не обязательно всем знать, что ты отсюда тащишь.

– Спасибо! – воскликнул Андре и, сложив бумагу под испытующим взглядом фрау Мюллер, ушел. Он подумал, что не хотел бы походить на эту женщину, которая, наверное, уже опять пожалела, что рассталась с бумагой.

Андре пустился бежать через двор. И не зря: вдали он увидел Улли на велосипеде. Андре быстро свернул в первый же переулок и притаился за изгородью. Тут он внимательно рассмотрел вощанку. Сомнений не было: в такую же бумагу был завернут компас. Андре держал в своих руках вещественное доказательство. Разве посмеет Улли теперь все отрицать?

Андре оставалось только выждать момент и, неожиданно огорошив чернявого этой уликой, припереть его к стенке. Андре спрятал бумагу за пазуху и помчался к пятиэтажке. План действий созрел. Для начала надо спрятаться во дворе или в соседнем саду.

В подъезде было тихо, во дворе пусто. Мопед по-прежнему стоял у дверей сарая. Андре осторожно поглядел по сторонам. Где бы спрятаться? Улли наверняка зайдет во двор. Тут он его и уличит. Андре посмотрел на густую листву каштана. Очень уж у него гладкий ствол. Как бы вскарабкаться наверх? Крыша сарая доходила почти до самого дерева. Недолго думая Андре влез на дерево и спрятался в густой кроне. В случае опасности он спрыгнет на крышу и убежит через сад позади сарая. Он сидел на развилине двух сучьев, отсюда был виден весь двор. Мысленно он рисовал себе, как спрыгнет вниз и неожиданно окажется рядом с Улли. На этот раз Улли будет застигнут врасплох.

Андре вспомнил тополь у дома профессора. Там, в вышине, рядом с ним сидела Марина и говорила какие-то чудные слова. Даже собиралась гадать ему по руке. Андре явственно вспомнил ее тихий голос и загадочный смех. Андре сейчас охотно проиграл бы хоть два пари, лишь бы Марина очутилась здесь, на дереве, рядом с ним.

Время тянулось нестерпимо медленно, а во дворе ничего не происходило. В доме хлопали двери, временами слышались голоса, но во дворе по-прежнему было безлюдно и тихо. У Андре забурчало в животе. Где-то по соседству он видел булочную. Вот бы сейчас парочку свежих булочек! Но ему нельзя покидать свою засаду.

И вдруг двор ожил. Появилась мать Улли с бельевой корзиной. Она стала снимать с веревки белье. Сняв с нее красную спортивную рубашку, женщина долго держала ее в руках, дольше других вещей. А не в ней ли был Улли в бассейне? Эта яркая рубашка тогда сразу запомнилась Андре. Он даже слегка позавидовал Улли: красный цвет шел к его черным волосам. Мать долго мяла рубашку в руках, разглядывала ее. О чем она думала? И вообще, куда подевался Улли? Ведь работа в мастерской давно закончилась.

Женщина вдруг бросила рубашку в корзину: во дворе появился ее муж. Покосившись на жену, он направился к мопеду. Он со всех сторон оглядел его, провел пальцем по сверкающим хромированным частям. Теперь на них не было ни пятнышка, ни пылинки. Мужчина стоял у мопеда, посматривая на дверь. Жена быстро взглянула на него.

Мужчина сказал:

– А ведь поздно уже. Работа давно закончилась!

Женщина не ответила. Она продолжала снимать с веревки белье и аккуратно складывать в корзину. Красная рубашка скрылась под белым бельем. Мужчина подошел к жене, заложил руки за спину. С дерева Андре был виден его ровный, как ниточка, пробор.

– Наверно, ты уже сбегала к нему? – резко спросил мужчина. – Предупредила?

Не глядя на мужа, женщина ответила:

– Некогда мне бегать. Сам видишь.

– Однако ты рада была бы его предупредить! Уж я тебя знаю!

Женщина обернулась к мужу.

– Ганс, пожалуйста, успокойся.

– Порядок должен быть, – буркнул мужчина, – а уж этому парню ничего нельзя спускать, ни единой проделки.

– Кого ты зовешь «этот парень», Ганс? Нашего мальчика?

– Конечно, нашего мальчика. Нашего золотого мальчика! Ты на него молиться готова. Только молитвы тут не помогут. Пока я его кормлю, пусть делает, что я сказал. Рано ему еще нами помыкать!

– Будет тебе, Ганс! Я слышу это уже который год. И отчего ты стал таким? Никак не пойму.

– Все из-за тебя, из-за твоей слепой любви к сыночку! Будто не понимаешь!

Женщина отвернулась и снова занялась бельем. Андре показалось, что на глазах у нее выступили слезы.

Мужчина все время поглядывал на дверь. Но «этот парень», черноволосый Улли, по-прежнему не появлялся, зато оттуда выехал на самокате белокурый Свен. Недоброе, застывшее выражение разом исчезло с лица мужчины. Он заулыбался, убрал со спины руки и развел их в стороны.

– Свен! – крикнул он. – Я буду регулировать уличное движение. Внимание, Свен!

Малыш покатил на самокате к отцу, старательно изображая рев мотора, и остановился: отец руками подал знак «стоп». Потом отец, как настоящий регулировщик, показал руками в другую сторону, и Свен понесся через «перекресток».

– Свен, не трогайся с места раньше времени! Смотри, оштрафую.

– А все так делают, папа, – заявил Свен. – Я же видел, как ездят в городе.

– Значит, все поступают неправильно, – назидательно ответил ему отец. – А ты делай, как положено.

– Пап, ты меня за это накажешь? – спросил Свен.

– Да ты что! Это же игра! – ответил отец. – Просто я тебя учу.

Он опять взмахнул руками, повернулся вокруг своей оси и продолжал подавать знаки, как будто стоял на оживленном перекрестке в центре города. Свен, с пылающими щеками, носился на самокате вокруг отца: ему было очень весело.

Андре с изумлением наблюдал эту картину. В пылу игры у мужчины растрепались волосы, голос зазвучал совсем по-другому, куда мягче, хотя он и отдавал Свену приказания. Короче, это был совсем другой человек. Женщина долго смотрела на мужа и младшего сына: оба были так поглощены игрой, что ничего вокруг не замечали. Взяв корзину с бельем, женщина отнесла ее к каштану, поставила на землю, а сама села на скамью и молча глядела на обоих. Наверно, ей захотелось отдохнуть немного, хотелось насладиться этой мирной картиной.

Андре вверху боялся пошевельнуться. Вдруг, раньше всех, он заметил Улли, который вкатил во двор велосипед. Позади него шла белокурая девочка. Улли замер и с изумлением уставился на отца и брата.

В эту минуту женщина, увидев сына, вскочила, вскинула руки. Казалось, она хотела броситься к нему, увести его со двора. Улли не заметил этого: он удивленно следил за игрой, разгоревшейся во дворе. Так получилось, что и мать, и Улли, и белокурая девочка застыли на месте. И лишь в середине двора отец с сыном по-прежнему самозабвенно играли в регулировщика и водителя. Эта сцена длилась всего несколько секунд: стоило Свену завидеть брата, как, уже не обращая внимания на сигналы «регулировщика», он круто повернул в сторону Улли и зазвонил что было силы. Оцепенение прошло, все зашевелились, только мужчина по-прежнему стоял в позе регулировщика. Потом он обернулся, и лицо его исказилось. Он медленно направился к двери, у которой вместе с другими стоял Улли. Все сразу притихли. Мать взяла Свена за руку, а другой, свободной, рукой ухватилась за руль велосипеда. Белокурая девочка отпрянула назад. Мужчина подходил к Улли все ближе, и лицо его не предвещало ничего хорошего.

– Так, милейший сынок, – тихо, но внятно произнес он. – Нам с тобой, выходит, снова придется потолковать.

– Только не здесь, – умоляюще заговорила женщина. – Ганс, одумайся!

Испуганный голос женщины возымел на мужа обратное действие.

– Нет, здесь, и сию минуту! – отрезал мужчина и прибавил еще громче: – А посторонние пусть убираются отсюда, да поскорей!

И он выразительно посмотрел на девочку.

– Мы все уйдем отсюда! – решительно сказала женщина и хотела увести Улли в дом.

Но мужчина схватился за руль:

– Улли останется здесь.

– Да, – сказал Улли. – Я останусь. Ты, мама, ступай. Я ведь не ребенок.

Притянув к себе велосипед, он прислонил его к стене. Мужчина отошел в сторону и снова сцепил руки за спиной. Маленький Свен заплакал:

– Хочу к Улли!

– Он сейчас придет, – сказала мать.

– Он обещал покатать меня на велосипеде! – не уступал Свен.

Мужчина направился к мопеду, и Улли пошел за ним. Женщина с опаской смотрела им вслед, но по-прежнему не выпускала руки Свена. Мужчина сердито обернулся к ней:

– Я же сказал: остальным здесь нечего делать!

Свен заплакал. Мать втащила его в подъезд. Белокурая девочка тоже ушла со двора.

Мужчина резко взмахнул рукой и показал на мопед.

– Машину брал?

– Да.

– Зачем?

Улли молчал. Он не смотрел на отца. Тот подошел к сыну и закричал:

– Зачем брал? Скажи правду: зачем? И еще скажи, что ты плевал на мой запрет. Мой категорический запрет.

– Я взял его покататься. Я не подумал.

Мужчина вплотную придвинулся к Улли. Он по-прежнему держал руки за спиной.

– Вот как ты мне отвечаешь! – заговорил он хриплым от злости голосом. – Дерзко и нагло, как всегда. «Я не подумал»! А о чем ты вообще-то думаешь? Ты не умеешь беречь вещи, заработанные тяжелым трудом. Где уж тебе их беречь! У тебя психология паразита! Ты так сжился с ней, что уже не знаешь меры! Дармоед – вот ты кто! Ты не моргнув глазом разбил бы машину вдребезги. Плевать ты хотел на это! Тебе всегда было на все наплевать! А я-то с тобой нянчился. Зря только старался. Зря!

Мужчина сжал кулаки. Бледное его лицо было страшно.

Улли невольно вскинул руки, точно пытаясь защититься от удара. Но вдруг опустил их и посмотрел на отца. В глазах его был вызов.

– Твой мопед я починил. И бить я себя больше не дам. Никогда! – сказал он.

Мужчина занес кулак. Но не ударил. Улли не отпрянул назад, не сжался. Что бы сделал он, если бы мужчина нанес удар?

Мужчина в сердцах пнул ногой мопед. Мопед накренился в сторону, стукнулся о стенку сарая, со скрежетом сполз с нее и грохнулся о булыжник. Беззвучно завертелось переднее колесо. Отец и сын молча глядели на него. Потом отец медленно зашагал прочь. У двери он обернулся и крикнул:

– Смотри, лопнет мое терпение! Смотри, как бы я не свернул тебе шею!

Он постоял еще немного, глядя на сына. А Улли… кажется, он даже не вздрогнул, услышав эту угрозу…

Андре опять затаил дыхание. Он нащупал под рубашкой гладкую вощанку. Сейчас, наверно, самое время подойти к Улли.

Однако Андре не двинулся с места.

Мужчина скрылся в подъезде. Улли поднял мопед с земли и снова водрузил его на подставку. Он провел рукой по вмятинам и даже вынул носовой платок, чтобы обтереть машину. Потом он подошел к своему велосипеду и в нерешительности остановился около него понурив голову. И сейчас еще Андре мог бы спрыгнуть вниз. Улли медленно вывел велосипед со двора.

Андре слез на землю и потянулся что было силы: все тело у него затекло от долгого сидения на дереве. Он пересек двор, с опаской ожидая, что встретит кого-нибудь, либо отца Улли, либо мать. Выбираясь из полутемного подъезда, он еще не знал, что ему делать дальше. Все вышло совсем не так, как он задумал. Сцена, разыгравшаяся во дворе, сбила его с толку. Ему захотелось выбросить вощанку и пойти домой. Он даже больше не чувствовал голода…

Неподалеку от пятиэтажки Андре наткнулся на Улли. Он сидел на груде старых кирпичей. Рядом с ним лежал велосипед. Улли сидел опустив голову и теребил руками травинки. Андре заколебался: заговорить с ним или нет? Он видел, что Улли совсем подавлен. Все же он не ушел. Улли не сразу заметил его. А когда заметил, на лице его поначалу выразилось изумление и растерянность. Потом на этом лице проступил холод, мрачное высокомерие, точно таким Улли запомнился Андре во время их недавней встречи у ворот мыловаренной фабрики.

– Опять ты здесь? – сказал Улли.

– Да, опять.

– Скоро ты от меня отвяжешься?

Андре вытащил из-за пазухи вощанку и протянул Улли. Тот взял бумагу в руки, внимательно осмотрел ее и разгладил ладонями. Потом поднял глаза и пробормотал:

– Ну и что, это вощанка, из мастерской Мюллера.

– Мне дала ее сама фрау Мюллер, – сказал Андре.

– Ты и там побывал? Что тебе от меня нужно?

– Сам знаешь что.

Улли снова разгладил бумагу: казалось, она нужна ему для какого-то очень важного дела. Его поведение удивило Андре. Он глядел на понуро опущенную, с черными прядями волос голову Улли, и ему вдруг стало его жаль. Он уже ни капельки на него не злился.

Улли встал – теперь он снова был на голову выше Андре – и вернул мальчику вощанку.

– Да, это я взял компас. Глупо, конечно, и подло. Я и сам не пойму, как это получилось. Я тогда был сам не свой. Компас-то уж давно висел в каморке у бабушки. Я и не знал, что это такая ценность. Я только тогда, в бассейне, узнал. А к тому времени я его уже продал. За пятнадцать марок. Нелегко было получить его назад. Знаешь, я так был рад, что мне это удалось. Ты не говори Бухгольцам, что я взял компас. Лучше я сам им скажу. Или напишу, если смелости не хватит сказать. Я ведь все равно уеду отсюда.

Признание Улли тронуло Андре. К тому же Улли говорил с ним как с равным, хотя и был старше на целых три года. Андре спросил:

– Ты потому хочешь уехать, что с отцом не ладишь?

– А ты откуда знаешь? – удивился Улли.

– Я ведь все видел, что у вас во дворе было. Я на дереве сидел: караулил тебя. Здорово я на тебя был зол!

– А, ты на каштане сидел! Наверно, залез на крышу сарая, а оттуда на дерево, да?

– Да.

– Точно, там хорошо сидеть, – задумчиво проговорил Улли. – Отличное место.

– А что, ты и сам там прятался?

– Да, прежде, когда поменьше был.

– Куда же ты поедешь?

– Не знаю еще, – сказал Улли. – У меня друзья есть. Потом, в нашем доме старик один живет, он мне поможет.

– Это дядя Альберт?

– Ты и его знаешь? – спросил Улли.

– Да. Я ведь еще утром приходил к тебе во двор. Хотел фамилию твою узнать и где ты работаешь. Марину или бабушку я спрашивать не хотел.

– Почему же ты не сказал им, что заподозрил меня? – спросил Улли.

Андре задумался, потом сказал:

– Я уже столько раз попадал впросак, когда высказывал подозрение. А на тебя я подумал только сегодня утром. Я видел, как ты мчался на велосипеде из поселка.

– А я тебя не видел. Я был так рад, когда мне удалось вернуть компас Бухгольцам; я все боялся, что Марина или бабушка меня заметят.

– Одно только не пойму: зачем ты его вообще брал, – мрачно проговорил Андре.

Улли опустил голову, затем встал и взялся за руль велосипеда.

– Давай пройдемся немного.

Он повел велосипед за руль. Андре зашагал рядом. Оба молчали. Летний день уже клонился к концу. Жара спала, и солнце больше не слепило глаза. Скоро они забрели в такие места, куда Андре с Мариной ни разу не ходили во время прогулок. Казалось, Улли просто шел куда глаза глядят.

В конце улицы был небольшой сквер. Там у скамейки толпилась молодежь, гремела музыка из транзистора. Улли остановился и посмотрел на компанию у скамейки. Затем повернулся и пошел в противоположную сторону.

– Это приятели мои, – объяснил он Андре, – только сейчас мне неохота к ним идти.

Андре оглянулся: кажется, там была та самая девочка, которая сегодня приходила во двор вместе с Улли.

– Это твоя подружка? – спросил Андре.

Тут Улли тоже оглянулся.

– Вон та светленькая, что ли?

– Ну да. Она ведь тоже приходила с тобой к вам во двор.

– А мы еще со школы знакомы. Ничего, толковая девчонка. Что ж, может, она мне и подружка. Как хочешь, так и называй. Она в типографии учится, на линотиписта. Я тоже хотел учиться на линотиписта.

Андре удивился:

– На линотиписта? Почему?

– А почему бы и нет? Я страх как люблю читать, Эльвира тоже. Вот мы и хотели работать в типографии. Многие великие люди в юности работали в типографии.

– Почему же ты сейчас не учишься на линотиписта?

– Отец против, – мрачно сказал Улли. – Это несолидная профессия, говорит, работа для дураков. Так вот он выражается. А против он только потому, что этого хочу я. Ему надо, чтобы все было по его команде. Сам он работает в трамвайном парке. Он думал и меня туда определить, чтобы я приучался к порядку. А я не хотел вовсе в трамвайный парк. Ему бы все только мной помыкать.

– Почему он такой, отец твой? – спросил Андре.

Улли ничего не ответил. Они подошли к скамейке, которая была со всех сторон окружена кустами. На ней никого не было. Улли прислонил к ней велосипед и сел.

– Садись, Андре, – предложил он, – или, может, ты спешишь?

– Нет, не спешу, – сказал Андре. Но тут же вспомнил, что сегодня его предпоследний вечер в этом городе. Он подумал про Марину, и ему показалось странным, что он сейчас как ни в чем не бывало сидит рядом с похитителем компаса. А ведь сколько дней, сколько сил потратили они с ней на поиски вора. Чудно все это, даже поверить трудно.

– Хороший у тебя отец? – неожиданно спросил Улли.

– Мой отец? – удивился Андре.

– Да, – нетерпеливо кивнул Улли. – Я спрашиваю, какой он.

– Конечно, хороший.

– Почему это «конечно»? Думает он о тебе? Можешь ты вот просто так подойти к нему и поговорить по душам?

Андре смотрел на него с нескрываемым удивлением.

– Я могу прийти к отцу с чем угодно. Он всегда со мной поговорит. И не только со мной. Нас в семье трое.

– А нас двое, – сказал Улли, – и брата отец очень любит. Только я малышу не завидую. Он славный парнишка. Я сильно буду скучать по нему, когда уеду.

– Думаю, он по тебе тоже будет скучать.

– Вначале, может, и будет, – тихо произнес Улли, – а потом, наверно, и вспоминать перестанет. К тому же у него есть дядя Альберт. Он меня вполне заменит.

– Мама твоя будет скучать без тебя, – сказал Андре. Он вспомнил, как женщина заступалась перед мужем за Улли, вспомнил ее лицо. Он как бы снова увидел эту сцену: судорожно сжимая руль велосипеда, женщина пыталась защитить сына, а на нее, вне себя от ярости, надвигался ее муж.

Улли ссутулился на скамейке, сгорбился, словно под непосильной ношей.

– Мама? – проговорил он. – Да, маме будет тяжело. Она все глаза выплачет. Мама у меня хорошая. Но помочь она мне не в силах. Она всегда старалась облегчить мне жизнь. Правда, делала она это не так, как надо: все больше тайком, чтобы только он ничего не узнал. И зачем? Из-за этого он еще больше злился. Когда на него находит, он кричит, что я ему не сын. Кстати, это правда.

– Я знаю про тебя, – сказал Андре, – мне Марина рассказывала. Настоящий твой отец был американский солдат. Он в Корее погиб, да?

– Почем я знаю, погиб он или нет, – вдруг рассвирепел Улли. – Мне-то какое дело? Я его и не видел никогда. Только раз на фотографии: мать тайком показала. Еще одна тайна! Отец не должен знать, что мать до сих пор хранит этот снимок. Он взбесится, если узнает. А мне это все равно. Мне все равно, что у Свена светлые волосы, как у отца, а у меня – черные. Может, он из-за этого и бесится. Как же, а вдруг люди скажут: «В кого это Улли такой чернявый? Небось он не от Винтера». А я и правда не его сын. Дядя Альберт как-то сказал мне, когда мне уже совсем стало невмоготу: «Бывает, парень, и похуже кое-что. Твоего отца война покалечила. Он ведь в голову ранен. Пойми это, парень». Только навряд ли в этом дело. Дядя Альберт просто хотел меня утешить. С ним-то самим война вон что сделала – хуже не бывает. Он об этом не любит рассказывать, но я-то знаю. Маринина бабушка с ним тоже знакома. При фашистах она прятала его у себя на даче. Через дядю Альберта я и познакомился с Бухгольцами. Это он послал меня к ним с поручением. Мне сразу у них понравилось. А ты рылся в ящике с книгами, в бабушкиной каморке?

– Нет, – удивленно и даже слегка обиженно ответил Андре, – Марина мне его не показывала.

– Ты попроси ее показать. У бабушки такие там книги – мечта!.. Слушай, а правда, что новый корабль хотят назвать именем Вильгельма Бухгольца?

– А ты будто не знаешь! – сказал Андре и взглянул на Улли.

Тот почувствовал на себе этот взгляд и понял, что Андре снова вспомнил про компас, который Улли украл.

Улли тихо сказал:

– Честное слово, я не знал, что с компасом связана такая история. Поверь мне, Андре.

– Верю, – угрюмо буркнул тот.

Улли наклонился к нему.

– Я знаю, что ты сейчас думаешь. Ты думаешь: теперь он зубы мне заговаривает, а компас-то все-таки украл. Неважно, связана с компасом какая история или нет. Кто украл, тот украл. Да еще у людей, которые ему доверяли. Так ты думаешь, Андре?

Улли почти вплотную придвинулся к Андре, глаза у него блестели, как от жара, да и говорил он будто в жару.

И все же Андре сказал:

– Да, примерно так.

Улли отпрянул назад.

– Так ты и должен думать, – пробормотал он. – Я только расскажу тебе, как все это вышло. Понимаешь, я взял мопед покататься. Я тогда даже матери не сказал: знал, что она будет меня ругать и волноваться. А я обязательно должен был поехать на мопеде. Потому что пари с ребятами заключил. Просто так. Без заклада. Прикатил сюда, в парк, и показал всем, как я умею ездить. Ребята ахнули. А я ради Эльвиры старался. Пусть все знают, какой у Эльвиры друг. Все шло отлично. Я такие виражи там выделывал – ребята чуть не обалдели. А на обратном пути зацепил педалью за бровку тротуара, и педаль сломалась. Зазевался я: все вспоминал, как здорово откатал перед ребятами. Вот и поплатился. Дома, на счастье, никого не было. Отец тогда ездил куда-то на курсы. Но денег на новую педаль у меня не было. Ну, и пришла же мне в голову эта дурацкая мысль унести компас. Я ведь пошел к Бухгольцам денег в долг попросить. Но попросить не посмел. А взять компас – посмел. Так-то. Ну, теперь ты все знаешь.

Чуть погодя Андре сказал:

– Я пойду. Поздно уже.

– Тебе надо идти? – спросил Улли. – Не уходи. Давай сбегаем в бассейн – махнем прямо через забор! Знаешь, как здорово плавать, когда темно! Будто в воде кто-то притаился.

– Правда, – согласился Андре. – А знаешь, как страшно, когда заплывешь ночью в открытое море! Мы как-то с отцом плавали к отмели. В ту ночь даже луны не было. Вот это жуть, хочешь верь, хочешь нет! Будто ты совсем один на свете!

– Но ведь отец плыл рядом с тобой, – сказал Улли.

– Мы с ним постояли тогда немного на отмели. Что-то кричали в темноту. Чудно как! Кричишь и знаешь, что тебе никто не ответит.

– Так как же, пойдем в бассейн? – не отступал Улли.

– Не могу, – ответил Андре. – Мне домой пора. Завтра я здесь последний день.

– Ну, если так – ладно, – сказал Улли.

Андре встал.

– Мне пора, – повторил он, нерешительно глядя на Улли.

Тот по-прежнему сидел не шевелясь. Кругом смеркалось, в кустах быстро сгущалась тьма.

– А как же ты теперь? – спросил Андре. – Куда ты пойдешь?

Улли удивленно вскинул голову, потом вскочил.

– Ты беспокоишься обо мне?

– А как же! – отозвался Андре.

– Ничего. Это уж моя забота, – сказал Улли. – Тут ты мне не помощник. Если он сегодня меня ударит, я дам сдачи. Это как дважды два.

Улли схватил велосипед и вскочил на седло. В последний раз он взглянул на Андре темными большими глазами.

– Прощай, Андре. Не думай, что я подлец!

Резко нажав на педали, он помчался прочь.

Андре видел, как он стрелой понесся по улице, по которой они сюда пришли, потом резко затормозил, на мгновение застыл в нерешительности, а затем свернул влево, в проулок. И пропал из виду.

Андре медленно побрел назад, стараясь не сбиться с пути. Чуть дальше, у сквера, он увидел все ту же компанию подростков и среди них Эльвиру, подругу Улли, ту, что училась на линотиписта. Почему Улли не хотел видеть их?

Что же теперь будет с Улли?

В глубокой задумчивости шагал Андре по улицам, пока не подошел к знакомому пятиэтажному дому. Его вдруг потянуло еще раз, просто так, заглянуть во двор. Может, Свен и его отец снова играют там в шофера и регулировщика…

Но Андре все же прошел мимо и больше уже не оборачивался. История с компасом завершена. Он вдруг ясно понял это. Правда, в то утро, когда он появился в саду у Бухгольцев и Марина испуганно рассказала ему, что у них украли компас, он нипочем бы не подумал, что у истории этой будет такой конец.

Он все думал об Улли. Что-то теперь с ним будет? Почему ему так тяжело? До сих пор Андре и в голову не приходило, что в других семьях все может быть не так, как в его собственной. Он вдруг сильно заскучал по дому. Андре представил себе, как послезавтра поезд привезет его в родной город, на главный вокзал. Интересно, все ли они придут его встречать: папа, мама, брат с сестрой? Надо будет завтра купить подарки для всех. Например, в зоопарке. Там продают отличные сувениры.

Андре свернул в узкую улочку, где был его дом, здесь, в этом огромном городе. Он чувствовал теперь, что здорово проголодался и устал. Такой усталости он ни разу не знал за все предыдущие дни, а ведь это были дни не менее напряженные и волнующие…

Он чуть было не прошел мимо Марины, которая опять сидела на ящике с песком. Он заметил ее лишь в последнюю минуту: наверно, непроизвольно взглянул на ящик, у которого когда-то познакомился с ней.

Уже спустились сумерки, но фонари еще не зажгли. Марина казалась на ящике маленькой, недвижной тенью.

Андре обрадовался. Он шагнул к ней, ему не терпелось рассказать о своих сегодняшних приключениях. Но тут же он вспомнил, что обещал Улли молчать… Он растерянно остановился у ящика с песком и поглядел на девочку.

– Наконец-то ты вернулся, Андре, – сказала Марина.

– Да, вернулся.

– А я тебя уже давно здесь жду. Когда я пришла, солнце было еще высоко.

– А что, случилось что-нибудь?

– И твои дядя с тетей давно дома, – сказала девочка.

– Да, поздно. Они, наверное, уже поужинали, – пробормотал Андре.